Александр из Галеса (Halensis) — английский схоластик-францисканец (умер в Париже в 1245 г.), прозванный современниками «Doctor irrefragabilis et theologorum monarchus» (непобедимый ученый и царь теологов). Подобно большинству христианских богословов своего времени, А. опирался на аристотелизм в его арабско-еврейской и латинско-церковной переделке. Его главный труд «Summa universae theologiae» содержит немало заимствований из еврейских источников. Здесь можно проследить двойное влияние — Авицеброна (Габироля) и Маймонида. А. утверждает, что не только телесные, но и духовные субстанции — особенно человеческая душа — состоят из материи и формы («Summa», кн. II, гл. 12) — доктрина, родственная учению Авицеброна и усвоенная другим крупным английским схоластиком XIΙΙ века, Дунсом Скотом (ум. в 1308 г.), как идея, отличающая францисканскую теологию от доминиканской. Более многочисленны пункты сходства между учением А. и маймонизмом. Доводы в пользу богопознания per se и параллельного познавания Бога из Его действий, несомненно, взяты из «Moreh» Маймонида. Ссылаясь на библейский стих (Исх., 33, 23), А. говорит, что «видеть Бога сзади» означает познание Бога по Его действиям, а «видеть Его лицом к лицу» — познание Его сущности («Summa», I, 2); это имеет полную аналогию в «Moreh» (I, 21, 38, 54). Α., по-видимому, следовал системе Маймонида как в изложении доводов перипатетической школы относительно вечности или несотворенности мира, так и в опровержении их с точки зрения творения ex nihilo (см. «Summa», I, 12, § 8, и «Moreh», II, 14, 17, 18). Тезис Α., что от начала творения миру присуща была творческая сила в области не только естественных, но и сверхъестественных явлений и что, следовательно, мировые законы впоследствии не нарушались чудесами (II, 42, 5), — этот тезис напоминает некоторые положения Маймонида («Moreh», II, 29). Объяснение Моисеева законодательства, изложенное Маймонидом в третьей части «Moreh», имело, по-видимому, большое влияние на учение английского схоластика. По его мнению, под обрядовыми предписаниями скрывается глубокий смысл, ибо сказано (Второз., IV, 6): «Это — ваша мудрость и понимание в глазах народов», чего нельзя было бы сказать о чисто формальных церемониях («Summa», III, 54; «Moreh», III, 31). Еще виднее сказывается влияние Маймонида в тезисе, что многие необъяснимые для нас законы Моисея даны были для предохранения народа от идолопоклонства, особенно в применении к культу жертвоприношения, в котором Маймонид видел временное отвлекающее средство против усвоенного евреями в Египте жертвенного культа («Summa», III, 28 и 58; «Moreh», III 29 и 56). — Личные отношения А. к евреям отличались большею терпимостью, чем отношения других христианских богословов того времени. Будучи строгим церковником, А. не проявлял, однако, слепой ненависти к еврейству. Он восстает против обычного выражения «евреи, сарацины и язычники», полагая, что среди нехристиан евреи должны занимать особое место, как народ, давший миру Христа и его учение. Если даже в Талмуде есть обидные для христианской веры выражения, то это вполне естественно в устах людей, убежденных, что Мессия еще не пришел. Евреев можно наказывать только за открытое богохульство или кощунство, и книги, в которых встречаются оскорбительные выражения против христианства, должны быть сожжены («Summa universae theologiae», II, 179, § 1). Это рассуждение имеет несомненную связь с волновавшими тогда еврейских и христианских теологов событиями: религиозным диспутом о Талмуде и последовавшим за тем публичным сожжением экземпляров Талмуда на одной из площадей Парижа (1240—1242 года). Александр решительно высказывался против обращения евреев в христианство путем угроз или принуждения, ссылаясь при этом на решение Толеданского собора 589 г. — Ср.: J. Guttmann, Alexander de Hales et le judaïsme, в Rev. et. juives, XIX, 224—34; его же, статья в J. E., I, 350—51.
5.