Александр Великий, Македонский — завоеватель Востока (356—323 года до христианской эры). Сближением Востока с Западом и насаждением эллинской культуры в Сирии и Египте Александр Македонский оказал большее влияние на развитие еврейства, чем какая-либо другая личность нееврейской национальности. В жизнеописании А. есть только один эпизод, связывающий его имя с иудейской историей, а именно, что после осады Тира в 332 году он прошел через Палестину, нигде не встречая сопротивления со стороны иудеев (исключение составила Газа, которая была срыта до основания). Имя А. упоминается в апокрифической I Маккавейской книге (1, 1—8; 6, 2). Предполагают, что книга Даниила разумеет Александра, когда говорит, что могущественный царь «восстанет и будет владычествовать с великою властью, но царство его разрушится после его смерти» (Дан., 11, 3). Видение «четвертого зверя, страшного и ужасного и весьма сильного», пожирающего и разрывающего все на куски (там же, 7, 7), может быть, также — намек на Александра. О вышеупомянутом историческом моменте, когда Александр Великий пришел в соприкосновение с иудеями, Иосиф Флавий рассказывает в несколько фантастической форме. Согласно «Иудейским древностям» (кн. XI, 8, 8, § 4—6), Александр прибыл в Иерусалим после взятия Газы. Первосвященник Иаддуа во сне получил предупреждение от Бога, увидев себя в пурпуровой одежде и с митрой на голове. Повинуясь видению, он вышел встретить Александра к преддверию храма. В сопровождении священников, одетых в тонкие льняные одежды, и массы народа Иаддуа ожидал прибытия царя. Увидя первосвященника, Александр почтил Бога (Lev. rab., 13, кон.) и поклонился Иаддуе, между тем как иудеи в один голос приветствовали Александра. Когда полководец Парменион выразил удивление войска по поводу странного поступка Александра — что человек, которому все поклоняются как царю, поклонился иудейскому первосвященнику — Александр ответил: «Я поклонился не ему, но Богу, который удостоил его этого первосвященства, потому что я видел во сне этого самого человека и в этой самой одежде, будучи в Дионе в Македонии; когда я там размышлял наедине, как мне достигнуть власти в Азии, он убедил меня не медлить, но смело перейти море, и обещал вести мое войско и даровать мне господство над персами». Затем Александр подал первосвященнику руку, вошел в храм и принес Богу жертву по указанию первосвященника, «щедро одарив всех священников». И когда ему показали книгу Даниила (см. Дан., 7, 6; 8; 5—8, 20—22; 11, 3—4), где предсказано, что один из царей Греции (מלך יון) разрушит персидское царство, он подумал, что он и есть этот человек, и обрадовался тому. На следующий день Александр спросил народ, какую милость он может ему оказать, и по просьбе первосвященника позволил евреям жить по закону отцов. Он освободил их даже от платежа податей в седьмой год, год субботний. Вавилонским и мидийским евреям он дал такие же привилегии; евреям же, пожелавшим вступить в его войско, Александр предоставил право жить по законам их религии. Самаряне, узнав о милостях, дарованных Александром иудеям, стали просить для себя таких же привилегий, но Александр отказал им. — В историческом характере этого рассказа, однако, многие ученые сомневаются (см. Pauly-Wissowa, Realencyclopädie, I, 1422). Немилость A. к самарянам была вызвана, по преданию, тем, что они возмутились против его наместника в Самарии; за это А. жестоко наказал зачинщиков мятежа и превратил Самарию в греческий город, населив ее македонянами («Древн.», XI, 8; ср. «Прот. Апиона», II, 4, выдержка из Гекатея). При основании египетской Александрии, греческим и еврейским поселенцам были предоставлены одинаковые права. Сивиллины книги (III, 383) говорят об Александре — называвшем себя сыном Зевса Амона, — как «о потомке Кронидов, хотя и незаконном». — Ср. Schürer, Gesch., passim; Graetz, Gesch., IIб, 220 сл.; Гольцман, «Падение иудейского государства» (Москва, 1899), гл. I; J. E., I, 341.
2.
— Александр Великий в агадической литературе. Все рассказы об «Александре Мукдене» (Македонском), приводимые в Талмуде и Мидрашим, носят легендарный характер. Некоторые из них, однако, не лишены исторического значения, как, напр., следующая легенда. Когда до евреев дошла весть о том, что самаряне получили от А. позволение разрушить храм в Иерусалиме, первосвященник Симон Благочестивый, облачившись в священнические одежды, вышел в сопровождении многих знатных граждан навстречу завоевателю. При виде Симона А. сошел с колесницы и поклонился первосвященнику, а на вопрос удивленной свиты, чем этот иудей заслужил такую честь, А. объяснил, что образ этого еврейского первосвященника носился у него перед глазами во всех сражениях и вел его к победам. Симон поспешил воспользоваться доброжелательным настроением Α., чтобы защитить и оправдать свой народ, и объяснил царю, что евреи не только ничего не замышляют против него, но, наоборот, постоянно возносят молитвы в храме за благополучие монарха и его царства. Слова эти произвели на А. сильное впечатление, и он немедленно предал всех бывших в его свите самарян в руки евреев, которые, наказав их, пошли на гору Гаризим и разрушили там их храм (Megilath Taanith, IX; Joma, 69а). Ho этот рассказ о разрушении самарянского храма, по-видимому, относит к эпохе А. событие, случившееся двумя столетиями позже, т. е. в царствование Иоханана Гиркана I. Следует предположить, что рассказ был написан в такое время, когда исторические события спутались в сознании народа. Интересно, что легенда представляет поразительное сходство с рассказом Флавия («Древн.», XI, § 1 и сл.). Суть ее — желание показать, как велико было уважение А. к иудейскому первосвященнику и, кроме того, подчеркнуть контраст между его благосклонностью к евреям и враждебностью к самарянам. Сопоставляя эту талмудическую легенду с рассказом И. Флавия, мы видим, что оба они являются частью той еврейской «Апологии», которая была направлена к дискредитированию самарян. По мнению Büchler ’a (Rev. des études juives, LXXXVI), легенда зародилась в Александрии, где благосклонное отношение А. к евреям должно было иметь особенное значение в глазах греческого общества. Аналогичное этому сообщает нам другой источник (Meg. Taan., III): "Когда А. приближался к Иерусалиму, самаряне, чтобы убедить его во враждебном отношении к нему иудеев, стали указывать на то, что иудеи не позволят ему даже войти в Святая Святых. Один еврей, по имени Гебиа бен-Козим (иначе называемый — Гебиа бен-Песиса), встретив царя на Храмовой горе, попросил его снять сапоги и надеть туфли, украшенные драгоценными камнями, которые он приготовил будто бы из опасения, что царь поскользнется, ступая по мраморным плитам храма. А. исполнил его просьбу и, таким образом, не нарушил принятого у евреев обычая — снимать сандалии при входе в храм. Когда они дошли до того места, где находилось Святая Святых, Гебиа сказал царю: «Доселе нам разрешено ходить, дальше не разрешено». Царь, рассердившись, сказал: «Когда я выйду из храма, я выровню твой горб» (Гебиа значит — горбатый). — «Если ты это сделаешь, — ответил Гебиа, — ты будешь великим врачом и заслужишь большое вознаграждение». Этот анекдот — одна из тех выдумок, которых много находится в Midrasch Echah rabbathi, и цель которых — показать остроумие и находчивость евреев (см. Агада). Тот же Гебиа является действующим лицом в другой легенде, где А. представлен не только как великий завоеватель, но и как справедливый судья, к которому все народы прибегают для разрешения своих споров. «Арабы обвиняют евреев в незаконном захвате наследства, оставшегося после их предка Исмаила; финикияне жалуются, что евреи неправильно их лишили территории, а египтяне требуют удовлетворения за имущество, которое евреи захватили, покидая их страну». Гебиа справился весьма успешно со всеми этими обвинениями, взведенными на евреев, и А. остался доволен вескими соображениями Гебии (Sanh., 91a; Meg. Taanith, III). Эти мнимые споры, аналогичные с теми, которые имели место между евреями и самарянами перед Птолемеем Филометором (Флав., «Древн.», XII, 1, § 10; XIII, 4, § 4), являются отголоском тех обвинений, которые взводили на евреев александрийские язычники, знакомившиеся с Библией. Эти обвинения позже были подхвачены гностиками и, главным образом, последователями Марциана. Последнему на взведенные им обвинения против евреев в «краже» Тертуллиан отвечал, повторяя почти слово в слово аргументацию Гебии: «Nam et aiunt ita actum per legates utrinque; Aegyptiorum quidem reptentium vasa; ludaeorum vero reposcentiuin operas suas et tandem vasis istis remintiaverimt sibi Aegyptii» (Adversus Marcionem, II, 20).
Другая группа легенд носит более народный характер, не имеет ничего специфически еврейского и связана с общими легендарными рассказами об А. Такова, напр., легенда о «десяти вопросах Александра, обращенных к южным мудрецам», חבמי הדרזם; (Tamid, 31б и след.). Одна из этих легенд написана в некоторых своих частях на классическом арамейском языке, что служит доказательством того, что она заимствована из какой-нибудь летописи; далее, она совершенно сходна с тем разговором, который вел Александр, согласно Плутарху («Жизнь Александра»), с 10 гимнософистами, возмутившимися против него. Этот разговор состоит из 10 вопросов, из коих некоторые похожи на вопросы, приводимые в Талмуде. Разница между ними, однако, большая. В рассказе Плутарха ответы отличаются большим остроумием, в талмудической легенде — нравственным содержанием. Вот для сравнения несколько вопросов и ответов. У Плутарха. Вопр.: «Кого больше на свете, мертвых или живых?» Отв.: «Живых, ибо умерших уже нет». Вопр.: «Кто больше кормит животных — земля или море?» Отв.: «Земля, ибо море есть только часть земли». Вопр.: «Как человеку сделаться Богом?» Отв.: «Совершить то, чего человек совершить не может». Вопр.: «До каких пор человеку следует жить?» Отв.: «Пока он не сочтет смерть желательнее жизни.» — В Талмуде. Вопр.: «Кто заслуживает название мудреца?» Отв.: «Кто предвидит будущее». Вопр.: «Кто может называться богатырем?». Отв.: «Кто побеждает свои страсти.» Вопр.: «Что делать человеку, чтобы жить?» Отв.: «Умерщвлять свою плоть» (т. е. приучать себя к умеренности). Вопр.: «Что делать человеку, чтобы умереть?» Отв.: «Жить». Вопр.: «Что должен делать человек, чтобы быть приятным людям?» Отв.: «Избегать власти». «Нет, — возразил Александр, — мой совет лучше вашего: добиваться власти, но пользоваться ею на благо людей», и т. д. — Талмудическая легенда сообщает дальше, что А. обратился к мудрецам юга с вопросом: «Я желаю совершить путешествие в Африку. Как мне быть?» Те ответили ему: «Ты не можешь этого сделать: дорога туда преграждается Темными горами». — «Но я вас не спрашиваю, могу ли я проникнуть туда, а спрашиваю, как мне проникнуть туда, проникнуть же я должен». Тогда они посоветовали ему совершить путешествие на молодых ливийских ослах и, взяв с собою клубок ниток, привязать конец клубка к входу в «Темные горы». По дороге, рассказывается далее, царь остановился у ручья, чтобы очистить рыбу, которую собирался есть. Опустив ее несколько раз в воду ручья, он вдруг заметил, что рыбка оживает и начинает распространять необыкновенный аромат. Тогда А. понял, что река эта священная, течет из рая, почему и обладает таким приятым ароматом (Tamid, 32а). Та же легенда встречается в сборнике, приписываемом Каллисфену, II, гл. 39—41 (версия В) — известному философу, сопровождавшему Александра в его походах. — В Африке Александр дошел до страны, населенной исключительно женщинами, и хотел завоевать ее. Женщины вышли ему навстречу и сказали: «Если ты нас убьешь — все будут говорить: Какой он герой: он женщин победил! Если мы тебя убьем, люди скажут о тебе: Вот царь, побежденный женщинами!» (Tamid, там же; Pesik., IX, 74, 74а и сл.; Wajikra rab., 27). В Песикте город, обитаемый женщинами, назван Картагеном; имя это образовано народной этимологией из арамейского «Карта» (город) и греческого «γυνή» — женщина. Александр попросил хлеба у амазонок, и они принесли ему золотой хлеб. «Разве вы едите золотой хлеб?» — спросил удивленный царь. «Если ты довольствуешься обыкновенным хлебом, то неужели ты не мог получить его в своей стране, что пришел к нам за ним сюда?» — ответили амазонки. — Эта сатира на корыстолюбие и жадность завоевателей часто повторяется в еврейских легендах. Она отсутствует у Псевдо-Каллисфена и в повестях, заимствованных у него; только у Плутарха встречается аналогичная легенда. В другом месте (Beresch. rabba, 33) нечто подобное связано также с именем Α., но уже по другому поводу: вместо амазонок царь Кация, властелин страны, лежавшей позади «Темных гор», читает нотацию Александру. — Там же рассказывается, что царь Кация пригласил А. присутствовать при разборе одной тяжбы. Истец заявил, что он купил кусок земли и нашел в нем клад, который желает вернуть прежнему собственнику земли, считая, что он купил только поле, без клада. Ответчик возразил, что продал землю со всем тем, что в ней находится. Тогда царь спросил у одного из них, есть ли у него сын, а у другого, есть ли у него дочь, и, получив на эти вопросы утвердительные ответы, посоветовал им поженить своих детей и отдать им клад. При этом решении А. рассмеялся. «Разве я неправильно рассудил?» — спросил царь. — «Нет, но в нашей стране в подобном случае мы сняли бы головы обоим, а клад конфисковали бы в пользу казны». «А идет ли дождь в вашей стране?» — спросил Кация. — «Идет», — отвечал A. «И скот есть у вас?» — «Есть», — последовал ответ. «Тогда не подлежит сомнению, что ради них, а не ради вас идет дождь и светит солнце». Этот остроумный рассказ, по-видимому, исключительно еврейского происхождения, хотя в той части, где речь идет о женитьбе как о способе разрешения судебных тяжб, он примыкает к целому ряду аналогичных легенд, встречающихся в мировой литературе (ср. камбоджианский вариант в Revue des traditions populaires, XV, 133). Именно этот рассказ в еврейском варианте встречается в сочинении «Dicta philosophorum», принадлежащем Abu al-Wafa Mubaschschir ibn Fakih (1053—54) и переведенном на испанский, латинский, английский и французский языки (см. Knust, Mittheilungen aus dem Eskurial, Tübingen, 1879). Согласно арабскому тексту упомянутой легенды, это судебное разбирательство происходило перед Давидом и Соломоном (Weil, Biblische Legenden, p. 215). В Европу этот анекдот был, вероятно, занесен в 1083 году (Chronique de l’abbaye de St. Hubert; Petz, Monumenta Germaniae, Scriptores, VIII, 599). — Все эти предания об А. в Талмуде заканчиваются следующим рассказом: А. подошел к дверям рая и потребовал открыть их ему. «Только праведные могут вступать сюда», — последовал ответ. «Я великий и знаменитый царь; подарите мне что-нибудь на память!» Ему подали глазное яблоко. Он положил его, по совету одного из мудрецов, сопровождавших его, на одну чашку весов, а на другую все свое золото и серебро, и — яблоко перевесило. Глубоко изумленный, А. обратился к еврейским мудрецам, которые объяснили ему, что это глазное яблоко принадлежало жадному человеку, которого ничто не могло насытить, и прибавили, что он потеряет свой «страшный» вес лишь тогда, когда посыплют на него немного земли. Эта же аллегория, очень напоминающая талмудическую, но изложенная в более изящной форме, воспроизведена в «Alexandri Magni iter ad paradisum», небольшой книжке двенадцатого столетия, сохранившей все следы своего еврейского происхождения. В ней старый еврей, по имени Папас, читает нотации царю. Обе версии этой аллегорической легенды происходят, очевидно, из одного и того же источника, к сожалению, ныне затерявшегося. В Средние века евреи ограничивались переводами рассказов об А. с арабского и латинского языков, главным образом в том виде, в каком они находились в «Historia de proeliis». Еврейский перевод этого сочинения, сделанный неизвестным писателем по арабской версии, был издан Израилем Леви под названием «Toledoth Alexander» («Жизнь Александра»), Париж, 1887. Другой перевод с латинского языка, сделанный Immanuel ben-Jacob’ом из Тараскона, существует только в рукописи. Один из подобных еврейских вариантов или переводов, происхождение которого до сих пор точно не установлено, был подложным образом включен в известные списки книги «Иосиппон». Еще один рассказ об Α., но совершенно иного характера, чем остальные, написан одним западным евреем в тринадцатом столетии; он также издан Израилем Леви в юбилейном сборнике Штейншнейдера. Большая часть этой легенды была известна ученым исключительно по еврейскому переводу «Sod ha-Sodoth» («Тайна тайн») или «Musare ha-Filosofim» («Изречения философов»), заключавших в себе много легенд о жизни А. — Ср.: Rev. ét. juives, III, 239 et sqq., IV, 279; Steinschneider, Hebr. Uebers., pp. 894–898; Nöldeke, Beiträge zur Gesch. des Alexander-Romans in Denkschriften der Kais. Akademie der Wissensch., Philos.-Histor. Classe, ХХХVIII, гл. IV, Вена, 1890; Fränkel in Z. D. M. G., 322; Jew. Quart. Rev., IV, 635; Bacher, Nizami’s Leben und Werke des Nizamischen Alexanderbuches, pp. 63 et sqq., Leipzig, 1871 [J. E., I, 342—343, статья Israel Levy, с добавлениями]. 3.