Дьявольская колесница. Часть вторая (Буагобей)/ДО

Дьявольская колесница. Часть вторая
авторъ Фортуне Буагобей, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: фр. L'Équipage du diable, опубл.: 1881. — Источникъ: az.lib.ru

Это произведение было опубликовано до 7 ноября 1917 года (по новому стилю) на территории Российской империи (Российской республики), за исключением территорий Великого княжества Финляндского и Царства Польского, и не было опубликовано на территории Советской России или других государств в течение 30 дней после даты первого опубликования.

Поскольку Российская Федерация (Советская Россия, РСФСР), несмотря на историческую преемственность, юридически не является полным правопреемником Российской империи, а сама Российская империя не являлась страной-участницей Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений, то согласно статье 5 конвенции это произведение не имеет страны происхождения.

Исключительное право на это произведение не действует на территории Российской Федерации, поскольку это произведение не удовлетворяет положениям статьи 1256 Гражданского кодекса Российской Федерации о территории обнародования, о гражданстве автора и об обязательствах по международным договорам.

Это произведение находится также в общественном достоянии в США (public domain), поскольку оно было опубликовано до 1 января 1929 года.

Ф. БОАГОБЕЙ.

ДІАВОЛЬСКАЯ КОЛЕСНИЦА.

РОМАНЪ. ВЪ ДВУХЪ ЧАСТЯХЪ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Переводъ съ французскаго. МОСКВА. Типографія бывш. А. В. Кудрявцевой. Мясницкая, д. Сытова.

1881.

ГЛАВА I.

Пока не убьешь медвѣдя, не слѣдуетъ продавать съ него кожу, говоритъ пословица. Ла-Фонтенъ помѣстилъ ее даже въ одной изъ своихъ басенъ. Антонія-же упустила это изъ виду, такъ какъ еще наканунѣ перваго представленія онъ пригласила на ужинъ директора театра, нѣсколько его артистовъ и многихъ друзей обоего пола, имѣя въ виду громадный успѣхъ въ Зайретѣ.

За послѣдній годъ Стрекоза жила на широкую ногу, занимая большую квартиру въ бель-этажѣ, въ avenue де Messine; но однако она не обзавелась еще собственнымъ домомъ. Стоило ей только сказать Прюнево, что она-бы хотѣла имѣть свой собственный домъ, онъ-бы ей навѣрное не отказалъ, но она къ этому неособенно стремилась. Она предпочитала выѣзжать на прогулки въ шикарномъ экипажѣ и роскошномъ туалетѣ, да кромѣ-того, чтобы имѣть всегда при себѣ полный кошелекъ двадцати-франковокъ, которыя она бросала безъ счету; а обладать недвижимой собственностью для нея не имѣло интереса.

Эта беззаботная дѣвушка родилась затѣмъ, чтобы сорить деньгами такъ-же, какъ молодые люди проѣдаютъ въ два три года отцовское наслѣдство, не заботясь о будущемъ.

Наконецъ ея квартира была настолько шикарна, что незачѣмъ было заботиться о будущемъ.

Она за нее платила десять тысячъ франковъ, не считая конюшни и сарая для экипажей. Можно было задавать великолѣпные балы въ ея двухъ золоченыхъ гостинныхъ и парадные обѣды въ залѣ съ колоннами; но у нея ходили по диванамъ, обитымъ роскошными старинными матеріями и локтями разрывали оригинальныя картины. Въ передней стояли Японскія вазы.

Къ сожалѣнію, Стрекоза никогда не умѣла того, что называется вести домъ. Кучера обворовывали ее на овсѣ, горничныя крали платья, а кухарка вносила деньги въ банкъ изъ экономіи на провизію.

Объ ужинѣ говорили уже за мѣсяцъ до того. Сначала предполагалось пригласить всего десять человѣкъ самый интимный кружокъ, но затѣмъ число приглашенныхъ все увеличивалось.

Розина себя считала другомъ дома и была въ правѣ привести съ собой нѣсколькихъ дѣвушекъ, протежируемыхъ ею. Изъ числа авторовъ Метель занималъ первое мѣсто. Затѣмъ Эскандекатъ, Зели и легкій теноръ. Нельзя было забыть и друзей съ прежнихъ временъ, какъ Бюссероль, Жиракъ, Рангузъ и др. Во время спектакля, между двумя актами, Антонія пригласила еще Сукарьера, розыскивавшаго Прюнево изъ за денегъ де Могара и Бразильца донъ Маноеля, который спеціально былъ въ театрѣ, чтобы поздравить Антонію за ея талантъ. Встрѣча Сукарьера съ Прюнево была очень непріятна для послѣдняго, но онъ не скрывалъ, что ему нравится Стрекоза. Онъ винилъ себя за эту слабость, но просилъ объ этомъ никому не разсказывать.

Что-же касается до уплаты денегъ Могара, онъ увѣрялъ, что не позже вторника разсчитается навѣрное, какъ было условлено и онъ объ этомъ говорилъ съ такой непринужденностью, какъ еслибъ шесть сотъ тысячъ франковъ были въ его кассѣ.

Этотъ сорокалѣтній мужчина страдалъ пылкимъ воображеніемъ. Онъ былъ увѣренъ, что Антонія ему вѣрна и что Генего дастъ ему на слѣдующій день удовлетворительный отвѣтъ относительно денегъ.

Сукарьеръ, успокоенный на половину, счелъ лишнимъ дѣлать напрасно скандалъ. Прюнево просилъ всего обождать три дня, такъ какъ первый спектакль былъ въ пятницу.

Однако-же Сукарьеру хотѣлось знать, насколько нотаріусъ близокъ съ Антоніей. Она пригласила его на ужинъ и не принадлежала къ числу тѣхъ, которыя могутъ удержать что нибудь въ секретѣ.

Повторивъ Прюнево, что онъ не замедлитъ явиться къ нему за деньгами въ 9 часовъ утра, въ назначенный день, онъ ушелъ обратно въ партеръ. Гюи ожидалъ его и дядя разсказалъ ему обо всемъ подробно и о приглашеніи на ужинъ, а затѣмъ отпустилъ его домой еще до окончанія пьесы.

Батрю только этого и ожидалъ. Ему было ужасно скучно и фальшивое пѣніе Антоніи раздражало его нервы.

Второй актъ прошелъ тоже не безъ шуму, но особеннаго скандала не было. Какъ только занавѣсь опустилась, дядя и его племянникъ встали и ушли со своихъ мѣстъ.

— Что за убійственная музыка! обратился Батрю. Мнѣ просто ушамъ больно.

— Прюнево должно быть глухой, что восхищается пѣніемъ подобной сирены, отвѣтилъ Сукаріеръ, но я больше не безпокоюсь изъ за него. Завтра можетъ быть я буду обѣдать въ Везине. Если ты раньше меня увидишь Могара, скажи ему, что дѣло идетъ хорошо и что онъ можетъ телеграфировать моему повѣренному, чтобы тотъ покончилъ съ продавцомъ. Деньги будутъ готовы на будущей недѣлѣ. Мы переѣдемъ въ Бретешъ черезъ двѣ недѣли и Могаръ можетъ поселиться въ своемъ новомъ имѣніи, такъ какъ онъ заплотитъ наличными деньгами. Что д’Эстеланъ умеръ, это фактъ; только что мнѣ это подтвердилъ твой знакомый журналистъ. Всѣ благополучія клонятся въ нашу сторону.

— Да, всѣ, смѣясь отвѣтилъ Батрю, и вамъ не придется больше трубить, чтобы избавить меня отъ госпожи Абижу. Бюссероль заступилъ ей мое мѣсто.

— Ну и пусть она съ нимъ возится. Спокойной ночи. Я пошляюсь по бульварамъ, пока настанетъ время для ужина.. Тамъ будетъ потѣха. Надъ Антоніей будутъ смѣяться изъ за ея нотаріуса, я еще разъ позлю Розину. Она способна выцарапать мнѣ глаза. Завтра узнаешь обо всемъ подробно.

Затѣмъ они разошлись въ разныя стороны. Въ то-же время Прюнево пробирался черезъ толпу, желая услышать общее мнѣніе о пѣніи Антоніи. Какъ его не встревожила неожиданная встрѣча съ настойчивымъ Сукарьеромъ, но это его меньше заботило, чѣмъ успѣхъ Стрекозы. Онъ былъ увѣренъ, что Генего дастъ ему удовлетворительный отвѣтъ; между тѣмъ какъ въ успѣхѣ Зайреты онъ началъ уже сомнѣваться.

Если это замѣчательное произведеніе потерпитъ фіаско, то акціи Fantaisies-Comiques никто не купитъ, и что самое главное, Антонія должна будетъ отказаться отъ артистической карьеры. Влюбленный съ нетерпѣніемъ ожидалъ окончанія пьесы, когда опредѣленно выяснится побѣда или пораженіе.

На сценѣ мнѣнія относительно успѣха раздѣлились. Антонія принимала за апплодисменты шумъ недовольныхъ, Эскандекатъ утверждалъ, что большое тріо въ третьемъ актѣ вызоветъ телячій восторгъ и что незачѣмъ тревожиться нѣсколькими завистливыми свистунами. Теноръ, любимый артистъ въ Монтобанѣ, доказывалъ, что онъ одинъ только пѣлъ; Метель былъ въ претензіи на музыку, заглушавшую слова.

Чтобы положить конецъ всѣмъ этимъ спорамъ, Прюнево рѣшился послушать мнѣніе толпы, отъ которой все зависѣло.

Онъ зналъ, что многіе изъ его знакомыхъ присутствовали на представленіи и онъ предполагалъ найти ихъ во время антракта на улицѣ. Въ самомъ театрѣ онъ не хотѣлъ быть замѣченнымъ, но пройти какъ-бы случайно возлѣ театра онъ могъ безъ всякаго опасенія, а замѣтивъ толпу, всякій можетъ подойти и разузнать въ чемъ дѣло, прислушиваясь къ общему говору.

Къ несчастью нотаріуса, Сукарьеръ и Батрю ушли послѣ окончанія 2-го акта, Бюссероль и Рангузъ тоже уѣхали уже изъ театра. Метель оставался за кулисами, а Жиракъ не вставалъ съ своего мѣста, боясь потревожить свой желудокъ въ катаральномъ состояніи.

Взамѣнъ ихъ несчастный влюбленный услышалъ мнѣнія незнакомыхъ ему личностей.

— Вотъ такъ кавардакъ, говорилъ одинъ.

— Это ниже всякой критики, восклицалъ другой.

— Я остаюсь до конца, прибавилъ третій. Будутъ ломать стулья и бросать на сцену жаренный картофель. Это интересно посмотрѣть.

Отъ подобныхъ словъ сердце влюбленнаго разрывалось. Былъ даже одинъ, который не стѣснялся говорить громко:

— Вотъ такъ трещетка, эта Антонія! А что за ноги! Она навѣрное сушитъ свои турецкіе портки на биліардномъ кіѣ.

Послѣднія слова показались Прюнево слишкомъ жестокими. Онъ рѣшился бѣжать отъ подобныхъ цѣнителей. Не успѣлъ онъ еще сдѣлать нѣсколькихъ шаговъ, какъ попалъ прямо въ объятія громаднаго росту мужчины:

— А! это вы, дорогой нотаріусъ. Какъ это мы столкнулись! Я какъ разъ имѣю вамъ кое-что передать. Вы меня не узнаете? Марій Генего, въ улицѣ Винегріе.

— Простите, пожалуйста, проговорилъ нотаріусъ, я не ожидалъ здѣсь васъ встрѣтить…

— О! я нисколько не въ претензіи, отвѣтилъ бывшій прикащикъ Рангуза. Къ тому-же, это просто случайная встрѣча. Я рѣдко бываю въ этомъ кварталѣ, но сегодня я обѣдалъ въ ресторанѣ, который въ двухъ шагахъ отсюда и мнѣ захотѣлось послушать Антонію, о которой столько толкуютъ. Долженъ сознаться, что меня обокрали. Какъ для женщины, Антонія совсѣмъ не имѣетъ тѣла. Я люблю блондинокъ, если онѣ жирныя. Къ тому-же, она поетъ точно телѣга на немазанныхъ колесахъ.

— Позвольте, милост. госуд., прервалъ его Прюнево, готовый задушить Генего за подобную дерзость, вы мнѣ сказали, что имѣете кое-что передать?

— Совершенно вѣрно, пойдемте туда. Насъ не должны слышать.

Когда они перешли на другую сторону улицы. Генего обратился съ соболѣзнованіемъ:

— Къ крайнему моему сожалѣнію, я долженъ вамъ сообщить, что вамъ незачѣмъ завтра ко мнѣ приходить. Хозяинъ мой велѣлъ вамъ передать, что для него это не подходящее дѣло.

Это былъ сильный ударъ для Прюнево. Онъ чуть не свалился съ ногъ.

— О! прибавилъ помощникъ ростовщика, не думайте, что вамъ недовѣряютъ… просто хозяинъ не имѣетъ столько свободныхъ денегъ.

— Я согласенъ взять и меньшую сумму, пробормоталъ нотаріусъ.

— Ба! вы можете достать и въ другомъ мѣстѣ, сказалъ Генего, но уже не при моемъ посредствѣ. Съ меня довольно заниматься подобнымъ ремесломъ, я оставляю своего хозяина.

— Дайте по крайней мѣрѣ его адресъ.

— Мнѣ это запрещено. Спросите лучше господина Рангуза… затѣмъ, прощайте. Сейчасъ начнется третій актъ и я хочу непремѣнно принять участіе въ финальномъ концертѣ. Кстати я имѣю громадный ключъ, въ который отлично свистѣть. Покорный слуга, желаю вамъ успѣха. Парижскому нотаріусу не трудно достать шестьсотъ тысячъ.

Сдѣлавъ подобное заключеніе, онъ быстро направился ко входу въ театръ.

Прюнево съ трудомъ передвигалъ ноги. Онъ быстро отрезвѣлъ отъ своихъ несбыточныхъ надѣждъ и его положеніе представилось ему во всей красѣ. Пропасть лежала у его ногъ и не было возможности избѣгнуть ея.

— Ну! теперь уже совсѣмъ конецъ, шепталъ онъ. Черезъ три дня весь Парижъ узнаетъ, что я растратилъ деньги моихъ кліентовъ. Честь моя пострадаетъ публично. Можно было предвидѣть, что у ростовщика нѣтъ столько денегъ… остается только пустить себѣ пулю въ лобъ. Нѣтъ, возразилъ онъ со злостью, я не убью себя. Еще не все погибло. Мнѣ остается Антонія.

Ободренный этой идеей, онъ направился въ театръ.

— Мнѣ остается Антонія, повторялъ заколдованный. Что мнѣ за дѣло до моихъ дѣтей и жены, до моего поруганнаго имени и до моихъ правъ, которыя немедленно продадутъ? Антонія мнѣ остается и она меня любитъ, хотя вся теперешняя молодежь воображаетъ, что женщинѣ можетъ только нравиться мужчина не старше 30 лѣтъ. Она мнѣ сто разъ клялась въ любви и дала доказательства. Это не мимолетное увлеченіе, она ко мнѣ искренне привязана. У нея золотое сердце. Она меня не оставитъ… и будетъ достойно вознаграждена. Заграницей оцѣнятъ лучше ея талантъ, чѣмъ эти глупцы Парижане. Сегодня-же ночью я ей предложу собраться въ большое путешествіе… нельзя терять ни минуты.

Такъ разсуждалъ человѣкъ, которому стукнулъ уже четвертый десятокъ. Притомъ, большой животъ дѣлалъ его страшно неуклюжимъ, а красное прыщеватое лицо столько-же имѣло выраженія, сколько отяжелѣвшій умъ отъ тяжелаго тѣла. Имѣя такую непривлекательную наружность, онъ все таки воображалъ, что можетъ прельстить молодую дѣвушку.

Впрочемъ слѣдуетъ прибавить, что онъ вѣрилъ въ любовь Антоніи до извѣстныхъ границъ, а именно, пока имъ не придется хлѣбать чечевичную похлебку. Но онъ приберегъ на черный день довольно порядочную сумму. Въ его карманѣ лежали тысяча сто франковыхъ билетовъ, которые онъ носилъ при себѣ съ тѣхъ поръ, какъ запуталъ свои дѣла и боялся, что ему придется удирать изъ Парижа въ одинъ прекрасный часъ.

Съ такими деньгами можно рѣшиться на самое большое путешествіе и даже предпринимать аферы; но это были еще не всѣ деньги. Въ квартирѣ Антоніи была роскошная мебель, дорогія вазы, бронза, картины, и пропасть драгоцѣнныхъ вещей. Въ конюшнѣ стояли нѣсколько лошадей и экипажей. Все это легко было продать и выручить довольно круглую цыфру.

Прюнево не сомнѣвался, что Антонія навѣрное захочетъ вмѣстѣ съ нимъ покинуть Парижъ, Онъ мечталъ о будущемъ счастіи, когда они будутъ вдвоемъ и неразлучно, вдали отъ этой отсталой столицы, которая не сумѣла оцѣнить талантъ Стрекозы и гдѣ не дѣлаютъ никакого снисхожденія фантастическимъ нотаріусамъ.

Прежде чѣмъ покидать столицу, слѣдовало выждать до конца представленіе Зайреты. Еще вѣдь оставался цѣлый актъ. Онъ могъ привести публику въ восторгъ, а тогда Fantaisies Comiques дастъ крупные барыши и нотаріусъ-театралъ воображалъ покрыть всѣ свои долги барышами изъ крошечнаго театра. Судя по первымъ двумь актамъ, нужно было имѣть слишкомъ пылкое воображеніе, чтобы разсчитывать такъ много на третій актъ, но влюбленнымъ и пьянымъ море по колѣна.

Еслибъ даже послѣдній актъ вывезъ всю оперетку, то и тогда было бы слишкомъ поздно. Черезъ три дня никакая опера, не въ состояніи дать ½ милліона барыша, въ которомъ нуждался нотаріусъ. Онъ это понялъ и отправился къ Антоніи съ цѣлію разочаровать ее, разсчитывая, что иначе она можетъ не согласиться покинуть Парижъ.

Когда онъ дошелъ до дверей, ведущихъ за кулисы, идеи въ его головѣ перемѣнились.

Сцена возбуждала въ немъ ужасъ. Онъ весь трясся отъ одной мысли, что могутъ исполниться слова Генего относительно окончанія спектакля со скандаломъ. Каково будетъ его положеніе, если освистятъ его идола? Ему уже представлялась Антонія внѣ себѣ отъ гнѣва, Эскандекатъ — обезкураженнымъ, Метель — надсмѣхающимся. Но больше всѣхъ онъ страшился Сукарьера, который постоянно стоялъ передъ его глазами, какъ Бланко передъ Магбетомъ.

Если послѣдній актъ окончится скандаломъ, онъ узнаетъ объ этомъ не позже другихъ, а потому лучше не присутствовать.

Прюнево не былъ приглашенъ на ужинъ, онъ не могъ показаться публично въ подобномъ мѣстѣ. Они условились съ Антоніей, что онъ придетъ поздравить съ успѣхомъ только на слѣдующее утро послѣ спектакля.

Но онъ не былъ въ состояніи ждать такъ долго. Имѣя полное право войти во всякое время дня и ночи въ спальную Антоніи, ему пришло на мысль переговорить со своей любовницей, какъ только она возвратится домой. Пройти незамѣтно по черной лѣстницѣ было не трудно, а въ спальной, которую Устина, горничная Антоніи, называла клѣткой нотаріуса, его никто не могъ потревожить.

Жена нотаріуса, была въ деревнѣ и, безъ контроля, онъ могъ поздно возвращаться домой и даже совсѣмъ тамъ не ночевать.

Хотя Прюнево былъ увѣренъ, что Антонія согласится съ нимъ уѣхать на край свѣта, узнавъ объ его обстоятельствахъ, но это было дѣло, не терпящее отлагательства. Въ пять минутъ поговорить объ отъѣздѣ было невозможно. Нужно привезти вѣскія доказательства, что для Антоніи самое лучшее уѣхать изъ Парижа, а для этого потребуется много времени. Самое лучшее переговорить сейчасъ-же послѣ спектакля.

— Я ей не помѣшаю принимать приглашенныхъ, разсудилъ онъ самъ съ собою. Она должна непремѣнно принять своихъ знакомыхъ, чтобы не подать никакого подозрѣнія. Я пошлю ей сказать, что жду въ ея уборной и останусь тамъ, пока не разъѣдутся всѣ гости. Она придетъ ко мнѣ… я ей обо всемъ разскажу.

Принявъ подобное рѣшеніе, Прюнево отошелъ отъ входа за кулисы, которыя ему представлялись потеряннымъ раемъ и направилъ свои стопы въ nue de Messine.

Разстояніе было большое и нотаріусъ шелъ тихо, убитый горемъ.

Удрученный миріадомъ летающихъ мыслей, онъ часто останавливался. Дошедши до дома своей дивы онъ былъ удивленъ. Было уже 12 часовъ, окна бель-этажѣ были ярко освѣщены. У дома или три извощичьихъ кареты и два ландо, но больше всего поразила Прюнево, великолѣпная карета Антоніи, которую онъ отлично зналъ, такъ какъ она ему очень дорого обошлась, ѣхала внизъ въ улицу Курсель, гдѣ была конюшня. Слѣдовательно спектакль кончился и Антонія вместѣ со своими гостями уже дома.

Какимъ образомъ представленіе могло такъ рано кончиться? Обыкновенно послѣ первыхъ представленій разъѣзжаются гораздо позже.

Такое преждевременное окончаніе можетъ быть только дурнымъ предзнаменованіемъ

Онъ тихо позвонилъ и, входя, поднялъ воротникъ своего лѣтняго пальто.

Сердце у нотаріуса сильно билось, но не отъ счастія. Горничная, открывшая ему дверь, воскликнула отъ удивленія:

— Какъ! это вы господинъ нотаріусъ? Барыня васъ сегодня не ожидала.

— Да, я знаю, у барыни есть гости, но я съ ней долженъ непремѣнно видѣться.

— Къ сожалѣнію барыня въ очень дурномъ настроеніи духа… но, если вамъ угодно за мной слѣдовать… я ее предупрежу на всякій случай… ужинъ заказанъ только къ часу… вамъ еще остается почти часъ для переговоровъ.

Черезъ пять минутъ Антонія вошла въ свою уборную, гдѣ ее ждалъ Прюнево. Чело ее было нахмурено отъ гнѣва.

— Зачѣмъ вы сюда пришли? сухо спросила она. Я васъ предупредила, что сегодня у меня гости.

— Да, но…

— И по какому случаю вы вышли изъ театра раньше окончанія третьяго акта? Вы предчувствовали бурю и хотѣли ея избѣжать. Вы меня покинули въ ту минуту, когда я больше всего нуждалась въ помощи. Если вы такъ будете со мною обращаться…

— Буря? Да развѣ пьеса скверно окончилась?

— Она совсѣмъ не имѣла конца. Начали такъ громко кричать, что пришлось спустить занавѣсъ, не окончивъ акта. Эскандекатъ узналъ между публикой двухъ провинціальныхъ директоровъ, которые изъ зависти устроили весь этотъ скандалъ.

— Это безчестно… но вѣдь они не всякій разъ будутъ въ театрѣ и слѣдующее представленіе пойдетъ хорошо.

— Слѣдующее? Да больше ни одного не будетъ. Эскандекатъ говоритъ, что такой глупой публики онъ еще никогда не видѣлъ.

— Но… театръ?…

— Очень просто, его закроютъ. Къ тому-же и сезонъ тоже хорошъ. Если дальше такъ продолжать, то и шестидесяти франковъ не будетъ барыша за каждое представленіе.

— Но вѣдь театръ мнѣ стоитъ триста тысячъ.

— Что-же изъ этого? Съ голоду вы не умрете. Но не въ томъ дѣло. Что вы отъ меня желаете? Говорите скорѣе. Только не о дѣлахъ. Мнѣ нѣтъ времени; я хочу опьянѣть, чтобы забыть этотъ вечеръ. О, мошенники! можно-ли больше кричать и свистѣть, какъ эта проклятая публика. Пусть они всѣ подавятся, мнѣ ихъ нисколько не будетъ жаль.

Прюнево не торопился съ отвѣтомъ. Онъ былъ блѣденъ и видимо страдалъ.

У Антоніи было не злое сердце. Горе ея любовника тронуло ее.

— Послушай, Артуръ, обратилась она, перемѣнивъ тонъ, что съ тобой случилось, мой карапузикъ? Ты выглядишь, точно тебя приговорили къ смерти. Развѣ моя неудача тебя такъ огорчила? Ты меня очень любишь?

— Люблю-ли я тебя? воскликнулъ Прюнево. Ты бы не задавала подобнаго вопроса, еслибъ не знала, сколько я для тебя сдѣлалъ.

— Я это отлично знаю и будь увѣренъ, что никогда не забуду. Ты меня взялъ на краю пропасти. Всѣ мои цѣнныя вещи были заложены… на все мое имущество было наложено запрещеніе и никто мнѣ не вѣрилъ въ кредитъ. Теперь-же и ста женщинъ во всемъ Парижѣ не найти, у которыхъ была-бы такая обстановка, какъ у меня. Кому-же за все это я обязана? Моему дорогому Артуру…. который очень любезенъ… да, очень.

— Антонія!

— Ни слова больше, или ты меня съ ума сведешь, а мнѣ нѣтъ времени… меня ждутъ гости. Какъ жаль, что ты нотаріусъ! Я бы тебя представила, намъ было-бы очень весело. Я пригласила и маленькаго тенора. Онъ ужасно забавенъ. Отлично всѣмъ подражаетъ. Но что-же подѣлать! ты богатъ, скоро утѣшишься.

— Я больше не богатъ, съ грустью отвѣтилъ Прюнево.

— Что за шутки! воскликнула Стрекоза. Развѣ тебѣ жалко денегъ на японскую обивку, которой я хочу отдѣлать мой будуаръ? Предупреждаю тебя, что подобныя шутки мнѣ не нравятся.

— Это вовсе не шутка. Я разоренъ.

— Да это не возможно. Вчера еще Розина мнѣ разсказывала, что при твоей практикѣ и съ приданымъ жены, у тебя есть полтораста тысячъ годоваго дохода… не считая еще милліона, который ты получишь послѣ смерти тещи.

— Состояніе жены не мое и я принужденъ буду продать мои права.

— Ну такъ что-же! За вырученныя деньги, ты и будешь веселиться… и я тоже. Я буду разчетливѣе. Ты мнѣ не купишь виллы, которую обѣщалъ. Я оставлю только пару лошадей.

— Мнѣ не хватитъ денегъ на уплату кредиторамъ…

— У тебя есть кредиторы… да ты точно школьникъ. Но это не бѣда. Напротивъ того, даже шикъ. По крайней мѣрѣ Розина не будетъ въ правѣ называть тебя буржуа. Однако, какъ-же это ты такъ устроился? Кому ты долженъ?

— Кліентамъ, довѣрившимъ мнѣ свои деньги.

— Вотъ оно что!

— Изъ за тебя-же, глухимъ голосомъ сказалъ нотаріусъ.

— Это все правда, что ты мнѣ говоришь? Ты всѣмъ пренебрегъ… даже своей честью.

— Да, всѣми кромѣ тебя. Меня могутъ преслѣдовать какъ за преступленіе… даже дѣло можетъ дойти до уголовнаго суда….

— И всему этому виною твоя маленькая Стрекоза! Иди, я тебя расцѣлую! сказала Антонія, бросаясь къ нему на шею.

Картина была достойна кисти художника. Прюнево прижималъ къ своей широкой груди дорогую любовницу, которая его не часто баловала подобными ласками; Антонія старалась цѣловать толстяка въ лоснящееся лицо. Сцена была вполнѣ парижская.

Прюнево чувствовалъ себя превыше небесъ. Онъ воображалъ себя героемъ романа.

Антонія, которая смѣялась надъ нимъ съ утра до вечера и что еще хуже, съ вечера до утра, таже Антонія, которая называла Розинѣ своего любовника сундукомъ съ деньгами, но не человѣкомъ, въ настоящую минуту восхищалась имъ, какъ восхищаются женщины разбойникомъ въ оперѣ. Она нашла его даже почти красавцемъ и почти любила его.

— Послушай? обратилась она дѣйствительно взволнованная, я не думала, что ты способенъ увлечься до такой степени. Еслибъ я это знала, то поберегла-бы тебя и не допустила до разоренія. Ты тоже виноватъ. Ты все покупалъ, покупалъ, мнѣ даже не было времени просить тебя о чемъ нибудь. Меня нужно сдерживать, иначе я дѣлаю глупости и другихъ за собой увлекаю. Наконецъ я воображала, что нотаріусъ это что-то неисчерпаемое… какъ касса Ротшильда. Тѣмъ хуже для меня. Это послужитъ мнѣ урокомъ. Но я докажу тебѣ свою благодарность. Съ сегодняшняго вечера ты можешь здѣсь распоряжаться какъ у себя дома; дѣлай, что хочешь.

— Я всегда зналъ, что у тебя доброе сердце, прошепталъ влюбленный со слезами на глазахъ.

— И ты увидишь, какъ я буду мила съ тобой. Прежде я тебя принимала изъ за разсчета, но ты мнѣ не нравился… О! я не стану лгать. Ты не долженъ на меня за это сердиться. Теперь я могу съума сойти безъ тебя. Пусть надо мной смѣются мои подруги, мнѣ все равно. Теперь я тебя люблю.

— Такъ я могу на тебя разсчитывать, проговорилъ Прюнево,… ты меня не покинешь?

— Никогда! воскликнула Стрекоза. Для этого нужно быть подлой. Я не могу равнодушно вспомнить объ Адели, которая отказалась дать тысячу франковъ своему любовнику, когда тотъ остался безъ гроша… это не въ моемъ характерѣ. Прежде всего, для тебя всегда будетъ приборъ вмѣстѣ со мною, съ твоей маленькой То-то…

— Ты говоришь не подумавши, прервалъ ее нотаріусъ. На твой счетъ я не буду жить ни въ какомъ случаѣ…. я долженъ покинуть Францію.

— Изъ за чего-же?… А! изъ за преслѣдованія, судебныхъ слѣдователей, полиціи…. однимъ словомъ, всѣхъ чертей. Ты правъ. Ты долженъ бѣжать. Ну, что-же если тебѣ нужны деньги на дорогу, я тебѣ дамъ въ долгъ. Не стѣсняйся. У меня есть деньги. Я еще имѣю тысячъ десять изъ тѣхъ денегъ, которыя ты мнѣ далъ три мѣсяца тому назадъ. Сколько тебѣ нужно?

— Милая моя, ты меня не поняла. Я….

— Хочешь всѣ десять тысячъ? У меня больше ни гроша не останется, но меня это не безпокоитъ. Ломбардъ существуетъ не для собакъ. За одинъ браслетъ, который ты мнѣ подарилъ въ мои имянины, мнѣ выдадутъ не меньше трехъ тысячъ франковъ. Съ десятью тысячами можно прожить цѣлый годъ заграницей. Твои дѣла устроятся. Твоя жена уплотитъ долги, она богата…. тогда ты снова воротишься… и Антонія даетъ тебѣ честное слово, что ты ее найдешь всегда любящей, какъ еслибъ ты никогда не былъ моимъ протекторомъ, ни содержателемъ, а только любовникомъ.

— Жена за меня ни гроша не заплотитъ, сказалъ Прюнево, отрицательно качая головой.

— Въ такомъ случаѣ обойдемся и безъ нея. Ты трудолюбивъ, знаешь отлично законы, сдѣлаешься адвокатомъ… въ Брюсселѣ или Женевѣ. Положимъ, что не весело ходатайствовать по чужимъ дѣламъ, бывши разъ нотаріусомъ въ Парижѣ, но всяко вѣдь бываетъ на свѣтѣ…. ты скоро составишь себѣ состояніе…. а когда ты разбогатѣешь, то еще не будешь слишкомъ старъ и снова позабавишься. Сколько тебѣ лѣтъ, но по правдѣ?

— Въ моихъ лѣтахъ нельзя уже полюбить другую любовницу.

— Вѣрно? Ты только меня одну будешь любить? Хорошо дѣлаешь, другой такой какъ я не найдешь. Гдѣ-бы ты ни былъ, я къ тебѣ пріѣду навѣдаться. Когда ты долженъ уѣхать?

— Черезъ три дня.

— Такъ ты останешься здѣсь до отъѣзда. Я тебя провожу на вокзалъ. Завтра утромъ получишь деньги.

— Благодарю тебя за вниманіе, но я не нуждаюсь. При мнѣ есть сто тысячъ франковъ.

— Съ такими деньгами вездѣ можно жить.

— И даже вдвоемъ.

— Какъ, вдвоемъ? Кого-же ты съ собой берешь? Не жену-же, конечно? смѣясь сказала Антонія.

— Выслушай меня, Антонія, началъ нотаріусъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ; ты знаешь, что я безъ тебя жить не могу и ты мнѣ клялась въ любви. Вѣдь ты не откажешься со мной уѣхать.

— Куда это?

— Куда хочешь. Въ Россію…. въ Америку…. всюду гдѣ ты можешь имѣть громадный успѣхъ съ твоимъ талантомъ… тебя тамъ лучше оцѣнятъ…

— Ты такъ думаешь? Я больше не надѣюсь на успѣхъ. Завтра утромъ будетъ напечатано во всѣхъ газетахъ, что меня освистали въ Fantaisies-Comiques. Объ этомъ конечно узнаютъ и всѣ заграничные директора театровъ. Нѣтъ, лучше я попробую поступить въ Вулфъ или въ Ренесансъ.

— О! Тебя конечно пригласятъ, съ горечью сказалъ Прюнево…. а я умру съ отчаянія…. далеко…. очень далеко отсюда.

— Полно-же! вѣдь я обѣщаю пріѣхать къ тебѣ. Послушай, мой другъ, будь благоразуменъ. Какъ-же ты хочешь, чтобы я съ тобой уѣхала? Вѣдь я тебя только стѣсню, ты никогда не поправишь свои дѣла. Одинъ мужчина, всегда можетъ выпутаться, когда у него есть умъ, а у тебя нѣтъ въ этомъ недостатка. Но съ женщиной онъ только еще больше запутается. Наконецъ я себя знаю. Еслибъ нужно было продать всѣ мои вещи, чтобы тебя выпутать изъ бѣды, я-бы это сейчасъ сдѣлала. Но поѣхать съ тобою…. нѣтъ, ты скоро самъ-бы раскаялся. Я скоро проѣла-бы твои послѣдніе гроши. Это конечно было-бы низко съ моей стороны, но что-же дѣлать, у меня такая натура. Пока у моего любовника есть деньги, я ихъ проживаю, а когда у него ихъ нѣтъ больше, то сама ему даго. Итакъ…

Стрекоза сдѣлала этотъ выводъ, чтобы наотрѣзъ отказаться отъ поѣздки, но въ это время Устина показалась за дверьми.

— Васъ ждутъ. Всѣ гости уже съѣхались, сказала она и поваръ спрашиваетъ, можно-ли подавать ужинъ.

— Да, отвѣтила Антонія. Я сейчасъ приду.

Затѣмъ, когда горничная ушла, она обратилась къ пріунывшему любовнику со слѣдующими словами:

— Знаешь, что я тебѣ совѣтую сдѣлать? Пойдемъ вмѣстѣ ужинать. Вѣдь теперь тебѣ все равно.

— Да ты съ ума сошла!

— Вовсе нѣтъ. Если ты желаешь маскироваться непремѣнно, я имъ скажу, что я тебя случайно встрѣтила въ театрѣ и насильно затащила къ себѣ. Одна только Розина знаетъ о нашихъ отношеніяхъ. Всѣ остальные подумаютъ, что я тебя привела въ видахъ помѣстить у тебя деньги.

— Я вовсе не расположенъ ужинать, вздохнулъ Прюнево.

— А я! Такъ провалиться…. все равно, что упасть съ башни св. Якова. Ты тоже сообщаешь мнѣ пріятныя новости. Теперь я лишена драматической карьеры, любовника, денегъ, однимъ словомъ всего. Не пройдетъ и шести мѣсяцевъ, какъ я сдѣлаюсь тѣмъ-же, чѣмъ была до знакомства съ тобою. И что-же! развѣ я отчаиваюсь? развѣ я хнычу? Нѣтъ, я хочу смѣяться, веселиться уже хотябы изъ за гостей, чтобы имъ показать, насколько я пренебрегаю театральными свистунами. Поступай какъ я. Ужинай съ нами и пой за десертомъ. А завтра утромъ, когда мы останемся одни, будемъ составлять проекты. Я не упряма и если только ты мнѣ докажешь, что мы не сдѣлаемъ глупости, если вмѣсмѣ уѣдемъ….

— Въ такомъ случаѣ ты меня не покинешь! воскликнулъ Прюнево. О! еслибъ я могъ надѣяться, кого ты пригласила?

— Зели, конечно; эта тебя не стѣснитъ Розина — тоже. Я ее пригласила, только имѣя тебя въ виду, а то она способна всѣмъ разболтать о нашихъ отношеніяхъ. Съ нею пришли двѣ цапли, иностранки. Она ихъ протежируетъ.

— Ну…. а мужчины?

— Бюссероля увезла одна барыня. Рангузъ тоже исчезъ. Они не придутъ.

— Тѣмъ лучше.

— Метель конечно будетъ. Я еще пригласила тенора. Онъ немного слишкомъ фамильяренъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ очень забавный…. Эскандекатъ тоже будетъ.

— Онъ можетъ еще проговориться?

— Не безпокойся, я его напою послѣ первагоже блюда. Жиракъ уже теперь пьянъ.

— Это всѣ?

— Я еще забыла самаго важнаго, Бразильца. Онъ ведетъ очень крупную игру и всегда выигрываетъ. Я можетъ быть уговорю его заложить банкъ послѣ ужина и была-бы очень рада, еслибъ мои друзья его обыграли.

— Онъ еще молодъ, твой Бразилецъ? осторожно спросилъ Прюнево, предполагая, что онъ займетъ его мѣсто.

— Не знаю. Мнѣ его представили сегодня вечеромъ. Но онъ принадлежитъ къ числу людей, которымъ нельзя дать опредѣленнаго числа лѣтъ. Нужно мнѣ будетъ его свести съ однимъ оригиналомъ, старымъ карабинеромъ, котораго я тоже пригласила на ужинъ. Впрочемъ, ты съ нимъ знакомъ, онъ съ тобой разговаривалъ за кулисами.

— Кто! не Сукарьеръ-ли?

— Да, дядя Гюи де Батрю.

— Въ такомъ случаѣ я не могу быть у тебя на ужинѣ. Этотъ человѣкъ — другъ графа де Могара, которому я долженъ шестьсотъ тысячъ франковъ. Де Могаръ поручилъ ему требовать съ меня эти деньги и вотъ уже восемь дней, какъ онъ меня не оставляетъ въ покоѣ… онъ что-то подозрѣваетъ, а если еще меня здѣсь увидитъ….

— Понимаю. Онъ можетъ сдѣлать тебѣ сцену. Въ такомъ случаѣ я остаюсь при моей первой идеѣ. Ты здѣсь останешься, въ этой комнатѣ… Тебѣ всего принесутъ, а на диванѣ можешь прилечь спать….

— Давно уже какъ я не сплю, со вздохомъ произнесъ Прюнево.

— Ну, такъ ты обо мнѣ будешь думать.

— И я могу надѣяться, что завтра утромъ….

— Будемъ вмѣстѣ завтракать и серьезно поговоримъ объ отъѣздѣ. Я не говорю ни да, ни нѣтъ. Теперь, Артуръ, поцѣлуй въ чело твою Антонію и позволь ей исполнить ея долгъ. Ее на этотъ разъ не освищутъ и она тебя, толстаго, любитъ.

Прюнево долженъ былъ ограничиться скромнымъ поцѣлуемъ, а Антонія въ это время разсматривала себя въ зеркалѣ, желая увѣриться, все та-же ли она.

Первымъ дѣломъ каждой женщины тщательно посмотрѣться въ зеркало, послѣ малѣйшей неудачи.

Она скоро увѣрилась, что осталась все такоюже какъ и прежде была, а общество гостей начинало уже выходить изъ терпѣнія.

Сукарьеръ, особенно не любившій дожидаться, сожалѣлъ уже, что пріѣхалъ и собирался удрать потихоньку.

Антонія вошла съ улыбкой. Практика научила ее показываться въ публикѣ всегда веселой. Впрочемъ, грустить долго было не въ ея характерѣ. Она искренно сожалѣла Прюнево, пока была съ нимъ вмѣстѣ, но разъ его не было передъ ея глазами, все было забыто.

Приглашенные очень обрадовались появленію Антоніи, а теноръ стучалъ кулакомъ по скамейкѣ, подражая барабанному бою.

Изъ всѣхъ гостей, собравшихся въ громадной гостинной, Сукарьеръ зналъ только Метеля и Жирака, съ которыми и разговаривалъ.

Бразилецъ, любитель артистовъ, присоединился къ Эскандекату и тенору.

При появленіи Антоніи всѣ группы смѣшались вмѣстѣ.

Стрекоза успѣла переодѣться въ очень шикарное платье и надѣть всѣ свои брилліанты.

— Наконецъ-то, полковникъ! воскликнула она, протягивая Сукарьеру обѣ руки; вы не оставляете вашихъ друзей, когда ихъ постигнетъ несчастье. Даже вы ко мнѣ пришли, между тѣмъ какъ Бюссероль и Рангузъ мнѣ измѣнили.

— Какое-же съ вами случилось несчастье? спросилъ дядя Батрю.

— Вѣдь вы знаете, что меня освистали.

— Нѣтъ, я не оставался до окончанія.

— И отлично сдѣлали. Пьеса просто идіотская… извини мнѣ пожалуйста Метель!

— О! пожалуйста не стѣсняйся. Я принималъ въ ней слишкомъ малое участіе.

— Стоитъ-ли объ этомъ говорить, замѣтила Розина. Не лучше-ли садиться за ужинъ.

— Да, ужинать, завопили Эскандекатъ и теноръ Монтабанъ, желая утопить свое горе.

— И вы тоже, обратилась Антонія къ донъ Маноелю, вѣрны артистамъ, незаслуженно обиженнымъ. Я вамъ очень благодарна за ваше вниманіе и постараюсь заслужить его.

Бразилецъ собирался отвѣтить комплиментомъ, когда дверь въ столовую открылась.

Антонія подала ему лѣвую руку, а правую Сукарьеру, имѣя въ виду Прюнево.

Розина прицѣпилась къ Метелю. Компаніонки ея шли съ актерами. Жиракъ предложилъ руку Зели.

Ужинъ былъ заказанъ въ гостинницѣ, хозяинъ которой былъ, какъ обыкновенно, въ бѣломъ галстукѣ и съ министерскими баками.

Сукарьеръ началъ хвалить серебряные сервизы съ монограмомъ хозяйки, въ ожиданіи перевести разговоръ на протектора Антоніи. Послѣ встрѣчи въ театрѣ съ Прюнево, Сукарьеръ заподозрилъ, что нотаріусъ должно быть много тратитъ денегъ на Стрекозу и ему хотѣлось знать, насколько увлеченъ должникъ де Могара.

Антонія была себѣ на умѣ. Она старалась отвлечь вниманіе Сукарьера отъ ея любовника.

— Голландскіе бургомистры ужасно взбалмошны, говорила она. Вотъ мой, напр., купилъ театръ ради моего дебюта и когда узнаетъ о моемъ фіаско, то готовъ меня забросить.

— Я этому не вѣрю, возразилъ Сукарьеръ. Подобныхъ вамъ женщинъ не забрасываютъ изъ за такого пустяка. Однако странно, что онъ не пріѣхалъ васъ послушать. Будь между нами сказано, прибавилъ полковникъ въ полъ-голоса, если онъ васъ покинетъ, что невѣроятно, я знаю другаго, пылающаго его замѣстить.

— Вы говорите правду? Какъ-же онъ называется?

— Конечно Прюнево! Самый любезный изъ всѣхъ нотаріусовъ. Я съ нимъ встрѣтился сегодня между кулисами. Онъ мнѣ сознался, что находитъ васъ прелестной и что даже иногда вы его принимаете

— Перестаньте объ этомъ говорить. Если объ этомъ узнаютъ его знакомые, то онъ можетъ сильно пострадать. Вѣдь онъ нотаріусъ! подумайте объ этомъ. Прюнево не былъ правъ, разсказывая, что я его принимаю; изъ за меня онъ не тратитъ лишнихъ денегъ.

— Неужели? а я считалъ его великодушнымъ.

— Его! онъ очень скупъ. Онъ составляетъ себѣ бюджетъ и не израсходуетъ лишнихъ ста франковъ на удовольствія. Онъ у меня бываетъ только по дѣламъ и еслибъ Прюнево долженъ былъ замѣстить бургомистра, то съ завтрашняго-же дня мнѣ пришлось-бы начать продавать свою мебель.

Все это было сказано съ такой естественностью, что Сукарьеръ совсѣмъ успокоился.

— Напрасно только я подымалъ тревогу, думалъ онъ. Въ вторникъ Прюнево разсчитается. Какъ только окончится ужинъ, я отправляюсь спать. Вина не дурныя, но компанія для меня не подходящая.

Антонія уже слушала комплименты своего сосѣда съ лѣвой стороны.

— Мадамъ, говорилъ Бразилецъ, я не имѣю преимущества быть Голландцемъ, но могу васъ увѣрить, что Южная Америка вся къ вашимъ услугамъ.

— О! воскликнула Стрекоза, но вѣдь въ Южной Америкѣ есть прелестныя вещи. Въ вашей странѣ разрабатываются бриліантовыя руды.

— Я имѣю одну… правда очень маленькую, скромно прибавилъ донъ Маноель.

— Я бы и такой удовлетворилась, со вздохомъ проговорила Антонія и еслибъ была на вашемъ мѣстѣ…

Остальныхъ словъ не было слышно вслѣдствіе шума разговаривающихъ. Артисты уже порядкомъ подвыпили, въ особенности Эскандекатъ. Жиракъ дразнилъ Зели, а Метель разговаривалъ съ Розиной.

Діапазонъ болтающихъ постоянно возвышался, а когда подали шампанское, ничего уже нельзя было разслушать.

Однако Сукарьеръ успѣлъ налету поймать нѣсколько словъ, сказанныхъ Розиной на его счетъ.

— Правда-ли, что Батрю женится? говорила она, стараясь перекричать другихъ.

— Говорятъ, но я этому не вѣрю, отвѣтилъ Метель.

— Во всякомъ случаѣ, надѣюсь, что онъ не женится на дочери графа де Могара

— Отчего-же?

— Оттого, что мужъ М-lle де Могаръ живъ. Онъ даже въ Парижѣ. Хотя онъ и прячется, но его видѣли.

Метель уже открылъ ротъ, желая опровергнуть слова Розины, когда его глаза встрѣтились съ глазами Сукарьера, которыя ясно выражали просьбу не распространяться о д’Эстеланѣ и онъ залолчалъ.

— Я вамъ говорю, что вчера, подъ вечеръ его встрѣтили и на дняхъ вы узнаете объ его арестѣ.

Несчастіе семейства графа никого не интересовало кромѣ дяди Гюи, а послѣдній не желалъ возбуждать этого вопроса, такъ что Розина должна была замолчать.

Антонія занималась однимъ только Бразильцемъ, забывъ даже объ обязанности хозяйки, ужинъ уже давно кончился.

Метель самъ предложилъ перейти пить кофе въ гостинную, а затѣмъ составить пульку.

Идея всѣмъ понравилась. Извѣстно было, что донъ-Маноель охотно рисковалъ большими кушами и каждый надѣялся выиграть нѣсколько тысячныхъ билетовъ.

Бразилецъ сообщилъ, что готовъ играть какимъ угодно кушемъ и въ какую угодно игру.

Партнеры всѣ уже были готовы, а Сукарьеръ просилъ у Антоніи позволенія уйти домой, объясняя ранній уходъ усталостью и тѣмъ, что въ карты онъ уже давно не играетъ.

Сначала Антонія задерживала его, но затѣмъ вспомнила Прюнево и граціозно выразила сожалѣніе, что такой дорогой гость такъ рано уходитъ.

Сукарьеръ не замедлилъ уйти, ни съ кѣмъ не прощаясь, какъ дѣлаютъ Англичане.

Бразилецъ былъ способенъ проиграть съ солиднымъ игрокомъ миліонъ въ одинъ вечеръ. Теперь, когда Сукарьера уже не было, Прюнево могъ не стѣсняясь явиться въ числѣ гостей. У него еще было сто тысячъ франковъ и при счастіи онъ могъ въ нѣсколько часовъ воротить прокученную сумму съ Антоніей. Послѣдняя это сообразила и рѣшила посовѣтовать своему толстяку попробовать счастья. Она разсуждала такъ:

— Если Прюнево выиграетъ нужную ему сумму денегъ, то она останется снова его любовницей. Если-же онъ проиграется, то она на этомъ не пострадаетъ, и Бразилецъ заступитъ его мѣсто.

Пока пили кофе, выбирали по голосамъ въ какую играть игру. Большинство стояло за рулетку.

Антонія имѣла отъ своей матери великолѣпную рулетку со всѣми принадлежностями. Она велѣла разставить алтарь, на которомъ присутствующіе обоего пола жаждали принести себя въ жертву, въ надеждѣ будущихъ благъ.

Все затрудненіе состояло придумать объясненіе такому позднему появленію нотаріуса въ квартирѣ Антоніи. Но Стрекозу это не долго безпокоило.

Пока она увѣщевала Прюнево, Бразильца окружили со всѣхъ сторонъ. Женщины спрашивали, могутъ-ли они играть на вексель. Эскандекатъ и теноръ безпокоились насчетъ того, какая можетъ быть самая маленькая ставка. Жиракъ и Метель, напротивъ того, интересовались сколько донъ Маноель будетъ отвѣчать на каждый ударъ. Бразилецъ, какъ джентельменъ отвѣтилъ, что согласенъ на всѣ условія дамъ, и что каждый изъ мужчинъ можетъ ставить съ двухъ и до шести тысячъ франковъ.

Сказавъ свои условія, донъ Маноель усѣлся по серединѣ стола, который внесли лакеи и положилъ передъ собою свой знаменитый бумажникъ, выдержавшій не одно сраженіе въ клубѣ.

Мужчины и женщины тоже усѣлись, когда появилась Антонія, ведя за руку Прюнево.

Несчастный должно-быть выпилъ изрядное количество вина за ужиномъ въ уборной Антоніи. Онъ былъ красенъ какъ ракъ.

— Дорогіе гости, обратилась Стрекоза. Это мой хорошій другъ. Я его ожидала на ужинъ, но дѣла ему помѣшали раньше пріѣхать. Донъ Маноель, я вамъ представляю господина Прюнево, нотаріуса въ Парижѣ… и опаснаго понтера…

Бразилецъ поклонился нотаріусу.

Эскандекатъ началъ сморкаться, желая скрыть свое смущеніе.

Компаніонки Розины раздѣляли между собою черепаховые жетоны, а послѣдняя встала и взявъ Прюнево за руку, отвела его въ сторону.

— Что вы, съ ума сошли? дерзко обратилась она. Довольно было того, что васъ человѣкъ двадцать видѣли въ директорской ложѣ. Но придти на карты къ Антоніи! это уже слишкомъ. Жиракъ объ этомъ разскажетъ въ клубѣ, Метель напечатаетъ о васъ въ газетахъ; весь свѣтъ узнаетъ о вашихъ выходкахъ. Ваше мѣсто, мой другъ, вовсе не здѣсь и я вамъ совѣтую уйти подобру поздорову.

— Да нѣтъ-же, защищался нотаріусъ. Они никому не разскажутъ… я хочу повеселиться сегодня вечеромъ.

— Отлично, но я изъ этого дѣлаю выводъ, что вы скоро разоритесь и вовсе не желаю потерять свои деньги. Часть вы мнѣ уже отдали, но еще остается десять тысячъ фр., которыя я имѣла глупость вамъ довѣрить. Отдайте мнѣ ихъ.

— О съ величайшимъ удовольствіемъ. Зайдите завтра ко мнѣ въ контору.

— Неизвѣстно еще, найду-ли я васъ тамъ. Я хочу имѣть свои деньги сейчасъ-же.

— Да при мнѣ нѣтъ столько.

— Полно! Еслибъ при васъ не было денегъ, выбы не явились сюда на рулетку. Разсчитайтесь сейчасъ-же или я вамъ сдѣлаю скандалъ.

Нечего было дѣлать. Прюнево вынулъ бумажникъ и отсчиталъ изъ него десять банковыхъ билетовъ, которые и вручилъ Розинѣ.

— Росписку я вамъ завтра пришлю. Теперь ступайте играть. Бразилецъ васъ ждетъ.

Прюнево усѣлся между Метелемъ и Зели. Антонія стояла. Она не любила игры. Она удовольствовалась слѣдить за игрой.

— Вы должно быть страстный игрокъ, обратился Метель къ Прюнево, отсчитывавшему на колѣняхъ оставшіеся девяносто тысячъ франковъ.

— Не знаю. Я никогда не игралъ, отвѣтилъ нотаріусъ.

— Тѣмъ больше. Я буду слѣдить за вашимъ дыханіемъ. Надѣюсь, что вы не будете играть на номера, такъ играютъ только женщины.

Игра началась серьезная. Донъ Маноель проигрывалъ. Въ нѣсколько минутъ Прюнево выигралъ больше шести тысячъ франковъ. Онъ скоро понялъ игру подъ руководствомъ Метеля и былъ въ отличномъ расположеніи духа. Антонія подавала ему одобрительные знаки и онъ уже воображалъ, что скоро необходимые для него шестьсотъ тысячъ франковъ будутъ у него въ карманѣ. Но счастье начало мѣняться. Метель и Жиракъ проигрывали. Эскандекатъ тоже, хотя онъ не рѣшался ставить больше пяти франковъ за разъ. Женщины выигрывали. Въ особенности Розина, ставившая крупныя суммы.

Къ несчастью судьба улыбается только тѣмъ, которые въ ней не нуждаются. Такъ случилось и съ Прюнево. Счастье ему измѣнило. Онъ началъ проигрывать и то и дѣло нагибался, чтобы достать изъ подъ стола новые тысячные билеты.

— Будьте осторожны, крикнула ему Розина, вставая отъ стола, наполнивъ карманъ порядочнымъ количествомъ золота. Такъ вы можете проиграть и вашъ гербъ.

— Что мнѣ за дѣло до моего герба, отвѣтилъ нотаріусъ, теряя голову.

У него оставалось всего десять тысячъ франковъ и онъ ихъ сразу поставилъ на одинъ номеръ.

— Красная, нечетъ и пассъ!

Эти слова, произнесенныя сладкимъ голосомъ донъ Маноеля, были роковымъ ударомъ для Прюнево. Онъ понялъ все свое грустное положеніе.

Грабли Бразильца оттянули его послѣднюю надежду и когда Антонія возвратилась, проводивъ Розину до передней, Прюнево долженъ былъ оставить игру, не имѣя больше ни гроша.

Ей не зачѣмъ было спрашивать его о результатѣ игры. Довольно было взглянуть на опечаленное лицо нотаріуса.

— Жди меня въ моей уборной, сказала ему Антонія на ухо.

Онъ машинально повиновался и никто о немъ больше не заботился.

Прюнево съ трудомъ дошелъ до указанной ему комнаты. Войдя въ уборную, онъ тяжело опустился на диванъ, удрученный до такой степени своимъ проигрышемъ, что даже не могъ плакать.

Черезъ полъ-часа Антонія къ нему вошла.

— Ты меня упрекаешь, сказала она, но ты не правъ. Я тебѣ дала глупый совѣтъ, но съ благонамѣренной цѣлью. Ты никогда не имѣлъ успѣха у женщинъ. Я думала, что тебѣ повезетъ въ игрѣ. Нѣтъ ничего глупѣе этихъ пословицъ. Но не слѣдуетъ приходить въ отчаяніе. Это ни къ чему не послужитъ. Лучше постараться выдти изъ затруднительнаго положенія. Что ты намѣренъ дѣлать?

— Я не знаю, отвѣтилъ Прюнево.

— Въ Парижѣ ты не можешь оставаться, а потому остается уѣхать.

— Куда-же я могу уѣхать? у меня не осталось ни гроша.

— Все равно куда. Я тебѣ дамъ обѣщанные мною десять тысячъ франковъ. Ты не долженъ отъ нихъ отказываться. На всякій случай и этого довольно.

— Но ты… какъ ты будешь жить?

— Обо мнѣ не безпокойся. Я не буду въ затруднительномъ положеніи. Женщина при моей обстановкѣ всегда найдетъ кого-нибудь. Ты мнѣ не вѣришь? Боишься, что я умру съ голоду? Если я тебѣ говорю, найду кого-нибудь, значитъ, что я уже нашла.

— Бразильца! въ отчаяніи воскликнулъ Прюнево.

— Все равно кого. Не могу-же я жить однимъ воздухомъ. Я должна замѣстить тебя кѣмъ нибудь, но я останусь твоимъ другомъ. Ты останешься заграницей шесть мѣсяцевъ или годъ… въ это время твои дѣла устроятся… ты воротишься въ Парижъ и снова увидишь твою маленькую Стрекозу.

Такъ какъ приводимые Антоніей аргументы не убѣждали Прюнево, то она продолжала:

— Я беру на себя успокоить твоихъ кредиторовъ… даже графа де Могара. Я переговорю съ его другомъ Сукарьеромъ. Я навѣрное ему нравлюсь и онъ мнѣ не откажетъ воздержаться подавать жалобу на тебя. Все это тебѣ не воротитъ потеряннаго; но если ты здѣсь останешься, то будетъ еще хуже. Итакъ, мой другъ, нужно бѣжать, не теряя ни минуты. Завтра всѣмъ будетъ извѣстно твое несчастье въ рулеткѣ. Теперь четыре часа. Къ шести часамъ долженъ быть какой нибудь поѣздъ въ Лондонъ или Брюссель. Тебѣ не зачѣмъ брать съ собой багажъ, а мнѣ еще есть довольно времени, чтобы переодѣться. Я провожу тебя на вокзалъ.

Несчастный нотаріусъ пытался противиться, не хотѣлъ брать денегъ у Антоніи, но въ концѣ концовъ согласился, что иначе быть не можетъ. Антонія ему насильно вложила деньги въ карманъ и они уѣхали въ сѣверный вокзалъ.

Онъ потерялъ всякую возможность защищаться.

Послѣ нѣжныхъ прощаній любовники разстались. Возвратившись домой, Антонія написала донъ Маноелю, что будетъ съ нимъ въ этотъ день обѣдать вмѣстѣ.

Сукарьеръ отправился прямо спать, вполнѣ довольный проведеннымъ вечеромъ и въ то время какъ нотаріусъ катилъ къ границѣ, дядѣ Батрю снилось, что онъ уже получилъ отъ Прюнево деньги де Могара и что онъ былъ свидѣтелемъ на свадьбѣ своего племянника съ Магдаленой.

ГЛАВА II.

Сукарьеръ обожалъ своего племянника и если онъ оставался въ Парижѣ дольше чѣмъ предполагалъ, то только изъ за Гюи. Онъ поклялся женить его на Магдаленѣ де Могаръ и не многаго уже не хватало, чтобы довести дѣло до конца.

Полковникъ территоріальной арміи, не былъ до такой степени деревенскимъ жителемъ, чтобы не сумѣть оцѣнить жизнь на бульварѣ. Онъ ее основательно изучилъ въ продолженіи десяти лѣтъ, со времени возвращенія изъ Алжира и до переселенія въ Бретешъ. Теперь онъ начиналъ снова входить во вкусъ подобной жизни, только на иной манеръ.

Шумныя компаніи, обѣды и ужины съ женщинами ему уже не нравились. Въ театрѣ онъ скучалъ. Въ клубъ не хотѣлъ записываться и тѣмъ больше не искалъ развлеченій въ Мабилѣ.

Но за то ему очень нравилось ѣздить всякій день верхомъ на лошадяхъ своего племянника, вдыхать полной грудью свѣжій воздухъ въ Булонскомъ лѣсу, слушать военную музыку въ Тюльерійскомъ саду, посидѣть въ опредѣленный часъ за стаканомъ абсенту на площадкѣ шумныхъ гостинницъ, гдѣ онъ встрѣчался со своими прежними товарищами. Любилъ онъ также выкурить хорошую сигару и въ особенности быть освобожденнымъ отъ провѣрки счетовъ своихъ управляющихъ.

На слѣдующій день послѣ ужина Антоніи, удостовѣрившись, что никакая опасность не угрожаетъ деньгамъ де Могара, Сукарьеръ рѣшилъ провести день въ свое удовольствіе.

Въ Везине влюбленные могли обойтись и безъ него одинъ день и онъ поручилъ Гюи передать графу новость относительно офиціальнаго удостовѣренія о смерти д’Эстелана.

Онъ всталъ въ этотъ день позже обыкновеннаго, затѣмъ отправился въ Восточныя бани, на манеръ алжирскихъ; долго сидѣлъ за завтракомъ въ ресторанѣ Тортони; послѣ отправился на выставку въ Елисейскихъ поляхъ, гдѣ надѣялся увидѣть много картинъ военнаго содержанія, но найдя ихъ только нѣсколько, онъ не долго тамъ пробылъ и отправился въ café de la Paix, чтобы отдохнуть, разсматривая прохожихъ.

Сукарьеръ очень любилъ просиживать цѣлые часы за чашкой чернаго кофе, разсматривая проходящимъ по бульварамъ. Его очень занимало угадывать по манерамъ, костюму или же лицу, къ какой категоріи принадлежитъ человѣкъ. Въ продолженіи того времени, которое онъ провелъ въ деревнѣ, въ Парижѣ люди очень измѣнились. Судя по наружному виду, теперь можно было легко принять картежника за какого нибудь важнаго сановника и наоборотъ. Сукарьеръ часто ошибался въ подобныхъ заключеніяхъ и развѣ только сразу узнавалъ старыхъ отставныхъ военныхъ и довольно вѣрно различалъ-женщинъ лучшаго общества отъ полусвѣтскихъ.

Не прошло еще получасу, какъ онъ занимался своимъ невиннымъ развлеченіемъ, когда маленькая двухмѣстная карета, запряженная отличной лошадью, должна была остановиться какъ разъ противъ него вслѣдствіе большаго количества скопившихся экипажей.

Кровная лошадь привлекла вниманіе полковника и пока онъ ее разсматривала, глазомъ знатока, дверцы кареты открылись и вышла какая-то дама. Африканскій стрѣлокъ не отказывался отъ женскаго общества, но предпочиталъ смотрѣть на породистую лошадь, а потому не узналъ дамы, вышедшей изъ остановившейся кареты.

Кучеръ, получивъ распоряженіе, повернулъ лошадь, а дама направилась прямо противъ заглядѣвшагося Сукарьера. Она ему фамиліарно кивала головой, но онъ никакъ не могъ понять, что это къ нему относится. Наконецъ, не желая быть невѣжливымъ, еслибъ это даже была женщина легкаго поведенія, онъ всталъ и направился къ ней.

— Какъ! Это вы! воскликнулъ онъ. Съ моей стороны непростительно заставить васъ такъ долго ждать…. не понимаю, о чемъ я думалъ… ваше прелестное лицо не принадлежитъ однако къ числу тѣхъ, которыя скоро забываются… но я никакъ не могъ предположить встрѣтиться съ вами такъ рано, послѣ вчерашняго ужина.

— Нѣтъ, не потому вы меня не узнали, сказала Антонія, стараясь быть какъ можно милѣе. Я очень перемѣнилась за ночь, даже подурнѣла, не правда ли?

— Нисколько! Напротивъ того, вы каждому въ состояніи вскружить голову.

— Вы надсмѣхаетесь? Я съ самаго утра не переставала плакать и то, что я вамъ должна сообщить, клянусь вовсе не весело.

— Что-же такое случилось? спросилъ съ безпокойствомъ Сукарьеръ.

— Прюнево уѣхалъ.

— Какъ это! уѣхалъ?

— Да, несчастный бѣжалъ въ Англію. Онъ проѣлъ всѣ деньги своихъ кліентовъ. Долговъ больше миліона.

— Кто это вамъ сказалъ?

— Онъ самъ. У меня былъ Прюнево сейчасъ-же послѣ вашего ухода и во всемъ мнѣ сознался.

— И вы его не задержали! Можетъ быть еще способствовали бѣгству!

— Я не способствовала, но провожала до желѣзной дороги.

— И вы сами сознаетесь! Сколько онъ вамъ заплатилъ за участье? Я вамъ заплатилъ-бы вдвойнѣ, еслибъ вы мнѣ его выдали заблаговременно.

— Я не была вправѣ на это, дорогой полковникъ, Прюнево былъ очень добръ для меня, а потому я поступила-бы безчестно, выдавъ его. Наконецъ, это ни къ чему не послужило-бы. Онъ при себѣ не имѣлъ ни гроша. Еслибъ я ему не одолжила немного денегъ, ему не съ чѣмъ былобы выѣхать изъ Парижа.

— Не думаете ли вы меня смягчить относительно этого негодяя, со злостью воскликнулъ Сукарьеръ. Знаете-ли вы, что онъ укралъ шестьсотъ тысячъ франковъ у моего друга?

— У графа де Могара, да, знаю. Онъ отъ меня этого не скрылъ и я ему обѣщала, что продамъ всѣ вещи, которыя онъ покупалъ для уплаты хоть части его долга.

— Да вы совсѣмъ съ ума сошли и Могаръ вовсе не нуждается въ вашихъ деньгахъ. Поймаюже я этого мошенника, вашего Прюнево, и если онъ не заплотитъ мнѣ денегъ, переломаю ему всѣ кости.

— Лучше розыщите его жену. Она богата и если она хоть сколько нибудь любитъ своего мужа, то можетъ заплатить за него изъ своихъ денегъ, чтобы прекратить дѣло. Я, простая кокотка, и то готова отдать за него, сколько имѣю.

Такой отвѣтъ обезоружилъ Сукарьера. Онъ понялъ, что напрасно пѣнять на Стрекозу. Этимъ дѣло нельзя было поправить.

— Въ доказательство, что я интересуюсь вами и вашимъ другомъ, продолжала Антонія, я вамъ совѣтую принять всѣ мѣры, не теряя ни минуты. Завтра всѣ будутъ знать о бѣгствѣ Прюнево. Теперь еще знаютъ только его жена и секретарь. Онъ имъ написалъ передъ отъѣздомъ. Поговорите съ ними… пожалуй они испугаются жалобы и…

— Вы правы, коротко отвѣтилъ Сукарьеръ, я бѣгу къ нимъ. Прощайте, нужно собрать справки.

Контора Прюнево была у самаго café de la Paix. Антонія уѣхала на свиданіе съ Бразильцемъ, а Сукарьеръ, уплативъ деньги за выпитое, направился въ контору нотаріуса.

Помощникъ Прюнево подтвердилъ слова Антоніи и сомнѣвался, чтобы жена нотаріуса пожелала заплатить долги своего мужа. Она жила въ десяти миляхъ отъ Парижа въ деревнѣ, и должна была пріѣхать только на слѣдующій день.

Сукарьеръ вышелъ изъ конторы въ отчаяніи и рѣшился сообщить о случившемся Могару.

— И во всемъ этомъ я самъ отчасти виноватъ, разсуждалъ онъ самъ съ собою, направляясь къ вокзалу Св. Лазаря. Еслибъ я этого проклятаго Прюнево прижалъ сильнѣе, то пожалуй его жена заплатила-бы шестьсотъ тысячъ, чтобы избавить своего мужа отъ галеръ. Теперь конечно уже поздно. Чертъ возьми! Еслибъ я имѣлъ шесть сотъ тысячъ наличными деньгами, я б ихъ отдалъ Могару, сказавъ, что получилъ ихъ отъ Прюнево. Но у меня нѣтъ столько… наконецъ, онъ узнаетъ изъ газетъ о бѣгствѣ его нотаріуса. Въ такомъ случаѣ я продамъ Бретешь и вырученныя деньги отдамъ Могару, такъ какъ я виноватъ въ томъ, что случилось Онъ будетъ отказываться, но я его заставлю принять…. я знаю какъ взяться за это дѣло. Онъ не можетъ мнѣ запретить внести заранѣе наслѣдство моего племянника, а такъ-какъ Гюи женится черезъ годъ на его дочери, все будетъ исправлено.

Сукарьеръ приближался уже къ вокзалу, рѣшившись уѣхать съ первымъ-же поѣздомъ въ Везине, но не успѣлъ онъ еще подняться по лѣстницѣ, какъ замѣтилъ Могара, сходящаго внизъ по лѣстницѣ.

Графъ видимо былъ чѣмъ-то сильно взволнованъ и увидѣвъ Сукарьера поторопился ему на встрѣчу. Первыя его слова были:

— Я шелъ именно къ тебѣ, чтобы сообщить о моемъ несчастіи… о нашемъ… ты думалъ, что я уже довольно перетерпѣлъ? Что судьба меня не будетъ больше преслѣдовать?

— Къ несчастью! я тоже убѣждаюсь въ противномъ. Часъ тому назадъ я узналъ о новомъ горѣ и торопился къ тебѣ въ Везине, чтобы посовѣтоваться, какъ помочь бѣдѣ.

— Помочь! невозможно. Все погибло. Мнѣ остается только умереть, я проклятъ. Но кто тебѣ сообщилъ?…

— Успокойся, мой другъ. Еще не все погибло. Жена этого негодяя уплотитъ… а если-же она откажется, въ такомъ случаѣ я самъ…

— Чья жена? Что такое ты самъ? О чемъ ты говоришь? Я тебя не понимаю и вижу, что ты ни о чемъ не знаешь. Д’Эстеланъ арестованъ, сказалъ графъ, сжимая Сукарьера за руку, повыше локтя.

— Д’Эстеланъ арестованъ! повторилъ Сукарьеръ. Да это невозможно. Вѣдь ты-же знаешь, что онъ умеръ.

— Но больше этому теперь не вѣрю, съ горечью отвѣтилъ де Могаръ. Я только что получилъ извѣщеніе отъ того-же комисара, который былъ у меня въ день свадьбы и онъ мнѣ сообщаетъ, что вчера д’Эстеланъ арестованъ.

— Да это невѣроятно… я именно послалъ Гюи къ вамъ, чтобы сообщить о формальномъ актѣ относительно смерти д’Эстелана. Мнѣ сказалъ объ этомъ человѣкъ, видѣвшійся съ главнымъ чиновникомъ въ префектурѣ.

— Полиція была такъ-же обманута какъ и мы. Застрѣлившійся въ Булонскомъ лѣсу не былъ д’Эстеланъ, доказательствомъ чему служитъ то, что его узнали и арестовали двое агентовъ, видѣвшихъ его въ церкви во время вѣнчанія. Но что самое главное, онъ хочетъ со мной видѣться.

— И ты на это согласился! ты пріѣхалъ въ Парижъ, чтобы…

— Прежде всего, съ тобой посовѣтоваться. И совсѣмъ потерялъ голову и ничего ровно не понимаю. Еслибъ тебя не засталъ въ гостинницѣ, то пожалуй рѣшился-бы броситься въ Сену.

— Къ счастью я теперь съ тобой.

Ударъ, нанесенный Могару былъ такъ-же чувствителенъ и Сукарьеру, но послѣдній не потерялъ хладнокровія и рѣшилъ не сообщать пока о бѣгствѣ Прюнево.

Могаръ думалъ только о своей несчастной дочери, которая считала себя въ правѣ любить Батрю, между тѣмъ какъ вскорѣ должна была узнать, что она еще жена д’Эстелана, жена вора.

— Послушай, обратился Сукарьеръ, не лучшели намъ зайти куда нибудь, чѣмъ говорить здѣсь на улицѣ. Къ себѣ я тебя не приглашаю, я живу въ четвертомъ этажѣ. Зайдемъ вонъ въ тотъ ресторанъ, который напротивъ вокзала. Мы возьмемъ отдѣльную комнату и намъ никто не будетъ мѣшать. Теперь какъ разъ время обѣда.

— Ты думаешь объ обѣдѣ! воскликнулъ отецъ Магдалены,

— Кто желаетъ жить, тотъ долженъ обѣдать, а ты не имѣешь права умирать. Будешь-ли ты ѣсть или нѣтъ, дѣлай какъ знаешь, но по крайней мѣрѣ въ отдѣльной комнатѣ насъ никто не будетъ тревожить, а затѣмъ… мы посмотримъ. Я пойду съ тобой, куда хочешь. Надѣюсь, ты не разсчитываешь возвратиться сегодня въ Везине?

— Нѣтъ. Я сказалъ моей дочери, что останусь въ Парижѣ, чтобы покончить счеты съ нотаріусомъ.

— Въ такомъ случаѣ пойдемъ, сказалъ Сукарьеръ, взявъ подъ руку своего друга.

Графъ не сопротивлялся. Онъ не имѣлъ больше собственной воли.

— Гюи тамъ остался, спросилъ по дорогѣ Сукарьеръ.

— Да. Мнѣ не хватило духу лишить его удовольствія провести вмѣстѣ съ Магдаленой послѣдній вечеръ… такъ какъ моя кузина съ ними….

— Они ни о чемъ не знаютъ?

— Нѣтъ. Имъ остается только нѣсколько часовъ быть счастливыми.

— Ты хорошо сдѣлалъ, что ничего имъ не сказалъ. Войдемъ.

Дядя Ватрю указалъ графу на лѣстницу, ведущую въ антресоль, а самъ обратился къ первому попавшемуся лакею, спрашивая, есть-ли отдѣльная комната.

— Вы одни? спросилъ хозяинъ гостинницы.

— Да и никого не ждемъ. Пришлите намъ карту и скажите прислугѣ, чтобы намъ часто не надоѣдали.

Однако нужно было заказать обѣдъ, Сукарьеръ не имѣлъ времени на лишнія разсужденія, а потому велѣлъ лакею подать все, что тотъ хочетъ и двѣ бутылки вина, но съ условіемъ, чтобы было хорошее.

Лакей ихъ ввелъ въ маленькую удобную комнату и когда они остались наединѣ съ Могаромъ, онъ сказалъ:

— Начнемъ съ самаго начала. Гдѣ арестовали твоего зятя?

— Въ двухъ шагахъ отсюда, у кассы Сенъ-Жерменской линіи.

— Въ которомъ часу?

— Кажется въ восемь.

— Въ то время я шелъ въ театръ. Я могъ съ нимъ встрѣтиться.

— Ты-бы его не узналъ. Онъ былъ одѣтъ въ блузѣ и обрилъ усы. Только опытный глазъ агента можетъ….

Въ это время вошелъ лакей, неся всевозможныя закуски и двѣ бутылки вина въ корзинкахъ.

На неизбѣжный вопросъ. «Угодно-ли вамъ дыни?» Сукарьеръ отвѣтилъ: «все что хотите, только не мѣшайте намъ.»

— Затѣмъ, продолжалъ дядя Батрю, ты должно быть спрашивалъ комисара, что онъ думаетъ о положеніи твоего зятя. Считаетъ-ли онъ его виновнымъ?

— Онъ мнѣ только отвѣтилъ, что д’Эстеланъ не смутился, когда его привели къ судебному слѣдователю и что онъ съ рѣдкой увѣренностью сообщилъ о скоромъ разъясненіи дѣла и о своей невинности

— Это ничего не доказываетъ. Всѣ обвиняемые поютъ ту-же пѣсню. Чѣмъ объясняетъ твой зять прыжекъ изъ окна въ день свадьбы?

— Съ цѣлью убиться на смерть, но, оставшись неповрежденнымъ по какому-то чуду, онъ рѣшилъ оправдать себя.

— Понятно. Ему нечего больше было говорить. Но гдѣ онъ прятался все это время?

— У какого-то друга, котораго онъ отказался назвать по фамиліи.

— Должно быть этотъ другъ былъ очень привязанъ, если далъ пріютъ человѣку въ подобныхъ условіяхъ. Я знаю кто этотъ другъ. Никто какъ Абижу, о которомъ я тебѣ говорилъ.

— Все равно кто-бы тамъ ни былъ. Фактъ тотъ, что мой зять арестованъ, мое имя обезчещено….

— Его арестовали случайно?

— Нѣтъ. Полиція получила анонимное письмо, извѣщающее, что д’Эстеланъ въ Парижѣ, и хотя его мѣсто жительства, неизвѣстно, но что каждый вечеръ онъ ѣздитъ по Сенъ-Жерменской ж. д. въ костюмѣ рабочаго. Полиція не приписывала особеннаго значенія анонимному извѣщенію, приготовивъ уже актъ о томъ, что застрѣлившійся въ Булонскомъ лѣсу былъ именно д’Эстеланъ, но для успокоенія совѣсти, послала двухъ агентовъ на вокзалъ, которые были въ церкви во время свадьбы.

— Еслибъ они не торопились его арестовать, пока онъ не возметъ билета, сказалъ Сукарьеръ, то знали-бы по крайней мѣрѣ, куда д’Эстеланъ отправлялся каждый вечеръ.

— Къ чему-же это могло-бы послужить? спросилъ Могаръ, пожимая плечами.

— Чтобы убѣдиться, не онъ-ли это шлялся возлѣ твоей дачи въ Везине.

— Какъ! ты думаешь, что онъ осмѣлился-бы….

— Вспомни про того бродягу, котораго преслѣдовалъ мой племянникъ… и букетъ розъ, который онъ бросилъ, спасаясь….

— О! Такъ это… да… маркиза мнѣ говорила, что съ того вечера садовникъ находилъ каждый день букетъ розъ за рѣшеткой.

— И я увѣренъ, что за послѣднюю ночь не было букета. Теперь я больше не сомнѣваюсь. Цвѣты предназначались твоей дочери и ихъ приносилъ д’Эстеланъ.

— Моей дочери… онъ смѣетъ ее любить, негодяй!

— Ты забываешь, что она его жена, на которую онъ имѣетъ право и желаетъ быть ею любимымъ. Наконецъ, не благоразумный рискъ видѣть ее хоть издали доказываетъ, что онъ не потерялъ надежду быть оправданнымъ. Иначе изъ за одной любви онъ не остался-бы въ Парижѣ, а скорѣе бѣжалѣбы заграницу. Но есть болѣе важныя вещи, нуждающіяся въ объясненіи. Пока сдѣлай мнѣ удовольствіе, ѣшь и пей. Ты нуждаешься въ подкрѣпленіи. Выпей стаканъ вина.

Могаръ машинально выпилъ вино, налитое Сукарьеромъ и сказалъ:

— Ты объясняй, какъ хочешь все, что касается д’Эстелана, но не измѣнишь ужаснаго положенія какъ моего такъ и моей дочери.

— Не менѣе ужасно и положеніе моего племянника. Но мы все таки многаго еще не знаемъ. Какимъ-же образомъ всѣ эти чиновники могли ошибиться, принимая застрѣлившагося человѣка за д’Эстелана и приготовивъ даже офиціальный актъ о его смерти?

— Ихъ ввело въ заблужденіе письмо, найденное при покойникѣ. Такъ мнѣ сказалъ комисаръ. Кромѣ того, всѣ анонимныя письма, писанныя до того, были написаны тѣмъ-же почеркомъ. Комисаръ мнѣ показывалъ вчерашнее и прежнія письма. Нѣтъ сомнѣнія, что онѣ писаны одной и той-же рукой.

— Отлично. Очень возможная вещь, что всѣ эти подлости дѣлала одна и та-же личность. Такъ-же возможно, что врагъ д’Эстелана, не достигши цѣли въ первый разъ, когда твой зять бѣжалъ, снова началъ его разыскивать, а найдя его убѣжище, заявилъ объ этомъ полиціи. Но какимъ-же образомъ, въ такомъ случаѣ, письмо, адресованное д’Эстелану, очутилось у неизвѣстной личности, лишившей себя жизни въ Булонскомъ лѣсу!

— Я этого самъ не понимаю. Здѣсь таится какая нибудь случайность.

— Вздоръ. Онъ-бы его не сохранялъ такъ тщательно въ тотъ моментъ, когда онъ застрѣлился.

— Я еще предполагалъ, не начала-ли мучить совѣсть самого доносчика, изъ за чего онъ рѣшился на самоубійство.

— Тоже невозможная вещь!.. Это уже не первый былъ доносъ.

— Что говоритъ комисаръ объ этомъ странномъ обстоятельствѣ?

— Онъ понимаетъ по своему. Ему кажется, что письмо подброшено съ цѣлью распространить слухъ, что д’Эстеланъ застрѣлился.

— Нѣтъ смысла. Вѣдь авторъ письма добивался арестованія д’Эстелана. Нужно вѣдь быть колдуномъ, чтобы знать гдѣ кто застрѣлился и что эта личность будетъ именно похожа на д’Эстелана. — Письмо не могло быть подброшено послѣ смерти. Я проѣзжалъ возлѣ озера вмѣстѣ съ Фредокомъ, когда раздался выстрѣлъ и Фредокъ сейчасъ-же пошелъ на розыски. Онъ тамъ оставался не больше 7—8 минутъ и нашелъ письмо въ кровяныхъ пятнахъ возлѣ еще теплаго трупа. Еслибъ тамъ еще кто нибудь былъ, то Фредокъ бы увидѣлъ.

Могара видимо не интересовали всѣ эти подробности и онъ сказалъ:

— Почемъ знать, не предполагаетъ-ли комисаръ, что ты сочинилъ это письмо… вмѣстѣ съ Фредокомъ. Онъ мнѣ говорилъ, что васъ обоихъ вызовутъ къ судебному слѣдователю для объясненія относительно вашей странной находки.

— Только этого не хватало! воскликнулъ Сукарьеръ. Да эти люди просто глупы. Если они подозрѣваютъ меня и Фредока во лжи, то мы тоже донесли на д’Эстелана.

— Такая уже ихъ служба, спокойно сказалъ Могаръ. Они только самимъ себѣ вѣрятъ и имъ совершенно все равно — другъ-ли ты мой или врагъ, то-же самое и относительно Фредока.

— Ты правъ, это не ихъ дѣло вмѣшиваться въ подобныя детали. Въ сущности, мы и д’Эстеланъ больше всего заинтересованы розыскать автора анонимныхъ писемъ; такъ какъ неизвѣстный авторъ очевидно врагъ твоего зятя. О чемъ-же думала полиція, найдя застрѣлившагося. Она даже не побезпокоилась меня вызвать для объясненій. Въ свою очередь, Фредокъ вѣдь тамъ торчалъ цѣлыми днями и его никто не спрашивалъ, не сочинено-ли кѣмъ нибудь постороннимъ письмо, найденное при покойномъ.

— Ты забываешь, что тогда, по всѣмъ признакамъ, согласились относительно идентичности застрѣлившагося съ д’Эстеланомъ; но теперь совсѣмъ иное дѣло. Полиція желаетъ знать, кѣмъ было подброшено письмо и съ какою цѣлью.

— Да, дѣйствительно, съ какою цѣлью? повторилъ Сукарьеръ. Очевидно кто-то хотѣлъ увѣрить всѣхъ, что твой зять умеръ. Но изъ за чего же?

— Можетъ быть съ цѣлью ввести въ заблужденіе розыскивающихъ… Желая дать возможность лучше укрыться д’Эстелану.

— Нѣтъ. Его и безъ того не нашли бы, еслибъ онъ нигдѣ не показывался. Еслибъ онъ хотѣлъ бѣжать за границу, то легко могъ-бы это сдѣлать еще на слѣдующій день послѣ бѣгства. Наконецъ письмо написано врагомъ д’Эстелана это ясно. Но я не могу себѣ разъяснить, къ чему тутъ припутанъ застрѣлившійся.

— А можетъ бытъ не д’Эстелана, а меня на этотъ разъ имѣли въ виду?

— Да вѣдь смерть д’Эстелана нисколько не опечалила-бы тебя. Напротивъ того, всѣмъ извѣстно, что ты желалъ-бы смерти зятю, обвиняемому въ преступленіи.

— Но точно такъ-же каждый пойметъ, какой для меня былъ-бы ударъ, еслибъ мой зять воскресъ. Мое положеніе сдѣлалось хуже, чѣмъ было даже въ день свадьбы, когда д’Эстелана хотѣли арестовать.

— Я этого не вижу.

— Какъ! ты не согласенъ, что послѣднее открытіе убьетъ мою дочь… вѣдь я не могу-же отъ нея скрыть, что д’Эстеланъ живъ. Первое несчастіе она могла еще перенести и почти совсѣмъ оправилась, когда ты мнѣ сообщилъ о смерти д’Эстелана. Она уѣхала-бы со мной куда нибудь на югъ Франціи безъ особеннаго сопротивленія, не видѣвшись еще съ твоимъ племянникомъ. Но мы сами ихъ свели, они снова любятъ другъ друга и болѣе чѣмъ прежде… Магдалена влюбилась страстно. Она живетъ только въ присутствіи Гюи.

— Онъ тоже счастливъ только при ней.

— Что-же имъ теперь предстоитъ, когда они не могутъ пожениться? Твой племянникъ поступитъ въ военную службу, не такъ-ли? Онъ будетъ искать смерти въ Африкѣ. Его судьба во всякомъ случаѣ лучше чѣмъ Магдалены. Она-же навсегда останется несчастною. Оправдаютъ-ли или нѣтъ д’Эстелана, она останется его женою, должна носить его имя, жить съ нимъ… теперь, когда ея сердце принадлежитъ другому, она умретъ, я тебѣ говорю.

— Къ несчастью, сказалъ Сукарьеръ, я не могу даже ее защитить моей саблей. Не могу же я съ нимъ драться въ тюрьмѣ.

— И это произошло отъ этого проклятаго письма, которое ты нашелъ у застрѣлившагося, продолжалъ Могаръ съ возрастающимъ гнѣвомъ.

— Да, медленно отвѣтилъ дядя Гюи, авторъ письма достигъ цѣли, если онъ желалъ намъ вредить. Въ кого изъ насъ однако онъ мѣтилъ? Едва-ли въ меня, вѣдь я уже давнымъ давно живу вдали отъ тебя и отъ Парижа. Не въ моего племянника тоже, онъ никому не говорилъ, что любитъ твою дочь. Магдалена здѣсь равно ни причемъ. Она не имѣетъ враговъ… да и не могла имѣть…

— Но я ихъ имѣю.

— Кого-же?

— Еслибъ я ихъ зналъ, то не спрашивалъ-бы твоего совѣта. Я-бы заставилъ драться, а въ случаѣ отказа, застрѣлилъ-бы какъ собакъ.

— Успокойся, мой другъ, и въ особенности, не воображай лишняго. Теперь не существуетъ больше такихъ людей, которые ждали-бы двадцать лѣтъ, чтобы отомстить по своему. Парижъ не Венеція и не Флоренція и мы живемъ въ XIX столѣтіи, а не въ XIV. Я не вѣрю въ воображаемыхъ тобою враговъ. Въ этомъ несчастномъ дѣлѣ могутъ быть просто случайности, которыя мы себѣ не можемъ выяснить. Разрѣшимъ прежде не терпящіе отлагательства вопросы. Ты мнѣ сказалъ, что твой зять хочетъ съ тобой видѣться.

— Да.

— И ты пойдешь къ нему?

— Нѣтъ. Если я съ нимъ увижусь, то способенъ его задушить.

— Пожалуй благоразумнѣе будетъ не видѣться тебѣ съ нимъ. Ты еще слишкомъ взволнованъ и можешь надѣлать бѣды. Однако не мѣшало-бы кому нибудь изъ насъ повидаться съ д’Эстеланомъ.

— Зачѣмъ?

— Хотя бы даже затѣмъ, чтобы судить о его виновности. Я отлично понимаю мучительное положеніе твоей дочери. Правъ-ли, виноватъ-ли ея мужъ; но намъ слѣдуетъ заблаговременно принять мѣры на случай если д’Эстелана выпустятъ на свободу.

— Я съ ней уѣду.

— Пожалуй, это самое лучшее. Но это не такъ легко сдѣлать въ нѣсколько дней… неизвѣстно сколько дней продержатъ д’Эстелана.

— Такъ ты вѣришь въ его невинность! съ горечью спросилъ Могаръ.

— Я почти начинаю быть увѣреннымъ. Виновный иначе-бы поступилъ. Еслибъ онъ укралъ, то прежде всего постарался-бы бѣжать заграницу и не рисковалъ-бы своей жизнью изъ за удовольствія носить всякій день букеты своей женѣ. Затѣмъ Абижу, о которомъ я тебѣ говорилъ, защищалъ д’Эстелана съ полной увѣренностью въ его невинности. Относительно-же честности Абижу, не можетъ быть никакого сомнѣнія. Но не въ томъ дѣло. Куда ты намѣренъ уѣхать изъ Франціи?

— Мнѣ безразлично, лишь-бы д’Эстеланъ не могъ насъ найти. Здѣсь меня ничто не задерживаетъ. Къ счастью, я еще не подписалъ купчей крѣпости на имѣніе, которое я намѣревался купить. Во вторникъ Прюнево отдастъ мнѣ мои деньги, а тогда.

— Могаръ! въ состояніи-ли ты быть здравомыслящимъ человѣкомъ? прервалъ его Сукарьеръ, рѣшивъ, что теперь настала самая удобная минута сказать о бѣгствѣ Прюнево.

Рано или поздно нужно было сказать объ этомъ и не лучше-ли было сообщить еще одну грустную новость, пока сердце чувствительнаго отца было переполнено горечью изъ за несчастной судьбы любимой дочери.

Въ подобныхъ случаяхъ матеріальная потеря не такъ чувствительна.

— Что значитъ этотъ вопросъ? удивленно спросилъ графъ.

— Я долженъ тебѣ сообщить еще объ одномъ несчастій. Прюнево исчезъ. Онъ прокутилъ всѣ деньги своихъ кліентовъ и убѣжалъ какъ воръ.

Де Могаръ вздрогнулъ, но не поблѣднѣлъ.

— Я разоренъ, сказалъ онъ сухо. Только этого еще не хватало. Единственное, что мнѣ остается, возвратиться въ Луизіану, гдѣ у меня еще остался клочекъ земли… достаточный, чтобы мнѣ жить вмѣстѣ съ Магдаленой… и тамъ-же я умру.

— Ты еще имѣешь друга во мнѣ и все мое состояніе вмѣстѣ съ тѣмъ и твое. Мы снова перейдемъ къ твоему проекту, дай только мнѣ самому себя обвинить въ недостаточной энергіи относительно Прюнево. Еслибъ я его крѣпче прижалъ, онъ-бы отъ меня не вырвался. По крайней мѣрѣ можно было-бы его наказать, какъ онъ заслуживаетъ. Но еще не все потеряно. Его жена очень богата и развѣ нужно не имѣть сердца, чтобы не позаботиться о кредиторѣ такъ низко обманутомъ мужемъ. Я готовъ переговорить съ женой нотаріуса. Хочешь, чтобы я повидался и съ твоимъ зятемъ?

— Ты сдѣлаешь это для меня!

— Безъ сомнѣнія. Свиданіе съ нимъ вовсе не безполезно. Я его допрошу, узнаю, чего онъ стоитъ и чего слѣдуетъ опасаться отъ него. Если я успѣю уговорить его исчезнуть навсегда, хотя-бы онъ даже былъ оправданъ, то не даромъ потеряю время. Надѣюсь, что меня допустятъ съ нимъ видѣться, тѣмъ больше, что меня самого, по этому-же дѣлу, вскорѣ должны потребовать въ судъ: Что-же касается до твоей поѣздки въ Америку, то мнѣ не зачѣмъ тебѣ говорить о денежныхъ средствахъ для такой длинной поѣздки. Еслибъ я былъ въ твоемъ положеніи, а ты въ моемъ, ты-бы навѣрное предложилъ-бы мнѣ подѣлиться твоимъ состояніемъ и я конечно принялъ-бы твое предложеніе. По моему, тебѣ слѣдуетъ поселиться сначала въ Бретешѣ, тамъ ты разскажешь всю правду Магдаленѣ. Конечно, вы будете только вдвоемъ, Гюи съ вами не поѣдетъ. Такъ какъ разлука неминуема, слѣдуетъ ихъ разлучить сейчасъ-же. Я здѣсь останусь съ моимъ несчастнымъ племянникомъ, постараюсь его убѣдить… хотя это не легко будетъ… а тогда я къ вамъ присоединюсь. Ты говоришь, что онъ еще ни о чемъ не знаетъ?

— Ровно ни о чемъ.

— И ты предполагаешь, что онъ не догадывается, видѣвъ твое смущеніе? Его не могло не удивить неожиданное появленіе къ тебѣ комисара.

— Я скрывалъ впечатлѣніе, которое на меня сдѣлалъ этотъ визитъ.

— Но вѣдь Магдалена и Гюи были вѣрно удивлены твоимъ неожиданнымъ отъѣздомъ въ Парижъ, даже безъ обѣда.

— Нѣтъ! Я имъ сказалъ, что имѣю очень важное дѣло и они, счастливые возможности остаться вдвоемъ, не особенно меня удерживали. Маркиза одна безпокоилась, разспрашивала меня, зачѣмъ я ѣду, но я ей ничего не сказалъ. Она не съумѣла-бы промолчать, а мнѣ-бы не хотѣлось, чтобы имъ кто нибудь кромѣ меня сказалъ о постигшемъ ихъ несчастіи.

— Ты правъ. Маркиза отличная женщина, но иногда поступаетъ безтактно.

— Я совсѣмъ забылъ передать тебѣ письмо отъ Гюи, сказалъ де Могаръ, доставая его изъ боковаго кармана въ сюртукѣ.

Онъ вынулъ два письма. Одно квадратной формы, а другое въ продолговатомъ конвертѣ, которое сейчасъ-же распечаталъ, говоря:

— Первое къ тебѣ, а это ко мнѣ адресовано. Я его получилъ передъ самымъ моимъ отъѣздомъ на вокзалѣ, но забылъ его прочесть.

Прочитавъ первое слово, графъ вскрикнулъ:

— Ты не вѣрилъ, что всѣ эти несчастья происходятъ отъ моихъ враговъ, которые поклялись погубить меня? Теперь все объясняется. Слушай, что мнѣ пишетъ этотъ негодяй!

— Еще одинъ анонимный доносъ, сказалъ Сукарьеръ, пожимая плечами. Къ этому мы уже привыкли.

— Нѣтъ, возразилъ Могаръ, хотя письмо и не подписано, но въ немъ объясняется вся борьба. Мой врагъ не хочетъ сказать своего имени, но онъ срываетъ съ себя маску. Слушай!

Дядя Батрю положилъ на столъ письмо племянника и подперся локтями, чтобы слушать-съ большимъ вниманіемъ.

Графъ началъ читать:

"Луи Валурисъ, онъ-же д’Эстеланъ, только что арестованъ. Онъ находится въ префектурѣ полиціи. Завтра во всѣхъ газетахъ будетъ напечатано объ этомъ важномъ арестѣ и объ этомъ будутъ говорить долго, такъ какъ будетъ печататься весь процессъ мужа М-lle де Могаръ.

— Ты правъ, прервалъ его Сукарьеръ; по послѣднимъ словамъ я узнаю того кореспондента, который насъ преслѣдуетъ уже цѣлыхъ шесть недѣль.

"Публика вскорѣ узнаетъ еще одну новость, интересующую г. де Могара. Нотаріусъ Прюнево бѣжалъ, оставивъ громадный пассивъ и растративъ всю сумму денегъ, довѣренную ему г. де Могаромъ. Госпожа Прюнево не заплатитъ долговъ своего мужа.

— Онъ и это даже знаетъ, процѣдилъ сквозь зубы Сукарьеръ.

"И такъ, графъ де Могаръ разоренъ, такъ какъ извѣстно изъ достовѣрнаго источника, что онъ довѣрилъ все свое состояніе Прюнево.

"Въ скоромъ времени графъ будетъ обезчещенъ, такъ какъ его зятя будутъ судить въ уголовномъ судѣ и по всей вѣроятности признаютъ его воромъ.

"Если даже окажется, что онъ не воръ, положеніе г. де Могара будетъ не легче. Его дочь, считая себя вдовой, разсчитываетъ выйти замужъ за молодаго человѣка, котораго она страстно полюбила, пожалуй даже слишкомъ скоро.

"Мужъ же ея вовсе не намѣренъ отказываться отъ своихъ правъ и она принуждена будетъ вездѣ слѣдовать за нимъ.

— Негодяй! проговорилъ отецъ Магдалены; онъ все предвидѣлъ… все разсчиталъ!

— Да, сказалъ Сукарьеръ, но странно, откуда онъ знаетъ обо всемъ, что дѣлается въ твоемъ домѣ. Мы должны это разузнать. Продолжай.

"И такъ, г. де Могаръ сильно пораженъ несчастіемъ. Лишенъ состоянія, затронута его гордость, и поражена его самая сильная страсть, его дочь. Не приписываетъ ли онъ все это случайности? Въ такомъ случаѣ ошибается. Всему причиной одинъ человѣкъ, который слѣдилъ за Валурисомъ шагъ за шагомъ, съ тѣхъ поръ какъ послѣдній былъ представленъ г. де Могару. Этотъ человѣкъ знаетъ всю прошлую жизнь называющаго себя д’Эстеланомъ и онъ ждалъ, пока не будетъ заключенъ гражданскій бракъ, чтобы только тогда его выдать.

"Еслибъ полиція его задержала, пока онъ былъ только женихомъ, то это былъ-бы не довольно сильный ударъ для графа.

— О! проклятый злодѣй! воскликнулъ Сукарьеръ. Мнѣ было-бы величайшее удовольствіе распороть ему саблей брюхо. Надѣюсь, что конецъ этого письма выдастъ намъ его. Продолжай до конца, Могаръ.

"Этоіь-же человѣкъ могъ выдать Валуриса черезъ нѣсколько дней послѣ его бѣгства. Но онъ предвидѣлъ то, что случилось и онъ предпочелъ дать немного времени, чтобы М-lle де Могаръ могла влюбиться сильнѣе въ человѣка, о которомъ она немного забыла.

— Распороть ему брюхо, этого мало. Его слѣдуетъ жарить на медленномъ огнѣ, вскрикнулъ дядя Гюи де Батрю.

"Когда его месть созрѣла, онъ предупредилъ полицію и сейчасъ-же арестовали законнаго мужа.

"Врагъ г. де Могара имѣлъ тоже удовольствіе способствовать его разоренію. Это было не трудно сдѣлать. Прюнево самому хотѣлось втереться въ среду людей, которая его погубила. Оставалось только облегчить ему путь.

— Безжалостный! Неслыханный! Въ средніе вѣка этотъ человѣкъ сдѣлался-бы палачемъ, чтобы наслаждаться мученіями невинныхъ. Конецъ-ли это? Объясняетъ-ли онъ причину своей дикой мести?

— Сейчасъ узнаемъ, сказалъ Могаръ. Послѣдняя страница должна его выдать, я слишкомъ жажду его крови.

И продолжалъ:

"Если г. де Могаръ обвиняетъ въ жестокости того чей былъ планъ атаки и кто ее привелъ къ исполненію, то пусть онъ раньше вспомнитъ свою прежнюю жизнь; пустъ онъ обратится къ собственной совѣсти и задастъ себѣ вопросъ: думалъ-ли онъ хоть разъ о мужѣ, у котораго онъ отнималъ жену. Пусть онъ вспомнитъ о томъ времени, когда онъ не останавливался ни передъ чѣмъ изъ за удовлетворенія своихъ страстей, часто — капризовъ. Его не безпокоило разсѣеваемое имъ безчестіе и отчаяніе.

"Онъ исполнялъ всѣ свои прихоти, гордый, спѣсивый, попирая ногами то, что онъ называлъ предразсудками, ни во что не ставя всѣ человѣческія чувства. Обольстить неразсудительную и затѣмъ покинуть ее ради другой такой-же было ни почемъ rpaфу де Могару. Тѣ еще были счастливѣе, которымъ оставался одинъ стыдъ, но нѣкоторыя умирали съ горя.

"Не оглядываясь назадъ, онъ слѣдовалъ по пути Донъ Жуана безъ сердца и безъ стыда, до тѣхъ поръ пока не усталъ отъ своихъ преступленій; тогда ему захотѣлось устроить на старость тихую жизнь и достойную уваженія. Быть мужемъ и отцемъ. Онъ достигъ цѣли и долгое время оставался безнаказаннымъ за свои прежнія преступленія.

"Да и отъ кого-же онъ могъ ожидать мести? Обманутые мужья его больше не безпокоили. Одни — сами не пожелали мстить, другіе — защищали свои права саблей. Многіе умерли. Всѣ о немъ забыли.

"Нѣтъ. Не всѣ. Одинъ еще оставался въ живыхъ и не могъ перенести оскорбленія. Этотъ жестоко пострадалъ. Графъ у него отнялъ все, что у него было дорогаго. Своевременно этотъ человѣкъ могъ тоже требовать удовлетворенія, отъ чего графъ не отказался-бы, но онъ замолчалъ, выжидая болѣе удобной минуты. Кровь г. де Могара его не удовлетворила-бы, онъ желалъ отмстить сообразно съ оскорбленіемъ. Онъ поклялся, что отомститъ око за око, зубъ за зубъ.

"Онъ выжидалъ цѣлыхъ двадцать лѣтъ и можетъ отомстить только на половину, такъ какъ жена графа умерла и вдали отъ Франціи. Но у графа осталась дочь, которую онъ страстно любитъ. Месть излилась на несчастное созданіе и мститель счастливъ, что можетъ сказать своей жертвѣ: все это я сдѣлалъ.

— Я кажется начинаю бредить, воскликнулъ Сукарьеръ, ударяя по столу своей широкой рукой. Что-за заклятый врагъ! Гдѣ ты могъ наткнуться на такого свирѣпаго звѣря?

Графъ продолжалъ читать, не отвѣчая на вопросъ. Онъ былъ блѣденъ, руки его тряслись.

"Пусть не думаетъ г. де Могаръ, что его врагъ подлый человѣкъ. Ему скоро это докажутъ. Авторъ этого письма не хочетъ называть себя по имени, пока не рѣшится судьба Валуриса. Онъ хочетъ довести свою месть совсѣмъ до конца. Но когда онъ убѣдится, что сильнѣе нельзя уже наказать ни графа, ни его дочь, тогда онъ откроется и предложитъ дуэль на смерть.

"Пока онъ можетъ засвидѣтельствовать увѣренность въ полномъ презрѣніи.

Этими словами кончалось письмо. У графа выпало изъ рукъ письмо и онъ медленно сказалъ:

— Я не переживу этого удара.

— Напротивъ того, чертъ возьми! воскликнулъ Сукарьеръ, Ты не долженъ поддаваться этому разбойнику. Вспомни всю твою прежнюю жизнь. Ты долженъ знать, кто это такой, тогда я его розыщу. Не вѣрится мнѣ его обѣщанію, самому себя открыть. Еслибъ у него была кровь въ жилахъ, онъ началъ-бы съ дуэли, а не съ подобныхъ подлостей. Но я открою этого негодяя, а тогда, клянусь, онъ проведетъ скверные полчаса. Помоги мнѣ только розыскать.

— Какимъ-же образомъ?

— Подумай хорошенько. Вѣдь можно составить цѣлый списокъ изъ мужей, которыхъ обманывали жены изъ за тебя. Не можетъ быть, чтобы ты забылъ этого негодяя Этотъ злопамятный Зганарелла не похожъ на другихъ. О немъ должно было хоть что нибудь остаться въ твоей памяти.

— Ровно ничего. Всѣ связи, которыя я имѣлъ, оканчивались какъ обыкновенно… однѣ совсѣмъ тихо, такъ что мужъ даже не зналъ, что его обманывала жена… изъ за двухъ или трехъ я отдѣлывался легкой раной на дуэли, ни разу не ранивъ своего противника. То были благородные люди. Ни одинъ изъ нихъ не рѣшился-бы на родовую месть.

— Еще-бы! Эти обычаи уже давно прошли. Ты должно быть попалъ на какого нибудь медвѣдя изъ провинціи.

— Въ продолженіе двадцти лѣтъ я почти никуда не выѣзжалъ изъ Парижа, а на морскихъ купаньяхъ, ни на водахъ я ни разу не имѣлъ ни одной интриги.

— Такъ этотъ Бенгальскій тигръ жилъ въ Парижѣ! Это что-то необыкновенно. Въ письмѣ говорится, что ты отнялъ у этого человѣка все, что онъ любилъ… обрати вниманіе на слово… отнялъ… можетъ быть ты выкралъ кого нибудь?

Графъ де Могаръ вздрогнулъ и не торопился съ отвѣтомъ.

— Не отгадалъ-ли я? живо спросилъ Сукарьеръ.

— Случилось разъ, что одна женщина оставила своего мужа, не желая быть стѣсненной, имѣя связь со мною… но ея мужа я не зналъ… даже никогда его не видѣлъ…

— Такъ эта женщина не принадлежала къ кругу твоего общества.

— Нѣтъ, но вѣдь мало-ли въ Парижѣ есть людей нашего общества, которыхъ мы вовсе не знаемъ.

— Конечно, но ты значитъ у нея не бывалъ?

— Она сама этого не хотѣла. Насъ свелъ случай, какіе бываютъ только въ Парижѣ.

— Могу-ли я тебя спросить, чѣмъ кончилась твоя связь съ нею?

— Она умерла.

— И мужъ ея ни разу тебя не безпокоилъ?

— Я о немъ никогда не слышалъ. Онъ должно быть тоже умеръ.

— Но вѣдь ты должно быть зналъ его имя. Можно вѣдь справиться.

— Я зналъ и знаю его имя.

— И ты ни отъ кого о немъ ничего не слышалъ?

— Ни разу.

— Впрочемъ, многіе мѣняютъ свое имя. Не далеко ходить за примѣромъ. Но вѣдь философъ, предоставившій судьбѣ свою бѣжавшую жену, не можетъ быть способенъ на месть по прошествіи двадцати лѣтъ. Примемся иначе за дѣло. Очевидно, что авторъ письма долженъ жить очень близко отъ насъ… даже можно предположить, что вмѣстѣ съ нами, такъ какъ онъ знаетъ все, что дѣлается въ твоемъ домѣ. Я еще самъ ничего не зналъ объ арестѣ твоего зятя, а онъ…

— Это очень просто, вѣдь онъ самъ выдалъ д’Эстелана.

— Положимъ! Откуда-же онъ узналъ о бѣгствѣ Прюнево? Вѣдь Прюнево только сегодня утромъ, въ четыре часа, пріѣхалъ къ Антоніи. Она сама мнѣ это сказала. Съ утреннимъ шестичасовымъ поѣздомъ онъ уѣхалъ изъ Сѣвернаго вокзала, извѣстивъ о своемъ отъѣздѣ жену и своего помощника. Значитъ авторъ письма долженъ знать Прюнево, или-же его жену, или его помощника, или его содержанку, или-же наконецъ интимныхъ знакомыхъ Прюнево. Я долженъ тамъ навести справки. Пока разберемъ знакомыхъ обоего пола, которые ужинали у Антоніи. Тамъ была Розина, которая увѣряла во время ужина, что видѣла д’Эстелана и что скоро его арестуютъ. Она меня ненавидитъ и способна на всякую подлость. Можетъ быть твой преслѣдователь заодно съ ней.

— Этимъ можно было-бы только объяснить извѣстіе объ исчезновеніи нотаріуса, но откуда-же извѣстно, что моя дочь любитъ твоего племянника и что я надѣялся поженить ихъ. Ты былъ правъ, замѣтивъ, что это человѣкъ долженъ былъ у меня бывать.

— Но вѣдь ты ровно никого не принималъ у себя, воскликнулъ Сукарьеръ. Со времени первой катастрофы ты поселился въ Везине и у тебя бывали только мой племянникъ, маркиза и я.

— Можетъ быть этотъ негодяй подкупилъ прислугу, замѣтилъ де Могаръ.

— Чтоже прислуга могла ему сообщить? Во всякомъ случаѣ она не могла знать о твоемъ намѣреніи выдать твою дочь за Гюи.

— Могли догадываться; Гюи постоянно у насъ и не скрываетъ, что ухаживаетъ за Магдаленой.

— Да, но вѣдь въ письмѣ было даже упомянуто о томъ, что свадьба уже рѣшена и что Магдалена слишкомъ скоро полюбила Гюи. Повѣрь мнѣ, Могаръ, — этотъ мошенникъ ежедневно долженъ былъ получать свѣденія о нашихъ проектахъ.

— Отъ кого-же? Насъ четверо только, даже моя кузина не все знаетъ. Она видитъ, что наши дѣти любятся, но не знаетъ, соглашусь-ли я на ихъ бракъ.

— Наконецъ, она не выѣзжала изъ Везине, съ тѣхъ поръ какъ у васъ бываетъ Гюи. Но мой племянникъ вообще очень скрытенъ, а я вообще не имѣю привычки говорить о моихъ дѣлахъ съ прислугой… ни даже съ моими знакомыми. Такимъ путемъ мы тоже ничего не добьемся. Покажи-ка мнѣ письмо твоего врага. Перечитавъ еще разъ, можетъ мы въ немъ найдемъ хоть какое нибудь разъясненіе.

Графъ подалъ Сукарьеру письмо, въ ожиданіи какихъ нибудь результатовъ.

Обѣдать они уже кончили, но де Могаръ почти ни къ одному блюду не прикасался. О своемъ разореніи ему не было времени долго думать, видя несчастную будущность своей дочери.

— Я нашелъ путеводную звѣзду, воскликнулъ вдругъ дядя Батрю. Слушай эту фразу: «Прюнево самому хотѣлось втереться въ среду людей, которые его погубили. Оставалось только облегчить ему путь». Подразумѣвается: «То, что я и сдѣлалъ.»

— Ну, такъ что-же?

— Остается только разузнать, кто познакомилъ Прюнево съ Антоніей. Вѣдь это она его разорила.

— Какъ-же ты узнаешь его имя?

— Антонія мнѣ скажетъ. Она не имѣетъ никакой причины держать это отъ меня въ секретѣ. Завтра-же я начну слѣдствіе.

— И къ чему-же?

— Какъ къ чему? чтобы узнать имя твоего палача. А тогда я съ нимъ поступлю какъ онъ заслуживаетъ

— Его смерть ни измѣнитъ судьбы моей дочери.

— Я надѣюсь избавить ее тоже и отъ д’Эстелана.

— Если онъ виновенъ, то избѣжитъ тебя, а если невиненъ, не за что его упрекать. На какомъ основаніи ты будешь искать предлога ссориться съ нимъ? Онъ имѣетъ полное право отказаться отъ дуэли съ дядей того человѣка, который любитъ Магдалену и который желаетъ на ней жениться. Нѣтъ, мой другъ, не увлекайся ты напрасно. Мнѣ остается только уѣхать въ Луизіану и тамъ умереть. Мой палачъ не будетъ тамъ искать.

— Но д’Эстеланъ можетъ поѣхать за своей женой. Да и что станется съ твоей дочерью, когда ты умрешь? Кто ее будетъ защищать? Всѣ тѣ, которые отравили ее и твою жизнь, вмѣстѣ съ тѣмъ и мои враги и я ихъ уничтожу во что-бы то ни стало. Съ твоимъ зятемъ я завтра увижусь и скоро его раскушу. Что-же касается до твоего врага, то ручаюсь, что черезъ недѣлю онъ будетъ въ моихъ рукахъ, а пока отправлюсь къ одному человѣку, который знаетъ Прюнево, Антонію, друзей ея; однимъ словомъ, всѣхъ знаетъ и можетъ дать хорошій совѣтъ.

— Кто-же это?

— Фредокъ, другъ моего племянника и мой другъ съ тѣхъ поръ, какъ онъ мнѣ оказалъ многія услуги.

— Фредокъ! задумчиво повторилъ графъ. Увѣренъ-ли ты, что это его настоящее имя?

— Увѣренъ, нѣтъ. Я не видѣлъ его метрическаго свидѣтельства. Почему ты меня объ этомъ спрашиваешь?

— Да такъ, просто.

— Развѣ ты предполагаешь, что это онъ именно… да это вздоръ. Онъ никогда не былъ женатымъ и наконецъ не способенъ на подлость.

— Я не имѣю повода обвинять его въ чемъ-бы то ни было, но… но не говорилъ-ли ты ему когда нибудь о возможности брака Батрю съ Магдаленой?

— Напротивъ того, отвѣтилъ Сукарьеръ, послѣ недолгаго молчанія. Въ тотъ день, когда мы съ нимъ нашли въ Булонскомъ лѣсу письмо, я не скрывалъ отъ него, что самоубійство д’Эстелана проторитъ дорогу моему племяннику и что моимъ искреннимъ желаніемъ было-бы видѣть Гюи мужемъ Магдалены. Даже кажется Гюи самъ сказалъ Фредоку, на балу у Абижу, что онъ ее очень любилъ-бы, еслибъ она была свободна. Но я тебѣ повторяю, мы знали, съ кѣмъ говорили; Фредокъ честный человѣкъ. Онъ относился къ твоему несчастью съ большимъ участіемъ.

— Отчего-же онъ отказался видѣться со мною?

— Вѣдь ты къ нему долженъ былъ съѣздить первый за тѣ услуги, которыя онъ для тебя сдѣлалъ.

— За то что онъ хлопоталъ о полученіи акта относительно смерти моего зятя. На какомъ основаніи онъ съ такимъ рвеніемъ относился къ этому дѣлу?

— Изъ любезности и вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ другъ Гюи. Ты не вѣришь? Серьезно его подозрѣваешь?

— Не я только одинъ. Полицейскій комисаръ тоже хочетъ его допросить относительно страннаго письма, которое такъ кстати очутилось возлѣ застрѣлившагося, чтобы увѣрить всѣхъ въ смерти д’Эстелана.

Сукарьеръ замолкъ. Онъ разсматривалъ почеркъ анонимнаго письма.

— Оно написано тѣмъ-же почеркомъ какъ и найденное письмо, сказалъ онъ наконецъ. Я узнаю ту-же руку… большія буквы, очень разборчивыя, но писанныя неувѣренной рукой. Если это Фредокъ, все дѣло будетъ ясно. Я съ нимъ вмѣстѣ не былъ возлѣ застрѣлившагося. Онъ могъ имѣть у себя въ карманѣ письмо, которое онъ показалъ какъ найденное у трупа. Забрызгать его кровью было не трудно. Только въ такомъ случаѣ, значитъ онъ приготовилъ письмо заранѣе, что уже невѣроятно и наконецъ, значитъ Фредокъ и есть тотъ мужъ, у котораго ты отнялъ жену, а это уже совсѣмъ не сообразно. Не найдешь-ли ты какого нибудь сходства между этимъ старымъ холостякомъ и тѣмъ мужемъ?

— Я-же тебѣ сказалъ, что никогда мужа не видѣлъ… наконецъ, я и Фредока тоже не знаю. Но можетъ быть возрастъ. Фредоку кажется шестьдесятъ лѣтъ?

— Приблизительно. Мы должно быть ровесники.

— Еслибъ тотъ мужъ былъ въ живыхъ, то я былъ-бы только однимъ годомъ моложе его.

— И не знаешь, куда онъ дѣвался?

— Нѣтъ. Я уже тогда не былъ во Франціи, когда онъ выѣхалъ изъ Парижа, постояннаго его мѣста жительства.

— Значитъ это относится къ тому времени, когда ты уѣхалъ въ Америку?

— Связь моя началась въ промежутокъ времени между моей первой и второй поѣздкой. Окончилась же сразу по причинѣ смерти.

— Но воспоминанія о ней видимо живо остались въ твоей памяти.

— Да, отвѣтилъ графъ, при чемъ его лицо все больше и больше нахмуривалось, съ ея смертью я часто мучусь отъ угрызенія совѣсти.

— Угрызенія совѣсти! изъ за связи съ замужней женщиной! Я тебя считалъ менѣе щепетильнымъ.

— Эта связь, дорогой другъ, имѣла скверный конецъ и не лучшее начало. На моей совѣсти лежитъ отравленная жизнь честнаго человѣка, у котораго я отнялъ жену… Я слѣпо и страстно увлекся… и этотъ человѣкъ въ правѣ мнѣ мстить. Но если это онъ-же преслѣдуетъ меня по прошествіи двадцати лѣтъ, то несчастный не знаетъ, что онъ дѣлаетъ… и если онъ откроется, достаточно мнѣ будетъ сказать ему одно слово, чтобы отомстить за всѣ тѣ мученія, которымъ онъ меня подвергаетъ.

— И это слово ты мнѣ не можешь сказать?

— Нѣтъ, рѣзко отвѣтилъ графъ.

— Хорошо. Храни это оружіе, пока не наступитъ время защищаться имъ; но по крайней мѣрѣ ты мнѣ можешь сказать имя того мужа, котораго ты такъ жестоко оскорбилъ.

— Къ чему оно тебѣ послужитъ?

— Очевидно ты подозрѣваешь въ чемъ-то Фредока. Правъ ли ты или нѣтъ, объ этомъ не будемъ разсуждать. Съ моей стороны, я его считаю честнымъ человѣкомъ; но въ доказательство, что я готовъ на все, лишь-бы открыть автора анонимнаго письма, я постараюсь имѣть хоть нѣсколько строкъ, написанныхъ рукою Фредока, чтобы сравнить его почеркъ съ почеркомъ твоего врага

— Если Фредокъ и есть авторъ анонимнаго письма, то во всякомъ случаѣ онъ не настолько наивенъ, чтобы писать его собственной рукой.

— Можетъ быть. Однако-же въ подобныхъ случаяхъ не довѣряются людямъ. Это уже было бы слишкомъ рискованно. Все таки не мѣшаетъ попробовать и если ты согласенъ дать мнѣ это письмо на два или на три дня, легче будетъ провѣрить почерки.

— Возьми его, сказалъ графъ совсѣмъ равнодушно.

— Теперь, еще скажи мнѣ имя того несчастнаго мужа, я его произнесу какъ нибудь невзначай при Фредокѣ и судя по тому, какое оно произведетъ на него впечатлѣніе можно будетъ судить, знакомо-ли оно ему.

— Согласенъ. Только будь остороженъ.

— Можешь вполнѣ на меня положиться.

— Онъ назывался… Иврондъ.

— Я не забуду. Теперь я тебѣ еще разъ повторяю, не выходи изъ терпѣнія. Предоставь мнѣ одному дѣйствовать и возвращайся назадъ въ Везине. Магдаленѣ ни о чемъ пока не говори. Маркизѣ тоже ни слова. Гюи мнѣ пишетъ, что уѣдетъ изъ Везине съ девяти часовымъ поѣздомъ, такъ что ты съ нимъ не встрѣтишься. Я ему самъ передамъ о его грустномъ положеніи. Завтра, по всей вѣроятности, меня вызовутъ въ судъ и я воспользуюсь этимъ обстоятельствомъ, чтобы получить разрѣшеніе свидѣться съ д’Эстеланомъ. Можетъ быть и Фредокъ тамъ будетъ. Между прочимъ, я узнаю, какимъ образомъ Фредокъ будетъ объясняться относительнаго найденнаго имъ письма.

— Дѣлай, какъ знаешь, только не скрывай отъ меня ровно ничего, какой-бы ни былъ результатъ твоихъ справокъ.

— Даю тебѣ на то слово.

— Вотъ еще что. Что ты посовѣтуешь дѣлать твоему племяннику? Я думаю, лучше было бы, еслибъ онъ не пріѣзжалъ къ намъ нѣсколько дней?

— Временно, конечно. Но лучше и твоей дочери не говорить пока о случившемся. Постарайся объяснить чѣмъ нибудь отсутствіе Гюи. Я тоже беру на себя покончить всѣ твои дѣла съ Прюнево и надѣюсь, что не все еще пропало.

Де Могаръ не противорѣчилъ, но видимо не совсѣмъ соглашался во взглядахъ съ Сукарьеромъ.

Послѣдній-же отлично понималъ, что безъ фактовъ не можетъ убѣдить своего друга.

Затѣмъ, онъ позвалъ лакея, заплатилъ за обѣдъ, а проводивши несчастнаго отца, медленно отправился въ Grand-Hotel, чтобы составить планъ новой атаки.

ГЛАВА III.

Въ полку такъ же какъ и въ Бретешѣ Сукарьеръ привыкъ вставать съ восходомъ солнца. Въ Парижѣ онъ не измѣнилъ своей привычки.

Каждое утро, въ шесть часовъ, можно было его увидѣть сидящимъ у открытаго окна въ четвертомъ этажѣ Grand-Hotel’я.

Но на слѣдующій день послѣ грустнаго обѣда съ де Могаромъ, онъ что то долго не показывался въ окнѣ, чтобы подышать свѣжимъ воздухомъ.

Табакъ и мечты не представляли больше интереса для стараго солдата, съ тѣхъ поръ какъ онъ узналъ о невозможности женить своего племянника на Магдаленѣ. Сукарьеръ быстро шагалъ по комнатѣ и отъ времени до времени стучалъ ногою точно эскадронная лошадь, заслышавъ звукъ трубы.

— Гюи пишетъ, что придетъ ко мнѣ сегодня утромъ, бормоталъ онъ сквозь зубы… у Парижанина утро начинается только съ десяти часовъ. Теперь онъ спитъ еще, несчастный, ни о чемъ не подозрѣвая. Между тѣмъ онъ долженъ узнать обо всемъ какъ можно скорѣе. Тѣмъ хуже для него, если я его побезпокою; я сейчасъ одѣнусь и пойду къ нему. Дольше ждать его я не въ состояніи.

Сказано, сдѣлано. Сукарьеръ сейчасъ-же началъ одѣваться. Разсчитывая видѣться въ этотъ день со многими, онъ тщательно осмотрѣлъ свое платье, намѣреваясь самъ обратиться въ судъ, такъ какъ до сихъ поръ не получилъ повѣстки. Съ д’Эстеланомъ и Фредокомъ ему хотѣлось увидѣться какъ можно скорѣе.

Полковникъ территоріальной арміи только что началъ одѣвать черный сюртукъ какъ кто-то сильно постучалъ въ дверь.

— Какой чертъ лѣзетъ ко мнѣ такую рань? проговорилъ онъ, направляясь къ дверямъ; Гюи вошелъ-бы и не стуча въ дверь.

Сукарьеръ не ошибся, предъ нимъ стоялъ какой-то господинъ, котораго онъ сразу не могъ узнать и не впуская его въ комнату, дядя Гюи осматривалъ своего гостя съ ногъ до головы.

— Я Абижу, сказалъ пришедшій; вы меня почтили вашимъ посѣщеніемъ у меня на балу и я…

— Очень радъ, отвѣтилъ Сукарьеръ, войдите, хотя моя комната похожа на кабакъ сравнительно съ вашимъ замкомъ.

Въ сущности, этотъ визитъ очень удивилъ Сукарьера и онъ съ безпокойствомъ спрашивалъ себя, не изъ за жены-ли, которую я выгналъ отъ Батрю, пришелъ ко мнѣ этотъ милліонеръ.

— Если онъ потребуетъ объясненій относительно поведенія моего племянника, думалъ дядя, то теперь этому вовсе не время. Ба! что долго думать! Я приму тогда, всю отвѣтственность на себя и скоро спроважу ревнивца. Пусть жалуется! Ужь во всякомъ случаѣ ему слѣдовало слѣдить за своей курицей, а не мнѣ за моимъ пѣтухомъ.

Размышляя такимъ образомъ, онъ попросилъ своего гостя присѣсть и Абижу началъ со слѣдующаго:

— Милостивый государь, мы знакомы другъ съ другомъ очень мало и васъ вѣрно удивляетъ мой визитъ. Васъ удивитъ еще больше цѣль моего посѣщенія.

Сукарьеръ молчалъ и слушалъ съ большимъ вниманіемъ какъ дуэлистъ, не желающій атаковать, но приготовившійся къ защитѣ.

— Цѣль очень важная, продолжалъ Абижу и я не осмѣлился-бы къ вамъ обращаться, еслибъ мы не имѣли общаго друга…

— Не знаю, кто это, перебилъ Сукарьеръ.

Онъ думалъ:

— Къ чему это онъ ведетъ всѣ эти вступленія?

— Мнѣ слѣдовало сказать: мой другъ, на котораго я вполнѣ полагаюсь, говорилъ мнѣ о васъ столько, что я рѣшился къ вамъ обратиться по причинѣ одного обстоятельства, отъ котораго страдаетъ моя честь.

— Я угадалъ, сказалъ про себя дядя.

— Этотъ другъ, имѣвшій случай оцѣнить вашъ характеръ и очень васъ уважающій называется Фредокъ.

— Фредокъ! съ удивленіемъ повторилъ Сукарьеръ.

— Да, Фредокъ. Онъ бы пришелъ къ вамъ вмѣстѣ со мной, еслибъ я могъ избрать болѣе удобный часъ. Но я торопился. Вспомнивъ про нашъ разговоръ втроемъ въ моемъ паркѣ, я рѣшился одинъ обратиться къ вамъ съ очень щекотливымъ вопросомъ.

— Пусть меня разстрѣляютъ, если я понимаю хоть слово, о чемъ идетъ рѣчь! думалъ дядя.

— Я пришелъ просить васъ объ одной услугѣ, какую дѣлаютъ только для интимныхъ друзей. Принять участіе въ очень секретномъ дѣлѣ, которое можетъ окончиться даже дуэлью.

— Не думаетъ-ли онъ меня взять за свидѣтеля противъ моего племянника, подумалъ Сукарьеръ.

— Милостивый государь, я не могу вамъ дать никакого отвѣта, пока не узнаю въ чемъ дѣло.

— Я вамъ сейчасъ скажу, продолжалъ Абижу. Моя жена меня обманываетъ…

— Ну, такъ и есть, шепталъ дядя.

— Она имѣетъ любовника. Я ихъ поймалъ вмѣстѣ… но они убѣжали. Я ихъ застрѣлилъ-бы на мѣстѣ, но мнѣ удалось только ранить негодяя, оскорбившаго меня.

Сукарьеръ вздохнулъ свободнѣе. Дѣло не касалось его племянника.

— Да, съ волненіемъ продолжалъ мужъ, третьяго дня ночью, возвращаясь домой, я видѣлъ этого человѣка у ногъ моей жены… я путешествовалъ и она не знала о моемъ возвращеніи.

— Третьяго дня, подумалъ Сукарьеръ, значитъ въ день перваго представленія Зайреты. Теперь все понятно. Его жена была въ Fantaisies-Comi ques и къ ней вошелъ Бюссероль. Затѣмъ, она его къ себѣ увезла.

— Она убѣжала къ своему отцу и я ее тамъ оставлю. Я ей не простилъ и не хочу съ ней больше видѣться… но жизнь я ей дарю. Соблазнителя же ея буду преслѣдовать до тѣхъ поръ, пока не убью….

— Надѣюсь, на дуэли? спросилъ отставной военный.

— Да, на дуэли… послѣ которой одинъ изъ насъ долженъ остаться на мѣстѣ.

— И вы хотите мнѣ сдѣлать честь, выбравши меня секундантомъ?

— Честь будетъ для меня, если вы не отказываетесь.

— Я не отказываюсь, но прежде всего я долженъ знать имя вашего противника.

— Его имя… да я его еще не знаю.

— Во всякомъ случаѣ я долженъ знать какъ имя вашего противника, такъ и имя втораго вашего секунданта.

— Выслушайте меня. Я отлично понимаю, что вы въ полномъ правѣ отказаться быть моимъ секундантомъ, но я къ вамъ обращаюсь какъ къ человѣку, у котораго есть сердце и который не захочетъ отнять у меня послѣднюю надежду. Въ двухъ словахъ я вамъ передамъ мое положеніе и чего отъ васъ ожидаю. Я обижалъ мою жену. Она мнѣ подло измѣнила. Она разбила всю мою жизнь; я рѣшился терпѣть, но не хочу, чтобы знали о ея позорѣ. Свидѣтелей скандала было только двое. Одинъ изъ нихъ — мой лучшій другъ; онъ не проговорится. Другаго-же я заставлю молчать. Что-же касаеся до негодяя, оскорбившаго меня, онъ не уйдетъ. Онъ долженъ принадлежать къ тому-же кругу людей, съ которыми мы живемъ и рано или поздно, въ клубѣ или другомъ мѣстѣ, начнутъ говорить о его ранѣ, такъ какъ одна изъ двухъ пуль моего револьвера задѣла его.

— Предполагаю, что вы не на меня разсчитываете для наведенія справокъ.

— Конечно, но когда я его открою, то буду нуждаться въ человѣкѣ, который-бы сумѣлъ повести дѣло. Цѣль моя, получить должное удовлетвореніе, но безъ публичной огласки. Слѣдовательно, нужно заставить моего противника драться, но нужно найти какой нибудь другой предлогъ, чѣмъ соблазненіе жены. Чтобы хорошо повести подобное дѣло, нужно быть опытнымъ. Мой другъ, о которомъ я вамъ раньше говорилъ, новичекъ въ этомъ отношеніи. Я самъ, хотя и участвовалъ въ дуэляхъ, но тогда былъ еще очень молодъ и относился къ такому дѣлу какъ пылкій юноша. Если я встрѣчусь лицомъ къ лицу съ этимъ негодяемъ, то не съумѣю владѣть собою; наконецъ, хотя это и очень глупо, но не принято, чтобы оскорбленный лично требовалъ удовлетворенія. Нужны посредники. Вотъ почему я осмѣлился придти къ вамъ въ шесть часовъ утра. Вы были военнымъ, а потому сумѣете вести переговоры. Я-же, съ своей стороны, даю вамъ слово, исполню все, что будетъ отъ меня зависѣть и не откажусь ни отъ какого сорта оружія. Сначала я хотѣлъ обратиться къ первому встрѣчному офицеру, не имѣя никакого права обращаться къ вамъ съ подобной просьбой. Но я былъ не въ силахъ довѣрить совсѣмъ незнакомому человѣку грустное положеніе, въ которое меня поставила моя жена, рискуя попасть на парижскаго болтуна. Судя по тому, что мнѣ о васъ говорили, я рѣшился къ вамъ обратиться въ надеждѣ не получить отказа. Ошибся-ли я?

Сукарьеръ медлилъ отвѣтомъ.

Съ одной стороны, онъ вовсе не желалъ бы вмѣшиваться въ трудное дѣло и тратить изъ за этого драгоцѣнное время. Несчастья де Могара были для него гораздо важнѣе семейныхъ дѣлъ Абижу.

Но съ другой стороны, милліонеръ могъ ему очень пригодиться. Абижу былъ очень близокъ съ Фредокомъ и д’Эстеланомъ и дядя Гюи могъ получить отъ него очень важныя свѣденія объ этихъ двухъ личностяхъ.

Послѣ долгой паузы онъ началъ:

— Я очень тронутъ вашимъ довѣріемъ и постараюсь его заслужить. Считаю лишнимъ увѣрять васъ, что все ваше дѣло останется между нами. Но раньше чѣмъ принять на себя исполненіе возлагаемыхъ вами обязанностей, я долженъ сдѣлать вамъ нѣсколько вопросовъ.

— Къ вашимъ услугамъ.

— Прежде всего, я хотѣлъ бы знать, почему вы не обратились прежде всего къ вашему другу Фредоку?

— Фредокъ не въ состояніи въ настоящую минуту оказать подобную услугу. Онъ очень боленъ.

— Вы съ нимъ видѣлись?

— Да, онъ мнѣ и посовѣтовалъ къ вамъ обратиться.

— Въ самомъ дѣлѣ? Мнѣ это очень лестно. Кажется вы съ нимъ уже очень давно знакомы?

— Десять лѣтъ уже и знаю его вполнѣ. Это самый честный человѣкъ, какихъ я только знаю.

— Могу-ли я васъ спросить, былъ-ли онъ знакомъ съ д’Эстеланомъ, который…

— Который женился на дочери вашего друга графа де Могара. Нѣтъ. Я знакомъ съ д’Эстеланомъ и не пересталъ быть его другомъ.

— Знаете-ли вы, что съ нимъ случилось?

— Меня извѣстили объ его арестѣ третьяго дня и я занялся этимъ дѣломъ. Не смотря на мои занятія, я былъ вчера у судебнаго слѣдователя, которому поручено разъясненіе обвиненія и былъ настолько счастливъ, что доказалъ невинность моего друга. Д’Эстелана выпустятъ на свободу завтра или послѣ-завтра. Эту хорошую новость вы можете сообщить графу какъ за достовѣрное.

— Завтра д’Эстеланъ будетъ освобожденъ! воскликнулъ Сукарьеръ. Да это невозможно. Вчера былъ у моего друга Могара полицейскій комисаръ, но ничего подобнаго не говорилъ.

— Въ которомъ часу съ нимъ видѣлся графъ? спросилъ Абижу.

— Не знаю навѣрное. Я предполагаю утромъ. Могаръ мнѣ разсказывалъ объ этомъ во время обѣда.

— Д’Эстелана арестовали третьяго дня вечеромъ. Его повели въ префектуру и немедленно-же допросили. Когда комисаръ былъ у вашего друга, онъ зналъ только о результатѣ перваго допроса.

— И при томъ очень грустномъ. По всей вѣроятности дѣло будетъ переведено въ уголовный судъ.

— Рѣшеніе было перемѣнено послѣ полудня. Д’Эстеланъ извѣстилъ меня о случившемся. Я съ нимъ не видѣлся въ продолженіе десяти дней. Я былъ въ Марселѣ спеціально по дѣлу д’Эстелана и запасся тамъ всѣми нужными доказательствами для защиты моего друга. Десять свидѣтелей были представлены мною судебному слѣдователю и подтвердили невинность д’Эстелана. Въ настоящее время судъ убѣжденъ въ своей ошибкѣ и постарается исправить ее.

— Сознаюсь, что въ всемъ этомъ ровно ничего не понимаю. Какимъ образомъ судъ могъ разубѣдиться въ продолженіе одного дня? Почему д’Эстеланъ такъ долго ждалъ съ доказательствами о своей невинности? Приходятъ его арестовать въ день его свадьбы, онъ убѣгаетъ какъ-бы ему ничего больше не оставалось дѣлать. Бѣгство еще можно объяснить тѣмъ, что онъ хотѣлъ избавиться отъ заключенія. Но затѣмъ, прежде всего онъ долженъ былъ оправдать себя, хотя-бы уже изъ за семьи, которую онъ привелъ въ отчаяніе. Ни чуть не бывало: онъ прячется точно какой-нибудь воръ, бродитъ въ тѣни… наконецъ, безпрепятственно даетъ себя арестовать, а черезъ сутки оказывается чистъ какъ снѣгъ. Согласитесь, во всемъ этомъ есть много страннаго.

— Для тѣхъ, которые такъ-же какъ и вы не знаютъ о томъ, что послѣдовало послѣ перваго скандала. Позвольте вамъ объ этомъ разсказать. Бросившись изъ окна съ рискомъ десять разъ сломать себѣ шею, д’Эстеланъ прямо прибѣжалъ ко мнѣ,

— Вы мнѣ объ этомъ уже говорили, когда я вамъ былъ представленъ въ вашемъ паркѣ. Вы его приняли?

— Съ распростертыми объятіями. Въ Мексикѣ онъ мнѣ оказалъ одну такую услугу, которую я никогда не забуду. Онъ мнѣ разсказалъ свое положеніе. Мы его вмѣстѣ обсудили и составили планъ, отъ котораго не отступали ни на шагъ.

— Странный планъ, первымъ результатомъ котораго было оставить въ траурѣ несчастную молодую женщину!

— На вашъ упрекъ я сейчасъ-же отвѣчаю. Д’Эстеланъ обожаетъ свою жену и надѣется на таковое же расположеніе съ ея стороны. Его единственное желаніе было увидѣться съ нею, но это не отъ него зависѣло. Вѣдь вамъ извѣстно, какъ графъ де Могаръ отнесся къ своему зятю. Онъ ему совѣтовалъ застрѣлиться, не допустивъ даже разувѣрить обвинителей. Еслибъ д’Эстеланъ осмѣлился явиться къ графу, не будучи еще оправданнымъ, я васъ спрашиваю, какъ бы его приняли.

— Признаюсь, очень плохо и я его виню именно за медленность.

— Клянусь вамъ, это не его вина. Кража, приписываемая ему, была сдѣлана десять лѣтъ тому назадъ въ Марселѣ. Чтобы открыть виновнаго, нужно было его искать, а это было вовсе не легко. Даже могу сказать, безъ меня д’Эстеланъ его не нашелъ-бы. Благодаря моимъ деньгамъ и сношеніямъ я рѣшился взяться за слѣдствіе. Что же ему оставалось дѣлать въ ожиданіи результатовъ слѣдствія? Отдаться въ руки полиціи, значило разгласить дѣло, а графъ ему этого не простилъ-бы. Увидѣться съ женой тоже было невозможно. Онъ спрятался на то время, пока я управлялъ слѣдствіемъ.

— Прятался онъ… конечно тоже у васъ?

— Нѣтъ. У меня онъ не былъ-бы гарантированъ. Объ этомъ знали-бы слишкомъ многіе… прислуга… жена… Я имѣю преданнаго мнѣ друга, который имѣетъ свой домъ въ одномъ изъ предмѣстій Парижа. Тамъ-то д’Эстеланъ и укрывался, пробывши у меня только первыя сутки. Мы условились, что онъ не долженъ былъ выходить, пока судъ его не оправдаетъ, а тогда, съ поднятой головой, онъ могъ бы торжествовать послѣ побѣды. Его-бы не арестовали, еслибъ онъ не выходилъ изъ уединеннаго домика моего друга, но ему захотѣлось видѣться непремѣнно съ женой и онъ попался на вокзалѣ у кассы.

— На прошлой недѣлѣ, обратился Сукарьеръ, онъ чуть не попался въ наши руки, бродя возлѣ виллы Могара. Я очень сожалѣю, что не поймалъ его, тогда-бы я его заставилъ объясниться… онъ былъ-бы обязанъ выѣхать изъ Франціи и избѣжалъ-бы третьягодняшняго ареста. Теперь-же, хотя его и освободятъ, но весь Парижъ будетъ знать…

— Никто, по крайней мѣрѣ, почти никто. Будетъ извѣстно, что настоящій воръ пойманъ, а что д’Эстеланъ ни во что никогда не былъ замѣшанъ. Даже никто не будетъ знать объ арестѣ д’Эстелана. Предсѣдатель суда мнѣ это обѣщалъ.

— А! такъ настоящій-то воръ пойманъ?

— Еще нѣтъ. Онъ успѣлъ скрыться. Но самое большее черезъ два три дня его разыщутъ, зная его имя. Онъ знаетъ, что я его выдалъ и будетъ мнѣ мстить… объ этомъ я вамъ послѣ разскажу, если вы будете моимъ секундантомъ… но прежде нужно освободить д’Эстелана, онъ еще несчастнѣе меня.

— По вашему мнѣнію судъ ждетъ только ареста виновнаго, чтобы выпустить д’Эстелана.

— Совершенно вѣрно; надѣюсь даже, Что д’Эстелана выпустятъ, если даже этотъ негодяй Рангузъ улизнетъ изъ глазъ полицейскихъ агентовъ.

— Рангузъ, вы сказали? Не тотъ-ли, съ которымъ знакомъ мой племянникъ, да и я тоже его знаю?

— Именно.

— Но вѣдь онъ былъ у васъ на балу, наконецъ третьяго дня я его видѣлъ въ театрѣ!

— Я тоже его тамъ видѣлъ. Позвалъ его въ свою ложу и мы съ нимъ вмѣстѣ уѣхали ко мнѣ.

— Какъ! Вы были въ Fantaisies-Comiques?

— Да, я зналъ, что найду тамъ Рангуза и нарочно отправился въ театръ, чтобы допросить его раньше чѣмъ предать въ руки полиціи.

— Снова я ничего не понимаю. Кража была сдѣлана въ Марселѣ, а Рангузъ…

— Служилъ вмѣстѣ съ д’Эстеланомъ у одного негоціанта, котораго обокрали. Съ тѣхъ поръ онъ перемѣнилъ свою фамилію…

— Тоже самое, что и д’Эстеланъ, тихо сказалъ Сукарьеръ.

— И пріѣхалъ въ Парижъ заниматься ростовщичествомъ

— Такъ мой племянникъ былъ въ дружбѣ съ ростовщикомъ!

— О! Рангузъ имѣлъ своего тайнаго агента для подобныхъ дѣлъ и всѣ его считали честнымъ человѣкомъ. Никто изъ его должниковъ не зналъ, кому принадлежатъ эти деньги. Господинъ де Батрю такъ-же попался какъ и другіе. Онъ ему заплатилъ тридцать три тысячи франковъ за тридцать тысячъ, не зная, что эти деньги давалъ ему его товарищъ.

— Ловко сдѣлано и меня это вовсе не удивляетъ, Рангузъ всегда былъ для меня непріятенъ. Но перейдемъ лучше къ д’Эстелану и позвольте васъ спросить объ одномъ.

— Я. ничего отъ васъ не скрою.

Въ сущности, Сукарьеръ меньше думалъ о д’Эстеланѣ чѣмъ о Фредокѣ. Онъ началъ вѣрить въ невинность злополучнаго зятя графа и даже предпочиталъ-бы его видѣть на свободѣ, разсчитывая найти какой нибудь предлогъ къ дуэли, чтобы его спровадить на тотъ свѣтъ.

О Фредокѣ онъ еще ничего не зналъ и разсчитывалъ узналъ какія нибудь подробности о немъ отъ Абижу.

— Извѣстно-ли вамъ, спросилъ онъ, что д’Эстелана считали умершимъ?

— Только вчера мнѣ объ этомъ сообщили въ судѣ. Д’Эстеланъ тоже ничего не зналъ. Но теперь это уже не имѣетъ значенія.

— Напротивъ того, имѣетъ громадное значеніе. Могаръ думалъ, что избавился отъ своего зятя. Дочь его считала себя вдовой… и изъ этого вышли очень скверныя вещи. Говорилъ-ли вамъ что нибудь Фредокъ о застрѣлившемся въ Булонскомъ лѣсу?

— Нѣтъ, никогда.

— Даже вчера, когда вы у него были, онъ вамъ ничего не говорилъ?

— Ни слова.

— Но вы сами-то развѣ не спрашивали его?

— Нѣтъ. Я былъ у Фредока утромъ, а узналъ о случившемся только послѣ полудня.

— Странная вещь, почему онъ вамъ не разсказалъ объ этомъ, тѣмъ больше, что онъ самъ даже въ этомъ дѣлѣ замѣшанъ.

— Какимъ-же образомъ?

— Онъ проѣзжалъ верхомъ по одной аллеѣ, когда застрѣлился человѣкъ, котораго приняли за д’Эстелана. Письмо, запутавшее такъ дѣло, было имъ найдено.

— Да, теперь я припоминаю, судья мнѣ упоминалъ объ его имени и тоже о вашемъ.

— Очень вѣроятно. Я ѣхалъ вмѣстѣ съ Фредокомъ, когда раздался выстрѣлъ. Не знаю, почему меня до сихъ поръ не вызывали въ судъ по этому дѣлу.

— Васъ теперь больше не вызовутъ. Съ тѣхъ поръ какъ сдѣлалось извѣстно, что д’Эстеланъ живъ, это дѣло прекратили.

Видя, что такимъ путемъ ничего нельзя добиться, Сукарьеръ иначе направилъ свой допросъ.

— Вы мнѣ сказали, продолжалъ онъ, что уже десять лѣтъ знакомы съ Фредокомъ.

— Да, по крайней мѣрѣ. Съ послѣдняго года Имперіи я съ нимъ имѣю дѣла и постоянно мы все ближе сходились.

— Вы должно быть знаете, чѣмъ онъ до того времени занимался.

— Онъ всегда одиноко жилъ. Отецъ ему оставилъ довольно большое наслѣдство, изъ доходовъ котораго онъ живетъ. Хотя онъ очень щедръ, но ведетъ свои дѣла очень акуратно.

— Не знаете, жилъ-ли онъ когда нибудь въ провинціи?

— Нѣтъ не жилъ. Я даже почти увѣренъ, что онъ никогда не уѣзжалъ изъ Парижа, гдѣ онъ родился и гдѣ умретъ, оставивъ послѣ себя много добрыхъ дѣлъ.

— Онъ кажется вдовецъ? лукаво спросилъ Сукарьеръ

— Онъ! о, нѣтъ. Онъ не былъ женатъ и никогда не женится. Женщинъ онъ цѣнитъ по ихъ достоинствамъ и самъ желаетъ всегда быть свободнымъ. Еслибъ я раньше съ нимъ познакомился, то тоже не сдѣлалъ-бы глупости, за которую теперь раскаиваюсь. Я-бы не женился и не былъ-бы принужденъ рисковать своей жизнью изъ за негодяя, отнявшаго мое счастіе. Еслибъ я слушался Фредока, то можетъ быть предупредилъ-бы случившееся, но я слишкомъ былъ довѣрчивъ. Не дальше какъ вчера вечеромъ онъ мнѣ далъ нѣсколько дѣльныхъ совѣтовъ, когда я ему разсказывалъ о моемъ несчастій. Наконецъ, черезъ нѣсколько часовъ послѣ нашего свиданія, я получилъ отъ него письмо.

— А! онъ къ вамъ писалъ?

— Да, снова совѣтуя обратиться къ вамъ сегодня утромъ. Представляя всю пользу, какую мнѣ можетъ принести этотъ визитъ, онъ еще прибавилъ…

— Письмо это при васъ?

— Вотъ оно, отвѣтилъ Абижу, вынимая его изъ бумажника.

— Прочтите, сказалъ Абижу, прочтите это письмо Фредока; вы оцѣните характеръ этого рѣдкаго человѣка, и поймете, почему я рѣшился обратиться къ вамъ съ такой щекотливой просьбой.

Совѣты подобнаго друга принадлежатъ къ числу тѣхъ, въ которыхъ никогда не раскаешься, о васъ онъ тоже здѣсь выражается въ такихъ словахъ, что я больше не сомнѣвался.

— Это меня ставитъ въ очень неловкое положеніе. Мнѣ отѣлось видѣть письмо г. Фредока, такъ какъ я имѣю привычку судить о характерѣ людей по ихъ почерку. Но… читать себѣ похвалы… нѣтъ, я отнесся-бы не безпристрастно.

— Я васъ прошу, прочтите.

Сукарьеръ отказывался только изъ приличія, такъ какъ онъ вовсе не хотѣлъ упустить такого удобнаго случая, когда можно было провѣрить не Фредокомъ-ли написано послѣднее анонимное письмо.

Кромѣ того, Сукарьеръ хотѣлъ убѣдиться въ своей опытности, относительно распознаванія людей и былъ бы радъ, еслибъ почеркъ Фредока ничего не имѣлъ общаго съ почеркомъ врага де Могара.

Онъ симпатично относился къ Фредоку и съ перваго-же взгляда убѣдился, къ своему удовольствію, что въ почеркахъ нѣтъ ничего общаго.

Чтобы лучше разыграть роль человѣка, интересующагося только опредѣленіемъ характера по почерку, Сукарьеръ началъ выводить фантастическія умозаключенія.

— Вы можетъ быть не вѣрите въ графологію, сказалъ онъ весело. Я такъ вѣрю въ эту отрасль науки и сейчасъ-же вамъ докажу ея правдивость. Смотрите! Вотъ эти штрихи означаютъ доброту, чувствительность, великодушіе… вотъ эти — энергію, большую силу воли, въ особенности судя по его способу перечеркивать букву t… а вотъ эта горизонтальная линія, которой онъ оканчиваетъ свою подпись… равняется удару сабли.

— Ваша діагностика совершенно вѣрная, живо отвѣтилъ Абижу. Фредокъ имѣетъ очень доброе сердце, а вмѣстѣ съ тѣмъ много характера. Онъ никогда не поступить ни противъ совѣсти, ни противъ собственнаго убѣжденія.

— Подобныя качества очень рѣдки въ настоящее время. Позвольте васъ еще спросить, увѣренъ-ли вашъ другъ тоже въ невинности д’Эстелана?

— Сказать вамъ по правдѣ, не знаю. Я съ нимъ объ этомъ очень мало говорилъ и не спрашивалъ его мнѣнія.

— Насколько мнѣ помнится, у васъ на балу, мы разсуждали въ паркѣ по поводу зятя де Могара въ присутствіи г. Фредока и за тѣмъ онъ мнѣ сказалъ, отошедши въ сторону, что сомнѣвается въ невинности д’Эстелана.

— Очень быть можетъ. Онъ ошибся, судя по нѣкоторымъ признакамъ, такъ-же какъ и другіе. Съ тѣхъ поръ я его не разубѣждалъ, а то, что мною сдѣлано для д’Эстелана, извѣстно только моему помощнику — другу съ дѣтства. Фредокъ ни о чемъ не зналъ.

— Даже еще вчера, когда вы съ нимъ видѣлись?

— И вчера онъ зналъ не больше. Я былъ у него за совѣтомъ о постигшемъ меня несчастіи и только объ этомъ говорили.

— Однако-же Фредокъ былъ знакомъ съ д’Эстеланомь?

— Онъ съ нимъ встрѣтился разъ у меня, восемь или десять мѣсяцевъ тому назадъ. Я ихъ представилъ другъ другу, но тѣмъ кажется ихъ знакомство и ограничилось и я не знаю даже встрѣчалисьли они еще гдѣ нибудь.

— Слѣдовательно Фредокъ не могъ имѣть никакого повода быть въ претензіи на д’Эстелана?

— Положительно никакого, но я осмѣливаюсь васъ спросить, почему вы меня разспрашиваете такимъ образомъ о человѣкѣ, котораго мы оба уважаемъ?

Подумавши немного Сукарьеръ отвѣтилъ:

— Васъ можетъ удивить, почему я такъ настойчиво разспрашиваю относительно этого человѣка и не буду отъ васъ скрывать причины моихъ, можетъ быть, нескромныхъ вопросовъ. Въ дѣлѣ д’Эстелана есть много темныхъ сторонъ, которыя мнѣ хотѣлось-бы выяснить. Не задавались-ли вы вопросомъ, кто могъ сдѣлать доносъ на Валуриса?.. и какимъ образомъ доносчикъ узналъ, что Валурисъ назывался д’Эстеланомъ?

— Напротивъ того, но я не могъ найти удовлетворительнаго отвѣта. Съ тѣхъ поръ какъ я нашелъ виновнаго, я его въ этомъ подозрѣвалъ, но въ этомъ я не увѣренъ.

— Я съ этимъ не согласенъ. Рангузъ во всякомъ случаѣ не могъ возбуждать вопроса о воровствѣ, такъ-же какъ ему было все равно, на комъ женится д’Эстеланъ.

— Впрочемъ, д’Эстеланъ ни разу не встрѣчался въ Парижѣ съ Рангузомъ. котораго настоящая фамилія Раскаліонъ, въ противномъ случаѣ онъ-бы его узналъ и, ни въ чемъ не подозрѣвая, разговаривалъ-бы съ нимъ. Еслибъ они встрѣтились, д’Эстеланъ сказалъ-бы мнѣ объ этомъ.

— Теперь-же, когда онъ знаетъ, по чьей причинѣ онъ страдаетъ, кого онъ подозрѣваетъ доносчикомъ?

— Неизвѣстнаго врага… можетъ быть соперника… Его свадьбѣ многіе могли завидовать.

— Но вѣдь соперникъ не допустилъ-бы до гражданскаго брака. Не знаете-ли вы, д’Эстеланъ никогда не подозрѣвалъ своимъ неизвѣстнымъ врагомъ Фредока?

— Никогда. Развѣ вы его подозрѣваете въ чемъ нибудь?

— Теперь уже нѣтъ, но до разговора съ вами я имѣлъ нѣкоторыя основанія подозрѣвать Фредока. Вы можете мнѣ замѣтить, что подобныя основанія не имѣютъ здраваго смысла. Что-же прикажете дѣлать! Когда ищешь на угадъ, то дѣлаешь всевозможныя предположенія. Со времени злосчастной свадьбы, Могара преслѣдуютъ неимовѣрныя несчастія. Не находя человѣка, который копаетъ ямы rpaфу, мы заподозрѣли однажды Фредока.

— Его! да онъ мнѣ сто разъ повторялъ, что не знаетъ графа.

— Совершенно вѣрно и даже за послѣднее время отъ него только зависѣло познакомиться съ Могаромъ. Теперь я уже Фредока ни въ чемъ не виню и мнѣ остается только спросить Васъ, извѣстно ли вамъ бѣгство Прюнево.

— Нѣтъ, но это меня не удивило-бы. Двѣ или три недѣли тому назадъ онъ просилъ дать ему въ долгъ довольно крупную сумму.

— Я знаю, я былъ при этомъ… но у этого мошенника хранилось все состояніе де Могара.

— А! воскликнулъ Абижу, этого несчастнаго графа положительно преслѣдуетъ судьба. Къ счастью д’Эстеланъ не разоренъ… онъ имѣетъ довольно большой капиталъ… наконецъ я ему окажу возможную помощь, если у него не будетъ достаточно для….

— Очень вамъ благодаренъ, прервалъ Сукарьеръ. Де Могаръ не останется безъ средствъ къ жизни, если даже жена нотаріуса не заплотитъ долговъ своего мужа. Можетъ быть г. Фредокъ сумѣетъ мнѣ разсказать какія нибудь подробности объ этомъ странномъ нотаріусѣ и его семьѣ. Кажется онъ съ нимъ часто видѣлся?

— Я объ этомъ ничего не знаю. Фредокъ имѣетъ много знакомыхъ. Онъ могъ съ нимъ встрѣчаться въ клубѣ или у знакомыхъ, но я знаю за достовѣрное, что Фредокъ недовѣрчиво относился къ Прюнево и избѣгалъ его насколько было возможно.

Затѣмъ послѣдовало молчаніе. Сукарьеръ убѣждался, что избралъ ложный путь, подозрѣвая Фредока и вмѣстѣ съ тѣмъ нужно было дать рѣшительный отвѣтъ миліонеру, который уже больше получаса отвѣчалъ на всѣ возможные посторонніе вопросы, лишь-бы имѣть секундантомъ Сукарьера.

Послѣдній могъ избавить Абижу отъ розысковъ оскорбившаго его человѣка, видѣвъ Бюссероля въ ложѣ госпожи Абижу, но Сукарьеру вовсе не хотѣлось ускорить развязку семейнаго романа. Онъ не находилъ нужнымъ отказаться быть секундантомъ, лишь-бы только подстрѣленный любовникъ прятался какъ можно дольше.

Въ это время Гюи де Батрю влетѣлъ въ комнату дяди точно ураганъ.

Г. Абижу, удивленный такому гостю, всталъ. Онъ видѣлъ Гюи у себя на балу, но не узналъ его, Гюи тоже его не сразу узналъ. Можетъ быть даже онъ его принялъ за какого нибудь прикащика изъ магазина, такъ какъ биржевой тузъ имѣлъ вовсе не привлекательную фигуру и казался немного сконфуженнымъ.

Безъ сомнѣнія, что Гюи былъ точно ошеломленный и велъ себя даже неприлично. Онъ оборвалъ полковника на полусловѣ въ то время, когда тотъ собирался представить его милліонеру.

— Здравствуйте, дядя, началъ онъ такъ скоро, что не было времени его прервать. Вы никогда не отгадали-бы новость, которую я вамъ имѣю сообщить. Это животное, Бюссероль, раненъ… онъ получилъ пулю въ спину…

— Чертъ возьми! вскрикнулъ Сукарьеръ, ты развѣ не видишь, что у меня есть гость. Что это за манеры такія, ты влетѣлъ сюда точно за тобой гнались, и не поклонился гостю, который захотѣлъ подняться ко мнѣ въ четвертый этажъ.

Прерванный такимъ нравоученіемъ, Гюи замолчалъ, и замѣтилъ наконецъ взглядъ дяди, указывающаго на Абижу.

— О чемъ ты думаешь? свирѣпо продолжалъ дядя, понявъ свое опасное положеніе. Ты ждешь, пока я тебя не назову по имени господину Абижу, тогда только ты сдѣлаешься вѣжливѣе?

Тогда только Батрю понялъ свою неосторожноетъ. Наканунѣ онъ видѣлся съ Бюсеролемъ, узналъ всю исторію и слишкомъ поздно уже опомнился, разсказавъ ее въ присутствіи мужа.

— Простите пожалуйста, проговорилъ Гюи, кланяясь довольно неловко… я васъ положительно не узналъ.

— Я увѣренъ даже въ томъ, что вы меня не узнали, отвѣчалъ Абижу, замѣтно блѣднѣя. Въ противномъ случаѣ вы-бы не говорили о ранѣ Бюссероля въ моемъ присутствіи.

— Извините пожалуйста, отвѣтилъ Гюи, притворяясь невиннымъ, я не понимаю, чѣмъ я могъ вамъ причинить непріятность. Бюссероль имѣлъ несчастіе ранить себя, играя съ револьверомъ…

— Ранить себя въ спину, прервалъ оскорбленный мужъ съ холодной ироніей. Согласитесь, это очень странно.

— Вовсе нѣтъ… револьверъ упалъ и …

— Избавьте себя отъ труда придумывать смѣшныя отговорки. Вашего друга ранилъ человѣкъ, который стрѣлялъ въ бѣгущаго и который очень сожалѣетъ, что не мѣтилъ вѣрнѣе. Этотъ человѣкъ я, и вы это очень хорошо знаете. Я пришелъ просить вашего дядю быть моимъ секундантомъ, когда я найду оскорбившаго меня человѣка. Теперь мнѣ остается только его убить.

Видя неловкое положеніе своего племянника, дядя за него вступился.

— Милостивый государь, обратился онъ очень вѣжливо, мнѣ крайне непріятно, что вышло подобное недоразумѣніе, но смѣю васъ увѣрить, мой племянникъ вовсе не имѣлъ въ виду оскорбить васъ.

— Я въ этомъ вполнѣ убѣжденъ и даже допускаю, что вы откажетесь быть моимъ секундантомъ, такъ какъ вашъ племянникъ принадлежитъ къ компаніи того человѣка. Прошу только мнѣ сказать, черезъ сколько времени его другъ будетъ въ состояніи со мной драться. О! не скрывайте этого, прибавилъ Абижу, замѣтивъ отрицательный жестъ Гюи, вы на это не способны, да и безполезно. Я все знаю. Я былъ третьяго дня въ Fantaisies Comiques. Позвольте просить васъ передать господину Бюссеролю, что я не допускаю никакихъ объясненій и чтобы съ сегодняшняго-же дня двоихъ секундантовъ, которые могли-бы условиться съ моими. Прощайте, прибавилъ обманутый мужъ, обращаясь къ Сукарьеру. Очень благодаренъ за ваше гостепріимство.

Сукарьеръ подалъ ему руку и Абижу принялъ это искреннее пожатіе, которымъ старый солдатъ не всѣхъ удостоивалъ; Абижу вышелъ съ поднятой головой, а Батрю больше не пытался его разувѣрить

— Молодецъ, воскликнулъ дядя, проводивъ гостя, нечего сказать, хорошую ты выкинулъ штуку. Изъ за твоего легкомыслія твой другъ — Бюссероль будетъ принужденъ драться.

— Я не узналъ Абижу.

— Нужно было его узнать недовольнымъ тономъ сказалъ дядя. Вѣдь ты еще недавно разговаривалъ съ нимъ въ его паркѣ.

— Да, но тогда онъ былъ костюмированъ. Теперь-же я его принялъ за портнаго.

— Все таки это не резонъ.. И портному незачѣмъ знать о случившемся съ Бюссеролемъ.

— Я сознаю мою вину, но надѣюсь, что дѣло не зайдетъ такъ далеко, какъ Абижу объ этомъ разсказываетъ.

— Ошибаешься. Абижу хочетъ непремѣнно драться съ любовникомъ своей жены, а мнѣ не очень вѣрится въ храбрость Бюссероля.

— Я не сомнѣваюсь въ его храбрости, только онъ еще не скоро поправится. Пуля засѣла въ плечѣ и пока ее не вынутъ…

— Онъ не будетъ въ состояніи держать саблю въ рукахъ. Я предпочиталъ-бы, чтобы это дѣло осталось безъ послѣдствій и вполнѣ сочувствую несчастному мужу, котораго жена не стоитъ даже Антоніи. Стрекоза по крайней мѣрѣ можетъ сослаться на обстоятельства. Она родиласъ въ бѣдности. Такъ вотъ оно что, не удалось броситься къ тебѣ на шею, такъ она выбрала Бюссероля. Она просто сумасшедшая. Начиталась какихъ-нибудь романовъ, а теперь хочетъ разыгрывать героиню.

— Въ сущности вина ея не такъ велика. Мужъ ее засталъ, когда мой товарищъ въ первый разъ всталъ на колѣни передъ своей дамой и онъ погнался за нимъ, пустивъ въ догонку два выстрѣла. Къ счастью, Бюссероль хорошо бѣгаетъ, а госпожа Абижу успѣла удрать черезъ открытыя ворота и укрыться у своего отца. Однако она должно быть сильно сожалѣетъ о своемъ поступкѣ.

— Абижу не хочетъ съ ней никогда больше видѣться. Подобную месть я вполнѣ одобряю. Выгнать жену и убить любовника… я такъ-же самъ поступилъ-бы на его мѣстѣ. Еслибъ я ее не выгналъ изъ твоей квартиры, то въ настоящее время твоя кожа навѣрное не была-бы цѣла.

— О! госпожа Абижу мнѣ не особенно нравилась, да при томъ сердце было уже занято. Но что за идея пришла ея мужу просить васъ быть его секундантомъ. Онъ съ вами едва знакомъ.

— Фредокъ ему посовѣтовалъ обратиться ко мнѣ.

— Фредокъ! Этого уже я совсѣмъ не понимаю.

— Ты будешь еще больше удивленъ, когда узнаешь то, о чемъ я тебѣ долженъ разсказать. Приготовься, мой бѣдный другъ, перенести сильный ударъ.

— Вы говорите серьезно?

— Къ несчастью даже очень серьезно. Вчера вечеромъ ты не встрѣтился съ Могаромъ?

— Нѣтъ. Когда я уѣхалъ изъ Везине, онъ еще не возвращался. Я даже думалъ, что онъ долженъ былъ переночевать въ Парижѣ.

— Ему незачѣмъ было дольше отставаться, когда я ему во время обѣда разсказалъ о случившемся. Я имѣлъ ему сообщить скверную новость, но онъ мнѣ сообщилъ еще худшую.

— Ради Бога, дядя, не мучьте меня, объяснитесь.

— Прежде всего, Прюнево бѣжалъ, оставивши послѣ себя больше милліона долгу. Всѣ деньги Могара были у него, слѣдовательно Могаръ разоренъ.

Лицо Батрю прояснилось.

— Только-то? сказалъ онъ; судя по вашему лицу, я думалъ…

— Это тоже что нибудь да значитъ. Могару шестьдесятъ лѣтъ, а въ эти года состоянія уже не наживаютъ. Теперь его дочь безприданница.

— Вовсе нѣтъ, вѣдь я на ней женюсь. По крайней мѣрѣ никто не скажетъ, что я погнался за ея приданымъ.

— Къ несчастью, ты не можешь на ней жениться.

— Развѣ ея отецъ снова измѣнилъ свое намѣреніе?

— Нѣтъ, не то. Ея мужъ живъ.

— Какъ! Живъ! застрѣлившись…

— Ошиблись. Тотъ, который застрѣлился въ Булонскомъ лѣсу, похожъ только на д’Эстелана, но это не онъ былъ. Д’Эстелана арестовали третьяго-дня.

— Это какое-то проклятіе! воскликнулъ Гюи.

— Мнѣ кажется, всѣ мы прокляты. Будь мужественъ и перенеси это несчастіе какъ человѣкъ съ сердцемъ. Ты снова находишься въ такомъ-же положеніи, въ какомъ былъ до свадьбы Моглалены.

— Тогда… я ее еще не любилъ; я почти забылъ о ней Теперь я ее обожаю, вся моя жизнь принадлежитъ ей, безъ нея я не могу жить, не хочу… я ее не оставлю этому негодяю. Я его убью.

— Если ты его убьешь, то окажешь большую услугу М-lle де Могаръ, но все таки ты на ней не женишься. Женщина не выходитъ замужъ за убійцу своего мужа.

— Скорѣе я соглашусь отъ нея отказаться, чѣмъ допустить вора жить съ нею.

— Еще неизвѣстно, воръ-ли онъ.

— Не вздумаете-ли вы его защищать?

— Не имѣю ни малѣйшей охоты, но я тебѣ долженъ сказать всю правду. Абижу только что меня увѣрялъ, что д’Эстеланъ былъ жертвой судебной ошибки. Теперь его невинность доказана и завтра или послѣ завтра его освободятъ.

— И вы вѣрите увѣреніямъ глупца, который не могъ даже уберечь своей жены.

— Онъ мнѣ представилъ вѣскія доказательства. Указалъ мнѣ на виновнаго, который совершилъ кражу. Этого человѣка задержатъ и десять свидѣтелей, собранныхъ уже, подтвердятъ его вину. Какъ только его поймаютъ, освободить д’Эстелана. Не увлекайся тщетными надеждами. Разсмотримъ хладнокровно наше положеніе. Оно плачевное, конечно; но можетъ быть мы найдемъ лекарство. Прежде всего, мнѣ хотѣлось-бы знать, если Магдалена овдовѣетъ въ правду, женишься-ли ты на ней, не смотря на все прошлое и то что будетъ еще, когда всѣмъ будетъ извѣстно появленіе д’Эстелана.

— Я на ней женился-бы, еслибъ она была даже разведенной женой уголовнаго преступника.

— Магдалена развода не имѣетъ и ея положеніе даже гораздо плачевнѣе. Какъ только ея мужа освободятъ, первымъ дѣломъ онъ заявитъ свои права на жену.

— Почему-же онъ этого не сдѣлалъ, будучи на свободѣ?

— Ты забываешь, что его разыскивали по очень низкому дѣлу. Впрочемъ, онъ пробовалъ видѣться со своей женой. Каждый вечеръ онъ бродилъ у дачи Могара. Это ты за нимъ разъ гнался.

Гюи сдѣлалъ жесть, выражавшій сожалѣніе, что его соперникъ не попался ему тогда въ руки.

— Итакъ, продолжалъ Сукарьеръ, какъ только д’Эстеланъ будетъ на свободѣ, прежде всего онъ явится къ Могару. Безъ сомнѣнія Могаръ его дурно приметъ; можетъ быть даже совсѣмъ не приметъ. Что тогда сдѣлаетъ д’Эстеланъ? Постарается-ли онъ смягчить своего тестя и жену, представивъ доказательства о своей невинности, или-же потребуетъ свою жену насильно? Дойдетъ-ли дѣло до суда, этого нельзя угадать впередъ, но какъ-бы онъ ни поступилъ, произойдетъ ужасный скандалъ. Весь свѣтъ заговоритъ о насъ, о тебѣ, обо мнѣ и о Магдаленѣ. Если при подобныхъ обстоятельствахъ д’Эстеланъ будетъ убитъ на дуэли, хватитъ-ли у тебя духу все таки жениться на Магдаленѣ, не смотря на общественное мнѣніе?

— Да, тысячу разъ да, по кто-же убьетъ д’Эстелана? Вѣдь вы говорите, что я не буду имѣть права жениться на Магдаленѣ, если убью ея мужа.

— Безъ сомнѣнія, но я, не думающій никогда жениться, могу заставить драться со мной за оскорбленіе, причиненное имъ моему другу Могару. Какъ-бы онъ тамъ не вывертывался, я найду, въ чемъ его обвинить. Кто начинаетъ свою карьеру съ торговли масломъ, тотъ долженъ разсказать всю свою подноготную, прежде чѣмъ дѣлать предложеніе дѣвушкѣ хорошаго происхожденія. Почему онъ ни разу не былъ въ Марселѣ послѣ своего возвращенія изъ Америки. Тамъ бы нашлись люди, которые ему сообщили-бы, что уже десять лѣтъ какъ его розыскиваетъ полиція. Положимъ онъ оправдался-бы, но разъ уже будучи замѣшанъ въ подобномъ дѣлѣ, онъ не осмѣлился-бы просить руки дочери Могара.

— Вы мой дядя, съ грустью сказалъ Ватрю; предположивъ, что этотъ человѣка, не откажется отъ дуэли съ вами, всѣ будутъ знать, что вы дрались изъ за меня и подумаютъ, что у меня самого не хватило для этого достаточно храбрости. Я васъ умоляю, откажитесь отъ вашей идеи. Если вы не откажетесь, всякій можетъ назвать меня подлымъ человѣкомъ.

Сукарьеръ вздрогнулъ. При своемъ пылкомъ воображеніи, онъ совсѣмъ упустилъ изъ виду это обстоятельство, а вмѣстѣ созналъ справедливость въ замѣчаніи племянника.

Онъ началъ ходить по комнатѣ, произнося проклятія и угрожая кулаками отсутствующимъ врагамъ; затѣмъ, сразу остановившись, сказалъ:

— Если такъ, то тебѣ остается только зачислиться въ Африку. Въ Парижѣ ты дольше не можешь оставаться. Ты долженъ исчезнуть. Въ Африкѣ можетъ быть ты легче забудешь.

— Забыть! да эти невозможно, но я согласенъ уѣхать.

— Могаръ тоже уѣдетъ. Въ Луизіанѣ у него остался клочекъ земли. Тамъ онъ по крайней мѣрѣ укроется отъ д’Эстелана. Можетъ быть и я ихъ тамъ когда нибудь навѣщу. Но тебѣ не предложу со мной ѣхать, пока ея злосчастный мужъ будетъ живъ. Ты самъ отлично понимаешь, въ какое ложное положеніе снова поставилъ-бы Магдалену. Но вѣдь д’Эстеланъ можетъ умереть, пока ты будешь дослуживаться эполетъ въ Алжирѣ, а тогда, если ты не измѣнишь своего намѣренія, тебѣ никто не можетъ помѣшать подать въ отставку и покатить въ Новый Свѣтъ.

— Это сонъ, съ горечью сказалъ Батрю.

— Почемъ знать? Все бываетъ на свѣтѣ. Кто могъ предположить, что д’Эстелана заподозрятъ въ воровствѣ, что онъ воскреснетъ… будемъ надѣяться.

— Я ни во что больше не вѣрю. Единственное мое желаніе, повидаться еще разъ съ Магдаленой передъ моимъ отъѣздомъ.

— Отецъ ея не будетъ противиться, но лучше не ѣздить въ Везине, пока не узнаемъ окончательно, чего придерживаться относительно судьбы д’Эстелана. Черезъ два дня, по мнѣнію Абижу, все выяснится.

— Знаетъ ли М-lle де Могаръ, что ея мужъ живъ?

— Я совѣтовалъ ея отцу ни о чемъ ей не сообщать пока. Зачѣмъ ее огорчать преждевременно? Завтра Могаръ скажетъ Магдаленѣ, что ты долженъ былъ остаться возлѣ больнаго товарища. Итакъ, ты не будешь отходить отъ Бюссероля, но не соглашайся быть его секундантомъ. Намъ не слѣдуетъ быть во враждѣ съ Абижу. Онъ намъ можетъ пригодиться. Я пока воспользуюсь временемъ и похлопочу о возвращеніи по крайней мѣрѣ хоть части состоянія Могара. Жена Прюнево живетъ въ деревнѣ, но она должна была пріѣхать сегодня въ Парижъ. Ты-же ступай къ себѣ и не теряй еще надежды. Я скоро у тебя буду и можетъ быть принесу хорошія вѣсти.

ГЛАВА IV.

Отпустивъ своего племянника, Сукарьеръ рѣшилъ привести составленный имъ планъ къ исполненію. Программа была обширная, а потому не слѣдовало терять времени.

Вдаваться въ детали по поводу печальнаго положенія Гюи было-бы излишнимъ. Разсказать исторію съ Рангузомъ и подозрѣнія на Фредока значило растравлять только и безъ того наболѣвшее сердце молодаго человѣка.

Сукарьеръ зналъ по многолѣтнему опыту, что время есть самое лучшее лѣкарство для больнаго сердца. Съ тѣхъ поръ какъ онъ жилъ въ деревнѣ, онъ не имѣлъ особенныхъ непріятностей, но въ военной службѣ и въ Парижѣ ему не одинъ разъ приходилось страдать отъ несправедливостей, обойденія чиновъ и любовныхъ похожденій. Тогда онъ запирался и нигдѣ не показывался въ продолженіе иногда цѣлыхъ недѣль. Затѣмъ все забывалось.

Такую манеру лѣченія онъ называлъ: пережевать свою досаду и онъ былъ увѣренъ, что всѣ люди имѣютъ одинаковую натуру, въ чемъ конечно онъ ошибался.

Кромѣ того, онъ рѣшилъ безъ чьей-бы то ни было посторонней помощи спасти своихъ друзей.

Даже Гюи его стѣснилъ бы въ его обширномъ предначертаніи, по которому одновременно нужно было поставить д’Эстелана въ невозможное положеніе быть вреднымъ, открыть тайнаго врага, неизвѣстнаго автора всѣхъ бѣдъ, возвратить графу де Могару его состояніе, растраченное нотаріусомъ, наконецъ устроить положеніе Магдалены и Гюи по крайней мѣрѣ сноснымъ.

Первымъ пунктомъ въ программѣ было переговорить лично съ д’Эстеланомъ и потребовать отъ него категорическихъ объясненій, относительно его намѣреній послѣ освобожденія. Затѣмъ розискать во чтобы-то ни стало человѣка, представившаго Стрекозѣ Прюнево. Менѣе важнымъ было растрогать госпожу Прюнево, представивъ въ самыхъ черныхъ краскахъ положеніе Могара, разореннаго ея мужемъ, а. въ случаѣ нужды пригрозить ей неминуемымъ арестомъ ея мужа за злостное банкротство, разсчитывая получить если не всю сумму, то хоть часть ея.

Фредокъ не представлялъ уже для Сукарьера особеннаго интереса. Онъ никогда не былъ женатъ и почеркъ его не былъ схожъ съ почеркомъ автора анонимнаго письма. Напротивъ того, онъ могъ даже быть полезнымъ для разъясненія отношеній Прюнево съ Антоніей.

По словамъ Абижу, Фредокъ былъ боленъ и никого не принималъ, а потому Сукарьеръ отложилъ къ нему визитъ на слѣдующій день и рѣшилъ прежде всего отправиться въ префектуру полиціи.

Было еще слишкомъ рано и Сукарьеру пришлось ждать пока соберутся чиновники полиціи. Онъ началъ разсматривать великолѣпное зданіе префектуры и сосѣдніе съ нимъ дома. Наконецъ пробилъ пріемный часъ, тогда полковникъ територіальной арміи послалъ свою карточку полицейскому комисару, бывшему дна. дня тому назадъ у Могара. Пришлось сидѣть въ передней, выжидая своей очереди. къ чему Сукарьеръ вовсе не привыкъ. Его начало бѣсить подобное непочтеніе къ его заслугамъ и еслибъ онъ не ожидалъ получить разрѣшенія видѣться съ дЭстеланомъ, отъ чего многое зависѣло, то конечно онъ ушелъ-бы изъ полиціи, выругавшись за подобные безпорядки. Но пришлось смириться. Остальные просители казались ему очень подозрительными.

Наконецъ вызвали полковника, заставивъ его дожидаться довольно долго.

Сукарьеру не хватало терпѣнія и онъ не былъ дипломатъ; при томъ человѣкъ, къ которому онъ долженъ былъ обращаться вовсе не быль расположенъ къ Могару послѣ бѣгства д’Эстелана. Комисаръ спросилъ прежде всего полковника, съ ка кою цѣлью онъ къ нему пришелъ и узнавши, что хочетъ видѣться съ д’Эстеланомъ, отказалъ ему наотрѣзъ.

Это зависитъ только отъ судебнаго слѣдователя, который тоже едва-ли согласился-бы допустить къ заключенному человѣка не знакомаго съ д’Эстеланомъ и къ тому-же играющаго неизвѣстную роль въ этомъ запутанномъ дѣлѣ.

Подобный отвѣтъ до такой степени возмутилъ Сукарьера, что онъ совсѣмъ забылъ, съ кѣмъ имѣлъ дѣло и началъ обвинять полицію въ ея легкомысленности, доказывая ея халатность и неопытность даже въ такомъ глупомъ дѣлѣ какъ обвиненіе невиннаго и что полиція не могла даже разыскать автора анонимныхъ писемъ, бывшихъ причиною всѣхъ бѣдъ, постигшихъ его друга Могара.

На это комисаръ отвѣтилъ, что графъ долженъ себя одного винить во всемъ. Не слѣдовало заставлять своего зятя лишать себя жизни, тогда-бы онъ не былъ принужденъ бросаться изъ окна, а затѣмъ конечно скрываться.

Комисаръ винилъ тоже друзей Могара за ихъ ошибочное признаніе застрѣлившагося человѣка за д’Эстелана, чѣмъ они продлили и запутали только дѣло.

Подобное заключеніе напомнило Сукарьеру о цѣли его прихода и онъ понялъ, что слѣдуетъ смириться, чтобы достигнуть цѣли. Тогда онъ сознался, что не имѣлъ права такъ горячиться, но что несчастное положеніе его друга касалось тоже и его лично, а потому комисаръ долженъ ему извинить горячность въ подобномъ случаѣ.

Комисаръ въ свою очередь, замѣтивъ перемѣну тона, сейчасъ-же смягчился. Онъ отвѣтилъ, что вовсе не имѣлъ въ виду оскорбить заслуженнаго офицера, а напротивъ того, желалъ-бы обоюднаго соглашенія.

Тогда Сукарьеръ очень вѣжливо попросилъ комисара высказать свое мнѣніе относительно д’Эстелана и комисаръ не отказался сообщить, что обвиняемый имѣлъ всѣ шансы быть освобожденнымъ, какъ только будетъ арестованъ другой человѣкъ, на котораго указалъ одинъ очень вліятельный негоціантъ, представившій при этомъ свидѣтелей, доказывающихъ невинность д’Эстелана и виновность въ воровствѣ другаго человѣка.

Дядя Гюи считалъ лишнимъ сообщить комисару о всей непріятности, если освобожденный д’Эстеланъ захочетъ явиться къ Могару и ограничился вопросомъ, могутъ-ли освободить д’Эстелана, если не разыщутъ Рангуза; получивъ отрицательный отвѣтъ, онъ больше не пытался просить разрѣшенія видѣться съ д’Эстеланомъ, но однако просилъ передать заключенному отъ имени друга Могара, что онъ его проситъ зайти къ нему въ Grand-Hotel какъ только его освободятъ и что затѣмъ они вмѣстѣ поѣдутъ въ Везине.

Комисаръ обѣщалъ исполнить въ точности порученіе и они разстались, какъ еслибъ они были въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ.

Сукарьеръ вышелъ вполнѣ довольнымъ своимъ визитомъ. Онъ зналъ теперь, что д’Эстелана не освободятъ, пока, не арестуютъ Рангуза и что мужъ Магдалены навѣрное явится къ нему, не зная, что происходить въ Везине.

Оставалось приготовиться только ко встрѣчѣ съ человѣкомъ, который препятствовалъ счастью Гюи.

Дядя зашелъ позавтракать въ одинъ изъ ресторановъ на бульварѣ de Palais и за десертомъ спросилъ путеводитель, съ цѣлью узнать, съ которымъ поѣздомъ можетъ пріѣхать жена нотаріуса.

Госпожа Прюнево жила, болѣе чѣмъ, на двухъчасовомъ разстояніи отъ Парижа и въ мѣстности удаленной отъ желѣзной дороги, а потому Сукарьеръ рѣшилъ отправиться къ ней только на слѣдующій день послѣ ея пріѣзда, разсчитывая, что она должна будетъ остаться по крайней мѣрѣ на нѣсколько дней въ Парижѣ. Порѣшивши такимъ образомъ, онъ отправился къ Фредоку.

Фредокъ былъ замѣшанъ въ дѣлѣ о застрѣлившемся человѣкѣ и Сукарьеръ хотѣлъ ему сообщить всѣ новости, сообщенныя ему комисаромъ.

Кромѣ того Сукарьеръ ни разу еще не былъ у Фредока и долженъ былъ ему отдать визитъ.

Его встрѣтила Бригитта и сообщила, что Фредокъ серьезно боленъ и не встаетъ съ постели. Докторъ велѣлъ находиться въ совершенномъ спокойствіи и никого ровно не принимать.

Настаивать было невозможно и дядя Батрю отправился къ Антоніи въ надеждѣ узнать отъ нея, какимъ образомъ Прюнево съ ней познакомился. Какъ на зло Антонія уѣхала загородъ съ самаго утра и должна была, возвратиться только поздно ночью, а, можетъ быть и на слѣдующее утро. Раздосадованный на вторую неудачу, Сукарьеръ велѣлъ ѣхать извощику въ улицу Оберъ, хотя онъ и не разсчитывалъ навѣрное застать Гюи. Оказалось что Гюи ушелъ къ Бюссеролю, куда Сукарьеръ не пошелъ бы ни въ какомъ случаѣ, а такъ какъ уже было пять часовъ, то больше дѣлать было нечего. Собранныя имъ свѣденія у комисара были достаточно интересны, чтобы сообщить о нихъ Могару и Сукарьеръ направился на. вокзалъ, разсчитывая успѣть еще къ обѣду въ Везине.

Итакъ, полъ-дня пропало, не имѣя возможности видѣться съ Фредокомъ и не заставъ ни Антоніи, ни Гюи, за то въ поѣздѣ Сукарьеръ встрѣтился съ человѣкомъ, о которомъ вовсе не думалъ.

Въ пять часовъ тридцать пять минутъ по полудни самое большое количество публики отправляется изъ вокзала св. Лазаря въ окрестности Парижа.

У кассы толпилось громадное количество публики. Мужчины съ газетами подъ мышкой и съ корзиной въ рукахъ. Женщины съ зонтиками и дѣтьми на рукахъ.

Для Сукарьера подобное зрѣлище было не ново и онъ сравнивалъ этотъ часъ съ припадками перемежающейся лихарадки, наступающей обыкновенно въ одинъ и томъ-же часъ, хотя и не всякій день.

Ставъ въ очередь, Сукарьеръ разсматривалъ тысячную толпу, стремящуюся поскорѣе достать билетъ, чтобы воспользоваться загороднымъ свѣжимъ воздухомъ. Впереди его немного уже было публики, когда онъ замѣтилъ шикарно одѣтую барыню, проходившую мимо. Всмотрѣвшись пристальнѣе полковникъ узналъ въ ней Антонію. Она ему дружески кланялась и показывала руками, что очень желала-бы съ нимъ поговорить, но ожидаетъ кого-то.

Дѣйствительно къ ней подошелъ мужчина и они удалились.

— Гмъ! проговорилъ Сукарьеръ, да вѣдь это тотъ-же Бразилецъ, съ которымъ я у нея ужиналъ. Жаль, что она не одна, Я могъ-бы ее разспросить относительно Прюнево. При Бразильцѣ-же неудобно, да онъ мнѣ противенъ даже со своими бриліантами.

Разсуждая такимъ образомъ, настала его очередь брать билетъ, но онъ не торопился и нарочно не входилъ въ salle Patente, не желая быть замѣченнымъ Антоніей.

Наконецъ открыли двери и публика накинулась на вагоны. Сукарьеръ не любилъ бѣгать и нашелъ мѣсто только въ самомъ дальнемъ вагонѣ, у самаго локомотива.

Опоздавшіе, бѣжали одинъ за другимъ, разскраснѣвшись отъ бѣготни и жары.

Послѣднимъ вошелъ какой-то господинъ, довольно хорошо одѣтый, но слишкомъ тепло для лѣта.

Онъ усѣлся напротивъ Сукарьера. Послѣдній его не замѣчалъ, выбирая сигары.

На томъ господинѣ было одѣто лѣтнее пальто, въ рукахъ онъ держалъ другое, болѣе теплое; черезъ плечо висѣла громадныхъ размѣромъ сумка, которую пасажиръ держалъ обѣими руками. Круглая съ большими полями шляпа совсѣмъ затѣмняла лицо.

Выбравъ сигару, Сукарьеръ выпрямился и очутился лицомъ къ лицу со своимъ vis-а-vis. Тогда послѣдній быстро всталъ и, не говоря ни слова, на чалъ пробираться къ дверямъ, шагая черезъ колѣни сплотившихся пассажировъ.

Но было уже слишкомъ поздно. Поѣздъ уже тронулся, а кондукторъ, замѣтивъ пасажира, желающаго открыть двери, закричалъ, что во время хода поѣзда запрещено выскакивать.

Нечего было дѣлать. Incognito долженъ былъ снова занять свое мѣсто.

Предположивъ, что пасажиръ хотѣлъ бѣжать отъ сигарнаго дыму, Сукарьеръ вѣжливо его спросилъ.

— Можетъ-быть вы не переносите дыму?

— Вовсе нѣтъ, отвѣтилъ этотъ странный человѣкъ, насовывая шляпу на глаза.

— Тѣмъ лучше, сказалъ полковникъ. Мнѣ показалось, что вы хотѣли перемѣнить вагонъ изъ за моей сигары.

Пасажиръ ничего не отвѣтилъ и Сукарьеръ началъ его разсматривать, пуская большія клубки дыму.

Въ особенитсти его заинтересовалъ костюмъ. Судя по платью можно было предположить, что этотъ человѣкъ собрался перейти Альпы, а между тѣмъ поѣздъ этотъ шелъ только до Сенъ-Жермена.

Больше онъ не трогался; закрылъ глаза, а руками держался за дорожный мѣшокъ.

Безъ бороды и безъ усовъ лицо его пряталось за большими синими очками. Носъ крючкомъ, непохожій на загнутый клювъ у хищныхъ птицъ.

— Кажется, что я видѣлъ этотъ носъ, проговорилъ про себя Сукарьеръ.

Поѣздъ проходилъ черезъ тунель. Въ вагонѣ сдѣлалось темно. Сигара Сукарьера освѣщала вагонъ точно красная звѣздочка и онъ замѣтилъ какъ его vis-а-vis началъ прятать подъ пальто свой мѣшокъ, остался снаружи только ремень.

Когда поѣздъ вышелъ изъ тунели, странный пасажиръ сидѣлъ снова съ закрытыми глазами.

— Онъ можетъ думаетъ, что я у него хочу стащить его сумку? подумалъ Сукарьеръ. Въ ней вѣрно деньги или-же банковые билеты… Гмъ! онъ тоже похожъ на обанкрутившагося нотаріуса.

Наконецъ предполагаемй нотаріусъ открылъ глаза и видимо былъ стѣсненъ, что за нимъ слѣдятъ.

Остальные пасажиры не обращали на него вниманія. Они были углублены въ чтеніе купленныхъ имъ на вокзалѣ газетъ, но Сукарьеръ не спускалъ съ него глазъ.

Онъ его изучалъ и дѣлалъ свои умозаключенія.

Итакъ, судя по синеватому оттѣнку кожи, можно было думать, что незнакомецъ брюнетъ, между тѣмъ выглядывающіе изъ подъ шляпы волосы были совсѣмъ свѣтлые.

Должно быть онъ былъ въ парикѣ, хоть по виду ему нельзя было дать больше тридцати пяти лѣтъ.

Зачѣмъ онъ носилъ такого цвѣта парикъ и куда онъ съ этимъ поѣздомъ могъ ѣхать?

— Во всякомъ случаѣ не въ окрестности Парижа, подумалъ Сукарьеръ. Я готовъ биться объ закладъ, что изъ Сенъ-Жермена онъ возметъ извощика въ Понтуазъ, а. тамъ поѣдетъ по сѣверной жел. дорогѣ.. Какъ жаль, что вмѣсто этой загадочной личности я не встрѣтился съ удирающимъ заграницу Прюнево. Но вѣдь этотъ если и увозитъ чужое состояніе, то во всякомъ случаѣ не Могара. Напрасно я только себѣ голову ломалъ. Что мнѣ за дѣло до чужихъ приключеній, вѣдь я не полицейскій агентъ.

Сдѣлавъ подобное заключеніе, дядя Батрю началъ уже думать о чемъ-то другомъ, какъ вдругъ ему пришло на мысль, почему его vis-а-vis такъ засуетился и хотѣлъ бѣжать, когда его замѣтилъ.

Заинтригованный этимъ обстоятельствомъ, онъ еще съ большимъ вниманіемъ началъ присматриваться къ орлиному носу, засѣвшему у него въ памяти.

Черезъ нѣсколько минутъ онъ сразу вспомнилъ.

По носу онъ узналъ человѣка.

— Теперь я не ошибаюсь, разсуждалъ Сукарьеръ, это Рангузъ. Ничего удивительнаго, что онъ хотѣлъ удрать, замѣтивъ меня. Онъ собрался бѣжать заграницу и вовсе не хотѣлъ-бы ѣхать со мной. Я угадалъ. Полиція разыскиваетъ его и потому онъ рѣшился ѣхать съ поѣздомъ, ведущимъ только въ окрестности Парижа. Онъ подумалъ, что на вокзалѣ св. Лазаря полиція за нимъ не слѣдитъ, а затѣмъ можно будетъ пробраться на сѣверную дорогу, ведущую въ Бельгію. Теперь уже онъ не удеретъ. Я его не выпущу изъ моихъ рукъ. Онъ притворяется спящимъ, но я его разбужу. Впрочемъ не слѣдуетъ затѣвать скандала въ вагонѣ. Лучше я подожду, пока онъ слѣзетъ, а тогда я за нимъ послѣдую. На каждой станціи есть жандармы. Можно будетъ всегда его остановить. Достаточно будетъ сказать жандарму, что я полковникъ и онъ согласится задержать Рангуза. Тогда я пошлю телеграму въ префектуру полиціи и дѣло будетъ съ концомъ.

— Положительно, заключилъ дядя Батрю, лучше выждать. Онъ воображаетъ, что я его не узналъ. Я за нимъ выйду вслѣдъ, а затѣмъ не отстану.

Поѣздъ приближался къ станціи Анверъ.

— Однако, какія-же будутъ послѣдствія, если я отдамъ Рангуза въ руки полиціи? Тогда выпустятъ д’Эстелана. Оправданный, д’Эстеланъ будетъ имѣть полное право явиться къ Могару и потребовать свою жену. Это можетъ убить Магдалену, увѣренную, что ея мужъ умеръ. Положимъ, что д’Эстеланъ раньше явится ко мнѣ; но вѣдь онъ можетъ отказаться отъ дуэли. Наконецъ, онъ можетъ и не захотѣть ко мнѣ явиться. Ведь онъ и самъ знаетъ дорогу въ Везине. Батрю предпочиталъ-бы лишиться на всегда Магдалены, чѣмъ видѣть ее принадлежащею д’Эстелану. Если-же я дамъ полную свободу бѣжать Рангузу, д’Эстеланъ останется еще на нѣкоторое время въ заключеніи. Могаръ успѣетъ приготовить Магдалену понемногу къ ея судьбѣ и будетъ имѣть возможность уѣхать въ Америку, Гюи поступитъ на военную службу, а я снова поселюсь въ Бретешѣ. Не находя Рангуза, полиція все таки будетъ принуждена выпустить д’Эстелана. Но тогда онъ уже никого не найдетъ и самъ уѣдетъ изъ Парижа, будучи замѣшанъ въ такомъ скандальномъ процессѣ.

Поѣздъ долженъ былъ сейчасъ остановиться и Сукарьеръ почти уже рѣшился не мѣшать бѣгству Рангуза, но въ немъ заговорила совѣсть.

— Имѣю-ли я въ сущности право не задержать Рангуза, зная, что изъ за этого мошенника томится въ заключеніи невинно пострадавшій человѣкъ? Да, я теперь вполнѣ увѣренъ въ невинности д’Эстелана. Не задержавъ вора, я ему значить покровительствую. Нѣтъ! на подлость я не способенъ. Хотя я причиню этимъ много непріятностей Могару, а Гюи даже меня проклянетъ, но я долженъ выдать Рангуза. Д’Эстеланъ не виноватъ въ несчастій Могара. Поѣздъ уже уменьшалъ ходъ. Рангузъ началъ переминать ногами какъ котъ, который завидѣлъ мышь, но еще по рѣшается броситься на нее, не будучи увѣренъ въ своемъ прыжкѣ… слышенъ уже былъ стукъ открывающихся дверей въ вагонахъ и кондукторъ невнятно кричалъ: Анверъ.

Это небольшое селеніе, но лѣтомъ его посѣщаютъ очень многіе, какъ ближайшее къ Парижу. Анверъ раздѣленъ съ Парижемъ только Сеной.

Сукарьеръ рѣшилъ, что здѣсь опасно выпустить Рангуза. Толпа была слишкомъ большая и онъ могъ улизнуть. А потому, не теряя больше ни минуты, онъ къ нему обратился:

— Извините! пожалуйста, сказалъ полковникъ, если я не ошибаюсь, то имѣю честь говорить съ господиномъ Рангузомъ.

На этотъ вопросъ Рангузъ покраснѣлъ до ушей и притворяясь, что ничего не слышитъ, поднялся, чтобы выйти, но Сукарьеръ загородилъ ему дорогу и повторилъ свой вопросъ. Рангузъ принужденъ былъ отвѣтить.

— Да…. чѣмъ могу вамъ быть полезнымъ…

— Мой вопросъ очень простой. Вотъ уже десять минутъ какъ я на васъ смотрѣлъ и только теперь узналъ. Еще не такъ давно мы встрѣчались… третьяго-дни въ Fantaisies-Comiques.

— О! вскликнулъ Рангузъ, простите, ради Бora. Я васъ не замѣтилъ, войдя въ вагонъ, а затѣмъ уснулъ. Это непростительно… мои проклятыя очки мѣшаютъ мнѣ ясно видѣть…

— Мнѣ тоже помѣшали ваши очки узнать васъ сразу.

— Докторъ мнѣ запретилъ ихъ снимать до извѣстнаго времени.

— Развѣ у васъ болятъ глаза?

— Да, со времени этого проклятаго представленія. Выходя изъ театра, я простудилъ ихъ.

— О! это не опасно. Со мной это случалось нѣсколько разъ въ Африкѣ. Нѣсколько дней отдыху и все пройдетъ.

— Мнѣ совѣтовали провести нѣсколько дней въ деревнѣ, отвѣтилъ Рангузъ, успокоившись немного.

— Я съ вами вполнѣ согласенъ и очень радъ, что вамъ дали подобный совѣтъ, иначе я не имѣлъ-бы удовольствія встрѣтиться съ вами.

— Очень жаль, что этотъ поѣздъ идетъ только до Сенъ-Жермена.

— Толкуй! подумалъ про себя Сукарьеръ, ты хочешь только разузнать, куда я ѣду, чтобы не слѣзть на одной со мною станціи. Но меня такъ легко не проведешь.

Затѣмъ онъ продолжалъ громко.

— Черезъ сорокъ минутъ мы будемъ въ Сенъ-Жерменѣ.

— Вы туда ѣдете, полковникъ? спросилъ Рангузъ.

— Да; а вы куда?

— Я не такъ далеко.

— Очень жаль. Мнѣ было-бы очень пріятно вмѣстѣ съ вами ѣхать.

Поѣздъ тронулся, въ вагонѣ кромѣ ихъ остались только двое пассажировъ, помѣстившихся въ другомъ углу вагона.

Торопиться было незачѣмъ, такъ какъ Рангузъ не могъ догадаться, что Сукарьеръ знаетъ о бывшей сценѣ во флигелѣ у Абижу. Полковникъ рѣшилъ не выдавать себя, пока воръ не захочетъ слѣзть, и тогда онъ за нимъ послѣдуетъ и заставитъ его сознаться, если не добровольно, то насильно.

Разъ вырвавшись отъ Абижу, Рангузъ не могъ предвидѣть никакой опасности въ лицѣ Сукарьера.

Удравши изъ флигеля, онъ пошелъ прямо къ себѣ на квартиру, въ улицѣ Мадритъ, разсудивши совершенно справедливо, что Абижу не станетъ его преслѣдовать раньше слѣдующаго утра.

Обманутый мужъ прежде всего думаетъ о мести, и дѣйствительно Абижу всю ночь разыскивалъ свою жену, а въ это время Рангузъ обрѣзалъ свою черную бороду, пересчиталъ золото и банковые билеты, переложивши изъ незгараемаго шкапа въ болѣе удобный для перевозки кожаный мѣшокъ, а передъ разсвѣтомъ онъ отправился къ одному марсельцу, старому знакомому, который имѣлъ съѣстную лавку въ улицѣ Амстердамъ.

Этому соотечественнику онъ ссужалъ нѣсколько разъ деньги, хотя и за большіе проценты, но тотъ былъ ему очень признателенъ и пріютилъ его безъ всякихъ разспросовъ.

Рангузъ угрожалъ Абижу, что всѣмъ разскажетъ о скандалѣ съ женой миліонера, но онъ отлично сознавалъ, какъ мало для него отъ этого будетъ пользы и что ему необходимо бѣжать изъ Парижа. Просидѣвши въ продолженіе тридцати-шести часовъ въ съѣстной лавкѣ и узнавши отъ посланнаго имъ марсельца, что возлѣ его квартиры бродятъ какія-то подозрительныя личности, онъ рѣшилъ бѣжать съ самымъ многолюднымъ поѣздомъ по Сенъ-Жерменской желѣзной дорогѣ, разсчитывая, что здѣсь его полиція не будетъ искать. Онъ не ошибся въ своемъ разсчетѣ.

Только онъ не разсчитывалъ встрѣтиться съ Сукарьеромъ, который не отставалъ отъ него и спрашивалъ его, смѣясь:

— Теперь я понимаю, зачѣмъ вы носите очки, но что вамъ за охота пришла сбрить вашу бороду точно актеръ. Вамъ было очень къ лицу съ черной бородой. Друзья васъ не узнаютъ.

— Я самъ не могу себѣ объяснить, отвѣтилъ Рангузъ, зачѣмъ я обрился. Вчера вечеромъ мнѣ пришла фантазія, что безъ бороды я буду казаться моложе. Теперь уже поздно сожалѣть, хотя я и самъ замѣтилъ, какъ я дуренъ безъ бороды.

— Извините, если я вамъ дѣлаю замѣчанія, но я не умѣю скрывать своихъ мыслей и еще разъ повторяю, что вамъ лучше всего носить усы и баки.

— Прежде всего, ты плутъ, подумалъ про себя Рангузъ. Еслибъ ты зналъ, зачѣмъ я сбрилъ бороду, то не удивлялся-бы.

— Но, смѣясь, возразилъ Сукарьеръ, можетъ вы на то имѣли причины. Не знаю почему, но мнѣ кажется, что вы произвели такую перемѣну, чтобы понравиться какой нибудь женщинѣ. Вѣдь у нихъ часто бываютъ странные вкусы. Я зналъ такихъ, которыя могли любить только саперовъ, а другія любятъ только блестящіе подбородки. Я даже увѣренъ, что ваша любовница принадлежитъ къ послѣднему разряду.

— Отъ васъ, полковникъ, ничего не скроешь.

— Я даже догадываюсь, кому вы посвятили вашу бороду.

— Неужели?

— Помните въ тотъ вечеръ, въ театрѣ, къ вамъ подходилъ какой-то странный господинъ въ черномъ сюртукѣ?

Рангуза невольно передернуло. Воспоминаніе не могло быть для него пріятнымъ.

— Онъ приходилъ по порученію какой-то дамы, прибавилъ Сукарьеръ.

— Вы ошибаетесь, я васъ увѣряю, сказалъ марселецъ. принимая серьезный видъ.

— О! не скромничайте. Я все видѣлъ. Если вы хотите, то я вамъ даже скажу, отъ кого приходилъ этотъ делегатъ.

— Пожалуйста.

— Не безпокойтесь. Я вамъ скажу на ухо.

И Сукарьеръ нагнулся къ Рангузу и прошепталъ двухзначную фамилію:

— Абижу.

Рангузъ отскочилъ, точно его змѣя укусила. Онъ предполагалъ, что дѣло касалось мужа, такъ какъ полковникъ не прибавилъ слова госпожа.

— Вовсе нѣтъ, воскликнулъ онъ, я его почти не знаю.

— Я вовсе не говорю о мужѣ. Признайтесь, что его жена съ вами дружна.

Лицо Рангуза прояснилось. Ему показалось, что полковникъ знаетъ обо всемъ и надсмѣхается надъ нимъ, но послѣднія слова его разубѣдили.

— Еслибъ это было и такъ, проговорилъ онъ, то все-таки я бы вамъ объ этомъ не сказалъ. Съ моей стороны было-бы безчестно выдавать женщину, на которой лежатъ другія обязанности.

— Отлично! сказалъ Сукарьеръ, я больше не настаиваю, но все таки поздравляю васъ. Она прелестна.

Сказавъ это, онъ подумалъ:

— Что за негодяй однако! Онъ хочетъ отомстить мужу, оговаривая жену. Положимъ, она не многаго стоитъ, но все таки не прельстилась-бы такой дрянью, котораго еслибъ я не задержалъ, то упрекалъ-бы себя во всю жизнь.

Затѣмъ онъ продолжалъ громко:

— Я не могъ понять, зачѣмъ это она звала къ себѣ въ первомъ актѣ Зайреты этого блондинчика, Бюссероля, похожаго на спаржу подъ бѣлымъ соусомъ. Теперь я убѣждаюсь, что у нея больше вкусу, чѣмъ я предполагалъ.

— Клянусь вамъ, эта дама…

— Немного эксцентрична. Она потребовала отъ васъ не малой жертвы… вѣдь вы одѣли парикъ, чтобы исполнить ея капризъ…

— Не говорите такъ громко, проговорилъ ростовщикъ. Я одѣлъ сегодня парикъ по особенной причинѣ.

— Развѣ… конечно… я угадалъ… она васъ ждетъ… обѣдъ подъ тѣнистымъ деревомъ… сантиментальная прогулка въ лѣсу… и сегодня конечно вы не воротитесь въ Парижъ, счастливый побѣдитель; вы ничего не упустили изъ виду… лѣтнее пальто… зимнее пальто… вамъ только не хватаетъ плаща такого цвѣта какъ стѣны домовъ.

— Вы очень веселы, полковникъ, хохоталъ Рангузъ и у васъ опытный взглядъ. Еслибъ вы были жандармскимъ офицеромъ, а я преступникомъ, то не хотѣлъ бы съ вами встрѣчаться.

— О! я еще не настолько опытенъ, такъ напр. я не могу догадаться, что вы носите въ вашемъ колоссальномъ мѣшкѣ.

— Нѣкоторыя принадлежности туалета, сказалъ барышникъ, имѣя на все готовый отвѣтъ.

— Вотъ что значитъ быть рыцаремъ по привычкѣ. Мы, военные, дикари въ этомъ отношеніи. Въ мое время я ходилъ на свиданія съ одной только саблей и кускомъ воску для усовъ.

Рангузъ хохоталъ отъ всей души. Всякое подозрѣніе у него исчезло. Однако онъ не упускалъ изъ виду своего намѣренія избавиться отъ веселаго полковника какъ можно скорѣе. Но на какой станціи слѣзть? До Сенъ-Жермена онъ во всякомъ случаѣ не могъ ѣхать. Полковникъ могъ тамъ его стѣснить.

Въ противномъ случаѣ разстроивался его планъ, но онъ себя успокоивалъ тѣмъ, что изъ любой станціи черезъ часъ онъ могъ продолжать свой путь.

Локомотивъ мчался по долинѣ у подошвы Валеріанова укрѣпленія и приближался къ станціи Пантеръ. Сукарьеръ не желалъ быть застигнутымъ въ расплохъ! Онъ выглянулъ изъ окна и замѣтивъ жандарма, ходившаго по платформѣ въ ожиданіи поѣзда, сказалъ себѣ:

— Если этотъ плутъ захочетъ здѣсь сойти, то не далеко уйдетъ.

Пока полковникъ разсматривалъ положеніе, Рангузъ рѣшалъ, гдѣ лучше всего удрать отъ своего спутника. Кромѣ Пантеръ оставались еще двѣ станціи до Сенъ-Жермена, Рюэль и Шату. И онъ предпочелъ слѣзть на одной изъ двухъ послѣднихъ станцій, гдѣ больше всего бываетъ народу. Въ толпѣ онъ меньше рисковалъ обратить на себя вниманіе публики, между тѣмъ какъ въ малолюдномъ Пантерѣ могъ попасться полицейскій агентъ и, судя уже по оригинальному костюму и парику, могъ его заподозрить.

— Скверная мѣстность для влюбленныхъ! воскликнулъ Сукарьеръ, усаживаясь на свое мѣсто. Я увѣренъ, что вы не здѣсь остановитесь. Тутъ нѣтъ ни деревьевъ, ни зелени, то чего вы должныискать.

— О! да, зелень, вода., тѣнь.

— Въ такомъ случаѣ я знаю, гдѣ васъ ждутъ. Въ маленькомъ домикѣ съ терзссой у берега рѣки, хотя-бы въ Буживалѣ.

— Почти что угадали, сказалъ съ улыбкой Рангузъ

— Чертъ возьми! я завидую вашему положенію. Меня пригласилъ на обѣдъ въ офицерскую столовую одинъ изъ моихъ старыхъ сослуживцевъ въ Сенъ-Жерменѣ, а я вовсе не люблю подобныхъ угощеній.

— Пантеръ! прокричалъ кондукторъ, открывая двери во всѣхъ вагонахъ.

Послѣдніе двое пассажировъ вышли и Сукарьеръ остался наединѣ съ Рангузомъ.

Рѣшительная минута наступала. Очевидно ростовщикъ могъ сойти только въ Шату и полковникъ пользовался послѣдними минутами, задавая своему спутнику различные вопросы, могущіе выяснить дѣло.

— Вы не были на ужинѣ послѣ перваго представленія Зайреты, обратился онъ, смѣясь. Въ этотъ вечеръ вы были заняты болѣе интереснымъ дѣломъ. Повѣрите-ли вы, что я не отказался отъ приглашенія Антоніи? Въ мои лѣта смѣшно дѣлать подобныя вещи, но я имѣлъ въ виду убѣдиться дѣйствительно-ли Прюнево содержитъ эту диву. Я съ нимъ видѣлся за кулисами въ театрѣ и хотѣлъ посмотрѣть: явится-ли онъ вмѣстѣ съ другими на званый ужинъ.

— Ну и что-же?

— Хотя при мнѣ онъ не былъ, но я увѣренъ, что онъ прятался въ другой комнатѣ. Я уѣхалъ раньше, не дожидаясь конца пикника. Какого вы мнѣнія объ этомъ нотаріусѣ?

— Я предсказываю ему дурной конецъ. Онъ пренебрегаетъ своими занятіями изъ за дѣвушки, которая ему очень дорого стоить.

— И которая смѣется надъ нимъ. Она ѣдетъ въ одномъ съ нами поѣздѣ съ однимъ иностранцемъ, который должно быть ея любовникъ. Вы должны знать Бразильца. Онъ бываетъ въ вашемъ клубѣ.

— Донъ Маноэль?

— Да; онъ еще обыгралъ на порядочную сумму моего племянника.

— И вы говорите, что онъ ѣдетъ въ одномъ съ нами поѣздѣ?

— Я еще стоялъ у кассы, когда онъ прошелъ возлѣ меня вмѣстѣ съ Антоніей.

— Въ такомъ случаѣ Прюнево долженъ радоваться. Бразилецъ богаче его и конечно отобьетъ отъ него дорого стоющее развлеченіе.

— Дай Богъ. Но гдѣ Прюнево могъ познакомиться съ этой женщиной? Значитъ онъ посѣщаетъ общество полусвѣтскихъ женщинъ?

— Я покрайней мѣрѣ ничего не знаю и его связь съ Антоніей только за послѣднее время сдѣлалась извѣстною. Я о ней узналъ совсѣмъ случайно… мнѣ передавали, что онъ нуждался въ деньгахъ… и то въ очень крупной суммѣ… меня это очень заинтересовало и я началъ дѣлать всевозможныя предположенія. Наконецъ я вспомнилъ, что еще въ прошломъ году, послѣ скачекъ, мы обѣдали у Биньона довольно большой компаніей, Антонія тоже съ нами обѣдала. За другимъ столомъ сидѣлъ Прюнево. Совсѣмъ отдѣльно. У него было такое жалостное лицо, что мы ему предложили перейти въ нашу компанію. По видимому онъ очень обрадовался такому предложенію. Сейчасъ-же усѣлся рядомъ съ Антоніей и все время за ней ухаживалъ. Антонія тогда не имѣла ни гроша и очень понятно сейчасъ-же оцѣнила своего новаго знакомаго. Вотъ съ тѣхъ поръ, покрайней мѣрѣ таково мое убѣжденіе, знаменитый натаріусъ началъ кутить.

— Это очень интересно. Удивляюсь, почему мой племянникъ ни разу мнѣ объ этомъ не говорилъ.

— Кажется его тогда не было.

— Вы не помните, кто еще былъ въ вашей компаніи? спросилъ Сукарьеръ.

— Постараюсь припомнить. Насъ было пять или шесть человѣкъ. Былъ Бюссероль… Жиракъ… Метель… вашъ покорнѣйшій слуга… затѣмъ… кто-же еще?

Свистокъ прервалъ перечисленіе. Поѣздъ подходилъ къ Рюэлю.

— Извините пожалуйста, сказалъ Рангузъ, я долженъ съ вами разстаться. Въ настоящую минуту я не могу вспомнить, кто еще съ нами обѣдалъ, но при первой нашей встрѣчѣ я припомню.

Рангузъ уже стоялъ. Сукарьеръ его не задерживалъ, но пересѣлъ на другое мѣсто и началъ выглядывать изъ окна, желая убѣдиться: есть-ли на станціи жандармъ. Вмѣстѣ одного стояли даже двое.

— Вотъ видите, значитъ, я угадалъ. Вы ѣдете въ Буживаль. Чертъ возьми! Я завидую вашей судьбѣ и далъ-бы два луидора, чтобы выкупаться въ Сенѣ. Вода должна быть отличная. При такой жарѣ можно варить яйцы въ пескѣ. Подождите, я вамъ помогу открыть двери.

— Имѣю честь кланяться, полковникъ, сказалъ Рангузъ, торопясь выйти изъ вагона; очень радъ, что имѣлъ удовольствіе ѣхать вмѣстѣ съ вами.

Поддерживая рукою мѣшокъ, онъ выскочилъ, не дотрогиваясь даже до ступенекъ.

Сукарьеръ выскочилъ за нимъ.

— Къ черту офицерскій обѣдъ, я лучше выкупаюсь въ Сенѣ, а пообѣдаю въ первомъ встрѣчномъ ресторанѣ. Васъ я не приглашаю по извѣстной причинѣ, но за то лишнихъ пять минутъ проведу въ вашемъ обществѣ.

— Пять минутъ, не больше, такъ-какъ я сяду въ омнибусъ сейчасъ-же за вокзаломъ, отвѣтилъ Рангузъ съ видимымъ недовольствомъ.

— Пожалуйста не стѣсняйтесь, отвѣтилъ полковникъ, взявъ подъ руку ростовщика. Я васъ доведу только до дороги.

Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ старался приблизиться къ жандармамъ.

Рангузъ не осмѣлился отказаться отъ сообщества Сукарьера, хотя сильно его ругалъ въ душѣ.

Толпа была громадная. Каждый стремился поскорѣе пробраться черезъ вокзалъ, чтобы найти мѣсто въ омнибусѣ.

Вдругъ кто-то изъ торопившихся такъ сильно толкнулъ Рангуза, что тотъ едва удержался на ногахъ, а отъ сильнаго толчка у него слетѣли очки и шляпа.

Сукарьеръ быстро повернулся, чтобы замѣтить неосторожному его невѣжество, по вмѣсто того очутился лицомъ къ лицу съ донъ-Маноэлемъ и Антоніей.

— Какъ! это вы, полковникъ! воскликнула Антонія. Какъ я рада, что отыскала васъ. Представте себѣ, я съ вами не рѣшилась говорить у кассы, не зная, не стѣснитъ-ли это г. де Ріо-Типто, сопровождавшаго меня, но теперь я…

Не окончивъ фразы, Антонія замѣтила Рангуза, только что поднявшаго очки и шляпу.

Увидѣвъ его, она разразилась смѣхомъ.

— Что это за потѣха! воскликнула она. Рангузъ безъ бороды и въ рыжемъ парикѣ. Откуда вы взяли эту голову, мой другъ? Можетъ вы такъ нарядились, чтобы потанцовать на народномъ балу въ залѣ Марковскаго.

Сукарьеръ былъ очень недоволенъ этой встрѣчей и чтобы избавиться отъ Антоніи, онъ воспользовался словами Рангуза:

— Господинъ Рангузъ боленъ, обратился онъ и докторъ велѣлъ ему пробыть нѣкоторое время въ деревнѣ.

— Зачѣмъ-же докторъ ему велѣлъ обрить бороду и носить парикъ? Но простите, полковникъ, я смѣюсь вмѣсто того, чтобы вамъ представить донъ-Маноэля. Вѣдь вы съ нимъ вмѣстѣ ужинали у меня. Онъ нисколько не ревнивъ… напротивъ того, очень желаетъ поближе познакомиться съ моими друзьями… въ числѣ которыхъ я и васъ считаю.

Затѣмъ, обратившись къ улыбающемуся бразильцу, она ему сказала:

— Что-же вы молчите. Говорите, что вы очень рады познакомиться.

— Надѣюсь, вы не сомнѣваетесь въ этомъ, господа, и въ доказательство я буду очень счастливъ, если вы согласитесь вмѣстѣ съ нами сдѣлать маленькую прогулку. Насъ ждетъ у вокзала четырехмѣстная карета.

Сукарьеръ ни слова не отвѣтилъ, а Рангузъ переминалъ ногами, точно не слышалъ вопроса.

— Наконецъ-то! сказала Стрекоза, хлопая отъ удовольствія руками. Донъ-Маноэль, вы заслужили хорошій балъ. Въ болѣе французъ, чѣмъ всѣ иностранцы. Вы приглашаете моихъ друзей, это очень хорошо съ вашей стороны и вы объ этомъ не пожалѣете.

— Извините пожалуйста, началъ Сукарьеръ, я…

— Понимаю. Вы хотите знать сначала программу. Она заключается въ слѣдующемъ: госп. Ріо-Тинто хочетъ познакомиться съ окрестностями Парижа и въ особенности съ тѣми, гдѣ можно весело провести время. Мы начнемъ съ Гренульеръ, а когда жара уменьшится, возратимся въ коляскѣ обратно въ Парижъ. На обѣдъ или на ужинъ, какъ вамъ угодно. Въ Буживалѣ есть тоже отличный ресторанъ, но если вы предпочитаете обѣдать въ Булонскомъ лѣсу, то и на это я согласна. Наконецъ, въ Буживалѣ мы можемъ зайти посмотрѣть на балъ лодочниковъ.

Ни Сукарьеръ, ни Рангузъ не имѣли ни малѣйшаго желанія принять приглашеніе Антоніи.

Послѣдній даже сожалѣлъ, что слѣзъ на этой станціи и онъ ждалъ только отвѣта Сукарьера.

— Если онъ согласится, думалъ Рангузъ, я откажусь, если-же онъ откажется, я соглашусь на предложеніе Антоніи, а затѣмъ удеру.

Сукарьеръ иначе думалъ:

— Я соглашусь на все, что скажетъ Рангузъ, а то онъ еще пожалуй удеретъ.

Онъ не рѣшился выдать его, какъ только узналъ его въ вагонѣ. Отдать-же его въ руки жандармовъ въ присутствіи Антоніи значило разблаговѣстить по цѣлому Парижу о положеніи зятя Могара. Наконецъ., жандармы не обязаны были арестовать неизвѣстнаго имъ человѣка изъ за простаго заявленія отставнаго полковника.

Сукарьеръ рѣшилъ, что самымъ вѣрнымъ былобы послать телеграмму начальнику полиціи, сообщивъ о мѣстѣ нахожденія Раскаліона, называющаго себя Рангузомъ.

Но какъ дойти до телеграфной станціи, не оставляя Рангуза?

— Итакъ, господа, это условлено, продолжала Стрекоза, вы ѣдете съ нами, неправда-ли?

— Я надѣюсь, подтвердилъ донъ Маноэль,

— Очень вамъ благодаренъ за приглашеніе, отвѣтилъ Рангузъ, но я не могу собой располагать. Меня ждутъ.

— Кто васъ ждетъ? Ужь не женщина-ли?

— Можетъ быть, отвѣтилъ ростовщикъ, желая прервать всякіе вопросы.

— Въ такомъ случаѣ мы за вами послѣдуемъ, чтобы убѣдиться въ вашихъ словахъ и до тѣхъ поръ васъ не оставимъ, пока не увидимъ, куда вы зайдете. Въ виллу или въ лачугу.

Рангузъ совсѣмъ растерялся. Онъ не зналъ, какъ выпутаться, Сукарьеръ отвелъ его немного въ сторону и сказалъ:

— Можетъ быть не мое дѣло мѣшаться въ подобномъ случаѣ, но я-бы на вашемъ мѣстѣ употребилъ-бы всѣ усилія, чтобы отвратить любопытство Антоніи. Она способна за вами слѣдить и вы подвергнете тогда большимъ непріятностямъ госпожу Абижу. Не лучше-ли согласиться на приглашеніе донъ Маноэля.

— Видите ли, началъ Рангузъ…

— Черезъ часъ, самое большее черезъ два, вы будете свободны, Антонія хочетъ ѣхать въ Гренульеръ. Тамъ ей захочется купаться, а тогда вы удерете. Я беру на себя объяснить ваше отсутствіе.

Рангузъ закусилъ губы, чтобы не выдать сразу составившагося въ его головѣ плана. Онъ подумалъ, что если согласится на предложеніе полковника, то избавится сразу ото всѣхъ.

— Пожалуй вы правы, сказалъ онъ.

— Скоро-ли вы кончите совѣщаться, крикнула Антонія. Всѣ уже вышли изъ вокзала и насъ ждетъ внизу экипажъ.

Подошедши къ Сукарьеру, она ему шепнула на ухо:

— Не противорѣчьте-же, полковникъ, безъ васъ мнѣ будетъ очень скучно. Бразилецъ отличный человѣкъ, но очень скучный. Онъ все мнѣ разсказываетъ, какіе онъ куши выигрывалъ въ Ріо-Жинейро. Рангузъ мнѣ не особенно нуженъ. Онъ просто похожъ на какое-то чучело въ своемъ парикѣ и безъ бороды. Если не иначе, то изъ сожалѣнія ко мнѣ поѣдемте вмѣстѣ. Я обѣщаю вамъ сообщить много интересныхъ вещей.

Для Сукарьера достаточно было послѣдняго обѣщанія. Онъ хотѣлъ непремѣнно узнать отъ Антоніи, кто ей представилъ Прюнево.

— Я принимаю ваше любезное приглашеніе, сказалъ онъ громко, госп. Рангузъ тоже не отказывается, зная, что въ противномъ случаѣ я его одного не оставлю.

— Нѣтъ, нѣтъ, заторопился заявить Рангузъ, я не отказываюсь, только не обѣщаю оставаться весь вечеръ вмѣстѣ.

— Вполнѣ будетъ отъ васъ зависѣть, отвѣтилъ Бразилецъ и я вамъ буду очень благодаренъ за то время, которое вы съ нами проведете. Впрочемъ…

— Вы прелестно говорите, прервала его Антонія, но мы тратимъ слишкомъ много времени на комплименты. Къ тому-же, я увѣрена, что полковникъ вовсе ихъ не любитъ. Подайте мнѣ руку и въ дорогу.

Сукарьеръ и Рангузъ послѣдовали за ними. При выходѣ изъ вокзала контролеръ спросилъ ихъ билеты.

— Но вѣдь здѣсь Рюэль, а у васъ одинъ билетъ въ Сенъ-Жерменъ, а другой въ Везине.

— Что же изъ этого, отвѣтилъ Сукарьеръ не останавливаясь. Хотя мы заплатили больше, но никто намъ не можетъ запретить меньше проѣхать.

Контролеръ не противорѣчилъ и пропустилъ ихъ.

— Такъ вы ѣхали въ Сенъ-Жерменъ,? сказалъ Сукарьеръ, обращаясь къ Рангузу.

— А вы въ Везине, отвѣтилъ ростовщикъ.

— Да, но мнѣ захотѣлось покупаться.

— Кажется вы должны были обѣдать вмѣстѣ съ офицерами въ Сенъ-Жерменѣ?

— То есть, они меня пригласили, но я всегда имѣю готовый обѣдъ въ Везине у одного изъ моихъ друзей. Я взялъ билетъ до Везине на случай, если въ дорогѣ раздумаю остановиться въ Сенъ-Жерменѣ. Вообще я не люблю себя стѣснять, что и вамъ совѣтую дѣлать… впрочемъ, вы также какъ и я поступили. Въ вагонѣ рѣшили остановиться въ Рюэлѣ.

Рангузъ въ это время придумалъ новую увертку.

— Я долженъ вамъ сознаться, сказалъ онъ, почему я не доѣхалъ до Сенъ-Жермена. Меня тамъ именно ждутъ, а не въ Рюэлѣ, но когда вы мнѣ сказали, что сами ѣдете въ Сенъ-Жерменъ, я рѣшилъ остаться здѣсь, не желая компрометировать личность, которая должна была меня встрѣтить на вокзалѣ и которая съ вами знакома.

— Отчего-же вы мнѣ ничего не сказали? Я бы прямо уѣхалъ въ Везине, сказалъ Сукарьеръ, не желая возбуждать никакого подозрѣнія.

— Я не осмѣлился разстроиватъ вашъ планъ.

— Такъ значитъ по моей винѣ можетъ быть прелестная женщина напрасно проѣздится на вокзалъ. О! какая досада… не знаю просто чѣмъ могу искупить свою вину,

— О! это ничего не значитъ. Изъ Буживаля я уѣду на извощикѣ въ Сенъ-Жерменъ, какъ только освобожусь отъ слишкомъ вѣжливаго бразильца. Теперь мнѣ все равно въ которомъ часу я пріѣду на rendes-vous, разъ я не попалъ въ условленный часъ.

— Совершенно вѣрно. А такъ какъ вы на меня не въ претензіи, то я буду очень радъ пообѣдать вмѣстѣ съ вами. Еслибъ я былъ одинъ, то не постѣснялся-бы отказаться отъ приглашенія Антоніи. Но не безпокойтесь, послѣ обѣда я васъ высвобожу.

— Идите-же скорѣй, кричала Стрекоза, выходя изъ терпѣнія.

Экипажъ былъ нанятъ въ Парижѣ и Бразилецъ выслалъ его впередъ, не желая жариться на солнцѣ, и пріѣхалъ въ Рюэлъ по желѣзной дорогѣ.

Антонія не хотѣла мучить своихъ лошадей такой дальней прогулкой, а Донъ Маноэль жилъ всего еще три мѣсяца и не успѣлъ еще обзавестись собственными.

Стрекоза старалась убѣдить своего новаго покровителя, что онъ, какъ иностранецъ долженъ непремѣнно обзавестись собственной мебелью, лошадьми, и экипажами если желаетъ пользоваться уваженіемъ.

Замѣстивши разорившагося нотаріуса Американцемъ, Антонія была вполнѣ счастлива и ей не приходило въ голову, насколько неисчерпаемо богатство Ріо-Тинто.

— Ну, вотъ и мы, сказалъ Сукарьеръ. Господинъ Рангузъ очень обремененъ, почему мы такъ и опоздали.

— Да, дѣйствительно, воскликнула Стрекоза. Вы развѣ ѣдете на сѣверный полюсъ, что взяли съ собой столько пальто?

— Я очень чувствителенъ къ холоду, отвѣтилъ Рангузъ.

Дружескія отношенія полковника не вполнѣ его успокоивали и онъ рѣшилъ удрать при первой остановкѣ.

— Господа, обратился донъ Маноэль, лошади насъ ждутъ.

— Отлично, отвѣтилъ Сукарьеръ, но куда-же мы поѣдемъ?

— Прежде всего въ Гренульеръ, заявила Стрекоза.

— Простите, но вѣдь въ коляскѣ мы не доѣдемъ въ Гренульеръ, такъ какъ Гренульеръ на островѣ.

— Да, дѣйствительно, я объ этомъ не подумала.

— Вамъ непремѣнно хочется тамъ побывать?

— Мнѣ все равно. А вы, донъ Маноэль, какъ думаете?

— Я на все согласенъ, только мнѣ говорили, что тамъ бываетъ очень смѣшанное общество.

— Не поѣхать-ли прямо пообѣдать въ Буживаль? вставилъ Сукарьеръ.

Онъ думалъ:

— Въ Буживалѣ долженъ быть телеграфъ… Жандармы… однимъ словомъ все, что нужно для задержанія мошенника.

— Кажется вы хотѣли купаться, сказалъ Рангузъ, разсчитывая удрать въ это время.

— Ахъ, да! я хотѣлъ-бы выкупаться; но ѣсть мнѣ тоже хочется.

— Въ такомъ случаѣ я стою за обѣдъ, сказала Антонія. Сначала поѣдимъ, а затѣмъ составимъ новый планъ. Никогда не бываетъ весело, если предпринимать поѣздку по заранѣе обдуманному плану. Я люблю такъ: собраться въ Шату и очутиться въ Трувилѣ.

— То, что я и сдѣлалъ, сказалъ Сукарьеръ. Я ѣхалъ въ Сенъ-Жерменъ, а куда заѣду — не знаю.

— Мы отлично другъ друга понимаемъ, полковникъ, и Маноэль меня понимаетъ. Я увѣрена, что еслибъ мнѣ пришло въ голову посмотрѣть сегодня Оцеану въ циркѣ, то онъ-бы не отказался сдѣлать мнѣ это удовольствіе.

— Можете быть вполнѣ увѣрены, отвѣтилъ бразилецъ, но лучше садитесь въ экипажъ. Здѣсь разговаривать не совсѣмъ удобно.

Антонія легко вскочила. Сукарьеръ усѣлся рядомъ съ нею, не теряя изъ виду своего фальшиваго знакомаго. Донъ Маноэль изъ вѣжливости хотѣлъ сѣсть послѣднимъ, такъ, что Рангузу поневолѣ пришлось занять мѣсто напротивъ Антоніи.

— Въ Буживаль… на набережную… въ ресторанъ съ терассой.

Это приказаніе дала Антонія тѣмъ-же чистымъ голосомъ, которымъ она пѣла слишкомъ высоко въ своемъ первомъ дебютѣ. Кучеръ погналъ лошадей по пыльной дорогѣ.

Сначала было еще слишкомъ жарко, но по мѣрѣ приближенія къ Сенѣ, воздухъ дѣлался свѣжѣе и Антонія снова начала болтать.

— Чѣмъ вы больны, Рангузъ? Вы ужасно подурнѣли.

— О! ничего особеннаго. Если я не гуляю всякій день послѣ обѣда по два часа, у меня дѣлается страшная мигрень.

— По крайней мѣрѣ сымите ваши противныя синія очки. Я начинаю косить отъ нихъ.

— Невозможно. У меня глаза болятъ.

— Шалишь, братъ, подумалъ Сукарьеръ, ты приготовляешься къ бѣгству. Послѣ обѣда у тебя разболится голова и ты захочешь гулять по берегу рѣки, но я за тобой пойду.

— Въ такомъ случаѣ я вамъ прощаю за ваше отсутствіе на моемъ ужинѣ. Однако-же вы были въ театрѣ и навѣрное свистали.

— Вы въ этомъ вовсе не увѣрены.

— Впрочемъ, мнѣ все равно. Больше я не стану пѣть для глупцовъ. Я отказываюсь отъ сцены… развѣ, если Маноэль доставитъ мнѣ хорошій ангажементъ въ Ріо-Женейро.

— Тамъ вы навѣрное имѣли-бы громадный успѣхъ, но я разсчитываю остаться во Франціи еще нѣсколько лѣтъ.

— Вмѣстѣ со мной! Вы меня примете въ компанію въ бакара?

Маноэль ничего на это не отвѣтилъ, но Сукарьеръ воспользовался словами Антоніи, чтобы перемѣнить разговоръ.

— Господинъ Ріо-Тинто настолько-же счастливъ въ игрѣ, какъ и въ любви. Мой вѣтренный племянникъ попробовалъ съ нимъ играть, но сильно обжегся.

— Мнѣ очень жаль, что я выигралъ у господина де Батрю нѣсколько десятковъ тысячъ, но надѣюсь онъ захочетъ отыграться.

— Никогда! воскликнула Стрекоза. Батрю остепенился. Онъ нигдѣ теперь не показывается, Правда-ли, полковникъ, что онъ женится?

— Онъ! Вовсе даже объ этомъ не думаетъ. Онъ собирается поступить въ военную службу въ Алжиръ. Лучше тамъ служить, чѣмъ разоряться въ парижскихъ клубахъ.

Такое заключеніе сдѣлало разговоръ натянутымъ. Бразилецъ принялъ на свой счетъ слова Сукарьера, а Рангузъ подумалъ, что не знаетъ-ли полковникъ чего нибудь лишняго отъ извѣстнаго Генего, который больше не служилъ у своего друга Раскаліона.

Рангузъ теперь всего боялся.

Они уже подъѣзжали къ первымъ домамъ Буживаля. Антонія разсматривала лодочниковъ, снующихъ по Сенѣ, а Сукарьеръ искалъ глазами телеграфную станцію.

Веселое расположеніе воротилось только, когда коляска подъѣхала къ ресторану.

Стрекоза знала эту мѣстность. Она не разъ каталась въ лодкѣ по Сенѣ и Марнѣ, и лодочники не разъ пользовались чаями, на которые она всегда была щедра.

Антонія быстро возобновила знакомство съ хозяиномъ ресторана и сама заказала обѣдъ.

Черезъ четверть часа послѣ пріѣзда, они сидѣли за самымъ лучшимъ столомъ на терассѣ и любовались рѣкой и ея длинными островами.

Стрекозѣ хотѣлось показаться и она заказала много шампанскаго.

Ресторанъ постепенно наполнялся публикой, чему радовался Рангузъ, разсчитывая затереться въ толпѣ.

Напоить Сукарьера пьянымъ онъ не надѣялся, убѣдившись разъ въ Англійскомъ кафе, сколько полковникъ могъ выпить, но онъ рѣшилъ самому притвориться пьянымъ и тѣмъ отвратитъ отъ себя вниманіе.

Сукарьеръ придумывалъ, какимъ-бы образомъ послать телеграмму. Написать ее въ ресторанѣ и послать съ человѣкомъ могло возбудить подозрѣніе, и Рангузъ готовъ былъ-бы удрать насильно, не окончивъ обѣда.

Изъ этого вышелъ-бы только скандалъ и на другой день имя Сукарьера могло быть выставлено въ газетахъ.

Антонія въ это время начала разсказывать о Прюнево. Она говорила, что нотаріусъ былъ въ нее влюбленъ, но онъ ей былъ противенъ. О бѣгствѣ Прюнево она не сказала ни слова, изъ чего Сукарьеръ вывелъ заключеніе, что бразилецъ не знаетъ о его отношеніяхъ съ Антоніей, ни о причинахъ его банкротства.

— Она его увѣряетъ, что онъ заступилъ мѣсто бургомистра, разсуждалъ про себя дядя Батрю. Это хорошо съ ея стороны, но вмѣстѣ съ тѣмъ я не могу ее спросить, кто ей отрекомендовалъ Прюнево. Теперь снова жди удобнаго случая.

Въ то время какъ Стрекоза болтала о нотаріусѣ, а Рангузъ подливалъ вина Сукарьеру, на терассѣ почти всѣ мѣста уже заняла публика.

Катающіеся на лодкахъ, мужчины и женщины, приходили цѣлыми компаніями и занимали отдѣльные столы.

Самыми близкими сосѣдями Антоніи были четыре моряка и съ ними одна дама довольно просто одѣтая.

Дама эта была совсѣмъ красная отъ управленія рулемъ. Моряки имѣли тоже довольно подозрительный видъ.

При ихъ появленіи Антонія выразила свое нёдовольство, донъ Маноэль принялъ серьезный видъ, и къ большему удивленію Сукарьера Рангузъ замѣтно поблѣднѣлъ.

— Отчего этотъ шельмецъ измѣнился въ лицѣ, когда эти господа сѣли около насъ, сказалъ самъ себѣ Сукарьеръ, — изъ блѣднаго онъ сдѣлался зеленымъ.

Полковникъ началъ съ большимъ вниманіемъ разсматривать веселую компанію, которая усѣлась у сосѣдняго стола.

Онъ подумалъ сперва, что дама была старинная знакомая Рангуза и что этотъ опасался быть ею узнаннымъ; но она вошла первоначально одна и Рангузъ нимало не смутился, увидавъ ее, а даже подшутилъ надъ оригинальными пріемами женщины, имѣвшей походку стараго матроса, привыкшаго къ качкѣ.

Компанія, ее сопровождавшая, дѣйствительно заслуживала вниманія. Тутъ были всѣ разнообразные виды канотьерскаго міра: канотьеръ по убѣжденію, побѣдитель на гонкахъ, увѣшанный золотыми и серебрянными медалями за спасеніе погибавшихъ; толстякъ, прибѣгающій къ весламъ для здоровья, чтобъ похудѣть; туристъ по призванію, занимающійся изслѣдованіемъ береговъ Сены и утѣшаясь этимъ въ томъ, что не можетъ пуститься въ кругосвѣтное плаваніе; наконецъ пловецъ случайный, веселый малый, который садится въ лодку такъ же, какъ онъ сѣлъ бы на осла въ Монморанси, лишь бы ему повеселиться, погалдѣть днемъ, поплясать вечеромъ и учинить хорошую выпивку.

Этотъ послѣдній былъ высокій мужчина, широкоплечій, загорѣлѣй и съ вьющимися волосами, какъ у негра; онъ говорилъ громкимъ голосомъ и ударялъ кулакомъ по столу, зовя прислугу.

Но прежде чѣмъ начать этотъ гвалтъ, онъ нечаянно остановилъ глаза на компаніи, прибывшей съ Антоніей и окинулъ всѣхъ быстрымъ взоромъ.

— Вотъ этотъ вѣроятно, и есть пугало Рангуза, подумалъ Сукарьеръ. Но почему производитъ онъ на него такое дѣйствіе? Потому что они знакомы и Рангузъ боится, чтобъ тотъ съ нимъ не заговорилъ, это видно, какъ онъ старается скрыть отъ него свое лицо.

И дѣйствительно Рангузъ, который до того ѣлъ весьма мало, началъ вдругъ уплетать съ особеннымъ рвеніемъ модное блюдо прирѣчнаго ресторана. Онъ наклонился надъ своей тарелкой съ жаренными рыбками и очищалъ ихъ отъ костей, не говоря ни слова.

Впрочемъ канотьеръ имъ болѣе не занимался. Откупоривъ двѣ бутылки вина, онъ наполнялъ имъ стаканы въ ожиданіи матлоты, которую себѣ заказалъ.

— Берегитесь, Рангузъ, сказала Стрекоза. Помните, что у маленькихъ рыбокъ много костей. Не подавитесь.

Услыхавъ, что его называютъ по имени, Рангузъ скорчилъ гримасу, дѣйствительно едва не подавился, такъ что долго откашливался.

Имя его, произнесенное громкимъ голосомъ, достигло слуха моряковъ. Наливавшій вино остановился и повернулся на табуретѣ, который служилъ ему сидѣніемъ.

— А теперь вы точно задыхаетесь, сказала смѣясь Антонія. Я вижу, что докторъ не напрасно отправилъ васъ въ деревню для поправленія здоровья.

— Да, я не совсѣмъ хорошо себя чувствую, сказалъ Рангузъ; едва-ли я буду въ силахъ досидѣть до конца обѣда.

— Вы только ищете предлога, чтобъ улизнуть. Выкиньте это изъ головы. Я хочу вечеромъ отправиться на балъ и мнѣ сказали, что вы танцуете съ особеннымъ шикомъ, я буду танцевать съ вами первую кадриль.

— Да я совсѣмъ не умѣю танцевать.

— Вотъ еще. Въ Провансѣ всѣ танцуютъ фарандалу, вы и меня научите.

— Но увѣряю васъ…

— Ни слова больше или я предложу полковнику быть моимъ кавалеромъ. Онъ слишкомъ любезенъ, чтобъ отказать мнѣ. Если бы племянникъ его Батрю былъ здѣсь, то не ломался бы навѣрно такъ какъ вы.

— Не знаю какъ онъ, но я…

— У васъ все для шика. Неправда-ли? но вѣдь балъ канотьеровъ весь пропитанъ шикомъ. Спросите хоть Розину, когда увидите ее, она по этой части опытна.

Рангузъ опасаясь, вѣроятно, чтобы за сосѣднимъ столомъ не узнали его охрипшій голосъ, не отвѣчалъ ни слова. Донъ Маноэль, считавшій себя человѣкомъ хорошо воспитаннымъ, подалъ ему руку помощи.

— Антонія, мой другъ, тихо сказалъ онъ, вы уже черезъ чуръ мучаете г-на Рангуза. Я увѣренъ, что полковникъ того же мнѣнія какъ и я, и что приличнѣе было бы, чтобъ на насъ не обращали такъ много вниманія. Развѣ вы не замѣчаете, что насъ слушаютъ?

Сукарьеръ утвердительно кивнулъ головой и дѣйствительно канотьеръ съ волосами, какъ у негра, не упустилъ ни одного слова изъ ихъ разговора, и благодаря Стрекозѣ, имѣвшей обыкновеніе называть всѣхъ по именамъ, зналъ съ кѣмъ имѣетъ дѣло.

Обернувшись, онъ наклонился, не сходя съ своего табурета и ударивъ по плечу Рангуза, сказалъ ему:

— Здорово хозяинъ. Вотъ уже никакъ не ожидалъ я, что мнѣ придется обѣдать сегодня рядомъ съ вами.

Слова эти произвели поразительный эфектъ. Донъ Маноэль нахмурилъ брови и выпрямился, чтобъ принять видъ болѣе важный; Антонія бросила гнѣвный взглядъ неучу, который позволилъ себѣ вступать въ разговоръ съ однимъ изъ ея гостей, а Рангузъ вздрогнулъ, какъ будто его схватила рука полицейскаго.

Сукарьеръ, болѣе удивленный, чѣмъ разгнѣванный, смотрѣлъ на канотьера и ждалъ, что будетъ дальше.

— Вы однако, хозяинъ, продолжалъ назойливый сосѣдъ не особенно рады нашей встрѣчѣ. Я вижу въ чемъ дѣло. Вы находите, что я не довольно прилично одѣтъ, чтобы быть представленнымъ вашему обществу. Въ такомъ случаѣ я самъ себя представлю.

Съ этими словами онъ всталъ, и, отвѣсивъ низкій поклонъ, произнесъ:

— Милостивые государи и Милостивая государыня, я служилъ у г-на Юлія Рангуза и я его соотечественнивъ Марій Генего изъ Марселя, директоръ морскаго агентства и представитель фирмы Абижу и К-о.

— Абижу! невольно повторилъ Сукарьеръ.

— Точно такъ сударь, я всегда къ вашимъ услугамъ. Я знаю, съ кѣмъ имѣю честь говорить; я сейчасъ слышалъ, что вы дядя г-на Батрю.

— Какъ, вы знаете моего племянника?

— Да, знаю на столько, что считаю его прекраснымъ молодымъ человѣкомъ, нѣсколько живаго характера, но очень великодушнаго. Что же касается г-жи Антоніи, то я имѣлъ удовольствіе слышать ее третьяго дня въ театрѣ Комическихъ фантазій. Только этого г-на я не знаю, прибавилъ онъ, показывая на Донъ Маноэля, но я вижу, что онъ иностранецъ. Теперь, хозяинъ, я надѣюсь вы мнѣ удѣлите нѣсколько минутъ, я имѣю вамъ сказать кое что интересное. Но только не сейчасъ. А послѣ обѣда и кофе мы займемся разговоромъ, если вы этого желаете. Это вамъ не помѣшаетъ открыть балъ съ вашей дамой, а мнѣ быть вашимъ vis-а-vis. Я обязанъ случаю, что встрѣтилъ васъ снова и хочу этимъ воспользоваться. Неужели вы думаете, что я бы васъ не узналъ въ вашихъ очкахъ и съ вашимъ хохломъ! Что у васъ была за фантазія такъ преобразиться.

Рангузъ не въ силахъ былъ отвѣчать и бормоталъ лишь невнятные звуки.

Сукарьеръ живо интересовался этой сценой и тѣмъ, какой она приметъ оборотъ, но она внезапно была прервана раздавшимися у подножья терассы звуками музыки болѣе шумными чѣмъ мелодичными. На звуки охотничьихъ роговъ отвѣчали съ рѣки громкими криками и множествомъ хлопушекъ.

— Это высаживаются морскіе канотьеры. Огонь по всей линіи. Надо это посмотрѣть, воскликнулъ Генего, спѣша присоединиться къ своимъ товарищамъ, которые уже прислонились въ балюстрадѣ и принимали участіе въ этомъ шумномъ эпизодѣ.

Антонія и ея компанія вовсе не располагали слѣдовать за ними. Донъ Маноэль и Стрекоза обмѣнивались негодующими взорами.

Сукарьеръ не зналъ, какія могъ имѣть отношенія Генего съ тѣмъ лицомъ, которое онъ называлъ своимъ хозяиномъ, но онъ угадывалъ ихъ, вспоминая то, что слышалъ отъ Абижу. Этотъ Генего служилъ вѣроятно посредникомъ ростовщика Рангуза, но покинулъ его; такъ какъ въ настоящее время называлъ себя представителемъ фирмы Абижу. Рангузъ видимо боялся его, слѣдовательно видѣлъ въ немъ врага, и Сукарьеру пришло на мысль сдѣлать изъ Генего сообщника въ задуманной имъ деликатной операціи.

Съ своей стороны Рангузъ понималъ намѣреніе бывшаго своего прикащика. Генего, будучи на сторонѣ Абижу, зналъ, конечно, событія послѣднихъ двухъ дней. Ему было извѣстно, что Рангуза ищетъ полиція и что онъ исчезъ. Встрѣтивъ его на терассѣ Буживальскаго ресторана, онъ могъ велѣть арестовать его и по его разговорамъ видно было, что онъ не прочь привести это въ исполненіе, дабы угодить новому хозяину, который далъ ему хорошее мѣсто.

И Рангузъ сталъ думать только о томъ, какъ бы избавиться отъ такого сосѣдства.

— Что это за чучело, который увѣряетъ, что былъ вашимъ прикащикомъ? сухо спросила его Стрекоза. Развѣ у васъ есть прикащики? для какой надобности?

— Для моихъ биржевыхъ операцій, пробормоталъ Рангузъ; это бѣднякъ, котораго я принялъ изъ сожаленія.

— Онъ повидимому не особенно вамъ за это признателенъ, ибо говорилъ съ вами непозволительнымъ тономъ. Я не допущу, чтобы онъ снова вмѣшался въ вашъ разговоръ, онъ пожалуй предложитъ, чтобъ обѣ компаніи соединились, а я вовсе не желаю обѣдать съ этой фиглей, которая его сопровождаетъ. Богъ съ нимъ, съ Буживалемъ и его канотьерами. Маноэль, прикажите кучеру закладывать. мы вернемся въ Парижъ.

— Съ большимъ удовольствіемъ, моя милая, здѣсь общество черезчуръ невзрачное.

— Да и кухня не важная, замѣтилъ Сукарьеръ.

— Такъ мы и васъ увеземъ, полковникъ, сказала Стрекоза. Вотъ что я вамъ предложу. Мы будемъ въ Парижѣ ранѣе девяти часовъ къ самому началу представленія въ циркѣ. Послѣ цирка, мы отправимся ужинать къ фонтану, чтобы закончить нашъ прерванный обѣдъ. Что же касается васъ, обратилась она къ Рангузу вы можете остаться здѣсь если вамъ охота пить кофе съ вашимъ прикащикомъ.

— Вовсе не охота, отвѣчалъ Рангузъ, но только…

— Вы можетъ быть боитесь, чтобы этотъ пьянчуга не удержалъ васъ, замѣтилъ Сукарьеръ. Хотите я пойду и усмирю его?

Это предложеніе поставило Рангуза въ большое затрудненіе. Онъ спрашивалъ себя, съ какой стороны была опасность.

Полковникъ казалось былъ менѣе опасенъ чѣмъ Генего; подозрѣнія, если таковыя у него быіи, повидимому разсѣялись. Слова Генего напротивъ того дышали угрозами. Мы послѣ обѣда поговоримъ сказалъ онъ. О чемъ же говорить, какъ не о томъ, что ему извѣстно. Разговоръ могъ повести къ вымогательству денегъ за сохраненіе тайны. Значитъ остаться тутъ представляло серьезную опасность. Возвратиться въ Парижь было менѣе рискованно, хотя тоже имѣло свои невыгодныя стороны. Ночью, думалось ему, не трудно будетъ подъ какимъ нибудь предлогомъ выйти изъ экипажа ранѣе пріѣзда въ циркъ, куда ему вовсе не хотѣлось входить. И затѣмъ онъ имѣлъ безопасное убѣжище въ лавочкѣ улицы Амстердамъ, гдѣ онъ скрывался послѣднія два дня.

— Что же, рѣшайтесь! крикнула ему Стрекоза. Если вы боитесь вашего прикащика, то воспользуйтесь предложеніемъ полковника, который берется унять его.

— Я сомнѣваюсь, чтобъ это удалось ему, пробормоталъ Рангузъ.

— А я увѣренъ, что онъ меня послушаетъ; онъ только что говорилъ, что поступилъ на службу къ Абижу, я скажу ему, что его хозяинъ мой хорошій пріятель; онъ не посмѣетъ меня ослушаться.

Рангузъ хотѣлъ возражать, но Сукарьеръ, не слушая его, отправился приводить свой планъ въ исполненіе.

Генего и его компанія, прислонясь къ рѣшеткѣ, перекликались съ моряками Марны: съ обѣихъ сторонъ сыпались самыя неизысканныя выраженія и шутки.

Полковникъ дернулъ Марія за куртку и, когда тотъ обернулся, сказалъ ему:

— Мнѣ надо сказать вамъ пару словъ отъ г-на Абижу.

Рангузъ, увидавъ, что разговоръ начинаетъ завязываться, сталъ подумывать, не удастся ли ему скрыться, пользуясь тѣмъ временемъ, пока оба лица, которыхъ онъ страшился, стоятъ въ нѣкоторомъ отъ него отдаленіи.

— Къ вашимъ услугамъ, полковникъ, живо произнесъ Генего. Коль скоро вы желаете говорить со мной отъ имени г. Абижу, я брошу все, чтобъ васъ выслушать. Г. Абижу — это мое божество… я не зналъ, что вы съ нимъ знакомы.

— Я даже считаю за честь быть его другомъ, отвѣчалъ Сукарьеръ. То, что я имѣю вамъ сказать отъ его имени, потребуетъ немного времени, но во время нашего разговора я бы не желалъ терять изъ виду тѣхъ, которые обѣдаютъ со мной. Обернитесь къ нимъ лицомъ и прислонитесь также какъ и я къ рѣшеткѣ.

Предосторожность эта была не лишняя, такъ какъ Рангузъ повидимому намѣревался ускользнуть. Онъ вертѣлся на своемъ стулѣ, разговаривая съ Антоніей, которая старалась его удержать. Но онъ тотчасъ успокоился, увидавъ устремленный на него пристальный взглядъ полковника.

— Если я тронусь съ мѣста., думалъ онъ, полковникъ побѣжитъ за мной; пусть онъ лучше избавитъ меня отъ этого негоднаго Генего, а затѣмъ, когда пріѣдемъ въ Парижъ, я найду возможность обмануть его бдительность.

Между тѣмъ Сукарьеръ неотложно приступилъ къ дѣлу.

— Говорилъ вамъ г. Абижу о своихъ отношеніяхъ къ этому г-ну? спросилъ онъ, кивая головой въ сторону Рангуза.

— Да, онъ мнѣ говорилъ въ общихъ выраженіяхъ, отвѣчалъ Марій. Онъ сообщилъ мнѣ, что подозрѣваетъ его въ какихъ то некрасивыхъ поступкахъ былаго времени.

— Да, когда онъ служилъ у одного изъ Марсельскихъ негоціантовъ.

— Совершенно вѣрно; я вижу, что вы знаете въ чѣмъ дѣло и что мнѣ нечего съ вами стѣсняться, Я только третьяго дня узналъ, что это за личность. Г. Абижу пришелъ ко мнѣ утромъ сообщить мнѣ о новомъ назначеніи, которое я получилъ, и принесъ мнѣ тысяче-франковый билетъ, который я пропиваю сегодня съ пріятелями… онъ сказалъ мнѣ при этомъ, что мой прежній хозяинъ неболѣе какъ негодяй и что онъ велитъ арестовать его по поводу исторіи случившейся съ какимъ то Валурисомъ, подробности я его не разспрашивалъ.

— Но, вѣроятно, удивились, увидавъ здѣсь Рангуза въ парикѣ, синихъ очкахъ и безъ бороды.

— Еще-бы не удивиться; я тотчасъ понялъ, что онъ хочетъ удрать, но увидавъ его съ вами, меня взяло сомнѣніе и я хотѣлъ послѣ обѣда переговорить съ нимъ.

— Не зачѣмъ; я беру это на себя. Я его изловилъ на желѣзной дорогѣ и отдамъ г. Абижу отчетъ объ его личности. Хотите помочь мнѣ передать его въ руки жандармовъ?

Генего подумалъ съ минуту и отвѣчалъ:

— Видите, полковникъ, я бы не прочь, этотъ г-нъ очевидно не многаго стоитъ, но вы понимаете… я былъ его прикащикомъ и онъ могъ бы наговорить мнѣ много непріятностей.

— Это вы служили ему подставнымъ, лицомъ въ его ростовщическихъ операціяхъ?

— Что же дѣлать! я умиралъ съ голоду и вынужденъ былъ принять его предложеніе, но я человѣкъ не дурной… иначе г. Абижу не принялъ бы меня.

— Да, да, я это знаю. Но я вовсе и не требую, что бы вы сами взяли этого Рангуза за воротъ. Планъ мой совсѣмъ иной. Онъ здѣсь въ Буживалѣ вопреки своей волѣ, онъ не вполнѣ убѣжденъ, что я хочу арестовать его, но тѣмъ не менѣе не довѣряетъ мнѣ и ждетъ только случая убѣжать. Но въ тоже время онъ не довѣряетъ вамъ, полагая, что Г. Абижу поручилъ вамъ слѣдить за нимъ. Я сказалъ ему, что отъ имени того же Абижу приглашу насъ оставить его въ покоѣ, и онъ на половину повѣрилъ мнѣ. Затѣмъ, вотъ что мы сдѣлаемъ. Я вернусь къ нему и скажу, что вы обязались не трогать его, пока онъ въ нашемъ обществѣ, но что если вы останетесь съ нимъ наединѣ, то дѣло можетъ принять иной оборотъ, такъ какъ вы что то противъ него имѣете; этимъ я хочу заставить его послѣдовать за нами въ Парижъ.

— На это онъ вѣроятно согласится, но я чѣмъ же могу быть вамъ полезнымъ?

— Вы знаете адресъ Г. Абижу?

— Знаю. На бульварѣ Фландренъ No…

— Какъ только мы сядемъ въ карету, бѣгите въ телеграфную контору и посылайте депешу г-ну Абижу.

— И что-же мнѣ написать ему?

— Вы напишете ему отъ моего имени, что черезъ часъ или полтора г. Юлій Рангузъ подъѣдетъ въ открытой коляскѣ къ заставѣ Мальо. Г. Абижу дастъ знать полиціи, явятся агенты и негодяя арестуютъ у самой заставы. За эту услугу я выхлопочу вамъ у г. Абижу приличную награду. Вы меня поняли? Могу я на васъ разсчитывать?

— Разсчитывайте вполнѣ. Я даже сейчасъ отправлюсь.

— Нѣтъ, подождите, пока мы уѣдемъ; увидавъ, что вы уходите теперь, Рангузъ можетъ имѣть подозрѣніе. Сдѣлайте такъ, какъ я вамъ говорю и заходите завтра, утромъ ко мнѣ; вы въ этомъ не раскаетесь.

— Для васъ, полковникъ и для г. Абижу я готовъ въ огонь и воду. Во что-бы то ни стало, ваше посланіе будетъ черезъ часъ въ рукахъ г. Абижу. хотя бы мнѣ пришлось самому летѣть въ Парижъ сломя голову. Я пока вернусь къ Марнскимъ морякамъ, но какъ вы только уѣдете, я не упущу ни одной минуты.

Сукарьеръ вернулся къ своему столу, гдѣ его ожидали съ нетерпѣніемъ. Рангузъ сидѣлъ на своемъ стулѣ какъ на иголкахъ. Антонія надѣвала шляпу, а донъ Маноэль расплачивался по счету.

— Идите же, полковникъ, сказала Стрекоза. Коляска готова и ни за что на свѣтѣ я не останусь и четверти часа въ этомъ кобакѣ. Отъ этого шума у меня уже трещитъ голова.

— Извините меня, но я хотѣлъ усмирить бывшаго прикащика г. Рангуза и это мнѣ стоило нѣкотораго труда. Во первыхъ вино ударяло ему въ голову, а во вторыхъ онъ непремѣнно хотѣлъ сдѣлать нашему пріятелю сцену, но не сказалъ мнѣ за что. Я пустилъ въ дѣло имя г-на Абижу, сказавъ, что мы пожалуемся ему на его новаго прикащика. Эта угроза подѣйствовала, и онъ обѣщалъ, что не тронетъ Рангуза, хотя онъ сильно противъ него возстановленъ.

— Слѣдовательно, замѣтила Антонія, Рангузу всего лучше отправиться съ нами.

— Пожалуй, сказалъ Рангузъ, не вполнѣ успокоенный словами полковника на счетъ намѣреній Генего. Не то, чтобъ я его боялся, но онъ мнѣ просто противенъ.

— Въ такомъ случаѣ поѣдемъ, заключила Стрекоза, направляясь къ лѣстницѣ.

Сукарьеръ шелъ рядомъ съ Рангузомъ и подсадилъ его въ коляску, которая должна была его вести въ вѣденіе полиціи.,

Экипажъ быстро двинулся по направленію къ Парижу.

Донъ Маноэль весьма равнодушно отнесся къ измѣненію, сдѣланному Антоніей въ программѣ вечера. Ему все равно было куда ни ѣхать, лишь бы оставаться съ нею. Онъ чувствовалъ весьма живое расположеніе къ этой Стрекозѣ, которая пѣла не важно, но имѣла все, что нужно, чтобы понравиться иностранцу: парижскій шикъ, домъ устроенный на большую ногу и экипажи останавливавшіе на себѣ общее вниманіе. Новому покровителю ея не предстояло расходоваться на первоначальное устройство, и, сходясь съ нею, онъ вступалъ въ связь съ одною изъ женщинъ, которыя были въ модѣ.

Временное неудовольствіе Антоніи миновало и она снова развеселилась. Ей нравилось возвращаться въ Парижъ, влача за собой нѣсколько лицъ изъ свѣтскаго круга. Дядя Батрю внушалъ ей особенное почтеніе. Ей преимущественно были по вкусу люди, которые дѣйствуютъ не такъ какъ всѣ, и въ этомъ отношеніи Сукарьеръ отличался особаго рода выходками, приводившими ее въ восторгъ

Менѣе другихъ нравился ей Рангузъ, и она охотно обошлась бы безъ его общества, но за то она имѣла намѣреніе трунить надъ нимъ во время всего вечера. Онъ же съ своей стороны не давалъ еще къ этому повода, ибо упорно молчалъ. Онъ размышлялъ о своемъ положеніи и искалъ способа вырваться изъ тисковъ. Радуясь тому, что освободился отъ Генего, онъ уже не относился къ полковнику съ прежнимъ недовѣріемъ, но тѣмъ не менѣе желалъ отдѣлаться отъ его общества, ему почти насильно навязаннаго.

Что-же касается Сукарьера, то онъ былъ вполнѣ доволенъ тѣмъ оборотомъ, который приняло дѣло. Но это продолжалось не долго. Отъѣхавъ недалеко отъ Буживаля, онъ сталъ уже сомнѣваться въ успѣхѣ своего плана. Онъ увѣренъ былъ въ готовности Генего услужить своему хозяину, но, думалось ему, достигнетъ ли депеша своевременно своего назначенія? Она могла не застать Абижу дома, а если и застанетъ, то будетъ ли онъ имѣть достаточно времени, чтобъ предупредить полицію и поспѣютъ ли агенты къ заставѣ ранѣе пріѣзда коляски. Для передачи телеграммы требуется конечно лишь нѣсколько секундъ, но бываетъ, что проволока не свободна, да и сами разсыльные не особенно спѣшатъ доставкою депешъ на домъ. Наконецъ бываютъ часы, когда и пріема въ конторѣ телеграфа не производится.

Проѣзжая чрезъ Руейль, онъ какъ разъ увидалъ, что тамошняя телеграфная контора заперта, и подумалъ, что слѣдовательно закрыто и Буживальская.. — Да наконецъ есть ли еще телеграфъ въ Буживалѣ? Генего предполагалъ, что есть, но онъ могъ и ошибаться.

Однимъ словомъ Сукарьеръ начиналъ бояться, что весь его планъ вылетитъ въ трубу. Придумывая его, онъ упустилъ изъ виду слабыя стороны своего проекта. Но теперь уже было поздно, оставалось идти до конца по предначерчанному пути.

— Если бы этотъ помощникъ ростовщика имѣлъ побольше смѣкалки, думалъ Сукарьеръ мы могли бы обойтись и безъ телеграфа. Онъ нанялъ бы коня и доскакалъ бы верхомъ до бульвара Фландренъ. Это было бы даже вѣрнѣе, ибо, не заставъ Абижу дома, онъ бы проѣхалъ прямо въ полицейскую префектуру. Впрочемъ и тутъ возникаетъ вопросъ — удалось ли бы наемной лошади перегнать нашу коляску. Мы ѣдемъ скоро, а Генего быть можетъ и на сѣдлѣ то не усидитъ. Нѣтъ, по всему выходить, что надо прибѣгнуть къ крайнимъ средствамъ. Если у заставы Мальо не окажется ни Абижу, ни полиціи, то я примусь за дѣло лично. Рангузу, конечно, нѣтъ охоты идти въ циркъ, онъ захочетъ выйти изъ экипажа прежде чѣмъ въѣдемъ въ Елисейскія поля. Я послѣдую за нимъ, схвачу его и доставлю въ полицейскій постъ. Вотъ удивился бы д’Эстеланъ, когда бы зналъ, что я для него дѣлаю, вѣдь если я охочусь за этимъ негодяемъ Рангузомъ, то лишь съ цѣлію высвободить скорѣе д’Эстелана изъ заключенія. А если бы мой племянничекъ это узналъ, не сказалъ бы онъ мнѣ спасибо. Впрочемъ онъ поблагодаритъ меня впослѣдствіи за то, что я выведу все на чистую воду. Лишь бы только мужъ Магдалены вышелъ скорѣе на свободу и все положеніе дѣла разъяснится, такъ что мы получимъ возможность принять какое либо сознательное рѣшеніе.

Пока Сукарьеръ разсуждалъ такимъ образомъ, коляска неслась съ тою же быстротою. Она уже миновала послѣдніе дома Руейля. Солнце скрылось за холмами Марли и уже наступала ночь, хотя это былъ періодъ самыхъ длинныхъ дней въ году.

Полковникъ смотрѣлъ на телеграфныя проволоки, окаймлявшія дорогу, спрашивая себя, съ нѣкоторымъ безпокойствомъ, проходитъ ли въ настоящую минуту по одной изъ этихъ проволокъ та депеша, на которую онъ разсчитывалъ и которая должна была избавить его отъ необходимости самому тащить Рангуза въ полицію. Онъ находилъ, что коляска ѣхала слишкомъ скоро.

— Послушайте, любезный, сказалъ онъ кучеру, вы бы дали лошадямъ немного вздохнуть и поднялись бы шагомъ на этотъ пригорокъ.

Кучеръ придержалъ лошадей, но это было не по вкусу Стрекозѣ и она сказала:

— Какъ, полковникъ, вы, который служили въ кавалеріи, любите тихую ѣзду, что касается меня, то я понимаю лишь ѣзду по Парижу крупною рысью, а загородомъ во весь карьеръ.

— Я именно потому и не люблю, чтобъ утомляли лошадей, что служилъ въ кавалеріи. Притомъ же намъ кажется нечего спѣшить.

— Напротивъ. Я непремѣнно хочу попасть въ циркъ, а теперь уже болѣе восьми часовъ.

— Мы еще успѣемъ, замѣтилъ Донъ Маноель. Оцеана появляется лишь въ концѣ. Пріѣхать къ началу спектакля вовсе не шикарно.

— Что касается шику, то установить его зависитъ отъ меня. Если бы мнѣ вздумалось нанять ложу на весь сезонъ въ одномъ изъ театровъ предмѣстья, то весь шикарный міръ сталъ бы посѣщать этотъ театръ каждый вечеръ.

— Въ этомъ я и не сомнѣваюсь, сказалъ смѣясь Сукарьеръ. Не безпокойтесь, мы поспѣемъ вовремя. Я же со своей стороны желалъ бы, чтобъ Парижъ былъ еще дальше, чтобы имѣть возможность долѣе пробыть въ вашемъ обществѣ.

— Вы начинаете говорить любезности, сказала Стрекоза; но вѣдь мы не разстанемся такъ скоро. Вечеръ въ циркѣ и ужинъ у фонтана — вотъ моя программа. Ранѣе трехъ часовъ утра я васъ не отпущу.

— Хотѣлось бы мнѣ, чтобъ это удалось.

— Какъ такъ? Развѣ вы думаете насъ оставить?

— Поневолѣ придется. Вспомните, что вѣдь я поѣхалъ въ Сенъ-Жерменъ, а очутился въ Буживалѣ. Мой племянникъ будетъ ждать меня къ себѣ въ одинадцать часовъ вечера.

Произнося эти слова, полковникъ взглянулъ на Рангуза и прочелъ на лицѣ его, что извѣстіе о близкой ихъ разлукѣ его радовало.

— Ладно, подумалъ Сукарьеръ. Пусть онъ думаетъ, что я скоро его оставлю; тогда онъ самъ не будетъ стараться ускользнуть.

— Вы насъ хотите покинуть, сказала Антонія, это очень жаль. А я надѣялась провести часть ночи въ веселой компаніи. Хорошо еще, что Рангузъ остается съ нами, прибавила она съ ироніей.

— Къ сожалѣнію, не могу вамъ этого обѣщать, пробормоталъ Рангузъ, желая сохранить за собою свободу дѣйствій. Какъ же мнѣ явиться въ циркъ въ такомъ видѣ?

— Вотъ еще: да вы будете имѣть большой успѣхъ. Подруги мои, которыя васъ не узнаютъ, примутъ васъ за дворецкаго Донъ Маноэля, а тѣ, которыя васъ узнаютъ, подумаютъ, что вы нарядились съ цѣлію увезти послѣ спектакля одну изъ наѣздницъ.

— Вы все шутите, но…

— Кучеръ! закричалъ Сукарьеръ, у вашей дышловой лошади расковалась одна изъ переднихъ ногъ. Вамъ придется остановиться у первой кузницы, иначе, лошадь захромаетъ. Кузница какъ разъ здѣсь на площади.

— Со всѣми этими задержками, мы никогда не пріѣдемъ, пробормотала Стрекоза.

Но ее не слушали. Донъ Маноэль присоединился къ мнѣнію полковника. Остановились у кузницы и перековка заняла немало времени.

Антонія сердилась, а Сукарьеръ потиралъ руки. Эта задержка позволяла ему надѣяться, что полиція поспѣетъ къ заставѣ во время. И Рангузъ былъ доволенъ, такъ какъ онъ предпочиталъ въѣхать въ черту города, когда совсѣмъ стемнѣетъ.

Сукарьеръ вышелъ изъ экипажа, пока ковали лошадь, и замѣтилъ, что въ это время неслась мимо его во весь карьеръ лошадь съ ѣздокомъ. Онъ нѣсколько выдвинулся, чтобы увидать кто на ней скачетъ, ибо предчувствовалъ, что это имѣло связь съ его предпріятіемъ. Онъ былъ правъ.

На лошади, которая пронеслась передъ нимъ въ десяти шагахъ, сидѣлъ всадникъ весьма оригинально одѣтый въ полотняныя брюки, всунутыя въ сапоги и въ блузѣ, онъ видимо былъ не силенъ въ верховой ѣздѣ; въ одной рукѣ онъ держалъ поводья лошади и ею-же придерживался за сѣдло чтобы не упасть; въ другой рукѣ былъ у него хлыстикъ, которомъ онъ нещадно погонялъ своего коня; къ сапогамъ прицѣплены были длинныя шпоры, которыя онъ то и дѣло вонзалъ въ бока лошади.

Онъ пронесся такъ быстро, что одинъ Сукарьеръ узналъ его: это былъ Марій Генего, скакавшій по направленію къ Парижу.

— Я угадалъ, подумалъ полковникъ. Въ Буживалѣ нѣтъ телеграфа или онъ запертъ, и мой помощникъ не задумался лично поскакать съ извѣстіемъ. Онъ стоитъ награды, тѣмъ болѣе, что онъ какъ видно никогда не ѣздилъ верхомъ и сидитъ на лошади какъ обезьяна. Но куда онъ скачетъ? Онъ догадается, вѣроятно, проѣхать прямо въ полицію, такъ какъ Абижу можетъ не быть дома, и обратится къ комисару отъ моего имени… тотъ знаетъ мое имя и сейчасъ пошлетъ агентовъ. Теперь все дѣло въ томъ, что-бы намъ пріѣхать послѣ нихъ, а въ этомъ то я и начинаю отчаяваться. Если мой посланецъ не упадетъ съ лошади, ему нуженъ покрайней мѣрѣ часъ, чтобы доѣхать до префектуры, затѣмъ пройдетъ еще часъ времени, пока комисаръ соберетъ полицейскихъ и приведетъ ихъ къ заставѣ. Мы же будемъ тамъ черезъ три четверти часа; если мнѣ не удастся что нибудь придумать, что бы замедлить наше движеніе.

И Сукарьеръ сталъ дѣлать все что могъ, чтобы задержать отъѣздъ. Онъ объявилъ, что лошадь дурно подкована, вступилъ по этому предмету въ споръ съ кузнецомъ, защищавшимъ свою работу, потребовалъ наконецъ, чтобъ вытащили одинъ гвоздь и замѣнили его другимъ; этимъ онъ выгадалъ минутъ пятнадцать, но все таки пришлось сѣсть въ коляску и двинуться дальше.

Антонія начинала убѣждаться, что у отставныхъ военныхъ манеры весьма не подходящія и, желая нагнать потерянное время, обѣщала кучеру двадцать франковъ прибавки, если онъ поѣдетъ во весь опоръ.

Дорога шла подъ гору къ берегу Сены и лошади скакали безо всякаго труда.

— Посмотрите! иллюминація! вскрикнула Стрекоза; не наше ли это возвращеніе празднуютъ?

— Постойте, замѣтилъ Сукарьеръ, я, кажется, читалъ въ газетахъ, что сегодня праздникъ въ Нельи.

— Праздникъ въ Нельи! да это прелесть, всѣ мои подруги туда поѣхали. Намъ бы тоже туда завернуть.

— Какъ, сказалъ Маноэль, вы хотите…?

— Почему же нѣтъ?

— Я увѣренъ, что тамъ толпа, а общество еще худшее, чѣмъ въ Буживалѣ.

— Мнѣ это все равно, я не горда. И при томъ, я ужасно люблю деревянныхъ лошадокъ, русскія горы и лотерею. Зели на прошлой недѣлѣ выиграла двѣ фарфоровыя вазы, я также хочу попытать счастья. Вы согласны, полковникъ?

— Почему же нѣтъ, меня всегда забавляютъ балаганы.

— Прекрасно! а вы Рангузъ?

— Я бы тоже не прочь взглянуть на итальянскую Венеру. Жиракъ видѣлъ ее и говорилъ мнѣ, что очень интересно.

— Ну и прекрасно. Вы всѣ кисли, когда я звала васъ въ циркъ. Но теперь я мирюсь съ вами, такъ какъ вы подаете голосъ за праздникъ въ Нельи. Теперь я увѣрена, что проведу хорошій вечеръ.

— Я не обѣщаю провести весь вечерь съ вами, сказалъ Сукарьеръ, но могу вамъ удѣлить часа два.

— Я тоже не болѣе того, сказалъ Рангузъ.

— Больше отъ васъ я и не требую, мы выйдемъ изъ экипажа и пройдемся по главной линіи, останавливаясь у каждой лавочки. Коляска поѣдетъ за нами шагомъ до заставы Мальо, и тамъ я дамъ вамъ свободу и повезу Донъ Маноэля ко мнѣ ужинать.

Этотъ планъ удовлетворялъ Донъ Маноэля и неменѣе нравился двумъ остальнымъ кавалерамъ.

Рангузъ разсчитывалъ, что ему удастся исчезнуть въ толпѣ и толкотнѣ, которою неизмѣнно сопровождаются зрѣлища на чистомъ воздухѣ и думалъ воспользоваться для своего бѣгства той минутой, когда полковникъ будетъ погруженъ въ созерцаніе одной изъ балаганныхъ вывѣсокъ.

Сукарьеръ былъ тоже въ восторгѣ. Случай благопріятствовалъ ему и давалъ ему возможность выиграть время. Двухъ часовая прогулка приведетъ ихъ въ той самой заставѣ Мальо, гдѣ агенты предупрежденные Маріемъ должны ожидать Рангуза.

— Онъ попытается выскользнуть у меня изъ рукъ, говорилъ себѣ полковникъ, но едва ли это ему удастся, я буду зорко слѣдить за нимъ.

Сукарьеръ все болѣе и болѣе увлекался охотою на Рангуза, которую предпринялъ онъ сначала съ нѣкоторымъ отвращеніемъ. Онъ не думалъ ни объ д’Эстеланѣ, ни о своемъ племянникѣ, ни о Могарѣ и его дочери. Онъ думалъ только о томъ, чтобы арестовать негодяя. Сукарьеръ былъ охотникъ въ душѣ и ему казалось, что онъ охотится за волкомъ.

— Безъ пяти минутъ девять, сказалъ онъ, смотря на часы, въ то время когда коляска проѣзжала по мосту. Я успѣю все уладить, не заставляя ждать моего племянника.

— Мы пріѣдемъ слишкомъ рано, замѣтила Антонія; люди порядочные являются не ранѣе одинадцати часовъ. Вы не встрѣтите никого изъ вашего круга, и моихъ подругъ также еще не будетъ. Но мы ѣдемъ не для шику и тѣмъ лучше, что будетъ одинъ лишь простой народъ. Эта будетъ интереснѣе. Прикажите кучеру остановиться. Главная линія идетъ отъ моста до заставы и я хочу начать сначала.

Коляска остановилась у широкаго тротуара передъ разукрашенной лавочкой, гдѣ продавали пряники.

Всѣ четверо вышли изъ экипажа. Донъ Маноэль, отдавъ надлежащія приказанія кучеру, подалъ руку Антоніи. Сукарьеръ взялъ подъ руку Рангуза, говоря ему добродушнымъ тономъ:

— Позвольте мнѣ опереться на васъ во время нашей прогулки. Я плохой ходокъ, такъ какъ никогда не служилъ въ пѣхотѣ.

Компанія, предводительствуемая Антоніей, собиралась начать обозрѣніе ярмарочныхъ рѣдкостей, когда подошелъ къ Донъ Маноэлю полицейскій и вѣжливо сказалъ ему, что коляска не можетъ слѣдовать по главной аллеѣ до заставы, а равно не можетъ стоять у моста, такъ какъ дорога во всю ширину предоставлена пѣшеходамъ.

— Вы можете взять на лѣво по набережной, крикнула Антонія кучеру. По улицамъ Тернъ и Ревалтъ вы выѣдете къ заставѣ и у ресторана, не доѣзжая ее, подождете насъ.

Это ни мало не противорѣчило плану Сукарьера, который рѣшился не выпускать руку Рангуза до той минуты, пока они снова сядутъ въ коляску. Лишь бы имъ сѣсть, не доѣзжая заставы, гдѣ должны были караулить полицейскіе и все обойдется такъ, какъ онъ желалъ.

Рангузъ, вовсе не подозрѣвая ждавшаго его сюрприза, мало интересовался судьбою коляски, въ которую не разсчитывалъ болѣе сѣсть. Его гораздо болѣе безпокоила необходимость идти подъ руку съ полковникомъ. Онъ посылалъ ко всѣмъ чертямъ этого стараго служаку, который увѣрялъ, что не можетъ ходить безъ поддержки, но въ то же время надѣялся, что настанетъ минута, когда полковникъ по какому либо поводу его выпуститъ. Этого ему будетъ достаточно, чтобъ потеряться въ толпѣ.

Дѣйствительно народу было тьма. Гуляющіе тѣснились въ облакахъ пыли и дыма, выходившаго изъ трубъ походныхъ кухонь. Звукамъ шарманокъ, игравшихъ у деревянныхъ лошадокъ отвѣчали тромбоны и цимбалы артистовъ въ малиновыхъ одеждахъ съ особыхъ эстрадъ. Среди этого шума не было возможности слышать другъ друга, но Рангузу не объ чемъ было разговаривать съ Сукарьеромъ, а Антонія, припавъ къ плечу Донъ Маноэля, шептала ему что то на ухо. Никто не удивлялся ея нѣжному съ нимъ обращенію; посѣтители празднества въ Нельи не особенно щекотливы.

Стрекоза была въ восторгѣ; шумъ и движеніе опьяняли ее. Она смѣялась въ лицо добрымъ гражданамъ, попавшимъ въ эту толпу съ своими дамами и дѣвицами. Она давала себѣ слово выиграть кролика и не уѣхать безъ дудочки. Этотъ вечеръ напоминалъ ей то время, когда она, еще маленькая, посѣщала подобные праздники въ Бордо.

Бразилецъ, относившійся къ этимъ народнымъ увеселеніямъ съ меньшимъ энтузіазмомъ, удивлялся сначала, какъ онъ сюда попалъ; но увидавъ нѣсколько дамъ полу-свѣта въ сопровожденіи знакомыхъ ему по клубу физіономій, онъ успокоился, заключивъ изъ этого, что прогулка въ Нельи не возбраняется людямъ хорошаго круга.

Антонія не пропускала ни одной лавочки, ни одного балагана, она покупала пряники, леденцы, восторгалась передъ разрисованными афишами и Донъ Маноэль слѣдовалъ за ней шагъ за шагомъ. За ними шелъ Сукарьеръ, не выпуская руки Рангуза и чувствуя особенное удовольствіе въ этой прогулкѣ, прерываемой ежеминутными остановками. Напрасно Рангузъ ворчалъ, что всѣ эти рѣдкости нимало не интересны.

— Онѣ меня чрезвычайно интересуютъ, невозмутимо отвѣчалъ Сукарьеръ.

Онъ разсчитывалъ приблизительно разстояніе отъ моста до заставы и говорилъ себѣ:

— Три тысячи метровъ… по меньшей мѣрѣ двѣнадцать остановокъ. Все это потребуетъ часа два времени… полицейскіе будутъ на лицо.

Антонія не принимала участія ни въ какой игрѣ и не входила ни въ одинъ изъ балагановъ. Сцены инквизиціи ее не привлекали, она пренебрегала американской желѣзной дорогой, производящей въ путешественникахъ морскую болѣзнь, находила. что ѣзда на механическомъ велосипедѣ не соотвѣтствуетъ ея достоинству.

Но она не могла противустоять соблазну лотерейной выставки съ размалеваннымъ фарфоромъ, мельхіоровыми приборами, подсвѣчниками подъ бронзу и другими мелочами. Все это можно было выиграть при счастіи за дешевую цѣну и Стрекозѣ, имѣвшей у себя бездѣлушки цѣною въ пять сотъ луидоровъ захотѣлось пріобрѣсти за двадцать су полный сервизъ изъ папье маше, который стоилъ не болѣе двѣнадцати франковъ.

Она принялась играть съ остервененіемъ, а за ней и по ея приказу всѣ три кавалера. Счастіе имъ улыбалось. Правда, что Стрекоза, брала каждый разъ всѣ билеты, и слѣдовательно выигрывала каждый ударъ.

Въ продолженіи двадцати минутъ Бразилецъ уже издержалъ 79 франковъ, а Антонія сдѣлалась обладательницею двухъ фарфоровыхъ вазъ съ позолотою. большаго шара изъ бѣлаго металла, отражающаго предметы и двухъ вазочекъ изъ цвѣтнаго стекла. Всѣ эти предметы нужно было унести съ собою, и она прибѣгла, въ помощи своихъ кавалеровъ.

Донъ Маноэль сдѣлалъ кислую физіономію, когда она вручила ему металическій шаръ; Сукарьеръ, смѣясь, взялся нести двѣ маленькія вазочки, оставляя большія на долю Рангуза; онъ говорилъ себѣ, что это бремя гораздо болѣе помѣшаетъ его бѣгству, чѣмъ пока онъ шелъ съ нимъ подъ руку. Если бы Рангузъ вздумалъ бѣжать, то уронилъ бы вазы и шумъ отъ ихъ паденія неминуемо собралъ бы вокругъ него толпу зѣвакъ.

Рангузъ, съ двумя большими вазами подъ мышкой, дѣйствительно представлялъ изъ себя потѣшную фигуру. Антонія такъ и каталась со смѣху.

— Это прелесть! говорила она. Три г-на изъ лучшаго общества служатъ мнѣ носильщиками. Это вы полковникъ подали примѣръ. Я васъ за это обожаю. И васъ также Рангузъ, хотя вы похожи на переодѣтаго псаломщика.

— Это все очень мило, сказалъ Рангузъ плачевнымъ тономъ, но неужели я весь вечеръ долженъ носиться съ этой посудой?

— Только до заставы мой милый. И чего вы жалуетесь? Посмотрите на Сукарьера; развѣ онъ жалуется, а онъ вѣдь полковникъ.

— О, я готовъ нести все что угодно и такъ долго какъ бы вы ни пожелали.

— И Донъ Маноэль также, замѣтила Антонія съ ироніей. А теперь пойдемте дальше, мы еще не сдѣлали и половины дороги. Вы, Рангузъ, идите между мной и полковникомъ, чтобы васъ не толкали, я хочу, чтобы вазы мои были цѣлы; мы будемъ охранять васъ.

Они такъ охраняли его, что онъ чувствовалъ себя какъ-бы между двумя жандармами. Сукарьеръ торжествовалъ. Все ему удавалось. Онъ любовался негодяемъ, вынужденнымъ маршировать съ двумя вазами подъ мышками и съ головой опущенной на грудь, гдѣ висѣлъ толстый мѣшокъ его, набитый золотомъ и цѣнностями, незаконно пріобрѣтенными.

— Черезъ часъ, думалъ полковникъ, меня смѣнятъ съ караула. Я передамъ Рангуза полиціи, и займусь другимъ дѣломъ, гораздо болѣе важнымъ. Завтра д’Эстелана выпустятъ изъ тюрьмы и начнется серьезная борьба, борьба на жизнь и смерть, какъ сказалъ въ своей книгѣ тотъ англичанинъ, который увѣряетъ, что мы всѣ происходимъ отъ обезьяны.

Между тѣмъ они подвигались впередъ. Антонія останавливалась передъ каждою вывѣскою, сколько нибудь заманчивою. Она забавлялась пророчествами ясновидящихъ, не упустила сѣсть на вѣсы, чтобы за два су узнать сколько въ ней пудовъ, отдала себя въ распоряженіе шарлатана, который опредѣлялъ темпераментъ каждаго человѣка, давая ему держать въ рукѣ стеклянную трубочку съ таинственной жидкостью. Прошло около часа, пока они добрались до палатки, въ которой атлеты изъ разныхъ городовъ мѣрялись силами.

Рангузъ, стѣсненный своею ношею, едва сдерживалъ бѣшенство, но напомнилъ Стрекозѣ, что она хотѣла видѣть борьбу атлетовъ, такъ какъ онъ надѣялся, что въ палаткѣ ему удастся избавиться отъ вазъ и ускользнуть.

Сукарьеръ, болѣе свободный въ движеніяхъ, взглянулъ снова на часы, которые показывали четверть одинадцатаго. Палатка находилась на разстояніи не болѣе двухъ сотъ шаговъ отъ заставы Мальо. Борьба силачей могла продолжиться съ полъ часа, а затѣмъ должна была наступить рѣшительная минута.

Силачи уже парадировали на длинной эстрадѣ передъ немногочисленною публикою. Послѣ десяти представленій оставалось уже немного любителей зрѣлищъ такого рода. Силачи звали желающихъ войти въ палатку.

— Войдемъ, сказала. Антонія. Донъ Маноэль, передайте мнѣ вашъ металическій шаръ и возьмите четыре билета въ первыя мѣста. У этихъ господъ руки не свободны.

Бразвлецъ безпрекословно повиновался; онъ надѣялся, что это была послѣдняя фантазія Стрекозы. Она. вошла въ палатку, полковникъ держался въ аррьергардѣ, пропустивъ Рангуза впередъ.

Палатка, была на половину пуста и они безъ затрудненія заняли мѣста въ первомъ ряду. Рангузъ поспѣшилъ поставить вазы на скамейку и сталъ соображать, — дастъ ли ему палатка возможность незамѣтно скрыться. Выходъ былъ близокъ. Достаточно было перелѣсть черезъ три или четыре скамейки. Одна бѣда, что Сукарьеръ сидѣлъ рядомъ, плечо къ плечу и что невозможно было двинуться безъ того, чтобъ онъ это не почувствовалъ.

Но Рангузъ начиналъ думать, что полковникъ не имѣетъ относительно его дурныхъ намѣреній. Настойчивость, съ которою онъ сопровождалъ его всюду, вовсе не доказывала, что онъ хотѣлъ арестовать его. Всѣ тѣ остановки, которыя прервали путешествіе въ Сенъ-Жерменъ могли быть дѣломъ одного лишь случая.

— Наконецъ, заключалъ Рангузъ, я воленъ выйти, когда мнѣ вздумается. Скажу только что сейчасъ вернусь.

— Что съ вами? спросилъ Сукарьеръ, вамъ не сидится на мѣстѣ.

— Я что то не совсѣмъ хорошо себя чувствую, пробормоталъ Рангузъ.

— Здѣсь дѣйствительно душно, сказалъ Сукарьеръ.

— И скамейки плохо набиты, прибавила Стрекоза, но мы долго не останемся, мнѣ только хочется увидать красавца Кронбара, силача изъ Каркасоны.

— Лишь бы онъ скорѣй вышелъ, замѣтилъ Донъ Маноэль.

— Боюсь, что его приберегаютъ къ концу, отвѣчалъ полковникъ. Но если Г-нъ Рангузъ дурно себя чувствуетъ, то я готовъ проводить его до дому.

— Нѣтъ зачѣмъ же, я и самъ дойду.

— Какъ можно, это была бы большая неосторожность: въ этой толпѣ съ вами можетъ сдѣлаться дурно и я поддержу васъ.

— Благодарю васъ, полковникъ, но…

— Пожалуйста безъ церемоній, я готовъ идти съ вами, Антонія извинитъ насъ.

— Нѣтъ, теперь мнѣ лучше, это только сначала подѣйствовала на. меня жара, теперь прошло.

— Какъ хотите, я всегда къ вашимъ услугамъ.

— Смотрите господа, представленіе начинается, сказала Антонія.

Рангузъ замолкъ; имъ снова овладѣло безпокойство и онъ спрашивалъ себя, чѣмъ кончится эта прогулка.

Между тѣмъ силачъ въ красныхъ брюкахъ вышелъ на арену и вызывалъ желающихъ бороться. Явилось трое. Борьба продолжалась недолго, силачъ повалилъ ихъ на землю.

— Позвольте спросить васъ, сударь, обратилась Стрекоза къ сидѣвшему за ней блузнику, какъ зовутъ этого артиста, который дѣйствовалъ съ такимъ успѣхомъ?

— Это Паверъ, по прозвищу Мастодонтъ изъ Кантека, отвѣчалъ блузникъ, принадлежавшій повидимому къ постояннымъ посѣтителямъ.

— А когда же выйдетъ Кронбаръ?

— Кронбаръ? онъ пошелъ, чтобъ осушить литръ вина съ тѣми, которыхъ поборолъ, но онъ вернется къ послѣднему отдѣленію и будетъ бороться съ Мастодонтомъ. Интересное будетъ зрѣлище!

— Очень благодарна вамъ за сообщенныя мнѣ свѣденія.

Этотъ разговоръ глубоко поразилъ Бразильца, его сильно удивляло, что Антонія заговорила такъ фамильярно съ блузникомъ, который очевидно не принадлежалъ къ высшему классу общества. Сукарьеръ улыбался: онъ находилъ весьма натуральною выходку Стрекозы и держалъ себя такъ, какъ будто онъ находился въ лучшемъ кругу.

Рангузъ также старался казаться спокойнымъ, но это ему не удавалось. Крупныя капли пота выступали на лбу его, но онъ не смѣлъ вытирать ихъ, опасаясь сдвинуть съ мѣста парикъ и очки. Онъ поминутно смотрѣлъ на дверь и вздрагивалъ каждый разъ, когда полковникъ шепталъ ему:

— Хотите выйти? не церемоньтесь, я къ вашимъ услугамъ.

Между тѣмъ Мастодонтъ снова вызывалъ желающихъ. Явился только одинъ маленькій, приземистый и щедушный; видъ его возбудилъ смѣхъ въ публикѣ. Онъ вѣроятно учился боксу на одномъ изъ баловъ предмѣстья и сталъ сначала кружиться около силача, стоявшаго наготовѣ посреди арены.

— Держу десять луидоровъ за маленькаго, сказала Стрекоза. Вы отвѣчаете, Рангузъ?

— Все что вы желаете, отвѣчалъ Рангузъ, думавшій совсѣмъ о другомъ.

Любитель продолжалъ крутиться вокругъ силача, который начиналъ проявлять нѣкоторое безпокойство.

— Я иду къ вамъ въ половину, сказалъ Сукарьеръ, обращаясь къ Антоніи.

— Хорошо полковникъ, мы поужинаемъ на счетъ Рангуза.

Не успѣла Антонія сказать этого, какъ силачъ, пользуясь той минутой, когда противникъ его къ нему приблизился, ударилъ его ногой въ бокъ такъ сильно, что тотъ отлетѣлъ на нѣсколько шаговъ.

Но онъ тотчасъ же поднялся на. ноги и сталъ круукиться по прежнему; наконецъ второй и третій ударъ Мостодонта согнали любителя съ арены и онъ удалился, преслѣдуемый смѣхомъ зрителей.

— Значитъ проиграли, сказала Стрекоза, Рангузъ, считайте за мной пять луидоровъ.

— И за мной также прибавилъ полковникъ. Мы сейчасъ сочтемся, посмотримъ, что будетъ дальше. Смотрите, онъ принесъ двѣ рапиры и ищетъ желающаго помѣриться съ нимъ. Если бы мы были въ фехтовальной залѣ, а не въ балаганѣ, то я бы не прочь сразиться.

— Это было бы любопытно, замѣтила Антонія.

— Смотрите, онъ нашелъ охотника. Драгунскій бригадиръ принялъ вызовъ. Хорошо, если онъ дастъ урокъ этому фигляру.

Сукарьеръ говорилъ довольно громко и слова его задѣли за живое силача, который не допускалъ мысли, чтобы могли сомнѣваться въ его превосходствѣ.

Бой начался. Драгунъ оказался противникомъ не опаснымъ, онъ защищался такъ неловко, что скоро получилъ два сильныхъ удара.

Сукарьеръ былъ страстный охотникъ до фехтованья и это унизительное для французской арміи зрѣлище заставило его на минуту забыть Рангуза.

— Плохо! говорилъ онъ сквозь зубы послѣ каждаго удара. Вотъ это такъ легко было отпарировать… Боже! какъ ихъ дурно учатъ, гораздо хуже чѣмъ въ мое время.

Рангузъ, видя, что онъ увлекается все болѣе и болѣе, приготовлялся воспользоваться ослабленіемъ надзора надъ нимъ его преслѣдователя.

Наконецъ драгунъ, припертый къ самымъ скамейкамъ, призналъ себя побѣжденнымъ и опустилъ рапиру. Сукарьеръ вскочилъ и до того разгорячился, что сталъ жестикулировать руками, къ великому удовольствію публики и помиравшей со смѣху Антоніи, которую выходки полковника всегда веселили до нельзя.

— Теперь кто желаетъ? спросилъ силачъ съ нѣкоторою ироніею. Не желаетъ ли кто изъ почтеннаго общества сдѣлать мнѣ честь сразиться со мной? Если вамъ угодно сударь, обратился онъ къ Сукарьеру, то не стѣсняйтесь, у меня есть еще одинъ ударъ къ вашимъ услугамъ.

— Ваши удары немногаго стоятъ, возразилъ полковникъ, увлекшись страстью къ фехтованью, я бы ихъ всѣ отпарировалъ веретеномъ моей бабушки.

— Хотѣлъ бы я это видѣть, а пока берите эту рапиру и снимайте сюртукъ. Я вамъ дамъ нагрудникъ, чтобы не надѣлать петелекъ въ вашемъ дорогомъ бѣльѣ.

Сукарьеръ пожалъ плечами и хотѣлъ сѣсть на мѣсто.

— Если вы не хотите, то не отнимайте охоты у другихъ. Кто желаетъ господа? Военное сословіе отказывается.

Съ этими словами боецъ поднесъ рукоятку рапиры къ самому носу полковника, который, потерявъ терпѣніе, схватилъ ее, перелѣзъ черезъ барьеръ и сталъ въ позицію.

— Вотъ это прекрасно, воскликнула Стрекоза. Она встала съ своего мѣста также какъ и большинство зрителей, которыхъ заинтересовала эта интермедія, неуказанная въ программѣ.

— Какъ? не снимая сюртука? поддразнивалъ Мастодонтъ, сами будете виноваты, если я моей рапирою разорву ваше новое платье.

Но онъ смѣялся не долго. Сукарьеръ повелъ нападеніе такъ живо и такъ успѣшно, что удары сыпались градомъ на его противника. Публика была въ восторгѣ. Антонія аплодировала и кричала къ великому скандалу Донъ Маноэля:

— Да здраствуетъ полковникъ! Что вы на это скажете Рангузъ? вы бы такъ не съумѣли.

Имя Рангуза, произнесенное крикливымъ голосомъ Стрекозы, напомнило увлекшемуся полковнику, что онъ явился на праздникъ въ Нельи не для того, чтобъ заниматься фехтованіемъ. Онъ опустилъ рапиру, говоря побѣжденному:

— На сегодня довольно, я кончу урокъ въ другой разъ.

Но напрасно сталъ онъ искать Рангуза между зѣваками, которые встали на скамейки, чтобъ лучше видѣть.

— Гдѣ же г-нъ Рангузъ? поспѣшно спросилъ онъ.

— А вѣдь въ самомъ дѣлѣ онъ ушелъ, отвѣчала Антонія. Онъ не имѣетъ никакого расположенія къ фехтованью.

Сукарьеръ, не теряя ни минуты и не выпуская, изъ рукъ рапиры, кинулся въ среду зрителей.

— Куда вы полковникъ? кричала ему Стрекоза.

— Бѣгу заплатить Рангузу пари, которое мы проиграли.

— Да онъ унесъ мою рапиру, воскликнулъ силачъ.

— Вамъ за нее заплотятъ, сказала Антонія.

Когда Сукарьеръ выбѣжалъ изъ палатки, Рангузъ уже былъ далеко, онъ бѣжалъ со всѣхъ ногъ, незамѣчая что направлялся прямо къ заставѣ Мальо.

Гнавшійся за нимъ, Сукарьеръ начиналъ терять надежду настигнуть его, когда вдругъ замѣтилъ впереди сбѣжавшуюся толпу народа.

Онъ подошелъ и увидалъ, что Рангузъ старался вырваться изъ рукъ двухъ здоровыхъ мужчинъ, которые держали его. Четыре полицейскихъ сдерживали любопытныхъ, всегда готовыхъ принять сторону того, кого арестуютъ. Шагахъ въ двадцати стояла карета и Сукарьеръ имѣлъ удовольствіе видѣть какъ упаковали въ нее негодяя, съ которымъ онъ возился съ пяти часовъ дня.

Въ эту минуту глаза его упали на Марія Генего, который объяснилъ ему, что, наскучивъ ждать у заставы, онъ вмѣстѣ съ полицейскими агентами двинулся впередъ на рекогносцировку и Рангузъ, бѣжавшій безъ оглядки, прямо упалъ въ объятія одного изъ полицейскихъ.

Сукарьеръ горячо благодарилъ того, кому обязанъ былъ успѣхомъ и даже пожалъ ему руку. Но удовольствіе, которое онъ испытывалъ, омрачалось нѣкоторою горечью. Онъ говорилъ самъ себѣ:

— Я исполнилъ свою обязанность. Невинный не будетъ отвѣчать за виновнаго. Но боюсь, что этимъ я не угодилъ тѣмъ, кого я люблю. Пока держали д’Эстелана въ тюрьмѣ, былъ только прологъ, теперь начинается драма… и какова то будетъ развязка!

ГЛАВА V.

Черезъ три дня послѣ арестованія Раскальона т. е. Рангуза, Валурисъ, именовавшійся д’Эстеланомъ былъ еще въ тюрьмѣ.

Правосудіе во Франціи обставлено формальностями, которыя имѣютъ свою хорошую сторону. Мы это видѣли по дѣлу зятя г. Могара.

Разъ судебная власть нарушила правило осторожности, признавъ самоубійство человѣка, который еще былъ живъ, ошибка эта, сама по себѣ весьма извинительная, имѣла печальныя послѣдствія.

Магдалена, считая себя вдовою, могла бы выйти замужъ за Гюи де Батрю и самымъ невиннымъ образомъ сдѣлалась бы двумужницей.

По этому, прежде чѣмъ дать свободу невинному, слѣдователь хотѣлъ установить несомнѣнную виновность Рангуза. Прошло три дня въ допросахъ арестованнаго и свидѣтелей, въ очныхъ ставкахъ съ честнымъ человѣкомъ, котораго напрасно подозрѣвали въ теченіе десяти лѣтъ. Разслѣдованіе значительно облегчилось предварительнымъ розыскомъ Абижу, который даже вызвалъ на свой счетъ свидѣтелей изъ Марсели и Алжира. Наконецъ совокупность всѣхъ уликъ привела Раскаліона къ сознанію въ своей винѣ.

Эстеланъ узналъ объ этомъ на четвертый день утромъ. Комисаръ, который два мѣсяца передъ тѣмъ хотѣлъ арестовать его, самъ принесъ ему это извѣстіе. Онъ этого ожидалъ, но очень удивился, когда комисаръ объявилъ ему, что г-нъ Сукарьеръ, другъ Могара, желалъ видѣть его тотъ часъ по выходѣ изъ тюрьмы, такъ какъ имѣлъ сдѣлать ему важное сообщеніе.

Вовсе не къ этому господину, ему неизвѣстному, разсчитывалъ д’Эстеланъ сдѣлать свой первый визитъ. Онъ хотѣлъ бѣжать къ Абижу, желая поблагодарить его за участіе, а главное переговорить съ нимъ, прежде чѣмъ отправиться въ Везине.

Эстеланъ, ранѣе постигшаго его несчастія, слышалъ нѣсколько разъ, какъ его будущій тесть произносилъ имя Сукарьера, но никто не говорилъ ему, что у него есть племянникъ, котораго звали Гюи де Батрю и онъ едва помнилъ, что этотъ племянникъ размѣнялся въ церкви Троицы поклонами съ Могаромъ и его дочерью.

Эстеланъ находился въ состояніи человѣка, который, заснувъ наканунѣ большой революціи, проснулся тогда, когда во Франціи все измѣнилось. И онъ добровольно осудилъ себя на этотъ опасный сонъ. Прежде чѣмъ рѣшиться спрятаться, до того времени пока не обнаружится его невинность, онъ взвѣшивалъ выгоды и неудобства времяннаго исчезновенія.

Отъ графа Могара онъ не ожидалъ ничего хорошаго, зная, что онъ останется къ нему враждебенъ до того дня, когда онъ оправдается отъ взведенной на него клеветы. Онъ безпокоился только за Магдалену и только на нее надѣялся.

Онъ любилъ ее страстно и думалъ, что также любимъ ею. Неожиданно оторванный отъ нея, онъ спрашивалъ себя, какъ приметъ она его исчезновеніе и ни минуты не сомнѣвался, что она защититъ его противъ тѣхъ, кто его обвинялъ, даже противъ отца, что она сохранитъ къ нему довѣріе, что она съ терпѣніемъ и съ твердостью будетъ ожидать его возвращенія. Онъ зналъ ея сердце и говорилъ себѣ, что она пойметъ, почему онъ не показывается, почему онъ лишаетъ себя счастья писать ей, что она оцѣнитъ то чувство, которое удерживаетъ его отъ всякихъ съ ней сношеній до того времени, пока она рискуетъ покраснѣть за того, чье имя носитъ.

Явиться къ ней онъ не могъ, ей пришлось бы вынести страшную сцену, быть поставленной въ необходимость выбирать между мужемъ и отцомъ.

Написать ей письмо? она бы показала его отцу и сцена менѣе ужасная была бы не менѣе тягостною.

Ему оставался лишь языкъ цвѣтовъ и онъ прибѣгнулъ къ нему. Анонимные букеты, которые онъ каждую ночь кидалъ въ садъ виллы Везине, должны были служить Магдаленѣ доказательствомъ, что онъ любитъ ее по прежнему и не отчаивается скоро увидаться съ ней; она должна была угадать сердцемъ, что букеты идутъ отъ него.

Эти соображенія послужили основаніемъ его плану, который онъ исполнялъ въ точности до той минуты, пока онъ, по стеченію обстоятельствъ, не попалъ въ руки полиціи.

Одного онъ только не предвидѣлъ: ему не приходило въ голову, что Могаръ оставитъ Магдалену въ увѣренности, что мужъ ея убился, когда упалъ изъ окна въ садъ.

Сильный своей невинностью, своей любовью, своимъ правомъ, Валурисъ вышелъ изъ тюрьмы съ поднятой головой, съ твердой рѣшимостью заявить свои права супруга. Онъ не думалъ прибѣгать къ силѣ. Напротивъ того онъ мечталъ упасть къ ея ногамъ, умолять о прощеніи за все то, что она выстрадала и просить какъ милости того, что онъ имѣлъ право требовать въ силу закона.

Онъ думалъ наконецъ обратиться прямо къ графу Могару, какъ благородный человѣкъ обращается къ другому, который составилъ себѣ о немъ неправильное мнѣніе, очистить себя передъ нимъ и положиться затѣмъ на прямодушіе этого раздраженнаго отца въ томъ, что касается ихъ будущихъ отношеній.

И если онъ хотѣлъ предварительно увидѣться съ Абижу, то главнымъ образомъ для того, чтобы предупредить извѣстныя случайности, которыя могли затруднить первое свиданіе его съ отцомъ и дочерью. Онъ не хотѣлъ явиться къ Везине неожиданно и предстать внезапно предъ Магдаленой. Испугъ и радость бываютъ смертельны.

Надо было подготовить ее — и одному лишь Абижу могъ онъ поручить это.

Абижу ни разу не быль у него въ тюрьмѣ, но онъ далъ ему знать, что всегда готовъ служить ему во всемъ, и д’Эстеланъ имѣлъ тому слишкомъ много доказательствъ, чтобы сомнѣваться въ искренности участія своего друга.

Итакъ въ девять часовъ утра, послѣ шестидневнаго заключенія, мужъ Магдалены сѣлъ въ карету и двинулся по улицамъ Парижа, который уже пересталъ говорить о немъ. Онъ ѣхалъ по дорогѣ въ Пасси и ему хотѣлось бы, чтобъ у извощичьихъ лошадей были крылья, дабы скорѣй доѣхать до Абижу и съ нимъ вмѣстѣ отправиться въ Везине.

За холодною наружностью д’Эстелана скрывалась страстная душа. Онъ созрѣлъ подъ вліяніемъ опытности, но не почерствѣлъ: сердце его осталось юнымъ. Достигнувъ тридцати лѣтняго возраста, послѣ десяти годовъ, проведенныхъ въ борьбѣ и треволненіяхъ, онъ еще имѣлъ вѣру во все благородное, во всѣ иллюзіи, которыя въ молодости двинули его стать защитникомъ Франціи отъ нашествія врага. И теперь онъ готовъ былъ пожертвовать собою для единственной женщины, которую когда либо любилъ.

Тѣ которые осуждали графа Могара за то, что онъ отдалъ руку дочери человѣку неизвѣстному въ Парижскомъ обществѣ, навѣрно отказались бы отъ своихъ упрековъ, еслибъ знали ближе того, кѣмъ гнушались.

Эстеланъ имѣлъ мало времени, чтобъ заставить Магдалену полюбить его. Когда онъ ухаживалъ за ней въ гостинной Могара, она могла оцѣнить лишь благородство его манеръ и чувствъ.

Эстеланъ въ женскомъ обществѣ былъ необыкновенно боязливъ.

Онъ, который неоднократно рисковалъ своею жизнью, отступалъ передъ объясненіемъ въ любви, не умѣлъ говорить языкомъ страсти. Онъ слиш комъ искренно и глубоко привязанъ былъ къ Магдаленѣ, чтобъ ей высказать это.

Она могла лишь поверхностно судить о добротѣ его, которую онъ скрывалъ такъ же ревностно, какъ другіе скрываютъ свои пороки, и неожиданная катастрофа разлучила ихъ прежде, чѣмъ она имѣла возможность испытать эту великодушную и страстную натуру.

Насчастія послѣднихъ дней не измѣнили его ни въ моральномъ, ни въ физическомъ отношеніяхъ; онъ выглядѣлъ такимъ же щеголемъ, какъ и въ день своей свадьбы. Онъ имѣлъ шрамъ на лбу и сбрилъ усы, но черты лица его были также тонки, большіе черные глаза такъ же мягко глядѣли, лицо имѣло туже аристократическую блѣдность, поступь была такая же гордая и полная достоинства.

Когда онъ вышелъ изъ кареты у виллы на бульварѣ Фландринъ и сказалъ свое имя привратнику, этотъ объявилъ ему, что Абижу ожидалъ его наканунѣ въ продолженіе цѣлаго дня, но что онъ утромъ отлучился и вернется лишь поздно.

Эстеланъ не предвидѣлъ этой неудачи. Онъ не зналъ супружескихъ несогласій, возникшихъ у Абижу и надѣялся, что другъ его, если даже отлучится изъ дому, оставитъ ему адресъ, гдѣ бы онъ могъ найти его. Такого указанія Абижу не оставилъ. Привратникъ зналъ только, что хозяинъ поѣхалъ не въ контору, такъ какъ наканунѣ вечеромъ пріѣзжалъ главный прикащикъ за инструкціями на этотъ день.

Эстеланъ сѣлъ обратно въ свой экипажъ и, чтобъ имѣть время обдумать дальнѣйшія свои дѣйствія, велѣлъ кучеру ѣхать чрезъ Елисейскія поля. Его нимало не тянуло въ его прежнюю квартиру на Римской улицѣ. Всѣ его цѣнности были на храненіи у Абижу, который также принялъ на себя распустить прислугу. Куда же ѣхать? Съ кѣмъ подѣлиться своими тревогами? у кого справиться о расположеніи духа графа Могара? Кромѣ двухъ друзей Могара и Лепарьера, принявшихъ въ немъ участіе, онъ не зналъ близко никого. Правда былъ еще нотаріусъ Прюнево, котораго онъ узналъ по случаю своей свадьбы, но этотъ никогда не внушалъ ему ни довѣрія, ни симпатіи.

Онъ уже думалъ прямо отправиться въ Везине, какъ ни вѣроятна была ожидавшая его тамъ непріятная встрѣча съ тестемъ, но вдругъ ему пришло на память имя Сукарьера и слова комисара, что будто этотъ господинъ имѣетъ сообщить ему нѣчто важное и живетъ въ Гранд-Отелѣ.

Эстеланъ говорилъ себѣ, что впослѣдствіи быть можетъ упрекнетъ себя за то, что пренебрегъ этимъ свиданіемъ, котораго цѣль ему была неизвѣстна; но несомнѣнно находилась въ связи съ его положеніемъ. Возможно было, что Сукарьеръ имѣлъ порученіе подготовить возвращеніе зятя графа Могара и дать ему нѣкоторыя полезныя указанія для достиженія полнаго примиренія. Слѣдовательно надо было повидаться съ нимъ.

И д’Эстеланъ велѣлъ везти себя въ Гранд-Отель.

ГЛАВА VI.

Въ конторѣ отеля объявили ему, что Сукарьеръ приказалъ провести въ одну изъ гостинныхъ нижняго этажа того г-на, который придетъ къ нему между десятью и одинадцатью часами.

— Какимъ это образомъ онъ меня ожидаетъ? подумалъ д’Эстеланъ. Ему значитъ извѣстно, что сегодня утромъ меня должны были выпустить изъ тюрьмы.

И онъ послѣдовалъ за слугою, перешелъ большой дворъ и затѣмъ по коридору дошелъ до двери, которую слуга открылъ, не постучавъ. Эстеланъ вошелъ и увидалъ въ довольно большой комнатѣ круглый столъ накрытый на три персоны.

Слуга удалился и д’Эстеланъ остался одинъ. Онъ спрашивалъ себя, что значилъ этотъ пріемъ, этотъ столъ накрытый для завтрака; всѣ эти приготовленія могли имѣть мѣсто лишь съ цѣлью отпраздновать возвращеніе мужа Магдалены, примиреніе его съ тестемъ, и Эстеланъ уже благословлялъ незнакомаго ему друга, который являлся его спасителемъ и обѣщалъ себѣ доказать ему свою живую признательность.

Эти размышленія его прерваны были приходомъ господина, котораго онъ узналъ по его высокому росту и военной осанкѣ, такъ какъ не разъ слышалъ отъ Могара, что Сукарьеръ служилъ въ африканскихъ егеряхъ и былъ однимъ изъ красивѣйшихъ мужчинъ всего полка.

Эстеланъ не ошибался. Это былъ дядя Батрю, который однако тотчасъ выказалъ ему, что онъ вовсе не ожидалъ его въ это утро и нимало не думалъ приглашать его на завтракъ.

— Милостивый государь, сказалъ Сукарьеръ, эта комната занята мною; васъ вѣроятно по ошибкѣ провели сюда…

— Никакой ошибки нѣтъ, отвѣчалъ д’Эстеланъ; я желалъ видѣть г-на Сукарьера, и вѣроятно съ нимъ имѣю честь теперь говорить.

— Совершенно вѣрно, но я не имѣю чести васъ знать и прошу объяснить мнѣ…

— Я Луи д’Эстеланъ.

— Вы! это не можетъ быть. Эстеланъ еще въ тюрьмѣ.

— Меня выпустили часъ тому назадъ.

Сукарьеръ взглянулъ съ большимъ вниманіемъ на посѣтителя, котораго онъ не ожидалъ и который былъ соперникомъ его племянника.

— Такъ для чего же вы сюда пришли? рѣзко обратился онъ къ нему.

— Вы же сами просили меня придти сюда, отвѣчалъ Эстеланъ.

— Кто вамъ это сказалъ?

— Полицейскій комисаръ, котораго вы просили передать мнѣ приглашеніе.

— Да этому уже четыре дня; я совсѣмъ позабылъ.

— Прекрасно. Но у васъ была же какая нибудь цѣль, когда вы желали меня видѣть. Чего вы отъ меня хотите?

— Я хотѣлъ переговорить съ вами о положеніи, въ которое вы поставили моего лучшаго друга. Но теперь не время. Не могъ же я предвидѣть, что вы придете именно въ тотъ часъ, когда я ожидаю гостей. Нѣсколько позже, даже сегодня если хотите, мы объяснимся.

— Я хочу объясниться сейчасъ.

— Вы хотите? а я отказываю. Я ни отъ кого не принимаю приказаній и повторяю, что вамъ нельзя оставаться здѣсь.

— Значитъ вы меня прогоняете. Вы отвѣтите мнѣ за такое оскорбленіе.

— Когда вамъ будетъ угодно.

— Мнѣ угодно сегодня вечеромъ. Я вернусь въ Парижъ послѣ полудня и пришлю вамъ моихъ секундантовъ.

— Вы вернетесь, говорите вы? А откуда же?

— Хотя я и не обязанъ отвѣчать вамъ, но мнѣ пріятно сказать, что я отправляюсь къ графу де Могару. Я узналъ, что онъ живетъ въ Везине.

— И вы думаете туда ѣхать?

— Немедленно. Мнѣ слѣдовало съ этого начать, что избавило бы меня отъ непріятности познакомиться съ вами.

Сукарьеръ не отличался терпѣніемъ, но тѣмъ не менѣе вмѣсто того чтобы отвѣтить на эту дерзость, онъ взглянулъ на часы и обратился къ д’Эстелану съ слѣдующими словами:

— Вы правы. Намъ надо объясниться безо всякаго отлагательства; я еще имѣю на это достаточно времени.

— Такъ потрудитесь сказать мнѣ, для чего вы меня звали.

— Чтобъ объявить вамъ что вы напрасно отправитесь къ графу де Могару. Онъ твердо рѣшился не принимать васъ.

— Я его заставлю.

— Попытайтесь, но могу увѣрить васъ, что это будетъ напрасно. А теперь скажите мнѣ: какія ваши намѣренія относительно дѣвицы де Могаръ?

— Никакой дѣвицы Могаръ я не знаю, а знаю только г жу д’Эстеланъ, жену мою.

— Другими словами — вы намѣрены воспользоваться правомъ, которое даетъ вамъ законъ надъ молодой дѣвушкой, имѣвшей несчастіе выйти за васъ.

— Развѣ вы въ этомъ сомнѣвались?

— Да, сомнѣвался, такъ какъ всегда думалъ и теперь еще думаю, что вы человѣкъ порядочный.

— Очень вамъ благодаренъ за хорошее мнѣніе, сказалъ Эстеланъ не безъ ироніи, но я бы желалъ знать, почему я перестану быть порядочнымъ человѣкомъ, если заявлю супружескія права свои.

— Выслушайте меня, и вы убѣдитесь, что обстоятельства поставили васъ и дочь моего друга въ исключительное положеніе

— Обстоятельства, на которыя вы намекаете, такого рода, что предвидѣть ихъ никто не въ состояніи; больше всѣхъ пострадалъ отъ нихъ я, и упрекнуть меня въ томъ было бы несправедливо. Если бы я могъ предполагать, что меня станутъ обвинять въ такомъ постыдномъ поступкѣ, я бы конечно не рѣшился просить руки Магдалены. Но вы сами знаете, что я не болѣе какъ жертва несчастнаго случая.

— Совершенно вѣрно, но случай этотъ имѣлъ ужасныя послѣдствія. Въ одинъ день запятнано было имя де Могара и разрушено счастіе его дочери.

— Имя его теперь чисто, а дочь его я постараюсь сдѣлать счастливой.

Сукарьеръ помолчалъ съ минуту, какъ бы пріискивая способъ вѣрнѣе достигнуть своей цѣли, и затѣмъ продолжалъ:

— А задавали ли вы себѣ вопросъ, что происходило у графа Могара со времени вашего исчезновенія?

— Мнѣ все было извѣстно. Одинъ пріятель все сообщалъ мнѣ.

— Вы говорите о г-нѣ Абижу, но онъ ничего не могъ сказать вамъ, такъ какъ самъ ничего не зналъ.

— Онъ зналъ, что графъ де Могаръ съ дочерью переѣхали въ Везине. По моему это такъ и слѣдовало, послѣ прерванной столь внезапно свадьбы.

— Очень радъ, что вы такъ на это смотрите. Вы значитъ, понимаете, что это былъ только первый шагъ и что не въ тиши подгородной виллы де Могаръ могъ надѣяться, чтобы смолкли пересуды и чтобъ о немъ забыли. Я ему посовѣтовалъ покинуть Францію, хотя на нѣсколько лѣтъ.

— И онъ на это рѣшился?

— Да, рѣшился, и еслибы не новое несчастье…

— Какое несчастье?

— Все состояніе его было въ рукахъ нотаріуса Прюнево, того самого, у котораго справлялись о вашемъ прошедшемъ. Онъ размоталъ всѣ ввѣренныя ему деньги и бѣжалъ.

— Слава Богу, что мое состояніе не было въ его рукахъ и я буду счастливъ предоставить его въ распоряженіе моего тестя.

— Онъ не приметъ и принять не можетъ. Я сказалъ вамъ, что онъ рѣшился ѣхать за границу.

— Онъ воленъ ѣхать, куда ему угодно.

— Съ дочерью?

— Нѣтъ. Родительская власть такъ далеко не простирается, и притомъ жена моя не согласится.

— Однако она согласилась.

— Потому что ее увѣрили, что я буду осужденъ и что она не будетъ имѣть возможности видѣть меня. Но и то я сомнѣваюсь, чтобъ она меня покинула въ несчастьи. Я имѣю слишкомъ высокое понятіе о ея мужествѣ и благородствѣ. Она знаетъ, что мѣсто ея около меня, что бы ни случилось.

— Я не стану слѣдовать за вами въ вашихъ умозаключеніяхъ. Мы здѣсь не разсуждаемъ объ обязанностяхъ женщинъ и о правахъ мужа. Я только спрашиваю васъ, какъ другъ отца Магдалены и какъ человѣкъ любящій ее какъ дочь, чѣмъ вы думаете принудить ее повиноваться вамъ?

— Принудить! повторилъ д’Эстеланъ съ горечью.

— Да. Заставите ли вы ее вернуться къ семейному очагу въ силу закона? Принудите ли вы ее къ этому военною силою, при содѣйствіи жандармовъ? Это теперь въ модѣ, но только не въ томъ свѣтѣ, гдѣ жила до сихъ поръ дочь графа де Могара и гдѣ бы она продолжала жить, еслибы…

— Довольно, Милостивый Государь. Не забывайте, что вы уже у меня въ долгу за одно оскорбленіе.

— Я васъ не оскорбляю. Я хочу дать вамъ понять, что вашъ планъ неисполнимъ, что насиліе въ этомъ случаѣ немыслимо.

— Кто вамъ говоритъ о насиліи? Еслибы у меня не было другаго исхода, то я предпочелъ бы исчезнуть навсегда.

— Значитъ вы полагаете, что вамъ достаточно будетъ сказать Магдаленѣ: вамъ объявили, что я совершилъ кражу, но васъ обманули. Я дѣйствительно убѣжалъ какъ воръ, я скрывался, оставляя васъ плакать отъ стыда и вѣрить всему, что обо мнѣ говорили. Я даже не позаботился успокоить васъ. Я сидѣлъ въ тюрьмѣ, но теперь выпущенъ и болѣе туда не вернусь. Мы должны были предпринять свадебное путешествіе. Этотъ казусъ ему воспрепятствовалъ. Теперь я свободенъ, ѣдемъ въ Швейцарію.

— Нѣтъ, милостивый государь, холодно отвѣчалъ д’Эстеланъ, не то скажу я женѣ своей. Вотъ что я скажу ей: Я васъ люблю еще сильнѣе съ тѣхъ поръ, какъ вы страдали за меня и я знаю, что вы не переставали меня любить…

— Вы это знаете! воскликнулъ Сукарьеръ. Точно ли вы въ этомъ увѣрены?

Услыхавъ этотъ вопросъ, такъ прямо поставленный дядею Батрю, д’Эстеланъ поблѣднѣлъ.

— Что хотите вы сказать этимъ? спросилъ онъ. Неужели вы смѣете думать, что жена измѣнила мнѣ?

— А вы, неужели вы думаете, что она обязана любить васъ, что бы вы ни сдѣлали?

— Прошу васъ выражаться ясно и безъ двусмысленностей. Скажите прямо, что та, которая носитъ мое имя, обманула меня.

— Ничего подобнаго я не говорилъ, но если вы непремѣнно требуете, то заявляю вамъ, что Магдалена болѣе васъ не любитъ.

— Почему вы знаете, развѣ она повѣряетъ вамъ свои тайны?

— Я видѣлъ.

— Что вы видѣли? Берегитесь, сударь, вы клевещете на честную женщину.

— Вы хотите знать правду? Извольте. Когда Магдалена вышла за васъ замужъ, она повиновалась волѣ отца. Вы пожалуй ей и нравились, но она чувствовала къ вамъ не болѣе какъ дружбу. Дружба эта могла превратиться въ любовь не спорю, и я увѣренъ, что Магдалена никогда не нарушила бы супружеской вѣрности, въ которой клялась передъ алтаремъ, если-бы узы соединявшіе васъ не. были порваны.

— То есть, останься я съ ней, она была бы мнѣ вѣрна, а коль скоро меня нѣтъ на лицо, то она могла, считать себя свободною отъ клятвы.

— Вы меня не понимаете. Магдалена была вамъ вѣрна въ томъ смыслѣ, какое вы придаете этому слову, но сердце ея вамъ не принадлежало.

— Развѣ оно принадлежало другому?

— Прежде чѣмъ узнать васъ, она любила другаго, сама того не сознавая. Она была почти ребенкомъ и не отдавала себѣ яснаго отчета въ своихъ чувствахъ, которыя не встрѣчали одобренія со стороны отца. Поэтому, когда онъ сказалъ ей, что желаетъ имѣть васъ зятемъ, она согласилась. Изъ сотни дѣвушекъ девяносто поступили бы также. И вы сами знаете, что это былъ бракъ по разсутку, а, не по любви, ибо весьма мало знали дѣвушку, которую брали.

— Теперь вы клевещете на меня. Если бы я не любилъ Магдалены, я бы не женился на ней, будь она вдесятеро знатнѣе и богаче. Вѣрно то, что я не справлялся — не имѣетъ ли она склонности къ кому другому, такъ какъ также считалъ ее ребенкомъ. Но я успѣлъ изучить ея характеръ и ея сердце и вы меня никакъ не увѣрите, что, воспользовавшись моимъ незаслуженнымъ несчастіемъ, она отдала сердце свое какому нибудь юному кузену, который ей прежде нравился.

— Тутъ дѣло идетъ не о юномъ кузенѣ; тотъ кого Магдалена любила человѣкъ взрослый.

— И этого человѣка г. Могаръ поспѣшилъ принять въ свой домъ немедленно послѣ того, какъ заставилъ меня оставить его. Вы право приписываете ему некрасивую роль, да и ваша была не лучше, такъ какъ, судя по вашимъ словамъ, вы покровительствовали намѣренію жалкаго соблазнителя воспользоваться моимъ отсутствіемъ, чтобы увлечь неопытную молодую женщину.

Сукарьеръ вздрогнулъ при этихъ оскорбительныхъ словахъ, но, желая оправдать себя отъ такого постыднаго обвиненія, сохранилъ хладнокровіе и продолжалъ:

— Я въ нѣсколькихъ словахъ докажу вамъ, что негодованіе ваше неумѣстно. Магдалена имѣла полное право полюбить другаго, ибо она думала, что эта любовь окончится бракомъ. Она считала себя вдовою.

— Этого не можетъ быть! воскликнулъ Эстеланъ.

— Напротивъ, это совершенно естественно. Вы выпрыгнули изъ окна, когда Магдалена вошла въ комнату. Отецъ ее, убѣжденный что вы убились на мѣстѣ, объявилъ ей объ этомъ. Та, которую вы только что обвиняли въ легкомысліи, едва не умерла съ горя.

— Но вѣдь эта ложь была жестокостью.

— Графъ де Могаръ не лгалъ; онъ былъ убѣжденъ, что вы убились, онъ видѣлъ, что вы лежали въ саду окровавленнымъ и безъ движенія. Лишь часовъ десять спустя, полицейскій комисаръ пришелъ сказать ему, что вы исчезли. Но онъ не имѣлъ мужества разувѣрить дочь.

— Мужества?

— Да, мужества. Скрывая отъ нея ваше спасеніе, онъ избавлялъ ее отъ новаго горя. Вѣдь, сказавъ ей правду, онъ вынужденъ бы былъ объявить ей, что васъ обвиняютъ въ кражѣ.

— Какъ? она не знаетъ?

— Ничего не знаетъ. Она считала себя вдовою. Допускаете ли вы теперь, что она могла возвратиться къ прежней любви безъ всякой сознательной вины?

— Допускаю, что она согрѣшила лишь по невѣдѣнію. Но оправдавъ ее, вы вмѣстѣ съ тѣмъ осудили ея отца. Онъ зналъ, что я исчезъ лишь для того, чтобы имѣть возможность оправдаться, что я рано или поздно вернусь…. и онъ не побоялся допустить другаго искать любви его дочери, онъ даже покровительствовалъ этимъ преступнымъ искательствамъ. Какого названія заслуживаетъ его поведеніе?

— Оно было вполнѣ естественно. Онъ полагалъ, что лучше оставить Магдалену въ невѣдѣніи на счетъ постыднаго дѣла, которое грозило ея мужу, до тѣхъ поръ пока или васъ осудятъ или вы оправдаетесь. Но въ тоже время онъ запретилъ доступъ въ домъ свой тому молодому человѣку, котораго дочь его прежде любила.

— Но сами вы его тамъ видѣли.

— Да, впослѣдствіи, когда графъ де Могаръ самъ сталъ считать свою дочь вдовою.

— Этого уже я не понимаю.

— Значитъ ни слѣдователь, ни комисаръ не разсказали вамъ, что чрезъ недѣлю послѣ того какъ вы исчезли, нашли въ Булонскомъ лѣсу трупъ несчастнаго, который застрѣлился и у котораго оказалось письмо на ваше имя; что этотъ трупъ, съ лицомъ обезображеннымъ отъ выстрѣла, признали за вашъ, и что хотѣли уже выдать свидѣтельство о вашей смерти, когда вдругъ васъ арестовали.

— Это вздоръ. Слѣдователь сказалъ бы мнѣ.

— Если онъ промолчалъ, то только потому, что вся эта исторія дѣлаетъ весьма мало чести прозорливости полиціи. Но Могаръ повѣрилъ ей, я также и многіе другіе вслѣдъ за нами.

— И всѣ вы конечно обрадовались, что избавились отъ невиннаго, который стѣснялъ васъ?

— Никто не зналъ, что вы невиновны и смерть ваша устраняла всякія непріятныя случайности. Вы видите, что я говорю откровенно. Тогда только Могаръ позволилъ явиться въ домъ тому, который любилъ Магдалену и искалъ ея руки. Какой же отецъ не поступилъ бы такъ же? Не могла же Магдалена вѣчно оставаться вдовою потому только, что мужъ ея окончилъ жизнь самоубійствомъ.

Эстеланъ, блѣдный и раздраженный, внималъ этимъ объясненіямъ съ высокомѣрнымъ нетерпѣніемъ

— Милостивый государь, сказалъ онъ наконецъ, я не сомнѣваюсь, что вы говорите правду. Все это невѣроятное сцѣпленіе обстоятельствъ смягчаетъ вину г. Могара и вашу. Но уже пять дней, какъ меня арестовали и вамъ конечно это было извѣстно; вы слѣдовательно знали, что жена моя не вдова. Что же вы сдѣлали, чтобы выйти изъ этого фальшиваго положенія?

— Все что было возможно сдѣлать. Молодой человѣкъ, искавшій руки Магдалены и любящій ее страстно, пересталъ ее видѣть. Онъ даже рѣшился покинуть Парижъ и записаться на службу въ одинъ изъ Алжирскихъ полковъ. Чтоже намъ было еще дѣлать? Въ чемъ вы насъ еще упрекнете?

— Васъ, ни въ чемъ — отвѣчалъ Эстеланъ.

— И вы все таки останетесь при такомъ рѣшеніи, которое высказали въ началѣ нашего разговора? Вы потребуете, чтобъ ваша жена вернулась къ вамъ? Вы надѣетесь снова завоевать это сердце, которое начало биться для другаго? Неужели вы не дозволите этой несчастной женщинѣ удалиться въ другую страну, чтобъ облегчить свои страданія?

— Я страдалъ и буду страдать больше, чѣмъ она. Вы забываете, что меня несправедливо обвиняли въ постыдномъ поступкѣ, что я вынужденъ былъ скрываться, что я сидѣлъ въ тюрьмѣ. И теперь, когда я вышелъ чистъ на свободу, въ надеждѣ вернуть утраченное счастіе, вы хотите, чтобъ я отказался отъ женщины, которую обожаю, чтобъ я не показывался на глаза ея отцу, который меня ненавидитъ, чтобъ я утѣшился мыслію, что если она не моя, то не принадлежитъ и другому…. Все это было бы возможно, еслибъ я былъ равнодушенъ къ Магдаленѣ, но я люблю ее и хочу услышать отъ нея самой, что она никогда меня не любила и только повиновалась отцу своему, а теперь, съ позволеніи же отца, любитъ другаго. — Пусть она сама прикажетъ мнѣ исчезнуть, чтобы не мѣшать ея счастью.

— Ничего этого она вамъ не скажетъ. Магдалена сказала бы вамъ: располагайте мною, я готова искупить все зло, которое вамъ сдѣлала, сама того не сознавая. Но я, я говорю вамъ, если вы явитесь передъ нею, это ее убьетъ.

— Такъ она надѣется, воскликнулъ съ гнѣвомъ д’Эстеланъ, что достаточно заявить, что она болѣе меня знать не хочетъ и я воздержусь отъ всякаго съ ней свиданія. Не можетъ же она заблуждаться до такой степени; она знаетъ, что я не глупъ и не низокъ. Впрочемъ, вѣроятно, именно съ цѣлію избѣгнутъ свиданія, готовится она покинуть Францію.

— Очень ошибаетесь. Она и до настоящей минуты не знаетъ, что вы живы.

— Значитъ, графъ Могаръ продолжаетъ оставлять ее въ невѣденіи. Понимаю. Онъ надѣялся, что меня не выпустятъ изъ тюрьмы и что онъ успѣетъ увезти жену мою изъ Франціи.

— Онъ хотѣлъ избѣжать тягостнаго свиданія.

— Сознайтесь лучше, что онъ опасался, чтобъ Магдалена, увидавъ меня, не отказалась слѣдовать за нимъ. Будетъ же онъ за это и наказанъ. Я было хотѣлъ, чтобъ его предупредили и приготовили Магдалену къ тому, что она увидитъ меня, — а теперь я не вижу надобности соблюдать эти предосторожности, и немедленно отправляюсь въ Везине.

— Вы тамъ никого не найдете. Графъ Могаръ уже не тамъ.

— Онъ уѣхалъ! и вѣроятно съ нею вмѣстѣ. Онъ похитилъ мою жену! Это уже слишкомъ и я….

Онъ не успѣлъ кончить. Дверь открылась и слуга показался на порогѣ.

— Здѣсь васъ ожидаютъ, произнесъ онъ, давая кому-то дорогу. Эстеланъ нѣсколько отступилъ. Онъ не желалъ встрѣчаться съ гостями человѣка, котораго считалъ врагомъ своимъ.

Сукарьеръ побѣжалъ къ дверямъ, чтобъ преградить дорогу входившимъ, но не успѣлъ. Графъ Могаръ вошелъ подъ руку съ дочерью.

Магдалена увидала своего мужа и упала какъ пораженная громомъ; д’Эстеланъ кинулся къ ней, но Сукарьеръ схватилъ его за талію и закричалъ ему:

— Не подходите, или я задушу васъ. Вы убили ее. Я запрещаю вамъ прикасаться къ ней.

Эстеланъ напрасно старался вырваться. Сукарьеръ втолкнулъ его въ глубину кабинета, между тѣмъ какъ Могаръ поднималъ свою дочь, лежавшую безъ движенія.

Испуганный слуга призывалъ на помощь, но графъ Могаръ не дождался ея; онъ унесъ Магдалену на рукахъ и другъ его не послѣдовалъ за нимъ. Онъ хотѣлъ сперва покончить съ мужемъ.

Онъ заперъ дверь и затѣмъ, вернувшись къ Эстелану, сказалъ ему:

— Вы видите, что вы надѣлали. Вы можетъ быть будете причиной смерти той, которую любите. Отецъ при ней и окажетъ ей помощь, которая ей нужна. Я же займусь вами и мы сейчасъ объяснимся.

— Это совершенно безполезно. Вы осмѣлились поднять на меня руку.

— Я обязанъ дать вамъ удовлетвореніе. Это я знаю, и готовъ къ вашимъ услугамъ, когда вамъ заблагоразсудится. Но вы должны меня выслушать, ибо я еще не все высказалъ вамъ, а затѣмъ надѣюсь, что мы увидимся лишь съ оружіемъ въ рукахъ.

— Хорошо! говорите! Я не могу противиться грубой силѣ. Но надѣюсь, что вы не прибѣгнете къ ней, чтобъ удержать меня, когда вы кончите.

— Тогда вы будете свободны. Предупреждаю васъ только, что Могаръ всадитъ вамъ пулю въ лобъ, прежде чѣмъ выдастъ дочь свою. Теперь слушайте! Вы убѣдились, что жена васъ считала мертвымъ. Если она переживетъ страшный ударъ, ее поразившій, то несомнѣнно захочетъ бѣжать отъ васъ. Вы должны будете рѣшить — прибѣгнуть вамъ или нѣтъ въ строгостямъ закона, чтобъ заставить ее жить съ вами. Я уже сказалъ, что считаюсь лучшимъ другомъ Могара, двѣнадцать лѣтъ знаю дочь его и привязался къ ней. Дѣтей у меня нѣтъ, такъ какъ я никогда не былъ женатъ, но есть племянникъ, котораго я люблю какъ сына и который будетъ моимъ наслѣдникомъ…

— Это вы для того смѣете меня удерживать — нетерпѣливо перебилъ д’Эстеланъ, — чтобъ разсказывать мнѣ вашу біографію и исторію вашей семьи.

— Да, потому что эта исторія находится въ связи съ вашею и вамъ необходимо знать ее. Я продолжаю. Моего племянника зовутъ Гюи де Батрю. Онъ присутствовалъ при вашей свадьбѣ и это дѣлаетъ ему честь, потому что онъ прежде любилъ Магдалену.

— Такъ это онъ…

— Который все ее любитъ и который женился бы на ней.

— Прекрасно. Теперь я понимаю вашъ образъ дѣйствія.

— Я дѣйствовалъ, какъ слѣдовало благородному человѣку. Некогда мечталъ я женить моего племянника на Магдаленѣ. Это былъ бы бракъ приличный и сообразный съ ихъ обоюдными склонностями. Но Могаръ, вслѣдствіе причинъ, которыя онъ объяснилъ мнѣ впослѣдствіи, не одобрялъ моего плана. Племянникъ мой отретировался и я узналъ, что Магдалена дѣлается г-жею д’Эстеланъ. Вы были мнѣ вовсе незнакомы; я не имѣлъ никакихъ возраженій противъ этого брака. Притомъ же Могаръ со мной и не совѣтовался. Я былъ приглашенъ на свадьбу, но не поспѣлъ пріѣхать въ Парижъ; племянникъ же мой присутствовалъ въ церкви. Онъ не утѣшился и не разлюбилъ Магдалену, а рѣшился, чтобъ больше не видѣть ее, поѣхать въ Алжиръ на военную службу. Надѣюсь, что пока вамъ не въ чемъ упрекнуть меня.

— Нѣтъ. Говорите только не такъ подробно.

— Со времени катастрофы, которая разразилась послѣ вѣнца, образъ дѣйствій какъ мой, такъ и моего племянника былъ столь же безупреченъ. Я сперва предложилъ Могару розыскать васъ, дабы, разъяснивъ дѣло, заставить замолчать недоброжелательныхъ болтуновъ. Я пригласилъ моего племянника не являться въ домъ Могара, чтобъ прекратить всякіе поводы къ подозрѣніямъ, оскорбительнымъ для Магдалены.

— Онъ однако явился туда.

— Да, впослѣдствіи, когда мы всѣ считали Магдалену вдовою… вдовою двадцатилѣтнею, послѣ мужа, котораго едва знала, имѣющею покровителемъ лишь старика отца, который не сегодня завтра могъ умереть съ горя. Я бы отрекся отъ моего племянника, еслибъ онъ убоялся предразсудковъ свѣта; свѣтъ конечно осудилъ бы его за вступленіе въ бракъ съ вдовою человѣка умершаго, не очистивъ себя отъ обвиненія въ постыдномъ поступкѣ.

— Вы можете стараться сколько вамъ угодно выставлять г. де Батрю человѣкомъ великодушнымъ, потому что онъ готовъ былъ овладѣть моею женою, но вы никакъ не докажете мнѣ, что жена моя безупречна. Она ужъ черезъ чуръ скоро позабыла меня.

— Вы только промелькнули передъ ней, а первая любовь занимала всю ея молодость и проснулась вновь съ такой силой, что она не могла устоять противъ нея… Не обвиняйте этого ребенка, виноваты вы одни. Еслибы вы подали хоть слабый знакъ о томъ, что вы живы, Магдалена исполнила бы свой долгъ, а племянникъ мой былъ бы въ Алжирѣ.

— Готовъ вамъ вѣрить, но какое мнѣ дѣло до прошедшаго; я смотрю на настоящее. Я не умеръ и они это знаютъ. А вы все таки твердите, что я долженъ исчезнуть и уступить мѣсто г. де Батрю.

— Вы меня не поняли. Мой племянникъ тутъ ни при чемъ, ибо онъ ѣдетъ въ Африку. Ему изъ голову не приходитъ, чтобъ Магдалена могла когда нибудь сдѣлаться его любовницею. Я васъ спрашивалъ, и теперь снова спрашиваю, неужели вы будете такъ жестоки, что захотите принуждать женщину, которая васъ больше не любитъ? Вы ее уже поразили въ сердце, хотите вы окончательно убить ее?

— Я хочу отомстить всѣмъ тѣмъ, которые оскорбили меня, отвѣчалъ д’Эстеланъ глухимъ голосомъ.

— То есть, отомстить ей, ея отцу, моему племяннику и мнѣ. Мстить ей вы не станете, потому что вы человѣкъ благородный, а женщинамъ мстятъ одни подлецы. Что же касается Могара, то вы конечно знаете, что вызвать на дуэль своего тестя немыслимо, притомъ же онъ покинетъ Францію и вы его болѣе не увидите. Племянникъ мой Гюи де Батрю и самъ бы не прочь драться съ вами, но я ему это запретилъ. Вы бы пожалуй убили его и тогда онъ не могъ бы жениться на вашей вдовѣ. Между вами партія была бы не равна.

— Ужъ не думаете ли вы, что я остановлюсь передъ такими соображеніями?

— Нѣтъ, но я объявляю вамъ, что вамъ придется имѣть дѣло со мною, прежде нежели съ моимъ племянникомъ. Я имѣю на то всѣ права, такъ какъ мы уже наговорили другъ другу дерзостей. Онъ же вамъ вовсе не знакомъ и удовлетвореніемъ вамъ не обязанъ.

— Хорошо, я начну съ васъ.

— Я къ вашимъ услугамъ. И я долженъ вамъ сознаться, что какъ только Могаръ сообщилъ мнѣ, что его зятя обвиняютъ въ кражѣ, у меня явилась мысль розыскать васъ и вызвать на дуэль. Правда, что тогда я не зналъ еще — виноваты вы или нѣтъ, и руководился только тѣмъ вредомъ, который причинилъ моему другу вашъ неудавшійся арестъ.

— А теперь вами руководятъ иныя соображенія?

— Да, теперь я не сомнѣваюсь въ вашей невинности; я даже самъ содѣйствовалъ тому, чтобы васъ выпустили на свободу.

— Вы кажется начали шутить.

— Нисколько. Абижу сказалъ мнѣ, что васъ не освободятъ, пока не будетъ арестованъ тотъ, кто совершилъ кражу, которую вамъ приписывали. Я встрѣтилъ этого Рангуза на желѣзной дорогѣ, отправлявшагося за границу. Я извѣстилъ полицію и отдалъ негодяя въ ея руки.

— Вы это сдѣлали? Вы! но съ какой же цѣлью?

— Единственно по указанію моей совѣсти. Я зналъ, что виновный онъ, а за него страдаете вы. Не думайте только, что я говорю это, чтобы привести насъ къ примиренію; мнѣ бы очень пріятно было убить васъ; вы одни препятствуете счастію всѣхъ тѣхъ, кого я люблю.

— Благодарю за откровенность.

— Я скажу вамъ еще болѣе. Племянникъ мой утверждаетъ, что моя дуэль съ вами можетъ бросить на него неблаговидную тѣнь, сочтутъ его трусомъ, скажутъ, что я дерусь вмѣсто него и ему все таки изъ за этого нельзя будетъ жениться на Магдаленѣ. Но я даже готовъ на этотъ рискъ, лишь бы избавить ее отъ васъ. Пусть она не выйдетъ за моего племянника, но по крайней мѣрѣ вы не завладѣете тою, которая васъ не любитъ.

— Если бы я даже не хотѣлъ воспользоваться моимъ правомъ, то ваши теперешнія выходки и угрозы принудили бы меня къ этому. Прошу васъ назначить мѣсто и часъ свиданія нашихъ секундантовъ и затѣмъ выпустить меня отсюда. Въ томъ положеніи, въ какомъ находится дочь вашего друга, я не потребую, чтобъ она слѣдовала за мною, не желаю также дѣлать ее свидѣтельницею сцены между мною и ея отцомъ. Но я впослѣдствіи найду ее. Идите къ ней и къ Могару и объявите имъ мое рѣшеніе, которое непоколебимо. Идите же! чего вы ждете? она страдаетъ, быть можетъ умираетъ даже…

Сукарьеръ, видимо тронутый, старался скрыть свое волненіе: онъ внутренно сознавалъ, что чувствовалъ къ д’Эстелану сожалѣніе и уважалъ его.

— Она не умретъ, рѣзко произнесъ онъ; въ ея лѣта не умираютъ. Вы непремѣнно хотите со мной драться?

— Вы подняли на меня руку и вопросъ, который вы мнѣ теперь предлагаете, есть ничто иное какъ новое оскорбленіе.

— Въ такомъ случаѣ одинъ изъ насъ долженъ пасть мертвымъ. Гнѣвъ приводитъ васъ къ крайностямъ. Неужели вы думаете, что я не понимаю, что въ васъ происходитъ? Развѣ не чувствуете вы, что дуэль эта ни имѣетъ смысла? Вы сознаете, что упрекнуть меня не въ чемъ, но вы раздражены и ищете, на комъ сорвать сердце. Я это понимаю и, будь я на вашемъ мѣстѣ, поступилъ бы вѣроятно также, но постарался бы только лучше выбрать себѣ противника. Вамъ хочется убить кого нибудь, такъ убейте лучше того, кто выдалъ васъ полиціи.

— Того, кто меня выдалъ? но я его не знаю и, если бы даже зналъ, то не ему первому сталъ бы мстить. Этотъ доносчикъ долженъ быть послѣдній негодяй… быть можетъ полицейскій сыщикъ… это его ремесло.

— Ошибаетесь, сказалъ Сукарьеръ. Онъ и не шпіонъ на жалованьѣ у полиціи и не послѣдній негодяй. Донося на васъ, онъ имѣлъ опредѣленную цѣль.

— Вы хотите сказать, что онъ имѣлъ личности противъ меня, что онъ врагъ мой. Быть можетъ, но все таки не онъ лишилъ меня счастія, похитивъ у меня любовь моей жены.

— Это такъ, но нѣтъ дѣйствія безъ причины. Если бы васъ не арестовали въ день вашей свадьбы, то вы были бы счастливымъ супругомъ; вы заслуживали, чтобъ Магдалена васъ любила и она безъ сомнѣнія къ этому бы пришла. Если бы прокурорскій надзоръ не получилъ анонимнаго письма, извѣщавшаго о присутствіи въ Парижѣ Луи Валуриса, вы бы теперь наслаждались медовымъ мѣсяцемъ, а племянникъ мой заслужилъ бы уже шевроны. Вы не задавали себѣ вопроса — откуда шелъ этотъ ударъ, поразившій всѣхъ насъ?

— Когда слѣдователь меня допрашивалъ, я просилъ его показать мнѣ анонимныя письма, которыхъ было два.

— И онъ показалъ ихъ вамъ?

— Да, оба писаны одной рукой, мнѣ незнакомой.

— Такъ же какъ вамъ незнакомъ и писавшій ихъ. Онъ же вѣроятно васъ видѣлъ, но мститъ не вамъ.

— А кому же?

— Вашему тестю, графу де Могару.

— Такъ для чего же, желая мстить тестю, онъ принялся за зятя?

— У насъ есть доказательства. Авторъ этихъ доносовъ имѣлъ дерзость высказаться. Онъ адресовалъ Могару посланіе, въ которомъ хвалится тѣмъ, что сдѣлалъ. Могаръ оскорбилъ его двадцать лѣтъ тому назадъ и съ того времени онъ подготовлялъ свое адское мщеніе.

— Назовите его и я…

— Онъ не подписалъ своего посланія, заявивъ лишь, что онъ скоро явится, чтобы драться съ Могаромъ; но я ни мало на это не расчитываю и ищу его. Хотите помочь мнѣ?

Д’Эстеланъ отрицательно покачалъ головой, а Сукарьеръ продолжалъ:

— О, я вовсе не предлагаю вамъ разыскивать его, а быть можетъ вы можете сообщить мнѣ нѣкоторыя свѣдѣнія. Этотъ негодяй вѣроятно зналъ исторію покражи, совершенной въ Марсели у Верне: ему было извѣстно, что васъ тогда судили, что вы исчезли, что вы вернулись во Францію, назвались д’Эстеланомъ и намѣревались вступить въ бракъ. Поэтому постарайтесь припомнить: нѣтъ ли такого человѣка, который зналъ бы васъ въ Марсели и котораго вы бы встрѣтили въ Парижѣ по возвращеніи изъ Мексики?

— Нѣтъ. Многіе меня знали въ Марсели, но никого изъ нихъ не встрѣчалъ я въ Парижѣ.

— Кого вы здѣсь видѣли?

— Почти никого: Абижу, котораго я зналъ въ Мексикѣ, барона Нефжермена, къ которому имѣлъ рекомендательное письмо отъ консула: у него я былъ представленъ г. Могару.

— И больше никого?

— Я жилъ весьма скромно, а когда былъ принятъ въ домъ Могара, то встрѣчалъ тамъ мало посѣтителей.

— Значитъ вы никогда, не встрѣчались съ Рангузомъ?

— Нѣтъ; я бы тотчасъ узналъ въ немъ Раскальона и заговорилъ бы съ нимъ.

— А вашему нотаріусу Прюнево извѣстно было ваше прошедшее?

— Нѣтъ: меня адресовалъ къ нему Абижу.

— Вы не встрѣчали также нѣкоего господина Фредока?

— Нѣтъ, ни въ Марсели, ни здѣсь.

— Извините, что я закидалъ васъ вопросами и благодарю, что вы мнѣ отвѣчали…

— Я отвѣчалъ, чтобы доказать вамъ, что я хладнокровенъ и что, если требую отъ васъ удовлетворенія, то не подъ вліяніемъ минутнаго увлеченія. Но, прежде чѣмъ разстаться, прошу сказать мнѣ, когда и куда могу я прислать моихъ секундантовъ?

— Завтра утромъ, если хотите; я до завтрашняго дня найду своихъ и сообщу вамъ ихъ имена, если вы оставите мнѣ вашъ адресъ.

— Можете написать на квартиру г. Абижу на бульварѣ Фландренъ.

— Хорошо. Г. Абижу человѣкъ порядочный и вы не могли сдѣлать лучшаго выбора. Можетъ быть онъ дастъ вамъ благой совѣтъ по поводу того вопроса, изъ котораго возникла наша дуэль. Позвольте мнѣ еще нѣсколько словъ на счетъ вашихъ отношеній къ Могару и его дочери. — Я сказалъ вамъ, что онъ рѣшился покинуть Парижъ и увезти Магдалену съ собою. Онъ принялъ это рѣшеніе три дня тому назадъ, когда узналъ, что васъ выпустятъ на свободу и предвидѣлъ, что вы явитесь за Магдаленой. Но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ не хотѣлъ упорно скрываться отъ васъ и поручилъ мнѣ передать вамъ все то, что я высказалъ. Онъ хотѣлъ избѣгнуть этимъ тягостной встрѣчи между вами и его дочерью. Это не удалось, но я надѣюсь, что бѣдное дитя оправится отъ этого удара. Затѣмъ мнѣ остается разъяснить вамъ намѣренія моего друга. Онъ хочетъ удалиться въ Луизіану, гдѣ имѣетъ клочекъ земли, значитъ мой племянникъ никогда не увидитъ вашей жены. Притомъ же черезъ нѣсколько дней онъ будетъ въ Алжирѣ. Могаръ думаетъ скоро отправиться; онъ покинулъ виллу, которую нанималъ въ Везине; сегодня я ожидалъ его съ дочерью къ завтраку… племянникъ же мой вовсе приглашенъ не былъ… вы видите, что на столѣ лишь три прибора.

— Г. Могаръ вѣроятно останется до своего отъѣзда въ Гранд-Отелѣ?

— Нѣтъ. Онъ занялъ свою прежнюю квартиру на Троицкой площади. Онъ не можетъ дѣлать излишнихъ расходовъ, съ тѣхъ поръ какъ этотъ нотаріусъ обобралъ его. Но я долженъ вамъ сказать, что двѣсти тысячъ франковъ, составляющія приданое вашей жены, не пропадутъ. Могаръ выплатитъ ихъ вамъ въ теченіи десяти лѣтъ и я готовъ гарантировать этотъ платежъ залогомъ принадлежащей мнѣ земли въ Анжу.

— Довольно, милостивый государь. Здѣсь дѣло идетъ не о деньгахъ, а о моей женѣ. Я хочу только ее и завладѣю ею, чтобы ни дѣлалъ г. Могаръ.

— Онъ предусмотрѣлъ такой случай и не станетъ противиться силѣ закона, если бы вы къ ней прибѣгли, но онъ думаетъ, такъ же какъ и я, что вы къ этому не прибѣгнете.

— Прибѣгну, если онъ меня къ этому принудитъ. Вѣдь не ждете же вы отъ меня, чтобы я преклонился передъ волею человѣка, желающаго разлучить меня на вѣки съ женою, послѣ того какъ самъ выбралъ меня въ зятья… Онъ самъ меня выбралъ, я о Магдаленѣ и не помышлялъ… а теперь, когда я ее люблю, я долженъ отказаться отъ нея, потому что отцу вздумалось увезти ее въ Америку. На это и не расчитывайте. Съ моей стороны было бы низко покинуть ее. Что станется съ нею, если онъ завезетъ ее въ пустыню? Этотъ отецъ, полный эгоизма и приносящій ее въ жертву своей гордости, не считаетъ ли себя безсмертнымъ, вѣчнымъ?

— Ничто не вѣчно подъ луною. И люди исчезаютъ и сердца мѣняются. Сердце Магдалены измѣнилось и снова можетъ измѣниться.

— Что вы хотите этимъ сказать?

— Что будь я на вашемъ мѣстѣ, я бы дѣйствовала, иначе. Я бы не прибѣгалъ къ мѣрамъ насильственнымъ, а порылся бы въ моей совѣсти. Она бы отвѣтила: что я достоинъ сожалѣнія, но и не безупреченъ; что я напрасно не навелъ справки о томъ, что произошло въ Марсели десять лѣтъ тому назадъ; что я напрасно не далъ знать моей женѣ о томъ, что я живъ послѣ паденія изъ окна; что я напрасно не написалъ ей все откровенно, обѣщаясь вернуться, когда успѣю оправдаться.

— Если бы я даже призналъ, что въ этомъ я виноватъ, то право мое осталось бы все тоже.

— Конечно, но я бы на вашемъ мѣстѣ не воспользовался имъ во всей силѣ. Я сказалъ бы себѣ: я причинилъ Магдаленѣ зло хотя и невольно; она за меня страдала и не она виною, что считала себя вдовою. Она искупитъ не свою вину, искупитъ ее вѣчно, ибо принудь я ее слѣдовать за мной, она все таки будетъ несчастна. И я хочу участвовать въ искупленіи; вмѣсто того, чтобъ принять тонь повелителя, я буду говорить съ ней, такъ какъ говорилъ прежде, когда искалъ любви ея. Быть можетъ я успѣю еще разъ. Она забыла меня, можетъ быть снова вспомнитъ и убѣдится, что сердце ея обманывалось и, что она можетъ быть счастлива лишь со мною.

— Другими словами, иронически замѣтилъ Эстеланъ, вы совѣтуете мнѣ ухаживать за моей женой, чтобъ возвратить ея расположеніе.

— Это было бы и приличнѣе и деликатнѣе, чѣмъ прибѣгать къ военной силѣ. Независимо отъ этого я заранѣе отвѣчаю на возраженіе, которое предвижу. Вы вѣроятно спросите меня, надо-ли вамъ слѣдовать за Магдаленой, чтобы вновь завоевать любовь ея. Я не могу сейчасъ отвѣчать вамъ на это, но могу обѣщать, что вы увидите ее тотчасъ, какъ она только будетъ въ состояніи принять васъ. Она сама вамъ отвѣтитъ.

— Но подъ диктовку отца.

— Нѣтъ, онъ при вашемъ свиданіи присутствовать не будетъ.

— Вы это мнѣ обѣщаете?

— Да, я беру на себя убѣдить Могара, чтобъ онъ на это согласился, а Магдалена, я увѣренъ, не откажетъ. Но это не все. Я далъ вамъ честное слово, что племянникъ мой болѣе не увидитъ ее.

И, замѣтивъ, что Эстеланъ взволнованъ, Сукарьеръ прибавилъ:

— Я остаюсь къ вашимъ услугамъ, ибо не забылъ, что оскорбилъ васъ, и вы нимало не будете обязаны мнѣ, если примете мое предложеніе. Я вмѣшиваюсь въ дѣло лишь въ интересахъ Могара и его дочери. Мы будемъ драться, но это можно и отложить на нѣсколько дней. Вмѣстѣ съ именами моихъ секундантовъ я сообщу вамъ сегодня вечеромъ какъ о состояніи здоровья Магдалены, такъ и о томъ, когда она можетъ принять васъ. Затѣмъ честь имѣю кланяться, я сейчасъ иду къ ней.

И, холодно поклонившись, Сукарьеръ указалъ Эстелану на дверь и тотъ вышелъ со словами:

— Помните же, милостивый государь, что вы мнѣ дали слово.

Полковникъ былъ старый служака и нерѣдко дѣйствовалъ неловко и неумѣло, но въ настоящемъ случаѣ онъ выказалъ себя тонкимъ дипломатомъ.

ГЛАВА VII.

Наступилъ вечеръ послѣ знойнаго дня. Солнце на закатѣ золотило послѣдними лучами своими деревья парка г. Абижу. Вилла вся освѣщалась ими; оконныя стекла отражали лучи заходящаго свѣтила и блестѣли издали, подобно зареву пожара.

Все было тихо и свѣтло въ этомъ пейзажѣ, пріятномъ для глаза и спокойномъ для души тѣхъ, которые находились среди него.

Ихъ было двое: Жанъ Абижу и Луи Валурисъ, двое богатыхъ людей, которые должны бы были наслаждаться счастіемъ въ этомъ мірѣ, гдѣ мы живемъ для страданій.

И оба они проклинали жизнь; жалобы ихъ сливались воедино: они говорили о своихъ ранахъ. Каждый изъ нихъ пораженъ былъ въ самое сердце и при томъ пораженъ любимою женщиною.

Луи Валурисъ, оставивъ Гранд-Отель, вернулся на бульваръ Фландренъ.

Куда же ему было идти? Онъ обѣщалъ Сукарьеру, что подождетъ, пока Магдалена въ состояніи будетъ принять его и не могъ же онъ, въ ожиданіи этого, бродить по улицамъ Парижа, который внушалъ ему отвращеніе.

Онъ просилъ впустить его въ паркъ при виллѣ, назвавъ себя другомъ г. Абижу и привратникъ открылъ ему двери, какъ бы угадавъ, что дѣйствуетъ въ этомъ отношеніи согласно съ видами г. Абижу.

Ранѣе этого грустнаго дня, д’Эстеланъ не былъ и трехъ разъ у своего друга. Онъ встрѣчался съ нимъ въ его конторѣ на бульварѣ Пуассоніеръ, но не былъ представленъ женѣ Абижу, точно также какъ послѣдній не былъ представленъ ни графу де Могару, ни невѣстѣ д’Эстелана.

Абижу, который былъ врагъ всякихъ церемоній, не поѣхалъ даже на церковную службу, по случаю брака Валуриса, хотя и получилъ форменное приглашеніе.

Валурисъ могъ такимъ образомъ, благодаря любезности привратника, провести долгое время въ паркѣ Абижу, не опасаясь возбудить любопытства слугъ. Его печальная исторія была имъ не извѣстна и притомъ они, почти всѣ, воспользовались отсутствіемъ господъ, что бы пойти развлечься въ городъ.

Привратникъ наконецъ подумалъ, что этотъ молчаливый незнакомецъ былъ родственникомъ г. Абижу, и, смотря на него такими глазами, предложилъ ему завтракъ, отъ котораго д’Эстеланъ и не отказался, такъ какъ ничего не ѣлъ съ вечера.

Послѣ завтрака онъ долго бродилъ по тѣнистымъ аллеямъ, не замѣчая времени, и уже день былъ на исходѣ, когда вернулся Абижу.

Привратникъ убѣдился, что былъ правъ, увидавъ съ какимъ радушіемъ хозяинъ его принималъ гостя. Встрѣча была самая дружеская и разговоръ не смолкалъ ни на минуту. Они столько имѣли передать другъ другу.

Уже прошло часа два, пока они обмѣнивались разсказами о своихъ супружескихъ невзгодахъ, но дошли еще только до жалобъ на судьбу и до плановъ мщенія. Планы эти были смутны, жалобы безполезны. Головы обоихъ были не достаточно спокойны, чтобъ они могли мужественно всмотрѣться въ свое положеніе и поговорить хладнокровно о горькихъ его послѣдствіяхъ.

Абижу, котораго рана была менѣе свѣжа, успѣлъ уже приготовиться къ этому разговору; онъ уже остановился на опредѣленномъ рѣшеніи и старался забыть см югоре, чтобы дать хорошій совѣтъ другу, столь же много испытавшему какъ и онъ. Онъ посовѣтовалъ ему принять тотъ же образъ дѣйствій, на который и самъ рѣшился.

— Поступите такъ же какъ поступлю я, говорилъ Абижу. Убейте того, который лишилъ васъ счастія и предоставьте угрызеніямъ совѣсти жену, которая измѣнила вамъ. Свою я выгналъ и никогда ее не увижу. Тотъ, который увлекъ ее, скоро будетъ въ состояніи драться… пуля моего револьвера лишь задѣла его плечо… и тогда я убью его, въ этомъ я твердо увѣренъ. Я уже провелъ цѣлый день въ томъ, что хлопоталъ объ устройствѣ этой встрѣчи. Г. Бюссероль дѣлаетъ все отъ него зависящее, чтобъ избѣжать ее. Какой-то дурень, по имени Жиракъ, котораго онъ избралъ посредникомъ, толкуетъ, что, разъ уже раненый, противникъ мой не обязанъ мнѣ никакимъ удовлетвореніемъ. Онъ пытался увѣритъ меня, что Леонія, была только вѣтрена… а между тѣмъ я засталъ у ея ногъ этого Бюссероля, котораго она имѣла дерзость привести въ этотъ садъ…. въ полночь. Но я конечно не убѣдился такими ребяческими доводами и объявилъ Жираку, это если его другъ откажется отъ дуэли, я надаю ему пощечинъ, гдѣ бы его ни встрѣтилъ. Послѣ долгихъ переговоровъ, Жиракъ обѣщалъ мнѣ, что его негодный пріятель выберетъ секундантовъ. Моимъ будете вы, д’Эстеланъ, а я буду вашимъ, когда вы будете драться съ Батрю.

— Вы забываете, что я прежде долженъ драться съ его дядей, отвѣчалъ д’Эстеланъ, только что разсказавшій Абижу всю сцену въ Гранд-Отелѣ.

— Да, съ этимъ Сукарьеромъ, который не переставалъ обвинять васъ, пока я собиралъ доказательства вашей невинности и который теперь хочетъ заслонить своего племянника. Но было бы безуміемъ подчиняться его видамъ. Этотъ полковникъ долженъ быть старымъ рубакою, и когда онъ ранитъ васъ, чтобы вы не имѣли возможности продолжать бой съ племянникомъ его, то Могару и его дочери дорога будетъ открыта. Вѣдь этотъ полковникъ ничѣмъ васъ не оскорбилъ.

— Онъ осмѣлился тронуть меня рукою.

— Толчокъ не равносиленъ пощечинѣ. Оставьте это безъ вниманія. Отыщите г. Батрю. Нанесите ему оскорбленіе, онъ будетъ драться и вы его убьете.

— А потомъ?

— Потомъ, когда и я убью Бюссероля, мы вмѣстѣ покинемъ навсегда этотъ противный городъ, гдѣ всякая негодница можетъ обмануть честнаго человѣка безнаказанно. Мы вернемся въ Мексику и начнемъ новую жизнь. Во Франціи я приведу въ порядокъ всѣ мои дѣла и поручу ихъ Лепальеру. Ваше состояніе цѣло: вы будете моимъ компаніономъ въ этой чудной странѣ, гдѣ мы познакомились, и дѣла наши пойдутъ великолѣпно…

— Значитъ вы можете все позабыть. Я вамъ завидую; у меня на это силъ не хватитъ.

— Хватитъ, не безпокойтесь. Я страдалъ не менѣе вашего и почти также былъ въ нерѣшительности. Мнѣ казалось, что мнѣ никогда не удастся вырвать изъ сердца, эту любовь. Сколько разъ я готовъ былъ бѣжать къ этой женщинѣ, чтобы на колѣняхъ умолять ее вернуться. По вечерамъ, возвращаясь домой, я искалъ ее, звалъ, даже, повѣрите-ли, плакалъ какъ дитя… Вы не знаете и не можете знать, чѣмъ она была для меня. Когда я женился на ней, если бъ она потребовала отъ меня всего моего состоянія, чтобъ размотать его, я бы ей отдалъ все безпрекословно. Для меня было наслажденіе исполнять ея капризы, даже самые безумные, видѣть ее царицею баловъ и праздниковъ; мнѣ и въ голову не приходило, чтобъ она могла обманывать меня; я не былъ ревнивъ, вѣрилъ ей слѣпо и оставлялъ ее безъ всякаго надзора, когда дѣла призывали меня въ Индію или Америку, Только для нея, для того чтобъ обогатитъ ее, предпринималъ я эти далекія путешествія, переносилъ и утомленіе, и непогоды, и опасности; я думалъ только о ней, только ее постоянно имѣлъ и передъ глазами и въ сердцѣ.

Помолчавъ съ минуту, Абижу продолжалъ:

— Мнѣ бы слѣдовало понять, что она вышла за меня изъ за денегъ, что она не любила меня и не могла любить, и что рано или поздно она влюбится въ какого нибудь свѣтскаго щеголя. Напротивъ того, я предавался химерамъ; я старался увѣрить себя, что внушилъ ей серьезную и прочную привязанность, что она была легкомысленна лишь съ виду, кокетничала только отъ бездѣлья, смѣясь надъ всѣми юными щеголями, увивавшимися около нея и была счастлива, гордо ступать по жизненному пути, опираясь на руку честнаго и трудолюбиваго мужа… И въ то время, когда я увлекался этими мечтами, она отдавалась негодяю, у котораго нѣтъ ни ума, ни сердца… Да, мой другъ, ударъ былъ ужасенъ и разочарованіе тяжко… Но я поднялся исправился. Тоже будетъ и съ вами. Раны ваши заживутъ еще скорѣе, такъ какъ онѣ менѣе глубоки. Ваша жена не измѣнила вамъ, а любовь, которую вы имѣете къ ней, народилась недавно и не имѣла еще времени пустить корень въ ваше сердце.

— Вы ошибаетесь. Я до смерти люблю Магдалену и я несчастнѣе васъ, ибо не знаю, кому мстить. Она не виновна; не въ чемъ упрекнуть и того, кого она любитъ. Они оба считали, что меня нѣтъ болѣе въ живыхъ.

— Это вамъ сказалъ Сукарьеръ. Онъ говорилъ и мнѣ тоже самое, когда я былъ у него, чтобъ попросить помочь мнѣ отыскать любовника жены. Тоже глупый шагъ, о которомъ я теперь сожалѣю… Вся эта исторія показалась мнѣ такъ оригинальна, что я повѣрилъ ей лишь на половину.

— Нѣтъ, это должна быть правда. Если бъ Магдалена знала, что я живъ, она бы не упала въ обморокъ, увидавъ меня.

— И дядя вашего соперника совѣтуетъ вамъ уступить мѣсто его племяннику. Я же вамъ совѣтую раздѣлаться съ этимъ племянникомъ и уѣхать. Послушайте меня, Эстеланъ, не пытайтесь силою завладѣть такою женщиною, которая васъ не любитъ.

— Силою, никогда! Я хочу видѣть ее и имѣть съ ней объясненіе, отъ котораго зависитъ моя участь. Но я никогда не воспользуюсь тѣмъ правомъ, которое даетъ мнѣ законъ.

— Такъ значитъ вы поѣдете со мной.

— Она тоже уѣзжаетъ. Отецъ хочетъ увезти ее въ Луизіану, гдѣ она родилась. И знаете, что мнѣ сказалъ Сукарьеръ? Онъ далъ мнѣ честное слово, что Батрю никогда больше не увидитъ жены моей, что онъ ѣдетъ на службу въ Африку, и что современемъ Магдалена быть можетъ сознаетъ свое заблужденіе и первая пожелаетъ примириться со мной. Онъ даже проповѣдовалъ покорность судьбѣ и терпѣніе. Не хватало только прибавить, что я одинъ всему виною.

— У этого человѣка дерзость доходить до цинизма: онъ руководится исключительно своею волею. Онъ преданъ Могару и Батрю и потому врагъ вамъ. Я уже давно это замѣтилъ. Вскорѣ послѣ вашей свадьбы онъ явился ко мнѣ, чтобы говорить о васъ и выразилъ сомнѣніе, когда я сталъ утверждать, что вы честнѣйшій и благороднѣйшій человѣкъ. Но я долженъ сознаться, что характеръ его внушилъ мнѣ нѣкоторое уваженіе. Я даже имѣлъ глупость прибѣгнуть къ нему въ моемъ несчастіи и тутъ только узналъ, что васъ считали мертвымъ. Сукарьеръ выражался на счетъ васъ въ враждебномъ тонѣ, но не сказалъ ни слова о своемъ племянникѣ. По его мнѣнію, Могара преслѣдуетъ какой-то тайный врагъ, который изъ мести къ нему донесъ на. васъ полиціи.

— Онъ и мнѣ сегодня говорилъ тоже, увѣряя, что мнѣ слѣдовало заняться исключительно розыскомъ этого врага.

— Который быть можетъ существуетъ лишь въ его воображеніи.

— Однако же на меня донесли и притомъ дважды. По второму диносу меня и арестовали въ воксалѣ желѣзной дороги.

— А знаете, ли кого Сукарьеръ подозрѣвалъ въ этой низости?

— Нѣтъ.

— Онъ подозрѣвалъ Фредока.

— Фредокъ! повторилъ д’Эстеланъ, какъ будто что-то припоминая.

— Да, мой другъ Фредокъ, добрый малый, котораго вы встрѣтили у меня въ конторѣ вскорѣ послѣ пріѣзда въ Парижъ. Я помню, что представилъ васъ другъ другу.

— Да, да — пожилой господинъ, неправда ли?

— Лѣтъ шестидесяти, тихій, скромный, обходительный. Онъ былъ съ вами очень любезенъ.

— И мы говорили о Мексикѣ.

— Да, вы ему разсказывали о вашемъ путешествіи въ Сенару.

— Теперь помню; я забылъ его имя, но лицо припоминаю. Не понимаю, какъ я позабылъ о немъ, впрочемъ я видѣлъ его лишь раза два или три.

— Только не у меня.

— Нѣтъ у барона Нефжерменъ. Кажется онъ также былъ въ церкви въ день моей свадьбы.

— Быть можетъ: вѣроятно тотъ же баронъ пригласилъ его. Но вѣдь вы лично Фредока не знали.

— Нисколько.

— А такъ какъ онъ вовсе не знакомъ съ вашимъ тестемъ, то и не могъ имѣть никакого повода къ враждѣ противъ него или васъ.

— Конечно нѣтъ. Но Сукарьеръ-то знакомъ съ нимъ?

— Фредокъ знакомъ съ племянникомъ его. Они члены одного и того же клуба, а чрезъ племянника познакомился онъ и съ дядею, впрочемъ недавно. Они встрѣтились впервые на костюмированномъ балу, который давала жена, пригласившая и того негодяя Бюссероля. Потомъ они еще встрѣчались и я считалъ ихъ пріятелями. Самъ Фредокъ совѣтовалъ мнѣ адресоваться къ Сукарьеру и я не мало изумился, когда услышалъ, что послѣдній обвиняетъ Фредока.

— Въ томъ что онъ донесъ на меня? Но вѣдь это не имѣетъ смысла.

— Подъ конецъ онъ и самъ въ этомъ сознался, но сначала даже просилъ меня показать ему почеркъ Фредока, чтобы сравнить его съ почеркомъ анонимныхъ доносовъ. Сходства конечно не оказалось и я сказалъ вамъ это лишь съ цѣлью выказать все легкомысліе этого гостодина, который совѣтуетъ вамъ завоевать сердце вашей жены покорностью и раскаяніемъ.

— Этому совѣту я никогда не послѣдую.

— Надѣюсь, что нѣтъ. Вы не позволите увлечь себя въ эту западню, которую разставилъ вамъ этотъ грубый и хитрый воинъ. Вы поступите такъ же какъ и я — отомстите и уѣдете. Что вамъ за дѣло разыскивать автора анонимныхъ доносовъ. Невинность ваша обнаружена, вы свободны. Оставьте прошедшее и думайте лишь о будущемъ.

— О будущемъ! Оно еще болѣе мрачно, чѣмъ прошедшее.

— Быте. можетъ для меня, который уже старъ, чтобы снова полюбить, но вы еще въ такихъ лѣтахъ, что сердце ваше можетъ открыться и для новой любви. Изгоните изъ него недостойную и предоставьте ее въ жертву угрызеніямъ совѣсти. Время залечитъ рану, и вы совершенно перестанете и думать о ней. Вотъ если бы Фредокъ былъ здѣсь, то навѣрно бы тоже сказалъ вамъ.

— Чтобы онъ ни сказалъ, я бы съ удовольствіемъ увидѣлся съ нимъ. Онъ оставилъ во мнѣ пріятное воспоминаніе. И на чемъ могъ основывать полковникъ свое подозрѣніе?

— Право не знаю. Кажется они проѣзжали вмѣстѣ по Булонскому лѣсу, когда застрѣлился несчастный, котораго приняли за васъ. Фредокъ нашелъ около трупа письмо на ваше имя. Сукарьеръ можетъ быть подумалъ, что Фредокъ самъ принесъ это письмо.

— Съ какою цѣлью?

— Право не знаю, да и для чего доискиваться.

— Однако письмо существовало.

— Конечно, и оно передано было слѣдователю, который и заключилъ, что самоубійца этотъ — вы. Слѣдствіе должно было прерваться, когда вдругъ васъ арестовали.

— Вслѣдствіе новаго анонимнаго доноса.

— Который заявлялъ о вашихъ поѣздкахъ въ Везине.

— Слѣдовательно доносчикъ слѣдилъ за мной. А что же было въ письмѣ, найденномъ близь трупа?

— Сколько я помню, какое то извѣщеніе вамъ, въ вашихъ интересахъ. Васъ предупреждали, что убѣжище ваше извѣстно полиціи и что вамъ надо измѣнить его.

— Но это вздоръ. Еслибъ полиція знала мое убѣжище, то и самоубійство не удержало бы ее отъ домашняго обыска.

— Она не знала, гдѣ вы, да и до сихъ поръ не знаетъ, такъ какъ я вовсе не желалъ вмѣшивать въ дѣло моего пріятеля Лепальера. Она вовсе о васъ и не заботилась, и еслибы не вышли изъ дома, то составила бы свидѣтельство о вашей смерти.

— А былъ же однако кто-то знавшій, что самоубійца не я и донесшій на меня послѣ. Какой у него могъ быть интересъ? Сукарьеръ полагаетъ, что онъ имѣлъ цѣлью обмануть жену и тестя, дабы они, подумавъ, что я умеръ, не стѣснялись закрѣпить отношенія съ Батрю.

— Все это слишкомъ замысловато, чтобы ему вѣрить.

— Конечно, но все таки странно.

— И при томъ, допуская даже, что все это плодъ адскихъ комбинацій врага де Могара, врагъ этотъ не могъ быть Фредокъ потому во первыхъ, что онъ человѣкъ порядочный, не способенъ прибѣгать къ анонимнымъ, доносамъ, во вторыхъ онъ никогда не имѣлъ никакихъ сношеній съ семьею Могара, и наконецъ онъ не могъ знать, что еще въ 1870 г. было возбуждено противъ васъ преслѣдованіе въ Марсели. Да зналъ ли онъ даже, что вы прежде носили имя Валуриса?

— Онъ могъ это узнать только отъ васъ и отъ нотаріуса Прюнево.

— Послѣдняго онъ дѣйствительно зналъ, но рѣдко съ нимъ видѣлся и не любилъ его. Я же ему ни слова не говорилъ. Но замѣтьте въ тоже время, что доносчикъ зналъ все, что до васъ касается. Едва вы прибыли въ Парижъ, онъ заявилъ полиціи о пріѣздѣ Валуриса въ первомъ письмѣ своемъ, котораго почеркъ тотъ же какъ и послѣдующихъ.

— Едва ли оно писано было Фредокомъ, но время, когда оно было писано, само по себѣ не служитъ доказательствомъ его невиновности; я помню, что мы встрѣтились у васъ въ конторѣ именно на. другой день послѣ моего пріѣзда.

— Такъ: но онъ не зналъ вашего прошедшаго, не могъ знать и того, что вы были въ Марсели.

— Я припоминаю, замѣтилъ д’Эстеланъ, что разъ вечеромъ у барона говорили о Провансѣ. Фредокъ былъ тутъ же и кажется я говорилъ, что оттуда родомъ и что провелъ тамъ мою молодость.

— Но вы ему не говорили, что служили у Верне

— Нѣтъ; это знаетъ только графъ де Могаръ; отъ него я ничего не скрывалъ; не могъ только сказать ему, что меня обвиняли въ кражѣ, такъ какъ я самъ этого не зналъ.

— Его дѣло было навести справки. Что касается Фредока, то я хочу васъ совершенно разубѣдить и мы вмѣстѣ съ вами отправимся къ нему. Поговоривъ съ нимъ, вы такъ же какъ и я будете смѣяться надъ фантазіями Сукарьера. Притомъ же я просилъ его быть моимъ вторымъ секундантомъ и вамъ надо сблизиться. Когда мы у него будемъ, то онъ навѣрно дастъ намъ хорошій совѣтъ, какъ поступить въ нашемъ серьезномъ положеніи.

— Совѣты его не возвратятъ мнѣ потеряннаго счастья, грустно замѣтилъ д’Эстеланъ.

— Да и меня они не утѣшатъ; но развѣ не бываетъ минута, когда чувствуешь потребность подѣлиться своимъ горемъ съ пріятелемъ. Вотъ я напримѣръ, теперь, поговоривъ съ вами, сталъ гораздо храбрѣе, а если вы меня оставите одного, то непремѣнно снова потеряю всякое мужество. Поэтому я расчитываю, что вы поселитесь въ томъ павильонѣ, гдѣ вы уже провели одну ночь въ обстоятельствахъ, болѣе тягостныхъ чѣмъ нынѣшнія. Тогда васъ обвиняли, вы скрывались отъ правосудія.

— Да, это правда; но если бы не вы, оно бы покарало меня; положеніе мое было ужасно, но по крайней мѣрѣ я думалъ, что любимъ…

— Пойдемте… перебилъ его Абижу, чтобы не возвращаться къ предмету, напоминавшему его собственное горе. — Пойдемте, я провожу васъ до павильона. и отдамъ моему камердинеру необходимыя приказанія.

Эстеланъ не возражалъ. Они пошли рядомъ по аллеѣ этого великолѣпнаго парка. Хозяинъ его шелъ понуря голову подъ бременемъ воспоминаній; на посыпанныхъ пескомъ дорожкахъ онъ искалъ слѣды невѣрной и вѣтеръ, колыхавшій листья, какъ бы доносилъ до его слуха нѣжныя рѣчи, которыя нѣкогда говорила ему измѣнница въ этомъ самомъ паркѣ.

Эстеланъ думалъ о Магдаленѣ и сравнивалъ свое положеніе съ несчастіемъ, постигшимъ его друга Абижу. Сходства въ этомъ отношеніи не было, что бы ни говорилъ послѣдній.

Благородная дочь графа Могара не имѣла ничего общаго съ этой кокеткой, искавшей приключеній. Если Магдалена и любила де Батрю, то не кинулась сама ему на шею, какъ Леони Бюссеролю. Она никого не обманывала, а пала жертвой случая, а быть можетъ и презрѣнныхъ махинацій.

И мало по малу Эстеланъ начиналъ думать, что Сукарьеръ былъ правъ, когда совѣтовалъ прежде всего отомстить автору этихъ махинацій. Развѣ не справедливѣе было покончить съ нимъ, прежде чѣмъ нападать на Батрю? Или слѣдовало, по совѣту Абижу, бросить жену свою на произволъ судьбы, не увидавшись даже съ нею и не попытавшись вернуть ее на путь истинный?

Такъ могъ поступить Абижу; жена его не имѣла ни сердца, ни души, онъ могъ осудить ее на нищету и одиночество, она честнаго человѣка не стоила. Напротивъ того, онъ, Эстеланъ долженъ былъ искать доносчика, наказать и уничтожить его, а затѣмъ смѣло явиться къ Магдаленѣ и сдѣлать послѣднюю попытку.

Онъ погруженъ былъ въ эти размышленія, когда Абижу, шедшій съ нимъ подъ руку, вдругъ остановилъ его и поспѣшилъ на встрѣчу подходившему господину, говоря:

— Фредокъ! это Фредокъ! вотъ ужъ какъ нельзя болѣе кстати.

Эстеланъ, изумленный, остановился и издали присутствовалъ при сердечныхъ привѣтствіяхъ хозяина и гостя. Ему однако показалось, что Фредокъ не особенно былъ радъ его присутствію и что онъ даже намѣревался было отретироваться.

Но Абижу этого и слышать не хотѣлъ. Крѣпко уцѣпился онъ за руку Фредока, говоря:

— Пойдемте, мой другъ, пойдемте; здѣсь д’Эстеланъ, который вернулся къ намъ послѣ тяжелыхъ испытаній. Мы какъ разъ о васъ говорили и намѣрены были обратиться къ вамъ за совѣтомъ. Само провидѣніе васъ сюда послало!

Эстеланъ и Фредокъ холодно поклонились другъ другу. Это очень удивило Абижу, хотя было само по себѣ весьма естественно.

Фредокъ вовсе не обязанъ былъ выказывать особенное радушіе человѣку, только что выпущенному изъ тюрьмы, гдѣ онъ содержался по обвиненію въ кражѣ. Можно вѣрить невинности обвиняемаго, освобожденнаго за недостаткомъ уликъ, но это не поводъ кидаться въ его объятія.

Эстеланъ же съ своей стороны имѣлъ слишкомъ много чувства собственнаго достоинства, чтобъ рисковать холоднымъ пріемомъ. Невинный, бывшій жертвою клеветы, если онъ человѣкъ съ душою, не бросается на шею даже близкому пріятелю, а ждетъ, чтобы его къ этому вызвали.

Абижу все это скоро смекнулъ, и, не входя въ безполезныя объясненія, сталъ говорить объ д’Эстеланѣ какъ о лучшемъ вѣрномъ своемъ другѣ, отъ котораго онъ не имѣлъ тайнъ и который заслуживалъ того, чтобы Фредокъ помогъ ему своими совѣтами.

Онъ провелъ ихъ обоихъ подъ веранду оранжереи, гдѣ можно было, сидя, наслаждаться вечернею прохладою и завязалъ разговоръ вопросомъ о здоровьѣ гостя.

— Я дѣйствительно сильно прихворнулъ, — отвѣчалъ Фредокъ и мнѣ это было очень непріятно, въ особенности потому, что вы во мнѣ нуждались. Теперь я совсѣмъ оправился и весь къ вашимъ услугамъ.

— Благодарю васъ; я высоко цѣню ваше расположеніе, но не употреблю его во зло. Если бы вы затруднялись принять званіе моего секунданта то въ помощь д’Эстелану я бы выбралъ Лепальера.

— Вы не можете сдѣлать лучшаго выбора. А кто секунданты Бюссероля?

— Я еще видѣлъ только одного Жирака.

— Я его знаю; онъ членъ того же клуба какъ и я, а равно и Бюссероль, это дѣйствительно нѣсколько стѣснило бы меня. Поручите лучше дѣло г. Эстелану. А скажите, видѣли ли вы г. Сукарьера?

— Да, и только благодаря его племяннику узналъ я имя любовника моей жены. Но вашъ Сукарьеръ вовсе не заслуживаетъ той симпатіи, которую внушилъ вамъ и даже я бы посовѣтовалъ вамъ избѣгать его.

— Наши отношенія и не были никогда близкими, а теперь я полагаю и вовсе кончились. Я васъ адресовалъ къ нему потому только, что онъ военный и знаетъ порядки, соблюдаемые при поединкахъ, но я не зналъ, что племянникъ его Батрю — пріятель вашего соперника. Когда вы деретесь?

— Какъ только Бюссероль поправится, то есть черезъ нѣсколько дней. Если мнѣ удастся убить его, я уѣду ранѣе конца мѣсяца.

— На долго?

— Навсегда. Я отправляюсь въ Америку. Вы конечно понимаете причину такого рѣшенія.

— Да, но оно кажется мнѣ черезъ чуръ серьезнымъ.

— Я хочу, чтобъ океанъ раздѣлялъ меня и измѣнившую мнѣ женщину; чтобъ она оставалась наединѣ съ своимъ позоромъ. Это самое жестокое для нея наказаніе, ибо свѣтъ отъ нея отвернется и она вынуждена будетъ жить на скромную пенсію, которую я ей назначу. Она уязвлена будетъ къ своимъ тщеславіи; страдать сердцемъ она не можетъ, ибо у нея его нѣтъ.

— Быть можетъ вы правы, отвѣчалъ Фредокъ. Но мнѣ кажется, что вы могли бы жить врозь съ нею, не осуждая себя на вѣчное изгнаніе.

— Нѣтъ; я ее люблю и еслибы я рисковалъ встрѣтиться съ нею, то пожалуй имѣмъ бы слабость простить ей. Эстеланъ одобряетъ мой планъ и послѣдуетъ моему примѣру.

— Какъ? Г. Эстеланъ тоже намѣренъ уѣхать?

— Да, его также обманули. Жена его влюбилась въ этого Батрю. Говорятъ, чтобъ оправдать ее, что она считала себя вдовою. Отецъ сказалъ ей, что мужъ убился, выпавъ изъ окна, а позднѣе вы сами знаете, что даже полиція полагала, что онъ покончилъ съ собою, заключивъ это изъ письма, найденнаго при трупѣ самоубійцы въ Булонскомъ лѣсу.

— Это я нашелъ это письмо — и оно меня также ввело въ заблужденіе.

— Если бы я зналъ весь ходъ дѣла, то не скрылъ бы отъ васъ, что д’Эстеланъ находится въ живыхъ. Вы бы объ этомъ сообщили Сукарьеру. Но къ сожалѣнію я былъ въ Марсели и вернулся въ Парижъ, когда нашъ другъ уже былъ арестованъ. Сегодня положеніе дѣла слѣдующее: дочь графа Могара упала утромъ безъ чувствъ, увидавъ мужа, котораго считала мертвымъ. Сукарьеръ объявилъ д’Эстелану, что она любитъ Батрю, за котораго думала выйти замужъ, а теперь, не имѣя возможности этого исполнить, намѣрена остаться независимою и послѣдовать за отцомъ, не знаю куда. Тотъ же Сукарьеръ преспокойно совѣтуетъ ему удалиться безъ шума, обѣщая, что Батрю также исчезнетъ.

— И г. Эстеланъ согласился?

— Нѣтъ. Но ему предстоитъ на выборъ или отказаться отъ жены, или же прибѣгнуть къ вмѣшательству власти, чтобъ заставить ее жить съ нимъ. Онъ въ нерѣшительности и спрашиваетъ моего совѣта.

— А что вы ему отвѣтили?

— Я увѣренъ, что вы одобрите мой совѣтъ. Я думаю, что прибѣгать къ силѣ ему не слѣдуетъ; для порядочнаго человѣка это унизительно.

— Значитъ вы совѣтуете ему уступить мѣсто Батрю?

— Нѣтъ, я совѣтую ему вызвать его на дуэль.

— Но это не разрѣшитъ вопроса. — Послѣ дуэли, каковъ бы ни былъ ея исходъ…

— Послѣ дуэли, если, какъ я надѣюсь, онъ убьетъ своего соперника, Эстеланъ отправится къ Могару и его дочери и скажетъ имъ: я бы могъ потребовать жену свою, но предпочитаю отомстить вамъ моимъ презрѣніемъ; пусть она отправится за вами. Выйти замужъ она не можетъ, потому что я живъ. Она достаточно наказана. Я уѣзжаю и вы меня никогда не увидите.

При такомъ выводѣ, Фредокъ выразилъ удивленіе и взглянулъ на д’Эстелана, который продолжалъ молчать.

— И вы съ этимъ согласны? спросилъ онъ его.

— Я еще ни на чемъ не остановился, отвѣчалъ д’Эстеланъ.

— Вы мнѣ позволите высказать мое мнѣніе.

— Сдѣлайте одолженіе.

— Онъ совершенно иное, чѣмъ мнѣніе г. Абижу.

— Какъ! воскликнулъ Абижу. Вы хотите, чтобъ д’Эстеланъ оставилъ Батрю въ покоѣ?

— Да, и по двумъ причинамъ: во первыхъ онъ тутъ наименѣе виновный, не могъ же онъ запретить дочери г. Могара любить его, а во вторыхъ исходъ дуэли весьма сомнительный. Еслибы г. Эстеланъ былъ убитъ, соперникъ его могъ бы жениться на его вдовѣ.

— Онѣ бы не посмѣлъ. Весь Парижъ поднялъ бы гвалтъ.

— Когда любишь, то все ни по чемъ. Ему бы только пришлось уѣхать и обвѣнчаться внѣ Парижа. А такъ какъ г. Могаръ тоже думаетъ уѣхать, то все бы это весьма легко устроить. Напротивъ того, если г. Батрю падетъ въ бою, который онъ могъ и не принимать, то общественное мнѣніе будетъ на его сторонѣ и противъ г. Эстелана.

— Какое дѣло до общественнаго мнѣнія? Я очень мало о немъ думаю и буду драться съ г. Бюссеролемъ, во что бы то ни стало.

— Вы совсѣмъ иное дѣло. Всѣ знаютъ, что вы имѣете противъ Бюссероля серьезныя неудовольствія, такъ какъ извѣстіе о томъ, что онъ раненъ уже распространилось. Но никто и не сомнѣвается, что г-жа д’Эстеланъ влюбилась въ Батрю и встрѣча ея мужа съ этимъ молодымъ человѣкомъ неминуемо вызвала бы пересуды. Мало кто знаетъ объ ошибкѣ, которой жертвою сдѣлался г. Эстеланъ, а послѣ дуэли весь Парижъ несомнѣнно узналъ бы, что его подозрѣвали и что онъ сидѣлъ въ тюрьмѣ.

— Ему нечего краснѣть, такъ какъ его невинность обнаружилась. И притомъ это ничто въ сравненіи съ тою жертвою, которую онъ бы принесъ еслибы уступилъ жену свою этому Батрю.

— Я вовсе не говорю, чтобъ онъ уступилъ ее.

— Такъ чтоже вы совѣтуете?

— Если бы я былъ на его мѣстѣ, я бы не задумался воспользоваться правомъ, котораго оспаривать никто не можетъ. Я бы потребовалъ, чтобъ жена моя слѣдовала за мной, а въ случаѣ ея отказа обратился бы къ содѣйствію властей.

— То есть жандармовъ. Но тогда то именно общественное мнѣніе и возстало бы противъ д’Эстелана.

— До употребленія силы не дошло бы. Достаточно было бы одной угрозы. Женщины сопротивляются лишь, когда могутъ это дѣлать безнаказанно, но преклоняются передъ силою и никогда не въ претензіи на человѣка, принуждающаго ихъ къ повиновенію.

— Вы однако плохаго мнѣнія о женщинахъ; вы еще изъ за нихъ не страдали. Что бы было, если бы вы были женаты?

— Мнѣ уже шестьдесятъ лѣтъ и меня считаютъ человѣкомъ благоразумнымъ. Но могу васъ увѣрить, что благоразуміе это дорого мнѣ стоило, я также разъ отдался въ руки женщины, которую обожалъ. Я за это былъ жестоко наказанъ. Съ другой стороны, мнѣ случалось также внушать любовь такимъ женщинамъ, которыми я пренебрегалъ. Это привело меня къ грустному убѣжденію, что признательность не числится въ ряду женскихъ добродѣтелей. Но я не имѣю ни желанія, ни права вліять на рѣшеніе г. Эстелана; я высказалъ свое мнѣніе и не смѣю даже спросить его, послѣдуетъ ли онъ моему совѣту.

— Еслибы вы и спросили — сказалъ д’Эстеланъ, то я бы не могъ въ настоящую минуту отвѣтить, ибо самъ еще не знаю какъ поступлю. Я долженъ прежде увидаться съ женой.

— А когда вы съ ней увидитесь? спросилъ Абижу.

— Быть можетъ завтра, если она въ состояніи будетъ принять меня.

— Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше; а затѣмъ послѣдуйте моему совѣту. Но мы уже довольно говорили объ этомъ грустномъ предметѣ.

— Даже слишкомъ, замѣтилъ Фредокъ; я долженъ проститься съ вами и вѣроятно на дняхъ же явлюсь просить у васъ услуги.

— Въ чемъ дѣло? спросилъ Абижу.

— Быть можетъ еще обойдется и безъ васъ. Дѣло весьма важное, касается лишь меня и содѣйствіе преданнаго друга можетъ быть мнѣ весьма полезно. Дѣло уже завязалось и скоро должно разыграться, но можетъ быть уладится безъ вашей помощи и потому говорить о немъ теперь было бы безполезно.

— Во всякомъ случаѣ можете на меня расчитывать, сказалъ Абижу.

Фредокъ всталъ, пожалъ руку Абижу, раскланялся съ д’Эстеланомъ и вышелъ. Хозяинъ пошелъ проводить его до калитки, гдѣ стояла его карета.

— Онъ правъ, думалъ д’Эстеланъ. Меня обманули, почему же мнѣ не прибѣгнуть къ угрозамъ. Быть можетъ она вернется ко мнѣ. Попытаюсь. А если тѣ, которые покровительствуютъ ей, станутъ мнѣ поперегъ дороги, то это будетъ отличный поводъ къ дуэли. Съ какимъ бы удовольствіемъ я пронзилъ своею шпагою и Батрю и этого Сукарьера!

— Вотъ настоящій другъ, сказалъ Абижу, возвращаясь. Знаете, что онъ сказалъ мнѣ на прощанье? Онъ обѣщалъ скоро сообщить имя того негодяя, который на васъ донесъ.

ГЛАВА VIII.

Контора редакціи газеты, печатающейся въ большомъ количествѣ экземпляровъ вовсе не то, что думаютъ люди непосвященные въ тайны журнальнаго дѣла.

Быть можетъ есть еще наивные господа, полагающіе, что газета составляется сама собою, что журналисты проводятъ время за кружкою пива или ухаживая за актрисами и строчатъ статьи свои на столахъ кофейныхъ или въ женскихъ будуарахъ.

Что бы они сказали, еслибы увидали этихъ тружениковъ, склонившихся надъ листомъ оригинала или корректуры въ такіе часы, когда даже рабочій людъ уже идетъ на покой; еслибы они присутствовали при зарожденіи хроники, которую авторъ долженъ писать среди шума и неустаннаго движенія; еслибы они остановили вниманіе на редакторахъ разныхъ извѣстій, которые не пропускаютъ ни одного пожара, ни одной казни, и между дѣломъ умудряются не забыть и о бѣшеной собакѣ.

Ежедневная газета — это мастерская, гдѣ съ утра до вечера и съ вечера до утра полируются мысли и идеи, гдѣ нѣтъ праздника ни въ воскресенье, ни въ понедѣльникъ. Но за то тамъ много смѣются, а въ особенности много болтаютъ. Это такъ сказать складъ, въ который новости приходятъ въ грубомъ видѣ, чтобы выйти изъ него исправленными, обработанными, а не рѣдко и дополненными живою фантазіею.

Газета, въ которой работалъ Густавъ Метель, была одна изъ отличавшихся извѣстіями болѣе достовѣрными, и отчасти была ему этимъ обязана.

Онъ былъ не простой репортеръ, не театральный критикъ и не судебный хроникеръ. Спеціальности у него не было, но онъ занимался всѣмъ, что придется, кромѣ политики. Журналистъ по призванію и по ремеслу, но имѣвшій большія связи, онъ имѣлъ всюду доступъ. Онъ не пропускалъ перваго представленія новой пьэсы. Модныя барышни не имѣли отъ него тайнъ, но его встрѣчали и въ серьезныхъ гостинныхъ, онъ зналъ всѣ исторіи клубовъ и спорта. При этомъ онъ обладалъ способностью писать, не вставая, часовъ пять на данный сюжетъ и замѣнить въ случаѣ экстренной надобности любаго редактора, онъ бы могъ одинъ составить цѣлый номеръ газеты.

Несмотря на свои обширныя знакомства и связи, онъ былъ крайне аккуратенъ въ работѣ. Первый приходилъ онъ и послѣдній уходилъ, но не для того, чтобы лечь спать. Когда именно спалъ онъ, никому не было извѣстно и говорили, что онъ спитъ только въ провинціи, когда командировали его туда по дѣламъ редакціи.

На другой день послѣ того какъ д’Эстеланъ, Фредокъ и Абижу имѣли свиданіе вечеромъ въ Паркѣ, Метель въ третьемъ часу дня былъ на своемъ мѣстѣ. Сидя у конторки, окруженный нѣсколькими сотрудниками, онъ вскрывалъ утреннія телеграмы вмѣсто одного изъ отсутствовавшихъ редакторовъ, но это не мѣшало ему болтать безъ устали.

— Вотъ новость то я узналъ, господа, говорилъ онъ. Вамъ извѣстно, что нотаріусъ Прюнево удралъ, размотавъ милліонъ менѣе чѣмъ въ годъ времени.

— Еще бы не знать, — отвѣчали въ одинъ голосъ секретарь редакціи и городской хроникеръ.

— Да, и вамъ извѣстно, что отвѣчала жена его кредиторамъ, которые явились къ ней за удовлетвореніемъ.

— Она ихъ послала ко всѣмъ чертямъ.

— Само собою разумѣется: но интересно, какъ она это мотивировала. Она объявила имъ, что обязана думать о дѣтяхъ и что не можетъ обобрать ихъ, что-бы уплачивать долги мужа. Замѣтьте, что она очень богата и если кредиторы удовлетворены не будутъ, то Прюнево могутъ осудить на каторгу или что нибудь въ этомъ родѣ, такъ что тогда дѣтямъ….

— Весьма трудно будетъ пристроиться, еслибы они вздумали вступить въ бракъ. Это не важно. У нихъ будетъ однимъ милліономъ больше. Опозореннаго отца забудутъ, а милліонъ останется. Это совершенно въ духѣ времени.

— Объ этомъ я не спорю, но барыни средняго круга всегда удивляютъ меня. У нихъ столько эгоистической логики, столько самоувѣренности и рѣшительности, когда они идутъ въ разрѣзъ всѣмъ предразсудкамъ, что просто удивительно; простая кокотка не отказала бы такъ на отрѣзъ.

— Кстати о кокоткахъ. Антонія, которая разорила Прюнево, нашла ему наслѣдника въ какомъ-то Бразильцѣ.

— Это уже не ново; прошло уже пять дней со времени заключенія этого морганатическаго брака, при которомъ я былъ свидѣтелемъ.

— Да, это было за ужиномъ послѣ перваго и единственнаго представленія оперетты Зайретъ, слова Густава Метеля, музыка…

— Молчи. Авторовъ не называли. Не поминай моего имени.

— А что у Антоніи была игра?

— Какъ же; американецъ заложилъ банкъ и Прюнево оставилъ тамъ свои послѣдніе билеты. Оттуда онъ прямо отправился на Брюссельскій поѣздъ.

— А ты доволенъ былъ вечеромъ?

— Чему быть довольнымъ, когда бьешься цѣлый вечеръ и останешься въ выигрышѣ всего шесть луидоровъ.

— Это въ шесть разъ болѣе, чѣмъ принесетъ тебѣ твоя оперетка. А что Бразилецъ продолжаетъ давать деньги для поддержанія театра Комическихъ фантазій?

— Онъ не такъ глупъ. Это только добродѣтельные нотаріусы этимъ занимаются.

Между тѣмъ Метель окончилъ разборъ телеграммъ и принялся за корреспонденцію.

Онъ нашелъ три ругательныя письма, изъ которыхъ два отличались обиліемъ грамматическихъ ошибокъ, четыре просьбы о помѣщеніи рекламъ, приглашеніе на обѣдъ къ одному изъ артистовъ, котораго покровитель былъ его другомъ и наконецъ благодарственное посланіе за его послѣднюю статью.

Привыкшій принимать хладнокровно и похвалу и критическіе отзывы, Метель пробѣжалъ всю эту корреспонденцію. Случилось такъ, что послѣднимъ было единственное письмо, имѣвшее нѣкоторый интересъ.

Это была записка Гюи де Батрю, который просилъ его не пропускать въ газету никакихъ намековъ на прежнія или новѣйшія дѣла семейства Могара.

Пользуясь этимъ случаемъ, Батрю благодарилъ его за то, что онъ удержался напечатать какое то анонимное извѣщеніе и передавалъ ему поклонъ отъ Сукарьера.

Это краткое письмо заставило Метеля призадуматься.

— Со времени ужина у Антоніи, онъ не встрѣчалъ ни дядю, ни племянника. Поэтому ему неизвѣстно было, что они послѣ этого памятнаго вечера дѣлали, но онъ зналъ, что д’Эстеланъ былъ уже на свободѣ, а Рангузъ занялъ его мѣсто въ тюрьмѣ.

Арестованіе этого господина, оказавшагося воромъ и ростовщикомъ надѣлало менѣе шума, чѣмъ слѣдовало ожидать. Клубы были пусты и большинство заемщиковъ, у которыхъ высасывалъ кровь Рангузъ, были на водахъ или морскихъ купаньяхъ. Но тѣмъ не менѣе объ исторіи этой говорили, и газета Метеля получила подробныя свѣдѣнія какъ объ арестѣ Рангуза, такъ и объ освобожденіи д’Эстелана, но не упомянула объ этомъ ни слова вслѣдствіе просьбы Метеля.

Не будучи пріятелемъ де Батрю, онъ чувствовалъ къ нему большую симпатію и положительно не зналъ души въ Сукарьерѣ. Выходки этого стараго служаки приводили его въ восторгъ. Онъ изучалъ его, подобно тому какъ натуралистъ изучаетъ животное рѣдкой породы, онъ мечталъ даже привести его когда нибудь въ редакцію подъ предлогомъ осмотра машинъ, дабы представить своимъ товарищамъ этотъ экземпляръ отжившей эпохи.

Такимъ образомъ онъ расположенъ былъ услужить и дядѣ и племяннику, но тѣмъ не менѣе письмо Батрю только его стѣсняло.

— Ничего не пропускать, — думалъ онъ, — это легко говорится. — Мнѣ и то уже трудно было замять дѣло Рангуза. Хорошо, что репортеръ согласился потерять слѣдовавшія ему за извѣстіе двадцать два франка съ половиной. Но вѣдь такъ продолжать нельзя. Пожалуй главный редакторъ разсердится. Вѣдь когда этого Рангуза будутъ судить присяжные, придется дать отчетъ о процессѣ, а тамъ навѣрно будетъ рѣчь и о Могарѣ и его дочери и о зятѣ. Тутъ уже я ничего сдѣлать не могу. А что касается освобожденія д’Эстелана, то не понимаю, почему они не хотятъ, чтобъ это было напечатано. Положимъ это напомнитъ о его свадьбѣ, такъ дурно разыгравшейся, но что же дѣлать!

Размышляя такимъ образомъ, онъ вспомнилъ объ анонимномъ письмѣ, которое получилъ въ самый тотъ вечерь, когда была свадьба, и которое показалъ Батрю въ Мабилѣ.

— Понимаю, сказалъ онъ самому себѣ. Батрю опасается, чтобы вновь не начали посылать въ журналы извѣстія, могущія повредить доброму имени его друзей. Но его просьба не можетъ относиться до такихъ фактовъ, которыми будутъ заниматься всѣ журналы. Онъ боится только злостныхъ толкованій. Въ этомъ онъ можетъ быть спокоенъ, я ихъ не допущу.

— А что Метель, сказалъ ему городской хроникеръ, работавшій на другомъ концѣ стола, гдѣ твой пріятель Бюссероль? Переварилъ онъ пулю Абижу?

— Да, ее извлекли изъ раны, онъ можетъ вдѣлать ее въ булавку.

— А жена этого набоба, которая давала такіе великолѣпные балы?

— Она теперь живетъ на Болотѣ, у отца. Мужъ не хочетъ ее больше видѣть и намѣренъ назначить ей пенсію въ шесть тысячъ франковъ. Не вздумай только писать объ этомъ, это касается частной жизни.

— А правда, что Абижу хочетъ драться съ любовникомъ своей жены, спросилъ секретарь редакціи

— Говорятъ. Объ этой дуэли надо будетъ упомянуть.

Разговоръ былъ прерванъ приходомъ слуги съ письмомъ.

— Еще письмо! воскликнулъ Метель. Откуда это?

— Оно адресовано главному редактору, но онъ ранѣе пяти часовъ не будетъ и вчера приказалъ мнѣ передать вамъ все, что получится на его имя.

— Хорошо, дайте сюда, этотъ почеркъ мнѣ кажется знакомъ. Вотъ почеркъ то, каждая буква дюйма въ два вышиною. И хорошо, легче читать.

— Это какая-то женщина подала. Она хотѣла опустить въ ящикъ, но я стоялъ у подъѣзда и взялся самъ доставить.

— Женщина? Держу пари, что кухарка какая нибудь.

— Да читай же, болтунъ.

Метель вскрылъ письмо, насвистывая какую-то арію и принялся читать; на первыхъ же строкахъ лицо его нахмурилось, онъ быстро пробѣжалъ письмо и, вскочивъ со стула, вернулъ слугу, который уже вышелъ за дверь.

— Вы говорите, что эта женщина сейчасъ была внизу?

— Можетъ быть она и тамъ еще, но во всякомъ случаѣ ушла недалеко. Я тотчасъ, какъ получилъ письмо, поднялся съ нимъ сюда. Можно впрочемъ посмотрѣть съ балкона.

Слуга вышелъ на балконъ. Метель послѣдовалъ за нимъ.

— Вотъ она, видите, на тротуарѣ, у посуднаго магазина.

— Полная, вся въ черномъ.

— Да, хотите я позову ее?

— Нѣтъ, я самъ пойду, отвѣчалъ Метель, схвативъ палку и шляпу.

Минуту спустя, онъ уже былъ на улицѣ.

Женщина уже отошла отъ посуднаго магазина, но онъ замѣтилъ, какъ она повернула за уголъ.

— Ну на этотъ разъ — говорилъ себѣ Метель, кажется я изловилъ тайнаго врага, преслѣдующаго друзей моего пріятеля Батрю. Полученное сейчасъ письмо писано тѣмъ же почеркомъ какъ то, которое прислано было въ редакцію въ день свадьбы д’Эстелана, а извѣстіе, которое она проситъ публиковать во всеобщее свѣдѣніе, такого же предательскаго характера какъ и первое. Но ужъ никакъ не думалъ я, чтобъ тутъ замѣшанъ былъ женскій полъ.

И онъ ускорилъ шагъ, чтобы нагнать женщину повернувшую за уголъ. Когда онъ дошелъ до этого угла, то увидалъ неизвѣстную, которая спокойно и не торопливо направилась по улицѣ Провансъ. Онъ уже хотѣлъ подбѣжать къ ней, когда ему пришла, на умъ мысль весьма толковая:

— Если я вдругъ пристану къ ней съ распросами, она способна отвѣтить мнѣ, что не знаетъ вовсе, о чемъ я говорю, что я ее принимаю за другую. Она имѣетъ весьма уважительные поводы сохранять инкогнито. Чѣмъ я докажу ей, что она лжетъ? Не могу же я тащить ее въ полицію для сличенія почерковъ. А между тѣмъ нельзя и упустить такой прекрасный случай оказать услугу де Батрю. Какъ же быть?

И, подумавъ еще нѣсколько времени, продолжая все таки слѣдовать въ нѣсколькихъ шагахъ за женщиней, Метель рѣшился.

— Вотъ что! я просто буду слѣдить за ней, не заговаривая. Придетъ же она къ себѣ домой и разъ я буду знать ея адресъ, дѣло пойдетъ какъ по маслу. Привратникъ ея не устоитъ передъ пяти франковою монетою. Онъ мнѣ скажетъ, кто она такая. Я сообщу это свѣдѣніе де Батрю и онъ поступитъ по своему усмотрѣнію. При томъ же семейныя дѣла Могара меня вовсе не касаются.

Принявъ это рѣшеніе, Метель сталъ приводить его въ исполненіе. Онъ слѣдовалъ за женщиной и чтобъ развлечься сталъ разсматривать ее во всѣхъ подробностяхъ, желая угадать, съ кѣмъ имѣетъ дѣло.

Она была просто, но очень чисто одѣта, въ черное мериносовое платье; на головѣ черная же соломенная шляпка, а ноги обуты въ ботинки безъ каблуковъ. Однимъ словомъ, это была по виду женщина средняго круга, вышедшая за покупками по хозяйству. Талія была весьма полная и походка отнюдь не щеголеватая; но пріемы не походили на манеры работницы. Она шла не останавливаясь у магазинныхъ выставокъ и не поворачивала головы, чтобъ оглядывать прохожихъ.

Метелю очень бы хотѣлось увидать лицо ея, но онъ опасался возбудить ея вниманіе и потому прибѣгнулъ къ пріему, обыкновенно употребляемому тѣми, которые охотятся за женщинами. Онъ перешелъ на другую сторону улицы, ускорилъ шагъ такъ, чтобъ опередить неизвѣстную и затѣмъ съ противоположнаго тротуара бросилъ на нее косвенный взглядъ.

Еслибы онъ слѣдилъ за ней въ видахъ завязать интригу, то этотъ одинъ взглядъ на нее неминуемо заставилъ бы его ретироваться. Она не только не была молода, но ей было лѣтъ пятьдесятъ и волосы, зачесанные плоскими косами, были съ просѣдью. Лице было крайне утомленное и весьма смуглое. Въ одной рукѣ держала она зонтикъ, но не открывала его, хотя солнце сильно пекло, въ другой небольшой мѣшокъ въ родѣ ридикюля.

Вообще она вовсе не была привлекательна, но, всматриваясь въ нее, видно было, что, въ отдаленные дни своей юности, она могла быть довольно красива. Черты лица были нѣсколько крупны, но правильны, а глаза еще сохраняли нѣкоторую долю блеска. Они встрѣтились было со взглядомъ журналиста, но тотчасъ приняли другое направленіе; очевидно она и не подозрѣвала, что за ней слѣдятъ.

— Изъ за чего, — подумалъ Метель, — почтенная особа эта преслѣдуетъ своею ненавистью графа Могара? Сегодняшнее письмо такого содержанія, что и сомнѣваться въ этомъ невозможно. О зятѣ говорится тамъ лишь вскользь и притомъ исторія д’Эсталана уже извѣстна всему Парижу, а за то подчеркнуто все то, что касается непріятнаго положенія дочери графа де Могара, думавшей, что отдѣлалась навсегда отъ своего мужа. И она пишетъ весьма складно, умѣетъ подбирать слова очень удачно и даже поправокъ не требуется. Быть можетъ это… Я слыхалъ, что Могаръ былъ въ молодости большой селадонъ. Быть можетъ это одна изъ покинутыхъ имъ и ищущихъ случая отомстить ему за невѣрность. Теперь это случается ежедневно, женщины, оставленные своими любовниками, прибѣгаютъ даже къ револьверу и кислотѣ. Ну, а эта избрала другое средство — анонимную клевету.

Женщина продолжала итти тѣмъ же ровнымъ и спокойнымъ шагомъ и, смотря на нее, невозможно было предположить, чтобы она только что совершила постыдное дѣйствіе. Она все шла не останавливаясь и не оборачиваясь. Перейдя шоссе Антанъ, она вошла въ менѣе населенную часть улицы Провансъ, гдѣ, между высокими и красивыми зданіями, встрѣчаются еще небольшія старинныя постройки и гостинницы низшаго разряда.

Метель увидалъ, что она подняла голову и смотрѣла на вывѣски или на номера домовъ.

— Вотъ она гдѣ живетъ, — подумалъ онъ, — значитъ скоро моя прогулка кончится. Я очень этимъ доволенъ, потому что изнемогаю отъ жары. Ужь вѣрно, у нея сердце очень накипѣло, если она въ такое жаркое время выходитъ изъ дому лишь для того, чтобы уязвить кого-нибудь въ газетахъ.

Не успѣлъ онъ подумать это, какъ увидѣлъ, что женщина вошла во дворъ, загроможденный ручными телѣжками, досками и пустыми ящиками, и принадлежавшій къ невзрачной лачугѣ, очевидно не служившій жилищемъ милліонеру.

— Если она здѣсь живетъ, подумалъ Метель, то понятно, что не чувствуетъ особеннаго расположенія къ тому, кто ее бросилъ, не обезпечивъ ея будущности. Куда же она пойдетъ? а, направо; вотъ она скрылась за пирамидою бочекъ. Вотъ настоящій моментъ прибѣгнуть къ привратнику.

Онъ подошелъ къ воротамъ и сталъ искать глазами комнату привратника и звонокъ.

— Вотъ тебѣ и разъ! воскликнулъ Метель, въ этой лачугѣ и привратника нѣтъ. Какъ же теперь быть? Распрошу перваго, кто мнѣ встрѣтится на лѣстницѣ; вѣдь должна же быть лѣстница; если можно обойтись безъ дворника, то никакъ ужъ не безъ лѣстницы.

Онъ намѣревался уже войти въ ворота, когда почувствовалъ ударъ по плечу. Онъ живо обернулся и очутился лицемъ къ лицу съ Жиракомъ, который съ насмѣшливымъ видомъ смотрѣлъ на него говоря:

— Что это вы тутъ дѣлаете?

— Я? ничего, — отвѣчалъ Метель, раздосадованный этою встрѣчею.

— Секретничаете и съ кѣмъ? съ другомъ! Это право глупо. Держу пари, что вы ищете какую нибудь женщину.

— Да, женщину, которую убилъ ея любовникъ; намъ пришли сказать объ этомъ въ редакцію… главный редакторъ послалъ меня провѣрить на мѣстѣ…

— А, это другое дѣло. Кстати о любовникахъ, знаете вы, что у Бюссероля на дняхъ дуэль и я его секундантомъ. Батрю-же отказался, не объяснивъ почему.

— Знаю, знаю. Я долженъ проститься съ вами, чтобы заняться дѣломъ.

— Въ этой лачугѣ?

— Да… то есть я хотѣлъ сказать нѣтъ… это не здѣсь…

Онъ замѣтилъ, что женщина, за которою онъ слѣдилъ, снова вышла на дворъ и направилась къ воротамъ. Она прошла мимо, не обративъ на нихъ никакого вниманія и тѣмъ-же неторопливымъ шагомъ продолжала путь по улицѣ Провансъ.

— Такъ вы отправляетесь въ другое мѣсто, сказалъ Жиракъ. Я бы охотно пошелъ съ вами; мнѣ дѣлать нечего и притомъ женщина убитая своимъ любовникомъ… любовная драма… это очень интересно.

— Нѣтъ, нѣтъ, вы мнѣ только помѣшаете. Прощайте, я спѣшу. И Метель побѣжалъ отъ него, а чтобы Жиракъ потерялъ его слѣдъ, повернулъ за уголъ по улицѣ Комартенъ. Женщина осталась нѣсколько позади, Метель остановился и увидалъ, что она направляется къ Гаврской улицѣ, Жиракъ не показывался и журналистъ сталъ продолжать преслѣдованіе.

Онъ уже начиналъ опасаться, что его заведутъ далеко. Женщина пошла по Гаврской улицѣ, остановилась недалеко отъ воксала у фруктоваго магазина и стала, выбирать дыню.

— Положительно, — думалось Метелю, — это хозяйка которая закупаетъ провизію и сводитъ счеты. Тамъ, въ улицѣ Провансъ, она вѣроятно была у бочара, а теперь заботится о своемъ обѣдѣ. Столько низости въ душѣ расчетливой хозяйки! право вѣрится съ трудомъ. Лишь бы она не вздумала отправиться по желѣзной дорогѣ на дачу — вотъ ужъ тогда я ее брошу.

Чтобъ не обратить на себя вниманія, онъ подошелъ къ газетной лавочкѣ и сталъ разсматривать выставленныя картинки. Женщина все торговалась. Послышался мужской голосъ, спрашивавшій номеръ вечерней газеты. Метель обернулся, передъ нимъ стоялъ Сукарьеръ.

— Вы, полковникъ! не можете себѣ представить, какъ я радъ нашей встрѣчѣ. Мнѣ необходимо поговорить съ вами о графѣ де Могарѣ.

— Я прямо отъ него изъ Везине. Что вы имѣете мнѣ сказать?

— Вотъ читайте сперва; я потомъ вамъ все объясню.

И онъ подалъ полковнику анонимное письмо. Тотъ взялъ съ видомъ нерѣшительности, ибо не понималъ, почему журналистъ выглядитъ какъ будто таинственно. Но едва онъ бросилъ взглядъ на письмо, какъ воскликнулъ:

— Чортъ возьми! я знаю этотъ почеркъ.

— Я также. Читайте, полковникъ, читайте!

— "Начинаютъ поговаривать о странномъ событіи, сталъ читать въ полголоса Сукарьеръ. Нѣкій мужъ, вернувшись изъ тюрьмы, нашелъ свое мѣсто у семейнаго очага занятымъ. Жена считала его умершимъ и скоро утѣшилась, до того что уже приготовилась къ новому вступленію въ бракъ. Теперь она отказалась отъ этой мысли, по крайней мѣрѣ до тѣхъ поръ пока утвердится законъ о разводѣ; но она категорически отказывается вернуться къ мужу и возникаетъ вопросъ: какъ поступитъ онъ, чтобъ водворить ее у себя на жительство. Говорятъ, что онъ хочетъ обратиться къ содѣйствію полиціи. Интересный будетъ спектакль для живущихъ на одной изъ площадей, гдѣ возвышается вновь отстроенная церковь. И что всего пикантнѣе — это то, что супруги не видѣлись со дня совершенія брака, такъ какъ мужъ призналъ за благо исчезнуть тотчасъ послѣ того, какъ у подножья алтаря клялся въ вѣрности женѣ своей. Это исчезновеніе надѣлало мѣсяцъ тому много шума. Скандалъ, который разыграется на дняхъ, будетъ еще сильнѣе, такъ какъ всѣ заинтересованные въ дѣлѣ принадлежатъ къ лучшему кругу. Лишь бы только новобрачная не сбѣжала съ милымъ ея сердца. Говорятъ, что они намѣрены переправиться въ Новый Свѣтъ. Если законный мужъ желаетъ воспользоваться своими правами, то ему не мѣшаетъ поторопиться.

— Это низость! воскликнулъ Сукарьеръ, поблѣднѣвъ отъ гнѣва. Откуда у васъ это письмо?

— Его принесли въ редакцію такъ же какъ и первое письмо, переданное мною вашему племяннику. Не трудно понять, что дѣло идетъ о Могарѣ и его семьѣ, но я не постигаю, что могло дать поводъ къ этой новой клеветѣ. Впрочемъ на этотъ разъ клеветникъ ускользнуть не можетъ.

— Какъ! вы его знаете?

— Его не знаю, но напалъ на слѣдъ. Видите эту женщину, которая купила дыню и расплачивается?

— Вижу, такъ чтожъ?

— Это она самая, которая принесла письмо въ редакцію и, вмѣсто того чтобъ опустить его въ ящикъ, имѣла неосторожность отдать въ руки слугѣ, стоявшему у подъѣзда.

— Какъ! эта старуха, похожая на бывшую торговку?

— Да, она самая. Къ счастію я былъ въ редакціи, прочелъ письмо и подбѣжалъ къ окну. Она еще была на улицѣ, слуга указалъ мнѣ ее и я пошелъ за ней слѣдомъ. Вотъ уже болѣе получаса какъ мы прогуливаемся, теперь я вамъ сдамъ ее на руки, мнѣ необходимо быть въ редакціи. Только не зѣвайте, смотрите она уже двинулась въ путь.

— Я сейчасъ остановлю ее и прямо выскажу все.

— Вотъ это уже лишнее, полковникъ. Она станетъ утверждать, что все это неправда, а если вы будете слѣдить за ней, то узнаете ея квартиру; она вѣроятно недалеко, ибо гдѣ же ей долго нести такую тяжесть какъ эта большая дыня. Видите она переходитъ площадь, не потеряйте ее изъ виду среди множества экипажей.

— Будьте покойны, я умѣю выслѣживать; не даромъ я охотникъ. А вы можете мнѣ удѣлить еще съ четверть часа?

— Могу.

— Такъ пойдемте вмѣстѣ: мнѣ надо съ вами поговорить. Вы мнѣ довѣрите это письмо?

— Конечно, я хотѣлъ послать его вашему племяннику.

— Благодарю васъ. Вы оказываете мнѣ услугу, которую я никогда не забуду. Идемте!

Женщина съ дынею повидимому направлялась къ улицѣ Пепиньеръ; а Метель и Сукарьеръ шли за ней въ десяти шагахъ.

— Что вы скажете объ этой новой низости? спросилъ Сукарьеръ.

— Я этого право не понимаю. Я угадалъ, что дѣло идетъ о графѣ де Могарѣ и его дочери и читатели газеты также бы это поняли. Намекъ на свадьбу, на площадь гдѣ новая церковь — все это очень ясно. Но затѣмъ говорятся вещи, мнѣ совсѣмъ неизвѣстныя. Мужъ, располагающій обратиться къ жандармамъ, чтобъ вернуть жену…

— Все это ложь.

— Я такъ и думалъ. Но желательно, чтобъ эти выдумки негодяя не распространились въ публикѣ. Вы знаете, какъ говоритъ донъ Базиліо: клевещите, клевещите, все хоть немного да послушаютъ.

— Да, и я сегодня же покончу съ этимъ клеветникомъ. Если, благодаря вамъ, я его изобличу, то намѣренъ безотлагательно свернуть ему шею.

— И хорошо сдѣлаете, полковникъ, но если это окажется женщина? эта напримѣръ, за которой мы идемъ?

— Вотъ еще! гдѣ эта толстуха могла познакомиться съ Могаромъ.

— Но она могла знавать д’Эстелана. Не всегда же она была стара и въ морщинахъ. Быть можетъ у нея въ старину была съ графомъ де Могаромъ связь

Сукарьеръ вздрогнулъ. Онъ вспомнилъ объявленіе войны, присланное непріятелемъ и спрашивалъ: не примирился ли обманутый мужъ съ своею женою и не предприняли ли оба супруга съ общаго согласія походъ противъ обольстителя.

— Это невѣроятно, думалось ему, но не невозможно. Въ Парижѣ все можетъ случиться, Бываютъ супруги эксплуатирующіе порядочнаго человѣка. Эта толстуха, переваливающаяся съ боку на бокъ какъ утка, быть можетъ одна изъ любовницъ, брошенныхъ Могаромъ. Правда, что эта Аріадна больно некрасива, но женщины страшно мѣняются.

— Впрочемъ, замѣтилъ Метель, вы скоро узнаете въ чемъ дѣло, ибо она. очевидно идетъ домой. Вы заведете рѣчь съ привратникомъ и если ловко возьметесь, то скоро узнаете отъ него, кто эта покупательница дынь и въ тоже время поставщица скандальныхъ исторій въ газеты. А, она идетъ на право къ конторѣ омнибусовъ, быть можетъ она сядетъ въ вагонъ конножелѣзной дороги… Нѣтъ она прошла… кажется идетъ въ Римскую улицу.

Это названіе улицы поразило Сукарьера. Онъ вспомнилъ, что въ этой улицѣ жилъ д’Эстеланъ. Но женщина направлялась не туда, а вошла въ улицу Роше, извилистую и грязненькую, съ невзрачными постройками по обѣ стороны.

Метель хотѣлъ уже проститься съ своимъ спутникомъ, когда женщина остановилась у лавочки башмачника, гдѣ продавалось также старое желѣзо.

— Уже не хочетъ ли она чинить свои башмаки, замѣтилъ онъ смѣясь; этого вамъ хватитъ на цѣлый часъ времени. Вотъ она вступила съ башмачникомъ въ разговоръ. Интересно было бы ихъ послушать… Смотрите изъ лавки выходятъ дѣти., два, три, четыре… они окружаютъ женщину, она роется въ своемъ мѣшкѣ и даетъ имъ.. что такое пирожки что ли, нѣтъ бѣлую монету, это вѣрно папашѣ., онъ высунулся изъ лавки и благодаритъ… похоже на то, что она подала милостыню. Знаете, полковникъ, что мнѣ пришло въ голову. Вамъ бы его спросить о ней, онъ вѣрно ее знаетъ.

— Я это и намѣренъ сдѣлать — сказалъ Сукарьеръ. Теперь я не хочу болѣе злоупотреблять вашею любезностью. Я просилъ васъ пройтись со мною, чтобы узнать ваше мнѣніе объ этомъ грязномъ дѣлѣ.. Вы сказали, что ваша газета не скажетъ о немъ ни слова. Мнѣ только этого и нужно, а остальное ужъ мое дѣло.

— Я и самъ думаю, что я тутъ лишній, а можетъ быть даже помѣшаю вамъ; я вернусь въ редакцію и вы можете расчитывать, что все останется втайнѣ.

И, пожавъ руку Сукарьеру, Метель быстрыми шагами направился въ обратный путь. Онъ былъ счастливъ, что ему удалось доказать жителю Анжу, что парижскіе журналисты годятся на что нибудь порядочное.

И онъ услужилъ не человѣку неблагодарному, ибо Сукарьеръ, вообще не расположенный къ сердечнымъ изліяніямъ съ своими ближними, давалъ себѣ слово, чѣмъ нибудь доказать Метелю свою признательность.

Но у него была теперь другая забота. Женщина отошла отъ лавочки и продолжала свой путь. Сукарьеръ не хотѣлъ терять ее изъ виду, весьма основательно разсуждая, что если она даже дѣйствовала не по собственному побужденію, то, тѣмъ не менѣе, слѣдя за нею, возможно дойти до самой сути дѣла, до автора доносовъ. Она очевидно знала эту тайну: ускользнуть отъ него ей не удастся, и тайну онъ отъ нея вырветъ; въ этомъ онъ нимало не сомнѣвался.

Лавочка башмачника находилась въ началѣ улицы Роше и неизвѣстная продолжала свой путь, пересѣкая улицу Лабордъ. Она вовсе не подозрѣвала, что за нею слѣдятъ уже три четверти часа.

Сукарьеръ дѣйствовалъ такъ же осторожно и благоразумно какъ Метель. Онъ шелъ, поднявъ голову, съ сигарою въ зубахъ, размахивая палкою на подобіе тамбурмажора. Всѣ встрѣчавшіяся ему кухарки кидали ему благосклонные взгляды.

Когда онъ подошелъ къ башмачной лавкѣ, женщина была еще въ виду, дома на четыре впереди. Онъ остановился у лавки и съ самымъ любезнымъ видомъ сказалъ хозяину ея:

— Здраствуйте, мой милый. Вы знаете эту даму, которая идетъ тамъ?

— Еще бы не знать, отвѣчалъ башмачникъ, это одна изъ моихъ покупательницъ.

— Такъ вы можете сказать мнѣ — какъ ее зовутъ, произнесъ полковникъ, поднося руку къ карману.

Башмачникъ пожалъ плечами, скорчилъ гримасу и отвѣтилъ, принявъ суровый видъ:

— А что вы думаете, что я также состою тамъ на службѣ?

— Гдѣ тамъ?.

— Да въ полиціи. Проходите своей дорогой. Спросите у комисара. Я этими дѣлами не занимаюсь.

Сукарьеръ понялъ: его принимали за полицейскаго агента.

— Эта дама, это мать всѣхъ бѣдныхъ, — произнесъ одинъ изъ ребятъ, которые столпились, глядя съ удивленіемъ на великана.

— Молчи ты, негодяй! закричалъ на него отецъ.

Сукарьеръ хотѣлъ было проучить невѣжу, но въ эту минуту женщина, съ которой онъ не спускалъ глазъ, повернула за уголъ на лѣво и исчезла. Онъ сердито надвинулъ шляпу на глаза и быстро зашагалъ, чтобъ нагнать ее. Онъ сознавалъ, что сдѣлалъ крупную ошибку тѣмъ, что обратился съ распросами къ башмачнику. Онъ вспомнилъ, что этотъ народъ представляетъ себѣ полицейскаго агента непремѣнно съ большими усами, съ палкою въ рукѣ, шляпою на бекрень и ленточкой въ петлицѣ, и что его наружность какъ разъ соотвѣтствовала этимъ примѣтамъ.

Пробѣжавъ нѣсколько шаговъ, онъ имѣлъ удовольствіе видѣть, что предметъ его искательствъ шелъ по тротуару правой стороны. Затѣмъ, подойдя къ открытой двери, женщина остановилась.

— Вотъ мы и у цѣли, прошепталъ Сукарьеръ. Теперь она въ моихъ рукахъ.

Домъ былъ на видъ весьма порядочный, и если это было ея жилище, то она значитъ имѣла хорошенькую квартиру.

Секундъ черезъ двадцать послѣ сего, Сукарьеръ переступилъ порогъ дома и вошелъ въ подъѣздъ въ ту самую минуту, когда она поднималась по лѣстницѣ щегольской и натертой воскомъ. Комната привратника была внизу, но его не было дома, ибо онъ не показывался. Сукарьеръ не сталъ и искать его, онъ полагалъ, что гораздо проще посмотрѣть, въ какомъ этажѣ она остановится и затѣмъ дѣйствовать смотря по обстоятельствамъ.

Она остановилась на площадкѣ втораго этажа, Сукарьеръ услыхалъ, какъ щелкнулъ замокъ, открылась дверь и снова закрылась.

— Хорошо, подумалъ онъ. Это ея квартира, ибо у нея былъ съ собою ключь. Теперь на приступъ, побѣда несомнѣнна.

Въ нѣсколько секундъ поднялся онъ на верхъ. Ошибиться дверью было нельзя, въ каждомъ этажѣ было лишь по одной двери.

Сукарьеръ прижалъ пуговку звонка.

Дверь отворилась и толстая женщина показалась на порогѣ. Она только что успѣла положить дыню на скамейку передней.

Сукарьеръ придумывалъ, какъ начать разговоръ, но она не дала ему сказать ни слова и произнесла.

— Баринъ долженъ быть дома. Я спрошу, можетъ ли онъ принять васъ.

Сукарьеръ стоялъ съ разинутымъ ртомъ, оказывалось, что это была служанка.

— Если вамъ угодно будетъ сказать мнѣ ваше имя, прибавила она.

Сукарьеръ подалъ ей свою карточку. Она ввела его въ комнату, пригласила сѣсть и исчезла въ глубинѣ длиннаго коридора.

— Это удивительно, подумалъ полковникъ. Она не обнаружила ни страха, ни удивленія. Вѣроятно она не замѣтила, что я слѣдилъ за ней и принимаетъ меня какъ друга дома. Лишь бы она не пришла сказать мнѣ, что барина ея нѣтъ дома. Мнѣ его то и нужно. Она очевидно замѣняла посыльнаго, я такъ и думалъ. Могаръ не могъ имѣть связи съ фигурой этого сорта. Весь вопросъ въ томъ, увижу ли я хозяина. Можетъ быть я напрасно далъ свою карточку; если онъ не знаетъ моего имени, то пожалуй не захочетъ принимать каждаго встрѣчнаго, а если знаетъ, то еще хуже, ибо ему должно быть извѣстно, что я другъ Могара.

— Эти размышленія прерваны были возвращеніемъ служанки, которая сказала:

— Пожалуйте!

Сукарьеру хотѣлось было спросить, какъ зовутъ хозяина, но онъ сообразилъ, что такой вопросъ показался бы страннымъ, ибо вообще не приходятъ въ домъ человѣка, котораго не знаютъ даже по имени, и притомъ имя это ему ничего бы не объяснило. Поэтому, не говоря ни слова, онъ послѣдовалъ за служанкою, которая ввела его въ гостиную и оставила тамъ одного.

Гостиная была богато меблирована, но имѣла холодный и угрюмый видъ. Она вѣроятно рѣдко видала гостей, потому что мебель была въ чехлахъ и часы не заведены. Похоже было на провинцію. Ни одной картины или бездѣлушки, по которымъ бы можно было составить себѣ понятіе о вкусахъ и общественномъ положеніи хозяина.

— Вѣрно онъ не парижанинъ, подумалъ Сукарьеръ и вѣроятно холостой или вдовецъ. Если бы была женщина въ домѣ, то комната эта имѣла бы какой либо опредѣленный характеръ. И это какъ нельзя болѣе согласно съ понятіемъ, которое я составилъ себѣ о преслѣдователѣ Могара.

Такъ думалъ полковникъ, когда вдругъ увидалъ входившаго Фредока. Онъ ни мало не ожидалъ этого сюрприза, а потому попядился и сталъ какъ вкопанный.

— Мое почтеніе! сказалъ Фредокъ безъ всякаго смущенія. Никакъ не ожидалъ сегодня вашего посѣщенія. Милости просимъ, какая бы причина васъ сюда не привела.

— Такъ я здѣсь у васъ?

— Конечно, развѣ вы этого не знали? Я думалъ, что сообщилъ вамъ мой адресъ.

— Да, да… и прошу извинить меня, что до сихъ поръ не сдѣлалъ вамъ визита. Сколько разъ собирался я поблагодарить васъ за участіе, которое вы оказываете моему племяннику, и всякій разъ мѣшали или экстренныя дѣла, или неожиданныя произшествія.

— Не-за-что и благодарить меня и надѣюсь, что вы не для этого собственно посѣтили меня. Но позвольте мнѣ спросить васъ: какимъ образомъ случай привелъ васъ сюда, когда вы не знали, что я тутъ живу?

Сукарьеръ едва обратилъ вниманіе на то, что Фредокъ не подалъ ему руки и былъ съ нимъ холоднѣе обыкновеннаго; онъ думалъ, что тотъ обидѣлся неделикатностью Сукарьера, не поспѣшившаго сдѣлать ему визита послѣ обстоятельствъ, которыя ихъ сблизили. И, оставаясь въ увѣренности, что Фредокъ не былъ авторомъ анонимныхъ писемъ, въ чемъ убѣдило его и сличеніе почерковъ у Абижу, полковникъ снова вернулся къ мысли, которую возбудилъ въ немъ Метель.

— Всѣ надѣлала эта женщина — подумалъ онъ; и за-одно съ мужемъ или любовникомъ. Фредокъ тутъ не при чемъ. А такъ какъ онъ имѣетъ на нее вліяніе, то поможетъ мнѣ обличить ее.

— Ужъ не пришли ли вы ко мнѣ сами того не подозрѣвая? спросилъ Фредокъ насмѣшливымъ тономъ.

— Совершенно вѣрно. Я помнилъ вашъ адресъ, но войдя въ эту улицу не взглянулъ на названіе ея и вовсе не зналъ, гдѣ я.

— И какъ разъ попали ко мнѣ… это очень любопытно. Такъ когда вы дали свою карточку, вы думали, что ее подадутъ кому либо другому?

— Да — кому бы то не было. Вы конечно не понимаете, что я такое говорю и я сейчасъ объяснюсь. Я слѣдовалъ за женщиной, которую встрѣтилъ въ Гаврской улицѣ, но не зналъ, что она идетъ сюда. Оказалось, что это ваша служанка, которая открыла мнѣ дверь, когда я позвонилъ.

— Бригитта?

— А, ее зовутъ Бригиттой.

— Да; это единственная прислуга моя, ей пятьдесятъ пять лѣтъ и едва ли когда нибудь слѣдовали за ней но улицамъ. Ея фигура не особенно привлекаетъ селадоновъ.

— Да и меня влекла не фигура.

— А что же именно?

— Прежде чѣмъ отвѣчать вамъ, позвольте мнѣ спросить: давно она у васъ служитъ?

— Съ самаго своего рожденія. Она родилась въ домѣ моего отца. Это дочь его камердинера.

— И она не замужемъ?

— Нѣтъ, никогда и не была.

— Странно, а вы довѣряете ея нравственности?

— Спросите во всемъ околодкѣ; вамъ скажутъ, что Бригитта, — это провидѣніе бѣднаго люда. Если вы слѣдовали за ней, то навѣрно замѣтили, что она куда нибудь зашла, чтобъ пособить чужой нуждѣ.

— Дѣйствительно, она кажется дала денегъ бѣдному башмачнику улицы Роше.

— Скажите же наконецъ, что значатъ эти распросы?

— Сейчасъ скажу. Мнѣ пожалуй съ этого надо было начать. Но надо приступить нѣсколько издалека. Вы знаете нетчастія, которымъ подвергся графъ де Могаръ?

— А, это его касается.

— Да, мы объ этомъ уже говорили, если вы помните, въ Булонскомъ лѣсу.

— Знаю, знаю.

— Вы тоже знаете, что нотаріусъ Прюнево бѣжалъ, унося съ собою все состояніе Могара, и что Эстеланъ на свободѣ, а не умеръ, какъ мы полагали?

— Да, мнѣ сказалъ сегодня объ этомъ Абижу. Что же касается бѣгства нотаріуса, то объ этомъ извѣстно всему Парижу.

— Вы также знаете, что во всей этой исторіи играли главную роль анонимныя письма. Три раза доносили на д’Эстелана: первый разъ, когда онъ пріѣхалъ въ Парижъ, во второй — въ самый день его свадьбы и наконецъ въ третій — когда его арестовали въ воксалѣ. Всѣ эти доносы писаны одною рукою — тѣмъ же почеркомъ, какъ и письмо, которое вы нашли около трупа самоубійцы.

— Все это мнѣ извѣстно.

— И доносчикъ могъ быть не кто другой, какъ личный врагъ или графа де Могара, или же д’Эстелана.

— Вѣроятно это такъ.

— Не только вѣроятно, а несомнѣнно. Мы имѣемъ тому доказательства. Онъ сбросилъ маску и самъ заявилъ, что мститъ Могару, нанося вредъ д’Эстелану.

— Такъ этого врага вы теперь знаете?

— Нѣтъ, хотя онъ и обѣщалъ скоро назвать себя. Ноя на это не расчитываю. Онъ дѣйствовалъ изподтишка и будетъ продолжать свои подземныя атаки, если я не положу этому конца. Онъ написалъ еще письмо — также анонимное, въ которомъ говоритъ, что мститъ Могару за то, что этотъ двадцать лѣтъ тому назадъ увлекъ и похитилъ его жену. Я не думаю, чтобъ еще существовали мужья такого сорта.

— Мужья не всегда возбуждаютъ смѣхъ, холодно замѣтилъ Фредокъ.

— Могаръ показалъ мнѣ это письмо. Я просилъ припомнить, кого изъ мужей могъ онъ оскорбить въ былыя времена. Онъ отвѣчалъ мнѣ, что припоминаетъ лишь одного, котораго жену имѣлъ глупость увезти; имя этого господина Иврондъ.

— А, онъ вамъ назвалъ его имя.

— Да, но не извѣстно — угадалъ-ли онъ. Молодость Могара изобиловала приключеніями. Онъ могъ ошибиться, принявъ одного обманутаго мужа за другаго. Впрочемъ это и не важно. Богъ знаетъ. что сталось съ этимъ несчастнымъ Иврондомъ.

— Конечно не важно: а все таки ударъ нанесенъ и графъ Могаръ жестоко наказанъ. Затѣмъ я все таки не понимаю связи между Бригиттою и невзгодами вашего друга.

— Къ этому я и перейду. Могаръ и я, мы давно ищемъ автора доносовъ и но находимъ. Многихъ мы подозрѣвали, и людей очень почтенныхъ, напримѣръ васъ. Письмо, найденное вами у трупа, показалось намъ подозрительнымъ. Мы сличили его почеркъ съ вашимъ; сходства не было…

— Вы все, таки не говорите мнѣ о Бригиттѣ, прервалъ Фредокъ, ни мало не волнуясь, услыхавъ о томъ, что его подозрѣвали въ неблаговидномъ поступкѣ.

— Сейчасъ. Вы знаете г-на Метеля?

— Знаю въ лицо, не болѣе.

— Я еще меньше его знаю, но племянникъ мой хорошо съ нимъ знакомъ. Метель услужилъ ему тѣмъ, что въ началѣ дѣла д’Эстелана онъ не допустилъ объ этомъ статью въ своей газетѣ.

— Я это слышалъ отъ вашего племянника.

— И вотъ сегодня принесли въ газету новую статью, разоблачающую семейныя невзгоды графа де Могара. Метель принялъ эту статью, прочелъ, и зная, что это насъ всѣхъ интересуетъ, онъ пошелъ вслѣдъ за женщиной, принесшей письмо.

— Это было очень ловко, замѣтилъ Фредокъ съ странною улыбкою.

— Онъ не хотѣлъ подойти къ ней на улицѣ и слѣдовалъ за ней. На Гаврской площади онъ встрѣтился со мною и все разсказалъ мнѣ. Я продолжалъ преслѣдованіе. Женщина вошла сюда, я позвонилъ и можете сами судить, какъ я изумился, увидавъ, что попалъ къ вамъ. Впрочемъ это къ лучшему. Такъ какъ вы на нашей сторонѣ, то служанка очевидно служитъ посредникомъ врага, насъ преслѣдующаго. Вамъ стоитъ допросить ее и она скажетъ имя того мерзавца, котораго я горю желаніемъ задушить.

— Не зачѣмъ ее и спрашивать. Я знаю его имя.

— Вы знаете и до сихъ поръ не сказали мнѣ.

— Этотъ мерзавецъ — вашъ покорнѣйшій слуга. Это я!

— Вы вѣроятно шутите! воскликнулъ Сукарьеръ, отступая на два шага. Позвольте вамъ сказать, что эта шутка неумѣстна.

— У меня вовсе нѣтъ охоты шутить въ настоящую минуту. Повторяю вамъ, что врагъ, который мстилъ графу Могару — это я. Я также перемѣнилъ имя; меня зовутъ не Фредокъ, а Иврондъ.

Сукарьеръ былъ человѣкъ въ высшей степени горячій и вспыльчивый, но при этихъ словахъ Фредока онъ не разразился гнѣвомъ. Онъ всегда чувствовалъ къ нему симпатію уважалъ его и его охватило горестное чувство, которое овладѣваетъ человѣкомъ, узнавшимъ вдругъ о позорѣ своего друга.

— И такъ, — произнесъ онъ взволнованнымъ голосомъ, — вы унизились до употребленія такихъ средствъ и мнѣ въ этомъ смѣете сознаться.

— Передъ самымъ вашимъ приходомъ, я намѣревался писать Могару, объявить ему мою фамилію и требовать отъ него удовлетворенія оружіемъ. Случай привелъ васъ сюда и я предпочелъ объявить вамъ объ этомъ, съ просьбою передать на словахъ мой вызовъ вашему другу.

— И хорошо дѣлаете; еслибъ онъ услыхалъ не отъ меня, что вы авторъ доносовъ на его зятя, то навѣрно бы не повѣрилъ.

— Они писаны рукою Бригитты, но подъ мою диктовку.

— Равно какъ и письмо, которое вы показали мнѣ въ Булонскомъ лѣсу?

— Да.

— Оно конечно принесено было туда вами?

— Я полагалъ, что д’Эстеланъ нашелъ убѣжище у Абижу и желалъ, чтобы онъ вышелъ оттуда, дабы была возможность арестовать его, такъ какъ я не хотѣлъ компрометировать Абижу появленіемъ въ его домѣ полиціи. Поэтому я продиктовалъ Бригиттѣ письмо, которое должно было ввести д’Эстелана въ заблужденіе и заставить его искать другаго убѣжища. Я бы подстерегъ его при выѣздѣ съ бульвара Фландренъ, могъ бы узнать, куда онъ переѣдетъ и затѣмъ дать знать полиціи. Письмо это было у меня въ карманѣ, когда мы встрѣтились съ вами въ Лоншанской аллеѣ. Когда я услыхалъ выстрѣлъ по близости насъ, мнѣ пришла другая идея.

— Избавьте себя отъ труда объяснять мнѣ ее; я понимаю. Вы нашли, что самоубійца имѣлъ сходство съ д’Эстеланомъ, и можетъ быть принятъ за него, и вы придумали всю эту комедію, въ которой и я игралъ такую глупую роль. Какая была ваша цѣль, мнѣ неизвѣстно. Могаръ показывалъ мнѣ ваше письмо, гдѣ вы хвалитесь, что старались придумать комбинацію такого рода, чтобъ Магдалена увлеклась надеждою выйти за моего племянника, котораго она прежде любила. Безъ этого — писали вы — она не довольно бы страдала.

— Я писалъ то, что думалъ.

— Конечно. И сегодняшнее письмо вѣроятно имѣло туже цѣль. Вы желали, чтобы весь Парижъ узналъ то отчаянное положеніе, въ которое вы поставили несчастную молодую женщину.

— Совершенію вѣрно. Эстеланъ сказалъ вчера при мнѣ, что онъ воспользуется правомъ, которое даетъ ему законъ.

— Эстеланъ? Развѣ вы его видѣли?

— Да, вчера вечеромъ у Абижу.

— И конечно вы воздержались объявить ему, что вы виновникъ всѣхъ его несчастій.

— Время еще тогда не настало. Я желалъ прежде всего имѣть дѣло съ Могаромъ. Послѣ дуэли съ нимъ, если я останусь живъ, то буду къ услугамъ д’Эстелана. Я ему скажу все, но прибавлю, что, дѣйствуя противъ него, я считалъ его виновнымъ. Это мое единственное извиненіе и онъ воленъ будетъ принять его или нѣтъ.

— Глупъ бы онъ былъ, еслибъ принялъ. Но если вы знали его прошедшее, то не могли не знать, что онъ невиненъ.

— Вы ошибаетесь. Я его видалъ десять лѣтъ тому назадъ, когда онъ былъ прикащикомъ въ Марсели, подъ именемъ Валуриса. Я былъ въ этомъ городѣ, когда онъ исчезъ; слышалъ, что его обвиняли въ кражѣ и считалъ его виновнымъ. Когда онъ вернулся въ Парижъ подъ другимъ именемъ и мы встрѣтились въ конторѣ Абижу, я тотчасъ узналъ его.

— И вы тотчасъ составили планъ воспользоваться этимъ, чтобъ отомстить графу Могару.

— Именно такъ. Я находился въ близкихъ отношеніяхъ съ барономъ Нефжерменомъ и подалъ ему мысль ввести Эстелана въ домъ Могара. Мнѣ что то подсказывало, что это приведетъ къ браку, такъ и вышло. Впрочемъ всѣ справки о немъ даны были нотаріусу Прюнево не мною, а Абижу.

— Который, надѣюсь, не былъ вашимъ сообщникомъ?

— Онъ вовсе не подозрѣвалъ моихъ намѣреній.

— Значитъ вы дѣйствовали одни; вамъ же обязанъ Прюнево своимъ разореніемъ.

— Вовсе не мнѣ, а своей любовницѣ. Конечно я видѣлъ, куда онъ идетъ, но не останавливалъ его; его разореніе было бы въ тоже время и разореніемъ Могара.

— По крайней мѣрѣ вы откровенны, — сказалъ Сукарьеръ съ презрительной ироніей, начиная терять терпѣніе. И вы воображаете себѣ, что вамъ остается лишь убить Могара и драться затѣмъ съ Эстеланомъ, котораго вы довели до отчаянія, а пожалуй и съ Абижу, который едвали захочетъ сохранить друга, способнаго на такія низости. Вы сильно ошибаетесь. Вы потеряли право требовать, чтобъ благородный человѣкъ вышелъ съ вами на дуэль. Шпага графа Могара никогда не прикоснется къ вашей. Между нимъ и доносчикомъ дуэль немыслима.

— Въ такомъ случаѣ, холодно возразилъ Фредокъ, я публикую его и мою исторію.

— Вы осмѣлитесь это сдѣлать?

— А почему же нѣтъ? Что мнѣ терять? Покой, знакомства, репутацію? Что мнѣ въ этомъ? Неужели вы думаете, что подобныя соображенія могутъ остановить меня, послѣ того какъ я двадцать лѣтъ приготовлялъ свою месть? Нѣтъ, я пойду до конца. Я хочу лишить чести того человѣка, который похитилъ мое счастіе. Я хочу, чтобъ всѣ знали его прошедшее.

— Значитъ, вы думаете, что я считаю другомъ человѣка, который совершилъ поступки, отъ которыхъ долженъ краснѣть. Это ужъ вы оскорбляете меня и мы будемъ съ вами драться. Но прошу предварительно опредѣлить точнѣе вашу клевету.

— Вы хотите знать, какъ поступилъ противъ меня графъ де Могаръ. Хорошо, выслушайте и за тѣмъ судите.

Сукарьеръ едва удерживался отъ гнѣва, но въ тоже время говорилъ себѣ, что человѣкъ, такъ твердо стоявшій на своемъ правѣ, вѣроятно имѣлъ какіе-либо сильные доводы и побужденія.

— Хорошо, сказалъ онъ, оправдывайтесь.

— Мнѣ оправдываться не въ чемъ; я обвинитель. Да, я обвиняю Могара и передъ лицемъ Бога заявляю, что онъ заслужилъ тѣ страданія, которыя онъ переноситъ и даже заслужилъ еще болѣе. Я былъ женатъ, я былъ счастливъ. Онъ началъ съ того, что увлекъ мою жену. Гдѣ они встрѣтились, не знаю, но я узналъ о моемъ несчастіи тогда, когда связь ихъ продолжалась цѣлый годъ. Могаръ зналъ, что бракъ нашъ былъ бракъ по любви. Сообщница его все ему разсказала, такъ же какъ и всѣмъ пожертвовала. Но какое ему было дѣло, что онъ доводилъ до отчаянія благороднаго человѣка, что онъ губилъ женщину, которая никогда не нарушила бы своихъ обязанностей, еслибъ его не встрѣтила. У него нравственныя правила были иныя…

— Позвольте, милостивый государь, воскликнулъ Сукарьеръ, вы намѣрены оправдываться такими общими фразами? Что вы меня считаете за глупца, или за простяка, который жилъ лишь въ обществѣ дикарей. Нравственныя правила Могара тѣ же какъ и у всего міра, и никто не назоветъ другаго извергомъ за то, что онъ былъ любовникомъ замужней женщины. Вы говорите, что Могаръ увлекъ вашу жену, а быть можетъ увлеченіе было взаимное. И, какъ бы то ни было, Могаръ не былъ вашимъ другомъ, не зналъ васъ даже, а если ему и извѣстно было, что вы существуете, то онъ не обязанъ былъ стѣсняться передъ вами, болѣе чѣмъ передъ другими.

— Защищайте его, защищайте! Повѣрьте, что онъ самъ не сталъ бы столько говорить въ свою защиту.

— Я вовсе его не защищаю, а напротивъ осуждаю. Но сравнивая его вину съ вашею жестокостью, я прощаю его и утверждаю, что каждый человѣкъ съ сердцемъ отнесется съ негодованіемъ къ этой утонченной мести, которая рушится на невинныхъ, чтобы нанести ударъ виновному.

— Значитъ, по вашему, я долженъ былъ покориться своему позору и горю.

— Я ничего подобнаго не сказалъ и не думалъ. Вы имѣли право вызвать Могара тотчасъ какъ только узнали, что онъ любовникъ вашей жены, почему вы этого не сдѣлали? Я предвижу вашъ отвѣтъ, ибо читалъ ваше письмо къ нему. Вы тамъ говорите объ обманутыхъ мужьяхъ, которыхъ Moгаръ награждалъ ударами шпаги… и вы конечно скажете, что подобнаго рода удовлетвореніе только подняло бы васъ на смѣхъ.

— Вовсе нѣтъ. Если бы я могъ тогда драться съ графомъ де Могаромъ, то заставилъ бы его принять дуэль серьезный, на нѣсколько шаговъ, съ тѣмъ что одинъ только пистолетъ будетъ заряженъ.

— И онъ навѣрно не отказался бы. Почему вы этого не сдѣлали?

— Когда я узналъ о связи, Могаръ и жена моя уже бѣжали вмѣстѣ въ Америку.

— Какъ такъ! Вы хотите убѣдить меня, что Могаръ, который женился въ Луизіанѣ…

— Онъ отправился съ моею женою изъ Гавра 19 декабря 1862 г., направляясь въ Новый Орлеанъ. Когда я получилъ письмо, въ которомъ жена признавалась во всемъ и извѣщала меня о своемъ отъѣздѣ, не говоря куда — они уже были въ морѣ.

— И это правда?

— Спросите сами у вашего друга.

— Но, чортъ возьми, вы могли же послѣдовать за нимъ. Онъ и тамъ не отказался бы дать вамъ удовлетвореніе.

— Когда я узналъ, гдѣ онъ, то жены моей уже не было на свѣтѣ.

— Какъ? она умерла?

— Да, отъ желтой лихорадки, на шестой день послѣ пріѣзда.

— И Могаръ скрылъ бы отъ меня такую исторію! Этого не можетъ быть.

— Спросите его. Если вы ему скажете, что слышали ее отъ меня, то онъ не посмѣетъ отвергнуть истину. Я могу представить вамъ доказательства его преступленій… да, преступленій, ибо онъ не только увлекъ и увезъ жену мою, но кромѣ того похитилъ и мою дочь… Понимаете ли вы теперь, по чему я не остановился передъ местью, которая наносила ударъ его дочери?

Отъ словъ Фредока Сукарьеръ совсѣмъ потерялъ разсудокъ. Онъ не могъ понять, почему Могаръ не говорилъ объ этомъ ни слова, ни сколько не сомнѣваясь въ справедливости словъ обвинителя его друга.

Фредокъ не могъ сочинить подобную исторію, зная, что Могаръ могъ его уличить во лжи. Наконецъ по тону можно отличить ложь отъ правды, а Фредокъ говорилъ съ полной увѣренностью.

— Вашу дочь! повторилъ Сукарьеръ послѣ короткаго молчанія. Вы утверждаете, что онъ и ее выкралъ! Чтоже онъ съ нею сдѣлалъ?

— Тоже самое, что и съ ея матерью. Онъ ее убилъ.

— Вы смѣете такъ выражаться?

— О! онъ не своей рукой убилъ ее, отвѣтилъ съ горечью Фредокъ. Дочь моя заболѣла одновременно съ матерью желтой лихорадкой и пережила ее только на двадцать четыре часа. Я могу даже указать въ какой день, у меня есть формальный актъ о ихъ смерти. Теперь вы согласитесь, что вашъ другъ былъ причиной смерти моей жены и дочери.

— Во всякомъ случаѣ, косвеннымъ образомъ. Вѣдь онъ не насильно-же увезъ вашу жену въ Америку. Такъ-же не по винѣ Могара ваша дочь согласилась уѣхать вмѣстѣ со своей матерью.

— Моей дочери было тогда всего два года.

— Слѣдовательно мать не хотѣла ее оставить.

— Все это такъ странно, что въ моей головѣ не могутъ сразу помѣститься разсказанные вами факты. Если вы желаете, чтобы я все это передалъ Могару, въ такомъ случаѣ дополните ваши объясненія. Я васъ выслушаю спокойно и затѣмъ буду отвѣчать.

— Въ настоящемъ моемъ положеніи мнѣ нечего больше отъ васъ скрывать. Исторія моей жизни не длинна, да вы уже ее почти всю знаете. Я даже буду доволенъ, когда мой врагъ узнаетъ всю мою жизнь.

Онъ вамъ сказалъ, что я назывался Иврондъ. Да, это мое имя. Назвался-же я Фредокомъ черезъ нѣсколько лѣтъ послѣ постигнувшаго меня несчастія.

Я родился въ одной изъ южныхъ провинцій и былъ единственнымъ сыномъ; мои родители были очень состоятельные люди, я ихъ лишился очень молодымъ.

Достигши совершеннолѣтія, я былъ богатъ и свободенъ. Путешествовать было моимъ самымъ большимъ удовольствіемъ. Въ продолженіе пятнадцати лѣтъ я ѣздилъ по цѣлому міру и когда мнѣ было тридцать шесть лѣтъ, я встрѣтился на Маврикіевомъ островѣ съ очень бѣдной сиротой. Я ее страстно полюбилъ и женился на ней 1858 года. Черезъ тридцать мѣсяцевъ у насъ была дочь и въ началѣ 1862 года мы пріѣхали въ Парижъ, гдѣ я разсчитывалъ прожить цѣлый годъ.

Жена моя вовсе не знала Франціи, а я въ Парижѣ былъ только проѣздомъ. Знакомыхъ у меня тамъ почти никого не было и я вовсе не думалъ ихъ тамъ заводить. Оставивъ Парижъ, во мнѣ было только одно воспоминаніе о немъ, а именно, что у меня тамъ отняли все то, что я любилъ.

Если господинъ де Могаръ интересовался узнать послѣ своего возвращенія изъ Америки, что случилось съ Иврондомъ, жившимъ въ гостинницѣ Морисъ вмѣстѣ со своей женой, ребенкомъ въ колыбели и кормилицей, то напрасны были его заботы, никто объ этомъ ничего не зналъ.

Я жилъ уже десятый мѣсяцъ въ Парижѣ. Дочь моя росла. Жена была очень довольна жизнью и я себя чувствовалъ самымъ счастливымъ человѣкомъ. Еслибъ я не имѣлъ дѣлъ на Маврикіевомъ островѣ, то поселился-бы окончательно въ Парижѣ. Вдругъ однажды вечеромъ, возвратившись въ гостинницу, я никого ни засталъ въ квартирѣ.

Долженъ-ли я вамъ сказать причину этому и что за тѣмъ послѣдовало? Сначала я подумалъ, что съ ними что нибудь случилось… что ихъ убили… я ихъ искалъ… я бѣгалъ по всему городу точно сумасшедшій и готовъ уже былъ заявитъ полиціи о случившемся, когда на слѣдующій день я получилъ письмо, извѣщающее меня о постигшемъ меня горѣ. Та, которая мнѣ измѣнила, умоляла простить ее и забыть навсегда; она не называла имени увлекшаго ее человѣка, ни страны, куда они уѣхали. О дочери ни слова.

— Это очень странно и позвольте вамъ сказать, что виновнѣе всѣхъ….

— Не эта женщина. Она жизни вовсе не знала и въ ней текла кровь креолки. Госп. де Могаръ злоупотребилъ ея молодостью и довѣрчивостью; онъ ее увлекъ самымъ преступнымъ образомъ. По какому праву онъ могъ ее уговорить отнять у меня ребенка? Я этого не знаю, но ввести въ заблужденіе такую чистую женщину ему было не трудно. Она обоготворяла свою дочь и думала, что любитъ человѣка, погубившаго ее. Она увезла съ собою дочь, какъ вещь ей принадлежащую, такъ-же какъ и обручальное кольцо.

— Объ этомъ я съ вами не могу спорить, но позвольте васъ спросить, почему вы успокоились, получивъ письмо, вмѣсто того чтобы именно тогда ихъ больше всего разыскивать?

— Вы забываете, что я не зналъ, гдѣ ихъ искать. Они приняли всѣ предосторожности. Письмо жены было отправлено изъ Нанта, а они уѣхали изъ Гавра. Три мѣсяца я ихъ разыскивалъ, а когда узналъ, что уплыли на кораблѣ, идущемъ въ Новый Орлеанъ, я получилъ извѣстіе о смерти жены и дочери.

— Кто васъ извѣстилъ?

— Мѣстный французскій негоціантъ. Онъ мнѣ сообщилъ, что жена и дочь умерли отъ желтой лихорадки и переслалъ засвидѣтельствованные въ консульствѣ акты о ихъ смерти.

— Но…. въ письмѣ вѣрно упоминалось о Могарѣ.

— Нѣтъ. Онъ не упоминалъ ни о какомъ компаніонѣ и кажется даже думалъ, что я ихъ самъ выслалъ въ Америку. Кромѣ того онъ мнѣ выслалъ всѣ вещи жены и дочери, которыя я получилъ одновременно съ письмомъ.

— И вы этимъ извѣстіемъ удовлетворились, воскликнулъ Сукарьеръ. Вы больше ихъ не разыскивали?

— Я немедленно-же написалъ негоціанту, прося его сообщить мнѣ о всѣхъ подробностяхъ. Я спрашивалъ его, какъ называется соотечественникъ, пріѣхавшій одновременно съ моей женой въ Новый Орлеанъ. Я не получилъ никакого отвѣта. Но этимъ я не ограничился.. Я отправился въ Гавръ и досталъ списокъ всѣхъ пасажировъ, выѣхавшихъ изъ Гавра 19 Декабря. Въ спискѣ не было ни одного знакомаго имени. Моя жена сама заплатила за себя, ребенка и кормилицу, которую она тоже съ собой взяла.

— Но вѣдь имя графа де Могара должно было васъ поразить въ спискѣ… вѣдь это имя не перваго встрѣчнаго.

— Онъ перемѣнилъ свою фамилію. Имени де Могара не было въ спискѣ.

Сукарьеръ не протестовалъ. Онъ отлично зналъ, что де Могаръ уѣхалъ изъ Гавра въ Луизіану въ Декабрѣ 1862 года.

— Я сдѣлалъ больше. Корабль не скоро долженъ былъ возвратиться во Францію. Изъ Новаго Орлеана онъ отправился на Антильскіе острова. Я отправился на розыски и нашелъ корабль въ Мартинникѣ. Тамъ капитанъ корабля мнѣ сообщилъ, что даму съ ребенкомъ и кормилицей креолкой сопровождалъ какой-то господинъ Дюронъ, который ѣздилъ по видимому по коммерческимъ дѣламъ. Больше ничего она, мнѣ не могъ сообщить, но онъ описалъ наружность этого человѣка…

— И по наружности онъ былъ схожъ съ Могаромъ? спросилъ Сукарьеръ, все больше и больше увлекаясь разсказомъ.

— Совершенно, въ чемъ я убѣдился въ послѣдствіи.

Изъ Мартинника я поѣхалъ въ Новый Орлеанъ, гдѣ я нашелъ новыя затрудненія. Негоціантъ, извѣстившій меня о смерти моей жены, тоже умеръ отъ желтой лихорадки. Консулъ подтвердилъ подлинность полученныхъ мною документовъ, но ни компаніона жены, ни кормилицы Авроры я не могъ розыскать. На другой день послѣ смерти моей жены они выѣхали и Н. Орлеана. Я воротился во Францію въ отчаяніи.

— Но, чертъ возьми! воскликнулъ Сукарьеръ, я не вижу еще достаточной причины, чтобы Могаръ заслуживалъ такую ужасную месть, какую вы исполнили.

— Подождите до конца, тогда перемѣните мнѣніе.

Я рѣшилъ остаться жить въ Парижѣ съ цѣлью найти все-таки человѣка, такъ жестоко оскорбившаго меня, но мнѣ нужно было возвратиться на Маврикіевый островъ, чтобы продать мою недвижимую собственность, пріобрѣтенную мною послѣ свадьбы.

Тамъ меня дѣла задержали на нѣсколько лѣтъ, затѣмъ я долженъ былъ съѣздить въ Индію и только къ началу войны могъ возвратиться во Францію.

До половины 71 года я былъ въ южной Франціи и совершенно случайно познакомился съ Валурисомъ въ Марсели. Въ маленькомъ городкѣ, гдѣ я родился, я нашелъ Бригитту, которой отецъ мой оставилъ послѣ смерти клочекъ земли.

Девять лѣтъ до того я ее навѣстилъ вмѣстѣ съ моей женой.

Я ей разсказалъ все мое горе и она согласилась поѣхать вмѣстѣ со мной въ Парижъ. Она меня любила отъ всей души.

— На что есть неопровержимыя доказательства, процѣдилъ сквозь зубы Сукарьеръ. Служить у анонимнаго доносчика безъ собачьей привязанности невозможно.

— Бригитта знала мою жизнь и считала вполнѣ справедливымъ наказать виновнаго по заслугамъ.

— Еще разъ повторяю, кто-же вамъ сказалъ, что вашъ врагъ именно де Могаръ?

— Однажды я отыскивалъ брачное свидѣтельство между бумагами, полученными мною послѣ смерти жены изъ Америки. Документы находились въ ящикѣ, въ которомъ я случайно открылъ двойное дно.

— И вы нашли письма Могара?

— Съ подписью. Изъ нихъ я узналъ о проектѣ бѣгства въ Америку, гдѣ Могаръ имѣлъ свои земли. Онъ клялся своей жертвѣ, что тамъ ее не отыщутъ и обѣщалъ любить мою дочь какъ собственную, лишь бы получить согласіе.

— Но вѣдь она умерла не по его винѣ.

— Она жила-бы до сихъ поръ, еслибъ онъ ее не выкралъ. Дайте мнѣ окончить.

Я уже жилъ шесть мѣсяцевъ въ Парижѣ, когда сдѣлалъ это открытіе и съ тѣхъ поръ не мѣнялъ квартиры. Уѣхавъ изъ Маврикіевыхъ острововъ въ Индію, я перемѣнилъ свою фамилію.

Я былъ богатъ и совершенно независимъ. У меня не было ни родныхъ, ни друзей. Всѣ меня считали холостымъ и я велъ сообразную жизнь, посѣщая часто клубъ.

— Гдѣ вы познакомилисьсъ моимъ племянникомъ?

— Да, онъ для меня всегда былъ очень симпатичнымъ.

— Вслѣдствіе чего вы его поставили въ самое безвыходное положеніе?

— Судьба поставила его поперекъ моей дороги; но клянусь вамъ, что еслибъ я былъ въ состояніи поправить причиненное ему зло…

— Оставьте его въ сторонѣ. Говорите только о графѣ де Могарѣ. Хвастайте тѣмъ горемъ, которое вы ему причинили. Вы его розыскали. Почему-же вы его не вызвали на дуэль?

— Это было моей первою мыслью, но я не былъ увѣренъ, захочетъ-ли онъ дать мнѣ удовлетвореніе. Прошло уже десять лѣтъ, съ тѣхъ поръ какъ онъ меня оскорбилъ.

— Драться всегда можно заставить. Могаръ очень вспыльчивъ и вы не имѣли-бы ни малѣйшаго затрудненія.

— Можетъ быть я достигъ-бы дуэли, но я его очень мало зналъ и предпочелъ собрать о немъ прежде подробныя свѣденія. Вскорѣ я узналъ, что г. де Могаръ послѣ смерти моей жены женился на какой-то креолкѣ въ Луизіанѣ. Она была прежде его содержанкой и имѣла отъ него ребенка…. дочь въ однихъ лѣтахъ съ моей. Я тоже узналъ, что жена г. де Могара скончалась въ Луизіанѣ 1868 года и онъ сейчасъ-же возвратился во Францію вмѣстѣ со своей дочерью.

— Которой тогда было восемь лѣтъ, прервалъ Сукарьеръ.

— Ей было одинадцать, когда я ее въ первый разъ увидѣлъ. Узнавши, въ которомъ домѣ жилъ графъ, я его поджидалъ на улицѣ, съ цѣлью потребовать удовлетворенія. Онъ жилъ въ томъ-же домѣ гдѣ и теперь. Онъ вышелъ держа за руку свою дочь. Красота ребенка напомнила мое прошлое. Сердце у меня сжалось и я почувствовалъ, что моя рука не подымется на человѣка, обладающаго такимъ ангеломъ. Удовлетвориться-же я могъ только кровью. — Я подождалъ.

— Чтобы приготовить безчеловѣчную месть. Согласитесь, на васъ особенно дѣйствуетъ чувствительность .

— О! я вовсе не прошу у васъ оправданія, вы не въ состояніи понять меня. Вы никогда не были отцомъ, а потому не поймете моихъ страданій. Въ этомъ ребенкѣ заключалась вся моя жизнь. Жену я въ состояніи былъ проклясть и забылъ ее постепенно, но ребенка я не переставалъ оплакивать. Она постоянно стояла передъ моими глазами, я звалъ мою милую дочь… Мнѣ казалось, что я ее только что лишился. Я цѣловалъ ея портретъ… маленькій миньятюръ, сдѣланный въ день ея исчезновенія… единственная вещь оставшаяся послѣ нея.

Желаніе мести постоянно увеличивалось въ продолженіе восемнадцати лѣтъ и послѣдніе годы были самыми жестокими для меня. Счастіе графа приводило меня въ ярость. Каждый разъ, когда я его встрѣчалъ съ дочерью, мое сердце разрывалось на куски. Я самъ тогда себѣ отвѣчалъ: вотъ тотъ, который отнялъ у меня все, что я любилъ. Онъ счастливъ; гордится своимъ ребенкомъ, развивающимся какъ цвѣтокъ, а я одинъ на цѣломъ свѣтѣ. Дочь моя была брошена въ злосчастную яму и я даже не могъ украситъ могилку цвѣтами. Никто не могъ мнѣ указать ея могилы.

Есть слова, отъ которыхъ всякій приходитъ въ волненіе. Сукарьеръ хотя и не имѣлъ мягкаго сердца, но тоже вздрогнулъ.

— Еще вамъ скажу, продолжалъ Фредокъ дрожащимъ голосомъ; вашъ племянникъ навѣрное вамъ передавалъ, что я всегда былъ веселымъ компаньономъ, никогда не отказывался участвовать въ веселыхъ забавахъ молодежи; никто не вѣрилъ, что мнѣ шестьдесятъ лѣтъ. Молодежь и женщины разыскивали меня. Я участвовалъ во всѣхъ забавахъ, празднествахъ, смѣялся и никто не зналъ, что на душѣ моей лежитъ смерть. Мученія эти продолжались десять лѣтъ.

— Изъ за чего-же другіе страдаютъ, съ горечью сказалъ Сукарьеръ! Мстить Могару вы имѣли законныя основанія, но Магдалена, несчастный д’Эстеланъ… что-же они вамъ сдѣлали? Что вамъ сдѣлалъ мой племянникъ, котораго вы называете вашимъ другомъ?

— Вы не знаете, что такое месть, постепенно созрѣвающая въ растравленномъ сердцѣ. Я родился добрымъ, любящимъ. Во всю мою жизнь я дѣлалъ столько добра, сколько могъ. Въ этомъ кварталѣ меня зовутъ отцомъ нищихъ. Чѣмъ сильнѣе разгоралось желаніе мести, тѣмъ больше я входилъ въ положеніе бѣдныхъ. Мнѣ казалось, что такимъ образомъ я скорѣе искупалъ мою вину за жестокость къ графу.

Не думайте однако, чтобы я долго задумывалъ планъ мести. Составился онъ у меня сразу, при слѣдующихъ обстоятельствахъ: съ Валурисомъ я встрѣтился, какъ только онъ возвратился въ Парижъ. Я его узналъ. Онъ перемѣнилъ свою фямилью, называясь д’Эстеланомъ. Я тоже зналъ, что его преслѣдуетъ полиція.

Вслѣдъ за тѣмъ мнѣ сказали, что онъ бываетъ у Нефжерменовъ, съ которыми я годъ тому назадъ познакомился въ Виши.

Нефжермены, не знаю за что, меня полюбили…

— За то, что вы богаты. У нихъ есть уродливая дочь, на которой никто не хочетъ жениться.

— Такъ или иначе, но они меня принимали очень дружелюбно и сообщили, что д’Эстеланъ могъ-бы быть очень подходящимъ мужемъ для дочери г. де Могара, у которой было не большое приданое.

— И вамъ тогда, пришла другая мысль, дьявольская…. выждать до ихъ свадьбы, чтобы въ этотъ день выдать Валуриса, оскандаливъ этимъ невѣсту и тестя.

— Я поклялся все вамъ сказать и потому ничего не скрою отъ васъ. Да, съ тѣхъ поръ я началъ преслѣдовать моего врага. Я даже заставилъ Бригитту написать доносъ въ полицію, извѣщающій о присутствіи въ Парижѣ Валуриса. обвиненнаго въ кражѣ 1870 года.

— Довольно странный способъ мести!

— Не забывайте, что Валуриса я считалъ виновнымъ и избавлялъ отъ него графа, во время предупредивъ полицію. Кромѣ того, я не сообщалъ, что Валурисъ называется д’Эстеланомъ, также какъ и его квартиры въ rue do Rome.

— Похвальная щепетильность, которую я ничѣмъ не могу объяснить.

— Однако мое анонимное письмо не имѣло послѣдствій. Валуриса не арестовали. Вдругъ я узнаю, что онъ женится на дочери г. де Могара. Злость опять во мнѣ загорѣлась, но я не могъ рѣшиться воспользоваться самой удобной минутой для слишкомъ жестокой мести, наканунѣ еще свадьбы. Случай опять меня свелъ съ дочерью г. де Могара. Она входила къ мэру, когда я проходилъ возлѣ. Ея красота, молодость, счастіе напомнили мнѣ, что и моя дочь была-бы такою-же. Тогда я не могъ больше овладѣть собою… въ тотъ-же вечеръ префектъ полиціи получилъ второе извѣщеніе… остальное вы сами знаете.

Сукарьеръ слушалъ съ большимъ вниманіемъ всю жаркую исповѣдь Фредока, но все таки не могъ его оправдать.

— Допустимъ, сказалъ онъ грубо, первые два раза вы дѣйствовали подъ вліяніемъ минуты, но дальше? письмо возлѣ застрѣлившагося человѣка? Вы опять скажете, что дѣйствовали тоже подъ вліяніемъ сильнаго впечатлѣнія? Вѣдь вы знали тогдашнее положеніе дѣла. Де Могаръ былъ уже достаточно наказанъ. Чѣмъ вы тоже объясните причиненное вами завѣдомо несчастіе господину де Батрю, искренно любившему M-lle де Могаръ? — Что-же вы молчите! отвѣчайте. Оправдывайтесь, если можете.

— Одно я вамъ могу сказать и то вовсе не съ цѣлью оправдываться. Также случайно я началъ преслѣдовать вашего племянника. Помните вы мнѣ сказали, что если М-lle де Могаръ овдовѣетъ, вашъ племянникъ на, ней женится. Это мнѣ подало поводъ къ довершенію мести. Я воспользовался застрѣлившимся человѣкомъ и я-же свелъ Прюнево съ женщиной, растратившей состояніе г. де Могара.

Теперь я вамъ все сказалъ и готовъ отвѣчать за мои поступки.

Прибавлю только, что сожалѣю, почему я не явился къ г. де Могару и не сказалъ ему: всему я причиной. Будемъ драться и убейте меня, если можете. — Послѣднее письмо, которое я къ нему писалъ подтверждаетъ мои слова.

— Такое-же анонимное письмо какъ и другія!

— Я его не подписалъ, такъ какъ судьба д’Эстелана не была еще рѣшенною. Теперь насталъ часъ мнѣ открыться. Такъ-какъ непредвидѣнный случай меня свелъ съ вами, то я васъ прошу передать всю правду графу де Могару.

— И извѣстить его о дуэли, не такъ-ли?

— Я разъ уже сказалъ.

— Такъ вы думаете, что дуэлью съ Могаромъ удовлетворите всѣхъ оскорбленныхъ вами?

— Я согласенъ всѣхъ удовлетворить, если буду живъ.

— Я на это разсчитывалъ и увѣренъ, что одинъ изъ оскорбленныхъ, будь это д’Эстеланъ, мой племянникъ или я за него, прострелитъ вамъ лобъ. Вы присуждены къ смерти, за это я вамъ отвѣчаю.

Но этого мало. Всѣ должны знать о вашихъ поступкахъ. Весь Парижъ долженъ узнать, до какой низости дошелъ тотъ господинъ Фредокъ, котораго всѣ считали честнымъ человѣкомъ.

Вы поблѣднѣли, милостивый государь. Значитъ я вѣрно попалъ и кажется даже лучше оставить васъ жить, это наказаніе будетъ сильнѣе для васъ; по крайней мѣрѣ васъ будетъ мучить совѣсть, при тома, вы не достойны умереть какъ солдата, переда, врагомъ.

— Вы ошибаетесь. Больше я страдать не въ состояніи, такъ какъ Богъ мнѣ ниспослалъ страданія, выше которыхъ люди мнѣ не въ состояніи причинить. — Пусть они отъ меня сторонятся, пусть презираютъ! Что мнѣ до нихъ! Я самъ себя уже судилъ.

— И вы вынесли для себя оправдательный приговоръ.

— На это я вамъ не обязанъ отвѣчать. Теперь вы все знаете. Дѣлайте, что вамъ угодно. Я готовъ къ услугамъ гр. де Могара и… къ вашимъ.

— Прекрасно, сказалъ Сукарьеръ, взявъ со злостью свою шляпу, лежавшую на креслѣ. Одно мнѣ только остается вамъ сказать. Вы мнѣ сказали, что встрѣтились вчера вечеромъ съ д’Эстеланомъ у вашего друга Абижу. Я съ нимъ видѣлся вчера утромъ.

— Я это знаю.

— Значить вы знаете содержаніе нашего съ нимъ разговора. Я ему предложилъ не требовать къ себѣ дочери гр. де Могара.

— Объ этомъ мнѣ сообщилъ Абижу и спрашивалъ моего мнѣнія.

— Мнѣ интересно знать, что вы могли посовѣтовать.

— По мнѣнію Абижу, д’Эстеланъ долженъ отказаться отъ своей жены и требовать удовлетворенія отъ г. де Батрю.

— И онъ былъ правъ.

— Я-же совсѣмъ инаго мнѣнія.

— Такъ совѣтовали д’Эстелану насильно требовать жену.

— Я его отговорилъ требовать удовлетворенія отъ г. де Батрю, который вовсе не обязанъ принять вызовъ. Онъ любилъ дочь гр. де Могара, считая ее вдовой. Оскорбить этимъ онъ не могъ д’Эстелана, такъ какъ послѣдняго считали умершимъ. Что-же касается до того, что долженъ сдѣлать д’Эстеланъ, я ему не могъ дать никакого совѣта. Только я отъ него не скрылъ моего мнѣнія.

— А это мнѣніе…

— Заключалось въ томъ, что напрасно разсчитывать, что его жена, добровольно согласится перейти къ нему.

— Заключеніе: д’Эстеланъ долженъ требовать се черезъ полицію. Впрочемъ я ожидалъ отъ васъ этого. — И предполагаю, д’Эстеланъ поступитъ согласно вашему мнѣнію. Мы предупреждены. Теперь остается предупредить этотъ скандалъ, если это возможно. — Я ухожу и мы съ вами не здѣсь увидимся. Я отправляюсь прямо къ гр. де Могару и передамъ ему все, что вы мнѣ сказали. Онъ рѣшитъ, какъ мысъ вами поступимъ; говорю — мы, такъ-какъ все, что его касается, относится и ко мнѣ, а тогда я вамъ сообщу рѣшеніе.

— Буду ждать, спокойно отвѣтилъ Фредокъ.

Сукарьеръ вышелъ, сильно стукнувъ дверьми, такъ что Бригитта, сидѣвшая въ передней, даже вздрогнула. Спускаясь по лѣстницѣ, дядя Батрю бормоталъ:

— Фредокъ извергъ, но Могаръ разсказалъ мнѣ только половину своей вины. Выкрасть жену и ребенка по крайней мѣрѣ низко… Несчастная Магдалена должна отвѣчать за грѣхи отца. Чертъ побери всѣхъ людей, имѣющихъ успѣхъ у женщинъ.

ГЛАВА IX.

Ударъ былъ слишкомъ силенъ. Больше часу Магдалена лежала безъ сознанія, Могаръ и Сукарьеръ всю ночь не отходили отъ нея, стараясь утѣшить и въ особенности успокоить.

Несчастное дитя ничего не хотѣла слушать, моля Бога ниспослать для нея смерть. Утромъ, когда она уснула, графъ и его старый товарищъ вышли въ другую комнату посовѣтоваться, что предпринять.

Положеніе было ужасное, никакое лекарство тутъ не могло помочь.

Еще наканунѣ они хотѣли немедленно куда нибудь уѣхать.

Они условились увезти пока Магдалену въ Бретешь, а затѣмъ воспользоваться первымъ трансантлантическимъ кораблемъ.

Батрю не долженъ былъ съ ними ѣхать, записавшись на службу въ Африкѣ. Онъ имѣлъ достаточно силы воли, чтобы не искать случая свидѣться съ тою, которой онъ лишился по независящимъ отъ него обстоятельствомъ.

Магдалена безпокоилась и Сукарьеру стоило большаго труда придумывать различные предлоги, почему Гюи не можетъ теперь навѣщать Магдалену. Сначала онъ ей говорилъ, что Гюи долженъ былъ уѣхать на нѣкоторое время по дѣламъ изъ Парижа. Затѣмъ онъ ее утѣшалъ, довѣривъ, что Гюи желаетъ ей сдѣлать сюрпризъ, встрѣтивъ ее въ провинціи Анжу и что будетъ ее провожать до корабля.

Намѣреніе д’Эстелана требовать къ себѣ жену заставило графа уговаривать Магдалену покинуть на всегда Францію, не объясняя конечно настоящей причины. Могаръ хотѣлъ ей разсказать обо всемъ не раньше, пока они не тронутся на кораблѣ. Приходилось снова очутиться въ Луизіанѣ.

Старые товарищи надѣялись успѣть еще удрать до освобожденія д’Эстелана. Показаніе свидѣтелей, очная ставка съ Рангузомъ и разныя другія формальности должны были занять не меньше четырехъ-пяти дней, а, можетъ быть и цѣлую недѣлю.

— Отецъ съ дочерью должны были отправиться въ Бретешь, а Сукарьеръ рѣшилъ остаться въ Парижѣ, чтобы попробовать уговорить д’Эстелана отказаться отъ своей жены, а въ противномъ случаѣ указать ему ложный путь для отысканія Магдалены.

Порѣшивши такимъ образомъ, де Могаръ уѣхалъ въ Парижъ на свою прежнюю квартиру, которую долженъ былъ занимать Сукарьеръ, пока его другъ будетъ въ Бретешѣ.

Отъѣздъ былъ назначенъ на слѣдующій день, послѣ того какъ Магдалена увидѣла въ Грандъ-Отелѣ своего мужа, котораго она считала умершимъ.

Это былъ прощальный завтракъ и Батрю въ немъ не участвовалъ.

Преждевременное появленіе д’Эстелана. сдѣлало невозможнымъ дольше скрывать отъ Магдалены обо всемъ, что происходило до сихъ поръ съ ея мужемъ, со времени его выхода изъ церкви.

Сукарьеръ тоже не могъ скрыть отъ графа послѣдній его разговоръ съ мужемъ Магдалены, который на законномъ основаніи имѣлъ полное право требовать къ себѣ жену.

Къ величайшему удивленію, Могаръ началъ измѣнять свое мнѣніе относительно своего зятя. Узнавъ о его невинности, онъ къ нему началъ относиться справедливѣе.

Графъ сознавалъ свою ошибку и сожалѣлъ, что въ припадкѣ злости заставилъ своего зятя броситься изъ окна.

Слѣдствіемъ разсужденій было рѣшено допустить свиданіе д’Эстелана съ Магдаленой и затѣмъ дѣйствовать только по ея желанію.

Если Магдалена не согласится жить съ д’Эстеланомъ, Сукарьеръ бралъ на себя доставить ей свободу, не смотря на законъ; если-же Магдалена, не откажется отъ своего мужа, то графъ рѣшилъ не принимать никакихъ мѣръ къ помѣхѣ.

Принявъ такое рѣшеніе, оставалось его исполнить какъ можно скорѣе. Съ согласія графа Сукарьеръ написалъ д’Эстелану, пока спала Магдалена, что онъ можетъ явиться къ своей женѣ послѣ полудня. Письмо было послано съ вѣрнымъ человѣкомъ

Затѣмъ полковникъ предложилъ присутствовать взамѣнъ графа при этомъ непріятномъ визитѣ.

Маркиза де Пюигаро оставалась въ деревнѣ и ей не сообщали о послѣднемъ происшествіи, не желая выслушивать отъ нея всевозможныхъ пререканій.

Она уже разъ заявила свое неудовольствіе, когда Сукарьеръ сообщилъ ей о проектѣ отъѣзда въ Бретешъ.

Подъ вліяніемъ столькихъ приключеній де Могаръ во многомъ измѣнился. Онъ уже не былъ такъ гордъ и больше ничего не ожидалъ отъ жизни.

Сидя одинъ въ своемъ кабинетѣ, въ томъ самомъ, гдѣ полицейскій комисаръ извѣстилъ его въ первый разъ объ арестѣ зятя, онъ теперь припоминалъ всѣ свои поступки и еще сильнѣе созналъ всю несправедливость, съ какою онъ отнесся къ д’Эстелану.

Сукарьеръ въ это время быль въ Везине, чтобы успокоить Маркизу и посовѣтовать ей остаться пока, въ деревнѣ. Она ни за что не соглашалась уѣхать въ Бретешъ.

Ни графъ, ни его другъ не могли рѣшиться сообщить Магдаленѣ о встрѣчѣ съ ея мужемъ, однако дальше медлить было нельзя.

— Какое утѣшеніе я приберегъ для моей дочери, когда она проснется, думалъ Могаръ.

Онъ сидѣлъ въ креслѣ, закрывши лицо руками.

— И какъ я ей объясню, что всему горю я одинъ, причиной!

Довольно долгое время его осаждали подобные вопросы. Время истекало и онъ никакъ не могъ придумать, чѣмъ-бы смягчить горе своей дочери.

Легкій шумъ заставилъ его поднять голову. Магдалена стояла передъ нимъ — блѣдная, но спокойная. Она не переставала носить трауръ и была одѣта, какъ еслибъ предчувствовала, что ей предстоитъ свиданіе съ д’Эстеланомъ.

Она бросилась въ объятія отца, и долгое время они оба плакали. Магдалена однако скорѣе овладѣла собою. Пока отецъ ея еще плакалъ, она къ нему обратилась.

— Зачѣмъ вы приходите въ такое отчаяніе, тихо сказала она. Развѣ вы думаете, что я не сумѣю исполнить свой долгъ.

— Твой долгъ, несчастное дитя! воскликнулъ графъ. Ты не понимаешь, къ чему ты себя присуждаешь. Твой мужъ имѣетъ право отнять тебя отъ тѣхъ, кого ты любишь. И этимъ правомъ онъ воспользуется.

— Онъ не потребуетъ разлучить меня съ тобой.

— Ошибаешься. Онъ меня презираетъ и имѣетъ на то право.

— Презираетъ васъ! Да это невозможно. Вы, такой добрый, мягкій, вы который сами его выбрали, въ надеждѣ, что онъ мнѣ доставитъ счастіе.

— Ты не знаешь… не можешь знать… выслушай меня, Магдалена, и приготовься страдать больше, чѣмъ ты страдала до сихъ поръ. Твоего мужа обвиняли въ воровствѣ.

— Что вы сказали!

— Правду, Какъ только вы возвратились изъ церкви, его хотѣли арестовать. Я говорилъ съ комисаромъ… онъ мнѣ показалъ приказъ объ арестѣ… онъ представилъ доказательства преступленія, совершеннаго десять лѣтъ тому назадъ… я счелъ д’Эстелана виновнымъ… далъ ему револьверъ и заставлялъ его застрѣлиться.

— Какъ! не выслушавъ его… не допросивъ даже…

— Его объясненія не убѣдили меня въ его невинности. Я былъ жестокъ и несправедливъ. Тогда онъ бросился изъ окна въ то время, когда я тебя остановилъ бѣгущею… я его увидѣлъ распростертымъ на землѣ, окровавленнымъ… мнѣ казалось, что онъ умеръ и я тебя хотѣлъ избавить отъ этого ужаснаго зрѣлища… Черезъ нѣсколько часовъ оказалось: онъ пережилъ свое паденіе… я тебѣ объ этомъ не говорилъ… тогда пришлось-бы тебѣ разсказать о подозрѣніи, павшемъ на человѣка, котораго имя ты носила. Прости мнѣ, Магдалена, прости за мою поспѣшность.

— Нѣтъ, я себя виню. Мнѣ слѣдовало вырваться отъ васъ… упросить васъ привести меня къ жившему еще человѣку… я только сумѣла плакать и потерять сознаніе… я такъ-же низко поступила какъ и вчера, встрѣтивши человѣка, котораго я слишкомъ скоро забыла.

— Не вини себя, Магдалена. Развѣ кто можетъ перенести подобные удары хладнокровно. Скорѣе меня вини за то, что я въ тебѣ сомнѣвался. Я ничего не долженъ былъ скрывать отъ тебя… и, разсказавъ въ чемъ обвиняютъ твоего мужа, увезти тебя въ Америку.

— Вы мнѣ предлагали ѣхать и я не отказывалась, но я себя считала вдовой. Въ противномъ случаѣ я не согласилась-бы. Я не оставила бы моего мужа, несправедливо заподозрѣннаго.

— Да. несправедливо. Все выяснилось. Виновный открытъ. Д’Эстеланъ оправданъ… свободенъ теперь.

— Такъ онъ былъ въ заключеніи… и я ни о чемъ не знала!

— Всего нѣсколько дней и тогда уже было поздно говорить тебѣ объ этомъ. Немного спустя послѣ исчезновенія д’Эстелана, какой-то человѣкъ застрѣлился въ Булонскомъ лѣсу и его приняли за твоего мужа. Я тогда этому повѣрилъ… и былъ въ этомъ убѣжденъ, когда поощрялъ твою любовь къ Гюи до Батрю…

— Умоляю васъ, не произносите этого имени, шептала Магдалена.

— И вполнѣ достигъ желаннаго, такъ какъ ты его любишь, а теперь больше не имѣешь права любить его. Теперь ты понимаешь причину моего отчаянія? продолжалъ Могаръ. Понимаешь, за. что я себя проклинаю. Я причиной всему твоему несчастію. Я тебя поставилъ въ самое ужасное положеніе, въ какомъ только можетъ быть женщина.

Ты можешь меня спросить, почему сперва я оттолкнулъ отъ тебя этого человѣка и выдалъ за другаго, котораго почти не зналъ, а. затѣмъ снова разбудилъ въ твоемъ сердцѣ почти уже угасшую первую любовь? Потому-что я тебя обоготворялъ, Магдалена, и я же былъ твоимъ палачемъ.

— Вы! отецъ! А! клянусь, что къ вамъ я питаю благодарность. Я была ребенкомъ и вполнѣ вамъ предоставила управлять мною. Знала ли я, что чувство, которое я питала къ Батрю, была любовь? Къ несчастью, теперь я это знаю, но Богъ свидѣтель, если я васъ упрекаю за это. Я вамъ только обязана за то короткое счастіе, которое больше повернется. Да благословитъ васъ Богъ и обѣщайте мнѣ никогда не разставаться со мною.

— Если это только твое желаніе, Магдалена. Отъ тебя зависитъ вспомнить твое дѣтство… снова увидѣть Луизіану… Нашъ другъ Сукарьеръ все приготовилъ и никто объ этомъ не узнаетъ. Скажи только одно слово и черезъ нѣсколько дней мы будемъ на морѣ.

— Уѣхать, проговорила Магдалена, уѣхать… безъ моего мужа?

— Онъ откажется послѣдовать за. нами. Я тебѣ говорилъ, онъ меня презираетъ и никогда мнѣ не проститъ за причиненное ему зло. Тамъ гдѣ я буду, д’Эстеланъ не можетъ быть. Нужно выбирать между мною и имъ.

Магдалена опустила голову и не отвѣтила. Она плакала.

— Да, продолжалъ графъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ, между мною и имъ, Гюи здѣсь не можетъ быть причастнымъ. Между любовью и долгомъ ты не можешь измѣнять рѣшенія, для тебя нѣтъ выбора.

Батрю поступилъ какъ слѣдуетъ честному человѣку. Онъ запишется на службу въ Африку, гдѣ и будетъ искать смерти.

Ты отказалась отъ любви. Твой долгъ не требуетъ жертвовать отцомъ изъ за д’Эстелана, который хотя пострадалъ невинно, но вѣдь онъ тоже причиной нашего несчастія. Онъ не былъ виновенъ; почему-же онъ прятался, а не оправдывался. Отчего онъ тебя не извѣстилъ о своемъ существованіи!

Могаръ можетъ быть умышленно забывалъ, какъ его зять бродилъ по ночамъ возлѣ его дочери въ Везине и перебрасывалъ въ ихъ садъ букеты розъ.

— Можетъ быть онъ не зналъ, что мы его считали умершимъ, тихо возразила Магдалена.

— Ты держишь его сторону! воскликнулъ графъ. Ты можетъ быть найдешь тоже естественнымъ, что онъ не являлся раньше, пока не запасся документами, по которымъ онъ можетъ тебя требовать какъ рабыню.

— Знаетъ-ли онъ, что я люблю Гюи? съ усиліемъ спросила Магдалена.

— Да, знаетъ. Сукарьеръ сказалъ ему это и вмѣстѣ съ тѣмъ сообщилъ, что его племянникъ уѣзжаетъ въ Африку, чтобы съ тобой не встрѣчаться.

Честный человѣкъ не захотѣлъ-бы насильно завладѣть женщиной, сердце которой принадлежитъ другому. Онъ-бы не являлся со статьей закона въ рукахъ.

— Развѣ онъ это сдѣлалъ?

— Но сдѣлаетъ. Когда ты потеряла сознаніе у его ногъ, онъ сжалился надъ тобой и согласился подождать, пока ты оправишься и будешь въ состояніи его принять. Онъ хочетъ съ тобой видѣться, требуетъ этого. Нашъ другъ долженъ былъ ему поклясться, что я не буду противиться свиданію, и я согласился.

— Такъ онъ придетъ? спросила Магдалена блѣднѣя.

— Да.

— Сегодня?

— Черезъ часъ… можетъ быть черезъ минуту. Сегодня утромъ Сукарьеръ ему сообщилъ, что мой домъ будетъ для него открытъ. Съ сегодняшняго утра я едва живъ, не зная, перенесешь ли ты это свиданіе, о которомъ мы тебя не предупредили.

— Я должна съ нимъ видѣться, рѣшительно сказала Магдалена. Я даже желаю видѣться съ нимъ наединѣ.

— Онъ самъ на это разсчитываетъ. Мнѣ-же съ нимъ вовсе не хочется видѣться, въ противномъ случаѣ я не ручаюсь за себя.

Итакъ, ты съ нимъ останешься наединѣ. Что ты ему скажешь? Надѣюсь, не будешь передъ нимъ унижаться. Помни, что ты моя дочь и обязанность Валуриса просить у тебя прощенія.

— Что-же я ему должна прощать?

— Мужъ М-lle де Могаръ не долженъ былъ выставлять свою жену на подобныя приключенія.

Магдалена яснѣе сознавала, какъ сильно пострадалъ д’Эстеланъ. Она справедливѣе своего отца смотрѣла на положеніе дѣла; она намѣревалась обратиться къ своему мужу какъ къ безпристрастному судьѣ.

Зная хорошо горячность отца, Магдалена не противорѣчила больше, не желая доводить разговора до возможности разлуки съ отцомъ, ради д’Эстелана.

Онъ настаивалъ-бы на своемъ, не смотря на данную имъ самимъ клятву предоставить выборъ судьбы самой Магдаленѣ. Въ это время вошелъ лакей и передалъ карточку д’Эстелана.

Надѣясь уѣхать въ Америку, графъ отказалъ всей прислугѣ за исключеніемъ Жюли, горничной Магдалены. Лакей, внесшій карточку, служилъ всего третій день и ничего не зналъ о случившемся.

Одинъ привратникъ могъ только быть удивленнымъ при видѣ человѣка вошедшаго въ дверь, а вышедшаго въ окно.

— Просите этого господина подождать и никого не принимайте кромѣ Сукарьера.

— Онъ тамъ, сказалъ графъ послѣ ухода лакея, показывая на дверь, ведущую въ гостинную.

Магдалена поблѣднѣла, но отвѣтила не запинаясь:

— Я иду къ нему.

— Поклянись, что ты ему не уступишь, если онъ захочетъ отнять тебя отъ отца, сказалъ графъ глухимъ голосомъ.

Клянусь вамъ, что люблю васъ больше всего на свѣтѣ и всегда васъ буду любить, что-бы тамъ ни было, отвѣтила Магдалена.

Затѣмъ она, вошла въ гостинную, гдѣ былъ ея мужъ.

Графу де Могару очень хотѣлось за ней послѣдовать, но онъ вспомнилъ о данномъ словѣ д’Эстелану оставить ихъ наединѣ и воздержался отъ жгучаго желанія.

Д’Эстеланъ стоялъ холодный и гордый, какъ оправданный.

Совѣты Фредока не остались безъ послѣдствій.

Въ тотъ день когда д’Эстеланъ видѣлъ Магдалену на рукахъ Могара, онъ бросился на помощь и еслибъ Сукарьеръ не остановилъ-бы его перваго порыва, можетъ быть онъ сталъ-бы на колѣни передъ женой, можетъ тогда все-бы покончилось, если не миромъ, то покрайней мѣрѣ согласіемъ.

Въ этотъ-же день вечеромъ, посовѣтовавшись съ Абижу, д’Эстеланъ былъ еще расположенъ простить все. Онъ хотѣлъ быть великодушнымъ, снисходительнымъ, согласенъ былъ подождать, пока Магдалена совсѣмъ успокоится. Онъ разсчитывалъ, что Магдалена скоро излечится отъ минутнаго увлеченія, свойственнаго каждому молодому сердцу. При томъ Сукарьеръ подавалъ ему надежду воротить прежнее къ нему расположеніе Магдалены.

Онъ сознавалъ свою вину и хотѣлъ простить проступки Магдалены.

Но пришелъ Фредокъ и каждое слово этого сухаго философа врѣзалось въ раздраженное сердце д’Эстелана. По мнѣнію Фредока, женщины любятъ только тѣхъ, кто ими пренебрегаетъ; сумашедшій тотъ, кто имъ уступаетъ; еще глупѣе тотъ, кто ихъ умоляетъ. Онѣ не знаютъ благодарности; онѣ обожаютъ только силу. Фредокъ подразумѣвалъ конечно: если вы откажетесь отъ вашихъ правъ, она будетъ смѣяться надъ вами вмѣстѣ со своимъ любовникомъ

Подъ вліяніемъ подобныхъ изрѣченій д’Эстеланъ пришелъ къ графу.

— Я не пришелъ спрашивать у васъ объясненія относительно вашего поведенія, началъ онъ грубо, и надѣюсь вы не будете того-же требовать отъ меня. Вашъ отецъ и его друзья должны были вамъ обо всемъ передать. Я пришелъ за вами.

— Я готова за вами слѣдовать, отвѣтила Магдалена.

Д’Эстеланъ вздрогнулъ. Онъ не разсчитывалъ найти ее такой спокойной и рѣшительной. Подчиненіе дочери графа де Могара больше тронуло, чѣмъ удивило. Немногаго не хватало, что бы онъ перемѣнилъ тонъ, но онъ воздержался, считая то за слабость съ своей стороны и сказалъ:

— Мнѣ казалось, вы любите господина де Батрю?

— Я его любила и теперь люблю; постараюсь его забыть.

— Но вы не увѣрены въ возможности.

— Я сумѣю исполнить свой долгъ, а онъ состоитъ въ послушаніи къ вамъ.

— Такъ вы соглашаетесь бытъ моей женой только по долгу. Вы иначе говорили, пока я не имѣлъ на васъ законныхъ правъ. Никто не заставлялъ васъ выходить за меня замужъ, а потому я повѣрилъ, что вы меня любили.

— Вы не ошибались.

— И ваши чувства измѣнились въ болѣе короткое время чѣмъ то, когда я заслужилъ ваше расположеніе. Можетъ быть ваши чувства опять измѣнятся. Изъ какого-же воску слѣплено ваше сердде, если въ немъ впечатлѣнія стираются такъ-же скоро какъ слѣды ногъ на пескѣ! И вы мнѣ говорите о долгѣ! Вы думаете, что всѣ ваши обязанности заключаются въ словѣ… послушаніе.

— Я этого слова не произнесла-бы, еслибъ вы мнѣ не сказали: я хочу.

— Такъ не долженъ-ли я былъ вамъ сказать: я прошу?… стать передъ вами на колѣни, что-бы получить то, на что я имѣю право?.. Я, которому вы измѣнили, я, котораго такъ низко оклеветали? Я страдалъ изъ за вашего отца, такъ какъ ударъ былъ направленъ въ него доносомъ на меня и онъ-же меня выгналъ, чтобы меня замѣстить племянникомъ своего друга. И я-же долженъ умолять! можетъ они на это разсчитывали… и конечно вы ему обѣщали подчинить меня его фантазіямъ.

— Моему отцу я не сказала больше того, что я вамъ сказала.

— Не станете-ли вы отрицать, что васъ хотятъ увезти въ Луизіану.

— Безъ вашего вѣдома никто не думалъ этого сдѣлать.

— Но еслибъ я вамъ позволилъ, вы бы уѣхали съ большимъ удовольствіемъ.

— Для меня больше нѣтъ удовольствій въ мірѣ. Я страдала и теперь еще страдаю не меньше васъ.

— Вы страдаете отъ разлуки съ госп. де Батрю, съ горечью сказалъ д’Эстеланъ.

— Я страдала изъ за васъ и васъ-же оплакивала, но вы меня предоставили слезамъ. Ваше молчаніе меня довело до увлеченія, которое были сильнѣе моей воли. Хоть бы одно письмо отъ васъ спасло бы меня. Но вы были живы и я не знала объ этомъ. Вы прятались отъ меня, какъ еслибъ боялись, что я за одно съ вашими врагами.

— Спросите вашего отца. Если онъ справедливъ, то не откажется подтвердить, что я не переставалъ думать о васъ ни на одну минуту.

Онъ это отлично знаетъ, такъ-же какъ знаетъ, что меня арестовали въ вокзалѣ св. Лазаря, когда я бралъ билетъ въ Везине. Я туда ѣздилъ каждый вечеръ, проводя цѣлыя ночи у вашей виллы.

— И ни разу вы не вошли!

— Еслибъ я къ вамъ явился, вашъ отецъ меня такъ-же принялъ-бы какъ въ день моего бѣгства, а вы… упали-бы въ обморокъ… какъ въ Гранд-Отелѣ. Нѣтъ, я не добивался разговора съ вами, не зная, что меня сочтутъ умершимъ и я имѣлъ глупость разсчитывать на васъ. Я думалъ: сердце не ошибается. Женскій инстинктъ подскажетъ причину моего отсутствія. И она будетъ знать, что я ее не забылъ, находя каждый день цвѣты на скамейкѣ, гдѣ она всякій день бываетъ.

— Какъ? этотъ букетъ…

— Я его приносилъ. Я перелѣзалъ всякую ночь черезъ заборъ, когда вы спали и я оставался до утра въ лѣсу, смотря въ ваши окна. Я былъ глупъ, не правда-ли? Когда я васъ замѣчалъ издали, я сіялъ отъ счастія. Вотъ еще одно доказательство; однажды вечеромъ, желая васъ избавить отъ непріятной сцены я убѣжалъ отъ преслѣдованія одного человѣка.

— Такъ это вы были! воскликнула Магдалена.

— Да, это я былъ, сказалъ д’Эстеланъ. Я васъ видѣлъ и вы меня видѣли. Вы шли рядомъ съ тѣмъ человѣкомъ, который бросился преслѣдовать меня. Вы съ нимъ вошли въ оранжерею, находящуюся въ концѣ сада. И этотъ человѣкъ… я тогда не зналъ… вы его любили… вы до сихъ поръ его любите.

Но что толку говорить о прошедшемъ? Я живъ, свободенъ, всѣмъ могу смотрѣть прямо въ глаза и даже вашъ отецъ не осмѣлится оспаривать моихъ правъ.

Вы мнѣ сказали, что готовы слѣдовать за мной. Мнѣ-бы слѣдовало воспользоваться вашимъ словомъ и увезти васъ отсюда немедленно-же. Вашъ отецъ не далъ мнѣ ни минуты на размышленіе, вручивъ мнѣ въ руки револьверъ. Онъ отказался выслушать меня; онъ заставлялъ меня застрѣлиться, не давъ даже времени проститься съ вами.

Я не буду такимъ варваромъ. Я вамъ даю три дня для приготовленія къ разлукѣ съ отцомъ и я вамъ поручаю передать ему сказанное вами.

У меня есть дѣла въ Мексикѣ. Такъ какъ мѣсто жены быть съ своимъ мужемъ, вы со мной поѣдете. Если мнѣ захочется тамъ поселиться, вы тоже со мной останетесь. Если-же я возвращусь въ Европу, вы тоже воротитесь. Однимъ словомъ вы всегда будете тамъ, гдѣ и я.

— Это моя обязанность, проговорила Магдалена и я ей послѣдую, какъ разъ уже сказала.

— Да, это вашъ долгъ и вмѣстѣ съ тѣмъ кара. Я не требую отъ васъ любви, но вы должны за мной слѣдовать. Относительно-же вашего отца, пусть дѣлаетъ, что ему угодно. Я не могу помѣшать ему жить въ той-же странѣ, гдѣ и вы. Даже не буду мѣшать вамъ видѣться съ нимъ. Одного я отъ васъ требую, не произносить его имени при мнѣ. До тѣхъ поръ я не буду противиться вашимъ свиданіямъ, пока не буду замѣчать, что онъ васъ вооружаетъ противъ меня.

Что же касается до его друзей, надѣюсь, они не осмѣлятся показываться тамъ, гдѣ я буду. Господинъ Сукарьеръ далъ мнѣ слово, что его племянникъ исчезнетъ…

— И онъ сдержитъ свое слово, раздался грубый голосъ.

— Вы здѣсь, милостивый государь! воскликнулъ со злостью д’Эстеланъ. Вѣдь вы обѣщали не мѣшать моему свиданію съ женою.

И онъ подошелъ къ дверямъ, заграждая дорогу влетѣвшему точно ураганъ дядѣ Батрю.

— Совершенно вѣрно, рѣзко отвѣтилъ Сукарьеръ, но вы будете мнѣ благодарны за перерывъ вашего свиданія, узнавши, за чѣмъ я сюда вошелъ. Я знаю теперь негодяя, сдѣлавшаго на васъ доносъ.

— Кто-же?

— Господинъ Фредокъ, другъ вашего друга Абижу, Фредокъ, съ которымъ вы вчера еще не были знакомы, но который васъ давно уже знаетъ.

— Когда вы мнѣ о немъ говорили, я совсѣмъ забылъ, что я съ нимъ видѣлся черезъ нѣсколько дней послѣ моего пріѣзда въ Парижъ… но вы меня не убѣждаете, что онъ подлецъ.

— Спросите его. Онъ вамъ разскажетъ тоже, что мнѣ только сообщилъ.

О! онъ вовсе не вамъ хотѣлъ мстить. Мстилъ онъ графу де Могару. На васъ онъ донесъ, имѣя въ виду обезчестить графа и онъ-же подвелъ дьявольскую исторію, вслѣдствіе которой васъ считали умершимъ. Этимъ путемъ онъ хотѣлъ излить свою месть не только на васъ и на графѣ, но и на вашей женѣ. Онъ зналъ, что мой племянникъ…

— Довольно! Поклянитесь, что вы не выдумали всю эту исторію съ цѣлью помѣшать исполнить мое рѣшеніе, о которомъ я вамъ сообщилъ…

— То есть, заставить васъ забыть о вашихъ правахъ на Магдалену, не такъ-ли? Разувѣрьтесь. Никто изъ насъ не думаетъ лишать васъ вашихъ супружескихъ правъ. Я не знаю, о чемъ вы разговаривали съ Магдаленой, но увѣренъ, что она подтвердитъ вамъ мои слова. Вы съ ней увидитесь, когда вамъ захочется, но я вамъ совѣтовалъ-бы поторопиться, не теряя ни минуты, къ Фредоку.

Онъ живетъ въ улицѣ Bienfaisance, съ правой стороны, въ угловомъ домѣ, идя съ улицы Роше. Вы его застанете дома. Я только что у него былъ.

Считаю лишнимъ говорить вамъ, какъ бы я поступилъ съ этимъ человѣкомъ, еслибъ былъ на вашемъ мѣстѣ. Предупреждаю только, если онъ съ вами не будетъ имѣть дѣла, то съ нимъ раздѣлаются другіе.

— Этого достаточно. Моя обязанность наказать негодяя, сурово сказалъ д’Эстеланъ.

— Вы будете драться… рисковать вашей жизнью! воскликнула Магдалена, сдѣлавъ движеніе, какъ еслибъ она хотѣла его задержать.

Мужъ ея замѣтилъ это движеніе, можетъ быть необдуманное, но отъ чистаго сердца и онъ поблѣднѣлъ, смутился. Онъ былъ очень тронутъ, но воздержался отъ гнетущаго его чувства сожалѣнія.

— Какое значеніе можетъ имѣть для васъ моя жизнь? проговорилъ онъ тихо. Если меня убьютъ, вы снова будете счастливы, имѣя возможность выйти замужъ. Затѣмъ онъ быстро вышелъ.

— Боже мой! что вы надѣлали! воскликнула Магдалена.

— То, что я долженъ былъ сдѣлать, дорогое дитя, отвѣтилъ Сукарьеръ. Я только что открылъ виновника всѣхъ нашихъ несчастій и торопился сообщить объ этомъ твоему отцу. Всѣ мы должны свести счеты съ этимъ негодяемъ, а твой мужъ въ особенности. Моимъ долгомъ было сообщить ему объ узнанномъ. — Мнѣ сказали, что онъ въ гостинной. Я вошелъ не зная, что тебя здѣсь застану и ты не должна быть на меня въ претензіи за перерывъ столь непріятнаго свиданія. Къ сожалѣнію это не послѣднее, д’Эстеланъ кажется не расположенъ быть разсудительнымъ… онъ придетъ еще… развѣ что… но не въ томъ дѣло, я теряю напрасно дорогое время. Гдѣ твой отецъ?

— Въ кабинетѣ и я…

Дверь изъ кабинета открылась и вошелъ графъ.

— Какъ, это ты! сказалъ онъ Сукарьеру. Что такое случилось?

— Я долженъ съ тобой переговорить.

— А… онъ? спросилъ Могаръ, смотря на свою дочь.

— Д’Эстеланъ, отвѣтилъ Сукарьеръ. Только-что ушелъ.

— Ты его выгналъ?

— Нѣтъ. Онъ ушелъ, куда ему слѣдовало пойти. Я тебѣ все это объясню… когда мы останемся вдвоемъ. Магдалена не должна слышать то, о чемъ я съ тобой буду говорить.

Гр. де Могаръ подошелъ къ ней, взялъ ее за руки и спросилъ ее, смотря ей пристально въ глаза:

— Что тебѣ сказалъ этотъ человѣкъ?

— Что онъ хочетъ, чтобы я за нимъ слѣдовала, проговорила Магдалена.

— И ты не позвала меня на защиту!

— Онъ мнѣ не угрожалъ.

— Покрайней мѣрѣ ты ему отвѣтила, что не подчинишься его тиранству… что обратишься ко мнѣ за помощью.

— Я обѣщала повиноваться ему, съ усиліемъ проговорила Магдалена.

— Несчастное дитя! ты окончательно хочешь меня привести въ отчаяніе.

— Могаръ! воскликнулъ Сукарьеръ; ты развѣ не видишь ея слезъ. Ни слова больше или я съ тобой разсорюсь… и чертъ возьми! въ самую критическую минуту, такъ-какъ теперь больше чѣмъ когда нибудь мы должны поддерживать другъ друга, идя противъ общаго врага.

— Общаго врага! машинально повторилъ графъ.

— Еще разъ тебѣ повторяю, я долженъ съ тобой переговорить. Когда ты меня выслушаешь, то согласишься, что есть важнѣе дѣло, чѣмъ мучить твою дочь. Поцѣлуй твоего отца, дорогая Магдалена, и оставь насъ однихъ,

Магдалена, взволнованная до слезъ, подошла къ отцу, онъ ее поцѣловалъ въ чело, а Сукарьеру она пожала руку и вышла.

— Опять какая нибудь исторія, обратился Могаръ, говори-же…

— Я не могъ при ней говорить, такъ-какъ дѣло касается твоихъ прежнихъ грѣховъ…

— Сукарьеръ! воскликнулъ съ гнѣвомъ графъ.

— Твоихъ похожденій съ той замужней женщиной… которую ты выкралъ и за которую ея мужъ искалъ мести въ продолженіе восемнадцати лѣтъ.

— Съ какой-же стати ты теперь заводишь разговоръ о томъ, что я тебѣ разсказалъ недѣлю тому назадъ?

— Гмъ! Потому-что я нашелъ наконецъ того врага, котораго мы не надѣялись найти.

— Я тоже его знаю, покрайней мѣрѣ знаю его имя. Вѣдь я тебѣ сказалъ, что онъ назывался Иврондъ?

— Да; по теперь онъ называется Фредокъ.

— Какъ! Фредокъ? Тотъ Фредокъ, которымъ ты не могъ нахвалиться, другъ твоего племянника… почти твой другъ!

— Тотъ самый. Нѣкоторое время ты его подозрѣвалъ. Предчувствіе тебя не обманывало. 1862 года тотъ-же Фредокъ жилъ въ Парижѣ вмѣстѣ со своей женой, гораздо моложе его и тебя, такъ какъ онъ въ твоихъ лѣтахъ… ему приблизительно шестьдесятъ лѣтъ.

— Кто тебѣ это сказалъ!

— Самъ Фредокъ.

— Но онъ вретъ. Раззѣ ты не убѣдился, что анонимныя письма писаны не его рукою?

— Онъ ихъ диктовалъ своей экономкѣ… при ея-же помощи я все узналъ. Она имѣла неосторожность сама принести одну замѣтку въ газету Метеля… затѣмъ за ней вслѣдъ пошелъ этотъ знакомый моего племянника . я съ нимъ встрѣтился, когда онъ за ней слѣдилъ… пошелъ за нею… Не подозрѣвая, что за ней слѣдятъ, она меня довела до самаго подъѣзда ея барина… въ улицѣ Bienfaisance.

Я все таки сомнѣвался заподозрить Фредока въ подобной подлости. Мнѣ даже пришло на мысль, что эта женщина могла быть раньше твоей содержанкой и сама за себя мститъ.

Но Фредокъ, когда мы стали лицомъ къ лицу, самъ мнѣ открылся. Онъ даже мнѣ сказалъ, что не раскаевается въ своемъ поступкѣ и, какъ оскорбленный, ждалъ только минуты, чтобы потребовать отъ тебя удовлетворенія.

Однимъ словомъ, онъ говорилъ въ томъ-же духѣ, какъ то письмо, которое мы вмѣстѣ читали за обѣдомъ въ ресторанѣ на place du Havre.

— Такъ онъ сознался, что донесъ на моего зятя въ день его свадьбы, что онъ авторъ письма, найденнаго при застрѣлившемся въ Булонскомъ лѣсу…

— Но всемъ сознался и даже хвастался этимъ.

— И онъ оправдываетъ свои поступки, основываясь на томъ, что я когда-то былъ любовникомъ его жены!

— Не только на этомъ.

— Что-же еще? спросилъ графъ, замѣтно блѣднѣя.

— Онъ доказываетъ, что ты ее выкралъ и увезъ въ Америку. Я началъ возражать, такъ-какъ ты мнѣ объ этомъ ничего не говорилъ. Но онъ настаивалъ на своемъ и представилъ столько доказательствъ…

— Это правда. Его жена послѣдовала за мной въ Луизіану.

— И пріѣхавъ туда умерла?

— Только не я лишилъ ее жизни, рѣзко отвѣтилъ Могаръ.

— Нѣтъ; она умерла отъ желтой лихорадки. Но… она не одна уѣхала…

— Она уѣхала вмѣстѣ со мной, вѣдь я только-что это сказалъ.

— Послушай, Могаръ, безъ увертокъ. Ты многое отъ меня скрылъ… по какой причинѣ — не знаю… но Фредокъ мнѣ все разсказалъ.

— Что онъ тебѣ сказалъ? проговорилъ отецъ Магдалены.

— То, что ты увезъ не только его жену, но и ребенка… который былъ еще въ пеленкахъ… да кромѣ того — кормилицу.

Признаюсь, я не считалъ тебя способнымъ на подобное сумасбродство… такъ ты былъ сильно влюбленъ въ эту женщину?

— Я былъ сумасшедшій… Но… ребенокъ?

— Ребенокъ была дѣвочка, какъ оказывается.

— Знаетъ-ли Фредокъ, что съ нею случилось? съ усиліемъ произнесъ Могаръ.

— Она умерла почти одновременно со своей матерью. Преимущественно изъ за этой дѣвочки онъ тебѣ мститъ. Онъ скоро успокоился-бы изъ за обманувшей его жены, но онъ тебѣ не прощаетъ за лишеніе его дѣвочки, которую онъ обожалъ.

Все это очень естественно и онъ даже доказываетъ, что его дочь жила-бы до сихъ поръ, еслибъ ты ее не увезъ въ страну, гдѣ постоянно господствуютъ смертельныя эпидеміи.

— Такъ онъ меня преслѣдуетъ единственно изъ за нея?

— Конечно. Онъ забылъ свою жену и только думаетъ о мести за смерть ребенка.

Въ отплату за свою дочь, онъ лишилъ тоже счастія Магдалену. Счастіе твоей дочери приводило его въ отчаяніе. Онъ даже краснорѣчиво разсказалъ мнѣ о своихъ ужасныхъ мученіяхъ, когда онъ сидѣлъ твою дочь счастливою, красивою, любимою всѣми и сравнивалъ ее со своею дочерью, которая могла-бы быть такъ-же счастлива.

Графъ де Могаръ опустилъ голову и ни слова не выговорилъ къ удивленію Сукарьера, ожидавшаго оправданія отъ своего друга.

Сукарьеръ никогда не видѣлъ своего друга смущеннымъ до такой степени. Графъ, какъ старый солдатъ привыкъ всегда командовать и никогда не уступалъ, если даже сознавалъ свою вину.

Графъ де Могаръ слушалъ съ поникшей головой, какъ обвиненный горькіе упреки Фредока, передаваемые безъ всякаго смягченія другомъ графа, настолько-же искреннимъ, какъ и преданнымъ ему.

Очевидно, онъ сознавалъ, что заслуживалъ подобные упреки и не смотря на всѣ ужасныя страданія, перенесенныя имъ и на слишкомъ запоздалую месть, графъ не могъ произнести въ свою защиту ни одного слова.

Пораженный такимъ гробовымъ молчаніемъ, Сукарьеръ думалъ:

— Должно-быть еще что нибудь таится въ этомъ запутанномъ дѣлѣ, Могаръ не былъ-бы такой унылый, униженный, еслибъ на его совѣсти лежала только кража жены, которая конечно сама этого желала.

Я долженъ отъ него узнать всю правду, иначе мы не будемъ знать, какъ намъ держаться при встрѣчѣ съ Фредокомъ, прежде бывшимъ Иврондомъ.

Постараюсь взяться за это дѣло какъ можно ловчее.

Съ этими словами Сукарьеръ подсѣлъ къ графу, который бросился на диванъ, и началъ самымъ нѣжнымъ голосомъ:

— Ты мой единственный другъ, неужели ты думаешь, что я перешелъ на сторону твоего врага. Я считалъ своей обязанностью передать тебѣ все, что я слышалъ отъ твоего преслѣдователя, но я нахожу, что онъ слишкомъ превысилъ свою власть. — Ты не быль правъ въ твоихъ дѣйствіяхъ, но его месть превышаетъ всякій законъ. За подобное звѣрство мы въ полномъ правѣ его убить, какъ какое-нибудь животное.

Безполезно прибавлять, что мы съ нимъ не поступимъ, какъ онъ-бы заслуживалъ. Убить человѣка съ цѣлью избавиться отъ бѣшеннаго прощается только у дикихъ людей. Здѣсь мы не въ Америкѣ.

Фредокъ принадлежитъ къ числу людей, которыхъ называютъ джентельменомъ и не компрометируя себя можно ему назначить встрѣчу съ оружіемъ въ рукахъ.

Вся эта длинная и печальная исторія не должна иначе кончиться какъ дуэлью, а дуэли онъ самъ желаетъ; онъ меня даже уполномочилъ предложить тебѣ выбрать оружье.

При этихъ словахъ графъ весь задрожалъ. Его лицо изъ блѣднаго сдѣлалось багровое.

— Это уже сверхъестественно, думалъ Сукарьеръ, не спуская глазъ съ своего пріятеля; положительно, еслибъ я его меньше зналъ, то подумалъ-бы, что онъ струсилъ.

Затѣмъ онъ продолжалъ:

— Мой другъ, еслибъ это зависѣло отъ меня, то я-бы принялъ отвѣтственность на свой счетъ. Для начала далъ-бы пощечину Фредоку, который сдѣлалъ несчастнымъ моего племянника. Онъ излилъ свою злость на Гюи, который ничѣмъ его не оскорбилъ. Я-бы излилъ на томъ-же основаніи свою злость на немъ.

Но я считалъ справедливѣе предоставить тебѣ первому удовольствіе вонзить саблю въ этого негодяя. То, что онъ причинилъ мнѣ и моему племяннику, ровно ничего сравнительно съ тѣмъ, что ты выстрадалъ.. Вотъ почему я уступилъ тебѣ первому драться съ Фредокомъ, который противъ этого ничего не имѣлъ. Ты можешь съ нимъ драться когда тебѣ угодно будетъ.

— Никогда! тяжело произнесъ де Могаръ.

— Какъ! ты отказывается отъ дуэли, которая всѣхъ-бы насъ удовлетворила, такъ какъ нашъ врагъ навѣрное остался-бы на полѣ битвы.

— Я не могу убить этого человѣка… ни даже скрещивать съ нимъ саблю.

— Почему-же?

— Потому-что его личность для меня священна, отвѣтилъ графъ послѣ нѣкотораго молчанія.

— Священна? Да пусть меня повѣсятъ, если я понимаю, что ты этимъ хочешь сказать. Наконецъ, если ты имѣешь какія нибудь причины, не допускающія тебя встрѣчаться съ этимъ человѣкомъ, не будемъ больше объ этомъ говорить.

Я скажу Фредоку, что ты не можешь драться съ анонимными, доносчикомъ и онъ долженъ будетъ удовлетвориться этимъ. Доказательства у тебя есть на лицо, и никто не можетъ тебѣ сказать, что ты отказался отъ дуэли изъ опасенія.

Только, если ты откажешься отъ этой дуэли, я все таки не измѣню своего рѣшенія. Я даже принялъ на всякій случай всѣ нужныя предосторожности. Я выговорилъ себѣ драться первымъ послѣ тебя и Фредокъ меня записалъ въ своемъ реестрѣ. Такъ-какъ ты мнѣ уступаешь свое мѣсто, я первый буду драться.

— Такъ-же какъ и я ты не можешь драться съ этимъ человѣкомъ.

— О! это уже было-бы смѣшно. На какомъ основаніи эта личность должна быть для меня неприкосновенной?

— Но томъ-же, почему и я не могу принять его вызова.

— Предупреждаю тебя, я не могу удовлетвориться подобнымъ отвѣтомъ. Но допустимъ, что личность Фредока и для меня священна, остается еще Гюи, который не возобновлялъ-бы своей первой любви, еслибъ Фредокъ не подвелъ низкой махинаціи съ застрѣлившимся человѣкомъ, а затѣмъ сдѣлалъ игрушку изъ моего племянника, ради достиженія своихъ цѣлей. Гюи имѣетъ полное основаніе требовать удовлетворенія.

— Твой племянникъ тоже не можетъ посягать на жизнь Фредока.

— Ну, а д’Эстеланъ? тотъ несчастный д’Эстеланъ, который былъ такъ невинно оговоренъ и брошенъ въ тюрьму по анонимному доносу негодяя.

— Д’Эстеланъ можетъ поступать, какъ ему угодно, съ неудовольствіемъ сказалъ графъ. Если бы Фредокъ его убилъ, то освободилъ бы Магдалену отъ мужа, котораго я гнушаюсь. Но еслибъ д’Эстеланъ зналъ истину, онъ тоже не дрался-бы.

— Положительно, я ровно ничего не понимаю изъ всего этого и если ты будешь продолжать говорить такъ загадочно, я уйду отсюда, не зная какой дать отвѣтъ Фредоку. Между тѣмъ я обѣщалъ не оставлять его въ невѣдѣніи. Мы должны рѣшиться на что-нибудь, иначе я долженъ буду снова пойти къ Фредоку и отъ него узнать, почему его личность неприкосновенна для насъ всѣхъ. Согласись, что лучше отъ тебя узнать этотъ секретъ, чѣмъ отъ него.

Графъ ни слова не отвѣтилъ.

— Послушай, Могаръ, снова началъ Сукарьеръ, мы съ тобой друзья уже тридцать пять лѣтъ. Ты не можешь во мнѣ сомнѣваться. Откройся передо мной и расчитывай на мою преданность, что бы ты отъ меня ни требовалъ… Скажи мнѣ, мой другъ. Объяснись. Я удивляюсь, почему ты не хочешь быть откровеннымъ. Въ концѣ концовъ, твой поступокъ простительный, между тѣмъ, видя твое смущеніе, честное слово, можно подумать, что ты совершилъ преступленіе.

— А если я тебѣ отвѣчу, что я преступникъ, съ усиліемъ сказалъ отецъ Магдалены.

— Ты! самый честный человѣкъ, даже самый строгій, такъ-какъ я не разъ видѣлъ, что ты слишкомъ сурово судилъ себя за каждый проступокъ. Никогда я не повѣрю, чтобы ты могъ себя винить въ чемъ нибудь другомъ, кромѣ твоихъ шалостей въ молодости.

— И шалости могутъ быть преступныя, я уже тогда не былъ молодъ, когда…

— Ладно, но все таки я убѣжденъ, что ты не могъ поступить противъ совѣсти.

— Выслушай меня… я ничего отъ тебя не скрою… и не прошу у тебя снисхожденія… я не буду защищаться, если ты меня осудишь. Этотъ человѣкъ тебѣ сказалъ, что онъ жилъ въ Парижѣ въ 1862 году?

— Да. Онъ жилъ въ гостинницѣ Морисъ, въ улицѣ Риволи.

— Тогда уже прошло восемнадцать мѣсяцевъ, какъ я возвратился послѣ моего перваго путешествія въ Луизіану.

— Гдѣ ты познакомился съ женщиной, на которой послѣ женился.

— И которой я очень мало интересовался, когда я уѣзжалъ изъ Новаго-Орлеана.

— Ты мнѣ объ этомъ говорилъ. Тогдаже, не зная что сдѣлать съ своимъ сердцемъ и имѣя свободное время, ты заинтересовался одной особой и увлекся ею больше, чѣмъ предполагалъ.

— И гораздо больше, чѣмъ ты думаешь.

Однажды, въ Декабрѣ мѣсяцѣ 61 года, я встрѣтилъ въ Тюльери одну женщину… Ты не станешь отъ меня требовать, чтобы я разсказалъ, какимъ образомъ я съ ней сошелся. Достаточно того, что вскорѣ я былъ въ нее влюбленъ до сумасшествія.

— Вотъ что меня удивляетъ. Ты всегда хвасталъ, что всегда умѣешь оцѣнитъ женщину по ея достоинству, ты, который не держалъ любовницы дольше трехъ недѣль!…. Этотъ случай еще разъ тебя убѣждаетъ, что никогда не слѣдуетъ клясться. И конечно эта женщина заслуживала той любви, которую въ тебѣ вселила?

— Она страстно ко мнѣ привязалась. Я пробовалъ сначала разувѣрить ее. Затѣмъ, я не могъ дольше устоять, самъ увлекся. Вскорѣ я ей обѣщалъ, что мы никогда больше не разстанемся.

— Ты забылъ о ея мужѣ.

— Я мечталъ только о томъ, какъ-бы съ нимъ встрѣтиться на улицѣ, вызвать на дуэль и убить его… Это было безразсудно, тѣмъ больше, что я съ нимъ не имѣлъ никакихъ отношеній… я даже его никогда не видѣлъ.

— Подобныя вещи слушаются только въ Парижѣ, философски замѣтилъ Сукарьеръ. А она, что-же, побуждала развѣ тебя вызвать ея мужа?

— Нѣтъ. У нея была, кажая то особенная натура. Она была креолка, и въ возрастѣ, въ которомъ француженка еще совершенный ребенокъ; вышла, она замужъ по любви. по крайней мѣрѣ она такъ думала…. Иврондъ. пріѣхалъ случайно на Маврикіевый островъ.

— Затѣмъ, она поняла, что до встрѣчи съ тобой она не знала, что такое жизнь. Ты ей открылъ глаза. Можешь пропустить эти подробности. Фредокъ мнѣ разсказалъ исторію своей женитьбы.

— Клара его возненавидѣла.

— А! такъ она называлась Клара. Некрасивое имя. Я предпочитаю имя Магдалена, процѣдилъ сквозь зубы Сукаріеръ.

— Она даже ни когда, его не любила, а съ тѣхъ поръ какъ она ясно читала въ своемъ сердцѣ, ей сдѣлалось невыносимымъ жить съ человѣкомъ, который ей сдѣлался противнымъ. Каждый день она меня просила высвободить ее изъ ея убійственнаго положенія и бѣжать вмѣстѣ съ нею.

Я не соглашался долгое время. Я ей объяснялъ, что въ обществѣ, въ которомъ мы живемъ, женщина не можетъ отказываться отъ своего общественнаго положенія… что она замужняя женщина и вмѣстѣ съ тѣмъ — мать… что если ей простительно обманывать своего мужа, все таки она не въ правѣ покидать своего ребенка. Я ей даже говорилъ, что любовь можетъ пройти и если она броситъ своего мужа, то ей останется только одинъ стыдъ.

— Признаюсь, я не считалъ тебя такимъ нравственнымъ

— Я не вмѣняю себѣ въ заслугу подобную разсудительность, такъ-какъ я сознавалъ, что эта связь для меня гибельна, если я поддамся. Но у меня не хватило духу прервать связь и мои принципы я приводилъ экзальтированной женщинѣ, которая ни о чемъ не хотѣла слушать. Законовъ она не признавала, надъ взглядомъ общества она смѣялась. Она повиновалась только своей страсти.

Представь себѣ дикую женщину, перенесенную въ среду людей цивилизованныхъ, одѣтую въ бархатъ, когда она предпочитала-бы бѣгать въ лѣсу безъ всякой одежды.

— И этотъ мѣщанинъ, который называетъ себя Фредокомъ, увлекся подобной сумасшедшей женщиной! Справедливо говорятъ, что любовь живетъ только контрастомъ.

— Она мнѣ свернула голову — старому воробью уже въ этомъ дѣлѣ, она меня заколдовала, какъ еслибъ мнѣ было не больше двадцати лѣтъ.

— Ну, а что-же съ ребенкомъ? Насколько я помню, Фредокъ мнѣ сказалъ, что онъ еще тогда былъ въ пеленкахъ, когда ты встрѣтилъ его мать. Да это чертовское обстоятельство! Кормилица, да еще грудной ребенокъ… было отъ чего охладѣть твоему сердцу и воздержать эту женщину.

— Ребенокъ! Я его никогда не видѣлъ, а она его любила, какъ львица любитъ своихъ львятъ. Она-же сама непремѣнно настаивала увезти своего ребенка.

— И тебя подобное обстоятельство не остановило? Ты не подумалъ, въ какое ты себя ставилъ положеніе… прости за мою откровенность… но ты принялъ участіе въ очень скверномъ дѣлѣ.

— Я съ тобой согласенъ, подобный поступокъ былъ больше чѣмъ гадкій. Мнѣ не было времени его обдумать, къ тому-же госпожа Иврондъ угрожала предать дѣло гласности, если я откажусь увезти ее въ Америку. Мы условились, что она уѣдетъ изъ Парижа одна, а затѣмъ я ее найду въ Гаврѣ на кораблѣ, гдѣ она запишетъ себя и меня подъ другой фамиліей.

Относительно ребенка у насъ не было условія и я былъ увѣренъ, что она его оставитъ отцу.

Въ видахъ предосторожности мы условились занять сначала различныя мѣста и даже не подходить другъ къ другу.

Можешь понять, какое чувство мною овладѣло, когда на второй день послѣ ухода корабля изъ Гавра я увидѣлъ на палубѣ мать съ прелестнымъ ребенкомъ на рукахъ, да въ добавокъ еще кормилицу мулатку…

— И понимаю тоже, что тогда уже было поздно отказываться отъ нея. Ты былъ въ желѣзныхъ оковахъ. Увезти съ собой любовника, такъ-какъ она тебя увезла, къ тому — взять съ собой ребенка и покинуть въ неизвѣстности своего мужа… ничего подобнаго я никогда не слышалъ. Ну, да проститъ ей Богъ. Она и безъ того достаточно была наказана, такъ какъ она и ея несчастная дочь умерли при въѣздѣ въ Луизіану.

— Ея дочь жива, сказалъ гр. де Могаръ такъ тихо, что Сукарьеръ едва его разслышалъ.

— Какъ ея дочь жива? воскликнулъ Сукарьеръ. Да ты помѣшался или-же ты смѣешься надо мною?

— Говорю тебѣ, она жива, повторилъ Могаръ, опустивъ голову.

— Но вѣдь Фредокъ доказываетъ, что она умерла. Онъ въ этомъ увѣренъ и имѣетъ документы о ея смерти.

— Онъ былъ обманутъ.

— Кто-же его обманулъ?

Графъ ничего не отвѣтилъ.

— Объяснись, Могаръ, я теряю разсудокъ. Ты говоришь, что дочь этого человѣка жива. Какія-же ты можешь представить доказательства.

— Я знаю, гдѣ она.

— И ты допустилъ Фредока сдѣлать преступленіе, когда ты такъ легко могъ уладить все дѣло, возвративши ему его дочь!

— Ты забываешь, что я не зналъ, кто онъ такой. Откуда я могъ узнать о тождественности Фредока и Ивронда.

— Но теперь ты это знаешь и ничто тебѣ не мѣшаетъ указать ему, гдѣ находится его ребенокъ. Возврати ему какъ можно скорѣе хотя-бы изъ за того, чтобы ему доказать, насколько непростительны его поступки; а тогда мы съ нимъ раздѣлаемся какъ слѣдуетъ. Тогда ничто больше не помѣшаетъ тебѣ съ нимъ драться.

Наступило молчаніе. Гр. де Могаръ, блѣдный, съ потрясенными нервами, волновался, точно его преслѣдуетъ какая-то тѣнь.

— Я обѣщалъ ничего отъ тебя не скрывать, сказалъ онъ затѣмъ. Какъ мнѣ ни тяжело, я держу свое слово. Выслушай, что я тебѣ скажу и если за тѣмъ ты откажется быть моимъ другомъ, я перенесу это какъ должное наказаніе.

— Не бойся, говори. Моя дружба прочная.

— Я тебѣ сказалъ, что на кораблѣ увидѣлъ мать и ребенка. Мы довольно рѣзко объяснились. Я упрекалъ госпожу Иврондъ въ обманѣ. Она даже старалась оправдаться. Она объясняла, что иначе и быть не могло, что это была ея воля и прибавила, что скорѣе убьетъ себя и ребенка, чѣмъ вернется къ своему мужу. Не вѣрить этому нельзя было. Подобная женщина на все способна.

— Тѣмъ больше, что вы уже были въ открытомъ морѣ, а изъ корабля не выходятъ какъ изъ дилижанса, съ ироніей замѣтилъ Сукарьеръ.

— Да… судьба была рѣшена… я долженъ былъ слѣдовать за ней. Во время нашего переѣзда эта ужасная женщина объяснила мнѣ свои планы.

Она знала, что у меня есть земли въ Луизіанѣ. Она рѣшила поселиться тамъ навсегда. Ея дочь я долженъ былъ признать своей, дать ей свое имя, а затѣмъ, когда она уже будетъ взрослая, выдать ее за мужъ подъ моимъ-же именемъ, не сообщая ей, кто ея дѣйствительный отецъ. Послѣ моей смерти она дѣлалась единственной наслѣдницей…

— Я въ тебѣ вижу теперь, мой другъ, совершенно инаго человѣка и чтобы ты мнѣ ни разсказалъ, я ничему больше не удивлюсь. Кончай скорѣе; мнѣ очень интересно знать, какимъ образомъ М-lle Иврондъ жива… вѣдь она уже должна быть взрослая, родившись 1860 года… ровесница твоей дочери.

— Въ Новомъ-Орлеанѣ мы остановились въ различныхъ гостинницахъ на всякій случай. Вѣдь ея мужъ могъ услѣдить за нами. Мы должны были каждый отдѣльно выѣхать въ мое имѣніе, находящееся въ ста миляхъ отъ города, въ центрѣ настоящей пустыни, куда никто положительно не рѣшился-бы отправиться розыскивать насъ.

Клара нуждалась въ нѣсколько дневномъ отдыхѣ, а мнѣ нужно было изобрѣсти какое-нибудь жилье. Мой управляющій былъ предупрежденъ о моемъ пріѣздѣ, встрѣтилъ меня и указалъ мнѣ на комнату въ харчевнѣ, въ предмѣстіи Новаго-Орлеана, въ которой онъ обыкновенно останавливался и гдѣ я уже разъ тоже былъ.

Управляющій этотъ былъ очень дѣльный человѣкъ и я вполнѣ могъ положиться на его преданность. Я ему передалъ мои планы и поручилъ каждый день бывать у Клары, а черезъ нѣсколько времени, когда она оправится, проводить ее въ имѣніе.

Прежде чѣмъ отправиться въ этотъ путь, мнѣ необходимо было уладить еще одно дѣло, въ которое я запутался въ первую мою поѣздку.

— Понимаю. Ты долженъ былъ снестись съ матерью Магдалены… той молодой женщиной, которую ты соблазнилъ, а затѣмъ отлично сдѣлалъ, женившись на ней…

— Ты знаешь, что у нея родилась дочь въ 1860 году, которую я никогда не видѣлъ и считалъ своею обязанностью вполнѣ обезпечить ее на всю жизнь…

— Магдалену, конечно!

— Я никогда не думалъ объ узаконеніи этого ребенка женитьбой на ея матери. Въ жилахъ ея матери текла мѣшанная кровь и у меня были такія-же понятія о расахъ, какъ и у креоловъ; я совсѣмъ пересталъ о ней думать, сдѣлавъ другія связи, но я хотѣлъ окончательно назначить ей опредѣленную сумму въ приданое.

— Это самое меньшее, что ты могъ тогда сдѣлать. Тогда ты еще былъ богаче чѣмъ теперь. Съ Прюнево ты еще тогда не имѣлъ разсчетовъ.

— Я отправился къ ней, чтобы вручить очень большую сумму..

— И она тебѣ показала маленькую Магдалену.

— Да, ребенокъ назывался Магдалена. Она родилась въ Декабрѣ мѣсяцѣ 1860 года. Итакъ, ей было уже немножко больше двухъ лѣтъ. Она была на меня очень похожа.

— Такъ значитъ теперь она очень перемѣнилась, Магдалена на тебя нисколько не похожа. Всегда слѣдуетъ благодарить провидѣніе. Какимъ-же образомъ произошла вся перемѣна въ твоей жизни?

— Въ городѣ господствовала желтая лихорадка. Черезъ два дня мой управляющій прилетѣлъ комнѣ перепуганный и сообщилъ, что госпожа Иврондъ заболѣла и безъ надежды на выздоровленіе. Да избавитъ тебя Богъ, мой другъ, отъ такого ужаснаго зрѣлища, какого я былъ свидѣтелемъ. Прежде всего она меня умоляла спасти ребенка. Я ей повиновался. Но куда ихъ свезти? Мнѣ не хотѣлось ихъ помѣщать въ моей комнатѣ, такъ какъ я все еще надѣялся на выздоровленіе матери. Тогда мнѣ пришла идея, которая можетъ тебѣ показаться странной, но ты-бы нашелъ очень естественнымъ, еслибъ зналъ эту добрую женщину, которая мнѣ дала пять лѣтъ счастливой жизни…

— Ты свезъ ребенка къ креолкѣ, на которой ты затѣмъ женился черезъ нѣсколько мѣсяцевъ. Это было рискованно, но она тоже вѣдь была мать и несчастіе другой матери должно было ее тронуть.

— Она приняла съ распростертыми объятіями ребенка своей соперницы. Ей прислуживала одна только негритянка и никто у нея не бывалъ. Я былъ вполнѣ увѣренъ, что мой секретъ не будетъ выданъ.

Затѣмъ сейчасъ-же я возвратился къ госпожѣ Иврондъ и засталъ ее въ агоніи. Она чувствовала приближеніе смерти и относилась къ ней съ замѣчательной сдержанностью. Единственная мысль ея была: защитить дочь отъ розысковъ отца. Несчастное существо воображала, что ея мужъ будетъ мстить дочери за измѣну матери. "Поклянитесь, повторяла она безпрестанно, поклянитесь, что вы ее будете защищать, что вы ее никогда не оставите… поклянитесь, что вы ей будете отцомъ… "

— Это странно, говорилъ про себя Сукарьеръ, точно отгадывая что-то. Но тебѣ не долго пришлось исполнять твою клятву, такъ-какъ дочь госп. Иврондъ умерла черезъ нѣсколько дней послѣ смерти своей матери.

— Мать скончалась послѣ ужасныхъ мученій, продолжавшихся 60 часовъ, продолжалъ Могаръ дрожащимъ отъ волненія голосомъ. Я не отходилъ отъ нея до послѣдней минуты. Прислуга въ гостинницѣ принимала меня за недавняго знакомаго больной, не считая меня ни ея родственникомъ, ни даже другомъ. Они не знали моего настоящаго имени и я имъ сказалъ, что меня требуютъ по дѣламъ въ Техасъ, а потому я пробуду въ Новомъ-Орлеанѣ только самое непродолжительное время.

Я не быль въ состояніи заняться похоронной процессіей и прислуга не могла удивляться, не видя меня больше. Я былъ убитъ горемъ, наконецъ смерть госпожи Иврондъ надѣлала мнѣ не мало хлопотъ. Что сдѣлать съ ребенкомъ? Я не могъ свезти ее обратно ея отцу и не рѣшался отсылать ее черезъ Атлантическій океанъ подъ надзоромъ ея кормилицы негритянки.

Я объяснилъ мое трудное положеніе неоцѣнимой женщинѣ, принявшей этого ребенка и повѣришь-ли?… въ тотъ-же день, когда скончалась госпожа Иврондъ, моя настоящая дочь заболѣла. Возвратившись въ хижину, гдѣ я помѣстилъ несчастную сироту съ ея бывшей кормилицей, я засталъ Магдалену борющеюся со смертью. Черезъ двадцать четыре часа она уже лежала безъ дыханія на моихъ рукахъ.

— Магдалена! воскликнулъ Сукарьеръ. Магдалена, твоя дочь, умерла, ты говоришь? Да что ты, съ ума развѣ сходишь?

— Она умерла 13 Февраля 1863 года. Вотъ уже семнадцать лѣтъ какъ у меня нѣтъ дочери!

— Боже мой! Неужели я угадалъ?… Магдалена… другая… которая живетъ… та, которую ты воспиталъ… та, которую всѣ мы любимъ… она…

— Дочь Фредока, гробовымъ голосомъ произнесъ Могаръ, дочь того человѣка, который такъ ужасно отомстилъ…

— Излилъ свою месть на ней… онъ на своей дочери… А! злодѣй… на небѣ есть справедливость… Но все таки я не ясно еще понимаю… какимъ образомъ это могло случиться? Фредокъ вѣдь получилъ документы, доказывающіе смерть его дочери…

— Эти документы подложны… т. е., вмѣсто Магдалены, дочери Луизы Вернонъ и неизвѣстнаго отца, записали имя Клары Иврондъ.

— Но, спросилъ Сукарьеръ пораженный, ты вѣдь зналъ объ этомъ подлогѣ.

— Да, зналъ.

— И ты не протестовалъ противъ этого подлога… который я не рѣшаюсь иначе назвать.

— Нѣтъ. Это не мое было желаніе.

— Чье же?

— Луизы Вернонъ, которая черезъ шесть мѣсяцевъ послѣ этого сдѣлалась госпожею де Могаръ.

— Какъ! мать твоей дочери.

— Ея первою мыслью было перенести свою любовь на сироту послѣ смерти ея ребенка. Она мнѣ сказала: Оставьте мнѣ ее. Мы ее будемъ любить какъ собственнаго ребенка. Что съ ней будетъ, если мы ее оставимъ?

— Было-бы понятно, еслибъ она хотѣла воспитать чужаго ребенка, но присвоить его себѣ, когда у него есть отецъ… и какимъ-же образомъ это не дошло до суда.

— Оба ребенка были въ одномъ возрастѣ, разница была всего на два мѣсяца. Луиза Вернонъ жила очень замкнуто. Ея служанка, негритянка, была къ ней очень привязана. Болѣзнь свалила

мою дочь такъ скоро, что когда докторъ пріѣхалъ, ее уже не было въ живыхъ. При господствующей эпидеміи невозможно было найти дома ни одного доктора.

Наконецъ, всѣ обстоятельства такъ сложились, что мы ничѣмъ не рисковали. Прислуга гостинницы, гдѣ умерла Клара, видѣла, какъ вынесли ребенка, затѣмъ имъ сообщили, что ребенокъ умеръ въ продолженіе нѣсколькихъ часовъ; ихъ это не могло удивить.

Мой управляющій былъ такъ-же обманутъ, какъ и другіе, тѣмъ больше, что онъ никогда не видѣлъ моей дочери. Я ему поручилъ исполнить всѣ формальности. О смерти Клары Иврондъ былъ выданъ формальный актъ, засвидѣтельствованный въ консульствѣ. Управляющій-же провожалъ на кладбище тѣло моей дочери, которая была погребена рядомъ съ госпожею Иврондъ.

— Хорошо! а вѣдь кормилица, пріѣхавшая изъ Франціи вмѣстѣ съ матерью и ребенкомъ знала же истину?

— Она боялась мести отца за своего ребенка и я ей обѣщалъ, что она насъ никогда не оставитъ. Она на все съ нами согласилась. Теперь я все сказалъ. Ты можешь меня судить и если обвиняешь, я не буду защищаться.

— Я не могу оправдать тебя, сказалъ Сукарьеръ. За твой поступокъ ты самъ краснѣешь. Но ты такъ жестко былъ наказанъ, что я не осмѣлюсь тебя упрекать. Лучше постараемся вмѣстѣ обдумать, чѣмъ-бы поправить твою ошибку. На, этомъ основаніи я долженъ еще кое о чемъ тебя разспросить.

— Спрашивай, сказалъ Могаръ и будь увѣренъ, что я ничего отъ тебя не скрою. Послѣ того признанія, которое я тебѣ сдѣлалъ, меня ни что больше не затруднитъ.

Не продолженіе-ли моей плачевной исторіи ты хочешь знать? Я тебѣ о ней уже говорилъ на второй день послѣ свадьбы Магдалены. Черезъ нѣсколько дней послѣ смерти моей дочери я отправился съ Луизой Вернонъ, ребенкомъ и кормилицей въ мое имѣніе. Управляющаго я не взялъ съ собой, а поручилъ ему отослать всѣ документы и вещи госпожи Иврондъ ея мужу.

— И онъ исполнилъ твое порученіе; Фредокъ мнѣ объ этомъ говорилъ, тихо произнесъ Сукарьеръ.

— Я ему тоже приказалъ никому не говорить о томъ, какую я игралъ роль во всей этой драмѣ. Я предчувствовалъ, что мужъ могъ пріѣхать и возбудить слѣдствіе о грустной кончинѣ своей жены и ребенка.

— Такъ и случилось.

— Да, но въ то время я уже былъ въ ста миляхъ отъ Новаго-Орлеана и никто не могъ ему сообщить, что я тамъ былъ, такъ-какъ въ гостинницѣ не знали моего настоящаго имени, а управляющій тоже умеръ отъ лихорадки

— И госп. Иврондъ возвратился ничего не узнавши. Но какъ ты узналъ, что онъ тамъ былъ?

— Изъ одной мѣстной газеты, въ которой описывалась цѣлая исторія о какомъ-то Французѣ, высадившемся въ Луизіанѣ, гдѣ онъ надѣялся найти свою жену и дочь, но не нашелъ даже ихъ могилы.

— Дѣйствительно, Фредокъ мнѣ говорилъ, что не могъ узнать, гдѣ онѣ погребены.

— Управляющаго тогда тамъ не было, а я не могъ ему писать объ этомъ.

— Такъ ты твердо рѣшился никогда не отдавать ему ребенка.

— Я исполнялъ послѣднюю волю женщины, которую я оболгалъ. Наконецъ я любилъ этого ребенка… я его любилъ больше, чѣмъ свое собственное дитя. Въ продолженіе моего двухмѣсячнаго путешествія на кораблѣ я такъ къ нему привязался, что скорѣе лишился-бы жизни, чѣмъ отдалъ этого ребенка его отцу.

— Луиза Вернонъ не менѣе тебя привязалась къ этой дѣвочкѣ, если согласилась назвать ее своимъ ребенкомъ, зная, что мать Магдалены была ея соперницей. Согласись однако, что ты не стѣснялся въ своихъ дѣйствіяхъ. Присвоить себѣ чужаго ребенка…

— Я этого не отрицаю и считаю заслуженною кару, какою меня Богъ наказалъ. Я сожалѣю только одну Магдалену.

— Она дѣйствительно достойна сожалѣнія. Мы о ней тоже поговоримъ, только раньше окончи свой разсказъ.

— Обо всемъ остальномъ ты уже знаешь. Мое мѣсто жительства было внѣ всякой опасности отъ междоусобной войны и негры мои не возмущались.

Въ продолженіи шести мѣсяцевъ я никуда не выѣзжалъ, да и моимъ нервамъ слѣдовало немножко отдохнуть. Я предполагалъ никогда не возвращаться въ Европу. Къ тому-же, присвоивъ себѣ это несчастное дитя, я не могъ возвратиться во Францію, не рискуя быть открытымъ Иврондомъ.

— Однако-же ты возвратился.

— Да, гораздо позже, когда Магдалена уже значительно выросла и до такой степени перемѣнилась, что была неузнаваема. 1863 года я сообщилъ тебѣ о моей свадьбѣ. Я женился на Луизѣ Вернонъ и такимъ образомъ узаконилъ ребенка.

Я обязанъ былъ это сдѣлать и былъ за это щедро награжденъ. Съ Луизой я провелъ почти шесть лѣтъ самой счастливой жизни. Я никогда не былъ такъ счастливъ, но къ несчастью она умерла слишкомъ рано. Мы жили въ нездоровой мѣстности. Климатъ ее погубилъ и не многаго не хватало, чтобы и Магдалену постигла та же участь.

Тогда, я рѣшился возвратиться въ Парижъ. Я не хотѣлъ ея лишиться, а оставаясь дольше въ Луизіанѣ, она могла не перенести климата.

Я вспомнилъ о нашей старой дружбѣ съ тобой. Я не сомнѣвался найти въ тебѣ брата и что ты не вѣчно-же будешь жить въ деревнѣ.

— Мой другъ, Бретешь не представляетъ веселья, но тамъ я былъ подъ защитой отъ всякихъ случайностей и катастрофъ.

Ты бы гораздо лучше сдѣлалъ, еслибъ тоже поселился по сосѣдству со мною, чѣмъ втираться въ круговоротъ парижской жизни, рискуя на каждомъ шагу встрѣтиться съ человѣкомъ, котораго ты долженъ былъ взбѣгать.

Безпокоился-ли ты о немъ послѣ твоего пріѣзда?

— Да. Я секретно справлялся въ гостинницѣ Морисъ и я зналъ, что его давно уже нѣтъ въ Парижѣ. Свѣденій изъ гостинницы я никакихъ не получилъ.

— Онъ возвратился на Маврикіевый островъ, а оттуда уѣхалъ въ Индію, гдѣ онъ долго пробылъ. Въ Парижъ-же онъ возвратился только послѣ войны 70 года.

— Конечно подъ именемъ Фредока?

— Да и онъ нанялъ квартиру, въ которой до сихъ поръ живетъ.

— Такъ онъ жилъ совсѣмъ близко отъ меня и я съ нимъ могъ встрѣтиться.

— Онъ былъ въ церкви въ день свадьбы….

— Въ церкви, ты говоришь! Странное дѣло…. тамъ тоже была одна личность, которая знаетъ его настоящее имя и онъ легко могъ ее узнать.

— Кто-же это?

— Кормилица Магдалены.

— Такъ она еще жива!… И она въ Парижѣ!

— Я забылъ тебѣ сказать, что, послѣ смерти госпожи Иврондъ, я взялъ кормилицу съ собой. Нельзя было ее оставить. Она обожала ребенка, котораго она сама и выкормила. Наконецъ, еслибъ я ее обратно отправилъ въ Парижъ, она могла-бы попасться въ руки отца ребенка и обо всемъ ему разсказать.

— Такъ зачѣмъ-же ты ее взялъ съ собой.

— Я долженъ былъ взять ее помимо воли. Я хотѣлъ ее оставить въ моемъ имѣніи, но она отказалась наотрѣзъ.

— Но какъ-же случилось, что я ни разу не видѣлъ ее, если она здѣсь?

— Я съ ней тоже очень рѣдко вижусь. Она очень странная. Ея любовь къ Магдаленѣ скорѣе похожа на фетишизмъ. Такъ она увѣрена, что умретъ, если Магдалена вернется къ своему настоящему отцу. Я даже думаю, что на этомъ основаніи она боялась выдать секретъ о происхожденіи Магдалены.

По временамъ она сожалѣетъ о своемъ поступкѣ. Ее преслѣдуетъ мысль, что если ея прежній владѣлецъ встрѣтитъ ее, то сошлетъ ее на галеры.

— Удивительно, какъ это Фредокъ не встрѣтился съ ней въ продолженіе почти уже десяти лѣтъ, что ты здѣсь живешь.

— О! Я объ этомъ позаботился. Она живетъ на Монмартрѣ. Я ей тамъ нанимаю одну комнату и она, кажется, занимается гаданіемъ по картамъ горничнымъ и кухаркамъ. Она почти никогда не выходитъ на улицу и у насъ бываетъ только два раза въ годъ. Въ день имянинъ и рожденія Магдалены

— Но вѣдь ты мнѣ сказалъ, что она была въ церкви?

— Да, это было желаніе Магдалены, хотя она и не особенно любитъ эту полусумашедшую старуху, за ея преувеличенныя нѣжности. Теперь я жалѣю, что позволилъ ей придти въ церковь, гдѣ былъ Фредокъ. Впрочемъ, еслибъ она его увидѣла, то не замедлила бы сказать мнѣ объ этомъ. Она придетъ сюда 22 Іюля, въ день св. Магдалены, но надѣюсь, что она здѣсь больше насъ не застанетъ.

— Не въ томъ дѣло. Однако присутствіе этой женщины въ Парижѣ опасно. Рано или поздно Фредокъ можетъ съ ней встрѣтиться, а ты, надѣюсь, не желалъ-бы, чтобы онъ узналъ всю правду отъ нея….

— Конечно. Онъ захочетъ отнять у меня свою дочь, а я предпочитаю умереть, чѣмъ отдать ее ему. Но я забылъ тебя спросить, какимъ образомъ Фредокъ узналъ, что я увезъ его жену?

— Изъ писемъ, которыя онъ нашелъ въ секретномъ отдѣленіи ея ящика.

— Эти письма она отъ меня упорно требовала, а ящикъ отослалъ мой управляющій.

— Женщины должны-бы всегда сжигать ихъ переписку. Объ этомъ нечего больше говорить. Что ты думаешь предпринять относительно Фредока? Дуэль конечно невозможна. Я и Гюи тоже не можемъ съ нимъ драться, ни даже д’Эстеланъ. Однако тебѣ нужно какъ можно скорѣе выйти изъ своего положенія. Единственное для этого средство бѣжать вмѣстѣ съ Магдаленой въ Америку.

— Есть еще другое… опаснѣе можетъ быть… но тоже… зачѣмъ мнѣ скрывать мои мысли?… болѣе законное. Сказать Фредоку всю правду.

Гр. де Могаръ вздрогнулъ.

— Онъ устыдится своихъ поступковъ, продолжалъ Сукарьеръ и ему останется только просить на колѣняхъ прощенія у своей дочери.

— Онъ будетъ настаивать, чтобы она за нимъ послѣдовала… нѣтъ, нѣтъ, ни за что?

— Теперь онъ на нее не имѣетъ никакихъ правъ. Прежде всего она госпожа д’Эстеланъ и ея мужъ такъ-же не уступитъ ее Фредоку, какъ не имѣетъ ни малѣйшаго желанія оставить ее у тебя. Затѣмъ, она по всѣмъ законамъ твоя дочь; чтобы доказать противное, онъ долженъ будетъ заявить о подлогѣ…

— Надъ этимъ онъ не задумается; онъ будетъ меня таскать по всѣмъ трибуналамъ. Произойдетъ ужасный скандалъ, какого Парижъ еще не видѣлъ. Я буду обезчещенъ такъ-же, какъ и….

— Напрасно ты такъ судишь о Фредокѣ. Я его знаю лучше тебя; онъ мнѣ разсказалъ всю свою жизнь и почти увѣренъ, что онъ иначе будетъ дѣйствовать. Фредокъ былъ ожесточенъ только на человѣка, отнявшаго у него дочь. Еслибъ онъ ее нашелъ, то узналъ бы тоже, чѣмъ былъ для нея этотъ человѣкъ. Во всякомъ случаѣ онъ его не преслѣдовалъ бы… пожалуй даже просилъ бы у него прощенія.

Я тебя вовсе не заставляю согласиться со мной и ты можешь принять и другое рѣшеніе. Какъ-бы тамъ ни было, во всякомъ случаѣ разсчитывай на мою помощь, еслибъ я даже и не былъ согласенъ съ твоимъ рѣшеніемъ.

— Такъ ты не отказываешься быть моимъ другомъ? спросилъ Могаръ очень взволнованнымъ голосомъ.

— Развѣ ты во мнѣ сомнѣвался? Неужели я могу отказаться отъ тебя за твою ошибку. Я тоже не безупреченъ… положимъ за мной нѣтъ такихъ грѣховъ какъ за тобой, но что же изъ этого? Когда-же можно доказать свою дружбу, если не въ трудныхъ обстоятельствахъ. Нѣтъ, мой старый другъ, я тебя не оставлю и не забуду въ одинъ день нашей тридцатипятилѣтней дружбы.

Графъ пожалъ протянутую руку Сукарьера и всталъ съ дивана, чтобы скрыть свои слезы.

— Merci, сказалъ онъ просто. Я сдѣлаюсь бодрѣе, если ты со мной останешься и я вполнѣ тебѣ отдаюсь. Все что ты мнѣ посовѣтуешь, я исполню.

— Въ такомъ случаѣ, мнѣ нужно нѣкоторое время, чтобы принять окончательное рѣшеніе.

Пока мы можемъ въ сторонѣ оставить Фредока. Уходя, я ему сказалъ, что пришлю секундантовъ… твоихъ, моихъ, или-же отъ Батрю. Онъ мнѣ отвѣтилъ, что будетъ ихъ ждать. Такъ пусть же ждетъ. Пока онъ вполнѣ удовлетворенъ своею местью, тебѣ-же довольно ему сказать одно слово, чтобы отомстить ему за все. Достаточно будетъ если ты ему скажешь, вы мстили вашей собственной дочери. Приберегемъ-же это оружіе и перейдемъ теперь къ Магдаленѣ.

Она теперь между четырехъ огней. — Ты, котораго она обожаетъ; ея отецъ, котораго она не знаетъ; ея мужъ, котораго она не любитъ и мой племянникъ, котораго она любитъ. Какимъ образомъ она выйдетъ изъ этого ужаснаго положенія? По моему мнѣнію мы не должны мѣшаться въ ея дѣла..

— Что ты хочешь этимъ сказать?

— А то, что ея сердце и личное мнѣніе лучше ею будутъ руководить, чѣмъ наши совѣты. Я прервалъ ея свиданіе съ д’Эстеланомъ. О чемъ они говорили не знаю, но ты объ этомъ скоро узнаешь.

Еслибъ я былъ на твоемъ мѣстѣ, то предоставилъ-бы ей полную свободу. Захочетъ-ли она остаться съ тобой или слѣдовать за своимъ мужемъ, мы не въ правѣ противоречить ей. А если вслѣдствіе какихъ нибудь непредвидѣнныхъ обстоятельствъ, которыхъ мы не можемъ угадать, господинъ Иврондъ будетъ требовать свою дочь, тогда я позову Магдалену, разскажу ей все и предоставлю ей выбрать одного изъ васъ двухъ.

Такъ какъ смущенный Могаръ ничего не отвѣчалъ, то Сукарьеръ еще прибавилъ, взявъ свою шляпу:

— Воспользуйся временемъ и обдумай мое предложеніе. Я пойду къ моему племяннику узнать — записался-ли онъ уже въ Африку. Ему несчастному больше здѣсь нечего дѣлать и мнѣ-бы хотѣлось его видѣть подальше отъ Магдалены.

ГЛАВА X.

Абижу рѣшилъ поселиться въ Мексикѣ. Онъ извѣстилъ д’Эстелана о принятомъ имъ рѣшеніи, оставалось только исполнить его. Уѣхать навсегда изъ Европы человѣку, который ведетъ такія крупныя коммерческія дѣла какъ Абижу не легко.

Раньше ему не трудно было собраться въ нѣсколько часовъ и уѣхать изъ Парижа въ Америку, но тогда онъ зналъ, что къ опредѣленному сроку онъ вернется обратно. Теперь-же онъ не зналъ — вернется-ли когда нибудь во Францію, а для ликвидированія его дѣлъ нужно было не меньше года.

Съ тѣхъ поръ какъ онъ изобличилъ свою жену въ измѣнѣ, деньги его больше не интересовали. Онъ согласенъ былъ потерять одинъ или два миліона, лишь-бы развязаться скорѣе съ дѣлами.

Женясь, онъ завѣщалъ женѣ сумму въ шесть сотъ тысячъ франковъ, которыми конечно она пока не владѣла. Желая разъ навсегда развязаться съ ней, онъ поручилъ своему тайному другу ликвидировать всѣ свои дѣла и вмѣстѣ съ тѣмъ обезпечить окончательно госпожу Абижу. Завѣщавъ ей шесть сотъ тысячъ онъ однако не хотѣлъ, чтобы она имѣла право унаслѣдовать все его состояніе съ его смертью, а для этого нужно было перемѣнить духовное завѣщаніе, хранившееся у Прюнево. Нельзя было терять времени. Бюссероль совсѣмъ уже оправился отъ полученной имъ раны въ плечо. Слѣдовательно нужно было перемѣнить духовное завѣщаніе до дуэли.

Дуэль была назначена въ паркѣ Абижу, чтобы по возможности все дѣло обошлось безъ скандала, секундантами были тотъ-же другъ дѣтства Абижу, а со стороны Бюссероля Жиракъ. Хотя послѣдній былъ очень некомпетентенъ въ подобныхъ дѣлахъ, но Бюссероль не могъ найти другаго.

Батрю съ перваго-же дня отказался быть секундантомъ Бюссероля и никто не соглашался его замѣстить, исключая Жирака, которому совершенно было все равно — чьимъ быть секундантомъ и по какому дѣлу, еслибъ даже дерущійся былъ первымъ встрѣчнымъ.

Абижу, разсчитывавшій на Фредока и д’Эстелана, долженъ былъ измѣнить свой выборъ по непредвидѣннымъ обстоятельствамъ. Сукарьеръ передаль д’Эстелану признаніе Фредока, что совсѣмъ измѣнило положеніе дѣла.

Фредокъ сдѣлался общимъ врагомъ. Абижу, узнавъ отъ д’Эстелана о его продѣлкахъ, возненавидѣлъ его настолько-же, насколько прежде дорожилъ его дружбой. Д’Эстеланъ хотѣлъ драться съ Фредокомъ и убить его, слѣдовательно былъ уже занятъ и не могъ быть секундантомъ Абижу. Пришлось поневолѣ взять своего интимнаго друга, хотя онъ никогда и не участвовалъ въ подобныхъ дѣлахъ.

Трудно было-бы сказать, кто изъ этихъ трехъ друзей былъ меньше занятъ сложившимися обстоятельствами

Д’Эстеланъ искалъ встрѣчи съ Фредокомъ, который, послѣ бурнаго визита Сукарьера, заперъ для всѣхъ двери своего дома.

Другъ и помощникъ Абижу, переговоривъ съ Жиракомъ, который жилъ въ улицѣ Boissy — д’Anglas, отправился къ женѣ Абижу, жившей у своихъ родителей.

Онъ не хотѣлъ ее осудить безъ допроса, и часто съ ней видѣлся безъ вѣдома ея мужа; онъ выслушивалъ ея оправданія и не терялъ еще надежды на примиреніе разошедшихся супруговъ.

Абижу, лишенный своего помощника, не выходилъ изъ своего кабинета, торопясь покончить всѣ свои неотложныя дѣла до дуэли.

На слѣдующій день послѣ рѣшительнаго объясненія участвующихъ въ фамильной драмѣ, Абижу пріѣхалъ очень рано въ свой домъ на бульварѣ Пуасоніеръ.

Многіе его уже ждали по различнымъ дѣламъ. Онъ уже принялъ около полудюжины негоціантовъ, троихъ агентовъ мѣняльныхъ конторъ и главнаго помощника Прюнево, занявшаго его мѣсто, когда лакей ему доложилъ, что какой-то Марій Генего проситъ аудіенціи.

Абижу забылъ немного объ этомъ помощникѣ Рангуза, выдавъ ему тысячу франковъ за оказанную имъ услугу. Но онъ ему обѣщалъ еще мѣсто при морской компаніи, а потому Абижу велѣлъ его принять.

— Очень радъ васъ видѣть, началъ онъ, указывая на стулъ. Скажите мнѣ, чѣмъ я могу вамъ быть полезнымъ, но говорите скорѣе, я дорожу каждой минутой.

Марій скромно усѣлся на край стула и сразу почувствовалъ, что онъ уже не говоритъ съ тѣмъ-же мнимымъ Тибуленомъ, съ которымъ сидѣлъ еще такъ недавно въ саду за бутылкой пуншу.

— Я знаю, продолжалъ Абижу, что я вамъ обязанъ во многомъ и сдержу свое слово. Только я долженъ отказаться быть директоромъ морской компаніи, въ которой я вамъ обѣщалъ мѣсто. Мнѣ было-бы легче иначе вамъ отплатить. Угодно вамъ принять сумму, которая вамъ дастъ возможность самому заняться честной торговлей?

— О! началъ Генего, подбодренный этимъ, я не особенно дорожу мѣстомъ. Служба въ конторѣ не совсѣмъ въ моемъ духѣ; наконецъ, я отлично понимаю, что и вамъ не особенно удобно рекомендовать человѣка, который служилъ у подобнаго ростовщика какъ Раскальонъ. Я готовъ принять все, что вы мнѣ предложите.

Абижу положилъ руку въ карманъ, чтобы достать бумажникъ.

— Но, сказалъ Марій, остановивъ его движеніе, я пришелъ не съ цѣлью напоминать вамъ о вашемъ обѣщаніи. Вы мнѣ передали тысячу франковъ; плата слишкомъ достаточная.

Абижу не ожидалъ подобной скромности и началъ его разсматривать съ любопытствомъ.

— Я не считаю еще себя съ вами въ разсчетѣ, сказалъ Абижу. Валурисъ, мой другъ, обязанъ вамъ своей свободой.

— Дѣйствительно, безъ меня онъ пожалуй до сихъ поръ сидѣлъ-бы въ заключеніи… безъ меня и безъ полковника Сукарьера, поймавшаго Раскаліона, когда тотъ удиралъ, забравши съ собой всѣ деньги. Но я вамъ обязанъ гораздо большимъ. Благодаря вамъ я теперь больше не занимаюсь моимъ прежнимъ ремесломъ, за которое навѣрное попалъ-бы въ тюрьму; я вамъ обязанъ за уплату моихъ долговъ и за то, что я въ продолженіи двухъ недѣль жилъ какъ миліонеръ. Такъ что я вамъ еще долженъ, а не вы мнѣ, вотъ зачѣмъ я и пришелъ сюда.

— Я не совсѣмъ васъ понимаю. Объяснитесь.

— Объясниться! въ томъ-то и вся трудность. Я боюсь разсердить васъ, желая сдѣлать вамъ пріятное.

— Все таки я ровно ничего не понимаю, сказалъ Абижу съ какимъ-то недовѣріемъ.

— Это очень щекотливое дѣло, продолжалъ запинаясь Генего. Вы можете мнѣ сказать, что не мое дѣло вмѣшиваться, но я слышалъ вещи, о которыхъ хотѣлъ вамъ передать… въ вашихъ же интересахъ. Если вамъ не понравится, то вы меня выгоните. Тѣмъ хуже для меня; но я исполню свой долгъ.

— Говорите-же!

— Прежде всего я долженъ вамъ сказать, что съ тѣхъ поръ какъ вы мнѣ дали деньги, я не отказывалъ себѣ ни въ какомъ удовольствіи. Шлялся я и въ городѣ, и въ окрестностяхъ. Я встрѣчалъ пропасть людей.

Абижу сдѣлалъ недовольный жестъ.

— Я говорю объ этомъ, чтобы вы узнали, какимъ образомъ дошло до меня, что недѣлю тому назадъ вы сдѣлали себѣ враговъ.

— Какихъ враговъ?

— Гмъ! говорятъ, вы разошлись съ вашей женой… и будете драться изъ за нея…

— Кто-же вамъ это сказалъ? спросилъ Абижу, блѣднѣя отъ злости.

— Ну… госп. Бюссероль, напр.

— Да вы пришли смѣяться надо мною? вскрикнулъ финансистъ, быстро вставая.

— Я! отвѣтилъ Марій не смущаясь, да я васъ уважаю больше чѣмъ отца и готовъ броситься въ огонь изъ за васъ. Я всегда былъ бѣднымъ человѣкомъ и не всегда шелъ по прямой дорогѣ…. что-жь дѣлать? Я умиралъ съ голоду… но пусть меня Богъ на этомъ мѣстѣ накажетъ, если я не имѣлъ въ виду только оказать вамъ услугу, передавъ вамъ разговоръ, котораго я былъ свидѣтелемъ вчера. Наконецъ, еслибъ я къ вамъ не хорошо относился, то лишился-бы вашего покровительства.

Въ голосѣ Генего слышалось столько искренности, что Абижу рѣшилъ выслушать его до конца и снова усѣлся.

— Васъ удивляетъ, что я знаю Бюссероля, продолжалъ Генего. Но это не значитъ, чтобы я съ нимъ имѣлъ дѣло. Онъ никогда не нуждался въ ростовщикахъ, но Раскаліонъ указывалъ мнѣ разъ на него. Онъ старался всучить ему денегъ на 25 %, но тотъ не нуждался. Раскаліонъ давалъ мнѣ иногда даровые билеты въ театръ… только не съ цѣлью доставить мнѣ удовольствіе. Онъ бралъ для меня ложу въ бенуарѣ; сажалъ меня впередъ, а самъ, спрятавшись за моей спиной, указывалъ мнѣ на различныхъ людей, опредѣляя сколько каждому изъ нихъ можно дать денегъ и на какіе проценты.

— Кончайте-же наконецъ!

— Я уже приближаюсь къ сути. Итакъ вчера, въ семь часовъ вечера, я сидѣлъ въ Елисейскихъ поляхъ и докуривалъ мою сигару въ ожиданіи начала спектакля въ одномъ изъ café-concert, гдѣ я хотѣлъ провести вечеръ. Вдругъ я замѣтилъ Бюссероля съ подвязанной рукой и съ нимъ былъ Жиракъ — человѣкъ, которому Раскаліонъ не повѣрилъ-бы и ста франковъ.

Мой стулъ стоялъ на самомъ углу перекрестной улицы и противъ большаго дерева. Бюссероль и Жиракъ усѣлись ко мнѣ спиной у самаго дерева. Они меня не знаютъ и ни въ чемъ конечно не могли заподозрить, почему нисколько не стѣснялись въ своемъ разговорѣ.

— И они произносили мое имя?

— Съ первыхъ-же словъ Бюссероль сказалъ: Драться съ этимъ Абижу за то, что я проводилъ его жену изъ театра, это по меньшей мѣрѣ странно.

Сказавъ это, Генего остановился и посмотрѣлъ на Абижу, какъ-бы желая угадать — продолжать-ли или остановиться на этомъ.

— Продолжайте-же, съ нетерпѣніемъ сказалъ финансистъ.

Поощренный, Марій продолжалъ:

— Жиракъ замѣтилъ своему другу, что отказаться уже поздно, такъ какъ уже выговорены всѣ условія дуэли. Тогда Бюссероль воскликнулъ: Еслибъ покрайней мѣрѣ было изъ за чего драться, а то ровно ничего не было. Я переносилъ только насмѣшки, да въ добавокъ получилъ пулю въ плечо. Мужъ меня засталъ какъ разъ въ тотъ моментъ, когда я всталъ на колѣни, точно оселъ какой-нибудь, передъ его женой, которая надсмѣхалась надо мной. Она не позволяла даже поцѣловать ее въ кончикъ пальца. На это другой отвѣтилъ: никто тебѣ не повѣритъ, если ты будешь разсказывать объ этомъ, а мужъ ея въ особенности. Ты былъ цѣлый часъ въ ложѣ госпожи Абижу. Провожалъ ее въ экипажѣ.

Тогда Бюссероль сказалъ…

— Позволите-ли вы мнѣ дословно передать его выраженія?

— Я даже этого требую отъ васъ.

— Ну, такъ онъ сказалъ: знаешь-ли, мой другъ, эта сумаінедшая женщина ищетъ только развлеченій, сильныхъ ощущеній, если хочешь; но никогда она не имѣла ни малѣйшаго желанія имѣть меня своимъ любовникомъ. Она была въ Fantaisies Comiques отъ нечего дѣлать. Ей было скучно въ ложѣ; она меня позвала. Я обрадовался этому случаю. А! да! хорошо! вотъ былъ ея разговоръ. Кромѣ того она мнѣ говорила о своемъ мужѣ, о Стрекозѣ и ея фальшивомъ голосѣ, о Батрю, обо всѣхъ кто былъ въ театрѣ, только обо мнѣ одномъ не говорила. Когда я начиналъ говорить о моемъ расположеніи къ ней, о моей страсти, она смѣялась мнѣ прямо въ глаза. Въ отчаяніи я ей предложилъ проводитъ ее до ея виллы. Она мнѣ отвѣтила: Отчего-же? Развѣ вы думаете, что я боюсь остаться съ вами наединѣ? Наконецъ, я отослала своихъ лошадей и мы возвратимся на извощикѣ, въ открытомъ экипажѣ. Это будетъ прелестно.

Она только что мнѣ доказала, что нисколько меня не боится, просидѣвъ вмѣстѣ со мной цѣлый часъ въ одной ложѣ, а я былъ настолько глупъ, что все-таки надѣялся.

Въ дорогѣ она разсказывала о новомъ спектаклѣ въ трехъ актахъ. Я рискнулъ заговорить о прелести лунной ночи, объ удовольствіи кататься въ подобную ночь. Подъѣзжаемъ къ бульвару Фландренъ. Она мнѣ спокойно говоритъ: Пойдемъ-те я вамъ покажу мой паркъ.

Подобное хладнокровіе удивило меня, но все таки я надѣялся, что моя звѣзда засвѣтитъ. У нея былъ ключъ отъ маленькихъ дверей; мы входимъ; она меня ведетъ къ скамейкѣ посреди поляны и заставляетъ восхищаться отраженіемъ луннаго свѣта на верхушкахъ деревьевъ. Раздраженный, я хочу прервать этотъ разговоръ. Рѣшаюсь на объясненіе… становлюсь на колѣни… не прошло тридцати секундъ моему блаженству, какъ вдругъ появляется ея мужъ.

Господинъ Абижу слушалъ съ лихорадочнымъ вниманіемъ и судя по выраженію его лица можно было легко отгадать сильное смущеніе. Онъ отдалъ-бы десять лѣтъ изъ своей жизни, еслибъ Генего разсказалъ правду, и онъ самъ себя спрашивалъ: слѣдуетъ ли вѣрить этому человѣку.

Хотя Генего не имѣлъ вида лгуна, но Абижу не вполнѣ ему довѣрялъ. Онъ говорилъ не останавливаясь. Одна фраза не ждала другой, потому-что онъ не сочинялъ ихъ. Онъ повторялъ только слово въ слово невольно подслушанный имъ разговоръ. Да и съ какой стати было ему разыгрывать комедью? Вѣдь Абижу представлялъ для него мало интереса. Сомнительно, чтобы его подкупили Бюссероль или же госпожа Абижу.

Марій предположилъ должно быть, что Абижу можетъ его заподозрить въ подкупѣ и потому прервалъ свой разсказъ, перемѣнивъ его содержаніе.

— Вы можете подумать, сказалъ онъ, что я лгунъ или-же меня подкупили Я нашелъ-бы подобное предположеніе съ вашей стороны очень естественнымъ, такъ какъ бывшее мое ремесло не даетъ мнѣ права обижаться за какія-бы то нибыло предположенія относительно меня.

— Я васъ въ этомъ не подозрѣваю, сказалъ черезъ нѣкоторое время Абижу, только меня удивляетъ, откуда вамъ могла придти идея разсказать мнѣ подобную вещь, которая для васъ не представляетъ никакого интереса.

— Простите мнѣ, но я не глупѣе другихъ и мнѣ пришло на мысль: твой благодѣтель будетъ драться съ негодяемъ, который его не стоитъ, за то, что онъ его засталъ у ногъ своей жены. Можетъ бытъ твой благодѣтель не сталъ-бы рисковать изъ за каково-то Бюссероля, еслибъ узналъ, что вся эта исторія не стоитъ выѣденнаго яйца. Поди ему разскажи все, что услышалъ. Можетъ онъ тебѣ повѣритъ и если дѣло устроится миромъ, то смѣло каждому можешь сказать, что оказалъ важную услугу доброму человѣку.

— Оканчивайте вашъ разсказъ, прервалъ его Абижу, пораженный искренностью разсужденій Марія.

— Мой разсказъ? Да я его окончилъ. Бюссероль еще съ четверть часа продолжалъ въ томъ-же духѣ доказывать, что пострадалъ только за свою услужливость и обвинялъ госпожу Абижу, которая его привезла къ себѣ съ намѣреніемъ посмѣяться надъ нимъ, повторяя безпрестанно, что это очень странно — драться изъ за сумашедшей женщины съ бѣшеннымъ мужемъ… вы видите, что я не придумываю выраженій.

Жиракъ смѣялся надъ нимъ; онъ ему говорилъ, что въ слѣдующій разъ онъ будетъ умнѣе, а что если разъ вино откупорено, то слѣдуетъ его выпить. За тѣмъ онъ еще прибавилъ въ видѣ утѣшенія, что дуэль съ вами придастъ ему вѣсу, что героемъ во всякомъ случаѣ останется онъ и что всѣ женщины будутъ держать его сторону.

Бюссероля это не убѣждало. Мнѣ кажется, этотъ блондинъ не изъ храбрыхъ, но въ концѣ концовъ онъ ничего не отвѣтилъ.

— Во все время разговора Бюссероль то и дѣло кланялся знакомымъ кокоткамъ… между прочими и той, которая разорила нотаріуса… рука у него висѣла на подвязкѣ, чтобы быть интереснѣе… но онъ ею отлично владѣлъ. Приблизительно черезъ три четверти часа они встали и ушли. Я за ними не пошелъ, Марій припоминалъ — не забылъ-ли онъ еще что сказать, когда вошелъ лакей и доложилъ, что пришелъ помощникъ Абижу.

Порерывъ пришелся очень кстати, финансистъ могъ освободиться отъ Генего. не высказавъ ему своего мнѣнія относительно разсказа.

— Приходите завтра въ это-же время, сказалъ онъ ему, указывая жестомъ, что аудіенція кончена.

Генего раскланялся и видимо былъ доволенъ собою.

Въ дверяхъ онъ встрѣтился съ помощникомъ и вмѣстѣ съ тѣмъ другомъ Абижу Яковомъ, но тотъ на него не обратилъ вниманія.

Новости, приносимыя Яковомъ должно быть очень интересовали Абижу, судя по первому его вопросу вошедшему:

— Ну, что-же?

— А вотъ что! отвѣтилъ самый преданный другъ и самый скромный компаніонъ. Я пришелъ тебѣ сказать, что дуэль не можетъ состояться въ твоемъ паркѣ.

— Почему-же? вѣдь было условлено!

— Д’Эстеланъ былъ сегодня утромъ у меня и совершенно справедливо замѣтилъ, что въ случаѣ смерти или тяжелой раны свидѣтели будутъ обвинены въ несоблюденіи дозволенныхъ правилъ. Полиція навѣрное вмѣшается въ это дѣло. Уже изъ за этой одной причины лучше было-бы назначить дуэль въ Бельгіи. Но… есть еще другая…

— Какая-же? Можетъ быть Бюссероль отказался?

— Онъ съ большой неохотой согласился драться, это ты знаешь. Онъ вполнѣ логично доказываетъ, что ты отомстилъ ему за оскорбленіе, выстрѣливъ въ него въ день приключенія, а потому онъ вовсе не обязанъ принимать твой вызовъ. Въ концѣ концовъ друзья его уговорили принять вызовъ

— Ну и что-же дальше?

— Твоя дуэль уже больше не секретъ. Кто-то написалъ письмо одной особѣ, которая должна была оставаться въ сторонѣ. Ее извѣстили, что послѣ завтра въ 5 часовъ утра Бюссероль и ты условились сойтись въ твоемъ паркѣ, въ концѣ платановой аллеи и что твой противникъ и его секундантъ войдутъ черезъ маленькія дверцы со стороны la Muette.

— Но къ кому-же это письмо было адресовано?

— Къ твоей женѣ.

— Ты съ ней видѣлся? воскликнулъ Абижу, быстро вставая со стула.

— Да. Я только что съ ней видѣлся… у ея отца. Вѣдь ты-же самъ меня къ нему послалъ. Она мнѣ показала это письмо.

— И она не знаетъ, кто его написалъ?

— Совершенно не знаетъ. Я увѣренъ, что авторомъ письма Бюссероль.

— Моя жена должна знать его почеркъ.

— Ты не правъ, выражаясь такимъ образомъ, тихо сказалъ Яковъ. Этотъ молодой человѣкъ никогда не былъ ея любовникомъ.

— Что ты хочешь этимъ сказать?

— По моему мнѣнію твой противникъ, не желая рисковать своею жизнью изъ за твоей, предупредилъ твою жену, въ надеждѣ, что она не допуститъ дуэли.

— Изъ этого только слѣдуетъ, что они сносятся другъ съ другомъ, если онъ знаетъ ея адресъ. Они должно быть каждый день переписываются.

— Никогда. Еслибъ его письмо было съ подписью, то она ему-бы отослала его. Но этого даже предположитъ нельзя. Ему вполнѣ достаточно было одного урока за его претензію разрывать супружеское счастіе. Онъ только жаждетъ отдыха. Бюссероль считаетъ себя побѣжденнымъ и еслибъ не Жиракъ, онъ-бы не принялъ вызова. Вотъ тебѣ на то доказательство.

Ты удивляешься, откуда онъ знаетъ адресъ твоей жены! Да весь свѣтъ это знаетъ, Всѣ знаютъ, что послѣ суровой сцены съ мужемъ, госпожа Абижу бѣжала къ своему отцу, тамъ и осталась и ведетъ самую отшельническую жизнь. Не скрою даже отъ тебя, что ея поведеніе оправдываютъ, что она дѣйствительно заслужила.

— Прибавь еще, что меня обвиняютъ, съ горечью сказалъ Абижу.

— Ты не ошибаешься.

— Но надѣюсь, ты меня не обвиняешь?

— Я тебѣ извиняю, зная твой вспыльчивый характеръ.

— Такъ ты держишь ея сторону. Еслибъ я это зналъ…

— Не выбралъ-бы меня для заключенія условій о разводѣ, который ты хочешь предложить своей женѣ — и сдѣлалъ-бы большую оплошность. Выслушай меня спокойно, если ты можешь. Я твой другъ и кажется доказалъ это…

— Сто разъ.

— Въ такомъ случаѣ позволь мнѣ сказать, въ какомъ расположеніи я засталъ ту, которую ты отвергъ подъ вліяніемъ злости.

— Согласенъ. Говори мнѣ, что ты хочешь, но я повѣрю, чему я захочу.

— Ты хорошо знаешь характеръ ея отца, онъ эгоистъ и никакого вліянія на нее не имѣетъ. Онъ ее встрѣтилъ очень дурно, изъ опасенія лишиться своего независимаго положенія.

— Вѣдь я тебѣ поручилъ устроить всѣ ихъ денежныя дѣла.

— Да, объ этомъ еще поговоримъ. Объ отцѣ я упоминаю только потому, чтобы ты зналъ: пріятно-ли ей было къ нему переселиться. Еслибъ она была расположена, вести себя дурно, прежде всего она выбрала-бы поспокойнѣе пріютъ. Можетъ быть даже обратилась-бы къ тому человѣку, котораго ты засталъ у ея ногъ.

— А можетъ быть онъ ее не принялъ-бы.

— Такъ мало ли куда она могла пойти. Ты ей завѣщалъ въ день свадьбы настолько значительную сумму, что она всегда можетъ вести веселую жизнь. Однако-же она ни на минуту не воспользовалась своимъ положеніемъ, когда ты ее выгналъ… иного выраженія я не могу найти, такъ-какъ ты ее преслѣдовалъ съ револьверомъ въ рукахъ. Единственною ея мыслью было раскаяніе за свою легкомысленность и совершенно замкнутая жизнь, что ее оградило отъ различныхъ толковъ, неминуемыхъ въ подобныхъ случаяхъ.

— Я вѣрно тебѣ сказалъ, ты держишь ея сторону.

— Нѣтъ. Я только представляю факты и ты будешь ихъ судьею. Знаешь ли, что она рѣшила сдѣлать, получивъ это письмо какъ разъ во время моего прихода? Она хотѣла провести всю ночь у входа въ паркъ, если прислуга ее не впуститъ. Она хочетъ помѣшать дуэли.

— Изъ боязни за жизнь Бюссероля.

— Она его ненавидитъ, презираетъ. Изъ за тебя она хотѣла это сдѣлать.

— Изъ за меня!.., А! да я богатъ и она надѣется, что я ее обратно приму.

— Ошибаешься. Она ничего не ожидаетъ. Даже отказывается отъ твоего приданаго. Она разсчитываетъ переселиться въ Ирландію и приняла уже для этого нѣкоторыя мѣры. Тамъ принимаютъ, какъ оказывается, замужнихъ женщинъ и вдовъ на пансіонъ за самую умѣренную плату. Единственное, чего она отъ тебя ожидаетъ и проситъ — не мѣшаться окончить ея жизнь въ этомъ монастырѣ. Наконецъ, она согласна подчиняться всѣмъ твоимъ желаніямъ.

И ей сообщилъ о твоемъ рѣшеніи переселиться въ Мексику. Она со слезами на глазахъ сказала мнѣ, что для нея самое большое счастіе было бы послѣдовать за тобою… она готова быть твоей служанкой, но если ты откажешься видѣть ее, то для нея все таки утѣшеніемъ было-бы жить въ одной странѣ съ тобою.

— Положительно, воскликнулъ Абижу видимо смущенный, мнѣ кажется, что всѣ твои оправданія я вижу какъ-бы во снѣ. Женщина съ подобными чувствами ко мнѣ и она же обманываетъ. На это есть факты. Какъ-же я могу повѣрить ея словамъ?

— Она тебя не обманывала. Поступокъ ея былъ неблагоразуменъ, вотъ и все.

— Неблагоразумный поступокъ! Пользуясь моимъ отсутствіемъ привозить въ полночь къ себѣ въ паркъ хлыща, который за ней ухаживаетъ и это называется только неблагоразумнымъ поступкомъ! Осмѣлишься-ли ты дать мнѣ честное слово, что ты ее не считаешь виновной?

— Дню тебѣ слово и съ полной увѣренностію. Да ты и самъ долженъ это знать. Я былъ у дверей, когда ты привелъ съ собою этого мошенника Раскаліона и видѣлъ, какъ все произошло. Твоя жена пріѣхала въ открытомъ экипажѣ вмѣстѣ съ Бюссеролемъ… у нея былъ ключъ отъ маленькихъ дверей для входа въ паркъ… они вошли вмѣстѣ, но еслибъ Бюссероль былъ ея любовникъ, то она его не водила-бы по аллеямъ въ свѣтлую лунную ночь….

— Не станешь-ли еще доказывать, что еслибъ меня тамъ не было, то Бюссероль ушелъ-бы съ тѣмъ-же, съ чѣмъ и пришелъ?

— Вполнѣ это утверждаю. Двое или трое людей изъ твоей прислуги не спали еще. Горничная дожидала свою барыню. Еслибы госпожа Абижу имѣла дурныя намѣренія, то навѣрное не къ тебѣ привела-бы человѣка, котораго она хотѣла-бы имѣть своимъ любовникомъ.

Абижу вздрогнулъ отъ подобныхъ доказательствъ.

— Такъ объясни-же мнѣ въ такомъ случаѣ, что это за женщина, воскликнулъ онъ. Сумашедшая-ли она или-же непонятный монстръ?

— Ты меня спрашиваешь: сумасшедшая-ли твоя жена или-же монстръ, медленно сказалъ Яковъ. Нѣтъ, мой другъ. У нея есть умъ и сердце. Умъ очень видный и самое лучшее сердце.

— Въ доказательство чего, она себя опозорила, и меня привела въ отчаяніе, съ горечью сказалъ Абижу.

— Она ничего этого не предвидѣла.

— И ты увѣряешь, что у нея есть умъ!

— Даже слишкомъ много. Ея умъ слишкомъ живой, быстрый, почему она немедленно и исполняетъ все задуманное. Ей не хватало только разсудительности… и еще чего-то.

— Да, чести.

— У нея не было человѣка, который-бы ею управлялъ.

— Ты меня хочешь этимъ упрекнуть.

— Понятное дѣло. Когда ты женился, десять лѣтъ тому назадъ, на М-lle Leouie Chevry, ей было всего двадцать лѣтъ. Мать ее слишкомъ рано умерла, а отецъ ни на что не былъ способенъ. Ему казалось, что онъ все уже сдѣлалъ, помѣстивъ свою дочь въ пансіонъ, гдѣ ее выучили тому, чего она именно не должна была знать. Она вышла оттуда красавицей, граціозной и ей повторяли каждый день, что все счастіе въ деньгахъ.

— И за меня она вышла замужъ по разсчету. Ужели и въ этомъ ты ее оправдываешь…

— Она не дѣлала изъ этого разсчета. Ей казалось очень естественнымъ выйти замужъ за миліонера, который ей не былъ непріятнымъ. Можетъ быть она не вышла-бы за тебя, еслибъ ты былъ бѣденъ, но навѣрное тоже не вышла-бы за тебя, еслибъ ты для нея былъ антипатиченъ. Съ тѣмъ воспитаніемъ, какое получаетъ большая часть дѣвушекъ, имъ невозможно выходить замужъ за человѣка, который ничего не имѣетъ. По крайней мѣрѣ три четверти изъ нихъ выходятъ такимъ-же образомъ замужъ.

— Допустимъ! свѣтъ скверно созданъ. Но что ты этимъ хочешь доказать?

— То, что каждый мужъ, женясь при подобныхъ условіяхъ, долженъ стараться вселить въ своей женѣ серьезное чувство, прочное, указать ей прямую дорогу, сдѣлать ее болѣе на себя похожею. Многіе этого достигли и при худшихъ чѣмъ ты условіяхъ. Я видѣлъ Леони еще до свадьбы и въ ней все было, чтобы сдѣлать тебя счастливой.

— Такъ по твоему я ей помѣшалъ сдѣлать меня счастливымъ?

— Да, мой другъ. Что ты для нее сдѣлалъ? Ты ее любилъ, восхищался ею, это я знаю. Но чѣмъ ты ей это доказывалъ? Открывъ для нее свою кассу, окруживъ ее безсмысленною роскошью, поощрялъ ее къ блеску, возбуждая въ ней кокетство, которое спитъ въ самой глубинѣ сердца у каждой честной женщины.

— Я удовлетворялъ ея вкусу. Развѣ я былъ не правь?

— Ты съ ней поступалъ какъ поступаютъ съ кокоткой. Прости мнѣ за выраженіе, но ты содержалъ свою жену не какъ честную женщину. Слѣдовало инымъ путемъ стараться ей нравиться.

— Развѣ это моя вина, что она любила только издержки, удовольствія, праздники, блескъ⁹

— Она то любила, что ее съ дѣтства учили любить. Отъ тебя зависѣло представить ей всю опасность отъ подобной пустой жизни. Ты ее не удерживалъ, а напротивъ того, поощрялъ къ подобной скользкой дорогѣ, съ перваго-же дебюта, ты избралъ себѣ роль мужа кокотки. Ты, менѣе всѣхъ тщеславный, глупо восхищался побѣдами твоей жены. Ты гордился тѣмъ, что ее считаютъ образцомъ моды, вездѣ говорятъ о ея костюмахъ, ея экипажахъ, и ея балахъ.

— Да, я былъ глупъ; да, я былъ слабъ, но еслибъ я не попалъ на. порочную натуру, я не…

— Остановись. Ты совершенно ошибаешься. Какая-бы ни была натура, у женщины, но при подобной жизни всегда бываетъ скверный конецъ. Прочитай всѣ модные журналы, гдѣ выставляется имя госпожи Абижу. Тогда ты убѣдишься, что подобная женщина не можетъ не имѣть любовника. Рано-ли, поздно-ли, но онъ долженъ быть. Кто желаетъ нравиться мужу, тотъ не мѣняетъ платья по шести разъ въ день, не задаетъ раутовъ и ужиновъ, не бѣгаетъ на первыя представленія и не катается въ лѣсу на четверкѣ лошадей. Одно могло-бы измѣнить, вѣрнѣе не допустить до подобной жизни — еслибъ ты имѣлъ дѣтей. Къ несчастію, ты ихъ не имѣешь…

— Ты не замѣчаешь какъ самъ ее начинаешь обвинять, стараясь защитить, прервалъ Абижу. Ты самъ доказываешь, что рано или поздно она должна была меня обмануть, — значитъ она меня обманула.

— Можетъ-быть она обманула-бы тебя, еслибъ вы оба не получили заслуженную кару. Но дай мнѣ прежде окончить. Перейдемъ теперь отъ общихъ вопросовъ къ насущнымъ.

Ты не можешь не сознавать ошибокъ въ твоемъ поведеніи относительно жены. Ты ее предоставилъ самой себѣ. Страсть твоя къ дѣламъ заставила тебя летать по цѣлому свѣту, какъ если бъ ты не былъ женатъ. Думалъ-ли ты, уѣзжая въ Индію для торговли индиго, какимъ мученіямъ подвергалась твоя жена, оставаясь совершенно одна. А вѣдь ты долженъ былъ о ней заботиться, ее защищать, она носитъ твое имя. Сколько ты сдѣлалъ большихъ путешествій съ тѣхъ поръ какъ ты женатъ? восемь или десять. Ну и что же! Обманула-ли тебя эта женщина, оставаясь совершенно одна въ продолженіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ? Нѣтъ.

— Почемъ-же я знаю.

— Я тебѣ говорю, что нѣтъ. Госпожа Абижу была всегда слишкомъ на виду и еслибъ что-нибудь случилось, то уже давно весь свѣтъ парижскій, который живетъ только одними скандалами, говорилъ-бы объ этомъ. Однако-же ее ни разу не обвинили и даже не заподозрили.

— Пока она сама себя не скомпрометировала съ этимъ фатомъ…

— Скомпромитеровала себя? да и я тебѣ скажу, какимъ образомъ это случилось. Ей надоѣла жизнь, которую она вела и въ ней закралось чувство любопытства… Ея друзья, т. е. женщины, которыхъ она приглашала на свои балы и завидующія ея богатству, говорили ей, что она достойна сожалѣнія и что она не знаетъ свѣтскихъ секретовъ. Что отъ нея зависѣло записаться въ своемъ родѣ женскую франкмасонскую ложу, гдѣ хранятся всѣ ихъ секреты, а цѣль ихъ — противустоять своимъ мужьямъ. Твоя жена не хорошо сдѣлала, слушая ихъ, но она не послѣдовала ихъ совѣту.

— Кто же мнѣ это докажетъ?

— Ея собственное легкомысліе. Еслибъ она тебя обманывала, то обманывала бы секретно. Она могла безъ всякаго затрудненія присоединиться къ той лигѣ, которую Парижъ покровительствуетъ и даже поощряетъ. Неужели ты думаешь, она позвала бы Бюссероля въ свою ложу въ театрѣ, гдѣ покрайней мѣрѣ было двадцать человѣкъ ея знакомыхъ, еслибъ онъ былъ ея любовникомъ? Наконецъ, еслибъ у нея и былъ любовникъ, то неужели она захотѣла бы себя выдавать ради Бюссероля, которому она нужна была только для вывѣски, какъ орденъ въ петличкѣ. И неужели она въ такомъ случаѣ согласилась-бы сѣсть съ нимъ вмѣстѣ въ открытую коляску у выхода изъ театра?

— Это вовсе не оправдываетъ ея поступка и то, что ты называешь легкомысленность, переходитъ всякія границы. Чтобы тогда было, еслибъ я ее встрѣтилъ выходящею изъ ложи….

— Ничего худшаго чѣмъ то, что случилось въ саду. Но я вовсе не стараюсь оправдывать поступокъ твоей жены. Я только его объясняю. Она очень смущена и скучаетъ. Вѣдь ей тоже совѣтовали ея подруги брать примѣръ съ Англичанокъ и Американокъ, т. е. кататься одной въ лѣсу, посѣщать рестораны, не чуждаться мужчинъ, посѣщающихъ эти рестораны и мало-ли чего онѣ ей еще не наговорили. Какъ тебѣ покажется то, что она разъ утромъ съѣздила къ одному господину, котораго ты часто встрѣчалъ?

— Она сама въ этомъ призналась. Это уже превышаетъ всякую наглость.

— Она хотѣла сознаться мнѣ во всемъ и просила передать тебѣ всю ея исповѣдь. Твоя жена хочетъ тебя имѣть судьею и ничего отъ тебя не скрываетъ.

— Какъ называется этотъ человѣкъ?

— Гюи де Батрю, племянникъ полковника Сукарьера….

— Котораго я просилъ быть моимъ секундантомъ противъ Бюссероля. Такъ она старалась высмѣять меня передъ всѣми моими знакомыми!

— Господинъ Батрю должно быть передалаъ своему дядѣ, что ея визитъ былъ самый невинный. Она не принимала никакихъ предосторожностей, чтобы визитъ этотъ былъ секретнымъ. Она тамъ была днемъ, въ собственномъ экипажѣ съ кучеромъ Англичаниномъ. Господинъ Батрю живетъ въ улицѣ Оберъ.

— Зачѣмъ-же она къ нему ѣздила?

— Сама этого не знаетъ. Это просто была эксцентрическая выходка, плодъ совѣтовъ ея знакомыхъ. Къ счастію она попала на честнаго человѣка. Онъ не злоупотребилъ ея неосторожностью. Убѣжденная имъ, что довѣряться такимъ образомъ съ ея стороны очень опасно, она скоро сознала свою ошибку и не долго у него оставалась.

— Если она не лишилась своей чести у господина Батрю, то лишилась все таки хорошей репутаціи. Что онъ думаетъ о ней и обо мнѣ? Она меня считаетъ глупцомъ или же снисходительнымъ мужемъ. И ты просишь прощенія этой женщинѣ.

— Я ничего не прошу; я даже на то не имѣю права. Ты въ полномъ правѣ поступить какъ тебѣ угодно; но я считалъ своей обязанностью выяснить и твои личныя ошибки. Я тебѣ говорилъ правду, хотя и непріятную и вовсе этого не жалѣю. Ты долженъ все знать, раньше чѣмъ произнести приговоръ. Твоя жена тоже не ждетъ отъ тебя извиненія. Она ждетъ приговора безропотно и съ раскаяніемъ. Ты долженъ его произнести.

По моему мнѣнію, ты преувеличиваешь ея виновность; ея ошибки не пустячныя, въ этомъ нѣтъ сомнѣнія и ты вовсе не долженъ считать мои доводы какъ оправданія. Къ несчастью ты не можешь допросить свидѣтелей, которыя подтвердили-бы ихъ. Было бы неблагоразумно допрашивать господина Батрю и Бюссероля объ ихъ отношеніяхъ къ твоей женѣ; но еслибъ это было возможно, то, клянусь, они подтвердили бы всѣ мои слова.

Это послѣднее доказательство больше поразило Абижу, чѣмъ всѣ остальныя разсужденія его друга. Онъ зналъ отвѣтъ Бюссероля отъ Генего и послѣдній не могъ тоже сговориться раньше съ Яковомъ

— Теперь ты все знаешь, сказалъ защитникъ госпожи Абижу. Дѣлай, что хочешь. Ты самъ долженъ рѣшить судьбу твоей жены.

— Что ты мнѣ совѣтуешь? рѣзко спросилъ Абижу.

— Съ какой цѣлью ты мнѣ задаешь этотъ вопросъ… хочешь поступить согласно моему мнѣнію или же доказать, что я не правъ? Этотъ вопросъ слишкомъ щекотливъ и я о немъ не долженъ больше говорить.

— Развѣ ты не единственный мой другъ? Твое мнѣніе будетъ моимъ.

— Такъ вотъ оно. Еслибъ я былъ на твоемъ мѣстѣ, я не сразу взялъ бы обратно мою жену, какъ будто ничего не случилось, но я бы ей не отказалъ въ моемъ домѣ. Я бы ее испыталъ сначала.

— Какимъ образомъ?

— Выбери одно изъ двухъ средствъ. Предоставь ей уѣхать въ Ирландію и записаться тамъ въ монастырь, откуда можно выдти во всякую минуту, а затѣмъ, когда ты рѣшишь, что наказанію вышелъ срокъ… но я предпочелъ бы другое средство.

— Чтожь бы ты сдѣлалъ?

— Уѣхалъ бы въ Мексику и… не спорь только… взялъ бы жену съ собой. Испытаніе было бы самое лучшее. Я остался-бы заграницей годъ или два. Жена жила-бы моей жизнью, раздѣляла-бы всѣ опасности, и труды, веселье и скуку. Я попробовалъ-бы доказать ей, что люди живутъ не съ цѣлью искать только развлеченія и что счастіе въ хорошемъ поведеніи. Однимъ словомъ, я занялся бы ею серьезно, вмѣсто того, чтобы дѣлать изъ нея идола.

— И ты думаешь, она согласится на подобное существованіе?

— Ты узнаешь. Вѣдь это проба. Если она начнетъ скучать о балахъ, костюмахъ въ шесть тысячъ франковъ, скачкахъ… тогда останется только отослать ее обратно въ Европу. Но этого не случится, я въ этомъ твердо увѣренъ. Я ее видѣлъ, слушалъ, видѣлъ ея слезы и признаніе. И я за нее отвѣчаю.

— О! Яковъ, еслибъ я былъ увѣренъ, что ты не ошибаешься….

— Можешь убѣдиться въ этомъ. Попробуй… я не знаю инаго средства, чтобы воротить счастіе.

Только рѣшайся скорѣе. Если ты отказываешься видѣть ее, она рѣшила уѣхать изъ Франціи въ монастырь и уѣдетъ завтра. Я обѣщалъ дать ей отвѣтъ сегодня же.

— У ея отца?

— Нѣтъ, гораздо ближе; но она меня ждетъ съ нетерпѣніемъ.

— Гдѣ-же она тебя ждетъ?

— На извощикѣ… котораго я оставилъ у воротъ.

— Она здѣсь и ты мнѣ ничего не сказалъ! воскликнулъ Абижу, который отъ волненія едва могъ говорить. Пойдемъ! Я хочу съ ней видѣться… сказать ей….

— Что уѣдешь вмѣстѣ съ ней въ Америку, прервалъ обрадованный другъ. О! Я былъ увѣренъ въ твоей справедливости и клянусь, ты не пожалѣешь своего прощенія.

ГЛАВА XI.

Антоніи судьба улыбалась. Послѣ ужасной жизни въ дѣтствѣ она наконецъ достигла того, о чемъ мечтаютъ всѣ самолюбивыя портнихи, — она выступила на сценѣ одного театра.

Дебютировать въ Каркасонѣ конечно не въ Перу, но разъ женщина выступаетъ на сценѣ, она не теряетъ надежды получить въ одинъ прекрасный день пятьдесятъ тысячъ франковъ ренты. Антонія вѣрила въ свою звѣзду съ самыхъ молодыхъ лѣтъ и самое большее ея желаніе исполнилось — она жила въ Парижѣ.

Послѣ нѣсколькихъ затрудненій Антонія нашла Прюнево. Труденъ только первый шагъ. Затѣмъ уже, лишившись нотаріуса, ей не трудно было обзавестись Бразильцемъ.

Антонія могла себя назвать самой счастливой Стрекозой; но въ этомъ низкомъ обществѣ нѣтъ безупречнаго счастія. У Антоніи была мать. Она называлась госпожей Мушеронъ.

Вдова, но не безутѣшная. Разоривъ одного таможеннаго чиновника, она его бросила и уѣхала съ однимъ шулеромъ, который рыскалъ по всѣмъ европейскимъ городамъ, гдѣ только есть рулетка.

Антонія провела свое дѣтство въ Германіи и Саксоніи. Достигши возраста, когда дѣвушки учатъ катехизисъ, она изучала языкъ банкометовъ.

Бросивъ наконецъ свою мать, которая ее часто била, она не переставала ей высылать деньги.

Количество высылаемыхъ денегъ зависѣло конечно отъ положенія Стрекозы. Въ царствованіе Прюнево, суммы увеличивались. Антонія уже не посылала по сту франковъ въ Монако, стофранковые билеты замѣнялись тысячными. Но какъ ни старалась ея мать всегда оставалась въ проигрышѣ.

Кончилось тѣмъ, что въ одинъ прекрасный день госпожа Мушеронъ, безъ гроша денегъ и безъ багажа, переѣхала въ avenue de Messine, гдѣ ее меньше всѣхъ ожидали. Это случилось какъ разъ на слѣдующій день послѣ прогулки Антоніи съ Донъ Маноэлемъ въ Буживалѣ.

Очевидно, она попала очень не въ попадъ. Покровители слѣдуютъ одинъ за другимъ, но не имѣютъ между собою никакого сходства. Нужно для каждаго изъ нихъ изучать искусство нравиться, и опытность пріобрѣтенная съ послѣднимъ теряетъ всякое значеніе для послѣдующаго. Антонія какъ разъ находилась въ самомъ затруднительномъ положеніи. Насколько Прюнево былъ покладистъ, настолько же бразвлецъ не поддавался. Постановивъ разъ истратить на модную женщину извѣстную сумму, большей онъ не хотѣлъ расходовать.

Избалованная нотаріусомъ, Антонія съ трудомъ переносила строгій режимъ Донъ Маноэля, но переносила все съ терпѣніемъ.

Она не разсчитывала отъ него прибавки вслѣдствіе пріѣзда ея матери, которая заняла двѣ комнаты и не забыла захватить съ собою рулетку.

Но за однимъ несчастіемъ слѣдуетъ непремѣнно и другое. Черезъ недѣлю послѣ заключенія новой связи Антонія заболѣла. Она уже не пѣла и не смѣялась. Не только веселость исчезла, но даже пропалъ аппетитъ. Страшные мигрени ее преслѣдовали съ утра до вечера и она серьезно начала побаиваться своего положенія.

Докторъ не могъ высказать еще исхода болѣзни, но его пожиманія плечами при каждомъ его визитѣ не обѣщали хорошаго.

Не выходить изъ комнаты все то время, когда всѣ подруги придумываютъ новые туалеты передъ отъѣздомъ въ Трувиль превышаетъ всякое наказаніе. Къ тому-же, нельзя было требовать отъ бразильца, чтобы онъ былъ сидѣлкой.

Онъ не переставалъ быть внимательнымъ. Каждый день передъ уходомъ въ клубъ онъ приходилъ посидѣть возлѣ Антоніи. Посылалъ ей цвѣты, самые лучшіе фрукты; но отъ аромата цвѣтовъ голова Антоніи разбаливалась еще пуще, а фруктовъ она ѣсть не могла. Этимъ все вниманіе ограничивалось, между тѣмъ въ шкатулкѣ денегъ оставалось слишкомъ мало.

Постепенно всѣ оставили Антонію. Эскандекатъ не приходилъ къ ней больше, боясь, что отъ него потребуютъ отчета за спектакль. Зели, вѣрная Зели, тоже улетучилась подъ предлогомъ полученнаго ею ангажемента въ Діеппъ. Розина ограничивалась, посылая отъ времени до времени узнать о здоровьи ея прежней подруги. Блестящей Антоніи осталось только общество ея горничной.

Съ матерью она старалась какъ можно рѣже видѣться, боясь встрѣчи ея съ бразильцемъ. Госпожа Мушеронъ, въ свою очередь, завела новыхъ знакомыхъ въ Парижѣ. Проигравшихся такъ же какъ и она, обѣднѣвшихъ баронесъ и показывала имъ въ желтой гостинной всѣ преимущества ея системы игры въ рулетку.

Бѣдная Стрекоза все не поправлялась; напротивъ того, ей дѣлалось все хуже и хуже. Ей казалось, что все ея лицо распухло, а голова будто вѣсила сто фунтовъ.

Она, никогда не думавшая о слѣдующемъ днѣ, начала думать о смерти. Спрашивала даже горничную — позволять ли ее хоронить въ бѣломъ гробу, какъ дѣвушку, зная ее поведеніе.

Осаждаемая подобными грустными мыслями, она забрала себѣ въ голову, что никогда не выздоровѣетъ, если ни съ кѣмъ не будетъ видѣться и будетъ слѣдовать совѣту доктора. Затѣмъ, до совѣтовъ съ сонамбулами и до завтрака съ друзьями былъ всего одинъ шагъ.

Послала сначала за гадальщицей, которая практиковала безъ патента, но пользовалась славой, хотя и не въ кругу общества Антоніи. Затѣмъ послала два письма своимъ хорошимъ друзьямъ.

Болѣзнь заставила ее передумать о многихъ вещахъ. Она еще не обвиняла себя за свою пустую жизнь, но ей сдѣлалось совѣстно за свой поступокъ съ нотаріусомъ, который ей желалъ только добра. Она вспомнила свой разговоръ съ Сукарьеромъ въ café de la Paix, а за тѣмъ о графѣ Могарѣ, котораго разорилъ Прюнево, но причиной была она. Ей хотѣлось отдать хоть часть долга, въ надеждѣ на прощеніе ей хоть части грѣховъ, если она умретъ.

Ей хотѣлось объ этомъ поговорить съ серьезнымъ человѣкомъ, а такимъ она знала только Фредока. Итакъ, первое письмо было послано къ нему, съ просьбой придти какъ можно скорѣе. Для большой увѣренности, она написала, что хочетъ ему кое-что передать на счетъ Прюнево, надѣясь его этимъ заинтересовать.

Но Антонія хотѣла тоже узнать и отъ кого нибудь другаго, приметъ-ли еще отъ нея деньги графъ де Могаръ. Ей даже казалось, что полковникѣ далъ ей на это отрицательный отвѣтъ. Ей хотѣлось пригласить къ себѣ Сукарьера, но она почти была увѣрена, что онъ откажется придти. Она его даже боялась. Она какъ-то неловко себя чувствовала, когда Сукарьеръ устремлялъ на нее свои сѣрые большіе глаза, которые отгадывали каждую заднюю мысль, не смотря на старанія женщинъ прикрыть свои мысли улыбкою.

Гюи де Батрю былъ болѣе подходящъ въ этомъ случаѣ. Онъ постоянно жилъ въ Парижѣ и лучше понималъ всѣ слабыя стороны падшей женщины. Онъ снисходительно смотрѣлъ на паденіе женщины и никогда не отказывался подать ей помощь. Хотя Антонія не особенно ему нравилась и онъ никогда не считалъ себя ея другомъ, но онъ не одинъ разъ ее поддерживалъ. Антонія надѣялась, что онъ не откажется придти къ ней и дать ей совѣтъ.

Второе письмо было послано Батрю.

Десять дней тому раньше, когда д’Эстелана считали еще умершимъ, Гюи де Батрю и не подумалъ бы побезпокоиться ради утѣшенія несчастнаго созданія, изъ за котораго отецъ Магдалены былъ разоренъ. Но обстоятельства измѣнились. Гюи долженъ былъ отказаться отъ проекта жениться на Магдаленѣ и записался простымъ солдатомъ въ Африку. До своего отъѣзда онъ смѣло могъ посвятить четверть часа для Антоніи, которая и ему тоже обѣщала сообщить новости о Прюнево.

На слѣдующій день, около двѣнадцати часовъ дня, онъ пришелъ къ ней. Въ передней встрѣтилъ онъ доктора, который преимущественно лечилъ женщинъ полусвѣта и зналъ всю кутящую молодежь.

— Какого черта, мой другъ, вы сюда пришли, спросилъ онъ Батрю, отводя его въ сторону, чтобы служанка не могла разслушать его словъ.

— Вѣдь Антонія мнѣ написала, сказалъ съ удивленіемъ Гюи. Она просила меня зайти къ ней сегодня утромъ. Кажется она больна.

— Слово больна ровно ничего не значитъ сравнительно съ тѣмъ, что съ нею. Она даже не воображаетъ, какая ей угрожаетъ опасность. Сначала я считалъ это просто маленькимъ нерасположеніемъ: теперь все выяснилось. У нея самая опасная оспа. Самое меньшее, если она останется только изуродованной, но я думаю, она не переживетъ.

— Какъ! Въ ея лѣта!

— Лѣта здѣсь не причемъ и если вы мнѣ вѣрите, то не войдете къ ней. Болѣзнь очень заразительна.

— Все равно; разъ я пришелъ….

— Какъ вамъ угодно; но я васъ прошу, — не сидите съ нею долго и, въ особенности, не бывайте у нея больше. Впрочемъ, это безполезно. Завтра голова уже будетъ поражена… она не будетъ въ состояніи раскрыть глаза… она бы васъ даже не узнала…

— Но… теперь….

— У нея только очень сильная лихорадка, но она можетъ еще сознательно говорить. Еще разъ повторяю — не сидите долго. До свиданія, я очень занятъ.

Докторъ ушелъ, а служанка, сообщила Батрю, что ея барыня очень ему будетъ рада и что у нея теперь сидитъ черная колдунья, но что это нисколько не мѣшаетъ.

— Какая черная колдунья? спросилъ Гюи.

— Гадальщица по картамъ… негритянка. Впрочемъ.. вы ее не знаете. Она бываетъ здѣсь только по утрамъ. Я доложу о васъ, не такъ-ли?

— Видите ли… мнѣ не особенно хотѣлось-бы встрѣчаться съ этой гадальщицей. Антонія могла мнѣ назначить другой часъ… кромѣ того, я лучше приду, когда у нея никого не будетъ.

— О! Если вы уйдете, барыня меня спроситъ, кто здѣсь былъ и вообразитъ, что вамъ докторъ посовѣтовалъ уйти изъ за ея болѣзни. Вы не можете себѣ представить, какъ она мучится… да кромѣ того есть еще и другія причины. Вотъ уже Дѣа дня, какъ бразвлецъ не приходитъ; а мать ея все время возится со своими графинями изъ Монако. Я одна только съ ней сижу и еслибъ вы съ ней поговорили, ей бы легче стало.

Батрю стоялъ въ нерѣшимости, но затѣмъ ему стало жалко бѣдной Стрекозы и не смотря на предостереженіе доктора, онъ не отказался войти въ спальню больной.

Антонія лежала на большой кровати съ балдахиномъ. Вся подушка была гарнирована кружевами. На ней была, одѣтъ розовый шелковый пенюаръ, сѣрые шелковые чулки, батистовая рубашка и бѣлыя атласныя туфли безъ задковъ.

Цвѣтныя стекла въ окнахъ и гипюровыя занавѣси пропускали очень мало свѣту, такъ что въ комнатѣ было почти совсѣмъ темно. Войдя въ комнату, Батрю увидѣлъ съ одной стороны постели какую-то темную фигуру, сидящую за маленькимъ столикомъ съ гадальными картами.

Не имѣя ни малѣйшей охоты сближаться съ этимъ пророкомъ, онъ сталъ съ другой стороны постели и не садился даже, желая этимъ дать понять, что онъ не долго останется.

Несчастная женщина протянула ему руку, отъ которой онъ не осмѣлился отказаться. Рука горѣла какъ огонь.

— Съ вашей стороны очень любезно, что вы не отказались придти ко мнѣ, сказала она, не называя его больше по имени какъ прежде. Я очень измѣнилась, неправда-ли?

— О! этого нельзя сказать, пробормоталъ Батрю. Только твой докторъ, съ которымъ я встрѣтился въ дверяхъ, совѣтуетъ тебѣ быть какъ можно болѣе спокойной. Ты никого не должна-бы принимать.

— О! я васъ не долго задержу, мой другъ. Вы мнѣ дадите только нѣсколько совѣтовъ.

— Извини, дорогая Антонія, мы не одни и я боюсь…

— Говорить при М-me Жереми. Она отличная женщина и я не имѣю отъ нея секретовъ. Наконецъ, она насъ не слушаетъ. Она занята гаданіемъ.

— Какъ вижу, ты пользуешься и ея совѣтами тоже?

— О! я прошу гадать въ карты только насчетъ моей будущности. Онѣ мнѣ предсказали Прюнево, когда я бѣдствовала… и Маноэля. наканунѣ того дня, когда я его въ первый разъ увидѣла. Мнѣ хочется узнать останется-ли онъ со мной… и объ этомъ мнѣ скажетъ добрая мадамъ Жереми… послѣ вашего ухода.

— Надѣюсь, что оракулъ будетъ тебѣ благопріятствовать; но ты хотѣла говорить со мною насчетъ нотаріуса Прюнево. Ты получаешь отъ него письма?

— До… каждые два дня. Онъ меня любить больше чѣмъ когда нибудь и считаетъ себя несчастнымъ.

— Такъ на него нельзя разсчитывать? Онъ не расплотится со своими кредиторами?

— Онъ-бы съ охотой расплатился, только у него нѣтъ ни гроша денегъ… Онъ отсюда уѣхалъ на мои деньги… и онъ не способенъ заработать. Но его жена очень богата…

— Она категорически отказалась уплатить за мужа. У нея былъ мой дядя.

— Такъ графъ де Могаръ все потеряетъ:

— Да, шесть сотъ тысячъ франковъ. Все его состояніе или-же почти все.

Настало молчаніе. Антонія начала волноваться и сжимала свою голову обѣими руками. Она должно быть ужасно страдала. Багрю на нее не смотрѣлъ Онъ замѣтилъ по другую сророну кровати два бѣлыхъ глаза. Гадальщица, сгорбленная надъ своими картами, подняла, голову. Она слушала, а Батрю съ любопытствомъ разсматривалъ эту странную личность съ краснымъ платкомъ на головѣ.

— Итакъ, съ усиліемъ продолжала Антонія, мнѣ пришла одна идея. Если вы хотите ее узнать, обѣщайте не сердиться.

— Чего-же ради я буду сердиться?

— Потому-что… вы можетъ быть назовете меня слишкомъ дерзкой… вѣдь я живу на содержаніи, а графъ де Могаръ вельможа… изъ настоящихъ вельможъ… я не знаю согласится-ли онъ принять…

— Что принять? Я не понимаю къ чему ты сводишь

— Тѣмъ хуже! Рискну. У Прюнево нѣтъ больше ни гроша, это вѣрно. Онъ все мнѣ отдалъ… и къ несчастью, я не все сохранила. Въ настоящую минуту я не имѣю и ста золотыхъ въ карманѣ, но всѣ мои долги заплочены и у меня еще остаются: мебель, мои золотыя вещи, три коляски и двѣ пары лошадей. Я не знаю навѣрное цѣны этимъ вещамъ, но все таки это не пустячная сумма…

— Не вздумала-ли ты предложить графу де Могару твое имущество? смѣясь спросилъ Батрю.

— Это моя обязанность и если я снова попаду въ улицу Пигаль, гдѣ я прежде жила, въ квартиру за тысячу двѣсти фр. въ годъ, то меня еще нечего будетъ жалѣть. Но я не хочу выставлять себя лучшей, чѣмъ я въ дѣйствительности. Моя обстановка мнѣ необходима. Еслибъ я отъ нея отказалась, то очутилась-бы въ такомъ-же положеніи, какъ професоръ пѣнія, который продалъ свое фортепіано. Я лишусь всѣхъ моихъ учениковъ.

— Дорогая Антонія, мнѣ очень пріятно всегда тебя видѣть веселой, но…

— Но если я умру, то мнѣ ничего больше не нужно будетъ.

— Прежде всего, ты. не умрешь,

— Ты этого не можешь знать. Я тоже не думаю, что умру, хотя я очень больна. Только я хотѣла бы сдѣлать духовное завѣщаніе.

— Это тебѣ не сдѣлаетъ вреда, только все таки я не нотаріусъ. Со вчерашняго дня я кавалеръ втораго класса; наконецъ, довольно написать три слова, подписать ихъ и поставить число. Такая записка будетъ имѣть такую-же силу, какъ и завѣщаніе. Но зачѣмъ тебѣ это? Вѣдь у тебя есть мать? Она и безъ того получитъ все твое наслѣдство.

— Я именно этого не хочу. Въ полъ-года она все проиграетъ, а затѣмъ будетъ голодать… между тѣмъ, еслибъ я ей оставила небольшую ренту…

— Пожалуй такъ будетъ лучше… если только возможно. Я не силенъ въ законахъ. Кажется дѣти не имѣютъ права лишать наслѣдства своихъ родителей.

— О! Я лишу наслѣдства мою мать. Видите ли, дорогой Гюи, я хотѣла-бы ей оставить четыре или пять тысячъ франковъ ежегодной ренты пожизненно… и эту сумму ей выдавала-бы личность… которой я завѣщала-бы все мое состояніе…

— Кажется это возможно, но все таки я тебѣ совѣтовалъ-бы поговорить объ этомъ съ адвокатомъ.

— А эта личность… графъ де Могаръ.

— Да ты съ ума сошла!

— Нѣтъ. Все должно ему принадлежать и я хотѣла-бы..

— Такъ изъ за этого ты меня и звала къ себѣ? Напрасно. Какъ ты могла подумать, что Могаръ приметъ? Но вѣдь, несчастное дитя, Прюнево и другимъ долженъ; допустивъ, что ты хочешь уплатить его долги, нужно будетъ раздѣлить твое имущество между всѣми его кредиторами. Уже изъ за этой одной причины Могаръ откажется.

— Нѣтъ, не по этой причинѣ. Лучше скажите мнѣ откровенно. Такой человѣкъ какъ онъ ничего не захочетъ принять отъ Стрекозы.

Гюи ничего не отвѣтилъ, но Антонія поняла его молчаніе и у нея потекли слезы.

Гадальщица, сгорбленная, нѣмая, все время смотрѣла на Батрю съ большимъ вниманіемъ.

— Не будемъ больше объ этомъ говорить, съ грустью сказала больная. Я хотѣла искупить хоть часть моей вины. Я умерла-бы спокойнѣе… если я умру чего я боюсь. Мадамъ Жереми три раза вытягивала девятку пикъ… съ дамой червей… а дама червей я.

— Простите мнѣ, дорогой Гюи, что я васъ безпокоила… и надоѣдала своими глупыми идеями. Вы вѣрно сказали… я сумасшедшая… я хотѣла знать, не слишкомъ-ли меня презираетъ гр. де Могаръ, чтобы позволилъ мнѣ предложить ему… вещи скверно пріобрѣтенныя… вотъ почему я написала двумъ моимъ друзьямъ… вамъ… и Фредоку.

— Фредоку!

— Я просила зайти его сегодня утромъ. Не знаю, придетъ-ли онъ, но зачѣмъ мнѣ съ нимъ теперь совѣтоваться? Онъ мнѣ тоже самое отвѣтитъ, что и вы.

— Послушай, Антонія, живо сказалъ Батрю, человѣкъ, имя котораго ты только-что произнесла негодяй и я не хочу съ нимъ встрѣчаться; въ противномъ случаѣ я ему дамъ пощечину. Ты должна мнѣ обѣщать, что ни слова ему не скажешь насчетъ духовнаго завѣщанія.

— Я исполню ваше желаніе, Гюи, сказала Стрекоза. Но… что-же онъ сдѣлалъ? Мнѣ казалось, что онъ вашъ другъ.

— Онъ сдѣлалъ подлость. Двадцать лѣтъ тому назадъ онъ былъ золъ на Могара и онъ выжидалъ для мести, пока дочь графа не выйдетъ замужъ. Тогда онъ донесъ на д’Эстелана, какъ на вора, сейчасъ послѣ свадьбы. Онъ хотѣлъ обезчестить его тестя и разорить его. Онъ же нарочно свелъ Прюнево съ тобою, чтобы послѣдній прокутился и такимъ образомъ не былъ бы въ состояніи возвратить Могару слѣдуемую ему сумму. Если ты ему скажешь, что хотѣла-бы передать твое состояніе графу; онъ всѣмъ, разскажетъ, что ты уже все отдала и графъ не отказался. Но я надѣюсь, ты будешь молчать. Вѣдь у тебя есть сердце. Я ухожу, не желая съ нимъ встрѣчаться; я обѣщалъ моему дядѣ, что не трону этого негодяя. Прощай, крикнулъ Батрю, торопясь уйти. Онъ съ силой закрылъ двери и исчезъ.

Едва только онъ ушелъ, какъ старая колдунья встала, смотря по направленію ушедшаго.

Антонія опустила голову на подушку. Волненіе лишило ее послѣднихъ силъ.

— Правда-ли то, что онъ говорилъ? спросила гадальщица.

— Что такое? спросила Стрекоза.

— Что графъ де Могаръ разоренъ.

— Да.

— И его зятя обвиняли въ воровствѣ?

— Да.

— Послѣ свадьбы?

— Въ день свадьбы. Его пришли арестовать въ моментъ, когда онъ выходилъ изъ церкви.

— Это невозможно. Я тамъ была и…

— Какъ! вы были на свадьбѣ! Такъ вы знаете графа де Могара… можетъ быть и его зятя…

— Я всѣхъ ихъ знаю… и его арестовали?

— Госп. д’Эстелана? Да, но позже. Въ первый разъ, когда хотѣли его задержать, онъ убѣжалъ.

— Такъ онъ въ тюрьмѣ?

— Нѣтъ, его выпустили, убѣдившись въ его невинности.

— Почему вы меня разспрашиваете обо всемъ этомъ?

— Потому что я хочу знать, рѣзко отвѣтила Жереми. А этотъ молодой человѣкъ, который здѣсь былъ, какъ называется?

— Гюи де Батрю. Его дядя давнишній другъ Могара.

— Гюи де Батрю, повторила гадальщица въ сильномъ волненіи. Да… кажется въ прошломъ году Магдалена говорила мнѣ это имя.

— Магдалена — это кажется М-lle Могаръ. Поговаривали, что Гюи на ней женится, но…

— А Фредокъ, причинившій имъ всѣмъ столько зла, какъ онъ выглядитъ?

— Это пожилой человѣкъ. Онъ былъ другомъ Батрю… моимъ… и мнѣ очень не хотѣлось-бы вѣрить, что этотъ человѣкъ такой, какимъ его выставилъ Батрю. Если онъ придетъ, я его разспрошу…

— Почему онъ золъ на графа? спросила Жереми, какъ-бы обращаясь сама къ себѣ.

— Я это узнаю. Фредокъ мнѣ вѣритъ. Онъ ничего отъ меня не скроетъ.

— И вы мнѣ все разскажете?

— Вы услышите.

— Онъ долженъ придти!

— Можетъ быть. — Но, добрая мадамъ Жереми, я не въ состояніи ждать дольше. Окончите ваше гаданіе… Я вѣрю въ карты.

— Вы правы. Картамъ слѣдуетъ вѣрить. Онѣ мнѣ предсказали, что я съ нимъ увижусь и я съ нимъ увидѣлась. Во второй разъ онѣ мнѣ сказали, что я еще разъ съ нимъ увижусь…

— Съ кѣмъ? О! у меня въ глазахъ потемнѣло. Я почти ничего не вижу. Мадамъ Жереми, подымите пожалуйста занавѣси.

Гадальщица повиновалась. Она медленно подошла къ окну. Это была, старая негритянка, совсѣмъ сгорбленная преклонными лѣтами. Она ходила, опираясь на палку, какъ старыя вѣдьмы, какъ ихъ представляютъ на сценѣ.

— Затѣмъ, возвращайтесь къ картамъ, мнѣ хочется знать — умру-ли я, со стономъ сказала. Антонія.

— Мадамъ, сказала горничная, открывая дверь, вотъ господинъ Фредокъ.

Стрекоза приподнялась на половину и сказала слабымъ голосомъ:

— Войдите, мой другъ. А! Я знала навѣрное, что вы придете.

Фредокъ медленными шагами подходилъ къ кровати больной. Онъ какъ и всегда улыбался, но его лицо сильно перемѣнилось съ тѣхъ поръ, какъ онъ послѣдній разъ видѣлся съ Антоніей.

Цвѣтъ лица блѣдный, всѣ черты какъ-бы вытянулись, глаза запали. Онъ похудѣлъ, а волоса изъ сѣдыхъ сдѣлались серебристыми. Но выраженіе его лица было, какъ и прежде, ласкающее, привлекательное.

Стрекоза, замѣтивъ Фредока, употребила всѣ свои силы, чтобы протянуть къ нему обѣ руки и поцѣловать его въ чело.

Она всегда такъ принимала своего дорогаго старца, какъ она его называла.

Онъ ее любилъ за ея веселость и откровенность, а больше всего за то, что онъ ею воспользовался для достиженія своей мести.

Его фамиліярныя отношенія вполнѣ согласовались съ его цѣлями. Онъ всегда старался выставлять себя другомъ женщинъ, скрывая такимъ образомъ свои секретныя мысли, которымъ онъ весь отдался. Кто могъ-бы заподозрить этого шестидесятилѣтняго старца въ замыслахъ противъ графа де Могара?

За послѣдніе дни ему незачѣмъ было больше скрывать своихъ поступковъ, такъ какъ онъ сбросилъ уже маску, но не было причины, изъ-за которой онъ не могъ-бы принимать въ Антоніи прежнюю участь, тѣмъ больше, что она получала свѣденія о Прюнево, а ему не хотѣлось бы, чтобы этотъ разоренный нотаріусъ могъ снова появиться въ свѣтѣ.

Сосредоточивъ все свое вниманіе на Антоніи, онъ не замѣтилъ старой колдуньи, стоявшей къ нему спиной, подымая занавѣси.

— О! мой милый другъ, сказала бывшая Зайрета, вы меня застаете очень больной.

— Этого по васъ не видно. Въ этомъ розовомъ пенюарѣ вы красивѣе чѣмъ когда-нибудь. Вамъ нельзя дать больше восемнадцати лѣтъ.

— Но посмотрите на мою кожу. Я вся въ пятнахъ, точно пантера.

— Черная пантера, какое красивое заглавіе для романтической драмы!

— Не смѣйтесь надо мною, я въ самомъ плачевномъ состояніи. Глаза запухли. Я не могу ихъ больше раскрыть, а они были самымъ лучшимъ украшеніемъ моего лица. Гдѣ тѣ времена, когда я пѣла мою большую арію въ Fantaisies Comiques? Однако — этотъ проклятый театръ быль началомъ моихъ несчастій…

— И для Прюнево тоже, прервалъ Фредокъ, не теряя изъ виду цѣль своего визита. Вы имѣли о немъ свѣденія?

— Слишкомъ много даже. Вся его семья отказалась отъ него навсегда и на дняхъ онъ будетъ принужденъ сдѣлаться ходатаемъ по дѣламъ въ Брюсселѣ

— Мнѣ жаль его, но не менѣе жаль и тѣхъ кліентовъ, которые къ нему будутъ обращаться, сказалъ Фредокъ, облегченный отъ сильнаго безпокойства.

— Но, прервала Антонія, я не изъ за него просила васъ придти ко мнѣ. Я хотѣла посовѣтоваться съ вами насчетъ одной вещи… которая пришла мнѣ въ голову.

— Такъ говорите.

— Теперь уже нѣтъ надобности. Я впередъ знаю отвѣтъ. Батрю. который только-что ушелъ отсюда, сказалъ мнѣ отвѣтъ.

— Батрю! Вы его звали? И… онъ былъ здѣсь?

— Да, еще нѣтъ десяти минутъ.

— И вы ему сказали, что ждете меня!

— Я плохо поступила, потому-что онъ ушелъ отъ меня взбѣшенный. Чѣмъ-же я виновата? Я не знала, что вы съ нимъ разошлись. Онъ мнѣ разсказывалъ про васъ такія вещи…

— Которымъ вы, надѣюсь, не повѣрили. Батрю золъ на меня за то, что я поссорился съ однимъ изъ его друзей…

— Графомъ де Могаръ.

— Какъ! Онъ вамъ сказалъ…

— Я ничего не поняла изъ того, что онъ мнѣ говорилъ и это нисколько не мѣшаетъ остаться вамъ тѣмъ-же… и я васъ все таки люблю отъ всей души. Вѣдь вы-же не обязаны отвѣчать за поступки Прюнево.

Говоря такимъ образомъ, Антонія держала Фредока за обѣ руки и притягивала его къ себѣ, желая его заставить усѣсться возлѣ нея на кровати.

— Передъ самымъ вашимъ приходомъ я просила погадать мнѣ на картахъ, желая узнать поправлюсь-ли я… затѣмъ, я просила-бы погадать для васъ… чтобы узнать, есть-ли у васъ враги… будете-ли вы счастливы. Я говорила о васъ… вотъ спросите мадамъ Жереми.

— Что это за мадамъ Жереми?

— Развѣ вы ее не замѣтили, входя сюда. Она тамъ.. у постели… за вами.

И Антонія прибавила, обращаясь къ черной колдуньѣ:

— Что съ вами? Вы выглядите точно больная. Можетъ быть для васъ здѣсь слишкомъ жарко? Докторъ не запретилъ открывать форточку.

Жереми дѣйствительно приняла какой-то странный видъ. Она совсѣмъ тихо подошла къ кровати и держась одной рукой за колонку балдахина слушала, вытянувъ шею по направленію къ разговаривающимъ

Голосъ Фредока какъ будто притягивалъ ее, какъ музыка привлекаетъ паука.

Повернувшись, Фредокъ очутился лицомъ къ лицу съ ней. Тогда она вскрикнула и однимъ прыжкомъ очутилась у окна.

— Онъ! Это онъ! возглашала она, ломая себѣ руки. Я должна была предвидѣть, что онъ придетъ. Король пикъ вышелъ первымъ три раза подъ рядъ.

Фредокъ съ неменьшимъ удивленіемъ всматривался въ негритянку. Замѣтивъ эту странную личность, онъ освободился отъ рукъ Антоніи и сдѣлалъ шагъ впередъ, чтобы лучше разсмотрѣть это чудовище

Когда колдунья заговорила, онъ вздрогнулъ, какъ еслибъ услышалъ знакомый голосъ и еще ближе подошелъ къ ней.

Жереми прислонилась къ стѣнѣ и стояла неподвижно, точно всѣ ея движенія были парализованы.

Фредокъ почти къ ней прикасался. Онъ ее узналъ, и блѣднѣя отъ неожиданности, воскликнулъ:

— Аврора!

— Сжальтесь! прошептала, негритянка, становясь на колѣни,

— А! подлая! Я тебя нашелъ наконецъ

— Я васъ умоляю, воскликнула Антонія… вы ошиблись… Это мадамъ Жереми, самая добрая женщина на свѣтѣ.

— Что ты сдѣлала съ моей дочерью? кричалъ Фредокъ. Ты ее убила, укравши у меня.

А какъ несчастная Аврора лежала распростертая на коврѣ, онъ схватилъ ее за шею, поднялъ ее какъ перышко и унесъ ее, сказавъ Антоніи:

— Не трогайтесь съ мѣста. Я вамъ запрещаю слѣдовать за мною. Эта женщина преступница и я накажу ее, какъ она того заслуживаетъ.

Въ то-же время онъ открылъ дверь плечемъ и выбѣжалъ, не оставляя своей жертвы, въ залъ, гдѣ Маноэль послѣ перваго представленія Зайреты обыгралъ Прюнево. Фредокъ бросилъ негритянку на диванъ и заперъ всѣ четверо дверей залы на задвижки.

Пока онъ принималъ эти предосторожности, не желая, чтобы кто-нибудь могъ ему помѣшать, Аврора смотрѣла на. него съ ужасомъ, но не пыталась бѣжать. Она чувствовала себя погибшей. Когда прежній ея владѣлецъ подошелъ къ ней, она снова попробовала, встать на колѣни, но онъ схватилъ ее за руку и заставилъ подняться.

— Стой! крикнулъ онъ и отвѣчай мнѣ. Если ты откажешься отвѣчать или соврешь, я тебя раздавлю ногами какъ випэру.

Еслибъ въ это время посмотрѣли на Фредока его товарищи по клубу и знакомыя женщины, то подумали бы что онъ помѣшался.

Тотъ, который такъ тихо умѣлъ успокоивать проигравшихся въ бакара, который съ такой философской точки зрѣнія смотрѣлъ на поведеніе женщинъ — теперь произноситъ проклятія и угрозы.

Антонія старалась его удержать, крича вслѣдъ ему, но она не была въ состояніи пойти за нимъ. Осталось ей только удовлетвориться, позвонивъ прислугу, которая не торопилась придти.

Негритянка, растерявшись, дрожала отъ страху и произносила какія-то непонятныя слова.

Черезъ стѣну у дивана, на который Фредокъ бросилъ свою жертву, слышался голосъ разговаривающихъ и шумъ костянаго шара, ударяющагося о мѣдныя стѣнки.

Это вдова Мушеронъ играла въ сосѣдней комнатѣ въ рулетку и послѣ каждаго удара слышалось одобреніе.

— Станешь ли говорить! обратился Фредокъ, тряся за руку гальщицу.

— Спрашивайте меня, благодѣтель, я вамъ на все отвѣчу, умоляющимъ голосомъ отвѣчала Аврора.

— Давно-ли ты въ Парижѣ.

— Двѣнадцать лѣтъ.

— Ты врешь. Я тебя встрѣтилъ-бы.

— Я никогда не выхожу… онѣ ко мнѣ приходятъ. Только по причинѣ болѣзни госпожи Антоніи я пришла сюда.

— Гдѣ ты была до пріѣзда въ Парижъ?

— Тамъ… по ту сторону моря…

— И у тебя хватило смѣлости возвратиться на Маврикьевый островъ!

— Нѣтъ… нѣтъ… никогда. Когда госпожа умерла, я осталась…

— Въ Новомъ-Орлеанѣ! Съ нимъ!

— Да, съ нимъ… съ ними… въ имѣніи… далеко отъ города… на берегу большой рѣки.

— Ты за нимъ послѣдовала?

— Нельзя было иначе.

— Несчастное ты созданіе! Еслибъ ты ко мнѣ возвратилась, я могъ-бы тебя простить, потому-что ты указала-бы мнѣ, гдѣ онѣ похоронены. Я хочу это знать. Ты тамъ была, когда ее несли на кладбище.

— Благодѣтельницу?… да, я была на ея похоронахъ.

— Ты тоже была съ нею, когда она отъ меня убѣжала, взявъ съ собой мою дочь. Ты знала, что она уѣзжала съ любовникомъ. Почему ты меня не предупредила? Они тебѣ заплатили, чтобы ты молчала? Я тебя сдѣлалъ-бы богатой, еслибъ ты не допустила до преступленія.

— Нѣтъ… я не за деньги… я любила барыню… я была ея рабыней… я не могла ей противорѣчить… наконецъ, я не хотѣла разставатся съ Кларой.

— Я тебѣ запрещаю произносить это имя.

— Она была тоже моимъ ребенкомъ. Я ее сама выкормила.

— Не кормила-ли ты тоже ребенка того человѣка, который ее убилъ, увезши ее въ страну, гдѣ отъ желтой лихорадки она. умерла?

— Нѣтъ… нѣтъ… клянусь вамъ…

— Однако-же ты за нимъ послѣдовала. Онъ бросилъ тѣло моей дочери въ общую могилу и взялъ тебя нянькой къ своему ребенку… ты ему вѣрно служила… ты съ нимъ вмѣстѣ пріѣхала въ Парижъ.

— О! Благодѣтель, еслибъ вы знали…

— Не пробуй оправдываться. Ты подлое созданіе. У суки добрѣе сердце, чѣмъ у тебя. Они тебя выгнали и хорошо сдѣлали.

— Нѣтъ, они меня не выгнали. Я отъ нихъ сама ушла, пріѣхавъ въ Парижъ. Я боялась.

— Чего?

— Васъ Я боялась встрѣтиться съ вами.

— Такъ ты знала, что я живъ.

— Да… карты мнѣ это предсказали. — Онъ жилъ въ богатомъ кварталѣ, гдѣ живетъ много господъ… мнѣ казалось, что и вы должны были тамъ жить… тогда я поселилась въ одномъ бѣдномъ домѣ, на самомъ верху въ Монмартрѣ…

— И ты больще съ нимъ не видѣлась?

— Напротивъ того. Я съ нимъ видѣлась каждый годъ два раза… въ послѣдній разъ, когда она выходила замужъ…

— Ну, чгоже дальше?

— Я была въ церкви.

— Ты врешь. Я тоже тамъ былъ.

— Я знаю. Я васъ видѣла… а вы не могли меня видѣть. Я была далеко отъ васъ, по другую сторону алтаря… и я вышла раньше конца…

— Чтобы сказать господину Могару, что ты меня видѣла!

— Нѣтъ, я ему ничего не сказала. Я у него даже не была со дня свадьбы. Онъ ничего не знаетъ.

— Онъ все знаетъ. Я до тѣхъ поръ не показывался, пока вполнѣ не отомстилъ. Теперь-же я больше отъ него не скрываюсь и жду, пока онъ рѣшится на дуэль. Я хочу его убить.

— Такъ это правда, что вы отомстили? спросила Аврора, поднявъ голову.

— Кто тебѣ это сказалъ?

— Мнѣ никто не говорилъ. Здѣсь былъ недавно одинъ молодой человѣкъ, который говорилъ о васъ…

— Да, я отомстилъ за себя и буду еще мстить.

— Ему мстить, благодѣтель, это такъ, прошептала негритянка, но… ей?

— Ей! воскликнулъ Фредокъ. Я противъ нея ничего не имѣлъ. Но я могъ отомстить отцу, наказавъ его дочь.

— Что вы надѣлали? вздохнула негритянка.

— Я поступалъ но закону. За зло я отомстилъ зломъ. Ребенокъ отвѣтитъ за отца.

— Такъ этотъ молодой человѣкъ, который здѣсь былъ, не совралъ. Она несчастлива… и изъ за васъ.

— И ея несчастіе кончится только съ ея смертью. Мнѣ остается только наказать тебя за участіе съ нимъ.

— Убейте меня, но се пожалѣйте.

— Кого? Дочь этого злодѣя? Онъ не имѣлъ сожалѣнія къ моей дочери, за что-же я буду жалѣть его. Еслибъ я даже хотѣлъ сжалиться надъ нею теперь, то уже поздно. Ея судьба рѣшена съ тѣхъ поръ, какъ она вышла замужъ за д’Эстелана. Она скована съ нимъ навсегда А еслибъ онъ умеръ…

— Она была-бы свободна. Что-же! сдѣлай, чтобы онъ умеръ. У тебя должны быть яды изъ твоей родины. Отрави его. Та Магдалена, которую ты воспитала, будетъ тебѣ благодарна. Тогда по крайней мѣрѣ мнѣ будетъ больше удовольствія предать васъ обѣихъ суду, который васъ посадитъ въ крѣпость, если не на эшафотъ, сказалъ Фредокъ, дошедши до состоянія бѣшенства.

Аврора смотрѣла на него, не спуская глазъ.

— Благодѣтель, сказала она медленно, повѣрители вы эднѣ, если я поклянусь, что вы должны былибы плакать, а не радоваться горю невинной?

— Тебѣ повѣрить! Да я тебя презираю, не меньше чѣмъ самого Могара, и все твое вранье не смягчитъ моей мести противъ той, въ которой течетъ кровь Могара.

— Еслибъ я вамъ сказала, что та, которую вы преслѣдуете, не его дочь?

— Ты соврала-бы, какъ ты соврала, сказавъ, что любила мою дочь.

— А если я вамъ докажу, что Магдалена не его дочь?

— Т. е. онъ ее укралъ гдѣ нибудь. Но это все равно, онъ къ ней былъ привязанъ.

— Онъ ее обожаетъ.

— Тѣмъ хуже для нея.

— А если у нея есть отецъ… ея собственный отецъ… и если вы его знаете… если онъ вамъ другъ?…

— У меня нѣтъ больше друзей и я не жалѣю о томъ, что сдѣлалъ. Госпожа д’Эстеланъ — дочь Могара и она на всю жизнь останется, госпожей д’Эстеланъ.

Въ это время постучали въ дверь изъ спальни Антоніи и пробовали ее открыть… Кто-то кричалъ:

— Мадамъ Жереми! Мадамъ Жереми! идите сюда! Барыня хочетъ васъ видѣть.

Услышавъ крикъ Фредока, Антонія испугалась и велѣла гвоей горничной вызвать негритянку.

— Я запрещаю тебѣ отвѣчать, сказалъ Фредокъ своей рабынѣ.

— Барыня очень больна, снова послышался голосъ.

— Позвольте мнѣ туда пойти, умоляла негритянка.

— Нѣтъ. Ты не уйдешь отсюда.

— Вы хотите меня убить здѣсь?

— Я хочу, чтобы ты говорила… я хочу знать, что это за намеки ты дѣлала… увѣряя, что Магдалена не дочь этого человѣка.

— Обѣщаете-ли вы меня помиловать?

— Тебя помиловать? Да развѣ ты думаешь, что я хочу тебя задушить? Нѣтъ. Мы находимся въ странѣ, гдѣ нельзя такимъ образомъ расправляться. Я долженъ быть свободенъ и уйду отсюда не раньше, чѣмъ ты мнѣ все скажешь. Отомщу-же я тебѣ не смертью.

— Къ чему-же вамъ меня убивать? Я и такъ скоро умру. Карты мнѣ предсказали смерть, какъ только отыщетъ Магдалену ея отецъ. Теперь настало время… я не ожидала этого такъ скоро… я думала что вы меня никогда не встрѣтите… Хотя я разъ васъ видѣла, и должна была вамъ сказать всю правду, но… я убѣжала… мнѣ стало страшно… вы-бы меня заставили выдать секреть, который я держала въ продолженіе восемнадцати лѣтъ.

— Какой секретъ? Станешь-ли ты яснѣе говорить? закричалъ Фредокъ.

— Да, я все скажу. Послѣ, вы можете со мной сдѣлать, что хотите. Вамъ написали, что ваша дочь умерла отъ желтой лихорадки. Не спрашивали-ли вы себя, кто диктовалъ это письмо?

— Диктовалъ? Тотъ кто подписался въ письмѣ не нуждался въ диктовкѣ.

— Видѣли-ли вы этого человѣка?

— Нѣтъ. Когда я пріѣхалъ въ Новый-Орлеанъ его уже не было. Онъ умеръ.

— И вамъ сказали, что этотъ человѣкъ жилъ въ городѣ и занимался торговлей. Вамъ сказали неправду. Онъ былъ управляющимъ въ имѣніи графа де Могара. Извѣщая васъ о смерти вашей дочери, онъ исполнялъ только приказаніе своего хозяина… который велѣлъ ему врать.

— Врать! Осмѣлишься-ли сказать, что…

— Умерла другая.

— Какая другая?

— Магдалена, дочь графа и Луизы Вернонъ, на которой онъ женился нѣсколько мѣсяцевъ спустя.

— А моя дочь?

— Ваша живетъ.

— Это невозможно.

— Клянусь вамъ моимъ мѣстомъ въ раѣ.

— Проклятая! Если все то, что ты мнѣ разсказываешь не ложь, то ты еще подлѣе, чѣмъ я воображалъ. Еслибъ моя дочь была жива, ты знала-бы, гдѣ она находится; а зная, еслибъ ты отъ меня это скрывала, то мало было-бы тебя сжечь на медленномъ огнѣ.

— Наказывайте меня. Я знаю, гдѣ она и еслибъ я знала гдѣ вы живете, я бы вамъ уже давно это сказала.

— Гдѣ я живу? Ты меня видѣла въ день свадьбы Могара. Почему ты мнѣ тогда не сказала? А если ты боялась говорить со мной въ церкви, кто тебѣ мѣшалъ придти ко мнѣ? Ты могла пойти вслѣдъ за мною.

— Я васъ боялась.

— А теперь ты не боишься!

— Больше чѣмъ когда-нибудь. Только вы мнѣ сказали, что не перестанете преслѣдовать ту, которую вы должны любить.

— Я преслѣдую дочь Могара… и никогда не перестану преслѣдовать.

— Вы преслѣдуете вашу дочь. Клара Иврондъ. которую я выкормила своей грудью, называется Магдаленой де Могаръ, съ тѣхъ поръ какъ дѣйствительная Магдалена умерла.

— Что ты говоришь!

— Оба ребенка были въ одномъ возрастѣ. Дочери Луизы Вернонъ было-бы теперь двадцать лѣтъ, еслибъ она жила до сихъ поръ.

— И ты надѣешься меня увѣрить, что она умерла… что ея мать ошиблась… какъ еслибъ матери могли брать чужихъ дѣтей вмѣсто своихъ…

— Мать не ошиблась. Она. сама просила графа назвать сироту именемъ покойной.

— И онъ на это согласился!

— Благодѣтельница тоже передъ смертью просила его не покидать ея дочь… она заставила его поклясться, что онъ съ ней не воротится во Францію.

— И чтобы сдержать свое слово, онъ сдѣлалъ подлогъ! Присвоеніе чужаго ребенка это подлогъ, слышишь-ли ты! А этотъ человѣкъ не могъ этого сдѣлать. Онъ могъ увезти у меня жену и дочь, но на подобное преступленіе онъ не могъ рѣшиться. Въ обществѣ, въ которомъ онъ живетъ, подобныя вещи не прощаются.

— Не знаю — наказываетъ-ли законъ за такое преступленіе, но клянусь вамъ еще разъ, что онъ свою дочь замѣнилъ вашей и вы отецъ Магдалены.

— И она это знаетъ! воскликнулъ Фредокъ.

— Нѣтъ, не знаетъ. Графъ мнѣ угрожалъ самой страшной карой, если я его выдамъ. Я должна была молчать. Кому-же я тамъ могла сказать правду? Магдаленѣ? У меня не хватило-бы силы сказать ей это. Тогда, нужно было бы ей сказать, кто ея мать.

Спустя нѣкоторое время, когда мы возвратились во Францію, меня мучила совѣсть. Я дала себѣ слово разсказать ей все, когда она выйдетъ замужъ.

Графъ не довѣрялъ мнѣ и удалилъ меня, позволивъ приходить только два раза въ годъ. Онъ даже не извѣстилъ меня о свадьбѣ. Я присутствовала безъ позволенія. Въ этомъ мѣсяцѣ я должна была къ ней пойти… въ день ея имянинъ… и всебы ей разсказала.

— Но онъ, Могаръ, вѣдь онъ зналъ, что она не его дочь… и онъ знаетъ тоже, что я называюсь Иврондъ. Я къ нему писалъ, выставляя всѣ его поступки… и вызвалъ его на дуэль,

— И онъ принялъ вашъ вызовъ!

— Нѣтъ. Я до сихъ поръ жду отъ него отвѣта.

— Вы никогда его не получите. Онъ не будетъ драться… онъ не осмѣлится убить отца Магдалены.

Фредокъ вздрогнулъ. Онъ уже нѣсколько разъ задавалъ себѣ вопросъ, почему до сихъ поръ онъ не получалъ отвѣта. Аврора ему все объяснила.

Въ первый разъ только ему пришло на мысль.

— А если все это правда!

— Спросите его, продолжала Аврора. Я его знаю. Онъ могъ молчать, но онъ слишкомъ гордъ, чтобы соврать. Скажите ему только, откуда вы узнали и заставьте его взять меня свидѣтельницей.

— Ты придешь и повторишь все, что мнѣ сказала?

— Все. Если-же графъ откажется, я согласна взять на себя все наказаніе. Да и къ чему ему скрывать дольше? Вы ему отомстили. Онъ-же, въ свою очередь, вамъ отомститъ, сказавъ, что вы мстили вашей собственной дочери.

— Его признаніе не больше твоего докажетъ, кому принадлежитъ Магдалена. Вы могли раньше сговориться, съ цѣлью мнѣ угрожать такимъ образомъ за мою месть.

— Вы забываете, что вашу месть отмѣнить уже нельзя. Магдалена замужемъ. Я не могла разсчитывать встрѣтиться съ вами здѣсь. Я даже не знала о несчастіи Магдалены. Наконецъ, если сознанія графа для васъ недостаточно, обратитесь къ Магдаленѣ.

— Вѣдь она ни о чемъ не знаетъ.

— Спросите: не помнитъ-ли она своего путешествія черезъ море до возвращенія во Францію. Хотя ей было тогда всего два года, но есть вещи, которыя и въ этомъ даже возрастѣ врѣзываются въ память и никогда не забываются. Вѣдь дочь Луизы Вернонъ не могла быть въ Гаврѣ. Она родилась въ Новомъ-Орлеанѣ и тамъ-же умерла.

— Чему вѣрить, о Боже! прошепталъ Фредокъ.

— Пойдемъ вмѣстѣ и вы больше ни въ чемъ не будете сомнѣваться, возразила Аврора.

— Куда идти? Къ графу? Онъ не велитъ меня впускать.

— Но меня онъ впуститъ изъ боязни, чтобы я его не выдала. Пойдемъ! Я ему скажу, что вы все знаете, а тогда… онъ долженъ будетъ съ вами говорить.

— Я не хочу оставлять тебя съ нимъ наединѣ.

— Мы вмѣстѣ войдемъ.

— Пусть будетъ такъ! Попробуемъ! Но если графъ насъ не приметъ, я тебя не отпущу, пока мы съ нимъ не увидимся. Ты его можешь предупредить… Ты останешься у меня… за тобой будутъ слѣдить…

— Пойдемъ. Я согласна, сказала негритянка.

Фредокъ открылъ задвижку, толкнулъ Аврору впередъ и засталъ въ столовой горничную, разговаривающую съ матерью Антоніи.

Онѣ къ нему обратились, но онъ ничего не отвѣтилъ и ушелъ съ негритянкой, которая не сопротивлялась.

— Тутъ происходятъ такія вещи, которыя мнѣ не нравятся, сказала служанка, когда они ушли. Я спрошу у барыни разсчетъ, пока есть еще время.

— Вы не уйдете. Вы нужны моей дочери, крикнула вдова.

— Вашей дочери! Ей скоро никого не нужно будетъ. Она при смерти и вамъ-бы не мѣшало больше заботиться о ней. У меня только разъ привита оспа и я вовсе не желаю заразиться отъ нея.

Дверь изъ желтаго будуара открылась и старческимъ голосомъ кто-то сказалъ:

— Ноль вышелъ четыре раза подъ рядъ, Баронеса ставила франкъ съ перваго-же удара. Вашъ банкъ взорванъ. Угодно вамъ еще?

— Я сейчасъ иду, отвѣтила Мушеронъ.

ГЛАВА XII.

Гюи де Батрю отъ Антоніи пошелъ прямо на свою квартиру. За послѣдніе дни онъ почти не выходилъ изъ дому, не смотря на то, что у него было много дѣла.

Рѣшивши уѣхать въ Алжиръ, онъ долженъ былъ ликвидировать свою обстановку, а кто прожилъ четыре года на одномъ мѣстѣ, тому не такъ легко развязаться съ богатой обстановкой и разсчитаться со всѣми въ одинъ мѣсяцъ.

Батрю быль уже записанъ въ 1-ый стрѣлковый Африканскій баталіонъ. День отъѣзда-въ Марсель и отплытія корабля былъ назначенъ и опоздать было невозможно.

Ему не было жалко разстаться съ Парижемъ, измѣнивъ совершенно прежнюю жизнь, но сидя у себя дома, онъ спокойнѣе могъ думать о Магдаленѣ.

Однако-же, предавшись только печальнымъ размышленіямъ, онъ не могъ-бы уѣхать изъ Парижа, не покончивъ всевозможные запутанные счеты. Гюи долженъ былъ своимъ поставщикамъ, а нѣкоторые изъ его друзей были должны ему.

Вырученныя деньги за обстановку и лошадей онъ хотѣлъ отдать въ банкъ, гдѣ были заложены оставшіяся у него имѣнія, которыхъ онъ не хотѣлъ продавать.

Видя затруднительное положеніе, а вмѣстѣ съ тѣмъ и слишкомъ короткій срокъ, въ продолженіе котораго Батрю не могъ-бы покончить всѣ свои дѣла, полковникъ Сукарьеръ предложилъ свои услуги племяннику. Онъ велѣлъ своему управляющему внести въ банкъ изъ собранныхъ имъ денегъ въ продолженіи двадцати лѣтъ всю сумму, за которую были заложены имѣнія его племянника, сказавъ Гюи, что лучшаго употребленія изъ своихъ денегъ онъ не могъ сдѣлать, а что вырученныя деньги послѣ продажи предметовъ рѣдкости и мебели изъ квартиры Гюи пригодятся и въ Африкѣ.

Онъ созвалъ къ себѣ въ гостинницу всѣхъ кредиторовъ Гюи и заплатилъ имъ изъ собственнаго кармана.

Кромѣ того, Сукарьеръ купилъ у своего племянника верховую лошадь, на которой онъ каждый день ѣздилъ верхомъ. Ему не хотѣлось продавать ее барышникамъ, которые дали бы только половину ея стоимости, тѣмъ больше, что лошадь значительно похудѣла, съ тѣхъ поръ какъ на ней ѣздилъ гигантъ полковникъ.

Проектъ переѣзда графа и Магдалены въ Бретешь не могъ осуществиться, такъ какъ Магдалена зависѣла отъ своего мужа, а ея отецъ не захотѣлъ-бы съ ней навсегда разстаться.

Скорѣе всего имъ предстояло уѣхать заграницу. А потому Сукарьеръ предположилъ проводить Гюи до Алжира, чтобы представить своего племянника его прежнимъ сослуживцамъ.

Десять минутъ спустя послѣ возвращенія Гюи отъ Антоніи пришелъ къ нему Сукарьеръ.

Гюи былъ очень взволнованъ. Онъ зналъ, что Фредокъ былъ, причиной всѣхъ несчастій Магдалены и ему хотѣлось оскорбить Фредока публично, заставивъ его такимъ образомъ драться. Но Сукарьеръ отговаривалъ своего племянника отъ подобнаго намѣренія, не объясняя причины. Онъ считалъ лишнимъ увеличить горе своего племянника, сообщивъ ему, кто былъ отцомъ Магдалены. Кромѣ того, Могаръ просилъ своего друга никому не говорить объ этой грустной исторіи, такъ что, разсказавъ причину, почему Гюи не долженъ драться съ Фредокомъ, Сукарьеръ выдалъ-бы секретъ своего друга.

Однако-же Гюи не отставалъ отъ своего дяди, сводя постоянно разговоръ на дуэль съ Фредокомъ. Приходилось конечно сочинять всевозможныя ложныя причины, какъ то, что въ случаѣ дуэли съ Фредокомъ весь Парижъ снова заговоритъ о Могарѣ, а это было-бы очень непріятно для Магдалены

Возвратившись отъ Антоніи, Гюи снова завелъ разговоръ о Фредокѣ.

— Знаете-ли, обратился онъ къ дядѣ, гдѣ я только что былъ?

— Надѣюсь, что не у женщины, спокойно отвѣтилъ старый солдатъ.

— А вотъ именно вы ошиблись.

— Какъ! Неужели ты снова началъ свою прежнюю жизнь. Теперь-бы уже было совсѣмъ некстати.

— Не въ томъ дѣло. Я былъ у Антоніи.

— У содержанки Прюнево! Что же тебя могло заставить пойти къ ней?

— Она ко мнѣ написала, прося къ ней зайти на минуту.

— Это еще не резонъ.

— Она писала, что хочетъ мнѣ кое-что передать объ этомъ мошенникѣ нотаріусѣ. Я предположилъ, что можетъ быть онъ хочетъ войти въ сдѣлку съ своими кредиторами.

— При посредствѣ этой дѣвченки! Да это не имѣетъ смысла.

— Я такого-же мнѣнія, но вы никогда не угадаете, изъ за чего ей хотѣлось видѣться со мной.

— Изъ за ея будущей драматической карьеры?

— Нѣтъ. Ей пришла въ голову особенная идея: составить духовное завѣщаніе….

— Такъ она больна?

— Даже очень. Докторъ сказалъ мнѣ. что у нея оспа.

— О! Но вѣдь это заразительная болѣзнь.

— Я былъ у нея всего десять минутъ. Я даже не садился и круто прервалъ визитъ.

— Изъ за чего-же? Развѣ она хотѣла диктовать тебѣ свою послѣднюю волю?

— Почти. Повѣрете-ли вы, она воображала завѣщать все свое имущество Могару, чтобы искупить вину Прюнево.

— Ну, что же! Это доказываетъ только ея доброе сердце, добрѣе чѣмъ у всѣхъ женщинъ ея круга. Значитъ у нея есть состояніе?

— Мебель, лошади….

— Кромѣ того Бразвлецъ. Только его она не можетъ завѣщать.

— Васъ смѣшитъ идея Антоніи, а меня обозлила.

— Чѣмъ-же?

— Вѣдь это униженіе для граша де Могара.

— Она навѣрно объ этомъ не думала. Ей даже не могло придти въ голову — можетъ-ли честный человѣкъ принять наслѣдство отъ подобной женщины.

— Напротивъ того; объ этомъ именно она и хотѣла со мной говорить.

— Но ты ей сказалъ, что Могаръ во всякомъ случаѣ откажется.

— Да. Вы одобряете мой поступокъ?

— Конечно.

— Несчастная, она не только со мной хотѣла посовѣтоваться и пригласила еще другаго своего интимнаго друга.

— Кого-же?

— Фредока.

— И онъ былъ у нея? Ты съ нимъ тамъ встрѣтился?

— Нѣтъ. Я убѣжалъ раньше, чтобы съ нимъ тамъ не встрѣтиться.

— Хорошо сдѣлалъ.

— Не знаю хорошо-ли. Я конечно воспользовался бы удобнымъ случаемъ, чтобы ему дать пощечину, еслибъ вы не запрещали его трогать.

— Я тебя уже просилъ и еще разъ прошу сторониться отъ этого человѣка. Ты уже числишься на военной службѣ и не имѣешь больше права рисковать своею жизнью, иначе какъ на войнѣ.

— Вы шутите, дядя, но положительно…

— Послушай же меня! Тебѣ всего двадцать пять лѣтъ, а Фредоку шестьдесятъ. Вѣдь подобная дуэль была-бы смѣшною.

— На сабляхъ, можетъ быть… но на револьверахъ… въ упоръ.

— Полно-же! Это не имѣетъ смысла. Оставь его въ покоѣ. Онъ не заслуживаетъ подобнаго вниманія. Онъ намъ причинилъ много зла, но больше сдѣлать не можетъ.

— Почемъ вы знаете? Онъ долженъ былъ пріѣхать къ Антоніи, а она навѣрное разсказала, ему свой проектъ, не смотря на мое запрещеніе. Кто же поручится, что Фредокъ не воспользуется этимъ случаемъ и не уговоритъ ее привести въ исполненіе ея сумасбродный планъ?

— Съ какою-же цѣлью онъ могъ бы такъ поступить?

— Чтобы оскандалить вашего друга, росписавъ всю эту исторію въ иномъ видѣ.

— Никто ему не повѣритъ. Наконецъ ты не знаешь еще этого Фредока. Онъ отомстилъ и на этомъ остановится.

— Да, можетъ быть… въ ожиданіи насъ. И онъ навѣрное удивляется, почему ни одинъ изъ насъ не требуетъ отъ него удовлетворенія. Вѣдь вы сами мнѣ сказали, что онъ вызвалъ насъ на дуэль.

— Онъ предоставилъ Могару быть первымъ.

— А госп. Могаръ не послалъ къ нему секундантовъ. Я ровно ничего въ этомъ не понимаю.

— Ты не можешь судить Могара. Онъ имѣетъ свои причины, почему и не можетъ драться съ Фредокомъ.

— Такія-же должно быть, какъ и ваши. Мнѣ очень интересно ихъ знать.

— Ты мнѣ надоѣдаешь, Гюи. Я уже разъ тебѣ сказалъ, что тебя не касаются дѣла значительно старшихъ тебя людей.

— Но меня касаются мои личныя дѣла. Онъ дѣлалъ изъ меня игрушку. Онъ называлъ себя моимъ другомъ и подставилъ мнѣ же ногу.

— Къ твоему несчастью, ты самъ подалъ поводъ. Магдалена не была свободна, когда ты въ нее влюбился. Поди-же, разскажи твоимъ секундантамъ, что ты хочешь драться съ человѣкомъ за то, что ты по его винѣ влюбился въ замужнюю женщину.

— Я могъ-бы придумать другой предлогъ… но если вы не хотите, я воздержусь. Воздержится-ли тоже д’Эстеланъ? Вѣдь онъ же знаетъ, кто на него донесъ въ полицію.

— Да, онъ знаетъ; я ему самъ это сказалъ въ залѣ у Могара и судя по тому, какъ онъ принялъ извѣстіе, я былъ увѣренъ, что онъ долженъ былъ вызвать Фредока на дуэль.

— Между тѣмъ ничего не было.

— Надѣюсь, что это не по его винѣ. Разставшись со мною, онъ хотѣлъ прямо пойти къ Фредоку. Можетъ быть онъ его не засталъ дома.

— Хорошо! Но съ тѣхъ поръ? Всегда можно найти человѣка, если его поискать.

— По всей вѣроятности Фредокъ отказался. Я съ тѣхъ поръ не видѣлся больше съ д’Эстеланомъ и конечно ты не можешь предположить, чтобы я съ нимъ былъ въ перепискѣ. Но я не стану отъ тебя скрывать, если д’Эстелану удастся заставить Фредока принять вызовъ на дуэль, я ничего-бы противъ этого не имѣлъ. То, что намъ запрещено, д’Эстелану позволено.

— Вотъ, вы снова начали говорить какими-то загадками. Почему же мы не можемъ драться, если д’Эстеланъ можетъ?

— Потому что онъ не знаетъ одну вещь, которую мы знаемъ, я и Могаръ.

— Это не отвѣтъ! воскликнулъ Ватрю.

— Господинъ племянникъ, прервалъ его Сукарьеръ, вы заставляете меня сказать, что вы требуете слишкомъ многаго. Дядю съ наслѣдствомъ слѣдуетъ беречь! и въ особенности, не надоѣдать ему съ цѣлью вывѣдать отъ него секретъ, который ему не принадлежитъ.

— Секретъ! Такъ неужели-же вы думаете, я не съумѣю его сохранить, если вы мнѣ довѣрите этотъ секретъ.

— Я не говорю объ этомъ, но если такъ разсуждать, можно зайти слишкомъ далеко. Есть одна басня Лафонтена, которую я тебѣ совѣтовалъ бы прочесть.

— «Женщины и секретъ»… но я вѣдь не женщина.

— Слава Богу. Еслибъ я имѣлъ племянницу вмѣсто племянника, я бы ее отдалъ въ монастырь на всю жизнь. Правда, она удрала бы. Всѣ Батрю непреклонны. Это уже въ ихъ крови. Но будемъ говорить серьезно, отвѣчай мнѣ на вопросъ, который я тебѣ сдѣлаю: Если Магдалена тебя спроситъ объ этомъ секретѣ, который ты такъ желаешь знать….

— Магдалена! Я ее никогда не увижу.

— Предположимъ, что ты съ ней увидишься. Если я тебѣ довѣрю секретъ, а она захочетъ его узнать, въ состояніи-ли ты будешь смолчать?

— Даю вамъ честное слово.

Вмѣсто отвѣта Сукарьеръ всталъ, закурилъ сигару и началъ ходить по комнатѣ. Онъ самъ съ собой разсуждалъ, разбирая положеніе своего друга Могара и Батрю, который уѣзжалъ въ Африку, не зная чего придерживаться относительно Фредока.

Съ одной стороны, Батрю имѣлъ право узнать, кто отецъ Магдалены, пострадавъ за проступки другихъ. Кромѣ того, могло случиться, что д’Эстеланъ заставитъ Фредока драться съ нимъ и могъ быть убитъ, а тогда Гюи могъ-бы жениться на Магдаленѣ. Но узнавъ, что она дочь Фредока, онъ имѣлъ-бы полное право отказаться отъ нея.

Лучше-же предупредить его заранѣе, чѣмъ тогда, когда онъ могъ-бы снова сойтись съ Магдаленой, считая ее дочерью Могара.

Взвѣсивъ pro и contra, Сукарьеръ рѣшилъ сказать всю правду своему племяннику.

— Я вѣрю твоему слову, сказалъ онъ, остановившись возлѣ Батрю; но обѣщаешь-ли ты мнѣ отвѣтить совершенно откровенно еще на два вопроса.

— Развѣ вы можете въ этомъ сомнѣваться? Moжете-ли вы мнѣ сказать, что я хоть когда нибудь отвѣчалъ уклончиво?

— Нѣтъ. Ты всегда прямо говоришь, но дѣло въ томъ, что ты до такой степени будешь пораженъ….

— Я уже привыкъ ко всевозможнымъ неожиданностямъ и въ особенности къ печальнымъ неожиданностямъ.

— Тѣмъ лучше. Первый вопросъ слѣдующій: женился бы ты на дочери Фредока, еслибъ у него была дочь?

— Этотъ вопросъ равносильный тому, женюсь ли я на дочери палача.

— Отвѣтъ вполнѣ категорическій; но здѣсь совершенно иныя обстоятельства. Предположимъ, что ты полюбилъ молодую дѣвушку, хорошаго происхожденія, она тебя тоже полюбила и вдругъ тебѣ говорятъ: отецъ этой дѣвушки палачъ. Чтобы ты тогда сдѣлалъ.

— Позвольте вамъ замѣтить, дядя, подобное предположеніе уже слишкомъ исключительное.

— Вотъ видишь-ли, ты уже начинаешь увертываться. Мое предположеніе напротивъ того очень возможное.

— Дочери палачей не бываютъ въ томъ кругу общества, въ которомъ я бываю.

— Все возможно и даже возможно, что дочь не будетъ знать, какимъ ремесломъ занимается ея отецъ.

— Подобныя вещи водятся только въ мелодрамахъ.

— Дѣло не касается мелодрамы. Отвѣчай прямо. Прервалъ-бы ты сношенія или же женился-бы на ней?

— На этотъ вопросъ я не могу вамъ дать отвѣта.

— Иначе сказать, все зависѣло-бы отъ того, на сколько тебѣ нравилась-бы дѣвушка. Вѣдь женятся-же сплошь да рядомъ на женщинахъ легкаго поведенія, влюбившись въ нихъ. Страсть сильнѣе здраваго смысла. Но по принципу….

— Т. е., какъ это по принципу?

— Очень просто; допустимъ, что честный порядочный человѣкъ пренебрегъ всѣми предубѣжденіями и не смотря на ремесло отца, которымъ онъ тоже пренебрегаетъ, женится на его дочери, совершенно чистой.

— Нѣтъ, я не женился бы.

— Конечно; но если отецъ не палачъ, а уголовный преступникъ, ты не измѣнить своего рѣшенія?

— Развѣ влюбился-бы до сумашествія.

— А ты на это очень способенъ. Теперь я удовлетворенъ относительно перваго вопроса. Перейдемъ ко второму. Сталъ-ли бы ты драться на дуэли съ отцомъ дѣвушки, которую ты любишь?

— Конечно нѣтъ.

— Даже еслибъ этотъ отецъ сильно оскорбилъ твоихъ друзей или же тебя?

— Даже въ такомъ случаѣ. Впрочемъ я не могъ бы полюбить дочь моего врага или же врага моихъ родныхъ:

— Ты снова уклоняешься. Допустимъ именно, что ты страстно полюбилъ дочь твоего врага.

— Какъ Ромео и Жюльета.

— Ты снова иначе ставишь вопросъ. Я говорю о тайномъ врагѣ, который причинилъ-бы много зла твоимъ роднымъ, скрывая свою личность и ты узнаешь о его низкихъ поступкахъ только тогда, когда ты уже влюбленъ въ его дочь.

— Это уже очень неправдоподобно.

— Но возмозжно. Ни Могаръ, ни д’Эстеланъ не подозрѣвали встрѣтить во Фредокѣ своего жесточайшаго врага, потому-что Фредокъ дѣйствовалъ тайно и еслибъ онъ самъ не сознался, его-бы по всей вѣроятности никогда-бы не заподозрили.

— Фредокъ исключеніе… къ тому-же у него нѣтъ дочери.

— Но еслибъ у него была дочь, женился-бы ты на ней?

— Тысячу разъ нѣтъ.

— Еслибъ даже былъ въ нее страстно влюбленъ, конечно. Въ такомъ случаѣ, мой другъ, я тебѣ совѣтую забыть Магдалену.

— Что вы этимъ хотите сказать?

— Ты не угадываешь?

— Ничего ровно.

— Въ такомъ случаѣ — Фредокъ настоящій отецъ Магдалены. Понимаешь-ли ты теперь, почему Могаръ не можетъ принять вызова отъ Фредока?

— Я понимаю, что вы надо мной смѣетесь.

— Ни малѣйшаго на имѣю желанія. Къ несчастью, то, что я тебѣ сказалъ — правда. Дочь Могара и креолки, на которой онъ былъ женатъ, умерла одновременно какъ и жена Фредока… та, которую увезъ Могаръ. Дочь-же Фредока осталась жива. Могаръ ее взялъ и воспитывалъ. Она носитъ имя Могара и ее-же ты любишь, — Магдалену. Самъ Могаръ, послѣ долгихъ усилій, сознался мнѣ въ этомъ. Никто не повѣрилъ-бы подобной вещи, еслибъ она не случилась.

— Конечно, но вѣдь это преступленіе.

— Это уже слишкомъ сильно сказано. Я не знаю какъ назвать подобный поступокъ моего несчастнаго друга. Во всякомъ случаѣ онъ себя поставилъ въ очень скверное положеніе.

— Какіе-бы ни были его поступки, Магдалена совершенно невинна, скоро сказалъ Батрю.

— Тѣмъ больше, что ея никто не спрашивалъ — желаетъ-ли е на быть дочерью Могара и до сихъ поръ она не знаетъ, что она не дочь Могара. Надѣюсь, она этого никогда не узнаетъ, такъ какъ ты сдержишь твое слово и ты поклялся никогда съ ней не говорить о томъ, что я тебѣ только что сообщилъ.

— Фредокъ можетъ ей сказать… онъ даже можетъ ее потребовать къ себѣ назадъ.

— Нѣтъ. Онъ не знаетъ, что она его дочь. Еслибъ онъ это зналъ, то не мучилъ-бы ее такъ жестоко. Теперь я тебя снова спрашиваю, можешь-ли ты рѣшиться убить Фредока.

— Нѣтъ, это было-бы ужасно.

— Отлично. Мы значитъ сходимся во мнѣніяхъ и ты не будешь больше добиваться дуэли.

— Знаетъ-ли объ этомъ д’Эстеланъ?

— Къ счастью, не знаетъ. Я не считаю обязательнымъ сообщать д’Эстелану о происхожденіи его жены. Если дѣло дойдетъ до дуэли между Фредокомъ и д’Эстеланомъ и одинъ изъ нихъ, если не оба, отправится на тотъ свѣтъ, я въ этомъ дѣлѣ не буду причастенъ. Могаръ для меня дороже ихъ обоихъ.

Теперь ты понимаешь, почему я тебя спрашивалъ, женился-ли бы ты на Магдаленѣ. Д’Эстеланъ можетъ быть убитъ. Ты мнѣ отвѣтилъ, что Батрю не можетъ быть зятемъ преступника. Я одобряю твое мнѣніе. Оставимъ теперь это въ сторонѣ и подумаемъ о твоемъ отъѣздѣ. Нашелъ-ли ты покупателя на всѣ твои вазы и оружіе?

— Кажется нашелъ. Метель знаетъ одного любителя, который покупаетъ всѣ предметы рѣдкости, но…

— Ты видѣлся съ Мотелемъ?

— Да… одну минуту… на бульварѣ… но только продажа меня нисколько не интересуетъ. Нѣсколько тысячъ франковъ больше или меньше… для меня безразлично. Въ унтеръ-офицерской столовой я всегда найду обѣдъ. Меня тревожитъ только Магдалена.

— Неужели? я былъ увѣренъ, что дочь Фредока не можетъ тебя больше интересовать.

— Развѣ она виновата, что ея отецъ дѣлалъ подлости?

— А! ты теперь держишь ея сторону. Гдѣ-же тѣ краснорѣчивые принципы, которые ты такъ недавно проводилъ? Ты вѣдь говорилъ, я никогда не женюсь ни на дочери палача, ни на дочери преступника.

— Я допускалъ исключенія.

— Не ты, а я говорилъ, что страсть сильнѣе здраваго смысла. Я былъ пророкомъ. Ты обожаешь Магдалену и не смотря на все готовъ на ней жениться.

— Она замужемъ, я на ней никогда не могу жениться.

— Однако-же, еслибъ она овдовѣла? Фредокъ уже десять лѣтъ какъ подкапывается подъ Могара. Онъ навѣрное изучалъ и фехтовальное искуство. Между тѣмъ д’Эстеланъ провелъ всю свою жизнь въ путешествіяхъ.

— Такъ вы предполагаете, они будутъ драться?

— Не знаю, но д’Эстеланъ ищетъ только случая встрѣтиться съ Фредокомъ. Намъ остается только, скрестивъ руки, выжидать результатъ битвы. Во всякомъ случаѣ мы ничего не можемъ потерять.

— Вы находите, что мы справедливо поступимъ, если не помѣшаемъ дуэли между ними, спросилъ Батрю послѣ довольно долгаго молчанія.

— А какимъ-же образомъ мы имъ можемъ помѣшать? Вѣдь не придутъ же они спрашивать у насъ позволенія драться.

— Довольно имъ сообщить то, что вы мнѣ передали. Фредокъ не захочетъ убить своего зятя, а д’Эстеланъ — своего тестя.

— Это еще вопросъ. Д’Эстеланъ слишкомъ потерпѣлъ, чтобы изъ-за родства черезъ жену захотѣлъ оставить въ покоѣ человѣка, изъ-за котораго онъ былъ преданъ суду. Фредокъ тѣмъ больше не остановится изъ-за такой малости. Этотъ человѣкъ не знаетъ препятствій. Я даже почти увѣренъ, что Фредокъ очень будетъ радъ освободить Магдалену отъ человѣка, котораго она не любитъ. Поступивъ такимъ образомъ, между нами будь сказано, онъ сдѣлалъ-бы большую услугу одному моему знакомому.

Батрю вздрогнулъ. Цѣль, изъ за которой его дядя желалъ смерти д’Эстелана, не оправдавала средство.

— Кромѣ того, продолжалъ Сукарьеръ, мы не можемъ выдавать секрета Могара. Онъ мнѣ его довѣрилъ, а я — тебѣ и начинаю сожалѣть за свою откровенность. Выдать этотъ секретъ другими, равносильно безчестному поступку.

— А допустить людей рѣзать себѣ горло изъ за нашей выгоды честный поступокъ?

На этотъ разъ дядя вздрогнулъ. Его поразилъ возвышенный взглядъ Гюи. Безпристрастность Гюи тронула его. Онъ восхищался своимъ племянникомъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ сожалѣлъ, что довѣрилъ ему секретъ своего друга Могара.

— Вполнѣ сознаю, сказалъ онъ, что остановить своего соперника въ моментъ, когда ему угрожаетъ опасность вполнѣ по-рыцарски, но положительно не вижу для этого способа. Я обѣщалъ Могару молчать.

— Онъ могъ-бы освободить васъ отъ вашего слова.

— Какъ тебѣ угодно, но я не пойду обратно спрашивать своего слова. Рыцарство хорошая вещь, но не слѣдуетъ его доводить до крайности. Какимъ-же образомъ я могу сообщить д’Эстелану, который меня призираетъ, родословную его жены. Онъ не захотѣлъ-бы меня слушать и никогда не повѣритъ, что Магдалена не Могара дань. Онъ пожалуй еще подумаетъ, что я сочинилъ всю эту исторію, съ цѣлью разлучить его съ женой. Я не могу тоже написать анонимное письмо, какъ Фредокъ. Заключеніе: нужно воздержаться.

Батрю это не убѣждало.

— Я ничего не предприму безъ вашего одобренія, сказалъ онъ, но, клянусь вамъ, если д’Эстеланъ будетъ убитъ, я себя буду упрекать за его смерть и не воспользуюсь ею.

— Т. е., не женишься на вдовѣ?

— Да. Впрочемъ, я никогда не женюсь. Раньше найдется пуля въ Африкѣ, которая избавитъ меня отъ существованія.

— Нельзя ли безъ подобныхъ идей. У меня они тоже были, когда я былъ въ твоихъ лѣтахъ… но все это прошло. Ты долженъ жениться уже изъ-за того одного, что я послѣдній изъ Сукарьеровъ и у меня нѣтъ дѣтей. Взамѣнъ ихъ должны остаться Батрю.

Перестанемъ же напрасно мучиться настоящимъ, да незачѣмъ далеко загадывать и въ будущее. Теперешнее положеніе не можетъ долго продлиться. Будетъ-ли д’Эстеланъ драться или нѣтъ, но судьба его жены скоро выяснится. Подождемъ.

Что-же казается до Фредока, то онъ будетъ сидѣть не двигаясь, развѣ какъ нибудь случайно узнаетъ, кто пострадалъ отъ его мести. Онъ умеръ-бы тогда со злости. Итакъ, мой дорогой Гюи…

Лакей Батрю прервалъ этотъ утѣшительный разговоръ. Онъ принесъ на. подносѣ визитную карточку.

— Метель! проговорилъ Гюи, прочетши карточку. Онъ по всей вѣроятности пришелъ поговорить относительно продажи моей обстановки. Я не имѣю ни малѣйшаго желанія принять его.

— Почему-же, воскликнулъ дядя. Метель отличный малый и я ему во многомъ обязанъ. Безъ него мы до сихъ поръ не узнали-бы, что за птица Фредокъ.

Къ тому-же онъ всегда заряженъ громаднымъ количествомъ новостей, а я уже цѣлую недѣлю какъ не заглядывалъ въ газеты.

— Проси войти, сказалъ Батрю своему лакею.

Черезъ минуту вошелъ всегда веселый и улыбающійся Метель, а, увидѣвъ полковника, еще больше просвѣтлѣлъ.

— Въ восторгѣ съ вами встрѣтиться, полковникъ, началъ онъ. Я приношу вашему племяннику отвѣтъ покупателя… это очень добрый провинціалъ, который хочетъ поселиться въ Парижѣ и задавать шикъ. Наивный ребенокъ! Онъ соглашается купить всю обстановку, включая и предметы рѣдкости за сорокъ тысячъ франковъ и платить наличными деньгами.

— Согласенъ, отвѣтилъ Батрю.

— Такъ вы окончательно порѣшили поступить волонтеромъ?

— Я уже записанъ.

— Мнѣ очень жаль будетъ разстаться съ вами… но въ сущности я одобряю вашъ поступокъ. Парижъ сдѣлался убійственнымъ. Политика меня сердитъ, литература наскучила, а новости дня такъ-же рѣдки, какъ трюфели.

— Какъ! сказалъ полковникъ, ни одного скандала?

— Совсѣмъ изсякли. Ихъ замѣнили теперь нравственныя приключенія. Такъ напр… господинъ Абижу сошелся со своей женой.

— О! Вы меня положительно поражаете. Я его не считалъ такимъ мягкимъ. На прошлой недѣлѣ онъ всѣхъ готовъ былъ убить.

— Теперь никого не убьетъ. Дуэль съ его соперникомъ канула въ воду; Бюссероль, какъ кажется, ничего не имѣетъ противъ этого и дорожитъ своей кожей. Онъ уѣхалъ въ Діеппъ вмѣстѣ съ Жиракомъ.

— Счастливой дороги, сказалъ Сукарьеръ, недолюбливающій обоихъ молодыхъ людей.

— Но что васъ еще больше удивитъ, Абижу вмѣстѣ съ женой уѣзжаютъ въ Мексику и продаютъ свой домъ и паркъ. Празднествъ больше не будетъ. Мадамъ Абижу отказалась отъ всѣхъ увеселеній и нарядовъ, въ благодарность за что мужъ ей все простилъ. Онъ ликвидируетъ всѣ свои дѣла во Франціи и переноситъ ихъ въ страну, гдѣ не читаютъ La Vie Parisienne. Помирившаяся чета заживетъ тамъ какъ добрые граждане и ихъ исторія можетъ окончиться какъ въ сказкахъ о Феяхъ.

— Почему-же и нѣтъ? Госпожа Абижу не была на вѣрной дорогѣ, но мужъ ее остановилъ во время, а перемѣна воздуха окончательно вылечитъ ее.

— Еще вамъ могу сообщить нѣсколько интересныхъ новостей. Черезъ три мѣсяца дѣло Рангуза перейдетъ въ уголовный судъ. Бразилецъ Антоніи собирается обратно въ свой край, не находя больше здѣсь партнеровъ; чему конечно Стрекоза не радуется. Старуха Розина ищетъ компаніона, что-бы перевести на себя ремесло Рангуза… теперь кажется все. Я все высыпалъ изъ мѣшка.

— Вы мнѣ сдѣлаете большое одолженіе, полковникъ, если скажете чѣмъ кончилась ваша охота.

— Моя охота?

— Да. Поймали-ли вы зайца, котораго я тронулъ съ мѣста?

Этотъ вопросъ поставилъ Сукарьера въ неловкое положеніе. Ему вовсе не хотѣлось сообщать Метелю о дѣлахъ Могара. Вмѣстѣ съ тѣмъ вопросъ Метеля доказывалъ, что газеты еще ни о чемъ не знали.

— Да, да, сказалъ онъ. охота кончилась тѣмъ, что я поймалъ автора анонимныхъ писемъ.

— Смѣю-ли я васъ спросить, кто былъ этотъ авторъ?

— Это одна неважная личность, которую Могаръ когда-то притѣснялъ, и вынесъ за это месть. Я высказалъ этой личности ея поступокъ и получилъ обѣщаніе, что ничего подобнаго больше не повторится. Надѣюсь, вы не получали новыхъ доносовъ.

— Ни одного. О! теперь все кончено. Онъ увидѣлъ сразу, съ кѣмъ имѣетъ дѣло, полковникъ, а вы не пользуетесь репутаціей покладливаго человѣка.

— Однако я очень снисходителенъ отъ природы. Только иногда мнѣ не хватаетъ терпѣнія. Благодаря вамъ больше никто не будетъ испытывать моего терпѣнія, такъ какъ я все покончилъ съ негодяемъ, который дѣлалъ нападенія на моихъ лучшихъ друзей.

— Кстати, я вамъ еще не сказалъ, съ кѣмъ я встрѣтилъ Фредока.

— Съ его любовницей можетъ-быть. Вѣдь въ качествѣ стараго холостяка онъ долженъ имѣть любовницу.

— Еще хуже. Съ какой-то негритянкой.

— Съ негритянкой! повторилъ полковникъ съ напряженнымъ вниманіемъ.

— И еще со старой. Положительно непонятная вещь. Ей самое малое пятьдесятъ лѣтъ. Волоса совершенно бѣлые. На ярмаркѣ въ St-Claud ее бы можно было показывать по билетамъ.

— Меня это очень удивляетъ. Фредокъ всегда отличался примѣрной скромностью и затѣмъ идти рядомъ съ негритянкой!… надѣюсь, они не шли подъ руку.

— Нѣтъ, но они шли рядомъ и вели очень оживленный разговоръ. Фредокъ видимо былъ взволнованъ; онъ громко разговаривалъ, жестикулировалъ руками, а подобныя вещи совершенно противоположны его характеру.

Батрю пожималъ плечами. Его поражало, что дядя такъ интересовался эксцентрическими выходками возненавидѣннаго имъ человѣка. Батрю вовсе не думалъ объ Аврорѣ, которую онъ никогда не видѣлъ. Едва ли даже онъ зналъ о существованіи кормилицы Магдалены.

Но Сукарьеръ отлично помнилъ всѣ подробности изъ разсказа Могара и сразу ему пришла на мысль негритянка, о которой ему говорилъ Могаръ.

— Простите мнѣ, сказалъ онъ рѣзко, у меня назначено свиданіе въ два часа, а теперь уже больше двухъ. Я васъ оставляю съ моимъ племянникомъ. Затѣмъ онъ обратился къ своему племяннику:

— Гюи, сказалъ онъ, я тебѣ совѣтую воспользоваться провинціаломъ, который все сразу хочетъ купить. Подобные случаи рѣдко встрѣчаются.

Затѣмъ полковникъ быстро вышелъ. Онъ заподозрилъ, что Могаръ могъ быть къ схваткѣ со своимъ врагомъ и торопился къ нему на помощь.

ГЛАВА XIII.

Avennu de Messine не на особенно большомъ разстояніи отъ церкви св. Троицы.

Фредоку не пришло въ голову взять извощика, чтобы свезти Аврору къ Могару. Отъ сильнаго волненія онъ не могъ одновременно обо всемъ думать. Наконецъ, ему было совершенно безразлично, еслибъ даже кто нибудь изъ его знакомыхъ увидѣлъ его вмѣстѣ съ негритянкой, довольно подозрительной наружности.

Развязка драмы приближалась, Фредокъ больше не маскировался и велъ уже дѣло на чистоту.

Недалеко отъ церкви, въ улицѣ св. Лазаря, Метель замѣтилъ Фредока вмѣстѣ съ негритянкой, но послѣдній его не видѣлъ. Метель-же со своей стороны не хотѣлъ слѣдить за Фредокомъ, удовлетворившись тѣмъ, что достаточно будетъ и о видѣнномъ разсказать Батрю, къ которому онъ шелъ съ извѣстіемъ о найденномъ покупателѣ вещей Батрю. Еслибъ этотъ журналистъ не такъ торопился, то онъ могъ-бы разсказать вещи несравненно интереснѣе.

Но онъ уже былъ далеко, когда Фредокъ дошелъ до площади церкви. Аврора, шедшая рядомъ съ Фредокомъ, вдругъ остановилась и воскликнула что-то на своемъ родномъ языкѣ.

Одновременно она положила одну руку на плечо Фредока, а другой указывала по направленію церкви.

Въ двадцати шагахъ отъ нихъ шла Магдалена, въ траурномъ платьи, опираясь на руку отца. Они выходили изъ церкви.

Фредокъ поблѣднѣлъ. Глаза, у него почти закрылись. Онъ едва держался на ногахъ.

Положеніе Авроры было не лучше. Ей даже хотѣлось бѣжать. Уходя отъ Антоніи, Аврора твердо рѣшила потребовать отвѣта отъ Могара, но, замѣтивъ его, она потеряла всю храбрость. Могара она боялась еще больше, чѣмъ всѣхъ угрозъ Фредока.

Могаръ и Магдалена продолжали свою дорогу, не замѣчая мужчины и женщины, стоящихъ у большаго фонаря. Они уже были на асфальтовой панели, окружающей церковный скверъ, когда. Магдалена узнала свою кормилицу.

Произошла нѣмая сцена, не привлекшая ничьего вниманія, хотя она была, во сто разъ драматичнѣе, чѣмъ уличныя приключенія, которыя всегда привлекаютъ цѣлую толпу зѣвакъ. Магдалена, была удивлена и смутилась, Могаръ не менѣе былъ удивленъ и волновался, Аврора дрожала, а Фредокъ стоялъ въ нерѣшимости. Они составляли двѣ группы и ихъ раздѣлялъ только небольшой цвѣтникъ.

Графъ хотѣлъ уже увести Магдалену въ другую сторону, желая ее избавить отъ встрѣчи, отъ которой онъ не ожидалъ ничего хорошаго. Но Магдалена, не предвидя бури, такъ какъ она никогда не видѣла Фредока и ничего о немъ не знала, удержала его.

Фредокъ въ это время рѣшился уничтожитъ преграду, раздѣлявшую его съ врагомъ, который его ждалъ, готовый на все, прямой, какъ старый гренадеръ, приготовляющійся выдержать натискъ кавалеріи.

Намѣреніе Магдалены было совсѣмъ другое. Хотя она не особенно любила свою кормилицу, но была къ ней привязана. Первымъ ея движеніемъ было обнять кормилицу. Аврора обрадовалась этому, надѣясь избавиться такимъ образомъ отъ угрожавшаго ей громкаго объясненія. Прижавъ ее къ себѣ, она отвела Магдалену въ конецъ сквера.

Ни графъ, ни Фредокъ не удерживали негритянки. Оба они чувствовали, что ее не о чемъ больше разспрашивать и что предстоитъ бурное, но окончательное объясненіе. Дѣло было слишкомъ важное, чтобы, обмѣниваясь вѣжливыми словами, говорить другъ другу колкости. Законъ приличія не могъ здѣсь играть роли.

Они даже не обмѣнялись поклономъ и еслибъ Магдалена взглянула на нихъ въ это время, когда они прямо подходили одинъ къ другому, то приняла-бы Фредока за стараго товарища графа Могара.

— Вамъ все извѣстно, не такъ-ли? рѣзко сказалъ графъ. Эта женщина во всемъ вамъ призналась?

— Она мнѣ разсказала исторію, судя по которой, вы совершили преступленіе, отвѣтилъ Фредокъ. Остается только знать — правду-ли она мнѣ говорила.

— Такъ вы ей не повѣрили?

— Я считаю васъ способнымъ замѣнить вашу дочь моею; но эта женщина могла тоже и соврать, но такъ какъ вы все знаете, о чемъ она мнѣ говорила, я допускаю, что вы съ ней раньше сговорились …

— Съ цѣлью оговорить васъ, что вы отецъ того ребенка, котораго я люблю и съ которымъ я не разставался въ продолженіе восемнадцати лѣтъ. Съ какой-же цѣлью я сталъ-бы себя унижать до лицемѣрія?

— Чтобы поселить во мнѣ сомнѣніе. Вы надѣетесь прекратить такимъ образомъ продолженіе моей мести. Вы надѣетесь, что я перестану преслѣдовать вашу дочь, если разъ вы мнѣ скажете: вы преслѣдуете вашу собственную дочь..

— Вы не думаете о томъ, что вы говорите. Вы не сомнѣваетесь въ томъ, что я васъ не боюсь и что вы намъ причинили столько зла, сколько было въ вашихъ силахъ.

— Итакъ вы утверждаете, что та, которая носила ваше имя до ея замужества, принадлежитъ мнѣ, а другая… которая умерла… была ваша дочь?

— Вы бы никогда этого не узнали, еслибъ Аврора вамъ не сказала; я принималъ всѣ предосторожности; но разъ вы это знаете, мнѣ незачѣмъ больше скрывать. Дѣлайте теперь, что вамъ угодно. И оставьте меня. Я не желаю оставлять дольше госпожу д’Эстеланъ съ негритянкой, которая ей измѣнила.

— Васъ, оставить? воскликнулъ Фредокъ. Вы думаете наше свиданіе кончено!… вы думаете, что достаточно вашего подтвержденія, чтобы меня увѣрить. Ошибаетесь, милостивый государь, мнѣ нужны доказательства.

— Доказательства! повторилъ Могаръ съ горечью. Развѣ вы помѣтили вашу дочь? Вы воображаете, что вы находитесь въ театрѣ, гдѣ по татуировкѣ на рукѣ узнаютъ, кому принадлежитъ человѣкъ.

У меня нѣтъ для васъ доказательствъ, да я и не стараюсь васъ снабдить ими. Не вѣрьте, если не хотите, Аврорѣ, но не допрашивайте меня больше. Мнѣ нечего вамъ сообщать.

— Я не могу заставить васъ отвѣчать, но вы не можете мнѣ помѣшать допросить госпожу д’Эстеланъ… мои вопросы ее не удивятъ, судя по ея лицу, вы можете угадать, о чемъ съ ней говоритъ моя бывшая рабыня.

Графъ быстро обернулся. Онъ замѣтилъ Магдалену, сидящую на скамейкѣ въ самомъ тихомъ углу сквера, куда ее повела негритянка, которая ей о чемъ-то разсказывала съ волненіемъ. Онъ понялъ, что эта женщина посвящала несчастнаго ребенка въ его прошлое. Дольше стѣсняться было незачѣмъ, нужно было покончитъ съ Фредокомъ.

— Пойдемъ-те! Я удовлетворю ваше желаніе, сказалъ онъ тихо, дрожащимъ голосомъ.

Фредокъ послѣдовалъ за нимъ въ скверъ.

Не доходя еще до Магдалены, графъ сказалъ:

— Вы требуете доказательствъ? Вы ихъ имѣете. Какъ вы не поймете того, что еслибъ госпожа д’Эстеланъ не была ваша дочь, то я-бы васъ убилъ. Вотъ уже восемь дней, какъ вы сознались моему другу Сукарьеру въ вашихъ низкихъ поступкахъ и уполномочили его сообщить мнѣ о вашемъ желаніи драться со мной на дуэли. Надѣюсь вы не считаете меня трусомъ. И вы, не получая до сихъ поръ отвѣта, относительно дуэли, не спрашивали себя, почему я такъ терпѣливъ! Вы не предположили, что я должно быть имѣю уважительныя причины, если не отвѣтилъ на вызовъ человѣку, котораго я гнушаюсь. О! клянусь вамъ, еслибъ я былъ свободенъ, всей вашей крови не хватило-бы за ваши оскорбленія. Но я не могъ убить отца Магдалены.

— Отъ васъ, отвѣтилъ Фредокъ, я не ожидалъ подобной разборчивости. Человѣкъ, который увезъ мою жену и дочь, не долженъ былъ бы и со мной стѣсняться. Вы мнѣ растравили сердце, почему-же вы не рѣшились проколоть шпагой. Но вы предпочли предоставить вашему зятю раздѣлаться за васъ. Онъ приходилъ ко мнѣ предложить дуэль, онъ меня искалъ и теперь еще разыскиваетъ… и если я его избѣгалъ, то только въ ожиданіи васъ раньше.

— Такъ какъ вы осмѣливаетесь говорить о господинѣ д’Эстеланѣ, котораго вы такъ низко оклеветали, вы должны были догадаться, что онъ не знаетъ всей правды. Иначе онъ до васъ не дотронулся-бы, онъ удовлетворился-бы проклятіемъ и полнымъ презрѣніемъ.

Но я не могъ и не хотѣлъ разсказывать объ этомъ, а онъ у меня не спрашивалъ совѣта. Вы сдѣлали изъ него моего врага, а изъ вашей дочери — несчастнѣйшую женщину. Я стараюсь избавить ее отъ ея мужа, котораго вы оклеветали съ цѣлью заставить ее страдать до послѣдняго дня ея жизни. Я этого не достигну и ваше желаніе вполнѣ исполнится.

— Такъ вы думаете, я не освободилъ-бы госпожу д’Эстеланъ отъ ея мужа, еслибъ я зналъ, что она моя дочь.

— Вамъ только недостаетъ убить его. Когда вы убѣдитесь, что Магдалена ваша дочь, тогда начнется ваше раскаяніе. Но я имѣю полное право спросить васъ, осмѣлитесь-ли вы требовать ее обратно?

— А вы думаете, что я ее у васъ оставлю?

— Я вамъ не совѣтую ее требовать.

— Почему-же вы ее отстаиваете, если въ ней течетъ не ваша кровь?

— Потому что я ее люблю, какъ еслибъ она была моей собственной дочерью, потому что я ее воспиталъ и потому, что уже восемнадцать лѣтъ, какъ я ради нея только живу. Что-же вы-то сдѣлали для Магдалены? Вы были ея палачемъ. Она васъ не знаетъ. Она знаетъ только ваши преступленія. И не ошибитесь. Вы больше на нее не имѣете правь. Она мнѣ принадлежитъ по закону.

— По закону! Вы смѣете еще ссылаться на законъ! Вы, который ее украли… сдѣлали подлогъ… вы сами сознались въ подлогѣ, а Аврора мнѣ разсказала, при помощи какой уловки вы обманули тѣхъ, которые написали свидѣтельство о смерти Клары Иврондъ, признавъ вашу дочь за мою.

— Значитъ вы вѣрите теперь словамъ Авроры? сказалъ граф съ горькой ироніей.

— Да! я теперь вѣрю. Я вѣрю и хочу имѣть мою дочь.

— Вашу дочь! Подите, требуйте ее черезъ судъ! Скажите имъ о моемъ подлогѣ! Я разскажу въ свою очередь о вашей инквизиціи. Въ свидѣтели я вызову несчастнаго д’Эстелана. Его должны будутъ выслушать… выслушаютъ тоже и другую вашу жертву, Магдалену, которую, вы говорите, что любите. Не знаю въ чью пользу рѣшатъ судьи. Вы можетъ быть достигнете того, что меня обвинятъ. Для меня это безразлично! Общественное мнѣніе меня оправдаетъ… а вамъ припишетъ одной подлостью больше. И вы пользы не извлечете изъ этой подлости. Магдалена предпочтетъ умереть, чѣмъ разстаться со мною, чтобы за вами слѣдовать…

— Слѣдовать за своимъ отцомъ. Вы предполагаете, она откажется!

— Я даже увѣренъ.

— Она можетъ быть не рѣшится высказать своихъ мыслей изъ боязни къ вамъ, но когда она останется со мной наединѣ и я ей объясню, что вы для нее посторонній человѣкъ, что вы ее украли и что въ ней течетъ моя кровь, тогда она васъ проклянетъ.

— Попробуйте! сказалъ Могаръ, указывая ему на Магдалену, приближавшуюся къ нимъ.

Магдалена приближалась медленной, но вѣрной поступью и ея лицо, блѣдное отъ страданій, выражало твердую рѣшимость.

Это уже не была прежняя ласковая, тихая молодая дѣвушка, которая не знала жизни и повиновалась волѣ другихъ. Несчастія закалили ея характеръ и просвѣтили ея умъ. Слова Авроры сильно ранили ея сердце и открыли ей глаза.

Фредокъ смущенный больше чѣмъ она, хотѣлъ бѣжать ей на встрѣчу.

Графъ де Могаръ схватилъ Фредока за руку со всей силой.

— Я вамъ запрещаю говорить съ ней объ ея матери, сказалъ онъ.

— Пустите меня, проговорилъ Фредокъ, чувствуя упадокъ силъ.

Чѣмъ ближе наступала рѣшительная минута, тѣмъ больше онъ робѣлъ. Что сказать Магдаленѣ, чтобы она за нимъ послѣдовала? Какъ ей объяснитъ, не оскорбивъ, о ея происхожденіи? Какъ ей сказать: Я васъ преслѣдовалъ; я на васъ дѣлалъ ужасныя засады; я сдѣлалъ доносъ на вашего мужа, разорилъ графа Могара, привелъ въ отчаяніе Гюи де Батрю, котораго вы любите; но я вамъ отецъ, я теперь васъ такъ-же люблю, какъ прежде ненавидѣлъ; вашъ долгъ любить меня, Вы должны разстаться съ человѣкомъ, который васъ воспиталъ и любилъ. Я вашъ отецъ.

Графъ де Могаръ не дрожалъ. Его ошибка была простительна послѣ тяжелаго наказанія, какое онъ перенесъ.

Аврора все разсказала Магдаленѣ. Она предвидѣла ужасную сцену и боялась идти вмѣстѣ съ Магдаленой, не смѣя тоже бѣжать. Аврора осталась на скамейкѣ, дрожа отъ страху и вытирая слезы краснымъ платкомъ.

Мальчишки, копающіеся въ пескѣ, увидѣли плачущую негритянку и обступили ее, но вмѣстѣ съ тѣмъ готовились бѣжать со всѣхъ ногъ, еслибъ это странное созданіе захотѣло ихъ тронуть.

Сторожъ сквера былъ тоже удивленъ, замѣтивъ разговаривающихъ господъ въ скверѣ, гдѣ только бываютъ няньки съ дѣтьми. Онъ къ нимъ медленно приближался.

Фредокъ сознавалъ, что въ публичномъ мѣстѣ неудобно будетъ изливать свои чувства передъ женщиной и сожалѣлъ о своей торопливости. Лучше было-бы подождать, когда графъ войдетъ къ себѣ въ домъ.

Магдалена рѣшилась скорѣе обоихъ мужчинъ. Она хотѣла прервать ихъ разговоръ или-же предупредить ихъ. Она прошла мимо Фредока, не подымая глазъ и ставъ возлѣ графа де Могара.

— Пойдемъ-те, отецъ, сказала она, протяжно произнося слово отецъ,

— Вашъ отецъ! жалостно проговорилъ Фредокъ.

— Я другаго не знаю, твердо отвѣтила молодая женщина.

— Вы не знаете…

— Я все знаю. Пойдемъ-те, отецъ, повторила Магдалена, беря графа подъ руку.

Они уже собирались уйти, а Фредокъ хотѣлъ ихъ остановить, когда появился Сукарьеръ.

Изъ улицы Оберъ онъ быстрыми шагами торопился къ своему другу, желая къ нему поспѣть раньше негритянки. Проходя площадь церкви, онъ замѣтилъ Фредока, разговаривающаго съ Могаромъ.

Кипятящійся полковникъ въ нѣсколько прыжковъ очутился возлѣ нихъ, въ ту самую минуту, когда Магдалена собиралась уйти вмѣстѣ съ Могаромъ.

— Halte! Милостивый государь, сказалъ онъ Фредоку, загораживая ему дорогу. Ни слова, прошу васъ, пока мы не останемся одни. Вы со мной будете имѣть дѣло, а госпожа д’Эстеланъ не должна слышать нашего разговора. Она уйдетъ и вы, надѣюсь, не станете ей мѣшать. Силой вы ничего не сдѣлаете, потому что въ подобномъ случаѣ я васъ скоро укрощу. А ты, обратился онъ къ Могару, видимо не желавшему отступать отъ врага, сдѣлай мнѣ одолженіе, иди домой вмѣстѣ съ Магдаленой. Я приду къ вамъ послѣ.

Графъ все еще не рѣшался, но Магдалена его отвела.

Фредокъ не пробовалъ слѣдовать за ними.

— Теперь мы одни, сказалъ полковникъ. Не объясняйте мнѣ ничего. Я все угадалъ. Эта дикарка, что тамъ на скамейкѣ, кормилица. Вы по всей вѣроятности встрѣтили ее у Антоніи? я предвижу, что между вами могло тамъ произойти. Рано или поздно это должно-было случиться, и я не сожалею, что вы съ ней встрѣтились. Если-бы Могаръ послушался моего совѣта, то предупредилъ бы негритянку, и вы-бы узнали всю правду уже недѣлю тому назадъ.

Теперь вамъ все извѣстно. Вы знаете, что вымѣщая гр. де-Могару., вы разрушили всю жизнь вашей дочери. Довольны-ли вы? — Угодно-ли вамъ еще мстить? — Можете затѣять процессъ съ Могаромъ; таскайте его по трибуналамъ. Докажите, что онъ воспользовался подложными документами, чтобы украсть вашу дочь. Онъ будетъ обезчещенъ, можетъ-быть обвиненъ, а Магдалена умретъ съ горя, въ этомъ я вамъ ручаюсь. Мнѣ ея не будетъ жалко, потому что она гораздо больше выстрадаетъ, живя при такой обстановкѣ, въ какую вы ее поставили.

— Нѣтъ! воскликнулъ Фредокъ; я ее избавлю, освобожу, я все исправлю.

— Это не отъ васъ зависитъ. Во Франціи бракъ нерасторгаемъ. Магдалена навсегда соединена съ человѣкомъ, котораго она не любитъ.

— Я его убью.

— Прекрасно! я ожидалъ подобнаго отвѣта: вы убьете д’Эстелана… если только онъ васъ не убьетъ, чего-бы я желалъ отъ всей души. Надѣюсь, вы не намѣрены на него дѣлать засаду, а онъ должно-быть получше васъ владѣетъ оружіемъ.

Допустимъ однако, что вы избавите отъ него вашу дочь. Вдова, она не найдетъ уже потеряннаго счастья, и къ вамъ не возвратится. Ея сердце возмутится при одной мысли, — жить съ убійцей своего мужа.

Впрочемъ я долженъ васъ предупредить, что д’Эстеланъ по всей вѣроятности откажется драться съ своимъ тестемъ, такъ какъ Магдалена его предупредитъ, кто ея отецъ. Если же она сама ему этого не скажетъ, то мой племянникъ его предупредитъ.

— Вашъ племянникъ! но вѣдь онъ самъ ее любитъ!

— Да! и любить да сумасшествія. Васъ удивляетъ подобный поступокъ, совершенно противуположный интересамъ моего племянника, если онъ помѣшаетъ дуэли. Вы его не знаете. Гюи-де-Батрю великодушенъ и справедливъ. Гюи-де-Батрю ни за что не согласился-бы воспользоваться смертью своего соперника. Если бы онъ могъ драться съ д’Эстеланомъ, то дуэль уже состоялась-бы, но онъ даже не допуститъ дуэли между вами и д’Эстеланомъ. Вамъ это не понятно, вамъ который не разбиралъ средствъ для достиженія мести. Мы не изъ одной съ вами массы, милостивый государь. Но мы отступаемъ отъ дѣла. Слѣдуетъ дать отдыхъ Могару, моему другу, и позаботиться о судьбѣ Магдалены. Что вы предпримете? Я имѣю право сдѣлать подобный вопросъ и требовать отвѣта.

— Я возьму къ себѣ мою дочь.

— Противъ ея воли? Вы не осмѣлитесь.

— Она не могла свободно высказать своей воли.

— Вы ошибаетесь. Она высказалась очень ясно и ни съ кѣмъ раньше не совѣтовалась. Я все видѣлъ. Могаръ былъ далеко отъ нея, а вы не можете предположить, чтобы она поступила по совѣту той старой колдуньи, которая скорѣе посовѣтовала-бы Магдаленѣ перейти къ вамъ, надѣясь такимъ образомъ, давъ подобный совѣтъ, имѣть право требовать отъ васъ прощенія. Я готовъ пари держать, что эта негритянка боится васъ какъ огня. Нѣтъ, милостивый государь! Магдалена не нуждалась въ чужомъ совѣтѣ. Въ выборѣ между вами и Могаромъ, не могло быть сомнѣнія.

Вы ея отецъ, что къ сожалѣнію правда, но она вамъ обязана только своимъ существованіемъ. Вы ли ее воспитали? Вы можете мнѣ сказать, что никогда не переставали ее любить и что это не ваша вина, если мать ее у васъ отняла. Но тоже и Магдалена не виновата.

Могаръ у васъ ее не воровалъ; онъ ее только пріютилъ. Но долженъ-ли онъ былъ отослать вамъ ее послѣ того, какъ ея мать, умирая, взяла клятву съ моего друга никогда не разставаться съ ея ребенкомъ? Допросите негритянку, она вамъ все скажетъ, она даже подтвердитъ, что ваша жена положительно требовала ни за что не отдавать вамъ вашу дочь.

— Вы тоже оправдываете преступленіе вашего друга, который замѣнилъ какого-то незаконнаго ребенка моей дочерью…

— Я не берусь судить о его поступкѣ, но утверждаю, что онъ это сдѣлалъ изъ великодушія, и Магдалена никогда его не упрекнетъ, клянусь вамъ въ томъ, что она теперь несчастная, оставленная всѣми. Могаръ весь отдался вашей дочери; онъ ей записалъ приданное, и оставилъ-бы ей все свое состояніе. еслибы вашъ другъ Прюнево не обокралъ его. Могаръ заботился только о ея счастіи, и она была бы счастлива съ д’Эстеланомъ. Она его любила-бы, если бы не вы. Кто на него донесъ и выдалъ полиціи? кто отнялъ счастіе у Магдалены, обезчестилъ ея мужа, раззорилъ ея отца? Кто-же кромѣ васъ?

— Такъ она знаетъ…

— Узнаетъ, если никто еще ей не сказалъ. Наша обязанность сказать ей, чего вы стоите. И вы думаете, что достаточно ей сказать: я вашъ отецъ, и она забудетъ все зло, которое вы ей сдѣлали, вы думаете она оставитъ своего благодѣтеля и бросится въ объятія своего палача!

— Довольно! проговорилъ Фредокъ, вы развѣ не видите, какъ я страдаю.

Сукарьеръ не спускалъ съ него глазъ и видя измѣнившееся лицо Фредока понялъ, что вѣрно попалъ.

Побѣжденный своимъ горемъ, врагъ сдавался. Оружіе выпадало у него изъ рукъ.

— Поняли-ли вы наконецъ, продолжалъ дядя Батрю, что если позволено человѣку наказывать за оскорбленіе, то запрещено прибѣгать къ хитростямъ, тайнымъ доносамъ и дѣлать низкіе поступки? Вы не негодяй, я это знаю, но ваши поступки недостойны порядочнаго человѣка. Богъ справедливъ. Дочь отъ васъ отказывается. Обвиняйте только сами себя въ вашемъ несчастіи.

— Вы говорите о хитрости, проговорили Фредокъ. Развѣ графъ Могаръ поступалъ прямѣе, скрывая свою тайну въ продолженіи 18 лѣтъ? Еслибы онъ увезъ только мою жену, я потребовалъ бы отъ него должнаго удовлетворенія. Но онъ укралъ мою дочь! Какъ вы назовете подобный поступокъ? Развѣ онъ не могъ, оставляя при себѣ моего ребенка, не отымать у нея ея имени? Ему никто не могъ помѣшать ее воспитывать, ее любить какъ бѣдную, оставленную сироту; но послѣ, возвратившись во Францію, почему онъ не представлялъ ее какъ свою пріемную дочь, почему онъ меня не отыскивалъ, меня, который не переставалъ ее оплакивать?

— Онъ васъ розыскивалъ, но безъуспѣшно, такъ какъ вы перемѣнили вашу фамилію.

— Пожалуй, но во всякомъ случаѣ онъ не розыскивалъ меня съ цѣлью возвратить мнѣ дочь; онъ хотѣлъ только обезпечить свою безнаказанность. Вы меня обвиняете за способъ мести, но клянусь вамъ, если-бы графъ де-Могаръ пришелъ ко мнѣ и сказалъ: вотъ ваша дочь. Я ее воспиталъ, любилъ какъ свою собственную дочь, она не знаетъ, что вы ея отецъ Возмите на себя открыть ей ужасную тайну о ея происхожденіи, заставя ее покраснѣть за поступки ея матери?… Клянусь вамъ, я не замедлилъ-бы простить все графу де-Могару.

— Конечно подобный поступокъ былъ бы честнѣе вашей мести, отъ которой невинные пострадали. Но вы знали, что вашъ врагъ называется Могаръ, зачамъ-же вы скрывались, почему вы къ нему прямо не обратились. Я, въ свою очередь, клянусь, что въ подобномъ случаѣ Могаръ не скрывалъ бы своего дурнаго поступка и разсказалъ бы вамъ всю правду. Но все таки мы отступаемъ отъ дѣла. Я снова приступаю къ прежнему моему вопросу. Вы окончательно рѣшили требовать Магдалену и заставить ее признать тѣ права, которыя вамъ дала на нее природа.

— Заставить ее! съ грустью повторилъ Фредокъ; нѣтъ я не думаю ее заставлять; я хочу только возвратить ей утерянное счастье, и затѣмъ умереть. Прощайте, милостивый государь, по всей вѣроятности мы больше не увидимся, я не прошу васъ относиться ко мнѣ съ уваженіемъ, но, надѣюсь, я заслуживаю сожалѣнія.

Сукарьеръ хотѣлъ-бы ему и въ послѣднемъ отказать, но промолчалъ.

Ему не о чемъ было больше говорить съ Фредокомъ, незачѣмъ было мѣшать присоединиться къ негритянкѣ, которая все еще сидѣла на той-же скамейкѣ, хотя и не ожидала ничего добраго отъ своего властелина.

— Что-жъ дѣлать! процѣдилъ сквозь зубы полковникъ. Онъ мнѣ говоритъ о смерти… самое лучшее, что онъ могъ сдѣлать… и если бы д’Эстеланъ заразился подобной идеей, то навѣрное я не сталъ-бы его отговаривать. Теперь-же, пока они рѣшатся, я пойду къ Могару.

ГЛАВА XIV.

Послѣ своего послѣдняго свиданія съ женою — то которое прервалъ Сукарьеръ — д’Эстеланъ не подавалъ о себѣ признака жизни.

Ни Магдалена, ни Могаръ, ни Батрю, ни полковникъ ни слова не слышали о немъ.

Хотя Магдалена не переставала думать о немъ, но ни разу не произносила его имени.

Могаръ-же снова поручилъ своему старому другу поразузнать, что случилось съ зятемъ и неуставаемый Сукарьеръ справлялся по силѣ возможности.

По правдѣ сказать, онъ принялъ на себя очень трудную обязанность, д’Эстеланъ почти ни съ кѣмъ не былъ знакомъ въ Парижѣ, а газеты, которыя сначала такъ много о немъ писали, теперь совсѣмъ его забыли.

Даже Метель, всегда снабженный громаднымъ количествомъ новостей, и тотъ ничего не говорилъ о д’Эстеланѣ. На вопросъ полковника, не слышалъ ли что Метель о д’Эстеланѣ, тотъ сообщилъ, что съ тѣхъ поръ какъ Г-жа Абижу возвратилась къ своему мужу, д’Эстеланъ тамъ больше не появлялся.

Гюи не менѣе былъ стѣсненъ. Онъ скрывалъ свою печаль отъ постороннихъ людей; ему бы стоило слишкомъ большаго усилія разспрашивать о соперникѣ, какъ о пропавшемъ другѣ.

Дядя его снова могъ-бы обратится къ комисару, у котораго онъ разъ уже былъ въ префектурѣ. Предлогъ легко было найти, довольно было справиться о Рангузѣ. Полиція всѣмъ интересуется; она не могла упустить изъ виду д’Эстелана, котораго, рано или поздно, вызвалъ-бы судъ по дѣлу Рангуза. Но Сукарьеръ не хотѣлъ на это рѣшиться. Довѣрять комисару спокойствіе графа, заявлять о потерянномъ мужѣ, какъ заявляютъ о пропажѣ собаки, было-бы по крайней мѣрѣ не благоразумно

Полковникъ вспомнилъ тоже о Генего, который оказалъ ему важную услугу въ Буживалѣ. Этого марсельца было-бы менѣе всего опасно разспрашивать, такъ какъ онъ никогда лично не былъ замѣшанъ въ дѣлѣ д’Эстелана и могъ быть въ хорошихъ отношеніяхъ съ агентами полиціи, послѣ сообщенныхъ имъ свѣденій относительно Рангуза.

Генего навѣрное согласился-бы за небольшую плату, употребить всѣ усилія къ розысканію д’Эстелана. Къ сожаленію, Марій не приходилъ къ полковнику за обѣщанной ему наградой, послѣ того вечера, когда онъ принималъ дѣятельное участіе въ поимкѣ вора, Сукарьеръ его больше не встрѣчалъ. Марій только тогда работалъ, когда у него не было денегъ, а въ настоящую минуту онъ долженъ былъ прокучивать остатки 1000 франковаго билета, который ему далъ Абижу. Гдѣ могла быть его квартира, если вообще она у него была? Сукарьеръ не могъ себѣ даже составить объ этомъ понятія. Марій навѣрное проводилъ дни и ночи въ ресторанахъ, но Сукарьеръ могъ съ нимъ развѣ случайно гдѣ нибудь встрѣтиться.

Было еще другое и самое легкое средство розыскахъ д’Эстелана. Стоило только обратиться къ Абижу, который навѣрное зналъ какъ адресъ д’Эстелана, такъ и Генего; но дядя Батрю не рѣшался тревожить этого финансиста, который такъ недавно возвратилъ свое потерянное счастіе съ возвращеніемъ жены, и тѣмъ больше ему не хотѣлось сообщать тревогъ Могара.

Отношенія полковника къ Абижу были довольно натянуты по различнымъ причинамъ. Прежде всего, Абижу былъ недоволенъ, узнавши, что племянникъ полковника долженъ былъ быть секундантомъ Бюссероля. Батрю въ послѣдствіи отказался, но все таки мужъ Г-жи Абижу былъ не расположенъ къ нему и по другимъ причинамъ.

Затѣмъ, этотъ мужъ былъ кромѣ того преданъ д’Эстелану, который не былъ въ хорошихъ отношеніяхъ съ Сукарьеромъ, хотя, благодаря послѣднему, онъ былъ выпущенъ изъ заключенія. Д’Эстеланъ навѣрное разсказалъ Абижу, какъ его принялъ Сукарьеръ въ одной изъ столовыхъ Грандъ-Отеля, и очень возможно, что послѣ этого просилъ своего друга никому не сообщать его адресъ. Однако Сукарьеръ не рѣшился обратиться къ Абижу, изъ опасенія быть дурно принятымъ.

Изъ всего этого онъ вывелъ заключеніе, что положеніе Магдалены не улучшилось. Скорѣе даже ухудшилось, хотя со времени встрѣчи съ Фредокомъ никакихъ приключеній не случилось. Магдалена и ея отецъ находились въ самомъ нерѣшительномъ положеніи, а нѣтъ пичёго мучительнѣе, какъ не знать на что рѣшиться. Магдалена и ея отецъ не знали намѣреній д’Эстелана и Фредока.

Будетъ ли д’Эстеланъ требовать свою жену? Будетъ ли Фредокъ требовать дочь? Можетъ быть они оба сговорились отнять у Могара любимое его существо, а можетъ бытъ напротивъ того, они враги между собою? Можетъ быть они съ оружіемъ въ рукахъ рѣшаютъ между собой, кому будетъ принадлежать Магдалена?

Кто бы не остался побѣдителемъ. Могару отъ этого не стало бы легче. Онъ уже былъ совершенно приготовленъ къ отъѣзду вмѣстѣ съ Магдаленой и безъ надежды возвратиться во Францію, но два неожиданныхъ обстоятельства разстроили всѣ планы.

Магдалена, узнавъ о невинно-пострадавшемъ мужѣ, не соглашалась уѣхать безъ его разрѣшенія. Она считала своею обязанностью повиноваться своему мужу, котораго она, по незнанію и безъ малѣйшаго желанія, жестоко оскорбила.

Ея отношенія къ отцу отчасти измѣнились. Между Фредокомъ и графомъ не могло быть выбора. Но она оплакивала свою судьбу. Она не переставала плакать ни днемъ, ни ночью, ожидая распоряженія своего мужа, какъ преступникъ ждетъ своего приговора.

Магдалена никогда не говорила о Гюи и даже избѣгала произносить его имя, но она его не забыла, и воспоминаніе о потухшей надеждѣ причиняло ей только лишнюю печаль.

Графъ поддерживалъ въ ней рѣшеніе уѣхать изъ Парижа. Онъ убѣждалъ ее, что, оставаясь, она будетъ подвергаться опасности, избѣгнуть которой зависитъ отъ нея самой; достаточно того, говорилъ онъ, что она согласилась подчиниться. Мужъ не имѣлъ права оставить ее въ невѣденіи. Возметъ ли ее или оставитъ, во всякомъ случаѣ онъ долженъ былъ объясниться. Онъ не могъ не понять, что жена его больше не любитъ и оставивъ законъ, дающій ему право на нее, поступить съ достоинствомъ честнаго человѣка — дать полную свободу женѣ, оставивъ ее навсегда.

Исчезнувъ, д’Эстеланъ, по мнѣнію графа, хотѣлъ этимъ дать понять Магдаленѣ, что она вполнѣ свободна. Магдалена не соглашалась съ этими вразумленіями. Разъ согласившись подчиниться человѣку, котораго имя она носила, она ждала его разрѣшенія.

Сукарьеръ соглашался съ ея мнѣніемъ съ тою только разницею, что онъ опредѣлялъ извѣстный предѣлъ для выжиданія д’Эстелана. Законъ даетъ годичный срокъ для заявленій о возвратѣ украденныхъ цѣнностей, для д’Эстелана же достаточно назначить мѣсячный срокъ для требованія своей жены.

Мнѣніе Сукарьера имѣло перевѣсъ.

Графъ согласился отложить еще на мѣсяцъ выѣздъ изъ Франціи вмѣстѣ съ Магдаленой. Владѣлецъ Бретеша рѣшилъ воспользоваться этимъ временемъ и съѣздить въ свое имѣніе, куда его вызывали по спѣшнымъ дѣламъ: Управляющій его извѣщалъ, что кто-то поджегъ лѣсъ и что выгорѣло пространство въ нѣсколько гектаровъ; буря надломила башню на дому, передѣланную на голубятню, и феодальная постройка угрожала разрушеніемъ, если ее не поддержать немедленно. Крестьяне, пользуясь отсутствіемъ хозяина, охотились на козъ въ лѣсу и вырубали деревья даже въ саду у дома. Безъ хозяина все это нельзя было привести въ порядокъ; да кромѣ того, Сукарьеръ хотѣлъ видѣться съ мѣстнымъ нотаріусомъ, чтобы переговорить о дѣлахъ Батрю и уплатить всѣ его неустойки. Итакъ Сукарьеръ отправился въ провинцію Анжу, гдѣ предполагалъ остаться въ продолженіи недѣли. Онъ не могъ предположить, чтобы спокойствіе его друзей могло быть снова нарушено въ продолженіе его отсутствія.

Магдалена и Могаръ успокоились немного, д’Эстеланъ и Фредокъ не показывались. Послѣ сцены въ скверѣ у церкви св. Троицы Фредока никто не видалъ.

Аврора тоже исчезла и не жила больше въ Монмартрѣ; можетъ быть прежній ея властелинъ взялъ ее къ себѣ.

Что касается до Батрю, то онъ почти не выходилъ изъ своей квартиры, дожидаясь дня своего отъѣзда въ Алжиръ. Онъ избѣгалъ своихъ прежнихъ товарищей и изъ деликатности не справлялся даже насчетъ Магдалены и Могара. Подобная жизнь наводила на него скуку и онъ началъ прихварывать. Со дня отъѣзда Сукарьера Батрю не выходилъ изъ комнаты въ продолженіи двухъ сутокъ, но онъ не былъ опасно боленъ и самъ даже уговаривалъ дядю уѣхать.

Наконецъ, какъ Могаръ такъ и Батрю могли вытребовать Сукарьера, пославъ ему депешу.

Шесть дней уже прошло со времени отъѣзда полковника и графа никто не тревожилъ, въ домѣ графа царствовало полное спокойствіе, съ примѣсью грусти, это правда; но не изъ-за безпокойства, а изъ за воспоминаній о прежнихъ печаляхъ.

Отецъ все болѣе и болѣе приходилъ къ заключенію, что д’Эстеланъ навсегда уѣхалъ изъ Парижа, а Фредокъ, потерявши всякую надежду, долженъ былъ послѣдовать примѣру послѣдняго. Графъ де Могаръ ошибся. Фредокъ думалъ совсѣмъ о другомъ, чѣмъ объ отъѣздѣ изъ Парижа, а д’Эстеланъ, котораго Сукарьеръ не могъ розыскать, жилъ въ прежней своей квартирѣ въ rue de Rome. Эта квартира, нанятая и меблированная не задолго передъ его свадьбой, не дѣлала ему воспоминаній о прежней его грустной жизни. Магдалена тамъ была всего одинъ разъ, желая осмотрѣть квартиру, которая была окончательно меблирована только передъ самой свадьбой.

Лакеи были отосланы Абижу послѣ извѣстной катастрофы, но мебель не была продана и д’Эстеланъ смѣло могъ тамъ поселиться.

Швейцаръ былъ очень удивленъ при появленіи неспокойнаго жильца, котораго онъ не разсчитывалъ больше видѣть, зная всю его исторію.

Д’Эстеланъ жилъ одинъ и единственной его прислугой была кухарка, готовившая ему обѣдъ. Къ нему приходилъ только Абижу, неизмѣнный его другъ, которому онъ довѣрялъ свои печали и проекты.

Конечно д’Эстеланъ не разсчитывалъ долго вести подобную жизнь. Онъ выжидалъ только случая, когда представится возможность расправиться съ тѣмъ негодяемъ, который былъ причиной всѣхъ его несчастій.

Д’Эстеланъ разсчитывалъ убить своего противника, но могло случиться и наоборотъ. Вотъ почему онъ не рѣшалъ судьбы своей жены. Все зависѣло отъ дуэли, съ которой онъ хотѣлъ покончить какъ можно скорѣе, но до сихъ поръ не представлялось случая.

Узнавъ отъ Сукарьера, что доносчикомъ былъ Фредокъ, д’Эстеланъ тотчасъ-же къ нему поѣхалъ, но не былъ принятъ. Фредокъ велѣлъ своей экономкѣ никого не принимать, подъ предлогомъ, что онъ не встаетъ съ постели по приказанію доктора.

Тогда д’Эстеланъ написалъ Фредоку письмо, упрекая его въ самыхъ дерзкихъ выраженіяхъ за его подлые поступки и угрожалъ дать ему публично пощечину, если тотъ откажется отъ дуэли.

Фредокъ не отвѣтилъ на письмо и д’Эстеланъ рѣшилъ исполнить свою угрозу. Но д’Эстелану не хотѣлось встрѣтиться съ Фредокомъ на улицѣ, а потому онъ нанялъ шпіоновъ, которые должны были выслѣдить, у кого бываетъ Фредокъ.

Однажды утромъ, когда онъ ожидалъ отъ Абижу нужнаго ему шпіона, кто-то позвонилъ. Онъ самъ пошелъ открыть дверь и очутился лицомъ къ лицу съ личностью, которой онъ не ожидалъ.

Это была негритянка.

Онъ подумалъ сначала, что она ошиблась, но эта женщина, не ожидая вопроса, сказала, чти имѣетъ къ нему письмо и что пришла отъ имени господина Фредока.

Услышавъ эти слова, д’Эстеланъ сейчасъ-же спросилъ письмо, въ надеждѣ прочесть въ немъ день, часъ и мѣсто для дуэли.

— Я должна раньше съ вами переговорить, сказала негритянка.

Подобный отвѣтъ удивилъ его, но нужно было согласиться и д’Эстеланъ впустилъ ее въ комнату.

— Вы служите у госп. Фредока, спросилъ онъ, вошедши въ свой кабинетъ, который былъ рядомъ со спальней.

— Нѣтъ, отвѣтила она, смотря съ особымъ любопытствомъ.

— Кто-же вы?

— Я называюсь Аврора.

— Отъ этого мнѣ не легче. Развѣ вы меня знаете?

— Я васъ видѣла. Но вы, вы никогда меня не видѣли.

— Это все, что вы мнѣ должны были сказать? Что-же вамъ угодно?

— Я принесла вамъ письмо.

— Отъ госп. Фредока, вы мнѣ это сказали. Почему-же онъ самъ не пришелъ?

— Потому что онъ боленъ… очень боленъ.

— До сихъ поръ! Да вѣдь уже сколько дней, какъ онъ выдаетъ себя больнымъ!

— Онъ вчера слегъ въ постель… и можетъ быть никогда больше не встанетъ.

— Такъ зачѣмъ же онъ васъ прислалъ? Отдайте мнѣ письмо. Я не могу дольше терять время попустому

Аврора все еще не рѣшалась, но наконецъ вынула изъ корсажа письмо и подала его д’Эстелану, который сейчасъ-же его распечаталъ и прочелъ.

Содержаніе письма было слѣдующее:

"Милостивый государь, я долго висъ избѣгалъ и отказывался принять васъ. Я зналъ, что вы приходили ко мнѣ съ цѣлью вызвать меня на дуэль, но я ожидалъ развязки съ графомъ де Могаромъ. Теперь я свободенъ; графъ не принялъ моего вызова. Но я долженъ оставаться въ комнатѣ по причинѣ сильнаго нездоровья и долженъ вамъ сообщить вещи, о которыхъ я не въ силахъ писать. Вы непремѣнно должны знать о нашемъ теперешнемъ отношеніи, а я долженъ знать о вашемъ рѣшеніи, когда вамъ все будетъ извѣстно.

"Не знаю, согласитесь-ли вы придти ко мнѣ. Подательница этого письма все вамъ разскажетъ и передастъ мнѣ вашъ отвѣтъ.

«Вы можете ей вѣрить и говорить съ ней безъ стѣсненія. Въ ея интересахъ говорить правду и хранить всѣ секреты. Вы перестанете удивляться, узнавъ, какую роль она играетъ въ исторіи, которая насъ обоихъ интересуетъ».

Письмо это очень мало выяснило д’Эстелану и онъ вопросительно посмотрѣлъ на негритянку.

— Это я выкормила Магдалену, сказала она.

— Вы! воскликнулъ д’Эстеланъ.

— Да, я. Я ее выкормила моею грудью и не оставляла ее въ первыя десять лѣтъ ея жизни. Я съ ней вмѣстѣ возвратилась во Францію.

— Почему-же я васъ ни разу не встрѣтилъ у графа де Могара?

— Графъ мнѣ отказалъ.

— Почему?

— Онъ меня боялся. Я слишкомъ много знала. Я могла разсказать. Графъ былъ не правъ. Я молчала-бы. Я слишкомъ любила Магдалену, чтобы ей повредить неблагоразумной болтовней. И если я выдала секретъ, то только потому, что меня выгнали.

— Какой секретъ?

— Секретъ объ ея происхожденія. Магдалена не дочь графа де Могара.

— Вы врете и тотъ, который вамъ велитъ врать, называется Фредокъ.

— Человѣкъ, котораго вы только-что назвали, ея отецъ. Клянусь вамъ, что я не лгу. Я присутствовала при томъ, когда графъ взялъ ребенка, который ему не принадлежалъ. Въ то-же время его дочь умерла. Если вы мнѣ не вѣрите, спросите самого графа или-же его друга, полковника Сукарьера. Они знаютъ правда-ли это. Вотъ уже пять дней, какъ Магдалена тоже знаетъ. Она вмѣстѣ съ графомъ встрѣтилась со своимъ отцомъ.

— И она послѣдовала за этимъ негодяемъ, который ее преслѣдовалъ, который всѣхъ насъ довелъ до отчаянія?

— Онъ тогда не зналъ, что она его дочь. Теперь-же онъ тоже въ отчаяніи. Магдалена ему сказала, что никогда, не разстанется съ графомъ де Могаромъ.

— Она хорошо поступила.

— Вы ее одобряете?

— Да, я одобряю. Фредокъ хуже всякаго негодяя. Но все таки я не понимаю, зачѣмъ онъ васъ сюда прислалъ. Не думаетъ-ли онъ, что я буду его защищать противъ графа?

— Онъ меня прислалъ затѣмъ, чтобы передать отвѣтъ относительно дуэли. Если онъ даже выздоровѣетъ, то все-таки не будетъ драться съ мужемъ Магдалены.

— Я самъ откажусь съ нимъ драться, если онъ мнѣ докажетъ, что Магдалена его дочь. Невозможность дуэли въ подобномъ случаѣ очевидна. Незачѣмъ вамъ было мнѣ это говорить. Вы пришли еще по какой-нибудь другой причинѣ.

— Да. Онъ хочетъ знать — рѣшитесь-ли вы взять къ себѣ Магдалену.

— Что ему за дѣло?

— Она его дочь. Васъ-же она не любитъ, хотя вы ея мужъ. Если вы ее насильно возмете, то заставите ее страдать всю жизнь, а отецъ имѣетъ право интересоваться судьбой своей дочери,

— И онъ, причинившій мнѣ столько зла, осмѣливается мнѣ задавать подобный вопросъ?

— Онъ раскаивается въ своемъ поступкѣ и только на васъ разсчитываетъ.

— Чтобы возвратить счастіе своей дочери, иронически спросилъ д’Эстеланъ.

— Да отвѣтила Аврора, безъ малѣйшаго колебанія. Разлучивъ васъ съ нею, онъ сдѣлаетъ ее счастливѣй.

Негритянка говорила съ большой увѣренностью и ея откровенность похожа была на наглость. Д’Эстелана удивляла подобная рѣзкость въ отвѣтахъ. Можно было подумать, слушая ее, что она предлагала ultimatum и въ случаѣ несогласія, грозила отомстить оружіемъ. Ея экзальтированный видъ дѣлалъ ее похожей на Юдиѳь, заклинающую Олоферна передъ тѣмъ какъ отрѣзать ему голову. Скромная гадальщица по картамъ совсѣмъ преобразилась въ фанатическаго предсказателя. Антонія не узнала-бы ее теперь.

Причиной такой перемѣны былъ Фредокъ.

Аврора нѣсколько дней уже жила у прежняго своего властелина и въ надеждѣ на прощеніе за свои прежніе поступки она одобряла всѣ поступки Фредока. и раздѣляла, его будущіе планы.

Онъ не надѣялся, чтобы Магдалена согласилась разстаться съ Могаромъ. Вести процесъ онъ отказался, не желая снова тревожить Магдалену. Фредокъ думалъ только искупить свою вину относительно дочери, которую онъ не переставалъ обоготворять. Чтобы достичь этого, онъ считалъ необходимымъ избавить прежде всего Магдалену отъ ея мужа, котораго она не любила.

Убить его на дуэли, какъ предвидѣлъ Сукарьеръ, было первою мыслью Фредока и онъ приготовлялся вызвать его, т. е. удовлетворить желаніе д’Эстелана, который еще не зналъ, что Фредокъ его тесть. Но одновременно съ тѣмъ, когда онъ хотѣлъ послать извѣстить д’Эстелана, что онъ къ его услугамъ, Фредокъ почувствовалъ какую-то странную, сильную боль и болѣзнь такъ быстро усилилась, что онъ не былъ въ состояніи встать съ постели.

Докторъ отъ него не скрывалъ, что малѣйшій неблагоразумный поступокъ вгонитъ его въ гробъ.

Тогда Фредокъ измѣнилъ свое намѣреніе. Отъ жестокости перешелъ къ просьбѣ. На первый разъ ему хотѣлось возбудить въ д’Эстеланѣ чувство состраданія къ тестю. Вступиться за Магдалену и обратиться къ его великодушію.

Фредокъ задумалъ почти безсмысленный проектъ, для достиженія котораго разсчитывалъ на просьбу, которую д’Эстеланъ никогда не уважилъ-бы ради Фредока. Онъ хотѣлъ просить д’Эстелана, чтобы тотъ навсегда уѣхалъ изъ Франціи, предоставивъ полную свободу своей женѣ. Фредокъ воображалъ, что д’Эстеланъ согласится рыскать по Мексикѣ, гдѣ могла его застигнуть смерть; онъ воображалъ, что бракоразводный актъ будетъ утвержденъ и Магдалена выйдетъ замужъ за Гюи де Батрю. Оба эти предположенія были настолько-же неисполнимы, какъ и сумасбродны.

Въ случаѣ, если д’Эстеланъ согласится придти къ нему какъ къ больному, Фредокъ надѣялся вырвать у д’Эстелана обѣщаніе, надѣясь на свою болѣзнь, которая могла окончиться смертью.

Съ этой цѣлью онъ написалъ письмо д’Эстелану и послалъ его съ Авророй.

Фредокъ предпочелъ послать Негритянку, чѣмъ Бригитту. Послѣдняя писала только подъ диктовку анонимныя письма, относила ихъ по назначенію и завѣдывала раздачей милостыни нуждающимся. Она служила только пассивнымъ оружіемъ для исполненія мести, но не была посвящена во всѣ тайны темнаго дѣла.

Аврора-же, напротивъ того, принялась со всей, свойственной ей пылкостью защищать интересы своего властелина, которому она разъ измѣнила. Угождая Фредоку, негритянка воображала, что угождаетъ вмѣстѣ съ тѣмъ и Магдаленѣ. На счетъ Могара она безпокоилась. Она къ нему никогда не относилась съ особеннымъ довѣріемъ. Д’Эстелана тѣмъ больше она не имѣла причины любить и если она согласилась исполнить порученіе Фредока, то вовсе не намѣревалась увѣщеваніемъ смягчить д’Эстелана. Она вошла къ послѣднему, какъ баринъ входитъ къ убогому, а не какъ духовникъ къ преступнику, котораго онъ желаетъ навести на путь истины.

— И такъ, прервалъ мужъ Магдалены, вы пришли убѣдить меня — не пользоваться моими правами относительно жены?

— Нѣтъ, отвѣтила негритянка; я хочу узнать только — рѣшили-ли вы съ нею разстаться.

— Въ такомъ случаѣ скажите вашему барину, что я не желаю ему отвѣчать.

— Такъ подтвердите-же, что вы ее хотите насильно взятъ!

— Чтобы я ни сдѣлалъ, это не ваше дѣло. Я напишу господину Фредоку. Передайте мое письмо и вмѣстѣ съ тѣмъ скажите, что я съ нимъ никакихъ сношеній не хочу имѣть больше.

Не успѣлъ еще д’Эстеланъ написать двухъ словъ, какъ раздался звонокъ.

— Войдите туда, сказалъ онъ Аврорѣ, толкнувъ ее въ спальную, куда дверь была открыта.

Негритянка не противилась, вошла въ спальную и стала возлѣ консоли.

Звонилъ Абижу. Д’Эстеланъ очень обрадовался его приходу, а вошедши въ кабинетъ, попросилъ его подождать минуту, пока онъ напишетъ письмо.

— Позвольте мнѣ написать нѣсколько словъ, сказалъ онъ. Я только-что получилъ письмо и ждутъ отвѣта.

— Эта женщина ждетъ? спросилъ Абижу, стоявшій спиной къ спальной, но онъ видѣлъ Аврору въ зеркалѣ.

— Да, проговорилъ Валурисъ, садясь за письменный столъ, ее прислалъ ко мнѣ Фредокъ.

— Какъ. Онъ осмѣлился…

— Онъ все смѣетъ. Но я съ нимъ покончу.

Абижу замолчалъ. Онъ слѣдилъ въ зеркалѣ за каждымъ движеніемъ негритянки, которая не замѣчала, что за нею слѣдятъ, не видя венеціанскаго зеркала, висѣвшаго противъ дверей спальни.

Д’Эстеланъ съ лихорадочнымъ нетерпѣніемъ писалъ. Въ комнатѣ господствовала совершенная тишина, слышно только было скрипъ пера. Вдругъ раздался крикъ. Онъ поднялъ голову и увидѣлъ, что финансистъ бросился въ спальную и схватилъ Аврору за руку.

Д’Эстеланъ вбѣжалъ туда-же.

— Несчастная! сказалъ Абижу, я все видѣлъ… что ты бросила въ этотъ стаканъ?… ядъ!…

Негритянка держала еще въ рукѣ маленькую коробочку, содержимое которой она только-что высыпала въ стаканъ съ водою, стоящій на консолѣ.

— Я! ничего, смѣло отвѣтила она,

— Ты врешь! Этотъ бѣлый порошокъ на днѣ стакана — это арсеникъ. Твой баринъ заплатилъ тебѣ, чтобы ты отравила моего друга.

Аврора высвободила свою руку сильнымъ движеніемъ и вскрикнула:

— Я вамъ запрещаю обвинять моего барина. Клянусь передъ Богомъ, что онъ мнѣ не велѣлъ освобождать Магдалену, отравивъ ея мужа. Я сама хочу умереть. Карты мнѣ предсказали смерть… мой властелинъ тоже умретъ… а онъ, онъ будетъ жить… къ несчастью Магдалены… это тоже карты предсказали!

— Она сумасшедшая, проговорилъ д’Эстеланъ.

— Нѣтъ, это вы съ ума сошли, отвѣтила негритянка; вы принимаете сахаръ въ порошкѣ за арсеникъ. Развѣ я выпила-бы эту воду, еслибъ въ ней былъ ядъ.

Съ этими словами она схватила стаканъ и залпомъ выпила всю воду.

— Гдѣ письмо? продолжала она съ ужасающимъ спокойствіемъ. Давайте его поскорѣе. Мнѣ больше нѣтъ времени.

— Письмо! воскликнулъ д’Эстеланъ, письма не будетъ. Мнѣ нечего писать вашему барину.

— Хорошо, отвѣтила негритянка, я ему передамъ то, что слышала и что сдѣлала. — Я не хочу видѣть страданій Магдалены, а потому умру.

И она вышла твердою поступью. Абижу и д’Эстеланъ не задерживали Авроры. Имъ между собою нужно было обмѣняться мыслями.

— Она хотѣла васъ отравить, сказалъ Абижу. Этотъ порошокъ безъ сомнѣнія мышьякъ. Она поняла, что я все видѣлъ… что могу донести на нее… и чтобы избавиться отъ должнаго наказанія, предпочла сама выпить ядъ, предназначенный для васъ.

— Мнѣ что-то не вѣрится въ подобную отважность, проговорилъ д’Эстеланъ.

— А я такъ увѣренъ въ этомъ, Я знаю черныхъ. Я былъ разъ свидѣтелемъ такого случая, когда рабъ самъ себя задушилъ, проглотивъ языкъ, съ цѣлью причинить хлопоты своему властелину; другіе-же добровольно отдавали за него свою жизнь.

Эта женщина должно-быть была рабынею Фредока. Ему достаточно было заявить, что онъ желаетъ вашей смерти. Она приняла это за приказаніе и попыталась лишить васъ жизни.

— Да… можетъ быть… Фредокъ дѣйствительно долженъ желать моей смерти…

— Которая гарантировала-бы его жизнь… Вы хотѣли заставить его принять вызовъ… Онъ это зналъ, и….

— Ошибаетесь, мой другъ. Ему довольно было сказать одно слово и отказъ былъ-бы понятенъ. Магдалена его дочь.

— Какъ? что вы мнѣ разсказываете?

— Повторяю вамъ слова негритянки, мнѣ не хватило времени подробнѣе съ ней объясниться. Она поклялась, что Могаръ, увезшій жену и дочь Фредока, подмѣнилъ свою умершую дочь Магдаленой.

— Тамъ… въ Луизіанѣ?

— Вѣроятно. Могаръ совершилъ преступленіе… за которое онъ дорого поплатился и отъ котораго я тоже страдаю также невинно, какъ по обвиненію въ воровствѣ. Фредокъ хочетъ отомстить за подлость подлостью; а узнавши, что Магдалена его собственная дочь, онъ желалъ искупить свою вину, избавивъ ее отъ меня, зная, что она не меня любитъ, а другаго. Вотъ почему онъ желаетъ моей смерти, и навѣрное принялъ-бы вызовъ, если-бъ не былъ боленъ.

— И вы всему этому вѣрите!

— Не знаю правда-ли это или ложь, но я склоненъ вѣрить словамъ негритянки. Она мнѣ передавала такія подробности, которыя ей трудно былобы выдумать. Она увѣряла даже, что Фредокъ недавно встрѣтился съ Магдаленой, шедшей съ Могаромъ. Какъ-бы тамъ ни было, но я сильно усталъ отъ всѣхъ этихъ разсказовъ. Мнѣ даже приходитъ иногда въ голову отказаться отъ своихъ попытокъ. Могаръ, Фредокъ, полковникъ Сукарьеръ и Батрю, всѣ онѣ ненавидятъ меня. Магдалена тоже должна меня презирать. У меня нѣтъ на свѣтѣ друзей, кромѣ васъ… И вы тоже уѣзжаете.

— Какъ, вы хотите оставить ихъ побѣдителями и отказаться отъ вашей жены!

— Развѣ вы этого мнѣ сами не совѣтовали? Вечеромъ, въ тотъ день когда меня освободили, мы вмѣстѣ сидѣли у васъ въ паркѣ; не сказали-ли вы мнѣ: берите съ меня примѣръ, — забудьте невѣрную. Тогда я былъ еще расположенъ послѣдовать вашему совѣту. Помните-ли вы это?

— Да я помню и помню даже того проклятаго Фредока, который измѣнилъ ваше рѣшеніе.

— Да, это правда. Я еще теперь помню всѣ его насмѣшки, афоризмы и сухія умозаключенія.

— И вы его послушались! онъ уговаривалъ воспользоваться вашими правами во всей силѣ, онъ утверждалъ, что состраданіе глупость, что женщины считаютъ доброту слабостью; сумасшедшій, кто ими увлекается и еще болѣе сумасшедшій тотъ, кто имъ прощаетъ, восклицалъ онъ. — Я простилъ моей женѣ, и не сожалѣю объ этомъ.

— Развѣ вы думаете, я тоже не простилъ. О! Богъ мнѣ свидѣтелемъ, если-бъ только она ко мнѣ возвратилась, я ее не оттолкнулъ-бы, и никогда не упрекалъ-бы за прошлое.

— Вѣдь она обѣщала слѣдовать за вами.

— Нѣтъ. Она мнѣ говорила только о своемъ долгѣ, и что будетъ слушаться. Я предпочиталъ-бы видѣть ее возмущенной, это дало-бы мнѣ возможность требовать и настоять на своихъ правахъ. Но она подчинилась. Зачѣмъ мнѣ ее принуждать, я былъ менѣе жестокъ. чѣмъ Фредокъ, я далъ ей отсрочку. На что теперь рѣшиться? Мнѣ не хватаетъ силъ переносить столько мученій. Единственная вещь меня утѣшала, еще. Я надѣялся наказать виновника столькихъ несчастій. Я мечталъ о возможности сказать Магдаленѣ: я отомстилъ за васъ. А теперь — оказывается, что этотъ человѣкъ ея отецъ. Приходится поневолѣ не трогать ея палача! Это уже слишкомъ. Я признаю себя побѣжденнымъ и оставляю поле битвы.

— Не увидѣвшись съ нею? Не сказавъ, что вы ради нее приносите эту жертву?

— Если я съ ней увижусь… мнѣ не хватить силы, потому-что… я ее теперь больше люблю, чѣмъ когда-нибудь… по этой-же причинѣ я не хочу съ ней быть.

— И и могли-бы попробовать понравиться ей снова, сказалъ Абижу.

— Мнѣ это не удастся, тихо отвѣтилъ д’Эстеланъ, а проба оставила-бы на мнѣ слишкомъ тяжелое впечатлѣніе. Графъ де Могаръ хочетъ ее увезти въ Америку, я ей дамъ полную свободу.

— Почему-бы и вамъ тоже не поѣхать?

— Вмѣстѣ съ ней? Никогда.

— Со мною вмѣстѣ. Вѣдь вы уже почти соглашались, пока не пришелъ этотъ злосчастный Фредокъ. Я былъ тогда такъ-же несчастливъ какъ и вы. Я долженъ былъ… одинъ уѣхать. Теперь, такъ какъ я простилъ, мы вдвоемъ уѣдемъ. Почему-же намъ втроемъ не уѣхать?

— Не знаю, будетъ-ли довольна подобнымъ проектомъ ваша жена, проговорилъ д’Эстеланъ.

— Это ея собственный проектъ и она мнѣ поручила передать вамъ его.

— Какъ! Она согласилась-бы…

— На все, лишь-бы помочь моему лучшему и несчастному другу.

— Вы ей разсказали мое положеніе?

— Съ тѣхъ поръ какъ мы помирились, мы только о васъ и говоримъ.

— Вы позволите мнѣ узнать ея мнѣніе?

— Она васъ сожалѣетъ.

— Я въ этомъ не сомнѣвался, но…

— И она не теряетъ надежды видѣть васъ еще счастливымъ.

— Счастливымъ! Это невозможно, еслибъ даже я забылъ ее. Забытіе не есть счастіе.

— Она тоже иначе понимаетъ счастіе. Женщины часто имѣютъ иной взглядъ, чѣмъ мужчины и она совершенно инаго мнѣнія о предстоящей вамъ жизни, чѣмъ Фредокъ. По ея мнѣнію М-lle де Могаръ… я хочу сказать г-жа д’Эстеланъ могла быть тронутой вашимъ великодушіемъ. Узнавъ, что вы отказываетесь воспользоваться закономъ, по которому она соединена съ вами, она пойметъ, что вы ее любите и полюбитъ васъ снова.

— Нѣтъ, ея сердце принадлежитъ другому.

— Племяннику полковника Сукарьера, какъ вы мнѣ сказали; но вѣдь эта любовь не успѣла еще зародиться, какъ она узнала, что вы живы. Теперь этотъ молодой человѣкъ уѣзжаетъ изъ Франціи, и она его забудетъ. Если-бъ М-lle де Могаръ сопротивлялась и вы ее заставляли-бы уѣхать съ вами, то ея любовь могла-бы принять только большіе размѣры. Разлука дала бы ей больше поводовъ любить Батрю. Но если напротивъ того… я говорю словами моей жены… она соглашалась подчиниться вамъ, то отъ васъ зависѣло-бы только заслужить ея прежнюю любовь. М-lle де Могаръ оцѣнитъ ваши высокія качества и пожалѣетъ о своемъ увлеченіи человѣкомъ, который васъ не стоитъ.

— Вы забываете, что Батрю всегда будетъ имѣть преимущество предо мною. Онъ тоже пожертвовалъ собою ради нея. Какъ только онъ узналъ, что былъ обманутъ Фредокомъ, что я живъ, съ тѣхъ поръ пересталъ бывать у графа де Могара и Сукарьеръ мнѣ сказалъ, что его племянникъ записался въ Африку въ военную службу.

— Да, я знаю, что онъ себя велъ честно, но онъ сдѣлалъ только то, что обязанъ былъ сдѣлать. Къ тому-же онъ навѣрное легче перенесетъ разлуку, чѣмъ вы. Онъ не достигъ и 25-лѣтняго возраста; всегда думалъ только о развлеченіяхъ и полюбилъ серьезно только въ первый разъ. Жизнь его еще впереди… иллюзіи, надежда, почетъ… все то, что васъ уже не прельщаетъ; вы который трудились въ продолженіи 10 лѣтъ, и не смотря на вашу молодость, гораздо опытнѣе меня. Послѣ всѣхъ вашихъ невзгодъ, вы заслуживаете любви, а если не достигнете этого теперь, то послѣ будетъ уже поздно.

— Женщина не судья, который разбираетъ pro и contra, отдавая преимущество по заслугамъ, съ грустью сказалъ Валурисъ, какое дѣло М-lle де Могаръ до того, кто больше теряетъ, лишившись ее, я или Батрю. Его она любитъ, а меня нѣтъ.

— Но васъ она тоже любила, перебилъ его Абижу, и вы ничѣмъ не вызвали ненависти съ ея стороны, съ тѣхъ поръ какъ обстоятельства васъ разлучили. Хотя женщины судьи пристрастные, но онѣ всегда симпатично относятся къ тѣмъ, кто страдаетъ.

Д’Эстеланъ не отвѣчалъ нѣсколько времени. Онъ сильно былъ взволнованъ, видимо врѣзалось въ его сердце каждое слово его друга.

— Дай Богъ, чтобы вы не ошиблись и чтобы Магдалена поняла мой поступокъ, который я намѣренъ сдѣлать. Я рѣшилъ дать ей полную свободу. Входя въ ея положеніе, я не разсчитываю смягчить этимъ ея расположеніе ко мнѣ. Я дѣйствую безъ личнаго разсчета. Если правда, что Фредокъ ея отецъ, то лучше было бы взять Магдалену съ собою. Я не хочу дышать однимъ съ нимъ воздухомъ.

— Фредокъ больше чѣмъ негодяй. Онъ прислалъ васъ отправить. Доказательства преступленія на лицо… Если бы я зналъ, что вы меня одобрите, то я предалъ-бы суду отравительницу.

— Къ чему-же? если это былъ ядъ, то она умретъ, если же это затѣя Фредока, то изъ сожаленія къ Магдаленѣ я его не выдамъ. Пусть онъ живетъ проклятый Могаромъ и отвергнутый своей родной дочерью. Мы вмѣстѣ уѣдемъ, мой другъ, и у меня хватитъ рѣшимости не видѣться съ Магдаленой до моего отъѣзда. Я удовлетворюсь, известивъ ее о принятомъ мною рѣшеніи.

— Вы ей напишете письмо.

— Нѣтъ. Я не могъ-бы передать мои чувства письмомъ. Я поручу другому передать ей мои мысли.

— Другому! Если вы разсчитываете на меня для исполненія этой деликатной миссіи, я долженъ буду отказаться. Я не умѣю вести подобныхъ переговоровъ. Но можетъ быть моя жена могла-бы…

— Я вполнѣ довѣрился-бы ей… только я опасаюсь, что она не захочетъ защищать меня… а мнѣ не хочется имѣть видъ упрашивающаго. Я обращусь къ одному изъ моихъ противниковъ… который больше всѣхъ заинтересованъ въ моемъ отъѣздѣ и единственный, кого я уважаю.

— Кто-же это?

— Гюи де Батрю.

— Вашъ соперникъ! Тотъ котораго ваша жена предпочла вамъ! Между прочимъ вашъ врагъ.

— Справедливый соперникъ. Онъ пойметъ значеніе и силу моего поступка и не воспользуется имъ.

— Будьте осторожны… Это опасно.

— Нѣтъ. Господинъ Батрю не ждалъ, пока я приму рѣшеніе относительно моей жены. Онъ далъ мнѣ примѣръ своимъ удаленіемъ и онъ это сдѣлалъ безъ задней мысли. Я ни въ чемъ не могу его упрекнуть. Онъ меня не зналъ и считалъ Магдалену вдовой. Онъ могъ ее полюбить, не переставая быть честнымъ человѣкомъ.

Когда я ему скажу: я уѣзжаю, передайте эту новость гр. де Могару. Если я васъ выбралъ для передачи моего рѣшенія, то только потому, что полагаюсь на вашу честность и считаю васъ неспособнымъ на низкій поступокъ. Надѣюсь, что вы сдержите слово, данное вашему дядѣ и сдѣлаете все, чтобы васъ забыла та, которая васъ любила. Можете мнѣ повѣрить, что я тоже уѣду далеко отъ той, которая не любитъ меня больше. Когда я все это скажу, Батрю не откажется передать мои слова графу и, клянусь вамъ, Батрю уѣдетъ въ Африку искать смерти, пока я буду жить въ Мексикѣ.

— Да, отвѣтилъ финансистъ, я знаю, что у него есть сердце. Я никогда его сравнивалъ съ остальными фатами, которые его окружали. Дядя его тоже имѣетъ сердце. Не смотря на это… еслибъ я былъ на вашемъ мѣстѣ, едва-ли рѣшился-бы съ нимъ видѣться.

— Для меня легче съ нимъ видѣться, чѣмъ съ Магдаленой, сказалъ д’Эстеланъ. Я рѣшился такъ поступить и чтобы не измѣнить рѣшенія, сегодня же представлюсь Батрю. Завтра я вполнѣ буду собою располагать и ничто больше мнѣ не помѣшаетъ съ вами уѣхать.

— Въ такомъ случаѣ я одобряю вашъ поступокъ; океанъ будетъ между нами и тѣми людьми, которые намъ сдѣлали такъ много зла… И надѣюсь, вы не пожалѣете, стряхнувъ пыль Стараго Свѣта.

Вы можетъ быть будете счастливѣе, уѣхавъ подальше.

ГЛАВА XV.

Поѣздка. Сукарьера была очень удачна. Лѣсные сторожа поймали нѣсколькихъ охотниковъ въ лѣсу и предали ихъ суду. Старая башня снова была подкрѣплена. Запутанные разсчеты Гюи де Батрю съ нотаріусами и кредиторами были улажены, однимъ словомъ, на восьмой день полковникъ могъ возвратиться въ Парижъ, окончивъ всѣ спѣшныя дѣла. Довольно ему было показаться въ своемъ имѣніи, чтобы все само собою пришло въ порядокъ. Онъ возвращался въ Парижъ, совершенно спокойный, что рѣдко бываетъ съ землевладѣльцами

Но у него были другіе заботы, болѣе важныя, онъ думалъ о своемъ другѣ Могарѣ и Магдаленѣ, и въ особенности о своемъ племянникѣ. Во время своего отсутствія, онъ получилъ отъ графа короткое письмо, извѣщающее, что положеніе ихъ не измѣнилось, д’Эстеланъ и Фредокъ не появлялись.

Графъ де Могаръ жаловался на свое безпокойство, заявляя сожалѣніе, что послушался совѣта Сукарьера, вслѣдствіе котораго согласился цѣлый мѣсяцъ оставаться въ выжидательномъ положеніи. Бездѣйствіе его утомляло и казалось ему опаснымъ. Онъ предчувствовалъ новое несчастіе и умолялъ своего друга возвратиться по возможности скорѣе.

Магдалена, писалъ онъ, сдѣлалась какой-то равнодушной, она ни о чемъ не справлялась, и это еще сильнѣе безпокоило графа. Онъ предпочиталъ бы слышать отъ нея энергическій протестъ противъ недостойнаго отца и злосчастнаго мужа; но она молчала, она съ грустью выжидала рѣшенія своей судьбы. Графъ де Могаръ прибавилъ еще, что никакихъ извѣстій не имѣлъ на счетъ Батрю, но считалъ еще преждевременнымъ явиться къ нему, зная причину его молчанія.

Сукарьеръ тоже не получалъ никакихъ извѣстій отъ своего племянника, но это его не безпокоило. Если Гюи не пишетъ, значитъ ничего особеннаго не случилось, да и вообще они никогда не вели между собою большой переписки. Сукарьеръ даже не отвѣтилъ на письмо Могара, предпочитая съ нимъ лично видѣться, чѣмъ писать пустыя фразы.

Извощикъ, везшій полковника отъ вокзала Монпарнасъ въ Грандъ-Отель, получалъ постоянныя взбучки за медленную ѣзду, но пріѣхавъ въ гостинницу, полковникъ ему прибавилъ сверхъ условленной платы и снова занялъ ту-же комнату въ 4-мъ этажѣ, куда онъ взбирался безъ помощи подъемной машины. Его длинныя ноги скорѣе подымали его въ 4 этажъ, чѣмъ всѣ новоизобрѣтенныя приспособленія.

Онъ посвятилъ цѣлыхъ два часа на свой туалетъ, зная, что Гюи поздно встаетъ, и что во всякомъ случаѣ онъ застанетъ его въ постелѣ. Племянникъ его имѣлъ полное право на первый визитъ, и полковникъ рѣшилъ, поговоривъ съ своимъ племянникомъ, отправиться позавтракать къ Могару.

Деревенскій воздухъ его значительно оживилъ, и нѣкоторые его проекты даже измѣнились; ему уже казалось лишнимъ ждать такъ долго д’Эстелана и Фредока, молчаніе которыхъ причиняло только лишнее безпокойство Магдаленѣ. Онъ возвратился въ Парижъ съ рѣшеніемъ отыскать Фредока и потребовать отъ него окончательнаго объясненія, предпочитая вести съ нимъ войну, чѣмъ находиться между двухъ огней.

Онъ тоже хотѣлъ повидаться съ Абижу, который, не смотря на все прошлое, не могъ быть его врагомъ, и просить его быть посредникомъ между имъ и д’Эстеланомъ. Еслв-бы даже Абижу отказался отъ подобной миссіи, то во всякомъ случаѣ онъ скажетъ адресъ своего друга д’Эстелана.

Составя подобный планъ кампаніи, Сукарьеръ вышелъ изъ номера, съ намѣреніемъ привести свой планъ въ исполненіе. Прежде всего онъ хотѣлъ дружески переговорить съ Гюи де Батрю.

— Несчастный человѣкъ, разсуждалъ самъ съ собою полковникъ, выходя на асфальтовую мостовую бульвара. Воздержаться пойти къ Могару — геройскій подвигъ съ его стороны. Въ его лѣта и при подобномъ положеніи, едва-ли-бы я съумѣлъ настолько быть сдержаннымъ. Пора покончить со всѣмъ этимъ испытаніемъ, это уже слишкомъ жестоко. Если мнѣ удастся раздѣлаться съ Фредокомъ и уговорить д’Эстелана, Могаръ во мнѣ нуждаться больше не будетъ. Я провожу Гюи въ Алжиръ, а разъ онъ будетъ въ полку, скоро излѣчится. При товарищеской жизни любовь скорѣе забывается.

Разсуждая такимъ образомъ, онъ дошелъ уже до зданія большой оперы, и не безъ удовольствія взглянулъ на улицу Оберъ. Перейдя на другую сторону улицы Скрибъ, онъ замѣтилъ знакомую фигуру Марія Генего въ ста шагахъ отъ дома, въ которомъ жилъ его племянникъ, въ распивочной. Встрѣча эта была очень кстати и Сукарьеръ сталъ у дверей распивочной, опираясь одной рукой на палку, а другой закручивая усы. Какъ только Генего его замѣтилъ, — сейчасъ-же вышелъ.

— Мое глубочайшее почтеніе полковнику, сказалъ Генего, поднявъ руку къ своей мягкой шляпѣ. Смѣю-ли я освѣдомиться о вашемъ драгоцѣнномъ здоровьи съ тѣхъ поръ, какъ я исполнилъ ваши приказанія по дорогѣ изъ Буживаля въ Парижъ?

— Я здоровъ, отвѣтилъ полковникъ, но гдѣ вы пропадали до сихъ поръ? Я сказалъ вамъ придти ко мнѣ въ гостинницу, чтобы вознаградить ваши труды и поблагодарить за ваше участіе.

— Безполезно! полковникъ, я не заслуживаю благодарности за помощь при поимкѣ вора. Что же касается до вознагражденія… я ни въ чемъ больше не нуждаюсь. Г-нъ Абижу подыскалъ мнѣ отличное положеніе.

— Я очень радъ… но….

— Да, мѣсто вполнѣ для меня подходящее. Онъ беретъ меня съ собою въ Мексику, а путешествовать для меня самое большое удовольствіе.

— А! Такъ онъ покидаетъ Францію? — И на долго.

— Онъ тамъ хочетъ основать большую торговую фирму вмѣстѣ съ своимъ другомъ, у котораго я и буду служить секретаремъ.

— Отъ души васъ поздравляю, и если когда-нибудь могу вамъ быть полезнымъ, до или послѣ вашего отъѣзда, можете на меня вполнѣ расчитывать. Пока же не откажитесь оказать мнѣ еще одну услугу.

— Съ величайшимъ удовольствіемъ, полковникъ.

— Вы такъ близки къ Абижу, что можетъ быть знакомы съ однимъ господиномъ, который у него часто бываетъ, г. д’Эстеланомъ?

— Знаю-ли я его! да вѣдь я ему именно и буду служить.

— Какъ онъ вашъ патронъ?

— Совершенно вѣрно? Я буду его секретаремъ.

— Да развѣ они вмѣстѣ уѣзжаютъ въ Мексику?

— Онъ его компаніонъ.

— И вы скоро уѣзжаете?

— Черезъ три дня, полковникъ.

— Прекрасно, сказалъ Сукарьеръ въ восторгѣ отъ такихъ новостей, я имъ желаю всякаго благополучія въ ихъ предпріятіяхъ и хотѣлъ-бы лично поздравить ихъ съ принятымъ рѣшеніемъ. Вскорѣ я буду у Абижу; незнаете-ли, гдѣ живетъ д’Эстеланъ.

— Все тамъ-же полковникъ, въ rue de Rome 99 No.

— Въ той-же квартирѣ гдѣ….

— Онъ намѣревался жить со своей женой. Какъ кажется эта свадьба неудачная.

— И… онъ живетъ до настоящаго времени въ Парижѣ?

— Съ тѣхъ поръ какъ его освободили, онъ никуда не уѣзжалъ.

— Очень вамъ благодаренъ за свѣденія. Вы знаете мой адресъ. Не откажитесь-же придти ко мнѣ передъ вашимъ отъѣздомъ. Я былъ-бы очень радъ хоть въ чемъ нибудь быть вамъ полезнымъ. Теперь я уже вамъ вдвойнѣ обязанъ. Но я долженъ съ вами разстаться. Меня ждутъ. Поклонитесь г. Абижу, сказалъ Сукарьеръ, желая прервать разговоръ. Съ этими словами онъ отошелъ отъ Генего и, вертя палку въ рукахъ, отправился къ племяннику.

Сукарьеръ благословлялъ Марія за полученныя отъ него свѣденія, отъ которыхъ ему стало значительно легче на душѣ. — Д’Эстеланъ уѣзжаетъ совсѣмъ, тихо сказалъ онъ. Итакъ, онъ отказывается отъ Магдалены. По всей вѣроятности онъ уѣдетъ, не повидавшись съ нею. Ну, что-же! Дѣло принимаетъ лучшій оборотъ, чѣмъ я ожидалъ. Положимъ, мой дорогой племянникъ при этомъ ничего не выиграетъ, Магдалена все-таки не свободна. Къ тому-же въ Мексикѣ, куда онъ уѣзжаетъ, климатъ очень вредный. Д’Эстеланъ можетъ тамъ… нѣтъ, я не въ правѣ этого желать. Все-таки его поступокъ очень благородный и я упрекалъ-бы себя, пожелавъ ему смерти.

О! Гюи будетъ очень доволенъ этою новостью… Если бы я не встрѣтился съ Генего, то судьба Магдалены меня сильно безпокоила-бы.

Полковникъ уже очутился возлѣ дома Батрю, вошелъ не справляясь у привратника и въ нѣсколько прыжковъ очутился у дверей своего племянника. По старой привычкѣ полковникъ сильно позвонилъ.

Старая, полная, съ довольно суровымъ видомъ женщина открыла ему двери и встрѣтила его слѣдующими словами:

— Вы могли-бы звонить потише, вѣдь вы знаете, что въ квартирѣ есть больной.

— Больной! воскликнулъ Сукарьеръ, такъ мой племянникъ боленъ?

— Какъ! этотъ молодой человѣкъ — вашъ племянникъ? я тоже сама думала… невозможно, чтобы у такого порядочнаго человѣка не было родныхъ и чтобы за нимъ ухаживалъ только одинъ товарищъ.

— Ладно… съ дороги храбрая женщина, пропустите меня… я хочу съ нимъ видѣться.

— Но… съ нимъ такъ нельзя видѣться… докторъ мнѣ запретилъ принимать кого-бы-то ни было.

— Плевать мнѣ на предосторожности доктора, сказалъ Сукарьеръ, отталкивая сидѣлку больнаго.

— Но вотъ и докторъ, сказала она не довольнымъ тономъ. Вы можете съ нимъ объясниться, а мнѣ нужно идти къ больному.

Полковникъ направился прямо къ доктору, къ тому-же молодому человѣку, съ которымъ Гюи встрѣтился у Антоніи.

— Я, дядя г. Батрю, сказалъ полковникъ; я только что пріѣхалъ изъ деревни и узналъ о болѣзни моего племянника. Надѣюсь опаснаго ничего нѣтъ?

— Напротивъ того, у вашего племянника оспа.

— О, Боже мой!… вѣдь это смертельная болѣзнь.

— Надѣюсь, что онъ не умретъ. Съ сегодняшняго утра ему значительно лучше; но вчера я ни за что не могъ ручаться. Если бы болѣзнь не захватить во время….

— Пойдемте вмѣстѣ, милостивый государь, я хочу…

— Не входите въ его комнату. Больной теперь больше всего нуждается въ отдыхѣ и всякое волненіе можетъ на него дурно повліять. А такъ какъ онъ не ожидалъ васъ такъ рано….

— Почему-же меня никто не извѣстилъ?

— Я спрашивалъ у него вашъ адресъ, но онъ на отрѣзъ отказался мнѣ его сообщить…. онъ ни съ кѣмъ не хотѣлъ видѣться и ни съ кѣмъ-бы не увидѣлся, если-бы одинъ изъ его друзей, взявъ на свою отвѣтственность, не прислалъ-бы за мною.

— Такъ значитъ этотъ несчастный человѣкъ хотѣлъ умереть!… Для меня это непонятно… Когда я уѣзжалъ изъ Парижа на прошлой недѣлѣ, онъ еще былъ совершенно здоровъ.

— Болѣзнь его застигла неожиданно, и по его-же винѣ. Не смотря намой предостереженія вашъ племанникъ былъ у Стрекозы Антоніи, когда у той была сильная оспа. Она не переживетъ и заразитъ двоихъ своихъ друзей, которые имѣли неблагоразуміе навѣстить ее… г. Батрю и Фредокъ, котораго можетъ-быть вы знаете. О, это замѣчательный примѣръ зараженія.

— Фредокъ! воскликнулъ Сукарьеръ.

— Боже мой! да. Мнѣ говорили, что онъ при смерти. Я его не пользовалъ… вашъ племянникъ счастливѣе, за нимъ великолѣпно ухаживали…. сначала я…. а затѣмъ его другъ, который почти не оставлялъ его. Но что самое интересное, этотъ другъ пришолъ какъ разъ въ самое критическое время, когда вашего племянника всѣ покинули. — Лакей бѣжалъ подъ предлогомъ, что у него не привита оспа. Несчастный Батрю былъ въ бреду, а его консьержъ нисколько о немъ не заботился. Этотъ другъ просто свалился съ небесъ. Онъ пришелъ навѣстить вашего племянника, не зная, что онъ боленъ. Сейчасъ-же онъ заставилъ консьержа впустить его къ Батрю и съ тѣхъ поръ не выходилъ изъ его квартиры. Онъ смѣло можетъ приписать себѣ спасеніе жизни Батрю.

— Какъ его фамилія? съ нетерпѣніемъ спросилъ Сукарьеръ.

— О! онъ должно-быть и вашъ другъ тоже, его называютъ д’Эстеланъ.

— Д’Эстеланъ! воскликнулъ Сукарьеръ, прійдя въ сильно-возбужденное состояніе, вы сказали: д’Эстеланъ?

— Ну да, отвѣтилъ докторъ, развѣ вы его не знаете?

— Это невозможно! Вы вѣроятно ошибаетесь.

— Я не думаю… развѣ онъ назвалъ себя чужимъ именемъ. Онъ-же пришелъ за мною въ первый день болѣзни, и на его карточкѣ я прочелъ Луи д’Эстеланъ. Я даже запомнилъ его адресъ: 99, rue de Rome.

— И вы говорите, что онъ видѣлъ моего племянника?

— Не только видѣлъ, но и прикасался къ нему. Вѣдь онъ ухаживалъ за вашимъ племянникомъ, какъ только отецъ можетъ ухаживать за своимъ ребенкомъ. Говорилъ-ли онъ съ нимъ, за это я не поручюсь, такъ какъ онъ засталъ вашего племянника въ бреду и тотъ никого уже не узнавалъ.

Но г. д’Эстеланъ не терялъ надежды. Онъ даже нанялъ сидѣлку… Скорѣе для формы, потому что, клянусь вамъ, г. Батрю безъ нея могъ бы обойтись. Я даже въ госпиталяхъ никогда не встрѣчалъ болѣе заботливаго друга. О! такія друзья какъ онъ, это рѣдкость.

— Друзья! повторилъ Сукарьеръ какъ бы ошеломленный.

— Больнаго всегда забываютъ друзья. Семья, милостивый государь, семья! это единственное средство. Мы живемъ въ свѣтѣ, въ которомъ эгоизмъ считается самою обыкновенною вещью. Теперешній девизъ: всякъ за себя.

— Извините, прервалъ его Сукарьеръ, теперь не время для подобной философіи. Придетъ ли сегодня г. д’Эстеланъ?

— Придетъ-ли! онъ уже давно здѣсь. Онъ приходитъ каждый день очень рано утромъ и уходитъ только поздно ночью. Первые дни онъ даже ночи здѣсь проводилъ.

— Но… теперь его здѣсь нѣтъ?

— Напротивъ того, онъ тамъ.

Сукарьеръ направился къ дверямъ ведущимъ въ спальную своего племянника, но не сдѣлалъ и двухъ шаговъ. Не смотря на то, что Сукарьеръ быстро рѣшался въ важныхъ случаяхъ, но на этотъ разъ онъ былъ слишкомъ поражонъ. Великодушный поступокъ д’Эстелана, соперника Батрю, былъ изъ ряда выходящій.

Сукарьеръ самъ себя не узнавалъ. Врагъ переставалъ быть врагомъ. Что ему сказать? какъ благодарить? а въ особенности, какъ изъявить ему свою благодарность у постели спящаго Батрю?

Но докторъ пришелъ на помощь. Онъ сразу понялъ, что въ этомъ другѣ кроется что-то особенное.

— д’Эстеланъ у постели больнаго, сказалъ онъ, но онъ ему теперь не нуженъ, такъ какъ вашъ племянникъ спитъ. Къ тому же, женщина, которая вамъ открыла двери, можетъ его теперь замѣстить. Вамъ по всей вѣроятности угодно съ нимъ переговорить.

— Необходимо, проговорилъ Сукарьеръ.

— Если вамъ угодно, я его вызову.

— Я вамъ буду очень обязанъ и подожду его въ столовой.

Дядя выбралъ комнату, самую отдаленную отъ спальной, опасаясь, что, разговаривая съ д’Эстеланомъ, онъ можетъ разбудить своего племянника, которому докторъ больше всего запрещалъ волноваться

— Я съ нимъ скоро увижусь, думалъ онъ, какъ, только д’Эстеланъ уступитъ мнѣ свое мѣсто.

Съ этими словами онъ вошелъ въ столовую. Охотничья труба, при помощи которой полковникъ изгналъ г-жу Абижу, все еще висѣла на томъ-же мѣстѣ. Но сколько перемѣнъ произошло съ того дня! Тогда онъ считалъ д’Эстелана умершимъ, а теперь тотъ-же д’Эстеланъ сидитъ у постели почти умирающаго Батрю.

Докторъ возвратился и сообшилъ, что его племянникъ спитъ и д’Эстеланъ сейчасъ придетъ. Онъ еще прибавилъ, что Батрю безъ сомнѣнія выздоровѣетъ и что онъ ручается за его жизнь.

Сукарьеръ отъ всей души благодарилъ внимательнаго доктора, простился съ нимъ и не успѣлъ еще докторъ сойти съ лѣстницы, какъ въ столовую вошелъ мужъ Магдалены. Онъ былъ очень блѣденъ, но лицо его не выражало ни смущенія, ни удивленія. По всей вѣроятности докторъ его предупредилъ, что съ нимъ желаетъ видѣться дядя Батрю.

Сукарьеръ былъ гораздо болѣе смущенъ. Онъ сказалъ нѣсколько банальныхъ фразъ, которыми въ хотѣлъ выразить свою благодарность за окаанное вниманіе его племяннику, но вовсе не гоорилъ объ исключительномъ положеніи.

— Милостивый государь, холодно сказалъ ему Луи Валурисъ, вы мнѣ ни въ чемъ не обязаны, господинъ Батрю такъ-же поступилъ-бы какъ и я, слибъ я былъ въ его положеніи. Въ первый разъ къ нему пришелъ вовсе не съ цѣлью быть полезымъ больному. Мы никогда не были съ нимъ друзьями и я даже не зналъ о его грустномъ пооженіи. Я просто хотѣлъ ему передать о приняомъ мною рѣшеніи.

— Я знаю ваше рѣшеніе, съ достоинствомъ превалъ Сукарьеръ; оно вамъ дѣлаетъ столько-же чести, какъ и оказанная вами помощь моему…

— Я не просилъ васъ одобрять мои поступки. И даже воздержался-бы встрѣчаться съ вами, еслибъ не былъ принужденъ передать вамъ то, чего въ настоящую минуту не могу передать господину Батрю. Когда я къ нему пришелъ, онъ уже не былъ въ состояніи ни говорить со мною, ни даже выслушать меня.

— Другой на вашемъ мѣстѣ ушелъ-бы, но вѣдь и остались.

— Я остался, такъ какъ вашъ племянникъ могъ умереть отъ недостатка ухода. Прислуга ушла отъ него, а консіержъ нисколько о немъ не заботился. Иною овладѣло чувство самолюбія. Я хотѣлъ вамъ то поручить, но вы уѣзжали изъ Парижа, а я не зналъ вашего адреса. Докторъ спрашивалъ, но господинъ Батрю не могъ или не хотѣлъ сказать, гдѣ вы находитесь.

Я разсчитывалъ на вашъ скорый пріѣздъ и рѣшилъ здѣсь ждать вашего возвращенія. Мнѣ нужно было съ вами переговорить и я не ошибся, ожидая васъ здѣсь увидѣть сейчасъ послѣ вашего возвращенія.

— Вы стараетесь уменьшить важность вашей заслуги. Но вы мнѣ не можете помѣшать считать и разсказать о вашемъ поступкѣ, какъ о геройскомъ.

— Вы вполнѣ свободны; но я не прошу васъ восхвалять меня. Объ одномъ я васъ буду просить, не подозрѣвать въ моемъ поступкѣ ни малѣйшаго личнаго разсчета, ни даже намѣренія указать этимъ, что скорѣе графъ де Могаръ долженъ былъ заботиться о вашемъ племянникѣ, чѣмъ я. Если я его не увѣдомилъ, то только потому, что для меня было-бы слишкомъ тяжело встрѣтиться съ нимъ и еще съ кѣмъ-то…

— Вы ошибались, та другая личность не пришла-бы сюда… такъ-же какъ и мой племянникъ не былъ у нея, съ тѣхъ поръ какъ онъ узналъ, что она не вдова. Они оба обѣщали никогда не видаться и сдержатъ свое слово. Еслибъ мой племянникъ не дорожилъ своимъ словомъ, то воспользовался-бы случаемъ повидаться съ нею, извѣстивъ о своей болѣзни, отъ которой онъ могъ умереть. Однакоже онъ не увѣдомилъ графа де Могара.

— Я знаю это и я вамъ вѣрю. Но мнѣ хотѣлось говорить только съ вами… больше ни съ кѣмъ.

Первой моей мыслью было обратиться къ госп. Батрю, изъ чего вы можете заключить, что я съ уваженіемъ отношусь къ этому человѣку.

Мнѣ казалось естественнымъ сообщить ему мой проектъ и просить его сообщить тоже самое всѣмъ, кто заинтересованъ во мнѣ. Въ настоящее время, такъ какъ господинъ Батрю не въ состояніи меня выслушать, я обращаюсь къ вамъ въ надеждѣ, что вы такъ-же честно, какъ навѣрное исполнилъ-бы вашъ племянникъ, отнесетесь къ моей просьбѣ и…

— Можете вполнѣ на меня положиться. Я знаю вашъ проектъ и хотя не имѣю порученія одобрить его, но вправѣ сказать, что у васъ рѣдкой доброты сердце.

— Такъ значитъ, спросилъ д’Эстеланъ, не показывая вида, что искреннія слова полковника его тронули, вы знаете, что я возвращаюсь въ Мексику и тамъ хочу поселиться?

— Вмѣстѣ съ госп. Абижу. Я только что встрѣтился съ Генего, который мнѣ сообщилъ объ этомъ.

— Я отложилъ свой отъѣздъ, чтобы съ вами повидаться, но теперь, можете быть увѣрены, черезъ три дня я уѣду изъ Парижа. Передайте той, которая носитъ мое имя, что ей нечего больше бояться меня. Я хотѣлъ-бы ей возвратить полную свободу, освободить отъ гнетущихъ ее узъ, но законъ не допускаетъ этого. Мы будемъ жить вдали одинъ отъ другаго и безъ всякихъ сношеній. Смерть одного изъ насъ двухъ положитъ всему конецъ. Я желаю, чтобы это выпало на мою участь и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. Прощайте, милостивый государь, мы больше никогда не увидимся.

Вслѣдъ за тѣмъ д’Эстеланъ собрался уйти, но Сукарьеръ удержалъ его жестомъ.

— Такъ вы ее больше не любите? спросилъ Сукарьеръ глухимъ голосомъ.

— Зачѣмъ вамъ это знать! холодно спросилъ мужъ Магдалены.

— Понимаю, воскликнулъ полковникъ, да… я понимаю всю силу вашей жертвы… и я вами настолько-же восхищаюсь, какъ и сожалѣю. Вы могли-бы быть счастливы… мы рождены быть съ вами друзьями… да будетъ проклятъ тотъ человѣкъ, который разлучилъ васъ съ Магдаленой своими низкими поступками и который насъ разъединилъ, — меня съ вами.

— Онъ скоро умретъ, тихо сказалъ д’Эстеланъ. Я ему прощаю.

— Вы великодушнѣе меня… но Богъ его наказалъ и я тоже долженъ забыть его преступленіе. Чего я никогда не забуду, это ваше геройское самоотверженіе. Надѣюсь, вы обо мнѣ не будете вспоминать, какъ вспоминаютъ о врагѣ и я прошу у васъ позволенія пожать вашу руку.

Д’Эстеланъ вздрогнулъ, но не отказалъ и они искренне протянули другъ другу руку.

Сукарьеръ съ удовольствіемъ обнялъ-бы его и онъ съ трудомъ воздержался отпустить д’Эстелана не высказавъ ему всей своей симпатіи, всего того, что онъ о немъ думалъ, не поблагодаривъ его еще разъ за оказанную имъ помощь Гюи де Ботрю.

— Да будетъ проклятъ Фредокъ! проговорилъ онъ сквозь зубы.

Затѣмъ онъ поспѣшилъ въ комнату, гдѣ лежалъ его племянникъ.

Гюи спалъ довольно спокойно и сидѣлка дѣлала, знакъ, чтобы его не будить. Сукарьеръ на цыпочкахъ подошелъ къ постели. У него слезы покатились изъ глазъ, когда онъ увидѣлъ лицо Батрю все покрытое сѣроватыми прыщами, которые образовали цѣлую маску и мѣшали открыть глаза. Полковнику стоило большаго труда не будить своего племянника, котораго онъ съ удовольствіемъ прижалъ-бы къ своей груди. Но толстая женщина слѣдила за каждымъ жестомъ великана дяди и позволила себѣ даже потянуть его за рукавъ и вывести въ другую комнату. Сукарьеръ не противился. Онъ вспомнилъ предписаніе доктора и понялъ, что еще не время было безпокоить больнаго ласками, а тѣмъ больше вопросами.

— Вы за него ручаетесь, обратился онъ къ сидѣлкѣ, когда та закрыла дверь въ спальную.

— Головой, отвѣтила она съ увѣренностью. Конечно съ условіемъ, если вы мнѣ не откажете, потому-что если меня здѣсь не будетъ…

— Вы останетесь, пока онъ не встанетъ и даже дольше если захотите… я вамъ вдвойнѣ заплачу.

— Вы очень добры… такъ значитъ тотъ не придетъ…

— Кто тотъ?

— Молодой человѣкъ… его другъ… который отъ него не отходилъ.

— Нѣтъ. Теперь я буду. Онъ намъ не нуженъ больше.

— Тѣмъ лучше. Мнѣ все казалось, что этотъ человѣкъ непріятенъ былъ вашему племяннику. Съ перваго-же дня больной хотя уже и былъ въ безпамятствѣ, но смотрѣлъ на него какъ-то странно… мнѣ все казалось, что ему было непріятно.

— Ну, теперь онъ его уже больше не увидитъ. Вы идите къ больному; мнѣ нужно уйти, но я скоро возвращусь. Если мой племянникъ проснется, вы ему скажите осторожно, что я уже въ Парижѣ. Лучше его предупредить.

— Будьте спокойны. Все будетъ хорошо. Я даже могу ему обѣщать, что у него не останется знаковъ на лицѣ. Вѣдь жаль было-бы… такой красивый мужчина… но я знаю одинъ секретъ… каждый прыщикъ нужно проколоть булавкой, а затѣмъ…

— Затѣмъ идите къ больному. Я приду черезъ часъ или два и замѣщу васъ.

Сказавъ это, Сукарьеръ вышелъ. Первымъ дѣломъ было пойти къ Могару, что онъ и сдѣлалъ.

— Сколько новостей! и какія еще! говорилъ онъ про себя, входя въ домъ, гдѣ жилъ Могаръ. Мой другъ придетъ въ восторгъ; Магдалена будетъ довольна… иначе и быть не можетъ… однакоже д’Эстеланъ заслуживаетъ состраданія. Онъ могъ бы быть самымъ лучшимъ для нея мужемъ… и если она овдовѣетъ, то не найдетъ другаго такого. Но… уже подписано. Остается еще только этотъ негодяй Фредокъ.

Какъ по обыкновенію, Сукарьеръ вошелъ безъ доклада. Онъ нашелъ своего друга въ залѣ у того окна, изъ котораго Валурисъ бросился, желая убѣжать отъ комисара.

— Побѣда! воскликнулъ Сукарьеръ, д’Эстеланъ сдался! Онъ уѣзжаетъ въ Мексику и никогда не воротится! Магдалена свободна… хотя она еще не вдова, но…

— Говори яснѣе, сказалъ Могаръ сильно взволнованный. Но прежде всего, откуда ты пришелъ?

— Изъ Бретеша конечно!

— Когда-же ты пріѣхалъ?

— Сегодня утромъ въ половинѣ пятаго.

— И только теперь ты…

— Повѣрь, мой другъ, что съ тобой мнѣ очень хотѣлось видѣться, но съ племянникомъ еще больше… я съ него и началъ. Затѣмъ я не могъ…

Сукарьеръ не окончилъ фразы. Магдалена открыла дверь и увидѣвъ дядю Батрю, побѣжала къ нему на встрѣчу.

— Ты какъ разъ во время пришла, сказалъ ей полковникъ, поцѣловавъ ее въ обѣ щеки. Я принесъ новости, важныя новости и спеціально касающіяся тебя.

— Можетъ быть опять новое несчастіе, тихо проговорила Магдалена.

— Напротивъ того, самыя лучшія новости… т. е. нѣтъ… не всѣ, такъ какъ Гюи боленъ.

— О, Боже!… и мы ничего не знали!

— Онъ самъ виноватъ. Представь себѣ, онъ заболѣлъ на второй день послѣ моего отъѣзда и ничего мнѣ не написалъ… вѣроятно боялся испугать меня. Васъ онъ не извѣстилъ совсѣмъ по другой причинѣ. Онъ боялся, что вы къ нему прибѣжите, а онъ обѣщалъ не видѣться больше съ Магдаленой; Гюи предпочелъ одинъ остаться, какъ собака, чѣмъ не сдержать слова. О! я ему скажу, какого я мнѣнія о его поведеніи… скажу, какъ только онъ будетъ въ состояніи выслушать меня.

— Какъ! Такъ онъ даже…

— Не въ состояніи разговаривать. Онъ спитъ день и ночь и мнѣ не хотѣлось его будутъ.

— Да наконецъ, чѣмъ же онъ боленъ? спросилъ гр. де Могаръ.

— Оспой, мой другъ. Только будь спокойна, Магдалена, онъ не умретъ. Докторъ ручается за него. Надѣюсь даже, что у него не останется знаковъ на лицѣ. Мнѣ хочется его видѣть красивымъ солдатомъ.

— Но ему угрожала опасность и онъ насъ не извѣстилъ, сказала Магдалена. Это не хорошо съ его стороны.

— Вѣдь я тебѣ только-что сказалъ, почему онъ не извѣстилъ. Его лакей испугался и убѣжалъ въ первый-же день. Гюи могъ умереть и никто-бы объ этомъ не зналъ. И по всей вѣроятности онъ умеръ-бы, еслибъ за нимъ не такъ ухаживали.

— Кто-же за нимъ ухаживалъ? наемная сидѣлка… тогда какъ мы могли-бы быть возлѣ него.

— Я засталъ при немъ сидѣлку, но сначала консіержъ хотѣлъ его перенести въ госпиталь подъ предлогомъ, что оспа прилипчивая болѣзнь и остальные жильцы въ домѣ заявляли претензію.

— И не нашлось ни одного друга, который защитилъ-бы его… Ухаживалъ за нимъ!

— Друзья Гюи принадлежатъ къ разряду тѣхъ людей, которые посѣщаютъ только здоровыхъ.

— Однако-же онъ не былъ одинъ?

— Нѣтъ. Нашелся одинъ человѣкъ который не отходилъ отъ него съ перваго-же дня болѣзни. Этотъ человѣкъ до тѣхъ поръ никогда не былъ у Гюи и я тоже не ожидалъ тамъ встрѣтиться съ этимъ человѣкомъ.

— Кто-же это?

— Угадай. Или лучше я самъ тебѣ скажу, ты никогда-бы не отгадала. Это твой мужъ, господинъ д’Эстеланъ.

— Д’Эстеланъ!

— Да мои друзья, онъ.

— Зачѣмъ-же онъ пришелъ къ твоему племяннику? спросилъ Могаръ.

— Приготовься выслушать сверхъестественныя вещи?

— Какъ я уже тебѣ сказалъ, д^;Эстела.въ рѣшилъ уѣхать въ Мексику. Онъ добровольно отказывается отъ своей жены и расторгнулъ-бы бракъ, если бы это было возможно, лишь-бы возвратить полную свободу Магдаленѣ. Это тѣмъ больше говоритъ въ его пользу, такъ какъ онъ не пересталъ ее любить. Онъ ее очень любитъ и никогда не утѣшится безъ нея. Однимъ словомъ, онъ жертвуетъ собою и полагается на свою жену, что она будетъ беречь свою честь жены, пока его не убьютъ въ Мексикѣ. Это совершеннѣйшій образецъ рыцарства и признаюсь, что я восторгаюсь этимъ человѣкомъ… котораго я во все не жалѣлъ, уѣзжая въ деревню. Что ты объ этомъ скажешь, Могаръ?

— Я скажу… я скажу, что все таки не понимаю, чего ради онъ былъ у твоего племянника.

— Да, да. Это еще вдвойнѣ доказываетъ его великодушіе и честность безпримѣрную. Д’Эстеланъ хотѣлъ тебѣ сообщить о принятомъ имъ рѣшеніи, надъ которымъ онъ долго думалъ и что ему дѣлаетъ много чести. Ты поймешь по какой причинѣ онъ не хотѣлъ видѣться ни съ тобой, ни съ твоей дочерью… писать-же онъ тоже не хотѣлъ; тогда онъ обратился къ своему сопернику, котораго онъ считалъ рѣдкой честности, въ чемъ и не ошибся.

— Какъ! Онъ хотѣлъ обратиться къ твоему племяннику, чтобы…

— Совершенно вѣрно. Идея оригинальная, но не менѣе величественная. Онъ сказалъ себѣ, что Гюи возметъ на себя сообщить вамъ о его героическомъ отъѣздѣ и съ этимъ намѣреніемъ отправился къ нему въ улицу Оберъ. Гюи онъ засталъ въ безпамятствѣ и покинутаго всѣми. Привратникъ принялъ д’Эстелана за друга Гюи и сейчасъ-же его проводилъ къ больному. И этотъ несчастный д’Эстеланъ, который такъ много выстрадалъ невинно, доказалъ, чего онъ стоитъ. Повѣрите ли вы, что онъ поселился у Гюи, ухаживалъ за нимъ день и ночь и ухаживалъ съ братскою любовью. Онъ самъ сходилъ за докторомъ и докторъ мнѣ сказалъ, что еслибъ его не вызвали во время, то мой племянникъ не перенесъ-бы болѣзни. Не плачь, Магдалена, онъ теперь спасенъ… благодаря заботамъ д’Эстелана.

Магдалена вытерла слезы, ничего не отвѣтивъ. Онъ была въ невыразимомъ волненіи.

— Все это очень хорошо, совершенно спокойно сказалъ де Могаръ, даже прекрасно, такъ какъ это не было естественно. Но въ концѣ, я предполагаю, госп. д’Эстеланъ рѣшился уйти отъ твоего племянника.

— Да, высказавъ мнѣ свои намѣренія и прося передать ихъ вамъ. Не теряя времени я сейчасъ-же къ вамъ пришелъ. Д’Эстеланъ же возвратился на свою прежнюю квартиру въ rue de Rome.

— Такъ онъ тамъ живетъ! воскликнулъ графъ.

— Да. Я его вездѣ искалъ, а онъ жилъ совсѣмъ близко отъ тебя. Но онъ тамъ долго не останется. Онъ уѣзжаетъ.

— Когда? Живо спросила Магдалена.

— Черезъ три дня, онъ мнѣ сказалъ, и это правда. Мнѣ тоже самое сказалъ одинъ человѣкъ, котораго онъ съ собой беретъ въ Мексику. Д’Эстеланъ не въ состояніи лгать. Я вамъ объявляю, что самъ еще пойду къ нему, не позже какъ завтра, выскажу ему все, что о немъ думаю, и вторично поблагодарю его, такъ какъ я не успѣлъ обо всемъ съ нимъ переговорить въ то короткое время, когда мы съ нимъ видѣлись. Ты одобряешь меня, не правда-ли, Магдалена?

— Отъ всего сердца, сдавленнымъ голосомъ отвѣтила она.

— Я былъ въ этомъ увѣренъ и тоже увѣренъ, что ты позволишь мнѣ передать ему отъ тебя, насколько ты тронута его самоотверженіемъ. Ты его не любишь, не можешь его любить, но, по правдѣ, онъ достоинъ тебя и еслибъ не случилось этого… Ты насъ оставляешь. Куда-же ты?

— Простите мнѣ, но я до такой степени разстроена…

— Уходи, мое дитя, сказалъ Могаръ. Къ тому же мнѣ нужно серьезно переговорить съ Сукарьеромъ.

Магдалена была блѣдна, но ея глаза блестѣли какимъ то особеннымъ огнемъ. Могаръ поцѣловалъ ее въ чело и затѣмъ она медленно ушла.

— Несчастная женщина! проговорилъ Сукарьеръ. Великодушіе д’Эстелана не возвратитъ ей счастья, котораго она лишилась…

— Ты уже слишкомъ восхвалялъ его великодушіе, съ недовольствомъ сказалъ Могаръ.

— Оно заслуживаетъ похвалы. Развѣ ты со мной не согласенъ?

— Я вижу въ немъ разсчетъ.

— Какой разсчетъ?

— Какъ-же тебѣ не пришло въ голову, что, ухаживая за твоимъ племянникомъ, д’Эстеланъ видѣлъ собственную выгоду? Еще вѣдь не доказано, что онъ непремѣнно уѣдетъ. Я даже увѣренъ, что онъ только тогда уѣдетъ, когда уже потеряетъ всякую надежду на расположеніе Магдалены.

— Она въ полной зависимости отъ него, однако-же онъ былъ настолько деликатенъ, что не воспользовался своею властью.

— Ты хочешь сказать, онъ не послалъ жандармовъ за своей женой! Онъ отлично понималъ, что за жестокое обращеніе Магдалена возненавидѣла бы его. Онъ тоже зналъ, что въ подобномъ случаѣ мы-бы ее защитили. Ему показалось болѣе выгоднымъ тронуть ее своимъ великодушіемъ и самоотверженіемъ

— Ты не справедливъ, мой другъ. Если такъ судить о людяхъ, то въ каждомъ поступкѣ человѣка можно найти его личную выгоду. Честныхъ поступковъ тогда-бы не существовало. А еслибъ даже и по твоему было? Еслибъ д’Эстеланъ дѣйствительно имѣлъ еще надежду воротить свое счастіе? Я не посмѣлъ-бы осудить его.

— Онъ недостигнетъ этого. Онъ принялъ только всѣ предосторожности на случай, если ему не удастся возвратить Магдалену. Онъ не довѣряетъ какъ Магдаленѣ, такъ и твоему племяннику. Онъ не вѣритъ, что она сдержитъ свое обѣщаніе не видѣться. Но онъ вѣритъ въ честность Гюи де Батрю. Обратившись къ нему и въ особенности, ухаживая за нимъ, онъ хотѣлъ его поставить въ такое положеніе, послѣ котораго Гюи не могъ-бы даже и думать о Магдаленѣ.

— Допустимъ; но во всякомъ случаѣ это честный поступокъ, и мы не можемъ его за это упрекнуть. Все таки я думаю, что ты ошибаешься. Д’Эстеланъ не предумышленно поступалъ. Когда онъ пришелъ къ Гюи, то онъ не зналъ, въ какомъ его застанетъ положеніи и что Гюи всѣми покинутъ. Но намъ все равно, какія у него были цѣли, лишь-бы онъ уѣхалъ, а за это я ручаюсь Теперь тебѣ можно будетъ остаться во Франціи. Зачѣмъ-же ѣхать съ Магдаленой въ Луизіану, когда ея мужъ будетъ за моремъ? Гюи уѣдетъ въ Африку, какъ только выздоровѣетъ. Ничто тебя не заставляетъ уѣзжать изъ Парижа.

— Ты забываешь о Фредокѣ, съ горечью замѣтилъ Могаръ.

— Фредокъ! онъ при смерти.

— Что ты мнѣ говоришь?

— Да, онъ умираетъ отъ оспы. Докторъ который пользуетъ Гюи, сообщилъ мнѣ объ этомъ. Но что самое интересное, Фредокъ тамъ-же заразился, гдѣ и Гюи. Они оба имѣли глупость пойти къ Антоніи, которая также гдѣ-то захватила оспу и тоже при смерти.

— Антонія! Содержанка этого мошенника Прюнево. Батрю былъ у нея.

— Онъ имѣлъ эту неосторожность, за что и наказанъ. Она къ нему написала, что хочетъ съ нимъ поговорить насчетъ нотаріуса. Изъ уваженія къ тебѣ онъ пошелъ къ ней, предполагая, что дѣло касается уплаты твоихъ денегъ. Представь себѣ, что эта Стрекоза воображала завѣщать тебѣ все свое состояніе. Гюи ее разубѣдилъ въ такомъ смѣшномъ проектѣ.

— Я ему очень благодаренъ и считаю лишнимъ говорить тебѣ, принялъ-ли-бы я подобную уплату денегъ. Но я окончательно разоренъ и дольше не могу оставаться въ Парижѣ.

— Въ такомъ случаѣ будемъ жить въ Бретешѣ. Вѣдь это было условлено.

Затѣмъ послѣдовало молчаніе.. Графъ де Могаръ размышлялъ.

— Я тебѣ тоже имѣю сообщить новость, сказалъ онъ рѣзко. Аврора умерла.

— Кормилица Магдалены! Она можетъ быть тоже заразилась оспой?

— Нѣтъ. Она умерла почти мгновенно, въ страшныхъ страданіяхъ. Она за мной присылала. Я пошелъ къ ней…. но уже все было кончено.

— Странная вещь, проговорилъ Сукарьеръ. Точно Богъ наказываетъ всѣхъ тѣхъ кто тебѣ причинялъ зло. Правда, что и Батрю тоже пострадалъ… но онъ выздоровѣетъ. Теперь я отъ него не буду отходить и ты мнѣ извинишь, что больше мы не будемъ вмѣстѣ завтракать. Я ухожу въ улицу Оберъ.

Графъ не старался удерживать Сукарьера, который крѣпче чѣмъ обыкновенно пожалъ руку своего друга и быстро ушелъ. Не успѣлъ онъ еще сойти съ лѣстницы какъ онъ замѣтилъ у выходной двери женщину, собирающуюся уйти и которую сразу узналъ. Это была Магдалена. Она не оборачивалась и не замѣчала, что за нею идетъ Сукарьеръ.

— Вотъ ужъ я не думалъ, чтобы ей пришла фантазія гулять сегодня утромъ, сказалъ онъ сквозь зубы. Но что всего страннѣе, она даже не въ траурномъ платьи.

— Куда это она идетъ, спрашивалъ самъ себя Сукарьеръ, увидѣвъ, что Маглалена, выйдя изъ воротъ направилась на лѣво. И что ей пришла за идея уйдти одной, оставивъ этаго несчастнаго Могара.

Магдалена шла скорыми шагами и была уже довольно далеко отъ Сукарьера, когда тотъ дошелъ до площади Св. Троицы. Она шла по улицамъСв. Лазаря.

— Она должно быть въ первый разъ одна пошла по улицамъ Парижа, проговорилъ дядя Батрю, и кажется не лишнимъ будетъ слѣдить за нею издали. Она легко можетъ нарваться на непріятность при ея красотѣ и неопытности.

Сукарьеръ слѣдовалъ за нею, стараясь не быть замѣченнымъ, въ случаѣ если она обернется. Магдалена шла прямо, какъ женщина хорошо знающая свою дорогу. Она ни на кого не обращала вниманія, и еще меньше на тѣхъ, кто шелъ сзади ея.

— Однако, чортъ возьми, она куда-то торопится. Меньше чѣмъ въ двадцать минутъ она успѣла переодѣться; то была въ глубокомъ траурѣ, а теперь разодѣлась, точно франтиха, идущая осматривать модный магазинъ. Это что-то ужь очень странно. Впрочемъ чему-же я удивляюсь? Если ей могла придти идея носитъ траурныя платья, зная, что она не вдова, то также ей могла придти теперь идея одѣть свѣтлое платье! но она не кокетка, чѣмъ-же это объяснить?… Во всякомъ случаѣ, ее нельзя причислить къ числу тѣхъ женъ, которыя празднуютъ отъѣздъ своего мужа. Честное слово ничего не понимаю.

Магдалена все шла. Нѣсколько человѣкъ обратили на нее вниманіе, нѣкоторые даже пробовали идти за ней вслѣдъ, но быстрая ея ходьба отгоняла имъ всякую охоту гнаться дальше. Сукарьера начала безпокоить подобная выходка.

— Что если я ее догоню? разсуждалъ онъ самъ съ собою, вѣдь смѣшно такъ идти какъ я. Могутъ меня принять за стараго холостяка, который гонится за модисткой. Если Магдалена меня замѣтитъ, она можетъ разсердиться и будетъ имѣть на то полное право. Гораздо лучше нагнать ее и спросить, куда она идетъ

Сукарьеръ началъ ускорять шаги, но скоро остановился.

— Нѣтъ! я не имѣю никакого права вмѣшиваться въ ея дѣла, и она можетъ мнѣ не отвѣтить. Къ тому же, Магдалена не маленькій ребенокъ и какъ замужняя женщина можетъ одна ходить по улицамъ. Не оставить-ли ее лучше… мой племянникъ меня очень безпокоитъ. При немъ теперь только одна сидѣлка, и я ее совсѣмъ не знаю.

— А! да мнѣ не зачѣмъ мѣнять дорогу. Улица Гомартенъ выходитъ на улицу Оберъ… Она какъ разъ выходитъ противъ дома, въ которомъ живетъ Гюи. Сукарьеръ снова пошелъ.

Когда онъ зашелъ за уголъ, онъ снова увидалъ Магдалену и ударивъ себя по лбу сказалъ:

— Наконецъ то! какъ это я раньше не догадался. Она идетъ сдѣлать визитъ больному. Услышавъ отъ меня объ опасности, которая ему угрожала, она хочетъ засвидѣльствовать ему свое вниманіе. Это очень естественно. Однако… Почему-же она не попросила меня проводить ее. Ба! когда кто любитъ, имѣя всего двадцать лѣтъ, то не задумывается надъ такими мелочами. Къ тому-же этотъ визитъ ее не скомпрометируетъ. Старуха сидѣлка не допуститъ ее близко къ моему племяннику: да если бы она его и увидала, то онъ все таки не въ состояніи съ ней говорить. Сукарьеръ быстро шелъ, не переставая себя успокоивать, а Магдалена не подозрѣвала даже, чтобы за нею могъ слѣдить ея старый другъ.

Она прошла уже улицу Жуберъ, дошла до бульвара Гаусмана, но нигдѣ не остнавливалась.

Дядя больше не сомнѣвался, она шла къ Батрю. Пять минутъ позже, Магдалена переходила улицу Оберъ и направлялась къ хорошо знакомымъ полковнику дверямъ. Сукарьеръ не зналъ на что рѣшиться. Ему очень хотѣлось войти вмѣстѣ съ нею, но онъ боялся, что нагнавъ ее на лѣстницѣ или-же въ передней, онъ ее сильно сконфузитъ. Лучше подождать пока она подымется въ квартиру и обмѣняться нѣсколькими словами съ сидѣлкою. Затѣмъ очень естественно будетъ, что онъ пришелъ навѣстить своего племянника. Магдалена не удивится, повстрѣчавъ его и не узнаетъ, что онъ слѣдилъ за ней. Онъ даже намѣревался прочесть ей рацею, посовѣтовавъ ей возвратится домой, не видѣвшись даже съ больнымъ, который никого не узнаетъ. Молодая женщина остановилась у воротъ, къ ней вышелъ привратникъ и она вручила ему письмо.

— Ладно подумалъ Сукарьеръ, она благоразумнѣе, чѣмъ я ожидалъ. Она удовлетворяется, написавъ ему… Это хорошо, это очень хорошо. Даже ея мужъ ничемъ-бы не могъ ее упрекнуть. А я воображалъ, что она хочетъ съ нимъ видѣться. Нѣтъ, Магдалена не принадлежитъ къ числу кокетокъ. Она не принадлежитъ къ числу тѣхъ, которые желаютъ, чтобы уѣзжающій влюбленный жалѣлъ о ней.

Въ разсужденіяхъ Сукарьеръ забылъ, что Магдалена должна, была сейчасъ-же выйдти, вручивъ письмо привратнику, и онъ не переставалъ за ней слѣдить. Магдалена замѣтила его и пошла къ нему на встрѣчу. Избѣгнуть ея было невозможно и Сукарьеръ сократилъ ей половину дороги.

— Такъ вы за мной слѣдили? спросила она немного покраснѣвъ.

— Признаюсь! да! отъ площади Св. Троицы, весело отвѣтилъ дядя.

— О, я за это на васъ не сержусь… мнѣ нечего отъ васъ скрывать.

— Конечно, только ты могла-бы мнѣ поручить передать твое письмо моему племяннику, предупредивъ объ этомъ Могара. Но все равно. Если я себѣ позволилъ слѣдить за тобою, то только потому, что молодая и красивая женщина одна легко можетъ нарваться на непріятность.

— Я вамъ очень благодарна и если-бы знала, что вы за мною идете, то была-бы гораздо спокойнѣе… Признаюсь, мнѣ было немного страшно.

— Въ такомъ случаѣ ты мнѣ позволишь проводить тебя обратно; только на этотъ разъ я подамъ тебѣ руку.

Магдалена была какъ будто застигнута въ расплохъ, но послѣ короткаго молчанія отвѣтила:

— Я буду очень счастлива имѣть при себѣ такого заступника, но….

— Но что-же? Можетъ-быть ты боишься, что я тебя скомпроментирую? смѣясь сказалъ полковникъ.

— Нѣтъ, но… я не домой иду.

— Куда-же?

— Вы это увидите, мой другъ, если будете такъ любезны проводить меня.

— Тайна! Прекрасно, но ты задѣваешь мое любопытство и предупреждаю, я не оставлю тебя на половинѣ дороги. Ты должна открыть мнѣ свою тайну.

— Вы сейчасъ ее узнаете.

— Такъ значитъ мы недалеко идемъ?

— Четверть часа ходьбы.

— Прекрасно, давай мнѣ свою руку.

Магдалена, опираясь на мощную руку полковника, шла по направленію улицы Гавръ.

Сукарьеръ не могъ дать себѣ отчета въ томъ, куда они отправятся и не особенно безпокоился объ этомъ. Онъ приписывалъ эту прогулку ребяческой фантазіи молодой женщины.

— Знаете-ли, милая Магдалена, я имѣю такой видъ, точно мнѣ во всемъ благопріятствуетъ судьба. Всѣ, которые возлѣ насъ проходятъ, восхищаются тобою и понятно со смѣхомъ смотрятъ на меня. Старый, сѣдой солдатъ, какъ я, не долженъ-бы показываться публично, рядомъ съ такой красавицей, какъ ты… я тебя еще ни разу не видѣлъ такой красивой… къ тому-же, ты одѣта сегодня въ великолѣпное платье, а я одѣваюсь всегда по старой модѣ.

— Въ этомъ платьи я была въ день моей свадьбы, проговорила Магдалена.

— Какъ! Развѣ въ церкви ты была въ этомъ платьи?

— Нѣтъ… я послѣ его одѣла… а затѣмъ я дома его не носила.

— Да, въ тотъ-же вечеръ ты одѣла траурное платье. Но лучше не будемъ объ этомъ говорить? Я тебѣ еще не сказалъ, что Могаръ непремѣнно хочетъ уѣхать въ Луизіану. Это не имѣетъ никакого смысла. Никто больше не станетъ тебя преслѣдовать и ты должна мнѣ помочь измѣнить рѣшеніе Могара.

— Я употреблю всѣ свои усилія, но что касается до меня, то я больше никогда не увижу ту страну, въ которой я провела свое дѣтство.

— Вотъ и прекрасно. Мы значитъ вдвоемъ будемъ разубѣждать Могара. Съ тобой-же онъ не захочетъ разлучиться. Я васъ обоихъ увезу въ Бретешь. Смотри! Вскорѣ мы приблизимся къ мѣсту грустныхъ вспоминаній.

— Да, отвѣтила Магдалена, задумавшись надъ чѣмъ-то.

Разговоръ сразу прервался.

Сукарьеръ сразу заподозрилъ въ чемъ-то Магдалену. Они шли по той-же дорогѣ, по которой Сукарьеръ выслѣдилъ раньше служанку Фредока, возвращавшуюся изъ редакціи газеты Метеля.

— Не вздумала-ли Магдалена отправиться къ своему настоящему отцу? Она можетъ быть знаетъ, что онъ при смерти и можетъ пожелала закрыть ему глаза. Положимъ, что предосудительнаго въ этомъ ничего-бы не было. При томъ-же, онъ навѣрное умретъ, а потому Магдалена не рискуетъ быіь имъ захваченной. Можетъ быть близость свиданія и причиняетъ ей задумчивость? Въ ея глазахъ видно безпокойство… нѣтъ, она не можетъ знать, что Фредокъ при смерти. Вѣдь и Могаръ объ этомъ узналъ только отъ меня, а она съ нимъ съ тѣхъ поръ не видалась.

Въ это время Магдалена свернула изъ улицы Роше въ другую, но Сукарьеръ не обратилъ вниманія по какой улицѣ они идутъ, удовлетворни шись тѣмъ, что Магдалена значитъ не идетъ къ Фредоку. Они приближались къ вокзалу желѣзной дороги. Однако онъ замѣтилъ, что Магдалена все дѣлалась мрачнѣе и безпокойнѣе.

— Дорогое мое дитя, сказалъ полковникъ, чувствуя какъ дрожитъ рука Магдалены, ты кажется устала, да еще что-то съ тобой. Я не знаю куда, мы идемъ, но если дальше мы пойдемъ въ этомъ направленіи, то очутимся у фортификацій, а это для тебя слишкомъ далеко, Еслибъ ты отложила эту экскурсію на другой день?

— Нѣтъ, съ усиліемъ отвѣтила Магдалена. Я и такъ уже слишкомъ поздно приду.

— Такъ у тебя есть серьезное дѣло? Что-же тебѣ нужно въ этомъ кварталѣ?

— Я исполняю мой долгъ.

— Твой долгъ! Но вѣдь ты всегда исполняла свой долгъ. Ты всегда посвящала себя другимъ. Послушай, Магдалена, не скрывай-же дольше отъ меня. Я исполнилъ твое желаніе, сопровождая тебя до сихъ поръ. Скажи-же мнѣ свое намѣреніе, прежде чѣмъ его исполнишь. Твой поступокъ можетъ быть неблагоразумнымъ и я могу тебѣ дать хорошій совѣтъ.

— Мы уже пришли.

— Какъ! это здѣсь… 99-ый номеръ… ты идешь къ д’Эстелану!

— Я иду къ себѣ. Я замужемъ и квартира моего мужа — моя квартира, рѣшительно сказала Магдалена.

— Ты не подумала! воскликнулъ Сукарьеръ. Твой мужъ возвращаетъ тебѣ свободу, а ты добровольно хочешь надѣть на себя узы, которыя онъ пресѣкъ. Да вѣдь это сумасшествіе.

— Нѣтъ, проговорила Магдалена, это мой долгъ, я вамъ уже сказала.

— Твой долгъ! Я согласился-бы, еслибъ д’Эстеланъ требовалъ твоего подчиненія; но вѣдь онъ отказался отъ тебя.

— Я это знаю.

— Ну и чтоже?

— Я отъ него не отказывалась.

— И ты хочешь заставить его принять тебя? Полно-же! Подумай хорошенько, прежде чѣмъ рѣшиться на подобный шагъ… какъ я радъ, что послѣдовалъ за тобою… кто-бы тебя остановилъ во время?

— Мое рѣшеніе неизменно. Еще до вашего возвращенія изъ деревни я постановила придти къ моему мужу, только я не знала его адреса. Вы мнѣ сказали и я пошла.

— Онъ тебя не приметъ. Онъ… я буду грубъ, но долженъ выяснить тебѣ обстоятельства… онъ не хочетъ тебя.

— Вы сказали, что онъ меня еще любитъ.

— Да, но онъ надѣется вылечиться отъ этой любви и онъ уѣзжаетъ вмѣстѣ съ Абижу въ Мексику, чтобы тебя забыть… съ ними ѣдетъ и госпожа Абижу, прибавилъ дядя Батрю, опирая на слово «госпожа».

Сукарьеру пришла въ голову дурная мысль, онъ хотѣлъ возбудить въ ней ревность, упомянувъ о госпожѣ Абижу, и такимъ образомъ измѣнить рѣшеніе Магдалены.

Но онъ имѣлъ дѣло съ прямой натурой и плохо зналъ сердца молодыхъ дѣвушекъ.

Въ ея возрастѣ, такъ недалеко еще ушедшемъ отъ дѣтскаго, когда сердце начинаетъ говорить, женщина мало разсуждаетъ и часто ошибается. Она не знаетъ благодазумнаго разсчета и не рѣшается на полумѣры. Женщина въ этомъ возрастѣ дѣйствуетъ всегда подъ первымъ впечатлѣніемъ. Она поступаетъ согласно своимъ чувствамъ.

Магдалена, которая сначала была расположена къ Гюи де Батрю, привязалась затѣмъ къ д’Эстелану, такъ какъ она думала, что Гюи чуждается ея. Тутъ было недоразумѣніе. Позже, считая себя вдовой, она снова перешла къ Гюи, съ прежней искренностью.

Но со времени послѣднихъ происшествій, съ тѣхъ поръ какъ она узнала всю правду, съ тѣхъ поръ какъ ей было извѣстно, сколько выстрадалъ ея мужъ, она снова измѣнилась. Она упрекала себя въ томъ, что такъ скоро о немъ забыла. Она даже пришла къ заключенію, что Могаръ и его другъ Сукарьеръ должны были лучше принять человѣка, котораго они такъ жестоко осудили и еслибъ она ни отъ кого не зависѣла, то можетъ быть д’Эстелану не пришлось бы приходить за ней.

Всѣ обстоятельства поддерживали въ ней такое мнѣніе. Долгъ, прежде всего; затѣмъ весь ужасъ ложнаго положенія; а болѣе ложнаго положенія, чѣмъ то, въ которое былъ поставленъ ея мужъ, не могло быть. Къ тому-же ее хотѣли поставить въ ложное положеніе, уговаривая бѣжать вмѣстѣ съ Могаромъ. Жить отдѣльно отъ своего мужа и отъ Батрю, котораго она прежде любила; покориться тому, что она должна желать смерти тому несчастному д’Эстелану, который не переставалъ ее любить; подобная будущность ужасала ее.

Но тогда Магдалена не была еще свободна. Она считала себя дочерью графа Могара и она къ нему искренно была привязана. Для нея было страшнымъ мученіемъ оставить его.

Бывшее свиданіе съ д’Эстеланомъ не привело ее въ уныніе, хотя онъ съ ней обошелся довольно жестоко. Въ глубинѣ своего сердца онъ думалъ, что онъ имѣлъ право распоряжаться ею и она ему простила, видя, что его поступокъ былъ основанъ на страстной любви.

Свои угрозы д’Эстеланъ не исполнилъ. Онъ прятался и чѣмъ больше проходило времени, тѣмъ больше она о немъ думала и жалѣла его. Постепенно она перестала его бояться и даже хотѣла съ нимъ видѣться.

Въ этотъ-же психологическій моментъ она узнаетъ секретъ о своемъ происхожденіи. Она ни на минуту не задумалась при выборѣ между Могаромъ и Фредокомъ, который преслѣдовалъ всѣхъ тѣхъ, кого она любила. Но священныя узы, которыя ее приковывали къ Могару, были порваны. Графъ не былъ ея отцомъ, тогда какъ д’Эстеланъ не пересталъ быть ея мужемъ. Д’Эстеланъ не оскорблялъ своихъ враговъ и самъ ни въ чемъ не былъ виновенъ. За нимъ не было никакихъ дурныхъ поступковъ.

Но д’Эстеланъ исчезъ и Магдалена могла только ожидать его, какъ раненный на полѣ битвы ждетъ, пока ему протянетъ кто руку помощи.

И вдругъ она узнаетъ отъ Сукарьера, что онъ ее любитъ, но не смотря на то дастъ ей полную свободу, да кромѣ того еще, рискуя своею жизнью, ухаживалъ за своимъ больнымъ соперникомъ. Самоотверженіе, великодушіе, геройское пожертвованіе собою, однимъ словомъ всѣ тѣ качества, которыя возвышаютъ человѣка; чего же еще нужно было, чтобы его возвратить къ себѣ?

Гюи де Батрю былъ внѣ опасности. Магдалена почувствовала въ себѣ достаточно силы, чтобы сообщить Батрю, что между ними все покончилось, что прошлое никогда больше не вернется и что съ этого времени она вся принадлежитъ своему мужу. Она такъ и сдѣлала; Магдалена написала ему трогательное письмо и сама его снесла по адресу. Итакъ, судьба уже была рѣшена. Магдалена де Могаръ сдѣлалась навсегда любящей женой д’Эстелана.

Сукарьеръ, возставшій противъ ея идеи, подлилъ только масла въ огонь.

— Я въ полной зависимости отъ моего мужа, сказала она въ отвѣтъ на слабые доводы Сукарьера, и если ему понравится уѣхать въ Мексику, я за нимъ послѣдую. Если же онъ останется въ Парижѣ, я съ нимъ останусь.

— Но не безъ его позволенія, живо сказалъ Сукарьеръ

— Онъ меня не оттолкнетъ, такъ какъ онъ меня любитъ.

— И ты его тоже любишь?

— Да. Мнѣ даже кажется, что я никогда никого не любила кромѣ его.

— Не мѣшало бы тебѣ раньше объ этомъ подумать. Бѣдный Гюи не будетъ знать, что и подумать.

— Я прошу его не проклинать меня и надѣюсь, что онъ меня не осудитъ.

— У тебя на все есть готовый отвѣтъ, съ недовольствомъ замѣтилъ дядя. Теперь больше меня не поймаютъ. Я не повѣрю ни одной женщинѣ, которая будетъ говорить, что любитъ моего племянника. Онъ останется солдатомъ всю свою жизнь. Такъ ты положительно рѣшилась войти туда? спросилъ Сукарьеръ, когда они подошли къ самой двери дома, въ которомъ жилъ д’Эстеланъ.

— Да, рѣшительно отвѣтила Магдалена.

— Ну, такъ иди-же. Я тебѣ не могу помѣшать. Только, на всякій случай, если твой мужъ не захочетъ тебя принять, ты меня здѣсь найдешь. Я тебя могу подождать нѣсколько минутъ. Наконецъ, онъ можетъ не быть дома, а въ такомъ случаѣ, надѣюсь, ты не останешься ждать его на лѣстницѣ. Если ты его не застанешь, возвращайся. Я тебя провожу къ Могару. Ты ему выскажешь твой планъ, а времени попасть подъ гнетъ супружеской жизни будетъ всегда довольно.

Магдалена ничего не отвѣтила, но посмотрѣла на Сукарьера. Въ этомъ взглядѣ все заключалось — и всѣ ея мученія, и сожалѣнія. Видно было насколько ей больно было поступать противъ своего лучшаго друга и еще больнѣе разстаться съ другимъ человѣкомъ, еще болѣе близкимъ для нея.

Затѣмъ Магдалена разсталась съ полковникомъ и не оборачиваясь переступила порогъ того дома, въ которомъ она уже разъ была вмѣстѣ съ Могаромъ, наканунѣ своей свадьбы.

Тогда, она приходила въ самомъ веселомъ расположеніи духа — посмотрѣть квартиру своего жениха, а теперь — она шла умолять.

Сукарьеръ остался на улицѣ. Онъ стучалъ ногою о панель и проклиналъ д’Эстелана и его самоотверженіе, проклиналъ молодыхъ дѣвушекъ, у которыхъ сердце вертится какъ флюгеръ, проклиналъ Фредока и Могара, проклиналъ даже своего племянника. Онъ недоволенъ былъ цѣлымъ свѣтомъ.

— Чертъ ихъ побери всѣхъ, кричалъ онъ, стуча ногами. Нужно-же было мнѣ уѣзжать изъ Бретеша, чтобы въ Парижѣ хлопотать объ этихъ шалопаяхъ. Самое лучшее, что мнѣ остается, проводивъ моего племянника въ Алжиръ, поселиться самому разъ навсегда въ Бретешѣ и развѣ только огонь меня оттуда выгонитъ. Могаръ можетъ окончить свои дни у меня, если захочетъ, но я ни во что больше не буду вмѣшиваться… кромѣ хозяйства, конюшень и построекъ. Я боюсь только, чтобы выходка Магдалены не слишкомъ дурно отозвалось на Могарѣ. Вотъ кто уже дорого плотится за свои шалости въ молодости.

Не успѣлъ онъ еще окончить послѣднее слово, какъ увидѣлъ въ пятнадцати шагахъ отъ себя знакомую женщину. Поровнявшись съ нимъ, Бригитта остановилась и сильно взволнованная сказала:

— Онъ умираетъ.

— Кто? Фредокъ?

— Да… и онъ хочетъ съ вами видѣться.

— Зачѣмъ?

— Просить у васъ прощенія передъ смертью.

— Я ему прощаю. Но вѣдь онъ вамъ не сказалъ искать меня въ rue де Borne. Онъ знаетъ, что я не здѣсь живу.

— Нѣтъ. Онъ меня послалъ къ господину д’Эстелану, къ графу Могару; къ госп. Ватрю; онъ со всѣми видѣться… и въ особенности хочетъ видѣться…

— Со своей дочерью, не такъ-ли?

— Да, съ дочерью. А такъ какъ я васъ здѣсь встрѣтила, то умоляю васъ присоединиться къ моей просьбѣ… онъ боится, что она не захочетъ или-же ее не пустятъ.

— Не знаю какъ она поступитъ, но Могаръ едва-ли придетъ. Племянникъ-же мой боленъ, да ему и нечего прощать.

— Пусть онъ откажется, лишь-бы…

— Пришла Магдалена. Она только ему нужна. Такъ вы ее здѣсь найдете.

— Гдѣ?

— У д’Эстелана, ея мужа. Идите къ нему и скажите ей.

— Безъ васъ?

— Безъ меня. Я не въ правѣ давать ей совѣты въ подобныхъ случаяхъ. Она сама рѣшитъ, какъ поступить.

— Такъ я иду къ ней, сказала Бригитта.

— Прекрасно. Я здѣсь васъ жду. Сукарьеръ началъ ходить взадъ и впередъ и былъ еще болѣе взволнованъ чѣмъ прежде.

— Грустный конецъ ужасной драмы, разсуждалъ онъ. Онъ можетъ умереть, не повидавшись со своей дочерью. Но это было-бы наказаніе по заслугамъ. Вотъ что значитъ сойти съ прямой дороги изъ за мести. Шпага или сабля, вотъ единственная вещь! Кто ударяетъ въ тѣни, тотъ мошенникъ. Фредокъ заслужилъ свою судьбу.

А между тѣмъ у этого человѣка есть сердце. Когда онъ мнѣ говорилъ о своемъ ребенкѣ, котораго у него отнялъ Могаръ, въ немъ видно было столько горя, что у меня отъ его словъ слезы стали на глазахъ.

Еслибъ Магдалена спросила у меня совѣта, я сказалъ-бы ей пойти къ умирающему. Во всякомъ случаѣ, это ея отецъ!

Но она меня не спросить, она обратится къ своему мужу… такъ какъ она его застала и онъ ее принялъ, иначе она-бы уже возвратилась.

Экономка Фредока помѣшаетъ ихъ свиданію я почему знать, чѣмъ все это кончится? Однако я не могу ждать здѣсь Магдалену безконечно и кажется, что я здѣсь разыгрываю очень глупую роль. Съ удовольствіемъ я бросилъ-бы ихъ всѣхъ, пусть раздѣлываются какъ сами знаютъ.

Сукарьеръ имѣлъ полное право не ждать Магдалены. Она его не просила ждать, а Бригитта его не интересовала. Однако-же онъ остался: ему хотѣлось узнать, чѣмъ кончится свиданіе Магдалены съ д’Эстеланомъ.

Въ сущности, онъ былъ увѣренъ, что они помирятся, такъ какъ д’Эстеланъ не переставалъ любить Магдалену. Но ему хотѣлось передать Могару достовѣрныя свѣденія.

Сукарьеръ продолжалъ ходить взадъ и впередъ возлѣ дома, въ которомъ была Магдалена.

Онъ не зналъ, въ которомъ этажѣ жилъ д’Эстеланъ, но надѣялся, что Магдалена захочетъ увѣриться, ждетъ-ли ее ея вѣрный другъ.

Однако никто не выглядывалъ въ окно.

— Экономка Фредока не выходитъ, разсуждалъ онъ самъ съ собою. Онъ принялъ ее, это ясно…. а это тоже служитъ доказательствомъ, что они сошлись между собою. Я ничего противъ этого не имѣю. Лучшаго они ничего не могли сдѣлать… однако… Чертъ возьми! Они выходятъ, воскликнулъ полковникъ.

Онъ увидѣлъ Магдалену подъ руку съ д’Эстеланомъ.

— Ну, теперь я увѣренъ, незачѣмъ мнѣ больше здѣсь оставаться.

Онъ собрался уйти, но замѣтилъ, что молодые супруги къ нему направились. Бригитта слѣдовала за ними.

Полковникъ остановился.

Д’Эстеланъ протянулъ къ нему руку, отъ которой Сукарьеръ не могъ отказаться.

— Онъ умираетъ, сказала Магдалена, не называя имени Фредока. Пойдемъ-те вмѣстѣ.

Сукарьеръ былъ въ нерѣшимости.

— Я васъ умоляю, продолжала Магдалена, упрашивая его взглядомъ.

— Ты этого желаешь, рѣзко сказалъ полковникъ, пусть будетъ по твоему, но клянусь тебѣ, что ни для кого другаго я не согласился-бы.

Бригитта пошла впередъ, за нею шелъ д’Эстеланъ съ Магдаленой. Сукарьеръ шелъ послѣднимъ.

Всѣ шли быстро и не разговаривая. Фредокъ жилъ близко отъ д’Эстелана. Въ передней они встрѣтили нотаріуса, недавно замѣнившаго Прюнево. Молодой нотаріусъ остановилъ Сукарьера, а Бригитта повела молодыхъ супруговъ въ спальную Фредока.

— Если онъ непремѣнно захочетъ со мной видѣться, то позоветъ меня, сказалъ онъ въ полголоса.

— Не думаю, чтобы онъ еще былъ въ состояніи выражать свои желанія, тѣмъ-же тономъ отвѣтилъ нотаріусъ. Докторъ, который не отходить отъ больнаго, сдѣлалъ мнѣ знакъ, что больной кончается. Усиліе, которое онъ сдѣлалъ для выраженія своей послѣдней воли истощило его послѣднія силы.

— Какъ! спросилъ Сукарьеръ, онъ оставилъ завѣщаніе?

— Да и это завѣщаніе будетъ имѣть большое значеніе для одной личности, которая невинно пострадала. Господинъ Иврондъ, онъ-же Фредокъ, завѣщалъ все свое состояніе госпожѣ д’Эстеланъ, отецъ которой, графъ де Могаръ, былъ лишенъ всего своего состоянія моимъ предмѣстникомъ. Кромѣ того, онъ просить обезпечить судьбу его экономки, Бригитты.

— Такъ значитъ онъ собственной рукой написалъ фамилію своей наслѣдницы?

— Госпожи д’Эстеланъ, урожденной де Могаръ? Конечно. Затѣмъ позвольте съ вами проститься, я очень занятъ. Сукарьеръ его не удерживалъ.

— Положительно, разсуждалъ полковникъ самъ съ собой, этотъ человѣкъ имѣетъ хорошія качества. Онъ завѣщалъ все свое состояніе Магдаленѣ, никому не сказавъ, что она его дочь.

Въ это время вышла Магдалена, заливаясь слезами.

— Онъ только-что умеръ, благословляя меня, сказала она дрожащимъ голосомъ и просилъ прощенія у всѣхъ тѣхъ, кого онъ оскорбилъ.

— Я уже давно ему простилъ, проговорилъ Сукарьеръ.

Прошло уже три мѣсяца.

Магдалена, снова одѣвшая трауръ, путешествуетъ вмѣстѣ со своимъ мужемъ въ Швейцаріи и намѣрены провести зиму въ Италіи.

Графъ де Могаръ помирился со своимъ зятемъ и созналъ свое несправедливое отношеніе къ нему.

Онъ уже не мечтаетъ возвращаться въ Луизіану, а хочетъ окончить свои дни въ Бретешѣ.

Гюи де Батрю уже на службѣ въ Африкѣ, гдѣ онъ усердно занимается фехотованіемъ и стрѣльбой. Старуха маркиза Пюигаро была очень недовольна подчиненіемъ Магдалены и не переставала держать сторону Гюи де Батрю.

Абижу вмѣстѣ съ женой уѣхали въ Мексику и взяли съ собой Генего. Рангуза дѣло было на очереди. Онъ долженъ былъ просидѣть нѣсколько лѣтъ въ заключеніи, но это его не особенно смущало.

По истеченіи срока заключенія, онъ надѣялся въ короткое время вознаградить убытки.

Бюссероль сдѣлался еще большимъ фатомъ, чѣмъ прежде былъ. Послѣ отъѣзда, Абижу, онъ всѣмъ разсказывалъ: что госпожа Абижу не была къ нему очень строга и что онъ дрался съ ея мужемъ даже жестоко его ранилъ. Жиракъ, когда не былъ пьянъ, то подтверждалъ слова Бюссероля и разсказывалъ чудеса о его храбрости.

Донъ-Маноэль де Ріо-Тинто продолжаетъ счастливо играть въ карты и собирается купить виллу Абижу, но бѣдная Антонія не увидитъ себя въ этой виллѣ. Она умерла на третій день послѣ Фредока.

Мать ея до послѣдняго дня жизни своей дочери не переставала играть въ рулетку.

Похороны Антоніи были очень шикарныя, но за гробомъ слѣдовали только однѣ женщины.

Мужчины неблагодарны.

При погребеніи тѣла Антоніи, мать ея рвала на себѣ волосы отъ отчаянія, но черезъ нѣсколько дней собралась снова въ Монако. При распродажѣ вещей Антоніи Розина сдѣлала выгодную аферу, закупивъ почти всю обстановку. Прюнево все еще находится въ Бельгіи, но не теряетъ надежды возвратиться въ Парижъ и предлагаетъ своимъ кредиторамъ по тридцать сантимовъ за сто, на что тѣ съ удовольствіемъ согласны.

Конецъ.