ДРЕВНѢЙШІЕ ХРИСТІАНЕ НА РУСИ. править
Покойно, безъ всякаго шуму вошло христіанство въ безпредѣльныя, славянскія равнины. Мелкими, живительными ручьями всасывалось оно мало-по-малу въ народную, полудикую жизнь, — пока эти, почти незамѣтные съ начала, ручейки не разрослись въ многоводныя, свѣтлыя рѣки.
Довѣрчивые, простые, чуткіе на все, что только дышетъ неотразимой правдою, — охотно вслушиваясь въ новыя рѣчи, — они инстинктивно понимали, что въ новомъ ученіи кроется что-то такое, съ чѣмъ не подъ силу бороться ихъ прежнимъ вѣрованіямъ.
Миръ, спокойствіе, — равенство, соединеніе — а со всѣмъ этимъ — сила звучала въ этихъ рѣчахъ. Отъ нихъ не пахло свѣжею кровью какъ отъ заклинаній жрецовъ неруна, они не призывали къ оружію, грабежу и пожарамъ, они не требовали никакихъ жертвъ; — они проповѣдывали только одну любовь — любовь высокую, всеобъемлющую, достойную памяти Того, во имя Кого поднятъ былъ Крестъ — эмблема новой вѣры.
Если еще мужчины не охотно разставались съ идеею войны, въ которой видѣли до сихъ поръ всю цѣль земной жизни, — то, въ свою очередь, женщины со всею пылкостью предавались христіанству и вели за собою своихъ дѣтей, которые, чуть не съ молокомъ матери, всасывали новое вѣрованіе, и выростая готовились къ борьбѣ съ дикостью язычества.
Прежде чѣмъ жрецы — сквозь дымъ и чадъ своихъ алтарей — замѣтили, какая грозная сила поднимается надъ ихъ головами, прежде чѣмъ они успѣли подумать о средствахъ къ противу-борьбѣ, — съ ихъ головъ полетѣли дубовые вѣнки и діадемы, изъ жадныхъ рукъ вырваны были жертвенные ножи, такъ много пролившіе человѣческой крови, и съ грохотомъ рухнули въ прахъ разукрашенные истуканы, сбитые съ своихъ тяжелыхъ подножій. Только этою подготовкою, только тѣмъ что христіанство давно уже всосалось въ кровь славянскихъ народовъ — можно объяснить то поразительное явленіе, что вдругъ, по одному только призыву князя, цѣлые народы сбрасываютъ съ себя ярмо прежнихъ вѣрованій и цѣлыми толпами идутъ креститься на берега великаго Днѣпра, подъ сѣнь золотаго креста и парчевыхъ хоругвей, принесенныхъ византійскими святителями.
Но покуда христіанство проявилось во всемъ блескѣ господствующей религіи — оно долго и долго таилось въ тишинѣ, выбирая покойныя затишья въ глубинѣ непроходимымъ лѣсовъ, куда со всѣхъ сторонъ сходились ново-обращенные, приводя съ собою своихъ близкихъ и родныхъ язычниковъ и уводя отсюда уже христіанъ.
Одно изъ подобныхъ собраній представлено на нашемъ рисункѣ:
Подъ тѣнью громадныхъ, столѣтнихъ дубовъ и буковъ, куда развѣ въ самый полдень западетъ только лучъ краснаго солнца, на естественномъ возвышеніи стоитъ простой престолъ; на немъ скромная деревянная чаша и святая книга — благовѣстія. На корявомъ, словно морщинами изрытомъ, стволѣ дерева вырублено топоромъ грубое изображеніе креста: вотъ и вся обстановка первобытнаго христіанскаго храма на Руси. Высокій старикъ-священникъ стоитъ подлѣ престола; на немъ нѣтъ пышныхъ ризъ, блещущихъ золоюмъ, жемчугомъ и драгоцѣнными камнями какъ въ настоящее время; — нѣтъ, простая риза изъ грубаго небѣленаго холста облегаетъ его худое старческое тѣло; — въ его поднятыхъ къ небу рукахъ сверкаетъ крестъ, изъ устъ вылетаетъ вдохновенная проповѣдь — импровизація, жадно ловятся каждое слово, каждый звукъ этого высокаго своей простотой служенія, и кажется: разразись теперь громъ и молнія надъ головами молящихся, — потоками полейся ливень — рви и мечи вихрь въ густыхъ трущобахъ лѣса, — не шелохнутся эти неподвижныя, словно окаменѣлыя группы.
Издалека собрались эти люди: пришелъ и земецъ-хлѣбопашецъ въ холщевой рубахѣ съ однимъ топоромъ за поясомъ, и стрѣлокъ-охотникъ въ медвѣжьей шкурѣ, съ лукомъ и стрѣлами, и воинъ въ желѣзной шапкѣ, съ длиннымъ бердышомъ и щитомъ. Пришли они всѣ, а съ ними и жены ихъ и даже грудные ребята.
Не потревожитъ ихъ никто въ этомъ святомъ убѣжищѣ, а если и посягнутъ жрецы-фанатики съ своими клевретами, то эти самые люди, умѣющіе горячо молится, съумѣютъ и постоять за крестъ, въ имя котораго собрались.
И такъ, недругъ, не ходи близко этого мѣста, держись подальше; а если хочешь пробраться сюда, то оставь прежде у подножья перуна свои волчьи зубы.
