Состояніе нашей книжной торговли достойно удивленія, или справедливѣе сказать жалости… но только въ отношеніи къ авторамъ. Ибо, судя по множеству книжныхъ лавокъ въ Столицѣ и по долговременному содержанію оныхъ одними и тѣми же хозяевами, книжная торговля и у насъ не безприбыльна. Между тѣмъ авторы, по собственному признанію добросовѣстныхъ книгопродавцовъ, непользуются никакою прибылью. Загадка! Кто же наполняетъ книжныя лавки? — Не знаю. Но разскажу слѣдующее;
Недавно предлагалъ я за самую умѣренную цѣну умному и откровенному книгопродавцу Путешествіе въ Индію, совсѣмъ необширное, увѣдомляя, что оно писано — и писано очень хорошо — человѣкомъ, объѣхавшимъ почти всю Азію и прибывшимъ черезъ Китай и Сибирь въ Россію; что оно будетъ любопытно для каждаго и полезно для негоціянтовъ.
Книгопродавецъ, не задумавшись ни мало, отказался на отрѣзъ, соглашаясь впрочемъ со мною, что такая книга долженствовала бы бытъ напечатана. «Ho у меня лежитъ давно въ рукописи — примолвилъ онъ — Путешествіе въ Китай, и я не смѣю печатать его, потому что на такія книги мало читателей.» — На какія же много ихъ? — спросилъ я. «Теперъ на журналы.» — Слава Богу!.. Но лавка наша наполнена не журналами. Вы сказали теперь — а прежде? «Должно признаться, что прежде хорошія книги шли и впередъ будутъ идти дурно.» — Не отъ васъ ли зависитъ, чтобы онѣ летѣли: не берите дурныхъ ни переводовъ, ни сочиненій; и публика, за неимѣніемъ оныхъ, привыкнетъ къ хорошимъ. Печатайте только такія. «Ето могутъ сдѣлать одни капиталисты.» — Есть и капиталисты между вами…. Но не уже ли — прервалъ я его молчаніе — и Путешествія Сарычева, Крузенштерна, Лисянскаго не принесли выгодъ книгопродавцамъ? — «Вы не можете представить, какъ мало разошлось двухъ послѣднихъ, не смотря на всю важность и привлекательность ихъ!» — Какая же надежда остается для авторовъ?…. «Въ етомъ отношеніи состояніе ихъ самое неблагопріятное.» — Долго ли же продлится столь жалкая участь ихъ въ вашемъ Отечествѣ? — Книгопродавецъ пожалъ плечами[1].
Боже мой! человѣкъ, проѣхавшій нѣсколько тысячъ верстъ, издержавшій нѣсколько тысячъ рублей, все замѣчавшій, все описывавшій, съ преодолѣніемъ многихъ трудностей — земли, нравы, обычаи, промыслы, торговлю, художества, искусства и просвѣщеніе народовъ отдаленнѣйшихъ, совсѣмъ другаго свѣта, едва извѣстныхъ намъ по имени, но съ которыми имѣемъ коммерческія сношенія, — посвятившій всѣ свои способности и силы пользѣ и удовольствію общества, приходитъ наконецъ въ книжную лавку съ тетрадью въ рукъ, желаетъ какихъ нибудь 20 руб. за листъ, желаетъ болѣе всего, чтобы тетрадъ была напечатана: — и книгопродавецъ не беретъ ни за что. Путешестненникъ съ жаромъ говоритъ объ ея достоинствѣ, купецъ съ холодностію повторяетъ свой отказъ. Между тѣмъ является дурной переводчикъ дурнаго романа, или отважный собиратель формулярныхъ списковъ и газетныхъ реляцій, сточенныхъ на живую нитку и пространно надписанныхъ: Жизнь и проч. и проч. такого-то, Походъ и проч. и проч. такого то — и нашъ литературный оцѣнщикъ выдаетъ охотно награду за труды и таланты!…
Вотъ какими твореніями наполнены наши книжныя лавки!
Какую бы хорошую книгу и какъ бы хорошо ни перевели вы, но ежели васъ предупредили, то каковъ бы ни былъ уже сей переводъ, вашего не возметъ книгопродавецъ. --,,Книга извѣстна уже публикѣ. Публика любопытствуетъ только знать начало и конецъ книги, а до слога и подробностей ей дѣла нѣтъ."
Такъ говорилъ мнѣ одинъ опытный продавецъ книгъ, когда я принесъ къ нему переводъ, въ которомъ предупредилъ меня, и который остался въ бумагахъ моихъ — и, вѣроятно, навсегда.
Почти то же нѣкогда сказалъ мнѣ покойный Михаилъ Матвѣевичъ Херасковъ. Онъ сказалъ: «писать нѣтъ никакой прибыли.» — Нѣтъ никакой прибыли писать въ такомъ Государствѣ, котораго Правительства усиливается распространять просвѣщеніе!! Кого винитъ по справедливости, книгопродавцовъ, или публику?
- ↑ Я осмѣлюсь отвѣчать вмѣсто книгопродавца: до тѣхъ поръ, пока папиньки и маминьки, дядиньки и тетиньки не будутъ посылать благородныхъ дѣтей своихъ въ училища, или когда пославши, дадутъ имъ время доучиваться. Р.