С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Изданіе книжнаго магазина П. В. Луковникова.
Лештуковъ переулокъ, домъ № 2.
Домъ въ пять этажей.
правитьПопалъ я въ управляющіе вотъ какимъ манеромъ. Есть въ Питерѣ купецъ. Онъ тѣмъ и наживаетъ деньги, что дома строитъ и эти дома продаетъ, а этому купцу былъ знакомъ мой хозяинъ, у котораго я, живя въ Крыму, сверхъ коронной службы, занимался частно… Только какъ-то зимой патронъ и говоритъ мнѣ: «парень, поѣдемъ, я тѣ покажу Питеръ. Я, говоритъ, проживу въ немъ года полтора и, коли хошь, на службу опредѣлю и свои занятья дамъ…» Ну, я и обрадовался: фортуна, значитъ, повезла.
Нечего и говорить о томъ впечатлѣніи, какое произвела на меня столица. Прежде я живалъ въ такихъ мѣстахъ, гдѣ всего-то людей человѣкъ сто, а въ Питерѣ вонъ и въ пятиэтажныхъ домахъ по триста человѣкъ живетъ. Страсть!
Прожилъ я годъ весело и на службу ходилъ въ департаментъ, и съ разными домовыми управляющими познакомился. Живутъ они хорошо, денегъ тратятъ много и все-таки деньги имѣютъ: потому что важные домовладѣльцы въ свои дѣла не вступаются. А управляющему и пожива: напримѣръ, въ домѣ сорокъ квартиръ, и всѣ квартиры заняты, а управляющій отдаетъ домовладѣльцу деньги за тридцать или тридцать пять квартиръ, да ремонтъ одинъ приноситъ имъ большія выгоды. Слушаю-послушаю ихъ — зависть беретъ: и жалованье они получаютъ, и квартиру имѣютъ готовую, а я изъ департамента получаю двѣнадцать цѣлкачей да за квартиру съ содержаніемъ издерживаю до тридцати рублей: а тутъ какъ разъ горе: дѣла моего патрона пошли скверно… И сталъ я проситься въ управляющіе домами. Патронъ и исхлопоталъ къ знакомому купцу-аферисту, что дома строитъ. Этихъ господъ, впрочемъ, много въ Питерѣ.
Иду, сердце замираетъ оттого: приметъ или нѣтъ; а если приметъ?.. Подхожу: домъ четырехъэтажный, выходитъ на двѣ улицы; въ первомъ этажѣ лавки, магазины, надъ ними вывѣски; два подъѣзда, двое воротъ. Кругомъ воротъ вывѣски, бумажки съ надписями приколочены. У однихъ воротъ ручка отъ звонка; позвонилъ, никто не является… Пошелъ дальше: дворъ узкій, большой, кругомъ сперва сараи каретные, ходы въ подвалы или чердаки, а какъ кверху взглянешь, сдѣлается больно: пять этажей, окна то ниже, то выше противоположныхъ… Надъ крыльцами кое-гдѣ вывѣски, нумера квартиръ 7, 11, 12, 20, и т. д. Во дворъ то-и-дѣло приходятъ разные торгаши, шарманки; изъ крылецъ выходятъ бѣдно-одѣтыя женщины, подмастерья и т. д. «Вотъ, думаю, пожива-то будетъ!…» Ищу дворницкую, кое-какъ отыскалъ въ подвалѣ; темнота, ступеньки скользкія, чуть шею не сломилъ. Дверь заперта на замокъ… Стою я у дворницкой, противъ прачечной, находящейся въ подвалѣ, считаю окна и думаю: какъ же съ улицы домъ четырехъэтажный? а во дворѣ пятиэтажный? Диво! Вдругъ выходить изъ одного подвала дворникъ съ огромной вязанкой дровъ. Я подошелъ къ нему.
— Скажи, любезный, дома хозяинъ?
— Кто?
— Хозяинъ дома?
Дворникъ презрительно поглядѣлъ на меня и отплюнулъ въ сторону.
— На что?
— Нужно.
— Отъ кого?
— Самъ отъ себя, говорю.
— Нѣтъ дома, уѣхамши.
Однако я и безъ дворника доискался хозяина и пришелъ на другой день.
Онъ меня принялъ важнымъ манеромъ, распросилъ, кто я такой, объявилъ, что беретъ меня, далъ разныя наставленія.
Онъ мнѣ назначилъ гдѣ-то квартиру въ десять рублей съ его дровами; потомъ подалъ мнѣ два пальца лѣвой руки, но въ это время пришелъ толстый дворникъ изъ татаръ съ книгой подъ лѣвой мышкой. Домовладѣлецъ велѣлъ ему проводить меня въ мою новую квартиру.
Пошли мы грязной, темной лѣстницей. На дверяхъ дощечки или мастеровъ, или съ фамиліями квартирантовъ. Въ третьемъ этажѣ дворникъ показалъ мнѣ на двери и сказалъ:
— Хозяинъ живетъ. По одной лѣстницѣ съ нимъ фатера вамъ. Завсягды ходить близко.
Чѣмъ выше я поднимался, тѣмъ больше мнѣ не нравилась лѣстница: узкая, съ частыми поворотами; темно, и душно, и грязно. Наконецъ, тузъ отворилъ двери. Въ кухнѣ обоевъ нѣтъ, сыро, плита лопнула. Изъ кухни два хода въ комнаты. Три комнаты: одна большая съ обоями, другая тоже большая безъ оконъ, третья узкая безъ обоевъ, съ отпадавшей штукатуркой, гнилыми рамами, прогнившимъ въ переднемъ углу поломъ. Въ этой сырой комнатѣ я предложилъ сдѣлать кабинетъ, въ темной спальню, въ большой — чистую.
— Жильца пускать можно, — сказалъ мнѣ дворникъ, размахивая рукою въ большой комнатѣ съ обоями и хваля всю квартиру.
— Здѣсь, должно-быть, холодно? — спросилъ я.
— Дрова хозяйски: пали!
Скоро я переселился. Домовладѣлецъ надавалъ мнѣ разныхъ книгъ, тетрадокъ и бумагъ. Квартирныя книжечки онъ велѣлъ приносить мнѣ каждый мѣсяцъ и сказалъ, что все, что въ нихъ напечатано, я долженъ неуклонно исполнять.
Пришли ко мнѣ три дворника: они поздравили меня, а одинъ молодой ухарскій дворникъ попросилъ на чаекъ.
— Что вы дѣлаете? — спросилъ я дворниковъ.
— Работы много-съ… 30 квартиръ… Умаешься какъ собака… А самъ ничего не платитъ. Бѣдные жильцы по мелочи платятъ, а сами знаете, бочка воды въ мѣсяцъ стоитъ тридцать рублей.
— Ну, а старшій что дѣлаетъ?
— Онъ лежитъ. Онъ старый дворникъ: мы отъ него опредѣляемся; какъ кто не понравится изъ насъ — прогонитъ. И отъ квартирантовъ, что есть, деньги себѣ беретъ, а самъ жалованья получаетъ пятнадцать.
— Зато, что въ кварталъ ходитъ, — сказалъ другой дворникъ.
Сталъ я перебирать вниги, читаю: цѣна квартирамъ разная: есть и три тысячи въ годъ, а самая дешевая моя — десять рублей. Много книжекъ печатныхъ, вѣроятно, для того, чтобы жильцы вполнѣ повиновались домовладѣльцу: на концѣ второго листка, которымъ оканчиваются взаимныя условія, подобныя контрактнымъ, подпись (сперва нанимателя, потомъ домовладѣльца). Захотѣлось мнѣ, какъ управляющему домомъ, самому поглядѣть, что за квартиры, и съ какими квартирантами я буду имѣть дѣла. Пошелъ въ противоположный нумеръ, что на одной со мною лѣстницѣ. Въ кухнѣ бѣлье стираютъ, кто-то гдѣ-то ругается, кто-то поетъ.
— Развѣ здѣсь можно стирать? На это прачечная есть, — сказалъ я и объяснилъ, что я новый управляющій.
— Да я пеленки… — отвѣтила мнѣ кухарка дерзко.
— Нѣтъ, говорю, не пеленками пахнетъ…
Изъ комнаты вышла молодая женщина съ ребенкомъ.
— Ну, ужъ и квартира! Платимъ двадцать рублей, а чердака нѣтъ, отхожее мѣсто для четырехъ квартиръ, грязь, въ теплую погоду некуда поставить сливокъ… А тоже какія-то книжонки надавали: значится для 21 No и чердакъ и отхожее мѣсто… Пожалуйста, скажите хозяину. Здѣсь такая стужа, сырость… Отъ этого ребенокъ хвораетъ. Посмотрите, заслонки кое-какъ держатся.
Пошелъ въ другую квартиру: дрова колютъ въ кухнѣ. Мнѣ объяснили, что дворникъ, подлецъ, деньги беретъ, а дровъ не колетъ.
— Деньги, небось, полтора рубля исправно беретъ, а какъ воды принести, такъ разъ десять нужно сходить въ дворницкую, — жаловался какой-то господинъ.
Здѣсь жилъ отставной рубака съ содержанкой.
Въ третьей квартирѣ осмотрѣлъ я комнаты — сыро, воняетъ чѣмъ-то нехорошимъ, стѣны плохо оклеены. Здѣсь была золотошвейная, и за эту квартиру платили тридцать два рубля. Пришла немолодая женщина и стала жаловаться на одного квартиранта, который ей уже другой мѣсяцъ не платитъ денегъ.
Въ одной квартирѣ, сдѣланной вровень съ верхними чердаками, гадко: прачка живетъ, да двѣ какія-то бабы.
Зашелъ въ No третьяго этажа, лакей сказалъ: квартиру мнѣ смотрѣть не слѣдуетъ: не прилично… На этомъ я и покончилъ осмотръ.
На другой день пошелъ къ хозяину и обсказалъ ему жалобы жильцовъ. Онъ закричалъ: — Это еще что за новость? Какіе еще имъ чердаки для бѣлья, поправки за эдакія деньги: я сорокъ рублей въ сутки получаю доходу, да и тутъ живу безъ поправокъ. Они даже и деньги исправно не платятъ. Вотъ въ квартирѣ № 8 да № 5 нужно будетъ позаботиться поправкой. Я думаю тысячи двѣ уйдетъ… А тутъ еще мостовую нужно чинить… Раззоренье! Сходите въ кварталъ, представьтесь, для того, чтобы васъ знали… Съѣздилъ; приняли любезно; кого нужно угостилъ въ трактирѣ.
Итакъ началъ я свою службу. Хлопотъ и возни съ жильцами пропасть: перваго числа пойдешь за деньгами — они ужо знаютъ и боятся, и, если кто имѣетъ, отдастъ и изъявляетъ претензіи на дворниковъ, на то, что они за прописку паспортовъ берутъ вдвое и втрое, не носятъ исправно дрова и воду. Но я, видя труды дворниковъ, только говорилъ: хорошо, постараюсь! У кого не было денегъ, тѣ прятались, я не смѣлъ грозить имъ выѣздомъ изъ квартиры, потому что въ этомъ случаѣ они бы вовсе не отдали денегъ, а захватить у нихъ нечего, да и какъ-то неловко. Кои отдавали, заложивъ вещи, а кои съѣзжали. Жильцы у насъ находились, потому что противъ другихъ домовъ квартиры дѣйствительно дешевыя, напримѣръ № 27 на солнечной сторонѣ, въ три свѣтлыхъ комнаты, съ отдѣльными ходами, отдается за пятнадцать рублей. Да и въ эту цѣну у насъ есть еще три квартиры, только солнышко попадаетъ въ кухни. Кромѣ этого, смотрѣвшимъ квартиры всегда говорили: здѣсь самъ управляющій жилъ, квартира сухая, теплая, дровъ зимой уходитъ не больше сажени… Дворники то-и-дѣло жаловались на жильцовъ: то жильцы не платятъ имъ денегъ, то ругаютъ ихъ, то имъ нужно таскать по ночамъ пьяныхъ жильцовъ въ пятый этажъ. Ну, просто я не зналъ, что и дѣлать!.. Принялъ крутыя мѣры: если жилецъ пожалуется на дворника, я призову дворника, распеку за неисправности и скажу, чтобы онъ носилъ дрова и воду.
— Денегъ не платятъ, — скажетъ дворникъ.
— Не носи.
Жильцы стали жаловаться домовладѣльцу, тотъ призвалъ меня и распекъ. Я объяснилъ въ чемъ дѣло. Онъ объявилъ: дворники мнѣ дороже, они домъ оберегаютъ, и сказалъ, что ему не нравится одинъ дворникъ за то, что онъ амурится съ прачкой, — и приказалъ мнѣ прогнать прачку.
Порядокъ у насъ былъ соблюдаемъ въ точности: деньги я получалъ исправно, подрядчики не дополучали, дворники трезвые, въ праздники одѣваются прилично, съ жильцами нижнихъ этажей вѣжливы, послушны, и мною строго наказано каждому дворнику, какъ можно, стараться угождать важнымъ жильцамъ, а мелкую шушеру можно и обойти, потому она платитъ немного. Если имъ и будутъ носить воду изъ каналовъ, то вѣдь они ничего не смыслятъ… Также я приказалъ, по волѣ домовладѣльца, чтобы зимой всѣ жильцы платили дворникамъ по 60 коп. въ мѣсяцъ за освѣщеніе керосиномъ ихъ лѣстницъ. Они согласны. Двое заартачились, да хозяинъ велѣлъ отказать имъ отъ квартиръ, — согласились. Я, впрочемъ, пользуюсь и даровымъ свѣтомъ, потому-что я управляющій. Въ часъ я приказываю запирать ворота и не пускать никого во дворъ, и до часу моя кухарка то-и-дѣло звонитъ дворниковъ для того, что я де дома и нахожусь въ исправности… Мнѣ забавно, что дворники разъ двадцать поднимутся ко мнѣ на сто восьмую ступеньку отъ крыльца…
Да какъ погляжу я изъ окна въ то время, какъ у насъ во дворѣ играютъ музыканты, — сердце радуется! чуть не изъ каждаго окна глядятъ жильцы. И все это моимъ умѣньемъ ладить съ жильцами столько народу обитаетъ въ домѣ. Съ кухарками и прочими имѣющими адресные билеты чернорабочими — живетъ въ домѣ двѣсти сорокъ два человѣка. Чуть не полъ-городишка! И вся челядь четвертаго и пятаго этажей заискиваетъ моего расположенія, труситъ меня, гніетъ въ своихъ лачугахъ. Въ нижнихъ этажахъ живутъ все люди превосходные, богатые. Вотъ ими-то мы и дорожимъ… Если и потребуется поправки на тысячу рублей, такъ вѣдь они платятъ не двадцать рублей, а двѣсти — триста въ мѣсяцъ. А люди почтенные, важные; придешь за деньгами, такъ чрезъ лакея передадутъ: что де я? будто не знаютъ сами… Случается, у такого господина и подождешь, зато разомъ сто или двѣсти получишь…
Дѣлъ пропасть; на должность хожу три раза въ недѣлю; много и знакомыхъ изъ управляющихъ, только я знаюсь съ такими, отъ которыхъ можно кое-какую пользу пріобрѣсти. Иногда даже и вечеромъ бываю занятъ. Только жалованье маленькое, хочу искать другого домовладѣльца: этотъ скряга и во все самъ вмѣшивается. Для образчика я приведу нѣсколько примѣровъ.
Разъ приходитъ ко мнѣ человѣкъ въ мужицкихъ сапогахъ и пальто. Думаю подмастерье. А мы подмастерьевъ не пускаемъ, а мастеровъ съ вывѣсками. Расхорохорился: я, говоритъ, сотрудникъ «Петербургскаго Листка», и почему де дворники спрашиваютъ: чѣмъ я занимаюсь? Гдѣ де я служу? Я обрадовался, что въ домѣ будетъ жить такое знаменитое лицо, которое посредствомъ газеты можетъ и мнѣ извѣстность сдѣлать. Доложилъ хозяину, а онъ и говоритъ: эти писаки — пьяницы, собаки; спроси его, имѣетъ ли онъ чинъ и изъ дворянъ ли, а если нѣтъ — не надо таковыхъ.
Стыдно сказать: канцелярскій служитель оказался. Ну, и не пустили…
Разъ онъ призываетъ меня къ себѣ и говоритъ: Представьте, въ № 25 дворникъ проситъ за воду по два рубля, а жилецъ даетъ рубль.
— Потому что теперь дровъ для нихъ не требуется: они изъ кухмистерской получаютъ кушанье. Они напяли посторонняго человѣка носить воду.
— Безпорядки! не дозволять!! какъ они смѣютъ распоряжаться? Въ случаѣ, если не дадутъ 2 руб. за воду, прогнать.
— Они деньги вчера отдали впередъ за весь мѣсяцъ.
— Гдѣ они такой законъ нашли, чтобы я имъ отдалъ назадъ ихнія двадцать рублей? Я съ васъ взыщу.
А разъ вдругъ приходитъ ко мнѣ самъ въ первый разъ; онъ ни къ кому изъ верхнихъ жильцовъ не ходилъ. Мы, т. е. я, жена, кухарка перетрусились.
— Какая у васъ вонь!.. фи! мерзко!.. — говорилъ онъ.
— Сыро-съ. Стѣны тонки, такъ что домъ трясется, да и домъ еще не просохъ совсѣмъ.
— А вотъ подойдите-ка ко мнѣ. Я подошелъ; онъ подвелъ меня къ окну; спросилъ: кто живетъ? я сказалъ. Я зналъ всѣхъ квартирныхъ хозяевъ, такъ же какъ и дворникъ, а кто у нихъ жилъ — всѣхъ не запомнишь.
— Нѣтъ, тутъ дѣвки живутъ! — сказалъ домовладѣлецъ строго. Я самъ своими руками поймалъ ее съ двумя мужчинами въ воротахъ… Дознать все и отправить въ кварталъ…
Сталъ я сидѣть у окна. Разъ вижу, противъ меня у раствореннаго окна, сидитъ молодая женщина, недурной наружности, и дѣлаетъ кому-то поцѣлуй рукой, глядя въ третій этажъ, что подо мной… Взорвало меня, и я пошелъ къ ней.
— Сударыня, вы компрометируете себя вашимъ поведеніемъ… Хозяинъ дома очень недоволенъ вами, — сказалъ я.
— Вотъ прекрасно! Я плачу деньги впередъ за мѣсяцъ исправно и вольна дѣлать, что хочу!
Доложилъ домовладѣльцу: велитъ гнать, да она изъ бойкихъ: дожила мѣсяцъ.
Кабаковъ въ нашемъ домѣ нѣтъ. Былъ кабакъ, да мастера и ихъ рабочіе пьянствовали очень и долго по ночамъ пѣсни орали. Никакъ имъ это не могли запретить ни я, ни кварталъ. Спасибо, жилецъ изъ бельэтажа попросилъ хозяина закрыть кабакъ; закрыли, а потомъ и прогнали кабатчика. Одинъ только негодяй живетъ, въ подвалѣ: слесарь. Онъ и рабочіе его помѣщаются въ душной, темной и мокрой лачугѣ. Пьянствуютъ, дерутся…
Что касается насчетъ хорошаго воздуха въ конурахъ, такъ домовладѣлецъ говоритъ: это дѣло не наше: пусть сами заботятся, чтобы у нихъ чисто было, а форточки въ окнахъ для нихъ дѣлать не стоитъ. И то ужъ какой-то жилецъ вдругъ выдумалъ вливать въ отхожее мѣсто ждановскую жидкость; домовладѣлецъ прозвалъ его подлецомъ и приказалъ мнѣ объявить ему: чтобы онъ не смѣлъ больше лить зелья; еще пожаръ надѣлаетъ… А впрочемъ, домовладѣлецъ жидкость у себя употребляетъ и разъ даже мнѣ двѣ бутылки подарилъ: я, говоритъ, прогрессистъ, человѣкъ неотсталый и нахожу ее полезною, потому-что она воздухъ очищаетъ въ моемъ кабинетѣ.
Вотъ какимъ я управляю домомъ. Хорошъ хозяинъ: любитъ порядокъ, и главное жильцы люди порядочные. Я думаю, чего-нибудь да стоитъ домъ! И если я самъ буду имѣть такой домъ, то именно такіе же порядки заведу. Только ужъ я бы на свои удовольствія не тратилъ, какъ онъ, по тысячѣ рублей въ мѣсяцъ… Я бы и эти чердаки, что покрываютъ желѣзныя крыши, превратилъ въ комнаты, авось бы тысченку еще сколотилъ въ годъ…