8 декабря
Сегодня — благодать: выходной день! Я позвонил Женьке, чтобы узнать, говорил ли он о билетах со своею знакомой.
— Да ведь еще же рано! — ответил он.
— Экой же ты, черт! — сказал я. — Да ведь разве ты не понимаешь ценности зараннего предупреждения? (Так! Изд.) Ведь тогда у нас больше шансов будет на то, что мы получим билеты! А будет разве хорошо, если ты перед самыми каникулами ошарашишь ее этим?
— Хотя верно! Нужно будет сказать об этом маме, чтобы она переговорила с ней. А знаешь, еще в чем загвоздка?
— А в чем? — спросил я.
— Я ведь еще не знаю, осталась ли она работать на этом вокзале!
— Ну, а мы унывать не станем, — сказал я. — Наверное, «шарлатан Юпитер», как некогда сказал Спартак, поможет нам! — Женька сказал, что, наверное, к следующему воскресенью все уже будет известно и что он известит меня об этом.
— Мне это все не важно, — ответил я, — мне важно, чтобы мы в каникулы оба были в Ленинграде!
Под вечер пришел Исаак. Он сегодня уезжал обратно в Киев, и поэтому весь вечер мы укладывали его багаж.
— Ну, как у тебя дела? — спросил он меня, когда надевал чистый дорожный пиджак.
— Да так. Ничего, — ответил я.
— Когда окончишь школу, куда думаешь попасть? Что тебя вообще влечет?
— Больше всего меня влекут к себе биология и геология — природоведческие науки; природа, короче говоря.
— Да, природа — это самое интересное! — согласился мой дядя. — Тут я с тобой согласен. Если бы мне не удалось встретиться с газетой нашей, я обязательно бы избрал себе какую-нибудь отрасль биологии! Зоология, ботаника — это самое занимательное из того, что я знаю. В природе нет каких-нибудь злых хитростей, там все просто — умей только правильно разглядывать и открывать ее законы!
Эти слова Исаака мне очень понравились. Когда он уже собрался на вокзал, я спросил его о его билете. Он ответил мне, что рано утром отправился на вокзал и сделал заявку на билет, за что заплатил рубль. Через некоторое время он получил этот билет и теперь спокоен за свою судьбу.
— Если я в Ленинград достану так же легко билет, как ты достал в Киев, то это будет прекрасно; но к несчастью, я мало верю в это!
Горячо попрощавшись со своим братом, дядей Марком, он уехал на вокзал в сопровождении мамы, Бубы и Лизы.
Дядя Марк был очень огорчен и удручен отъездом Исаака, и мне было дано поручение поехать с ним к Гене, куда после вокзала приедут мама и Лиза. Мы собрались и тронулись в путь.
На улице было ветрено. Земля была покрыта островами замерзшего снега, и небо было чистым, хотя и без звезд.
Еле-еле дождавшись 26-го, мы вдоволь потолкались в вагоне, покрутили по темным, кривым переулкам и очутились перед нужным нам домом. Пройдя множество дверей и лестниц, мы, наконец, очутились у Гени.
Дома были все: и Геня, и Берта, и Софа, которая особенно была нам рада. Софка утащила меня во вторую комнату и стала показывать мне свои книжки.
Когда пришли мама и Лиза, разговор зашел о Ленинграде. Геня сказал, что туда очень трудно достать билет, что народ днями стоит в очередях и что никаких заявок, кажется, на билеты в Ленинград не принимается.
— Боюсь, что ты проклянешь эту поездку, — сказал он мне. — Засядешь ты в этом Ленинграде и не видать тебе Москвы.
— Ну, нет, этого, наверное, не будет, — сказала мама. — Моня нам еще летом говорил, что, пусть он к нам только приедет, а уж билет мы ему достанем.
Когда я уже был дома, я почему-то вспомнил то, что было со мной ровно год назад — 8 декабря 1939 года.
Мне представились Олег, Мишка и я сам, которые из-за любопытства копались в церковных подвалах… Да и что об этом вспоминать?! Ведь нам уже там не быть!