Дитя Аллаха (Гумилёв)
| Дитя Аллаха |
| Опубл.: 1917. Источник: http://www.gumilev.ru/main.phtml?aid=5000646 • Напечатано впервые в «Аполлоне» (1917, № 6/7, стр. 17—57),(1) потом отдельным изданием в Петрограде в 1918 г.(2) и снова — уже посмертно — в Берлине (изд-во «Мысль», 1922, Общедоступная библиотека «Книга для всех», № 68). |
Дитя Аллаха
Картина первая
(молится)
Благословен Аллах, создавший
Солнцеворот с зимой и летом
И в мраке ночи указавший
Пути планетам и кометам,
Как блещет звёздная дорога,
Где для проворного стрельца
Он выпускает козерога,
Овна и тучного тельца!
Велик Аллах, создавший сушу
И океан вокруг создавший,
Мою колеблемую душу
Соблазнами не искушавший,
Я стар, я беден, я незнатен,
Но я люблю тебя, Аллах,
И мне не виден, мне не внятен
Мир, утопающий в грехах.
(входит)
Ты — дервиш, первый в нашей вере?
Ты сыплешь мудрость, как цветы?
А кто ты, девушка?
Я — Пери.
Небесная, откуда ты?
Я, пролетая лётом птицы
За самой дальней из планет,
Нашла подкову кобылицы,
Которой правил Магомет.
Стопы твои за то целую!
Да будет жизнь твоя светла!
Я ту подкову золотую
Аллаху верно отнесла
И так сказала: «Я упрямо,
Творец, молю у ног твоих —
Пусти меня к сынам Адама,
Стать милой лучшего из них»
И сделал он меня свободной,
Но, чтобы не ошиблась я,
Дана звездою путеводной
Мне мудрость дивная твоя.
Все семь небес и все четыре
Стихии ведомы тебе:
Скажи, кто первый в этом мире,
Да вверюсь я его судьбе.
Дитя моё, молю, не требуй
Уроков мудрости моей:
Я предался душою небу,
Бегу мятущихся людей.
Но я тебе, ребёнку Бога,
— Да славится Его лицо —
Дам белого единорога
И Соломоново кольцо.
Они — плоды моих молений,
Я в новолунье их достал
Ценою многих искушений,
Смотря в магический кристалл.
Покорный только чистой деве
И сам небесной чистоты,
Единорог ужасен в гневе
Для недостойных красоты.
Кольцо с молитвою Господней
На палец милому надень,
И, если слаб он, в преисподней
Ещё одна заплачет тень.
Теперь прощай, но знай — повсюду
Я счастья твоего кузнец.
Твоих щедрот я не забуду,
Благодарю тебя, отец.
Как я пустыню ненавижу,
Пески, миражи и бурьян!
Ты видишь девушку?
Я вижу,
Остановите караван.
Скорей несите винограду,
Шербет и фиников в меду!
О, девушка, я шёл к Багдаду
И, видишь, больше не иду.
Ты — лучший из сынов Адама?
О да, для неги и любви.
Взгляни на взор, смотрящий прямо,
На губы красные мои.
Ты царь?
Для девушек.
Ты воин?
Когда сражаюсь с бурдюком.
Певец, быть может?
Я достоин,
Клянусь, назваться и певцом.
Ведь лютня дочери эмира,
Свирель пастушки молодой,
Гречанки золотая лира
Звучат, взволнованные мной.
От Басры до Бени-Алема,
Поверь, ты не найдёшь гарема,
Где не вздыхали бы с тоскою
О ночи сладостной со мною.
Я знаю головокруженье,
Какое дарит наслажденье
Между собой переплетённым
И очарованным влюблённым.
И знаю я слова нежнее,
Чем ветер в розовой аллее,
Слова нежданней и чудесней
Ручья и соловьиной песни.
Твои беспомощные руки,
Пугливые, как серны, очи,
Я знаю, ищут сладкой муки,
Хотят безмолвия и ночи.
Прикажешь приготовить ложе?
Любовь, так вот она любовь!
Ответь мне, милая, ну, что же?
Дурак, конечно приготовь!
Как в сердце усмирить тревогу?
Мне кажется, что я люблю…
Я белому единорогу
Передаю судьбу мою.
(умирая)
Жестокая, я умираю!
И странный звон, и всё в огне…
Уйди, тебя я проклинаю!
Леила нежная, ко мне…
Что стало с ним? Недвижно тело,
Глаза погасли, кровь течёт…
Ах, этого ли я хотела?
Я думала ль, что он умрёт?
Я слышал запах свежей крови
И я погнал сюда коня.
О, нет судьбы моей суровей!
Сражались здесь — и без меня.
Где бой был, девушка?
Ты воин?
Война — единый мой закон.
(про себя)
Быть может, он меня достоин:
Он горд, отважен и силён.
Не ты ль была добычей боя?
О, если так, то ты моя!
По праву первого героя
Тобой владею ныне я.
Ты с девой грубым быть не можешь,
И честным брак да будет наш.
Какой ты выкуп мне предложишь,
Какой подарок брачный дашь?
Дам славу. Слаще жизни слава
На многолюдных площадях,
Когда проходишь величаво
И все склоняются во прах.
Иль в бездне аравийской ночи,
Когда раздастся львиный рев,
И ты на льва подымешь очи,
И очи вдруг опустит лев.
Я словно царь! Где захочу я,
Там и раскину свой шатёр,
В садах эмировых кочуя
И на вершинах диких гор.
Ко мне приходят бедуины,
Бойцы, какими горд Багдад,
Ужасные приходят джины…
И меч мой пьёт, и меч мой рад.
А если вдруг архангел Божий
За мной иль за тобой придёт,
Как защитишься ты?
Он тоже
Окровавленный упадёт.
Хвастливый воин попугаю
Подобен. Я сильнее был,
А больше глаз не поднимаю,
И это сделал Азраил.
Мне страшно.
Кто ты, тень?
Искандер
Меня зовёт твоя страна,
Но ведают об Александре
И западные племена.
Дана мне тихая могила
И горестное торжество,
Но смертный сон мой возмутило
Твоё пустое хвастовство.
Иди, смотри, как убивают
Ничтожных древние бойцы.
Я посмотрю, как умирают
Второю смертью мертвецы.
Ты — первый в мире?
Данник мрака,
Последний я, как он теперь.
В грязи живущая собака
Нас двух достойнее, поверь.
Он только что был солнцем страсти,
И вот его уносят тело…
Ужели вестницей несчастий
Я в этот странный мир слетела?..
Не ты ли — лебедь, за которой
Мои помчались сокола,
И не тебя ль гепардов свора,
Как серну, бешено гнала?
Нет, ты прекрасней серн проворных
И величавей лебедей
Под мягкими волнами чёрных,
Разбросанных твоих кудрей.
Мне благосклонная планета,
О пери, сан открыла твой.
Но встань: потомок Магомета,
Калиф, беседует с тобой.
Ты — первый в мире?
Цвет рубина,
Не первым быть бы я не мог:
Ведь тем, кто лучше господина,
Приносят шёлковый шнурок.
Созвездья утверждают явно,
Что солнце мира — наш калиф.
Мой добрый астролог исправно
Мне льстит, подарок получив.
Но правда, блеск моей печати
Дарует смерть и торжество,
Таких богатств, красавиц, рати,
Я знаю, нет ни у кого.
А ты подобна изумруду,
И я люблю тебя одну,
Дочь дяди моего забуду,
Диван, охоту и войну,
Мы будем слушать ветер горный
С высоких каменных террас,
Смотреть на город, нам покорный,
На мир, живущий ради нас.
Не надо больше испытаний!
Калифа я не погублю.
Что говоришь ты, дочь желаний?
Я повинуюсь и люблю.
О звёзды, я боюсь!
Что это?
Уйди, ужасный зверь, не тронь!
От кобылицы Магомета
Калифа происходит конь.
Дай губы, милая! Как розы
Шираза, твой пылает рот.
Дай руки белые, как козы
Памирских снеговых высот.
Но что? Сапфир огромный, цельный
Сияет, вправленный в кольцо…
Молчи! Кольцо моё смертельно!
Не смей смотреть, закрой лицо!
Мне дервиш дал его сегодня,
Промолвил: «Милому надень,
И, если слаб он, в преисподней
Ещё одна заплачет тень».
Надень кольцо мне.
Умоляю,
Что будет, если ты умрёшь?
Планеты…
Я повелеваю!
Старик, быть может, молвил ложь…
И он, и он — во тьме безмерной…
Нет, встань, ты должен, я хочу…
Я от наследника, наверно,
Подарок новый получу.
Я в этот мир сошла для плена
Сладчайшего любви земной,
А смерть, как злобная гиена,
Повсюду крадется за мной.
Надежда, мысль о наслажденьи,
Всё обмануло, всё ушло…
О, только б заслужить прощенье
Мне за содеянное зло,
Чтоб, возвратясь в сады Аллаха,
Не говорить, краснея, ложь…
(входя)
Вставай, иди за мной без страна,
Ты всё поймёшь и всё найдёшь.
Картина вторая
Устала я. Вожатый строгий,
Не это ли конец пути?
Мои израненные ноги
Не в силах далее идти.
Ты пожелала искупленья,
Перед грехом своим дрожа,
И каждое твоё веленье
Твой раб исполнит, госпожа.
О бедная, тебя я выдам
Твоим безжалостным врагам,
Их оскорбленьям, их обидам,
На муку горькую и срам.
Привет тебе, мой добрый кади.
Привет ответный.
Говорят,
Что скоро будет здесь, в Багдаде,
Великолепнейший Синдбад;
С ним двести золочёных барок,
Каких ещё не видел мир.
Он, верно, кади даст подарок!
А я пойду к нему на пир.
(старухе)
О, госпожа моя, слетела
Печаль на блеск твоих седин,
Как птица хищная.
В чём дело?
Твой нежный, твой прекрасный сын…
Его нашли в чужом гареме,
Побили? Как довольна я!
Он издевался надо всеми…
Он умер, госпожа моя.
Ты шутишь, дервиш, я не верю!
Он шёл к Багдаду и в пути
Пустынному попался зверю…
Никто не мог его спасти.
А караван?
Его умелый
Слуга до города довёл.
И все верблюды целы?
Целы.
Ну, слава… Нет! О бездна зол!
Мой сын, он так любил фисташки
И франкских молодых рабынь!
Ты не привёз его рубашки,
Пучка травы из тех пустынь?
Не плачь так громко, Бога ради,
Подумай, караван твой цел,
И ты цела.
О, добрый Кади
Ты мудрость взял себе в удел.
Но как я буду одинокой
В расцвете сорока трёх лет?
Мой муж — больной и кривобокий,
И стар, как время, наш сосед.
У одного видны все рёбра,
Другой мешка с овсом тучней…
Когда не ты, мой кади добрый,
То я останусь без детей.
Ты крепок, как орешек твёрдый…
(отступая)
О нет! Я много перенёс.
Как роза, пышет нос твой гордый…
(отступая)
Мой нос — обыкновенный нос.
Я хороша?
(отступая)
Была когда-то.
И взор мой светится.
(отступая)
Бог с ним!
О кади, кади, я богата…
(останавливается)
Мы после переговорим.
О мёртвом вспомни, дочь позора!
Святая месть зовёт теперь.
Ты видишь девушку, которой
Повиновался дикий зверь.
Как, и она теперь в Багдаде
И не боится никого?
Хватай ее, мой добрый кади,
Убийцу сына моего!
Страшна злодейке будет кара,
Клянусь моею бородой:
Пятьсот три палочных удара,
А перед казнью ночь со мной.
Почтенный шейх, откинь суровость,
Склони ко мне твой важный взгляд!
Печальную ты знаешь новость
О том, что твой скончался брат?
Что говоришь ты, вестник горя?
Мой брат, могучий бедуин…
Его зарезал, с ним заспоря,
Какой-то странный паладин.
Пускай его проказа сгложет!
Нет, я сперва его убью…
Почтенный шейх, никто не может
С ним, сильным, справиться в бою.
Ответь, я вне себя от гнева,
Чьего он рода, кто такой?
Его рукой владела дева,
Стоящая перед тобой.
О месть! О кровь! О духи ночи!
Я разъярённый лев, я слон!
Но что? Мои не видят очи,
Я чёрным гневом ослеплён…
Вон там. Её уводит кади.
А, нет! Отмщенье только мне!
Пусти, собака!
Мы в Багдаде,
А не в разбойничьей стране.
Я — шейх пустыни и не смею
С тобою, жирным, говорить!
Но что я буду делать с нею?
Я не могу её убить.
На шею девушек прекрасных
Не опускаются мечи.
Почтенный шейх, оплот несчастных,
Позволь сказать мне…
Замолчи!
Ты, девушка… Молчит… И ясно,
И нежно смотрит, как любовь…
Ответь!.. Нема… Она прекрасна,
Но между нами встала кровь.
Я и люблю, и ненавижу,
И замираю от стыда.
О, господин мой!
Что я вижу?
Пират Али! Спеши сюда!
Привет тебе, товарищ старый,
Купи невольницу мою.
Полны невольниц все базары,
Но сто червонцев я даю.
Четыреста. Она из рода
Высокого наверняка.
Ах, мало ценится порода
Рабыни или бедняка.
Я не Синдбад, отец богатства,
Что возвращается сюда.
Я беден.
Ну, во имя братства,
Бери за триста.
Двести, да.
О, блеск грудей молочно-белых,
О, тяжесть бёдер молодых!
На итальянских каравеллах
Я находил и не таких.
Но там ты дрался.
Что мне драка?
Так, удовольствие одно,
Зато всё даром.
Духи мрака!
Бери за двести, всё равно.
О, повелитель правоверных,
Я падаю к твоим ногам.
Да ты святой не из примерных,
Коль странствуешь по городам.
О, горе!
Где? Скажи мне прямо!
Мука на рынке дорога?
Иль городскому каймакаму
Друзья наставили рога?
Ты шутишь, светлый?
Иль жениться
На склоне лет задумал ты
И не найдёшь нигде девицы
Тебя достойной красоты?
Калиф, отец твой…
Знаю, знаю!
Я роздал треть моей казны
За эту весть.
Я продолжаю,
Внимать и сильные должны.
Как алчны эти астрологи,
Шуты, монахи, мудрецы!
Чревовещатели и йоги —
Такие скучные глупцы!
Убийца кто?
Не всё равно ли?
Кольцо.
Как речь твоя грешна!
Кольцо — пособник и не боле,
Кольцом владела вот она.
С ней важный шейх, моряк почтенный,
Она — их, кажется, раба.
Ты палок хочешь, о смиренный,
Или позорного столба?
Её готов продать пирату
Разбойник старый, бедуин,
А власть и право на расплату,
Калиф, имеешь ты один.
Ну, хорошо, я рассердился.
Хотя в Багдаде говорят,
Я гневен, что не возвратился
До этих пор мой друг, Синдбад.
Эй, кто там! Евнухи! Бегите,
Ведите девушку сюда,
Кто с ней, тех на кол, да смотрите,
Вы ей не сделайте вреда.
Как, стража? Я на днях фелуку
Разбил у этого дворца.
Бежим скорей!
Товарищ, руку!
И я вчера убил купца.
Как я приду к небесной двери,
И что скажу Царю Высот,
Когда мне вверенная Пери
Позорной смертию умрёт?
Скажи, что сделаешь ты с нею,
Не слишком будешь ли суров?
Дам ожерелье ей на шею
Из розоватых жемчугов.
Дам камень, вынесенный грифом
С алмазных россыпей луны.
Из-за неё я стал калифом
И господином всей страны.
Как добр ты!
Но, в пример народу,
Мой суд и благ и справедлив:
Её тотчас же бросят в воду,
И будет отомщён калиф.
Уж год как, родину покинув,
Я с песней обошёл моря,
И полон мой корабль рубинов,
Даров цейлонского царя.
Я был вельможею Непала,
Убил морского старика,
И птицу Рок во тьме поймала
Искусная моя рука.
Я торговал за облаками
И в океанской глубине,
Где люди с рыбьими хвостами,
Как божеству, молились мне.
Далёко за полярным кругом,
В пещере джинов ледяной
Проклятый Эблис был мне другом,
А джинша страшная — женой.
О, камни белого Багдада!
О, сладкий запах чеснока!
Смеются губы, сердце радо,
Для всех щедра моя рука.
Привет вам, граждане Багдада,
Синдбад вернулся наконец!
Идите все на пир Синдбада,
Во вновь отстроенный дворец!
Брось девушку, идём, приятель!
Боюсь калифа, не пойду!
А птичьи головы в томате!
А бадиджаны, рис в меду!
Он мечет пригоршни рубинов
В толпящийся кругом народ.
С собой привёз он исполинов,
Один особенно урод.
Идти к Синдбаду! Что он мелет?
А стража, судьи!
Всё равно!
Скорей! Там всех рабынь поделят
И выпьют лучшее вино.
К Синдбаду! Ах, с его рассказом
Сравнится ль болтовня твоя?!
Я просветлю вином мой разум.
Пожалуй, побегу и я.
Они забыли отомщенье,
Непостоянны и во зле,
Скажи, какое искупленье
Найдёшь ты, Пери, на земле?
Печаль земная быстротечна
И улетает словно дым,
Но мертвецы томятся вечно
Под тяжким сводом гробовым.
Картина третья
Великий Хизр, отец садов,
В одеждах, как листва, зелёных,
Хранитель звонких родников,
Цветов и трав на пёстрых склонах,
На мутно-белых небесах
Раскинул огненную ризу…
Вот солнце! И судил Аллах
О солнце ликовать Гафизу,
Сюда, Коралловая Сеть,
Цветок Граната, Блеск Зарницы,
Дух Мускуса, я буду петь,
А вы мне отвечайте, птицы.
Фазанокрылый, знойный шар
Зажёг пожар в небесных долах.
Мудрец живёт в тени чинар,
Лаская отроков весёлых.
Зажёг пожар в небесных долах
Царь пурпурный и золотой.
Лаская отроков весёлых,
Мудрец подъемлет кубок свой.
Царь пурпурный и золотой
Описан в чашечках тюльпанов.
Мудрец подъемлет кубок свой,
Ответный слыша звон стаканов,
Описан в чашечках тюльпанов
Его надир, его зенит.
Ответный слыша звон стаканов,
Мудрец поёт и говорит.
Его надир, его зенит
Собой граничит воздух тонкий.
Мудрец поёт и говорит,
Смеётся, внемлет лютне звонкой.
Собой граничит воздух тонкий,
Сгорает солнце-серафим.
Смеётся, внемлет лютне звонкой,
Нагая дева перед ним.
Сгорает солнце-серафим
Для верного, для иноверца.
Нагая дева перед ним,
Его обрадовано сердце.
Для верного, для иноверца
Шумит спасительный пожар.
Его обрадовано сердце,
Фазанокрылый знойный шар.
Не это ль рай для чистых душ,
Заветные Господни кущи?
Кто этот величавый муж,
Так изумительно поющий?
Как кудри чёрные сплелись
С гирляндой роз багряно-красных!
Пчела Шираза, князь Гафиз,
Наставник юных и прекрасных.
О дервиш, убежим скорей,
К чему мне радость этой встречи,
Когда я бремя трёх смертей
На слабые взвалила плечи,
И три ужасные лица
Мне усмехаются из гроба?
Аллах — защитник пришлеца.
(оборачивается)
Входите и садитесь оба.
Ты плачешь, девушка? О чём?
В саду Гафиза слёз не надо,
И ты озарена лучом,
Как розы и жасмины сада.
Я тоже дервиш, но давно
Я изменил своё служенье:
Мои дары Творцу — вино,
Молитвы — песнь о наслажденьи.
О, Сердце Веры, князь Гафиз,
Ты видишь пери пред собою.
Она сошла из рая вниз,
Стать лучшего из нас женою.
И трое сильных, молодых
Из-за неё лежат в могиле.
Раскаянье и скорбь за них
Ей в сердце когти запустили.
Я твёрдо знаю, что помочь
Лишь ты, Язык Чудес, ей можешь.
Пускай меня покроет ночь,
Когда и ты ей не поможешь.
Кого же первым увела
Смерть в переходы лабиринта?
Красавца с голосом орла,
С лицом нежнее гиацинта.
(читает заклинание)
Крыло лучей, в стекло ночей
Ударь, ударь, стекло, разбейся!
Алмазный свет, сапфирный свет
И свет рубиновый, развейся!
Я фениксом, я птицей Рок,
Я алконостом вещим кличу:
Отдай мне юношу-цветок,
О ночь, отдай свою добычу!
Никто не разлучит нас двух,
Эль-Анка, дева-совершенство!
Напрасно ты мой вырвал дух
Из белоснежных рук блаженства.
Блаженство мыслимо ль в ночи?
Такие там пылают светы,
Колёса пламени, лучи,
Каких не ведают поэты.
Быть может, ты теперь в раю?
Не счесть обителей господних,
И душу радуют мою
Восторги дальних преисподних.
(указывая на пери)
Скажи, о ней жалеешь ты?
Могу ль тебе я не дивиться?
Ведь не сравнятся и цветы
С моею новою царицей.
Эль-Анка, девушка глубин,
Пускай увидят чужестранцы
В лучах сверкающий рубин,
Твои пленительные танцы.
Меня прощаешь ты?
За что?
За то, что мир мой дивно светел?
За то, что из земных никто
Такую девушку не встретил?
Одна есть просьба у меня:
Проси умильно и приятно,
Чтоб в область белого огня
Графиз пустил меня обратно.
Пусти его.
Иди.
Один,
Сама ты видела, доволен.
Увы! Свирепый бедуин
В аду и мукой ада болен.
(читает заклинание)
Пади расплавленным свинцом,
Моя отточенная воля,
В страну, забытую Творцом,
На льдистое ночное поле!
Пройди его, иди туда,
Где опрокинулась долина,
Иди и приведи сюда
Неистового бедуина!
Мне душно, обессилен я
Напором воздуха земного,
Закон иного бытия
Волшебное разбило слово.
Откуда ты, о страх теней?
Я в чёрной пропасти блуждаю,
Рогатых львов, крылатых змей,
Орлов железных поражаю.
Они спускаются с высот,
Необычайны и ужасны,
И кровь зелёная течёт,
Она пьянее крови красной.
Скажи, печальны мертвецы?
Земную радость любит всякий.
И яростней меня бойцы
Скитаются в том страшном мраке.
Я зрел хромца Тимура там,
Немврода в шкуре леопарда,
Масрура, равного царям,
И Сердце Львиное, Ричарда.
Как рок я выбрал бы иной?
Нет, мне мила моя обитель,
И сам Искандер там со мной,
Мой господин и победитель.
А я? Скажи, что делать мне?
Как исцелиться от печали?
Живи, чтобы во всей стране
О подвигах моих узнали.
Прекрасна жизнь моя была,
А смерть светла и величава,
Чтобы моя везде прошла,
Как знамена Омара, слава.
Ты видишь, и второй счастлив,
Он не расстанется с могилой.
А третий, благостный калиф,
Лишённый царства с жизнью милой?
(читает заклинание)
Живое слово, устремись
Туда, где зарожденье слова,
Ни внутрь, ни вглубь, ни вширь, а ввысь,
Ты, сила старая, за новой!
Как молния летит на кедр,
Как гриф бросается на грифа,
Пускай из звёздно-синих недр
Сойдет на землю дух калифа!
Как! Ангел смерти!
Брат святой!
Земля, простись с твоим поэтом!
Я прихожу не за тобой,
Я — вестник, посланный с ответом.
Ты дух калифа вызвать мнил:
Его ничто не беспокоит,
Источник райский Эльзебил
Забвеньем мира сердце поит.
Он отдыхает на луне,
Вдыхает звёзд благоуханье,
Над ним в слепящей вышине
Немолчны клики и бряцанья.
Неслыханное торжество
Вкушает в небе дух-скиталец,
Аллах поставил на него
Своей ноги четвёртый палец.
О нет, он не придёт на зов,
Его он даже не услышит.
Я рек. Собранье мудрецов
Пускай слова мои запишет.
Сестра, облёкшаяся в плоть,
Их распевать заставь поэта,
Чтоб знали люди, как Господь
Взыскал потомка Магомета.
Как кров приветный кипарис
Дарует птице перелётной,
Так и меня, о, князь Гафиз,
Ты снова сделал беззаботной.
Ты петь меня научишь. Пусть
Я новые узнаю песни!
Пленительно взывает грусть,
Но радость говорит чудесней.
Глазами, полными огня,
Я в сердце сладостно ужален.
О пери, пожалей меня,
Я счастлив был, а стал печален.
Твои глаза как два агата, пери!
Твои уста красней граната, пери!
Прекрасней нет от древнего Китая
До западного калифата Пери,
Я первый в мире, и в садах Эдема
Меня любила ты когда-то, пери.
Но ты бледна, молчишь, не смотришь, разве
Любовью больше не богата пери?
За мудрость, за стихи его, Гафизу
Ужель дана не будет плата — пери?
Блаженство с нею всех блаженств желанней,
И горше всех утрат утрата пери.
Но я не дерзкий нищий, я влюблённый,
Что скажешь, то исполню свято, пери.
(поет)
Зачем печально так поёт Гафиз?
Иль даром мудрецом слывёт Гафиз?
Какую девушку не опьянит
Твоих речей сладчайший мёд, Гафиз?
Бледна ли я? И ангелы бледны,
Когда по струнам лютни бьёт Гафиз.
Молчу? Молчат смущённые уста,
А сердце громче бурных вод, Гафиз.
Я не смотрю? Но солнце ли слепит,
Как тайн язык, чудес оплот, Гафиз?
Средь райских радостей, средь мук земли
Я знала — этот час придёт, Гафиз.
Перед тобой стоит твоя раба,
Веди её под твой намёт, Гафиз.
Постой, перед моим Творцом
Я нерадивым не предстану.
Единорогом и кольцом
Тебя испытывать я стану.
Тогда лишь я увижу сам,
Что ни единый не сравнится
С тобой…
Какой ужасный гам
Вдруг подняли смешные птицы!
Ты что, Гранатовый Цветок?
Гафиз, в Аллахе просиявший,
Вернулся твой единорог,
Три дня тому назад пропавший.
И он вступает на крыльцо,
Неся на золочёном роге
То Соломоново кольцо,
Что ты хранил в своём чертоге.
Я рад, я всё о нём скучал.
Пусть не боится он расплаты.
К тому же он кольцо достал,
Потерянное мной когда-то.
Но тише, будет торжества!
Ты говорил об испытаньи,
Отец?
Забудь мои слова,
Целую след твой на прощанье.
(к Пери)
Ты словно слиток золотой,
Расплавленный в шумящих горнах,
И грудь под лёгкой пеленой
Свежее пены речек горных.
Твои глаза блестят, губя,
Твоё дыханье слаще нарда…
Ты телу, ждущему тебя,
Страшнее льва и леопарда.
Для бледных губ ужасен ты,
Ты весь, как меч, разящий с силой,
Ты пламя, жгущее цветы,
И ты возьмёшь меня, о милый!