Джонъ Мильтонъ и его поэма «Потерянный рай».
правитьВъ 1665 г. въ Лондонѣ появилась чума. Джонъ Мильтонъ покинулъ городъ и переселился въ Букингамширъ, а затѣмъ одинъ изъ его почитателей (бывшій ученикъ Эльвудъ) наняль благодѣтелю своему домикъ въ Чальфонтѣ, гдѣ и посѣщалъ его часто. Въ одинъ прекрасный день, какъ разсказываетъ біографъ Мильтона, поэтъ подалъ Эльвуду свернутую рукопись и попросилъ но прочтеніи возвратить ее въ цѣлости. Это былъ «Потерянный рай». — Поэма эта, какъ по вымыслу и разнообразію дѣйствія, такъ и по чувству и глубинѣ мысли, занимаетъ одно изъ первыхъ мѣстъ въ ряду эпичестихъ произведеній. Она состоитъ изъ двѣнадцати пѣсней.
Вотъ краткое содержаніе ихъ:
I. Пробужденіе Сатаны и созваніе совѣта адскихъ властей.
'll. Совѣтъ и рѣшеніе адскихъ властей.
III. Сатана оставляетъ подземную бездну, чтобъ открыть новоизданный міръ,
IV. Появленіе Сатаны въ повосозданномъ мірѣ.
V. Сатана проникаетъ въ Эдемскій садъ. Архангелъ Рафаилъ является Адаму, чтобы предупредить его объ угрожающемъ ему бѣдствіи.
VI. VII и VIII. Архангелъ продолжаетъ повѣствовать Адаму о сотвореніи міра и о низверженіи падшихъ ангеловъ.
IX. Сатана снова проникаетъ въ Эдемъ, входитъ въ змѣя, который убѣждаетъ Еву вкусить плодъ отъ запрещеннаго древа.
X. Сынъ Вѣчнаго произносить приговоръ надъ виновными.
XI. Мессія ходатайствуетъ предъ Отцомъ за прародителей. Изгнаніе Адама и Евы изъ рая. Архангелъ повѣствуетъ имъ о грядущемъ.
XII. Адамъ и Ева оставляютъ Эдемъ. Архангелъ продолжаетъ свое повѣствованіе.
Пользуясь переводомъ въ стихахъ этой поэмы С. И. Писарева (изданіе Кораблева и Сирякова, 1871 г.), приведемъ нѣкоторые отрывки, относящіеся къ сюжету картины Кабанеля.
Змѣй-искуситель, подкравшись къ Евѣ и какъ-бы пораженный ея красотою, начинаетъ восторженно восхвалять ее и наконецъ восклицаетъ:
«Кто-жъ видитъ тебя здѣсь? Одинъ человѣкъ лишь!
(Что-жъ значитъ одинъ?) Вѣдь ты точно богиня,
Должна обожаема быть лишь богами,
Служить тебѣ могутъ безчисленнымъ сонмомъ
Одни только ангелы свѣтлаго неба!..»
Видя, что Ева слушаетъ его охотно, змѣй заговариваетъ о чудномъ, запрещенномъ плодѣ. Ева колеблется, соблазняется; Сатана радуется и увѣряетъ ее, что
«…путь къ нему (древу) близокъ и легокъ,
Оно тамъ, за миртами, въ чудной равнинѣ,
Гдѣ свѣтлый источникъ струится игриво,
Гдѣ смирна бальзамъ источаетъ душистый.
О, если дозволишь, тебя проведу я!..» —
«Веди-же!» сказала прекрасная Ева.
И вотъ они у древа познанія добра и зла. Ева говоритъ змѣю, что именно этихъ плодовъ имъ и не велѣно вкушать подъ страхомъ смерти… Искуситель всячески убѣждаетъ ее ослушаться этого приказанія и оканчиваетъ свой монологъ восклицаніемъ:
«Богиня! сорви и вкушай безъ боязни».
Богиня впадаетъ въ раздумье, а между тѣмъ полдень приближается — и она чувствуетъ, что вообще не мѣшало-бы покушать… Пріятный запахъ плодовъ тАкъ и разносится! Тутъ уже Ева сама начинаетъ убѣждать себя, что почему-же не сорвать яблока и не съѣсть… Кажется ничего особенно худаго нѣтъ… Да оно-же, яблочко это, даетъ и разуму пищу!
«Такъ что-жъ мнѣ мѣшаетъ сорвать и насытить
И духъ мой, и тѣло мое въ одно время?»
Сказала, сорвала и мгновенно вкусила. Чрезвычайно понравилось ей яблочко — этотъ лучшій изъ всѣхъ плодовъ рая! Но тутъ опять она знала въ раздумье:
«…Какъ покажусь я однако Адаму?
Сказать-ли ему о моемъ превращеньи
И съ нимъ раздѣлить мое счастье не медля?
Иль мнѣ нераздѣльно одной наслаждаться,
Хранить преимущество мудраго знанья?
Дополню чрезъ то недостатокъ я пола,
Нѣжнѣе полюбить тогда меня мужъ мои!
Съ нимъ сдѣлаюсь равной, а можетъ быть даже
Господствовать буду надъ нимъ я не рѣдко?..
Иначе могу-ль я назваться свободной,
Когда онъ главою моимъ всегда будетъ?
О, какъ-бы могло быть все это прекрасно!
Но ежели Богъ Всемогущій все видѣлъ?
И ежели смерть меня быстро постигнетъ?..
Въ ничто обращусь я, Адамъ тогда снова
Найдетъ себѣ Еву и, съ ней сочетаясь,
Дѣлить будетъ жизнь свою, полную счастья…
О, страшная мысль, ты ужаснѣе смерти!
Поэтому твердо теперь я рѣшилась:
Пусть дѣлитъ со мной онъ и счастье, и горе!..»
И соблазнила она Адама: попробовалъ онъ яблочка, узналъ вкусъ первѣйшаго плода и пришелъ въ восторгъ:
— "Я вижу, о, Ева, какъ вкусъ твой изященъ!
Какъ долго лишались мы всѣхъ наслажденій,
Страшась прикоснуться къ плодамъ этимъ чуднымъ…
Тутъ онъ взглянулъ на нее и, удивленный, проговорилъ:
«Еще никогда, съ того дня, какъ увидѣлъ
Тебя я впервые и принялъ въ объятья,
Во всей красотѣ твоей прелести дивной,
Я не былъ такъ сильно взволнованъ желаньемъ
Упиться восторгомъ въ объятіяхъ нѣжныхъ…
Какъ ты восхитительна въ эти минуты!
Какъ дивно вліянье чудеснаго древа!»
…И взглядъ его полный желаній
Томленье и жажду любви выражаетъ;
И понятъ былъ Евою взглядъ этотъ страстный:
Огонь тотъ-же самый блеснулъ въ ея взорахъ;
Беретъ ее за руку онъ и уводитъ
Въ сплошную тѣнь густо обросшихъ деревьевъ…
Но скоро исчезла сила плода, которая держала ихъ въ безумномъ опьяненіи, и остался только томительный, тяжелый сонъ… И вотъ, послѣ сна, видятъ они, что хотя и ясны ихъ взоры, но души мрачны!.. Какъ пораженные громомъ, сидятъ они молча, угрюмо другъ подлѣ друга.
Загрустилъ Адамъ и въ отчаяніи воскликнулъ:
"О, сосны и кедры могучіе! скройте
Меня вы въ тѣнистыхъ, развѣсистыхъ вѣткахъ,
Чтобъ видѣть не могъ я божественный образъ
Великаго Бога, ни ангеловъ свѣтлыхъ!
Наступилъ вечеръ, повѣяло прохладой, и вотъ, въ вечерней тиши раздался гласъ Божій. Грѣшники услышати Его, но оба спѣшатъ уйдти куда нибудь, скрыться въ глубокой чащѣ дремучаго лѣса… Богъ ближе подходитъ и Самъ зоветъ Адама:
— «Гдѣ-жъ скрылся Адамъ, ты?..»
И вотъ оба они передъ Нимъ — въ смущеніи, съ глубокой грустью, а въ глазахъ ихъ померкшихъ уже не было прежней любви ни къ Богу, ни даже другъ къ друцу… Адамъ обвинялъ Еву, Ева обвиняла змѣя…
Богъ изрекъ Свой приговоръ Адаму:
— «За то, что послушалъ жену и вкусилъ ты
Отъ древа, тебѣ запрещеннаго Мною —
Пусть проклята будетъ и самая почва!
Трудомъ добывать себѣ будешь ты пищу,
Пока обратишься ты снова въ ту землю,
Откуда былъ взятъ ты!» —
А Евѣ сказалъ:
«Усилю твои Я страданья и слёзы,
Родить ты дѣтей должна будешь въ болѣзняхъ,
Во всемъ покоряться велѣніямъ мужа,
Онъ будетъ всегда надъ тобою владыкой».
