Джесси и Моргиана (Грин)/Глава XXI
| ← Глава XX | Джесси и Моргиана — Глава XXI | Глава XXII → |
| Дата создания: 1928, опубл.: 1929. Источник: Сайт «Самые интересные книги» со ссылкой на книгу А. Грин. Джесси и Моргиана. Знаменитая книга. Искатели приключений. — М.: Пресса, 1995. — ISBN 5-253-00841-1.. |
Глава XXI
правитьПриехав к Еве Страттон, Детрей увидел молодую женщину готовой отправиться. Она была в дорожной шляпе, в пальто и, говоря с Детреем, поспешно засовывала в сумку различные мелочи. Её лицо выражало нежелание вступать в предположения и объяснения, пока ещё надо двигаться самой ради ускорения дела. Она кивнула Детрею и сбежала по лестнице, значительно опередив офицера, который догнал её, только-только успев раскрыть дверцу гоночного автомобиля Готорна. Они сели один против другого. Машина сверкнула, вызвав страшный ветер в лицо Еве и заставляя глаза схватывать мелькание уличного движения, проносящегося вокруг с быстротой падающих огненных декораций. За те десять минут, пока автомобиль сокращал город, десять полицейских отметили его номер в записной книжке, потому что были нарушены все правила уличного движения, с неизбежным бегством врассыпную встречных и поперечных.
Заметив одобрительную улыбку Детрея, Ева сказала:
— Отец подсчитает штрафы. Я ненавижу экстравагантность, но никак нельзя сегодня поступать иначе. Я беспокою вас этой поездкой? Совершенно некого было пригласить помочь, кроме вас. Я просила отца ехать со мной. В это время вы стали говорить. Он мне сказал: «Если, по счастью, у телефона Детрей, попроси его, а меня уволь». Он находит, что в столь тревожных обстоятельствах вы более отвечаете положению.
Устранив, таким образом, подозрение в «перемене ветра», Ева продолжала:
— Она не была в бреду. Я говорила с сиделкой и Гердой. Джесси получила какое-то письмо, уловкой отослала сиделку, оделась и исчезла.
— Верно ли, что она поехала к своей сестре? Быть может, она в городе?!
— Нет, чувство говорит мне, что это так. Она у сестры. При их отношениях! Я хочу сказать, что между ними нет близости. Между тем, девушка, больная, срывается ночью и уходит из дома! Только Джесси способна к таким вещам. Она — там, но я ничего не понимаю.
— Предположим, — сказал Детрей, — что случилось несчастье, — там, у сестры.
— Тогда не пишут писем, потому что у Моргианы есть автомобиль.
— Это верно.
— Вот видите. Но какое мученье! Мы ещё едва отъехали от города.
Быстрота и ветер заставили их говорить с напряжением, отчего разговор смолк.
— У нас нет никаких серьёзных догадок? — спросил Детрей. — Что может означать эта история?
— Я ничего не скрываю! — прокричала Ева, — я боюсь и хочу её разыскать! Всё дело в письме! Теряю голову!
Немногочисленные вопросы Детрея, с виду совершенно спокойного, рассердили её. Так как он теперь умолк, смотря в сторону, Ева подумала, что он, вероятно, не очень благодарен ей за эту поездку, нарушившую, быть может, более приятный план поздних часов. Она сказала:
— Теперь скоро. Я начинаю думать спокойнее. Джесси должна быть там. Жаль, что вы мало знаете её. Тогда вы простили бы меня за то, что я вас похитила.
— Я её знаю, — сказал Детрей.
— Да?.. Как скоро..
Детрей помолчал, обдумывая ответ:
— Некоторых узнаешь скоро, — задумчиво сообщил он своей, слегка потешающейся про себя, компаньонке. — Всё главное о них узнаешь сразу; а затем — целую жизнь — узнаёшь какую-то мелочь, которая даёт тон всему, вместе взятому.
— Значит, мелочь важнее?
— Должно быть, так.
— Ну, вы в противоречиях!
— Может быть, — согласился Детрей, не любивший никаких препирательств.
— Если вы знаете Джесси, скажите мне, какая она?
— Такая, какой вы её знаете за время, более значительное, чем две мои встречи.
— Не увиливайте. Так какой же я её знаю?
— Да именно той, такой.
— Какой такой?
— Какая она известна вам.
— Значит, не знаете!
— Отлично знаю!
— Самоуверенность!
— Нет, уверенность.
Неуязвимый с этой стороны, Детрей попался на коварное обещание:
— Если вы скажете, как определяете Джесси, я вам скажу, что она сказала о вас!
— А что?
— То, что вы знаете о себе.
— Однако, — сказал Детрей с тревогой, вызванной её обещанием, — во-первых, вы явно подражаете мне. А, во-вторых, я уверен и знаю, что нет на свете лучшей девушки, как Джермена Тренган. Об этом говорит её дыхание, весь её вид, и я считаю большой честью для себя помогать вам в цели этой поездки.
— Большая речь, — сказала Ева, задумавшись. — Но я ваг обманула, Детрей. Джесси ничего не сказала.
Детрей остался в уверенности, что Ева, из сожаления к нему, умалчивает о каком-нибудь маленьком издевательстве. Особенного внимания он на это не обратил, но легкомысленная пытливость Евы ему была неприятна. И всё же — говорить о Джесси, произносить её имя — было для него утешением. Его начала грызть тоска; но уже приехали, и второй раз за эту ночь у ворот «Зелёной флейты» остановился автомобиль, заявив о себе криком кларнета.
Гобсон, лёжа в постели возле жены, размышлял вслух о причинах внезапного появления Джесси Тренган; ему не спалось.
— Не наше дело; потуши, наконец, огонь, — сказала ему жена. — Вот бьёт три часа, и я не могу уснуть, так как ты то встаёшь и куришь, то опять ворочаешься на кровати.
— Помолчи, кажется, кто-то ещё приехал? — сказал Гобсон. В этот момент раздался автомобильный сигнал. Гобсон встал. оделся и пошёл к двери.
— Что-то серьёзное, — сказал он. — Если хочешь, туши огонь; мне теперь не уснуть.
Жена выбранила его за то, что он накликал своим бдением так много автомобилей, а Гобсон, с зажатым в руке ключом, прошёл к воротам и отомкнул решётчатую дверь. Заглушая звон ключа, Ева крикнула:
— Мы ищем Джесси Тренган! Она здесь?
— Приехала часа три назад, — сказал Гобсон, распахивая дверь и придерживая рукой поднятый воротник пиджака.
Услыхав это, Детрей сразу устал. Слова Гобсона произвели впечатление лихорадочно распечатанной телеграммы, которая прекращает тревогу, после чего, вздохнув, хочется смеясь сесть.
— Фу, даже голова закружилась! — сказала Ева Страттон. — Я довольна. Они спят?
Гобсон прошёл в глубь двора и заглянул по окнам бокового фасада. Два окна наверху были освещены.
— Есть свет, — сообщил он. — Но свет часто бывает ночью за последние дни. Наша горничная Нетти говорила, что барышня страдает бессонницей.
— Во всяком случае, мы войдём, — решила Ева. — Будьте добры похлопотать, чтобы нас приняли — Еву Страттон и Финеаса Детрея.
— Мне кажется, — сказал Детрей, — что вам приятнее будет пойти одной. Я подожду.
— Пожалуй. Но тут холодно и темно.
— Не желаете ли посидеть у огня? — сказал Гобсон. Детрей согласился. Гобсон отвёл его в комнату, где спали дети. Теперь они все проснулись и, подняв головы со сбитых кроватей, широкими глазами изучали посетителя. Детрей упёрся руками в бёдра и подмигнул. Раздался подлый смех толпы, польщённой выходкой актёра. Тогда вошла жена управляющего и пригласила гостя в столовую. Любопытство освежило её грузное, недоспавшее тело, как умывание холодной водой. Убедившись из короткого ответа Детрея на её замечание о погоде (он сказал: «двадцать минут четвёртого»), что настаивать далее неделикатно, она со скорбью пошла к детям и накричала на них, чтобы те спали. Детрей сидел на стуле у покрытого клеёнкой стола и курил. Хозяйка была поражена, когда, опять зайдя в столовую, услышала его, запоздавший минут на десять, ответ:
— Это верно: после заката солнца делается свежо. «Муж прав, будет торжествовать, что прав. У них что-то произошло, — подумала жена Гобсона. — Этот человек даже не видит, что я хожу здесь, перед самым его носом».
Между тем Гобсон проводил Еву в дом и, когда Нетти закрыла за ней дверь, вернулся к своей встревоженной семье, а Ева, как только вошла, увидала поджидавшую её Моргиану. Она стояла в двери гостиной.
— Четвёртый час ночи, — сказала Моргиана. — Нетти, вы не нужны. Итак, дорогая Ева, что значит этот скандал?
Ева, у которой захватило дыхание, слегка побледнела.
— Джесси нужно быть дома, — сказала она с твёрдостью. — Вы знаете, что она больна. Я хочу её видеть, чтобы отвезти в город.
— Вы за этим приехали?
— Единственное моё оправдание.
— Со мной вам не о чем говорить?
— Нет, Моргиана. Я всё сказала вчера.
— Пройдите, Ева. Я вас простила. Так Джесси вас надула, исчезла, да?
— Моргиана, проведите меня к Джесси. Разговор становится странен, — поймите это! Где Джесси!
— Как же я могу знать наверное? Вы, Ева, очень настойчивы. Что же вы подозреваете, что я её прячу?
— Не знаю. Я знаю, что она здесь.
— Была здесь, — хотите вы сказать. Да, Джесси приехала сюда в двенадцатом часу, точно не помню. Пять минут назад я вышла; когда вернулась, её уже не было. Я думаю, что она дома и спокойно спит, в то время как вы будите моих служащих.
— Постойте, я испугалась! — воскликнула Ева. — Джесси ушла?
— Вероятно, уехала. Но ещё вернее, что она прячется где-нибудь неподалёку от дома, чтобы вызвать переполох. О, я не такова! Пусть выкидывает свои штуки. Пойдёмте в гостиную.
— Гобсон сказал, что она здесь. Как же она ушла? Почему ушла? Почему она явилась сюда?
— Мне очень неприятно видеть вас, Ева, особенно после вчерашнего вашего нравоучения. На все ваши вопросы вам может ответить сама Джесси, а я вам говорю ещё раз, что она воспользовалась моим отсутствием и убежала через окно, так как дверь была заперта. Окно выходит в сад; я обошла сад, сделав эту уступку её дикой фантазии.
— О! Я мало вас знаю! — сказала Ева, отступая перед её угрюмым взглядом. — Если вы можете так говорить теперь, когда Джесси неизвестно где, — я имею право подумать многое. Но я узнаю, какое и от кого она получила письмо. Стыдитесь, Моргиана! Нельзя вымещать злобу против меня на ребёнке! Конечно, вы её выгнали.
— Остановитесь! Я не позволю вам клеветать! — крикнула Моргиана. — Это вы стали между мной и сестрой! Вы шпионка, праведная Ева Страттон! Я не знаю, о каком письме идёт речь. Посещение Джесси объясняется очень просто, но я не доставлю вам удовольствия и не удостою вас объяснением. Довольно бредней; я иду спать, а вы можете расположиться с вашим штабом в гостиной и сочинять диверсии.
— Как же вы допустили больного человека уйти? Ведь это хуже убийства!
— Всё равно, что бы вы ни подумали, — заявила Моргиана, всматриваясь в Еву и убедясь, что та говорит так только с отчаяния. — Должны понять, что сестре было не так уж худо, если она смогла приехать сюда. Ну, с вами сойдёшь с ума. Но я требую, чтобы вы, по крайней мере, сегодня, оставили меня в покое!
— Так вы отказываетесь помочь мне найти Джесси?
— Туда или сюда? — тихо спросила Моргиана, водя рукой от гостиной к выходной двери.
Ева посмотрела на неё и бросилась прочь, на двор. Холод пробежал по её спине, когда дверь захлопывалась за нею, — так страшно было лицо старшей сестры, — все в тёмных рубцах ненависти и воспалённой мысли, запертой блеском глаз. Задыхаясь, Ева прибежала к Гобсону и повалила спокойное ожидание Детрея одним толчком.
— Гобсон, видели ли вы, как Джесси ушла? — вскричала Ева, мельком взглянув на Детрея и тревожно кивнув ему.
Гобсон растерялся, объяснив, что не видел ничего, ничего не слышал с того времени, как проводил Джесси к сестре. Жена Гобсона села от удивления.
— Что случилось? — спросил Детрей.
— Возник секрет, о котором, я уверена, Гобсон будет молчать.
— Не сомневайтесь, — сказал Гобсон, — я и жена не причиним никаких неприятностей.
— Насчёт нас можете быть спокойны, — подхватила толстая женщина. — Если что нужно, мы сделаем всё.
— Джесси скрылась через окно в сад, а потом, вероятно, перелезла через стену, — сказала Ева, обращаясь к Детрею. — Она совсем больна и действовала в бреду. Необходимо её найти. Времени терять, конечно, нельзя. Тяжёлая история! Ну, Детрей, я не могу идти с вами, но, вероятно, Гобсон не откажется сопровождать вас?!
Гобсоны переглянулись. Детрей тоже не понимал, почему сестра Джесси спокойно отнеслась к исчезновению девушки, но у него не было времени для расспросов.
— Вы знаете местность? — спросил Гобсона Детрей.
— Да, — сказал тот, обдумывая положение. — Мы возьмём собаку. Это ещё лучше.
— О! Если она годится, то половина дела сделана! — с облегчением воскликнул Детрей.
— Дай фонарь, — обратился Гобсон к жене.
Та, вытирая слёзы волнения, отправилась разыскать фонарь, а Гобсон вышел в соседнюю комнату, надел сапоги, свитер и, открыв дверь, свистнул. «Кук!» — негромко позвал Гобсон. О его ноги толкнулся хвост, и раздалось быстрое дыхание животного. По-прежнему светилось верхнее окно Моргианы; с подозрением взглянув на него, Гобсон прикрепил к ошейнику Кука цепь, затем ввёл чёрную, с блестящим, сухим взглядом, собаку в комнату, но увидел шедшего навстречу Детрея.
— Всегда говорят о своей собаке, что она умна и понятлива, — сказал Гобсон, — так вот и я скажу то же. Моя ищейка прибегала отсюда в город и там находила меня! Вот вы увидите.
Жена Гобсона принесла фонарь с зажжённой свечой, а Ева, вышедшая с ней, положила руку на плечо Детрея. Её лицо было печальным, и Детрей понял, что она примирилась с его отношением к Джесси, — не только ради Джесси.
— Я сделаю всё, — сказал он. — Вы ждите здесь. После того он вышел с Гобсоном через ворота и повернул влево, вокруг стены. Свет фонаря шёл по траве и низу стены, озаряя никелированную цепь, туго натягиваемую собакой. Они прошли к тому месту ограды, где протянулись через неё длинные ветви, помогшие Джесси выбраться из сада сестры. Хотя Гобсон выражал сожаление, что нет предмета, принадлежащею Джесси, и несколько сомневался, — поведение ищейки ободрило Детрея. Обрыскав носом траву, она подняла голову, тявкнула и стала махать хвостом.
— Ищи, ищи, — сказал ей Гобсон, — ворота были заперты, понимаешь? Если она спрыгнула здесь, ты должен это знать.
Раздался короткий лай. Своим путём, нам мало известным, собака понимала тревогу хозяина. Фонарь означал поиски, цепь означала, что искать назначено Куку, но возникало сомнение, тот ли это след, который нужен Гобсону. След начинался от стены и был ясен собаке; решив, что дальнейшее покажет, — этот ли след интересует людей, Кук крепко почесался задней ногой и побежал, опустив нос, к лесу.
— Не волнуйтесь, — сказал Детрею Гобсон, — собака знает, куда идти.
Удерживая собаку, торопившуюся доказать пустяшность возложенной на неё задачи, они стали бродить в лесу, тщательно осматривая все места, где Кук задерживался, следуя неровному пути девушки и часто тревожа их краткими возвращениями — для точной проверки. Одно время он метался среди кустов, под листвой тесно стоящих деревьев, тем самым указывал состояние Джесси, в каком спешила она скрыться от Моргианы.
— Она далеко зашла, — сказал Детрей, — неизвестно, что с ней и как она себя чувствует. Пусть она увидит собаку и догадается, что помощь близка. Отвяжите пса! А мы пойдём на его лай.
— Лучше не делать так, — возразил Гобсон, — его недостаток тот, что он отыщет и возвратится: уведомить. Тогда мы зря потеряем время.
Детрей хотел спорить, но заметил огонь и побежал к нему с сжавшимся от острой тревоги сердцем. Ветви исхлестали его лицо. Огонь был дальше, чем показалось вначале; оставив Гобсона далеко позади себя, Детрей увидел, наконец, костёр и Шенка, отошедшего от огня вглядеться в тьму, где слышал он голоса и лай.
— Вы её ищете? — сказал Шенк задохнувшемуся Детрею, указывая на скорченную фигуру с тёмными волосами, спящую и укрытую пиджаком.
— Она пришла сама?
— Да, но едва дошла.
Гобсон вышел на свет, и Кук, всё осмотрев, обнюхал подошву девушки, решительно заворчав, так как доказал правильность своего поступка.
Все трое подошли к спящей. Её лицо было в поту, руки прижаты к груди.
— Кто вы? — спросил Шенка Детрей.
— Вышедший в тираж, — хмуро ответил тот, считая, что перед ним виновник несчастья. — Я с ней говорил; дал ей хины, потом водки; она очень хотела водки, потому что её сильно трясло. Она то говорила, то бредила.
— Что говорила?
— Вам лучше знать это.
— Не хотите сказать?
— Нет. Потом, когда вы с ней объяснитесь, она повторит всё, если это не бред.
— Вы вышли в тираж и стали ошибаться поэтому, — заметил Детрей. — Вы подумали не то, что надо думать. Слышите? Шенк внимательно рассмотрел Детрея.
— Да, я ошибся, — сказал он, несколько прояснев.
— Благодарю вас! — искренне отозвался Детрей, пожимая его руку. — Но, может быть, её бред кое-что объяснит.
Шенк взглянул на Гобсона, правильно учитывая второстепенную роль пожилого и главную — Детрея; затем подойдя к Детрею, сказал на ухо несколько слов. Детрей растерянно оглянулся.
— Неужели не бред? — сказал он, вставая на колени около Джесси и рассматривая её лицо. — Надо нести. Я надеюсь сделать это один.
Он снял пиджак, прикрывавший Джесси, и легко поднял её, одной рукой обхватив под колени, другой — за плечи. Теперь, когда эта маленькая уснувшая голова лежала у его плеча, он понял, как долго может нести Джесси, и, тепло кивнув Шенку, начал шагать прочь, смотря более на закрывшиеся глаза девушки, чем следя за светом Гобсонова фонаря, двигавшимся впереди его. Он нёс её, удивляясь, что совершенно не чувствует тяжести, и боясь сделать Джесси неловко лежать у него на руках. Неоднократно Гобсон предлагал ему свою помощь, говоря: «Передайте теперь мне, не то у вас отнимутся руки»; Детрей кивал ему и продолжал быстро идти. Наконец, острая боль в плечах заставила его вздрогнуть, и он толкнулся о дерево.
Глаза Джесси открылись, но он этого не заметил. Потом глаза закрылись опять, но висевшая доселе рука её легла на ноющее плечо Детрея, возле шеи, и боль в плечах прекратилась. Желая убедиться, точно ли Детрей не пересиливает себя, Гобсон осветил фонарём его лицо и увидел, что хранитель ноши улыбается, а его глаза влажны и бессмысленны. «В таком случае — донесёт», — подумал Гобсон.
Так выбрались они из леса и пришли в комнату, где ожидали их Ева и жена Гобсона, тихо разговаривая о посторонних вещах. Стук ворот заставил их вскочить, и они бросились к двери, где Джесси тихо, но настойчиво сползла из объятий Детрея, заставив того усомниться, точно ли она всё время была без сознания.
Её положили; тогда она попросила Еву побыть с ней наедине. Дверь закрылась за ними, и Джесси призналась Еве во всём, умоляя скорее отвезти себя в город, а также позвать истинную сестру и сказать Детрею, что она виновата во всём, но что он был ей другом и она этого не забудет.