So confident to utter this?
Tomorrow I will spend in bliss.
Сегедъ, Король Еѳіорскій, повелитель сорока различныхъ народовъ; на двадцать седмомъ году царствованія Своего такъ говорилъ самъ съ собою: «Всѣ безпокойства мои кончились! Я покорилъ враговъ своихъ, усмирилъ мятежи внутри государства, прекратилъ несогласія между придворными; слава моя гремитъ въ отдаленныхъ краяхъ міра; престолъ мой окруженъ войскомъ храбрымъ и многомысленнымъ, арсеналы снабжены оружіемъ, казна наполнена податьми побѣжденныхъ; въ государствѣ моемъ повсюду видно довольство и изобиліе. Одинъ мой знакъ подобно землетрясенію поколеблетъ горы, въ рукахъ моихъ сила тысячь; отъ меня зависитъ спокойствіе и благоденствіе милліоновъ. Отвсюду слышу похвалы себѣ, всѣ благославляютъ мое имя; почемужъ одинъ я не пользуюсь тѣмъ счастіемъ; которое доставляю другимъ. Полно! пора и мнѣ наслаждаться жизнію. Къ чему величіе и власть, ежели онѣ не доставляютъ ни спокойствія, ни благополучія». — Хотя, по мнѣнію древнѣйшихъ и новѣйшихъ философовъ истинное, достойное человѣка счастіе состоитъ въ томъ единственно, чтобы способствовать благосостоянію и спокойствію другихъ; но Сегедъ мыслилъ иначе: онъ приказалъ какъ возможно скорѣе приготовить увеселительной замокъ свой на островѣ Дембейскаго озера. — «Удалюсь (думалъ онъ) на десять дней отъ шума и заботъ. Въ ето короткое время своего счастія всячески буду избѣгать даже малѣйшаго безпокойства, и приму всѣ мѣры, чтобы ничто не могло возмущать моихъ удовольствій.»
Въ нѣсколько дней приказанія Сегеда исполнены. — Во всемъ государствѣ не было мѣста прелестнѣе острова, на которомъ находился дворецъ Монарха. Садъ занималъ большую часть острова. Въ одной сторонѣ были устроены мѣста для утренней прогулки; въ другой густыя темныя аллеи предлагали тѣнь во время зноя. Все, что можетъ услаждать чувства и льстить воображенію, — все, въ чемъ можетъ искусство подражать Природѣ, все, однимъ словомъ, истощено было для того, чтобы сдѣлать мѣсто сіе земнымъ раемъ.
Сегедъ пригласилъ съ собою знатнѣйшихъ придворныхъ. Сѣли на богатоубранныя суда и при звукахъ музыки, при радостныхъ кликахъ отаравились къ острову Дембейскаго озера.
Ступивши на берегъ, Сегедъ принялъ твердое намѣреніе ни о чемъ болѣе не думать какъ только объ однихъ удовольствіяхъ. — Онъ удалился въ кабинетъ свой, чтобы помыслить наединѣ о средствахъ быть счастливымъ. Монархъ имѣлъ бы время и прежде о томъ подумать, но… не онъ первой и не онъ послѣдній. Многіе, весьма многіе начинаютъ тогда только обдумывать свои предприятія, когда приходитъ время приводить ихъ въ исполненіе.
Всякаго рода забавы приготовлены; но онъ былъ въ недоумѣніи, незналъ съ чего начать надлежало; то выбиралъ, то отвергалъ; рѣшался, передумывалъ; наконецъ внутреннее бореніе съ самимъ собою утомило его, и онъ возвратился къ обществу въ надеждѣ, что придворные развеселятъ его. Вышло однакожъ противное; задумчивое лице Сегеда сдѣлало всѣхъ робкими; никто не смѣлъ подойти къ нему; всѣ молчали, всѣ ожидали его приказаній съ потупленными глазами. Ето еще болѣе разсердило Сегеда; онъ ушелъ и заперся одинъ въ своемъ кабинетѣ. Между тѣмъ время летѣло, и когда Сегедъ успокоился, то увидѣлъ, что послѣдніе лучи солнца уже позлащали озеро Дембейское. «Такъ проходитъ и жизнь наша!» сказалъ онъ вздохнувши: «прежде нежели научился пользоваться ею, она уже къ концу приближается.»
Въ досадѣ на самаго себя, что потерялъ большую часть перваго дня, онъ не могъ насладиться удовольствіемъ вечера. Тщетно хотѣлъ преодолѣть грусть свою и задумчивость, тщетна хотѣлъ распространить веселость между придворными. — Haконецъ принужденъ былъ до другаго дня оставить надежду быть счастливымъ.
Сегедъ всталъ рано по утру и рѣшившись непремѣнно пользоваться счастіемъ, прежде всего повелѣлъ прибить на воротахъ дворца указъ, объявляющій высокую его волю: «ежели кто въ продолженіе девяти дней пpeбыванія Монарха на островѣ Дембейскомъ осмѣлится предстать предъ него съ лицемъ печальнымъ, или словами своими причинить ему хотя малѣйшую скуку; тотъ немедленно изгнанъ будетъ изъ его общества.»
Указъ сей сдѣлался тотчасъ извѣстнымъ; объ немъ только всѣ говорили, и — непринужденная веселость исчезла изъ Сегедова общества: всякой старалса располагать лице свое по указу и замѣчалъ безпрестанно за собою.
Сегедъ видѣлъ, что при встрѣчѣ съ нимъ улыбались, хотѣли казаться веселыми, но на лицѣ у каждаго видны были боязнь и принужденіе. — Начиналъ ласково говорить съ приближенными; никто не смѣлъ вдругъ отвѣчать ему, ибо всякой напередъ обдумывалъ слова свои." — Предложилъ разныя увеселенія; онѣ были приняты безпрекословно, ибо всякой старался доказать предъ Сегедомъ, свое восхищеніе, свою радость: но истинное удовольствіе далеко отъ нихъ улетѣло. Такимъ образомъ прошелъ еще день, и Сегедъ увидѣлъ, что ошибся въ мѣрахъ своихъ; увидѣлъ, что указами не можетъ произвести искренней, непринужденной веселости, и опять отложилъ надежду быть счастливымъ — до завтра.
Долго думалъ онъ, какія бы лучшія средства употребить, для достиженія своей цѣли: и заснулъ въ сихъ мысляхъ. Во снѣ представилось ему, что Дембейское озеро разлившись, потопило дворецъ его и сады. Онъ пробудился въ ужасномъ волненіи. Снова забылся, и увидѣлъ, что въ государство его вторгнулись неприятели, покорили столицу и самаго его со всѣмъ семействомъ взяли въ плѣнъ. Етотъ сонъ еще болѣе встревожилъ Сегеда; онъ не могъ болѣе заснуть.
Между тѣмъ наступилъ день, и Сегедъ опять повторилъ обѣщаніе свое быть счастливымъ; но сны ужасные сдѣлали сильное въ немъ впечатлѣніе: никакія забавы не могли выгнать изъ его мыслей наводненія и плѣна. — Долго боролся онъ самъ со собою, и половина дня прошла, прежде нежели успѣлъ онъ успокоиться. Сегедъ опять увидѣлъ, какъ ненадежно счастіе на земли, какъ часто самыя пустыя мечты могутъ его нарушить. — Досада на себя, что позволилъ воображенію такъ сильно овладѣть разсудкомъ, лишила его возможности быть счастливымъ другую половину дня, и вечеромъ, входя въ кабинетъ свой, сказалъ онъ самъ себѣ: "Кто не умѣетъ наслаждаться настоящимъ, кто безпокоится о прошедшемъ или будущемъ, тотъ добровольно уклоняется отъ счастія.*-- Третій день прошелъ, a онъ еще все не былъ счастливымъ,
На четвертое утро Сегедъ проснулся рано; сонъ освѣжилъ его; онъ чувствовалъ себя здоровымъ, и ничто не возмущало его спокойствія. — Утро было прекрасное, и онъ пошелъ въ садъ съ Принцами своими и придворными. Ему казалось, что всѣ кругомъ его веселы. — "Наконецъ сего дня буду счастливъ, " сказалъ онъ самъ себѣ, и все способствовало къ его удовольствію: солнцѣ играло въ струяхъ обширнаго озера; тихой прохладной вѣтерокъ едва колебалъ деревья; въ одномъ концѣ слышна была очаровательная гармонія музыки, въ другомъ пѣсни. тамъ подъ тѣнію деревъ сельскія игры и пляски; иные катались по озеру въ шлюпкахъ, другіе отдыхали въ бесѣдкахъ. — Сегедъ ходилъ по саду безъ всякой цѣли, съ спокойною душою; въ одномъ мѣстѣ останавливался, вслушивался въ музыку, въ другомъ смотрѣлъ на пляски; иногда садился, разговарявадъ съ придворными, вступалъ съ ними въ глубокомысленныя разсужденія, видѣлъ какъ они удивлялись высокому уму его и былъ въ полномъ удовольствіи.
Ему казалось, что всѣ счастливы, потому что онъ самъ былъ доволенъ собою. — Нѣсколько часовъ прошло въ семъ блаженномъ состояніи, какъ внезапно услышалъ онъ шумъ за собою. Женщины изъ свиты его бѣжали къ нему въ большомъ смущеніи. Молодой крокодилъ, вышедъ изъ озера и испугалъ ихъ. — Сегедъ въ одну минуту прогналъ нарушителя своего счастія опять въ озеро, но не могъ успокоить женщинъ. Принцессы спѣшили во дворецъ и не прежде, какъ прибѣжавши въ комнаты свои, увѣрились въ своей безопасности. — Всѣ были встревожены; всякой разсказывали по своему о предстоявшемъ бѣдствіи, и Ceгедъ опять увидѣлъ, какъ ничтожно счастіе наше, когда самые маловажные случаи могутъ его разрушить! Но онъ утѣшалъ себя, по крайней мѣрѣ тѣмъ, что теперь онъ самъ тому причиною.
На пятой день вздумалъ Сегедъ, для ободренія придворныхъ своихъ къ веселости, назначить награды и подарки тѣмъ изъ нихъ, кои въ продолженіи дня доставятъ ему больше удовольствія острыми шутками или забавами. — На столахъ въ большой залѣ положены были дорогіе камни, жемчуги и прочія украшенія, назначенныя въ награду отличнѣйшимъ.
Придворные были прельщены подарками, всѣ превозносили щедрость и милости своего государя, и онъ вступилъ въ залу съ твердою надеждою быть счастливымъ. — Но, увы! опять ошибся въ своемъ ожиданіи. — Каждому хотѣлось получить назначенную награду; a чего намъ сильно хочется, то также сильно насъ и безпокоитъ. Боязнь же и удовольствіе, само собою разумѣется, никогда не бываютъ вмѣстѣ. Опасеніе было начертано на лицахъ. — Всѣ движенія придворныхъ, всѣ слова ихъ были принужденныя: всякой напрягалъ силы свои, чтобы понравиться Сегеду; многіе заслужили удивленіе, но удовольствія никто не могъ ему доставить. Съ сожалѣніемъ увидѣлъ онъ, что подарки произвела совсѣмъ противное, къ вечеру неприятности умножались; тѣ которые признаны побѣжденными, роптали тихонько, что объ нихъ судятъ несправедливо; a при томъ и самъ Сегедъ былъ въ недоумѣніи, кому отдать преимущество. Онъ рѣшился наконецъ, чтобы не возбудить между придворными зависти, наградить ихъ всѣхъ поровну, и объявить, что онъ всѣми доволенъ. — Но ожидавшіе отличныхъ наградъ были въ большомъ негодованіи, что ихъ сравняли съ прочими. — Начались споры, колкости, неприятности, Сегедъ опять увидѣлъ, что очень ошибся въ своихъ мѣрахъ. — День кончился, и онъ, удалившись въ кабинетъ свой, сказалъ: «Какъ безразсудно искать счастія не въ самомъ себѣ.»
На другой день всталъ онъ опять съ твердымъ намѣреніемъ быть непремѣнно счастливымъ; но видѣвъ изъ опыта, что приготовленіями и заблаговременными распоряженіями нельзя достигнуть цѣди своей, рѣшился предоставишь случаю удовольствія нынѣшняго дня: велѣлъ объявить, что всякой можетъ заниматься и веселиться чѣмъ и какъ кто хочетъ.
Такое позволеніе принято было съ удовольствіемъ. — Сегедъ видѣлъ всѣхъ веселыми и думалъ: «наконецъ я нашелъ тайну быть счастливымъ!» Онъ ходилъ одинъ, безъ всякой свиты, наровнѣ съ прочими, и подслушалъ двухъ придворныхъ. «Сегедъ несправедлявъ;» говорили они между собою: «онъ жестокъ и имѣетъ тысячу недостатковъ. Чѣмъ заслужилъ онъ такую власть надъ нами? За что должны мы всегда зависѣть отъ его прихотей или дурнаго нрава?» — Слова сіи сильно поразили Сегеда; ближайшіе льстецы его разсуждали объ немъ такимъ образомъ!
Въ первомъ движеніи гнѣва онъ хотѣлъ было строго наказать дерзновенныхъ, и съ большимъ трудомъ едва могъ удерживаться; долго боролся съ собою, наконецъ преодолѣлъ себя и простилъ клеветникамъ своихъ. Побѣда надъ собою доставила ему сердечное наслажденіе, и вечеръ провелъ онъ въ спокойствіи и внутреннемъ счастіи.
Воспоминаніе о хорошемъ поступкѣ сдѣлало его благополучнымъ и въ седмой день. — Ни что не возмущало его до тѣхъ поръ, пока, проходя мимо одного дерева, не вспомнилъ, что подъ такимъ же точно провелъ онъ ночь послѣ потери сраженія въ Гисманскомъ Королевствѣ. — Ему представилось тогдашнее его положеніе, безславіе и всѣ бѣдствія отечества. Сіи мысли сильно встревожили его, и лишь только успѣлъ онъ немного успокоиться, какъ долженъ былъ судить придворныхъ въ ссорѣ, къ которой подали случай его подарки.
На восьмой день рано по утру былъ онъ во Дворцѣ разбуженъ сильнымъ шумомъ и смятеніемъ. — Принцесса Батхисъ, любимая дочь его, вдругъ занемогла опасно. Всѣ усилія врачей остались безполезны, и на десятой день закрылъ онъ ей глаза на вѣки.
Такъ провелъ Сегедъ, Король Еѳіопскіи, десять дней, назначенныхъ для отдохновенія и ечастія. — Онъ велѣлъ описать ихъ, дабы позднѣйшее потомство изъ примѣра его познало ту истину, что не льзя ни кому сказать: «сегодня я буду непремѣнно счастливъ.»
Десять счастливых дней [Сегеда, короля эфиопов]: [Повесть] / С англ. П-ъ Ток-ской // Вестн. Европы. — 1817. — Ч. 93, N 12. — С. 241-251.