Депутация (Лейкин)/МЛ 1880 (ДО)

Депутация
авторъ Николай Александрович Лейкин
Опубл.: 1880. Источникъ: az.lib.ru

Н. А. ЛЕЙКИНЪ
Мѣдные лбы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., № 2
ДЕПУТАЦІЯ.

Къ высокопоставленному лицу явилась депутація отъ какой-то дальней столичной окраины благодарить за разрѣшеніе чего-то. Всѣ помѣстились въ пріемной залѣ и ждали выхода лица. Тутъ былъ купецъ въ мундирѣ и съ двумя медалями на шеѣ, отставной военный въ мундирѣ безъ погоновъ и въ орденахъ — очень древній старикъ, мѣщанинъ въ новомъ синемъ кафтанѣ, застегнутомъ на всѣ крючьки и съ простроченной елкой на груди, пожилой фрачникъ изъ ходатаевъ по дѣламъ, купецъ въ длиннополомъ сюртукѣ и чиновникъ въ вицъ-мундирѣ, выбрившій себѣ ради торжественнаго случая подбородокъ, губы и щеки до болячекъ. Всѣ сидѣли и разговаривали шопотомъ. Бойчѣе всѣхъ держалъ себя ходатай по дѣламъ, котораго товарищи звали «адвокатомъ».

— Псой Калистратычъ, ты не пяться къ двери, когда онъ выйдетъ, а прямо слѣдуй за нами. Подойдемъ мы, подходи и ты сзади насъ, — говорилъ мѣщанину адвокатъ.

— Да ужъ буду стараться, какъ слѣдоваетъ. Господи! который разъ все одно и тоже говорите! — отвѣчалъ мѣщанинъ. — Неужто мы не люди?

— Нѣтъ, я къ тому, что человѣкъ-то ты дикій. Знаете что, господа: высморкаемтесь мы теперь всѣ, чтобъ говорить свободнѣе, а то спроситъ о чемъ нибудь, начнешь отвѣчать, и вдругъ сморкаться захочется, такъ неловко, предложилъ адвокатъ.

— Что-жъ, высморкаться завсегда можно, — отвѣчалъ мундирный купецъ и досталъ платокъ.

Полѣзли и остальные въ карманы за платками

— Только ужъ пожалуста не всѣ сразу сморкайтесь, а по одиночкѣ, остановилъ адвокатъ. — А ежели хоромъ, то вѣдь это на военный оркестръ будетъ похоже. Не хорошо. Арсеній Игнатьичъ, вы какъ всѣхъ старше, то и начинайте первый, — обратился онъ къ военному.

— Я никогда не сморкаюсь. Развѣ разъ въ недѣлю, — отвѣчалъ тотъ. — У меня носъ чистый.

— А я такъ сморкнусь. При табакѣ нельзя безъ этого. Я раза три въ часъ, — сказалъ адвокатъ и проигралъ носомъ фіоритуру съ помощью платка. — Псой Калистратычъ, не забудь и ты, а то у тебя всегда носъ залегши и ты такъ сопишь непріятно.

Мѣщанинъ всталъ съ мѣста и началъ выходить изъ залы.

— Куда-жъ ты? — спросилъ его мундирный купецъ.

— А на лѣстницу. Платка-то я съ собой не захватилъ, такъ думаю тамъ… А здѣсь неловко.

— Какая-же ты депутація, коли безъ платка! Ну, ступай!

— Теперь, господа, вопросъ вотъ въ чемъ, — опять началъ адвокатъ. — Надѣвать мнѣ бѣлыя перчатки или не надѣвать? У меня есть! чищенныя, правда, но есть.

— Я думаю, что лучше безъ перчатокъ, отозвался военный! — А то что-жъ это: вы будете въ перчаткахъ, а мы безъ перчатокъ. Я вотъ себѣ перчатокъ съ шестьдесятъ втораго года не покупалъ.

— Арсеній Игнатьевичъ, вы какъ военный человѣкъ, должны это знать. Въ какой рукѣ мнѣ лучше трехъ-уголку держать: въ лѣвой при шпагѣ или въ правой? — спрашивалъ мундирный купецъ.

— По гражданскому положенію, кажется, въ правой.

— Но какъ-же я тогда буду разговаривать? Правая рука должна дѣйствовать при разсужденіи свободно.

— Вамъ и не нужно, Иванъ Евстигнѣичъ, разговаривать. Вѣдь мы порѣшили, что говорить буду я одинъ, перебилъ его адвокатъ.

— Зачѣмъ-же мы тогда сморкались?

— А это на всякій случай, ежели онъ спроситъ, сколько у васъ дѣтей, какихъ лѣтъ, гдѣ учатся. Тогда отвѣчайте.

— Но какъ-же я безъ дѣйствія правой руки покажу какого роста мои дѣти? Лѣвой, такъ я не лѣвша.

— До этого дѣло не дойдетъ. Ульянъ Калинычъ, да ты, Бога ради, не спи. Вѣдь здѣсь не дома.

Купецъ въ длинномъ сюртукѣ дѣйствительно, сидя на стулѣ, клевалъ носомъ.

— Да что-жъ подѣлаешь, коли сморило, но только я не сплю, — отвѣчалъ тотъ, позѣвывая.

— Не робѣете? — спросилъ отставной военный мундирнаго купца.

— Ну, вотъ! Это ужъ я шестому генералу представляюсь. Мнѣ не въ первой. Да вѣдь они ничего… Они не только всегда смирные при пріемѣ, но даже ласковые. Только смотрятъ всегда такъ пронзительно, словно хотятъ узнать что у тебя внутри. А вы?

— Еще бы мнѣ-то робѣть! Я, батюшка, самому свѣтлѣйшему представлялся и даже въ Зимнемъ дворцѣ въ Егорьевъ день обѣдалъ. Что-же это Псой Калистратычъ пропалъ? Ушелъ на лѣстницу и пропалъ.

— Дѣйствительно, господа, надо сходить за нимъ и позвать его, — отозвался до сихъ поръ молчавшій чиновникъ. — А то вѣдь онъ, пожалуй, сейчасъ тамъ дружбу съ сторожами да съ курьерами заведетъ. Начнетъ съ ними курить изъ одной папироски и уронитъ достоинство депутаціи. Ульянъ Калинычъ, сходи за нимъ и приведи его, обратился онъ къ купцу въ длинномъ сюртукѣ. — Только смотри, самъ-то не пропади.

Купецъ двинулся.

— Нашли ужъ кого послать! упрекнулъ адвокатъ. — Мелочнаго лавочника! Этотъ сейчасъ начнетъ ундеровъ про войну распрашивать. У него въ лавочкѣ это самое любезное дѣло.

— А вотъ ежели черезъ минуту не вернутся, такъ я ихъ обоихъ за шиворотъ притащу, — отвѣчалъ военный.

— Это тоже уронъ депутаціи будетъ, — проговорилъ мундирный купецъ. — Что тогда сторожа подумаютъ! Что это у васъ лицо-то? спросилъ онъ чиновника. — Даже кровь сочится.

— А это я думалъ почище побриться. Сначала въ цирюльнѣ выбрился, а потомъ усумнился, что нечисто, и началъ дома собственноручно бриться, да и перерѣзался. Руки дрожатъ. Какъ хотите, а вѣдь онъ все-таки по нашему вѣдомству значитъ мнѣ служащему человѣку начальникъ.

— Знаете что? Отъ васъ водкой пахнетъ. Вы-бы закусили чѣмъ нибудь.

— Ой!? А я всего одну маленькую.

— Тутъ не одной пахнетъ.

— Ну, двѣ. Да вѣдь какія рюмки-то! Наперстки. И не пилъ-бы, но для храбрости. Какъ хотите, вѣдь вотъ ужъ самъ въ чинѣ коллежскаго ассессора, имѣю Станислава, а не могу видѣть полнаго генерала безъ трепета. Чѣмъ бы заѣсть.

— Дайте сторожу двугривенный и пусть онъ вамъ за мятными каплями сбѣгаетъ.

— Такъ я пойду и пошлю. Не лучше-ли жаренаго?

— Тогда сторожъ прямо догадается, что вы винный запахъ будете заѣдать. А мятныя капли — ну, развѣ не могъ у васъ животъ заболѣть съ перепугу?

— Идите, идите, да присылайте тѣхъ двухъ мерзавцевъ, — сказалъ адвокатъ. — А то вдругъ выдетъ онъ и вся депутація разбѣжалась. Господи! Ужъ не послали-ли они тамъ за пивомъ.

— А что вы думаете? отъ нихъ, при ихъ сѣромъ не невежествѣ, станется. Вѣдь они совсѣмъ безъ цивилизаціи, — сказалъ мундирный купецъ и поправилъ медали на шеѣ.

Мѣщанинъ въ кафтанѣ со сборами и купецъ въ длиннополомъ сюртукѣ явились.

— Гдѣ-же вы пропадали? И не стыдно это вамъ! — упрекнулъ ихъ адвокатъ.

— Дѣло такое было, — отвѣчали они ему и шепнули что-то на ухо.

— Ну, то-то. А ужъ я думалъ, что вы за водкой тамъ посылали.

— Оборони Богъ! Что намъ водка? Мы послѣ депутаціи лучше вдвое выпьемъ.

— Да вотъ что, господа: Бога ради вы не суйтесь разговаривать. А то вѣдь вы сейчасъ такое словоизверженіе: «вы наши, а мы ваши». Что тутъ хорошаго въ этихъ словахъ? Одно невѣжество.

— А я ужъ скажу послѣ васъ, заявилъ военный. — У меня десятокъ такихъ чувствительныхъ словъ придумано, что и вамъ даже ими носъ утру.

— Вы можете. Вы все таки интеллигентный человѣкъ европейской культуры.

Дверь кабинета распахнулись. Оттуда выскочилъ чиновникъ съ портфелемъ.

— Идетъ! Идетъ! послышалось со всѣхъ сторонъ. — Но гдѣ же нашъ Иванъ Ивановичъ?

— Я, господа, теперь еще разъ сморкнусь, — сказалъ мундирный купецъ.

— Сходите за Иваномъ Ивановичемъ-то! Или вотъ онъ. Не надо!

— Я бумагой зажевать винный запахъ, отвѣчалъ чиновникъ.

— Держите ротъ закрывши и дышите однимъ носомъ, тогда ничего не будетъ! Самъ идетъ!

Въ дверяхъ показалась особа.