День музыканта (Сати, Ханон)

День музыканта ^[1]
автор Эрик Сати (1866—1925)

Из цикла «Мемуары Страдающего Амнезией (фрагмент 5)». Дата создания: февраль 1913, опубл.: 15 февраля 1913,^[2] 25 декабря 2010 ^[3]. Источник: Книга: Эрик Сати, Юрий Ханон, «Воспоминания задним числом», (издательство Лики России совместно с Центром Средней Музыки, СПб, 2010 год, ISBN 978-5-87417-338-8), стр.270-271.

‎День музыканта

 ‎Мемуары Страдающего Амнезией (фрагмент 5)

‎Настоящий художник должен предельно строго регламентировать свою жизнь.
‎Вот, здесь находится точный график моих ежедневных действий:
‎Подъём: в 7 ч. 18 мин. Первое вдохновение: от 10.23 до 11.47. Затем, я
последовательно завтракаю в 12.11 и аккуратно встаю из-за стола в 12.14.
‎Оздоровительная прогулка верхом по главным аллеям моего парка от 13.19 до
14.53. Очередное вдохновение от 15.12 до 16.07.
‎Различные важные занятия: (фехтование, мышление, неподвижность, визиты,
созерцание, ловкость рук, беглость, плавание и т.д.) от 16.21 до 18.47 включительно.
‎Обед подаётся к 19.16 и длится до 19.20 без перерыва. Симфонические чтения
вслух с выражением: от 20.09 до 21.59.
‎Я ложусь в постель регулярно в 22.37. Промедление невозможно. Один раз в
неделю вскакиваю рывком в 3.19 (только по вторникам).
‎Я ем исключительно только белую и белоснежную пищу: яйца, сахар, мелко
протёртые кости, сало мёртвых животных, телятину, соль, кокосовые орехи, курицу,
полностью сваренную в кипящей воде. А также: фруктовую плесень, рис, репу,
белую кровяную колбасу, макароны, творог, рубленый салат из ваты в сметане и
некоторые сорта белой рыбы (без кожи и головы).^[4]
‎Я кипячу вино и пью его исключительно холодным, добавляя сок свежей
фуксии. У меня хороший аппетит, но я никогда не разговариваю во время еды из
боязни поперхнуться, долго кашлять и впоследствии умереть.
‎Я очень аккуратно дышу (причём, каждый раз понемногу). Я очень редко
танцую. При ходьбе держу руки по швам и пристально смотрю назад. Там, как
правило, ничего нет.
‎У меня всегда крайне серьёзный вид, если я когда-нибудь и смеюсь, то, во
всяком случае, не нарочно. Я в любых случаях охотно прощаю себя.
‎Я сплю только одним глазом; однако, мой сон очень глубок и прочен. Моя
кровать сделана специально по моему заказу. Она круглая, с овальной прорезью, для
головы. Каждый час слуга берёт у меня температуру и даёт мне другую взамен.
‎В течение долгого времени я являюсь постоянным подписчиком журнала
мод.^[5] Я ношу белый колпак, белые чулки и белый жилет.^[6]
‎Мой врач постоянно рекомендует мне курить. И он всякий раз прибавляет к
этому совету: «Курите, мой друг, курите..., иначе другой будет курить вместо вас».^[7]
‎ Эрик Сати, 15 февраля 1913.

‎- Это моё маленькое посвящение пресветлому дядюшке Альфонсу Алле..., тайное.
‎Несмотря на то, что я его и написал, но мне нравится этот текст, и даже весьма
‎сильно. Он вполне мог бы принадлежать его недрогнувшей руке. Ровно за двадцать лет
‎до этой штуки, дядюшка опубликовал одно своё легендарное творение. Оно называлось
‎так: «Первое причастие бесчувственных девиц, хлорированных чистым снегом». ^[8]
‎Я сожалею, что он так и не прочитал моей белой статьи своими белыми глазами,
‎поскольку умер своей белой смертью, заранее, как следует. Но я улыбаюсь ему вослед.^[9]

Эрик Сати, Юрий Ханон, 1913-2012 гг.
«Воспоминания задним числом»

---

Примечания

Приведённый выше русский текст статьи Эрика Сати «День музыканта» не должен быть принят за точный перевод с французского оригинала (и большого оригинала, с позволения сказать).
С самого начала, обнаружив на странице не одного, а двух авторов этого текста, читатель может быть уверен, что русский текст существенно отличается от французского первоисточника, как минимум так же, как отличается поэтический оригинал от перевода в редакции другого поэта. Основной целью второго автора было донести не текст, а дух, интонацию и намерения такого эксцентричного автора, каким был Эрик Сати. Многие из его текстов вовсе не могут быть адекватно переведены на русский язык (в точном смысле слова «перевод»). Испытав в начале своей жизни сильнейшее влияние своего не менее эксцентричного земляка, писателя и художника Альфонса Алле, до самого конца жизни Сати сохранил склонность к жестокой игре слов и смыслов, часто не имеющей адекватного перевода. Именно попытка воссоздать дух игры и создания новых смыслов привело второго автора «Воспоминаний задним числом» к необходимости не переводить французские тексты на русский язык, а создавать новые, в той или иной мере связанные с исходным материалом или даже уходящие от него в сторону. Книга «Воспоминания задним числом», из которой взят данный фрагмент, является первой публикацией на русском языке почти полного собрания эссе, литературных произведений, статей, заметок, писем и прочих артефактов жизни Эрика Сати.

1. Во французском оригинале Эрика Сати этот текст называется фр. «La Journée du Musicien».
2. Эссе Эрика Сати «День музыканта» (пятый фрагмент из серии «Воспоминания больного потерей памяти») впервые опубликован в парижском журнале «Музыкальное обозрение» (фр. «Revue musicale S.I.M.», IX année, №2, 15 fev. 1913, Mois, p.69).
3. Данный вариант текста на русском языке опубликован в книге Эрик Сати, Юрий Ханон: «Воспоминания задним числом», 2010 год (Центр Средней Музыки совместно с издательством «Лики России»). Русский текст по существу не является переводом и весьма чувствительно отличается от французского оригинала. По своему жанру он находится где-то в промежутке между соавторством, поэтическим переводом и литературной адаптацией.
4. «Я ем исключительно только белую и белоснежную пищу...» — как будет показано ниже, в этих строках содержится скрытый диалог Эрика Сати с давно умершим «дядюшкой» и земляком Альфонсом Алле, за тридцать лет перед тем выставившим свою монохромную белоснежную живопись.(Erik Satie, Ecrits. Paris: Champ libre, 1977, p.242) В данном случае этим белым, предельно белым цветом, который по определению отменяет все остальные цвета, Сати подчёркивает «горнюю» возвышенность и стерильность своего мистифицированного образа: великого, предельно чистого Академического и рафинированного музыканта, далёкого от любых проявлений жизни.
5. «В течение долгого времени я являюсь постоянным подписчиком журнала мод» — разумеется, и здесь Эрик Сати изволит дурачиться, издеваясь над «респектабельными» музыкантами, членами Академии. Однако на этот раз его выдумка оказывается гораздо ближе к реальности. Ровно через год, в феврале 1914 Эрик Сати (при посредничестве художницы Валентины Гросс) получает шикарный заказ на цикл коротких пьес для фортепиано (невероятно предположить!) от издателя Люсьена Фогеля (фр. Lucien Vogel), директора «Газеты хорошего тона», самого настоящего модного журнала. (Erik Satie, Ecrits. Paris: Champ libre, 1977, p.320) Результатом этого сотрудничества стал изысканно иллюстрированный альбом с рисунками художника Шарля Мартена, а также музыкой и каллиграфией Эрика Сати под названием «Спорт и развлечения». До лета 1914 года полностью подготовленный к изданию, он был опубликован только девять лет спустя, в мае 1923. Первая Мировая Война внесла свои коррективы в деятельность даже журнала мод. (Эрик Сати, Юрий Ханон, «Воспоминания задним числом», Лики России совместно с Центром Средней Музыки, СПб, 2010 год, ISBN 978-5-87417-338-8, стр.555)
6. «Я ношу белый колпак, белые чулки и белый жилет» — как видно, далеко не только «белая пища». На протяжении практически всей жизни белый цвет не давал покоя Эрику Сати, постоянно давая пищу для экстремального творчества. Обзор чисто-белого вдохновения может занять несколько страниц. К примеру, известно, что ещё в 1892 году (в период своего наиболее активного общения с Альфонсом Алле) Эрик Сати требовал исполнять «во всём белом» свою Первую прелюдию к «Сыну Звёзд» Жозефена Пеладана. Спустя всего год Сати сочиняет «из чисто белого» клавир своих «Готических танцев», чтобы показать утерянную красоту. Этот приём Сати использует за четыре года до Малларме, который пользуется «подавляющим белым», чтобы передать обширные зоны молчания в своей поэме «Coup de dés» (1897). Едва ли не всякий раз глубокое волнение охватывает Сати перед цветом Изиды. В своей маленькой белой поэме, записанной в 1915 году на полях нескольких нотных тетрадей, он пишет: «Мечты на блюде. Какое оно белое! Никакой рисунок не портит его. Оно из цельного куска мрамора.» Работая в 1917 году над своим «главным» сочинением, симфонической драмой «Сократ», ставшей открытием стиля неоклассицизма, Сати снова пишет почти о том же: я хочу сделать его «чистым и белым как сама Античность». (Erik Satie, Ecrits. Paris: Champ libre, 1977, p.242) А двумя годами позднее он сообщает одному из членов французской «Шестёрки», Онеггеру: «Я хотел бы написать из маленьких линеарных контрапунктов всё белое, совсем белое».
7. «Курите, мой друг, курите...» (фр. «Fumez, mon ami...») — ещё одно скрытое посвящение Альфонсу Алле, со дня смерти которого прошло уже почти восемь лет. Не кто-нибудь иной, как Альфонс Алле в конце 1870-х годов вошёл в число основоположников «новейшего течения» в литературе под названием «фумизм» (фр. Fumisme) или, говоря иными словами, «пускание дыма» в глаза читателям. Годы личного общения Сати с главным представителем этого направления пришлись как раз на окончание зрелого периода, оставившего пышные плоды в основных книгах Альфонса Алле. В своих «Воспоминаниях больного амнезией» Эрик Сати предстаёт достойнейшим продолжателем лучших традиций «фюмизма».
8. Если говорить точнее, то свою уже не первую монохромную картину «Первое причастие бледных девушек в снежную погоду» (фр. «Première communion de jeunes filles chlorotiques par un temps de neige») Альфонс Алле выставил 14-го октября 1883 года на Второй выставке Перпендикулярных искусств (фр. «Arts Incohérents») в галерее Вивьен (фр. Vivienne). Однако не следует полагать, что Альфонс Алле, (а вслед за ним и Эрик Сати) относились к монохромной «живописи» как к простой шутке или очередному произведению в жанре очковтирательского «дымизма». Они вполне понимали серьёзнейшее значение этой несерьёзной выдумки. Спустя ещё четырнадцать лет (весной 1897 года) Альфонс Алле возвратился к своей идее, чтобы издать целый альбом монохромной живописи под своим авторством и таким образом фиксировать за собой новаторское открытие, предвосхитившее концептуализм и минимализм. Тем не менее, он и здесь остаётся вполне верен себе: его эпохальный труд, на четверть века опередивший «Чёрный квадрат» Казимира Малевича, выходит под сугубо несерьёзным «фюмистским» названием «Первоапрельский Альбом» (фр. «l'Album primo-avrilesque»). Alphonse Allais, Œuvres anthumes, Robert Laffont Edition, S.A., Paris, 1989, ISBN: 2-221-05483-0, p.XX (biographie par François Caradec).
9. Примерно в тот же период времени, в конце 1880-х годов Альфонс Алле «сочинил» своё единственное музыкальное произведение: «Траурный марш на похороны великого глухого», в котором (наподобие монохромных картин) не было ни одной ноты, только пустые нотные линейки. Это в равной степени «фумистическое» произведение представляло собой классическую минуту молчания — в знак уважения к тому принципу, что все великие скорби не терпят пустых звуков. (Erik Satie, Ecrits. Paris: Champ libre, 1977, p.242) Таким образом, за шестьдесят лет до знаменитой пьесы «4’33»" Джона Кейджа, которая представляла собой «четыре минуты тридцать три секунды молчания» в исполнении любых музыкальных инструментов, Альфонс Алле создал свою аналогичную пьесу, которая предвосхитила минимализм и «силентизм».

Ссылки

«День музыканта» (на сайте Хано́граф)