1926 править
Сѣвернаго Об.
1 В
№ 347.
Число бумагъ. — страница въ дѣлѣ.
1. Копія съ формулярнаго списка о службѣ корнета князя Одоевскаго, за 1825 годъ.
2. Допросъ, снятой съ Одоевскаго, Г. Генералъ-Адъютантомъ Левашевымъ — 1.
3. Вопросы ему, о воспитаніи — 2.
4. Отвѣты на оные — 3.
5. Вопросы ему же Одоевскому 27 Декабря — 4, 5.
6. Отвѣты его — 6 по 14.
7. Письмо Одоевскаго на Высочайшее имя, отъ 21 Декабря — 14—17.
8. Другое таковоежъ отъ 31 Генваря — 17, 18.
9. Егоже письмо къ Г. Военному Министру, отъ 16 февраля — 19, 20.
10. Другое таковоежъ, отъ 20. февраля — 21, 22.
11. Очная ставка Капитану Муравьеву съ Одоевскимъ, 29 Марта — 23.
12. Вопросы Князю Одоевскому, 31 Марта — 24.
13. Отвѣты его на оные — 25, 26.
14. Очная ставка Штабсъ Капитану Александру Бестужеву съ Одоевскимъ — 27.
15. Очная ставка подполковнику Барону Штейнгелю, съ нимъ же — 28.
16. Очная ставка поручику Сутгофу, съ нимъ же — 29.
17. Вопросы Одоевскому и отвѣты его на оные — 30.
18. Вопросъ князю Одоевскому 14 Маія, съ отвѣтомъ его — 31, 32.
Очныя ставки, данныя 16 Маія:
19. Матросу Дорофѣеву съ княземъ Одоевскимъ — 33.
20. " Федорову — съ нимъ же — 34.
21. « Куроптеву — съ нимъ же — 35.
22. Вопросъ Одоевскому, 20 Маія, и отвѣтъ его на оный — 36.
23. Выписка свѣденій, собранныхъ Лейбъ-Гвардіи въ конномъ полку о нѣкоторыхъ офицерахъ онаго — 37.
24. Выписка изъ показаній разныхъ лицъ о Корнетѣ князѣ Одоевскомъ — 38, 39.
№ 2 1). править
Чинъ и Имя ваше? присягали ли.
Конной Гвардіи корнѣтъ К. Адоевской. Присягалъ въ полковой Церквѣ.
Давно ли вы находитесь въ тайномъ обществѣ? кемъ приняты? Въ чемъ состояло намѣреніе общества?
Не болѣе 6 или 8 месяцовъ находясь съ А: Бестужевымъ былъ имъ склоненъ войти въ общество тайное. Намѣреніе онаго было дать Государству Конституцію, которая была написана Рылѣевымъ и Абаленскимъ. Я оную не читалъ.
Когда решилось общество привести намѣреніе свое въ исполненіе.
Узнавъ отреченіе Его Высо: Константина Павловича, и назначеніе присяги Государю Императору Николаю Павловичу, хотѣли воспользоваться симъ случаемъ для возмущенія войскъ, и буде бъ оное намъ удалось, то чрезъ Сенатъ и Совѣтъ привести въ исполненіе нашу цель.
Въ день произшествія гдѣ вы находились и что видили?
По утру въ день произшествія пошелъ я къ Рылѣеву, которой сказалъ мнѣ дожидаться на площадѣ доколѣ придутъ войска. Я пришелъ на площадь не найдя на оной ни каго, пошелъ домой и у воротъ встретилъ Ринкевича коего взялъ сани, поѣхалъ чрезъ Исакіевскій Мостъ въ Финляндскій полкъ дабы узнать приняли ли присягу, здесь встретилъ я квартермистерскаго офицера, котораго видилъ у Рылѣева, и которой известилъ меня что Гранадерскій полкъ не подымается и звалъ меня ѣхать къ оному. Прибывъ туда, нашелъ нѣкоторыхъ офицеровъ на галерѣи отъ коихъ, узналъ что полкъ присягнулъ, но что Кожевниковъ аресто-|| (л. 1 об.) ванъ, о чемъ мно[1] соболезновали. Пріѣхавъ назадъ на Исакіевскую площадь нашелъ уже толпу Московскаго полка и нѣкоторыхъ изъ моихъ друзей, къ коимъ я присталъ. Съ ними кричалъ я ура Константинъ. Во время бытія моего въ толпѣ никаго не замѣтилъ, кромѣ К. Шварценберха которой подходилъ ко мнѣ и спрашивалъ что дѣлается. Я отвѣчалъ что дѣло идетъ о Императорѣ Константинѣ, и онъ отошелъ. Въ колоннѣ остался я доколе[2] оная была растроена и разогната картечію. Тогда пошелъ я Галерной, и чрезъ переулокъ на неву, перешелъ чрезъ ледъ на Васильевскій островъ, къ Чебышеву. Отъ туда возвратился въ Городъ и заѣхалъ къ Жандру живущему на мойкѣ. Здесь далъ мнѣ сей послѣдній фракъ[3] всю одѣжу и 700 рублей денегъ. Я пошелъ въ Катерингофъ, гдѣ купилъ тулупъ и шапку, и прошелъ къ Красному Сѣлу[4]. Наконецъ вчерась возвратился въ Петербургъ гдѣ прибылъ къ Дядѣ своему Д. С. Ланскому который отвелъ меня къ Шулгину.
Показалъ все по истиннѣ и ничего прибавить не имѣю.
Генералъ Адъютантъ Левашовъ.
1) Все Показание написано Левашовым, только последняя фраза: „показалъ все по истиннѣ…“ и подпись сделаны собственноручно кн. Одоевским.
№ 3. править
Высочайше учрежденный Комитетъ требуетъ отъ[5] Г. Корнета князя Одоевскаго слѣдующаго показанія.
Какъ ваше имя и отечество, и сколько отъ роду лѣтъ?
Какого вы вѣроисповѣдованія и каждогодно ли бываетѣ на исповѣди и у святаго причастія?
Присягали ли на вѣрность подданства нынѣ Царствующему Государю Императору?
Гдѣ воспитывались вы? если въ публичномъ завѣденіи то въ какомъ именно, а ежели у родителей или родственниковъ то кто были ваши учители и наставники? || (л. 2 об.)
Въ какихъ предмѣтахъ старались вы наиболѣе усовершенствоваться?
Не слушалиль сверхъ того особыхъ лекцій? въ какихъ наукахъ, когда у кого и гдѣ именно? объяснивъ въ обоихъ послѣднихъ случаяхъ чьимъ курсомъ руководствовались вы въ изученіи сихъ наукъ?
Съ котораго времени и откуда заимствовали вы свободный образъ мыслей, т. е. отъ сообщества ли или внушеній другихъ, или отъ чтенія книгъ, или сочиненій въ рукописяхъ и какихъ именно? кто способствовалъ укорененію въ васъ сихъ мыслей?
№ 4. править
Честь имѣю донести Комитету, что[6]
Мое имя Александръ, Ивановъ сынъ; отъ роду 23 года.
Грекороссійскаго вѣроисповѣдованія, и ежегодно бывалъ на исповѣди и у святаго причастія.
Его Императорскому Величеству присягалъ.
Воспитывался я у моихъ Родителей. Учители мои были: Россійскаго языка и словесности Дѣйствительный Статскій Совѣтникъ, Непремѣнный Секретарь Императорской Россійской Академіи Соколовъ; французскаго: ГерО, Шопенъ; нѣмецкаго: Катерфелдъ; Англинскаго: Дойлинѣ; Латинскаго: Бѣлюстинъ, а потомъ Дицъ; Греческаго: Поповъ. Исторіи и статистики: Арсеньевъ (короткое время), и Динъ. Чистой Математики Тенигинъ (ученикъ полковника[7] Рахманова). Фортификаціи полевой и долговременной: Фарафонтовь. Физикѣ: профессоръ Делошъ. Законоучители: || (л. 3об.) Протоіереи: Каменскій и Мансвѣтоd]ь.
Въ словесности и Математикѣ старался я всего болѣе усовершенствоваться.
Я слушалъ лекціи Профессора Соловьева о физикѣ (у Роспини); также былъ на небольшомъ Астрономическомъ курсѣ у Руи.
Заимствовалъ я сей нелѣпый, противузаконный и на однѣхъ безмозглыхъ мечтаніяхъ основанный образъ мыслей, отъ сообщества Бестужева и Рылѣева, не болѣе какъ съ[8] годъ. — Родители-же мои дали мнѣ воспитаніе, приличное Дворянину Русскому, устраняя отъ меня какъ либеральныя, такъ вообще и всякія противныя нравственности сочиненія.
Единственно Бестужевъ и Рылѣевъ (а болѣе послѣдній) совратили меня съ прямаго пути. До ихъ-же знакомства, я гнушался сими мыслями.
Г: адъ: Бенкендорфъ.
№ 7. править
1) И оригинале № 7 написан на л.л. 14—16. Наверху л. 14 приписка карандашом: «Высочайше приказано къ дѣлу приобщить». Письмо написано кн. Одоевским собственноручно.
Повергая себя къ Августѣйшимъ стопамъ Вашего Императорскаго Величества, дерзаю прибѣгнуть къ Вамъ со всенижайшею просьбою. Когда я имѣлъ счастіе удостоиться лицезрѣнія Вашего, то по трехдневномъ голодѣ и безсонницѣ, я былъ въ совершенномъ разстройствѣ и душевныхъ и тѣлесныхъ силъ: не только оправдаться, но и говорить не былъ я въ состояніи. По сему самому и показанія, написанныя рукою Генерала Левашева, не могутъ быть обвиненіемъ моимъ; ибо они, какъ по сбивчивости своей, такъ равно и по существу своему, совершенно не основательны. Не свойственно было-бы твоему правосудію, Государь! принять за доказательства || (л. 14 об.) противъ меня, слова человѣка, ума лишеннаго. Такъ, къ сожалѣнію долженъ я признаться, что съ самаго времени смутныхъ обстоятельствахъ[9], я чувствую безпорядокъ въ моихъ мысляхъ: — иначе не умѣю истолковать всѣхъ моихъ дѣйствій. Я скрылся, не знаю за чѣмъ; ходилъ Богъ знаетъ гдѣ, и наконецъ самъ, по собственному побужденію, возвратился въ городъ, и явился къ тебѣ, Государь! Теперь начинаю я опамятоваться, и не могу довѣрить себѣ: я-ли это? Я былъ въ горячькѣ. Я простоялъ 24 часа во внутренномъ караулѣ; не смыкалъ глазъ; утомился, кровь бросилась въ голову, какъ со мною часто случается; услышалъ ура, крики толпы: и въ совершенномъ безпамятствѣ присоединился къ ней. Въ самомъ дѣлѣ въ чемъ моя вина? ни одной капли крови, никакаго злато замысла нѣтъ на душѣ у меня. Я кричалъ, какъ и прочіе; кричалъ ура: но состояніе безпамятства можетъ послужить мнѣ оправданіемъ. Если-бы у меня малѣйшій былъ-бы замыслъ, то || (л. 15) я не присоединился-бы одинъ, а остался-бы въ своемъ полку. Я присягнулъ тебѣ: это доказываетъ, что я не имѣлъ никакаго намѣренія. Истинно, Государь! я поступилъ, какъ молодый, сумасшедшій человѣкъ. Суди меня; но прежде дозволь мнѣ удостоиться Августѣйшаго твоего лицезрѣнія. Я увѣренъ, Государь! что я вполнѣ оправдаюсь передъ Тобою. Если-же ты не желаешь видѣть меня, то дозволь бывшему моему Начальнику, Генералу Орлову принять мои объясненія. Внутренняго сознанія въ благородствѣ моихъ чувствъ я не утратилъ, — когда не утрачу; но внѣшнее посрамленіе, которымъ ты уже наказалъ меня, Государь! сильно врѣзалось мнѣ въ сердце. Я хотѣлъ скрыться подъ подъ ледъ, чтобы избавиться отъ стыда и поношенія, и не доѣзжая крѣпости, бросился съ моста. Люди, изъ любопытства, всматривались въ меня, какъ враны заглядываютъ || (л. 15об.) въ глаза умирающаго, будущей ихъ добычи. Сколько у тебя есть способовъ наказывать! Не уже-ли нѣтъ столько-же и средствъ прощать? Такъ, Государь! есть они: одно слово — се, и минута заблужденія, пятно это, сотрется съ моей жизни. Помысли, Государь! что я 23 года былъ добродѣтеленъ, всѣми уважаемъ; распроси; тѣхъ, кто меня знаетъ: и отъ тебя зависитъ теперь, или чтобы вѣчный срамъ лежалъ на моемъ имени, или чтобы я обновился жизнію, При вступленіи твоемъ на Престолъ, само Провидѣніе даровало тебѣ способъ оказать себя благостнымъ передъ всемъ міромъ, и однимъ всемогущимъ словомъ привязать къ себѣ сердца тысячи тысячъ людей; и таковый первый опытъ твоей Благости увѣнчаетъ тебя вѣчнымъ сіяніемъ. Прости заблужденныхъ; а меня единаго казни, если найдешь сіе необходимымъ: но не лишай меня добраго имени. Я готовъ облить твои колѣна не слезами, а кровью своею; внемли моему моленію. Я и теперь еще || (л. 16) чувствую разстройство въ себѣ: оно было всему причиною. Но если-бы ты зналъ, сколько людей связано съ мною тѣснѣйшими узами? — Они врядъ-ли будутъ живы! Когда я вспомню объ нихъ, тогда я вполнѣ раскаиваюсь въ своемъ безпамятствѣ. Впрочемъ да будетъ твоя Воля. Казни или милуй; я на все готовъ: одно приму я съ спокойнымъ духомъ, другое съ благодарностію, съ чистосердечною благодарностію.
Князь Александръ Одоевской.
21-го Декабря.
1825-го года || (л. 17)
№ 5 1). править
1825. Года Декабря 27. въ Присудствіи Высочайше Учрежденнаго Тайнаго Комитета Лейбъ Гвардіи Коннаго полка Корнетъ Князь Одоевской спрашиванъ былъ и показалъ
1. править
Какія причины побудили васъ согласиться на вступленіе въ общество?
2. править
Когда и кѣмъ приняты вы въ общество, какія и отъ кого собирались у васъ въ обществѣ денежныя суммы, и сколько изъ оныхъ когда и кому роздано?
3. править
Какого рода были сношенія и чрезъ кого, съ прочими обществами, Какъ внутри Россіи такъ и внѣ оной.
4. править
Также какія отъ общества были сношенія и чрезъ кого именно получались свѣдѣнія и бумаги изъ Государственнаго Совѣта и Правительствующаго Сената? въ чемъ оныя || (л. 4 об.) заключались.
5. править
Кто именно въ особенности изъ сихъ трибуналовъ принималъ участіе въ вашей цѣли, и на чемъ вы основывали надежду привесть ее въ исполненіе?
6. править
Вы были на канунѣ произшествія 13. Декабря у Рылеева вмѣстѣ съ прочими; о чемъ тамъ было разсуждаемо, что положено и какая на каждаго возложена обязанность при исполненіи предпринятаго плана?
7. править
Кто настоящій убійца Графа Милорадовича?
8. править
Кого именно встрѣтили вы на дорогѣ ѣдучи въ финляндской полкъ 14. Декабря изъ Квартирмейстерскихъ офицеровъ, который извѣстилъ васъ, что Лейбъ Гвардіи Гренадерской полкъ не присягаетъ?
9. править
Кого имянно нашли вы на Исакіевской площади изъ вашихъ друзей Л. Г. Московскаго полка || (л. 5) съ коими вы кричали Ура?
10. править
За чѣмъ вы были 14. Декабря на Васильевскомъ острову у какого то Чебышева? Объясните чинъ и имя его, гдѣ онъ служитъ, въ чьемъ домѣ имѣетъ жительство? и не принадлежитъ ли къ обществу вашему?
11. править
Все сіе должны вы показать по сущей истиннѣ: ибо ложь и запирательство ни къ чему не послужатъ, какъ къ усугубленію преступленія.
Г: адъ: Бенкендорфъ.
№ 6.1) править
1) На л. 6 пометка карандашом: «Чит. 31 Декабря». Ответ написан кн. Одоевским собственноручно.
Какъ въ слѣдующихъ моихъ отвѣтахъ какое-нибудь ослабленное или усиленное, или не ясное слово рѣшитъ[10] мою участь невозвратно, то да позволено мнѣ будетъ приступить, прежде всего, къ обстоятельному объясненію всего дѣла. Постараюсь все упомнить; и смѣю испросить у Высочайше учрежденнаго Комитета нѣсколько минутъ терпѣливаго вниманія, хотя бы оный и[11] нашелъ[12] въ моихъ отвѣтахъ подробное повтореніе показаній, уже мною учиненныхъ на духу. Ничтожная даже[13] повидимому[14] подробность можетъ быть для меня спасительна, если не предъ судомъ, то предъ благостію Его Императорскаго Величества.
Я увѣренъ, что вступленіе мое не покажется лишнимъ Господамъ Членамъ Комитета; ибо всѣ способы къ возможному очищенію должны быть предоставлены виновному, когда дѣло идетъ не только о жизни, которую я столь безумно погубилъ, но и о чести, о памяти, которая переживетъ меня. Я знаю, что ничего[15] нельзя утаить; ибо самая сокровенная тайна наконецъ со временемъ открывается: || (л. 6 об.) но несправедливо было-бы, составляя себя въ лишнемъ подозрѣніи, совершенно запятнять память свою въ мысляхъ Его Императорскаго Величества. Я былъ совершенно чистъ въ продолженіе 23 лѣтъ; я говорю это безъ самолюбія: ибо едва-ли какое-либо самолюбивое побужденіе мнѣ дозволяется, въ теперешнемъ моемъ состояніи! — Я до самаго 14 Декабря не могъ упрекнуть себя ни самомъ малѣйшемъ проступкѣ, не только въ порокѣ, ниже въ какой-либо нѣсколько предосудительной страсти. Я потому говорю о моемъ прежнемъ поведеніи, что въ такомъ дѣлѣ, гдѣ одна минута безумія всю участь мою тѣшила, все пріемлется въ уваженіе: и мои чувства, и образъ моихъ мыслей: прежнее мое поведеніе. Я пошлюсь въ истинѣ моихъ словъ на родныхъ, на знакомыхъ, на товарищей, на моего Начальника, Генерала Орлова. Ежели я хотя нѣсколько могу положиться на снизсходительное участіе въ моей нещастной судьбѣ Господъ Членовъ Комитета, то свѣденія легко, очень легко собрать. || (л. 7)
Я строго исполнялъ свои обязанности, и былъ совершенно не пороченъ до 14 Декабря. Это самое покорнѣйше прошу поставить на видъ Государю Императору; ибо какъ Его правосудію, такъ равно и Его человѣколюбію необходимо все знать, и взвѣсить на вѣсахъ своихъ и жизнь и честь мою. Кто знаетъ? Неисповѣдима воля Господня; и можетъ быть, неисчерпаемы и кротость и милосердіе Государя. Еще я не погибъ; но ежели мнѣ суждено погибнуть, да исполнится воля Царя! Если-же единымъ своимъ оживотворяющимъ словомъ воскреситъ онъ меня, то я увѣренъ въ себѣ, что моею безпредѣльною благодарностію и искреннимъ раскаяніемъ и цѣлою жизнію изглажу я свою вину. Раскаяніе — все предъ Богомъ; я увѣренъ, что оно — много и предъ Государемъ.
Да простятъ мнѣ мое отступленіе. Въ послѣднія минуты моей жизни утѣшительно и необходимо было мнѣ изложить мои чувства предъ людьми почтенными, которыхъ мнѣніемъ я истинно долженъ дорожить, и которыхъ, быть можетъ однихъ остается мнѣ видѣть на землѣ. || (л. 7 об.)
Можетъ статься самъ Государь Императоръ удостоитъ сіи строки единымъ своимъ взглядомъ.
Теперь приступлю къ краткому описанію моей жизни. Оно не будетъ безполезно. Я воспитывался дома, моею Матерью, которая не спускала меня съ глазъ по самую свою кончину, случившуюся въ 820-м году. Ея неусыпное попеченіе о моемъ воспитаніи; 18 лѣтъ ея жизни, совершенно посвященныя на оное — все это можетъ подать нѣкоторое понятіе о правилахъ, мнѣ[16] внушенныхъ[17]. Это говорю я въ отвѣтъ Господину Военному Генералъ-Губернатору, Павлу Васильевичу Кутузову, который въ вопросахъ, имъ учиненныхъ мнѣ, сказалъ, что вѣрно французское лжемудріе совратило меня съ пути. Ничего подобнаго не бывало со мною; ибо можно сказать, что Мать моя была моею постоянною и почти единственною наставницею въ нравственности. Да не принесетъ ей безчестія безуміе мое 14-го Декабря! Прошу Бога и Государя! Прощеніемъ еще можно вывести меня изъ бездны. Черезъ годъ по кончинѣ моей Матери вступилъ я въ службу, въ конно-гвардейской полкъ; и въ продолженіе 5 лѣтъ протекшихъ оправдывалъ ея надежды хорошимъ, неизмѣннымъ моимъ поведеніемъ. Я получилъ отъ нее достаточное наслѣдство, тысячу душъ. Я одинъ управлялъ ими въ послѣдніе два года. И такъ, можно сказать, что я былъ богатъ, счастливъ, любимъ и уважаемъ всѣми. Никогда никакого не имѣлъ неудовольствія ни по службѣ, ни въ прочихъ отношеніяхъ моей жизни. Чего было мнѣ желать? Это все доказываетъ, что, кромѣ безумія, ничто не могло[18] быть побудительною причиною моего поступка 14-го Декабря.
Въ концѣ прошлаго 1824 года познакомился я съ Бестужевымъ. Я любилъ заниматься словесными науками: это насъ свело. Мѣсяцевъ черезъ пять послѣ || (л. 8.) перваго нашего свиданія, въ пріятельскомъ разговорѣ, мы говорили между прочимъ объ Россіи, разсуждали о пользѣ твердыхъ, неизмѣнныхъ законовъ. «Доставленіе со временемъ и нашему Отечеству незыблемаго устава», сказалъ онъ мнѣ, «должно быть цѣлію мыслящаго человѣка». Это, по крайней мѣрѣ, смыслъ его словъ. «Къ этой цѣли мы стремимся; Богъ знаетъ, достигнемъ-ли когда? — Насъ нѣсколько людей просвѣщенныхъ. Единомысліе насъ соединяетъ. Инаго ничего не нужно. Ты также мыслишь, какъ я; стало быть, ты нашъ». Вотъ и все. Я не далъ ему никакого обязательства, и даже не изъявилъ своего согласія. Не смотря на мою пылкость, я очень помню, что я ничего не отвѣчалъ, ибо я далъ обѣщаніе моей благоразумной Матери, которая самые мудрые совѣты подавала мнѣ на смертномъ одрѣ; я обѣщалъ самому себѣ, никогда не вступать ни въ какое общество, даже и въ такое, которое по видимому было-бы съ самою невинною цѣлію. Послѣ разговора моего съ Бестужевымъ, онъ долго ничего не сказывалъ мнѣ о чѣмъ-либо подобномъ. Когда пріѣхалъ Рылѣевъ, то онъ познакомилъ меня съ нимъ. Они вмѣстѣ жили. Я видался съ ними. По прибытіи Г-жи Рылѣевой, Бестужевъ попросилъ меня, чтобы я ему позволилъ переѣхать къ себѣ, дней на 15, до отдѣлки[19] квартеры, которую онъ въ послѣднее время занималъ. Я съ радостію пригласилъ его: ибо мѣста было довольно: я занималъ цѣлый этажъ, комнатъ съ 8. Онъ жилъ у меня недѣли съ 2 или 3. Мы сдружились тѣснѣе. Съ Рылѣевымъ я также коротко познакомился. У него увидѣлся я съ || (л. 8 об.) К. Оболенскимъ, у котораго былъ я не болѣе разъ 5-ти.
Кюхельбекеръ былъ боленъ и занималъ сырую квартеру. По обширности моей, я предложилъ ему у себя комнату; и онъ въ передпрошедшемъ мѣсяцѣ переѣхалъ ко мнѣ. Потомъ я уѣхалъ въ Москву на 28 дней. Вотъ вся моя жизнь.
Съ Рылѣевымъ часто разсуждалъ я о законахъ, о словесности и проч.[20], но съ Кюхельбекеромъ, въ малое время его пребыванія у меня, я ни о чѣмъ иномъ не говаривалъ, какъ только о поэзіи; потому, что онъ больше ничего не дѣлалъ, какъ только писалъ стихи. Вотъ изложеніе моей жизни. Повторю, что я никакаго участія дѣятельнаго ни въ чѣмъ не принималъ, касательно предпріятій Рылѣева. Слова его о будущемъ усовершенствованіи рода человѣческаго принималъ я, по большей части, за мечтанія; но самъ мечталъ съ нимъ; въ этомъ не запираюсь: ибо воображеніе[21] иногда заносится. Вотъ всѣ мои вины до 14 Декабря. Теперь вотъ мои отвѣты.
Я принужденъ войти, при первомъ пунктѣ, въ подробное объясненіе. Боюсь истощить терпѣніе Господъ Членовъ Комитета; но уже-ли и жизнь, и честь моя не стоятъ хотя еще нѣсколькихъ минутъ вниманія? — Да не скажутъ, что я избѣгаю прямаго отвѣта; нѣтъ! скажу всю истину; и чѣмъ болѣе будутъ разбирать предлежащее дѣло, тѣмъ болѣе убѣдятся въ моей невинности до 14-го Декабря. || (л. 9)
При первыхъ моихъ показаніяхъ Его Превосходительству, Павлу Васильевичу Кутузову; при первыхъ моихъ словахъ я не запирался, и теперь не запираюсь! Но что я ему сказалъ? На вопросъ его: не либеральныя-ли идеи, не общество-ли какое ввели меня въ заблужденіе? я отвѣчалъ ему по французски: que je suis un chaоnon perdu[22]. Въ показаніяхъ моихъ Генералу Невашеву я также не запирался, но не хорошо объяснился, потому, что пройдя черезъ рядъ комнатъ Дворца, совершенно обруганный, я былъ весьма естественно въ совершенномъ замѣшательствѣ, какого еще родясь не-испыталъ. Если угодно будетъ вспомнить Генералу, то и несмотря на мое замѣшательство, я и тогда говорилъ, что я не былъ, по истинѣ, принятъ въ общество; я сказалъ, что я былъ извѣстенъ объ ономъ[23], увлеченъ, или подобное слово. Генералъ справедливо замѣтилъ, что по смыслу словъ оно одно и тоже, и поставилъ принятъ. По смыслу словъ оно совершенно такъ, если дѣло не объяснено. Теперь-же объяснилъ я, что я разумѣлъ подъ словомъ увлеченъ; ибо, въ самомъ дѣлѣ, вся моя вина въ томъ, что я въ пріятельской бесѣдѣ проронилъ слово о законахъ и уставѣ; и что Бестужевъ сталъ съ тѣхъ поръ почитать меня своимъ. Я не отвѣчалъ ни да, ни нѣтъ; но если совершенно не отнѣковался, то это единственно по какому-то неблагоразумію, или лучше сказать по тому, что я видя предъ собою единственно только три лица Р. Б. и Об.[24]. и не видя никакихъ письменныхъ доказательствъ, ни дѣйствій общества, почиталъ существованіе || (л. 9 об.) онаго ребячествомъ и однимъ мечтаніемъ. Я это сказалъ-бы тогда-же Генералу Левашеву, если-бы хотя на одну минуту пользовался я присутствіемъ разсудка; еслибы я хотя разъ прочелъ мои собственныя показанія; но я ссылаюсь на Его Превосходительство: я подписалъ мое имя подъ отвѣтами моими, не прочитавъ ихъ. Эторо не перемѣнишь; но я увѣренъ, что по справедливому снизсхожденію, Комитетъ приметъ это въ соображеніе. И такъ, какія были побудительныя причины къ вступленію въ общество, если можно только употребить слово вступленіе? Честолюбіе-ли? — я по лѣтамъ моимъ, сколько возможно, въ чести былъ! Корыстолюбіе-ли? — я былъ богатъ! — И сверхъ того еще всегда жилъ умѣренно и скромно. Что остается мнѣ отвѣчать? — Образъ моихъ мыслей! — Но и этотъ отвѣтъ совсѣмъ неудовлетворителенъ; ибо я не только весьма мало говорилъ, но и даже очень рѣдко размышлялъ и о Правительствѣ и о законахъ. Этому могутъ служить доказательствомъ всѣ мои бумаги и всѣ мои книги; ибо о направленіи ума можно судить-по занятіямъ. Я никогда не занимался никакими юридическими науками, или политическими какими-либо твореніями. Не только ни однаго лоскутка бумаги не найдете, который могъ-бы служить противъ меня доказательствомъ; даже ни единой книги, относящейся до Политики или новѣйшей философіи. Я занимался словесностію, службою; проводилъ мое время у моихъ родныхъ: жизнь моя цвѣла. || (л. 10)
И такъ, рѣшительно могу я сказать, что я не могъ почитать себя членомъ общества; ибо членомъ называется тотъ, который принимаетъ участіе въ дѣйствіяхъ общества: а я никакимъ образомъ не дѣйствовалъ. Если Комитетъ собралъ уже всѣ свѣденія, то я могу послаться на оныя; если-же нѣтъ, то оный въ послѣдствіи совершенно удостовѣрится въ истинѣ моихъ словъ. Я никакимъ образомъ не участвовалъ въ дѣйствіяхъ, и не зналъ дѣйствій общества. Не только они таили отъ меня[25]; но я даже и не любопытствовалъ: ибо не видѣлъ никакихъ документовъ; зналъ только 3 человѣкъ, Бестужева, Рылѣева и Оболенскаго; и по большей части почиталъ существованіе онаго общества испареніемъ разгоряченнаго мозга Рылѣева. О князѣ-же Трубецкомъ сказалъ мнѣ Рылѣевъ слова два за три или за четыре дни до 14 числа, какъ о человѣкѣ прекрасномъ по душѣ[26]; но я, какъ и на духу показалъ, повторяю, что лично не знакомъ съ нимъ; и во всю жизнь мою видѣлъ его не болѣе двухъ разъ. || (л. 30 об.) Рылѣевъ отзывался объ немъ съ похвалою; говорилъ о немъ, какъ о человѣкѣ весьма любезномъ, ума весьма просвѣщеннаго[27].
И такъ, въ заключеніе, рѣшительно могу сказать, что я только зналъ о существованіи общества, которое почиталъ я химерою; ибо я согласія на вступленіе[28] никогда не давалъ, и никакихъ документовъ не знаю: и я твердо увѣренъ, что чѣмъ болѣе будутъ разбирать это дѣло, тѣмъ болѣе увѣрятся, что нѣтъ противъ меня никакихъ доказательствъ въ участіи, или въ какихъ либо дѣйствіяхъ въ пользу общества.
Узналъ я о существованіи общества отъ Адъютанта Герцога Виртембергскаго, Бестужева, тому мѣсяцевъ семь. О сборѣ денегъ никто изъ нихъ не упоминалъ мнѣ, и никогда ни единаго рубля никто отъ меня не требовалъ и не просилъ. О какой-либо раздачѣ денегъ никогда и слуха не было: я совершенно ничего о всемъ этомъ не знаю.
Сношенія общества также совершенно неизвѣстны мнѣ. Не знаю, былили онѣ, или нѣтъ?
Относительно сношеній съ Совѣтомъ Государственнымъ и съ Сенатомъ, я ничего совершенно не знаю. Всѣ показанія которыя я до сихъ поръ ни учинилъ, согласны, касательно моего совершеннаго невѣденія объ оныхъ || (л. 11) сношеніяхъ. Я говорю все что знаю; лишняго ничего не могу сказать.
На пятый пунктъ принужденъ я также дать отвѣтъ отрицательный. Отъ меня требуютъ самой строгой истины; то я и не могу ничего инаго сказать, какъ не знаю, какой изъ сихъ верховныхъ Трибуналовъ принималъ участіе въ цѣли Рылѣева? По мечтаніямъ и по разговорамъ-же его судя, должно -слагать, что онъ всю надежду поставлялъ въ Гвардіи? что и оказалось на дѣлѣ.
На канунѣ происшествія я не былъ у Рылѣева, а стоялъ во внутреннемъ караулѣ. И такъ, мнѣ не извѣстно, о чѣмъ было у него разсуждаемо, что положено и какія на кого возложены были обязанности. Рылѣевъ говорилъ мнѣ до 13 числа, что если-бы Его Императорское Высочество, Цесаревичъ Константинъ Павловичъ отрекся, то должно полагать, что Гвардія возмутится, если онъ самъ не прибудетъ. Это почиталъ я совершеннымъ мечтаніемъ, и никогда не хотѣлъ вѣрить этому въ душѣ: потому, что видѣлъ я совершенное спокойствіе. — Но что вполнѣ можетъ служить доказательствомъ моего и невѣденія о предположенномъ ихъ планѣ, и неучастія въ ихъ мечтаніяхъ, это нижеслѣдующее: || (л. 11 об.) я смѣнился съ караула 14-го числа Декабря, и повелъ мой караулъ въ полковую церковь, гдѣ и при Священникѣ и при Аудиторѣ присягнулъ Его Императорскому Величеству, Государю, Николаю Павловичу. Это доказательство, что я не зналъ о предполагаемомъ бунтѣ, и что я не хотѣлъ бунтовать: ибо присягнувъ, я лишилъ себя даже и самаго предлога къ возмущенію. Это по суду усугубляетъ мою вину, но предъ милосердіемъ Государя Императора нѣкоторымъ образомъ оправдываетъ меня въ томъ по крайней мѣрѣ, что по истинѣ не имѣлъ я никакого замысла.
Смѣнившись съ Дворцоваго караула и присягнувъ, я возвратился домой, раздѣлся, и надѣвъ сертукъ сначала поѣхалъ я въ конфектную лавку; а потомъ[29] зашелъ я къ Рылѣеву для того[30] чтобы посмѣяться надъ его мечтаніями; ибо все было тихо, и[31] я полагалъ, что уже всѣ предположенія его, всѣ его надежды рушились. Онъ отвѣчалъ мнѣ: «иди на Исакіевскую площадь; посмотри еще; можетъ быть[32], что и будетъ»[33]. «Какіе-же полки еще неприсягнули». — «Московскій, Финляндскій, Экипажъ, Лейбъ-Гренадерскій…» Въ эту минуту вошелъ не знакомый мнѣ[34] квартермистерскій офицеръ, небольшой ростомъ. «Я…[35] поѣду въ какой нибудь полкъ», сказалъ я, и пошелъ домой. У воротъ встрѣтилъ я Ренкевича, который ѣхалъ ко мнѣ; у него выпросилъ я сани: «мнѣ очень нужно; дай мнѣ съѣздить: — недалеко»[36]. || (л. 12)
Я хотѣлъ воспользоваться его санями, чтобы съѣздить въ Финляндскій полкъ. Подтвержу, что уже я имѣлъ честь сказать Его Превосходительству, Господину Генералъ-Адъютанту Левашеву, вопреки мнѣнію его; — я повторю, что я[37] поѣхалъ единственно изъ любопытства. Это должно быть согласно не только со всѣми прочими показаніями, но оно явствуетъ изъ самаго дѣла. Если были какія-либо на кого возложены обязанности, то конечно не на меня; ибо они не могли на меня ни надѣяться, ни полагаться: я стоялъ во внутренность караулѣ. Я подтвержу уже мною сказанное, что Рылѣевъ не посылалъ меня, и не возлагалъ на меня никакой обязанности: это сущая истина[38].
Я не былъ свидѣтелемъ убійства Графа Милорадовича. Что я не былъ при этомъ злодѣяніи, и потому не могу ни на кого показать утвердительно, то это можно разсудить и расчесть[39] по времени. Я поѣхалъ въ Лейбъ-Гренадерскій полкъ; возвратился-же оттуда, когда Московскій полкъ стоялъ на Исакіевской площади, построенный въ каре. Я на Исакіевскомъ мосту сошелъ съ саней Квартермистерскаго офицера, и пошелъ пѣшкомъ. На мосту стояло много любопытныхъ. Я спросилъ, что случилось? Мнѣ отвѣчали: Графа Милорадовича убили. И такъ, грѣхъ былъ-бы предъ Богомъ и предъ людьми, не зная истиннаго убійцу, обвинить кого-либо по однимъ только подозрѣніямъ, которыя, однако, я имѣю не на Кюхельбекера, который мнѣ сказалъ стоя въ толпѣ[40], что онъ ни разу не выстрѣлилъ, и что онъ не въ состояніи || (л. 12 об.) спустить пистолетнаго курка. — И такъ, если онъ уже и погибъ, то да будетъ память его чиста отъ этого мерзкаго убійства! Если-же какія-либо на кого есть у меня подозрѣнія, весьма слабыя; ибо я могу только судить по нѣкоторымъ словамъ, мною слышаннымъ въ толпѣ отъ людей незнакомыхъ: то да позволено мнѣ будетъ сказать объ ономъ моему Духовному Отцу. Укрывать убійцу — грѣхъ, но навлекать несправедливое подозрѣніе на невиннаго, быть можетъ, человѣка — грѣхъ, еще большій[41]: то я не могу принять оный на душу, и кого-либо напрасно обвинить. Пусть Священнослужитель, которому повѣряются самыя сокровенныя тайны, единый узнаетъ отъ меня объ ономъ, и самъ разсудитъ, достаточно-ли мое подозрѣніе, для донесенія Комитету.
Я уже показалъ[42], что сего Квартермистерскаго офицера я не знаю по имени; свидѣлся съ нимъ, какъ я уже и написалъ, въ сей самый день (14-го Декабря) въ первый разъ у Рылѣева.-- У Кадетскаго Корпуса увидѣлъ я его, ѣдущаго на саняхъ; онъ со мною поравнялся. Я спросилъ у него: «не знаете-ли, гдѣ Финляндскія казармы, въ какой линіи?»[43] «Такъ ѣдете вы въ Финляндскій полкъ?» Я отвѣчалъ ему: «да». «Нѣтъ, лучше вмѣстѣ поѣдемьте въ Лейбъ-Гренадерской: тамъ суматоха». Эти-ли слова, или другія, упомнить я не могу; но смыслъ тотъ. Я хотѣлъ слѣдовать за нимъ на саняхъ; онъ попросилъ сѣсть къ себѣ.
При семъ случаѣ, я долженъ опять повторить, что я единственно поѣхалъ изъ любопытства; ибо я ни съ однимъ офицеромъ ни Финляндскаго || (л. 13) ни Лейбъ-Гренадерскаго полка никогда не былъ въ связи и знакомъ: никогда у нихъ не бывалъ, и никто изъ нихъ — у меня.
Когда я воротился изъ Лейбъ-Гренадерскаго полка, то мы услышали будучи еще[44] на Румянцовой площади, крики: ура! подъѣхали къ мосту, увидѣли Московскій полкъ на Исакіевской площади, вокругъ монумента. Я на мосту сошелъ съ саней. Офицеръ квартермистерскій не знаю куда поѣхалъ, но не захотѣлъ идти со мною. Я подошелъ къ Каре со стороны Сената. Солдаты кричали ура. Видѣлъ я изъ офицеровъ Московскаго полка юнаго только Бестужева, съ которымъ я едва, едва только знакомъ по его брату; еще я видѣлъ другаго офицера: — Щепина. Кромѣ сихъ двухъ, никого изъ офицеровъ Московскаго полка, кажется, не было, ибо я обходилъ каре, и слышалъ, что они только двое привели батальонъ. Тутъ разные незнакомые люди кричали: ура![45]
Также долженъ я сказать, въ отвѣтѣ на 9 пунктъ, что друзей въ Московскомъ полку у меня нѣтъ, и ни у кого никогда я не бывалъ изъ офицеровъ Московскаго полка. Видѣлъ-же изъ прочихъ знакомыхъ: Рылѣева, Оболенскаго, Бестужева, Кюхельбекера и еще Каховскаго. —
Чебышевъ человѣкъ достаточный, добрый, съ которымъ я знакомъ уже года два; нѣсколько разъ у него обѣдывалъ. Знаю объ немъ, что онъ содержитъ все свое семейство, своихъ племянниковъ || (л. 13 об.) племянницъ, всю свою родню. Больше ничего. Что я зашелъ къ нему, то это по весьма естественному случаю. Когда начали толпу разгонять картечью, я пошелъ по Галерной улицѣ; и поворотилъ въ переулокъ. Потомъ, зная, что[46] все окружено войсками, не куда было мнѣ идти болѣе, какъ черезъ Неву. Я перешелъ ее, увидѣлъ что отрядъ[47] Конной Гвардіи идетъ по Васильевской набережной. Чтобы не встрѣтиться съ нимъ, пошелъ я на лѣво, вдоль домовъ, по тротуару; Конная Гвардія была уже очень близка. Я очутился близко дома Чебышева, и зашелъ къ нему. Сперва стоялъ я въ сѣняхъ, и думалъ: идти-ли мнѣ, или нѣтъ? Наконецъ рѣшился. Сперва я увидѣлъ однѣхъ его племянницъ, которыя были въ большомъ страхѣ, и распрашивали меня. Я сѣлъ, и почти ничего не отвѣчалъ. Потомъ вошелъ и самъ Чебышевъ. «Ты откуда?»[48] Я скрѣпился[49] духомъ, отвелъ его въ другую комнату, и сказалъ ему, что я замѣшанъ въ этомъ безумномъ и преступномъ возмущеніи[50]. Я употребилъ слово тогда шалости; но теперь не смѣю и повторить такое непристойное слово, когда дѣло идетъ о злодѣяніяхъ. «Тебѣ дѣлать нечего инаго, какъ идти отдать шпагу, и просить прощенія у Государя». Я худо, очень худо сдѣлалъ, что тотъ-часъ-же не послѣдовалъ совѣту этого добраго человѣка. Но я былъ почти безъ памяти. Впрочемъ потомъ, хотя уже и поздно, я самъ явился[51]. — Я немедленно отъ него ушелъ. Что онъ не принадлежитъ обществу, то въ этомъ нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія. Имя его Петръ Николаевичъ, отставный, кажется, Полковникъ; живетъ на Васильевскомъ островѣ, на Невской набережной.
Если еще что припомню, то донесу[52]. Кажется, вотъ все, что я знаю. Говорю чистосердечно, что если чего-либо не выставилъ я въ моихъ показаніяхъ, то это, статься можетъ, какая-нибудь маловажная подробность, къ дѣду не касающаяся или потому, что забылъ[53]; но я кажется старался[54] все вспомнить. Чѣмъ болѣе будутъ сбирать документовъ, тѣмъ болѣе удостовѣрятся въ искренности моей. Поручаю себя милосердію Бога и Государя.
Лейбъ-Гвардіи Коннаго полка Корнетъ Князь Александръ Одоевской. || (л. 14).
№ 8 1). править
1) И оригинале № 8 начинается с л. 17. Наверху л. 17 пометка чернилами: «31 Ген. 1826». Письмо написано кн. Одоевским собственноручно.
Чѣмъ болѣе думаешь объ этихъ злодѣяніяхъ, тѣмъ болѣе желаешь, чтобы корень зла былъ совершенно исторгнутъ изъ Россіи. Но Вы, Всемилостивѣйшій Государь! при началѣ Вашего царствованія сіе и совершите! Желаніе же каждаго подданнаго, который имѣетъ совѣсть, споспѣшествовать, по возможности, сему священному дѣлу: это долгъ его, ради утвержденія Государства, и для спасенія честныхъ людей; ибо когда корень зла пустилъ вѣтьви, то не трудно запутаться въ нихъ и самому честному,.
Всемилостивѣйшій Государь! слѣдующее всегда желалъ я донести лично Вашему Императорскому Величеству! Вамъ Единымъ! ибо отъ сего зависитъ участь слишкомъ многихъ людей, спокойствіе Государства; и потому, что мѣры которыя Вы, Всемилостивѣйшій Государь! соизволите, въ Вашей мудрости и кротости, предпринять, будутъ, можетъ быть, совершенно тайны.
Опамятовавшись послѣ сутокъ, я немедленно, по возвращеніи моемъ, явился къ Вамъ, Государь! чтобы быть чистосерднымъ, и былъ искрененъ съ первой минуты, даже лишнее наговорилъ, какъ и оказалось; ибо повѣрялъ Генералу Левашеву однѣ даже и догадки, и отъ того, что былъ ума лишенъ отъ стыда, поруганія, отъ совершеннаго тѣлеснаго изнеможенія, и отъ того, что все видѣлъ передъ собою вторую мою мать, Ланскую, которая едва не умерла на моихъ рукахъ. Я сказалъ все, что зналъ, какъ объ этихъ людяхъ, такъ и о себѣ; но передъ Вашимъ Императорскимъ Величествомъ стоялъ, какъ окаменѣлый. Я-же имѣлъ и тогда желаніе донести лично Вамъ, Всемилостивѣйшій Государь! Вамъ Единымъ о нижеслѣдующемъ; особливо теперь, когда возвращена мнѣ память.
Я слышалъ отъ этихъ самыхъ людей, какъ-то Рылѣева, Оболенскаго, что есть какое-то другое общество, во второй Арміи; и что ихъ общество ничто иное, какъ шалость въ сравненіи съ тѣмъ. И такъ Вы, Всемилостивѣйшій Государь! соизволите усмотрѣть, какъ сіе важно; обязанность || (л. 17 об.) моя только Единымъ Вамъ донести, первое, потому, что это не моя тайна; ибо Вы теперь уже изволите знать, что я ни въ какихъ совѣщаніяхъ ихъ общества не участвовалъ, и что то общество, по ихъ словамъ, не въ связи съ этимъ; — второе, потому считаю долгомъ донести Вамъ Единымъ, что Вы, Всемилостивѣйшій Государь! по Вашей Ангельской кротости и мудрости, захотите, можетъ быть, только приказать наблюдать за тѣмъ обществомъ. Я слышалъ, что глаза онаго какой-то полковый командиръ, Пестель. О Государь премилосердный! симъ единымъ словомъ, которое я написалъ, рѣшается, можетъ статься, участь многихъ, многихъ людей; долгъ мой долго съ человѣколюбіемъ (ибо какъ его не имѣть?); но я слышу много о Вашемъ милосердіи; Вы будете милосердны и къ нимъ, Всемилостивѣйшій государь! есть-же человѣколюбіе еще большее — ко всему Государству; а эти люди ничто иное, какъ нарушители спокойствія. Эти общества для многихъ одна только шалость; но шалость до случая; это оказалось. Тайный ядъ мало по малу разливается; умы разжигаются; — является случай, и злонамѣренные имъ пользуются. И такъ, я помолился Богу отъ всего сердца, спросился у моей совѣсти, и повергъ къ Всеавгустѣйшимъ стопамъ милосердаго моего Государя участь сихъ людей, Пестеля и сообщниковъ. Ваша Ангельская Кротость будетъ спасительна для нихъ; а между тѣмъ Ваша мудрость и твердость положатъ преграды ихъ намѣреніямъ и разлитію яда. И такъ, я радъ и счастливъ, что я имѣлъ благополучіе донести о семъ Вамъ Единымъ, Премилосердный и Всемилостивѣйшій Государь! Совѣсть моя легка. Твердость-же Ваша, при Вашемъ милосердіи, будетъ благодѣтельна и для самихъ преступниковъ!
Но что, кромѣ благотвореній, видитъ Россія отъ Вашего Всеавгустѣйшаго Дома? Въ самомъ дѣлѣ, дыбомъ волоса стоятъ, какъ подумаешь, что въ продолженіи 25-ти лѣтъ, кромѣ добра, Государь Александръ Павловичъ ничего не дѣлалъ и не замышлялъ, и что самый день || (л. 18) вступленія на престолъ Возлюбленнѣйшаго изъ Всеавгустѣйшихъ Его Братій, такъ омраченъ былъ! Но за то все Ваше царствованіе возсіяетъ; молю Бога о томъ, тѣмъ болѣе, что и я нещастный, нѣкоторымъ образомъ, хотя и слѣпо и право невольно, участникомъ былъ Вашего огорченія. О Великодушный Монархъ! простите, простите мнѣ! простите меня! припадаю и цѣлую стопы Ваши, Благодѣтель!
Какъ начнешь размышлять, гдѣ, гдѣ Государи кротче? Какъ не быть приверженнымъ всею душою, и благодарнымъ всею душою Всеавгустѣйшей Фамиліи? Всѣ благославляютъ Васъ и всѣ довольны; а если есть неудовольствія, то разсѣваются онѣ обществами. Чего онѣ хотятъ? желѣзной розги. Но эти проклятыя игрушки нашего вѣка будутъ, слава Богу! наконецъ растоптаны Вашими стопами. Если я и самъ, хотя слѣпое, безумное орудіе и безвредное[55], а не участникъ ихъ, долженъ погибнуть, то все, все радуюсь всемъ сердцемъ для другихъ; и для того я и осмѣлился донести Вамъ, Государь! о томъ обществѣ. Зародышъ зла всего опаснѣе; отъ него, молодые, благородные душою люди, которые могли-бы быть самыми усерднѣйшими слугами Своего Государя, и украшеніемъ своихъ семействъ, и жить всегда, и въ счастіи и въ чести, — лишаются всего, что есть священнаго и любезнаго на свѣтѣ! и ядъ этихъ обществъ тѣмъ опаснѣе, что разливается нечувствительно.
И такъ, если Ваше Ангельское милосердіе и не спасетъ моей жизни и чести; если я погибну, то по крайней мѣрѣ я желаю всемъ сердцемъ, и даже по возможности стараюсь, чтобы прочіе молодые люди, невинные, уваженія достойные, не имѣли, не могли даже имѣть и случая впасть въ подобное мнѣ нещастіе. Вотъ одна изъ побудительныхъ причинъ моего донесенія.
Также пріятно мнѣ и въ моемъ нещастіи, Всемилостивѣйшій Государь! подумать, что не причинивъ въ продолженіе моей жизни, никому вреда, кромѣ себѣ; || (л. 18 об.) я могъ услужить, принести хотя малую пользу Моему Кроткому и Милосердному Императору, и нашему порфироносному Ангелу, будущему Александру Второму. О если-бы мое спасеніе было первымъ Его благодѣяніемъ! Его черты толь кротки, что если-бы Онъ узналъ о моей мольбѣ къ Нему, Онъ умилостивилъ-бы Васъ; и съ какою любовью, съ какою приверженностію благословлялъ-бы я Его во всю жизнь, называя моимъ Ангеломъ-Избавителемъ! Вы всего меня знаете! Я все сказалъ.
Простите мнѣ мою смѣлость, что я дерзаю задерживать Ваше Всеавгустѣйшее вниманіе, и говорить о себѣ. Но если-бы Вы соизволили еще мигъ удѣлить, быть можетъ, на всю мою жизнь? — Вотъ моя исторія. Познакомился я съ этими людьми мѣсяцевъ тому съ десять; полкъ пошелъ на маневры; я съ ними сблизился, потому, что одинъ здѣсь остался; я-же слишкомъ легко привязываюсь; потомъ я поѣхалъ въ отпускъ; возвратился больной отъ дороги; однако Вступилъ въ полковый караулъ, потомъ во внутренній; 24 часа не спалъ почти; смѣнился съ головною болью, и весь ослабѣлъ; здоровья-же вообще я слабаго, потому, что отъ лошадей-грудь разбита и голова; кровь безпрестанно кидалась въ голову, я весь былъ въ изнеможеніи; присягнулъ; потомъ Вы изволите знать, какъ я шелъ съ Исакіевскаго моста; какъ Оболенскій схватилъ меня за руку, и подвелъ къ толпѣ; къ нещастію моему, домъ мой напротивъ Исакіевской церкви; дватцать разъ хотѣлъ уйти; то тотъ, то другій заговорятъ; конногвардія окружила; тутъ я совсѣмъ потерялся; не зналъ куда дѣться; снялъ султанъ; у меня его взяли, надѣвали мою шубу; Щепинъ вывелъ меня на показъ Конной — Гвардіи: «вѣдь это вашъ». Въ другой разъ я вышелъ, и удержалъ Московскихъ солдатъ отъ залпа, и спасъ, можетъ быть, жизнь многимъ. Потомъ хотѣлъ броситься Вамъ въ ноги; пришелъ я къ Жандру; старуха одна, которая меня очень любитъ, его родственница, завыла: «спасайтесь». Кинула мнѣ деньги. Я пуще потерялъ голову. Пошелъ куда глаза глядятъ. На канавѣ, переходя ее, попалъ въ пролубь; два раза едва не утонулъ, сталъ замерзать, смерть уже чувствовалъ; наконецъ высвободился, но совсѣмъ ума лишенный; черезъ сутки опамятовался, явился къ Вамъ! О Государь! какія мученія! Тѣ, которыя готовитъ Ваше милосердное правосудіе едва-ли жесточе! Но если-бы Вы спасли меня, О Государь Всемилостивѣйшій! Боже! Вашъ вѣрноподданный.
31. Ген.
№ 9 1). править
1) В правом верхнем углу л. 19 чернилами: — «Къ свѣденію». Письмо написано Одоевским собственноручно.
Благодать Господа Бога сошла на меня: духъ бодръ; умъ свѣжъ; душа спокойна; сердце также, какъ и прежде, чисто и молодо: а все, отъ совершенно чистаго раскаянія и благодати Божіей!
Раскаяніе мое увидѣли Вы съ перваго взгляда, но также замѣтили, что я нѣсколько колебался, — не ради себя: ибо что слово, то мнѣ спасеніе; но ради новыхъ лицъ. Но при милосердіи Государя, при отеческомъ нашемъ Правительствѣ, предъ такими почтенными людьми — что беречь лица? Кромѣ добра, нечего ждать. Право, отъ слабоумія и молодости; но Вы, зная мое неиспорченное сердце, великодушно простите мнѣ въ этомъ.
Допустите меня сего дня въ Комитетъ, Ваше высокопревосходительство! Дѣло закипитъ. — Душа моя молода, довѣрчива: какъ || (л. 19 об.) не быть ей таковою? Она порывается къ Вамъ. Я жду съ нетерпѣніемъ минуть: явиться передъ Васъ. Я надумался; все въ умѣ собралъ. Вы найдете корень. Дѣло закипитъ. Я уже имѣлъ честь донести Вашему Высокопревосходительству, что я наведу на корень: это мнѣ пріятно. Но прежде я колебался отъ слабоумія а теперь — съ убѣжденіемъ.
Съ истиннымъ почтеніемъ и совершенною преданностію, и въ совершенной надеждѣ на Ваше ко мнѣ благорасположеніе,
Честь имѣю быть, Вашего Высокопревосходительства!
Всепокорнѣйшимъ слугою Князь Александръ Одоевской.
16-го Фев. 1826. || (л. 20)
Дозвольте придти мнѣ поранѣе; ибо дѣла будетъ много — я постараюсь всѣми силами. Вы увидите. Жаль, что давно сего не исполнилъ; но Вы изволите знать, что я былъ слабъ, былъ въ умѣ разстроенъ. Теперь-же въ полномъ разумѣ, и все придумалъ. Явлюсь съ радостію, и убѣжденіемъ въ добромъ дѣлѣ. || (л. 21) {На обороте листа 20-го карандашом: «Князь Михаилъ Петровичъ Баратаевъ»: в нижней части страницы карандашом же;
600 2600
140 75
160 750
1700 ------
75 3425
750
3425.}
№ 10 1). править
Если когда будетъ свободная минута, то прикажите опять мнѣ явиться. Я донесу Вамъ систематически: 1-ое о извѣстныхъ мнѣ выбывшихъ членахъ; 2-е о тѣхъ, коихъ подозрѣваю въ большомъ ихъ кругѣ; 3-ье о принадлежащихъ ко 2-й Арміи; 4-ое разберу по полкамъ: — ни однаго не утаю изъ мнѣ извѣстныхъ, даже такихъ назову, которыхъ ни Рылѣевъ, ни Бестужевъ не могутъ знать, — Скажу также по чему я заключаю, что здѣсь 30, а тамъ 60. Я молодъ, неостороженъ, и забываю, что это дѣло — самое деликатное; — что всякое слово имѣетъ вліяніе на судьбу человѣка. Н. п. Рылѣевъ, съ самомъ дѣлѣ, за нѣсколько дней до происшествія, сказалъ мнѣ, что здѣсь членовъ до 30-ти наберется. Прежде-же онъ говорилъ за 2, за 3 мѣсяца, что то общество больше гораздо этаго, что вдвое больше: я и заключилъ, что если здѣсь 30, то тамъ 60. — Впрочемъ и Вамъ не нужно точности совершенной; Вамъ я нарочно объявилъ о числѣ членовъ, чтобы отвратить ложныя показанія первыхъ лицъ: ибо я увѣренъ, что они, для большей важности, а можетъ быть и изъ трусости, также увеличиваютъ число членовъ, какъ меня въ продолженіе мѣсяцевъ 4-хъ оставляли въ той мысли, что здѣсь членовъ 500, и въ Россіи также. — Я ихъ знаю; а чѣмъ болѣе думаю, тѣмъ болѣе узнаю. (Этаго не можетъ быть; членовъ мало: Россія слишкомъ чиста!). Во 2-й Арміи я думаю даже, что меньше 60: я скажу причину[56].
Если сего дня или когда-нибудь я буду позванъ, то не разстроюсь, какъ въ прошлый разъ. Вашъ добрый взглядъ, утѣшительное слово Князя Александра Николаевича, добрая вѣсть, сказанная мнѣ Его Превосходительствомъ, Павломъ Васильевичемъ, за которую вѣчно на колѣняхъ буду благодарить его: ибо она доставила мнѣ первую счастливую минуту съ продолженіе 2-хъ мѣсяцевъ: все это успокоило, утвердило мой духъ. Одно меня только очень мучаетъ всѣ эти дни: не погубилъ-ли я священника? Онъ право не виноватъ въ томъ, что я узналъ о Кюхельбекерѣ; я виноватъ: я сталъ первый говорить, что за чѣмъ Кюх. убѣжалъ, что онъ всѣхъ невиннѣе: ибо онъ принадлежалъ обществу дней съ 8-мь, что его-же || (л. 21 об.) схватятъ, что въ Россіи не уйдешъ: а священникъ кивнулъ головою. Я и заключилъ, что онъ здѣсь. Спасите священника! Эта мысль меня очень мучаетъ, что я. погубилъ его! — Боже! Боже мой! какой я нещастный! Спасите, сдѣлайте милость, спасите его! — Онъ, кажется, человѣкъ почтенный!
Что касается до моего показанія о членахъ, то у меня знаете-ли, Ваше Высокопревосходительство! какое было еще опасеніе, кромѣ страха запутать и погубить новыя лица? — Опасеніе прослыть въ тайникѣ души Вашей и Всѣхъ Господъ членовъ — за доносщика. Вы-бы, какъ Судьи, воспользовались моими объявленіями; но могли-бы подумать: «Какъ не благороденъ этотъ молодой человѣкъ! для своего спасенія, губитъ людей». Но теперь мнѣ кажется, что Вы проникли до глубины моей души; даже мнѣ кажется, что уже и Государю Императору, Нашему Ангелу, извѣстна неиспорченность моего сердца: что нѣтъ иной побудительной причины моихъ показаній, какъ совершенно чистое раскаяніе, какъ убѣжденіе въ добромъ дѣлѣ; какъ желаніе принесть всю ту возможную пользу Нашему Императору, какую можетъ доставить моя благодарная душа, благодарная; ибо я уже и теперь чувствую Его милосердіе; наконецъ еще причина моихъ показаній — желаніе, самое пламенное желаніе отвратить незаслуженное подозрѣніе Правительства отъ невинныхъ лицъ и отъ всей Россіи: ибо я подозрѣваю, что Главныя лица оставляютъ Васъ въ неизвѣстности, дабы подозрѣніе летало надъ невинными головами: а ничего нѣтъ ужаснѣе для сердца, какъ подозрѣніе кроткаго Правительства. Вотъ мои чувства!
Вамъ много дѣла, Ваше Высокопревосходительство! Вамъ некогда читать мои длинныя письма; но сердце не терпитъ нѣмоты. Одно еще слово. Русскій человѣкъ — все русскій человѣкъ: мужикъ-ли, дворянинъ-ли, не смотря на || (л. 22) разность воспитанія, все тоже! Пока древнія наши нравы, всасываемыя съ молокомъ (особенно при почтенныхъ Родителяхъ); пока вѣра во Христа и вѣрность Государю его одушевляютъ, — то онъ храбръ, какъ шпага; твердъ какъ кремень; онъ опирается о плеча 50 милліоновъ людей; единомысліе 50 милліоновъ его поддерживаютъ:[57] но если онъ сбился съ законной калеи, то у него душа — какъ тряпка. Я это испыталъ. Я съ природы не робокъ. Военнаго времени не было, то лишняго нечего говорить: но мнѣ и другимъ казалось, что я въ душѣ солдатъ: былъ всегда отважнымъ мальчикомъ: грудь, голова, ноги, руки — все избито. Но теперь — Боже мой! я не узнаю себя; или лучше сказать — узнаю: ибо въ теперешнемъ моемъ состояніи точно такъ должно чувствовать, какъ я чувствую. У меня, глядя на. почтенныхъ людей, душа замираетъ! Мнѣ все кажется, не Государь-ли Императоръ изъ за Васъ на меня смотритъ? ибо Онъ Вамъ поручилъ свою волю. Все боюсь я, нѣтъ-ли на лицахъ Вашихъ презрѣнія ко мнѣ? Но теперь я покойнѣе. — Вы въ самомъ дѣлѣ проникли до глубины души моей! — Слава, слава Господу Богу, Іисусу Христу, моему Спасителю! ибо Онъ спасаетъ меня въ вашихъ сердцахъ!
Съ истиннымъ почтеніемъ и совершенною преданностію, честь имѣю быть, Вашего Высокопревосходительства!
Всепокорнѣйшимъ слугою Князь Александръ Одоевской.
20 Февраля 1826. || (л. 23) 1)
1) На обороте 22л. сломанная черная сургучная печать и адрес рукою писаря: «Его Высокопревосходительству Александру Ивановичу Татищеву»; и ниже рукой Одоевского: «Отъ Корнета Князя Одоевскаго.»
№ 11. править
1826 года 29[58] Марта въ присудствіи Высочайше учрежденнаго Комитета по отрицанію корнета Конной Гвардіи князя Одоевскаго дана ему очная ставка съ Капитаномъ Гвардейскаго Генеральнаго Штаба Муравьевымъ, который показалъ, что предъ отъѣздомъ своимъ изъ Петербурга осенью минувшаго 1825 года далъ князю Одоевскому копію съ своей конституціи. Сей же послѣдній отвѣчалъ, что не получалъ никогда конституціи Г. Муравьева.
| Капитанъ Муравьевъ, приводя себя напамять обстоятельство сіе, утвердилъ, что точно въ квартирѣ кн. Оболенскаго онъ оставилъ ему списокъ конституціи своей, гдѣ тогда находился князь Одоевскій.[59]. |
Корнетъ кн. Одоевскій утвержалъ свое показаніе, пояснивъ, что никогда и нечиталъ сей конституціи. Корнетъ Князь Одоевской[60]. |
№ 12 1). править
1826 года 31[61] Марта, отъ Высочайше учрежденнаго Комитета Конной Гвардіи Г. Корнету князю Одоевскому вопросные пункты.
Въ дополненіе прежнихъ показаній вашихъ объясните сіе:
1) Справедливо ли то, что вы вмѣстѣ съ Рылѣевымъ и Бестужевымъ уговаривали Сутгофа — какъ онъ показываетъ всѣми мѣрами держать сторону Государя Цесаревича Константина Павловича?
2) Правдали, что 14-го Декабря, послѣ уже присяги Л. Г. Гренадерскаго полка, вы сказали ему же Сутгофу: «что вы дѣлаетѣ? вы измѣняете своему слову; всѣ полки уже на площади».
3) Равнымъ образомъ справедливо ли то, что вы во время возмущенія командовали взводомъ пикета, гдѣ стояли съ пистолетомъ?
Сверхъ того обьясните:
4) Ринкевичь говоритъ, что вы приняли его въ члены общества. Когда: и гдѣ вы его приняли и что сообщили ему о цѣли общества? || (л. 24 об.)
5) Александръ Бестужевъ показываетъ, что вы очень радовались, по возвращеніи изъ отпуска, что пришло время дѣйствовать. — Такъ ли это, и какія виды или намѣренія одушевляли васъ сею радостію?
6) Вовремя совѣщаній, бывшихъ у Рылѣева, вы — какъ утверждаетъ Штейнгель и Ал. Бестужевъ произносили: «умремъ, ахъ, какъ славно мы умремъ!» Дѣйствительно ли и когда именно вы произносили слова сіи?
7) Наконецъ то, что вы принимали другихъ въ члены общества, и показанія: Трубецкаго, Бестужевыхъ. Александра и Николая, Рылѣева, Оболенскаго, Кожевникова, Горожанскаго, Чернышева. Плещеева. Свистунова, Депларадовича[62], Каховскаго, Вяземскаго. Голицына и Коллежскаго Ассесора Пущина, утверждаютъ, что вы были членъ Тайнаго общества. Объясните, когда и кѣмъ вы были приняты и что именно знали о цѣли и намѣреніяхъ общества?
№ 13 править
Отвѣтъ на вопросные пункты[63].
Честь имѣю донести Комитету, что
1) Сутгофъ говоритъ совершенную неправду. Я совсѣмъ почти незнакомъ съ нимъ, видѣлъ только два раза въ жизнь мою[64]; и клянусь Богомъ, что никогда не говорилъ, не то что[65] уговаривать его[66]. — Это совершенная, неправда, совершенная: мнѣ это непостижимо.
2) Также неправда; — совершенно, совершенно.
3) Оболенскій, какъ я уже имѣлъ честь объяснить въ моихъ показаніяхъ, подвелъ меня къ Московскимъ солдатамъ за руку: «Вотъ вамъ офицеръ»; и приказалъ выйти взводу, и поставилъ меня передъ нимъ; а черезъ минуту я возвратился въ каре. — Пистолета не было. — Команднаго слова ни единаго не произнесъ; а тотъ-часъ ушелъ въ толпу.
4) Я это уже имѣлъ честь донести Комитету, что я у Манежа, лѣтомъ, шелъ съ Ренкевичемъ. Онъ мнѣ сказалъ: «надо-бы завести Масонскую Ложу, или какое-нибудь общество: скучно въ Петербургѣ». А ему отвѣчалъ я:, «что есть общество, и что я принадлежу къ нему». Я самъ не давно былъ принятъ[67]. Его отвѣтъ былъ: «Ну, такъ я вашъ». (Касательно цѣли, я ему сказалъ, что Общество стремится къ доставленію Конституціи.) — Вотъ, что я уже и имѣлъ честь донести. — Потомъ Суворовъ принялъ его съ своей стороны, кажется, черезъ день. — || (л. 25 об.)
5) Александръ Бестужевъ говоритъ совершенную неправду. — Я почти, съ нимъ не видался, по возвращеніи изъ отпуска, и почти не говорилъ[68]. Это неправда и неправда. Непостижимо мнѣ это!
6) Я никогда не бывалъ на совѣщаніяхъ общества: ибо не принадлежу къ большому ихъ кругу. Штенгеля разъ только видѣлъ въ жизнь; никогда, не говорилъ съ нимъ, и не знаю даже звука его голоса.
7.) Совершенная ложь: я кромѣ Ренкевича, никого не принялъ, если, можно назвать принятіемъ то, что я ему сказалъ два слова: «есть общество». Я это уже имѣлъ честь донести Комитету, что[69] тому мѣсяцевъ теперь. 11, а передъ 14-мъ числомъ Дек. мѣсяцевъ семь, (какъ я уже и показывалъ), былъ я принятъ Александромъ Бестужевъ[70], который мнѣ показалъ фигуру общества[71]:
Потомъ я познакомился и съ Рылеевымъ; и зналъ, что общество либеральное, стремится къ доставленію Конституціи: но также и узналъ малочисленность I (л. 26) общества, безсиліе онаго, и думалъ, что это ничто иное, какъ шалость и ребячество --Оно, въ самомъ дѣлѣ, иначе не могло казаться: ибо 30 или 40 человѣкъ, по большей части, ребятъ, и пять или шесть мечтателей, не могутъ произвести перемѣны: это очевидно. 14-го же числа, я потерялъ голову: первое отъ того, что пріѣхавши изъ отпуска незадолго, былъ я нездоровъ (право такъ, это я уже имѣлъ честь донести), смѣнился съ полновато караула, потомъ со внутренняго караула: кровь часто у меня въ голову бросается. На ту пору[72] въ тотъ день Рылѣевъ, Пущинъ меня разными образами подстрекали[73], какъ я уже имѣлъ честь словесно[74] донести. — Потомъ Оболенскій меня затащилъ въ толпу. Я хотѣлъ 20 разъ уйти: но тутъ меня обнимали, цѣловали; и чтобъ не показаться трусомъ, остался: — изъ дружбы также: самъ не знаю отъ чего[75].
Вотъ все. — Вина большая, ужасная: но дай Богъ, чтобы всѣ такъ раскаялись, какъ я; и были-бы столько-же преданы и благодарны, какъ я. нашему кроткому и милосердому Императору: ибо Его великодушіе видно въ крѣпости. Дай Богъ, чтобы Онъ нѣсколько умилосердился надо мною.
Г: адъ: Бенкендорфъ.
№ 14. править
1826 Года Апрѣля[76], въ присутствіи Высочайше учрежденнаго Комитета, по отрицанію Конной Гвардіи Корнета Князя Одоевскаго дана ему очная ставка съ штабель Капитаномъ Александромъ Бестужевымъ, который показалъ, что Одоевскій принятъ имъ въ члены общества съ прошедшей зимы, но сошелся болѣе съ Рылѣевымъ и очень ревностно взялся за дѣло. Въ первыхъ числахъ Декабря онъ возвратился изъ отпуска и очень радовался, что пришло время дѣйствовать. 12-го Декабря на совѣщаніи у Рылѣева, онъ говорилъ: «умремъ славно за родину». — Наканунѣ произшествія онъ стоялъ въ караулѣ, и потому неуспѣлъ передать ему, Бестужеву, своихъ офицеровъ, отъ чего ни одного изъ нихъ на площади не было. Къ каре прискакалъ верьхомъ, но слѣзъ и ему сей часъ дали въ команду взводъ для пикета, гдѣ стоялъ съ Пистолетомъ. Князь же Одоевскій отвѣчалъ, что показаніе Бестужева не справедливо, что онъ точно сказалъ ему, что есть общество либеральное, имѣющее цѣлію, Конституцію; но зная, что оно состоитъ изъ нѣсколькихъ ребятъ мечтателей || (л. 27 об.) считалъ общество сіе шалостію и ребячествомъ. На совѣщаніяхъ же никогда не былъ. 14. же Декабря былъ совершенно безъ головы потому, что незадолго предъ тѣмъ возвратясь изъ отпуска, дѣйствительно былъ болѣнъ, и находясь въ караулѣ прежде полковомъ, потомъ во внутреннемъ, изъ коего смѣнился утромъ 14 Декабря, кровь бросилась въ голову, что случалось часто; въ то же время Рылѣевъ и Пущинъ всячески подстрѣкали его; потомъ Оболенскій затащилъ его въ толпу; онъ хотѣлъ 20 разъ уйти; но тутъ его обнимали, цѣловали и потомъ Оболенскій подвелъ его къ Московскимъ солдатамъ и сказавъ: «вотъ вамъ офицерѣ», приказалъ выйти взводу и поставилъ его предъ нимъ; но чрезъ минуту онъ, Одоевскій, возвратился въ толпу не произнеся ни одного слова; Пистолета же у него не было.
| Штабсъ-Капитанъ Бестужевъ утвердилъ свое показаніе пояснивъ, что неупомнитъ 12 числа или ранѣе, но были сказанны имъ и означенныя слова: умремъ и пр. Штабс-Капитанъ Алекс. Бестужевъ[77] |
Корнетъ Кн. Одоевскій соглашаясь съ показаніемъ' Бестужева утвердилъ то, что на совѣщаніяхъ общества небылъ, а означенныя слова могъ произнести не 12-го числа но при другомъ случаѣ. Корнетъ Князь Одоевской[78] || (л. 28) |
№ 15. править
1826 года[79] Апрѣля, Въ присудствіи Высочайше учрежденнаго Комитета, по отрицанію корнета князя Одоевскаго дана ему очная ставка съ подполковникомъ Барономѣштейнгеилемъ, который показалъ, что на совѣщаніи у Рылѣева, 12 Декабря, Князь Одоевскій, съ пылкостію юноши, твердилъ только: умремъ! ахъ, какъ славно мы умремъ! — Князь же Одоевскій отвѣчалъ отрицательно, говоря, что на совѣщаніяхъ общества онъ никогда небыль и Барона Штейнгеля разъ въ жизни видѣлъ и никогда не говорилъ съ нимъ. —
|
Подполковникъ Баронъ Штейнгейль, утвердилъ свое показаніе. Отставный Подполковникъ Баронъ Владиміръ Ивановъ сынъ Штейнгейль[80]. |
Корнетъ Князь Одоевскій, согласился съ показаніемъ Барона Штейнгеля прибавивъ, что на совѣщаніяхъ общества никогда небыль. Корнетъ Князь Одоевской[81]. |
№ 16. править
1826 года[82] Апрѣля. Въ присудствіи Высочайше учрежденнаго Комитета, по отрицанію корнета князя Одоевскаго съ поручикомъ Л. Г. Гренадерскаго полка Сутгофомъ, который показалъ, что Одоевскій вмѣстѣ съ Рылѣевымъ и Бестужевымъ, уговаривалъ его всѣми мѣрами держать сторону Государя Цесаревича Константина Павловича, и что 14 Декабря, послѣ уже присяги Гренадерскаго полка, князь Одоевскій сказалъ ему, Сутгофу[83], «что вы дѣлаетѣ? вы измѣняетѣ своему слову; всѣ полки уже на площади». — Князь же Одоевскій противу сего отвѣчалъ утвердительно, что никогда неуговаривалъ Сутгофа и неговорилъ показанныхъ имъ словъ, будучи съ нимъ почти незнакомъ. —
|
Поручикъ Сутгофъ. во всемъ утвердилъ свое показаніе. Порутчикъ Сутгофъ[84]. |
Корнетъ Князь Одоевскій, отрицая улику Сутгофа остался при своемъ показаніи. Корнетъ Князь Одоевской[85]. |
№ 17 1).
Отъ Высочайше учрежденнаго Комитета для изысканія о злоумышленномъ обществѣ Корнету Князю Одоевскому вопросный пунктъ.
Не имѣете ли вы тяжебныхъ дѣлъ, есть ли имѣете, то съ кѣмъ и очемъ именно? и въ какихъ судебныхъ мѣстахъ оныя производятся? Также не описывается ли у васъ имѣніе по долговымъ и закладнымъ актамъ, представленнымъ ко взысканію; если подобныя дѣла имѣете, то въ какой Губерніи списываемое имѣніе состоитъ и по чьему иску описывается, или назначено къ продажѣ?
На всѣ сіи вопросы нужны отвѣты ваши въ краткомъ изложеніи.
Не имѣю, какъ помнится[86]. При семъ случаѣ, честь имѣю донести Комитету, что я соглашаюсь со мнѣніемъ Бестужева только въ томъ, что у меня былъ пистолетъ, когда я стоялъ передъ пикетомъ; а больше ни въ чемъ: и готовъ подтвердить подъ клятвою, что все прочее ложь: и стою въ своемъ мнѣніи.
№ 18 1). править
1826 года 14 Мая, въ присудствіи высочайше учрежденнаго Комитета поручикъ[87] кн. Одоевскій спрашиванъ.
Матросъ Дорофеевъ[88] показалъ: когда Его Высочество подъѣхалъ къ Гвардѣйскому Экипажу на площади[89], то съ зади фаса карѣ, онъ Дорофеевъ[90] услыхалъ кѣмъ то произнесенные слѣдующіе слова: «есть ли у тебя довольно пороху на полкѣ?» есть довольно отвѣчалъ другой, ну такъ мѣть въ этотъ черный султанъ, этотъ самый и есть Великій Князь"; онъ Дорофеевъ[91] сей часъ обернулся и ударилъ по рукѣ Кюхельбеккера которой цѣлилъ въ Его Высочество, пистолетъ у него выпалъ, но онъ схватилъ недопустивъ упасть на землю; съ нимъ были двое военныхъ, одинъ въ Конногвардейской шинели сѣрой воротникъ съ красною пѣтлицею и желтою пуговицею, и въ шляпѣ съ бѣлымъ султаномъ; но султанъ онъ снялъ и спряталъ подъ шинель, другой былъ финляндской офицеръ похожій на служащаго въ Гвардейскомъ Экипажѣ Цебрикова: оружія у нихъ я невидалъ. Когда онъ вышибъ || (л. 31 об.) пистолетъ у Кюхельбеккера, Конно Гвардейской офицеръ сказалъ: «погоди маленечко, скорѣе дѣло кончимъ». Товарищи мои ихъ отогнали. Когда подьѣхалъ Генералъ Воиновъ, тѣ же самые Кюхельбекеръ, Финляндской и Конно-гвардейской офицеры вышли впередъ, Кюхельбекеръ прицѣлился въ Генерала и спускалъ курокъ, съ полки была вспышка, но пистолетъ не выпалилъ; послѣ того онъ опять насыпалъ пороху на полку, и опять прицѣлился, но пистолетъ то же не выпалилъ, хотя онъ курокъ спустилъ, послѣ сего я незнаю куда они дѣлись. — (Кюхельбеккера онъ знаетъ лично потому что онъ бывалъ у брата своего служащаго въ Гвардейскомъ Экипажѣ.)
Объясните, вы ли побуждали Кюхельбекера стрѣлять въ великаго князя и произнесли означенныя слова?[92]
Я[93] никогда не побуждалъ Кюхельбекера на такое ужасное: || (л. 32) преступленіе; и никогда оныхъ словъ не произносилъ: и клянусь Богомъ, что я и не видалъ, чтобы Кюхельбекеръ цѣлилъ въ Его Высочество. Это дѣло мнѣ совершенно неизвѣстно: готовъ поклясться на Евангеліе. — Это кто-нибудь другой, — въ моей шинели.
Генералъ Адъютантъ Чернышевъ.
№ 19. править
1826. Года Маія 16[94] дня въ присудствіи Высочайше учрежденнаго Комитета, по отрицанію Карнета Князя Одоевскаго дана ему очная Ставка съ Матрозомъ Гвардейскаго Экипажа Сафономъ Дорофѣевымъ, въ томъ, что сей послѣдній при допросѣ показалъ, что во время возмущенія на Сенатской Площади, когда Его Высочество Михаилъ Павловичъ подъѣхалъ къ Гвардейскому Экипажу на площади, то съ зади фаса каре, онъ, Дорофеевъ, услышалъ кѣмъ то произнесенныя слова: «Есть ли у тебя довольно пороху на полкѣ?» — "Есть довольно отвѣчалъ другой. «Ну такъ мѣть въ этотъ черный султанъ; это самый и есть Великій Князь». Дорофѣевъ ударилъ по рукѣ Кюхельбекера, который уже цѣлилъ въ Его Высочество; пистолетъ у него выпалъ, но онъ схватилъ недопустивъ упасть на землю. Съ нимъ были двое военныхъ, одинъ въ Конногвардейской шинелѣ, съ серымъ воротникомъ, съ красною петлицею и желтою пуговицею, и въ шляпѣ съ бѣлымъ султаномъ; но султанъ онъ снялъ и спряталъ подъ шинель; другой же былъ финляндской офицеръ, похожій на Служащаго въ Гвардейскомъ || (л. 33об.) Экипаже Цербикова. Оружія у нихъ невидалъ. Когда онъ Дорофеевъ вышибъ у Кюхельбекера, пистолетъ, то Конно Гвардейскій офицеръ сказалъ: «погодите маленько, скорѣе дѣло кончимъ». Здѣсь Матросы отогнали ихъ. Когда же подъѣхалъ Генералъ Воиновъ, тѣ же самые: Кюхельбекеръ, финляндскій и Конно Гвардейскій офицеры вышли впередъ; Кюхельбекеръ прицѣлился въ Генерала и спустилъ курокъ, съ полки вспыхнуло, но пистолетъ невыстрѣлилъ. Послѣ того онъ опять насыпалъ порохъ, прицѣлился, но пистолетъ тоже невыстрѣлилъ. Противу сего по подозрѣнію спрошенный Князь Одоевскій отвѣчалъ, что онъ невидалъ, чтобы Кюхельбекеръ цѣлился въ Его Высочество, означенныхъ словъ непроизносилъ, и все это дѣло совершенно ему неизвѣстно.
|
Матросъ Дорофеевъ, при вопросѣ прежде улики, можетъ ли узнать означеннаго офицера, Дорофеевъ отвѣчалъ отрицательно. |
Корнетъ Князь Одоевскій. |
№ 20. править
1826. Года Маія 16[95] Дня въ присудствіи Высочайше учрежденнаго Комитета, по отрицанію Корнета Князя Одоевскаго, дана ему очная Ставка съ матрозомъ Гвардейскаго Экипажа Матвеемъ Федоровымъ въ томъ; что сей послѣдній при допросѣ показалъ; во время произшествія на Сенатской площади, Кюхельбекеръ подойдя къ ихъ фасу съзади, спрашивалъ у бывшихъ съ нимъ однаго офицера съ бѣлымъ султаномъ и у Поручика Цебрикова: «который Великій Князь»? Ему отвѣчали: съ чернымъ султаномъ. Въ то время Матросъ Дорофѣевъ вышибъ пистолетъ изъ рукъ Кюхельбекера, который уже прицѣлился въ Его Высочество. Тогда одинъ изъ означенныхъ офицеровъ сказалъ: «Погодите братцы, мы скорѣе дѣло кончимъ». Но Матросы: Дорофѣевъ и онъ Федоровъ отогнали ихъ. — Когда же подъѣхалъ Генералъ Воиновъ, Кюхельбекеръ съ тѣми же двумя офицерами вышли впередъ Кюхельбекеръ два раза прицѣливался въ Генерала Воинова; но пистолетъ невыстрелилъ, хотя была съ полки вспышка. Порохъ же на полку насыпалъ ему || (л. 34 об.) одинъ изъ бывшихъ при немъ партикулярныхъ людей. Противу сего по подозрѣнію спрошенный Князь Одоевскій отвѣчалъ, что онъ невидалъ, что бы Кюхельбекеръ цѣлился въ Его Высочество, означенныхъ словъ непроизносилъ и все это дѣло совершенно ему неизвѣстно.
|
Матросъ Федоровъ, при вопросѣ прежде улики, можетъ ли узнать означеннаго офицера, Федоровъ отвѣчалъ, что совершенно лица его не замѣтилъ, потому и узнать неможетъ. |
Карнетъ Князь Одоевскій. |
№ 21. править
1826 года 16[96] мая. Въ присудствіи Высочайше учрежденнаго Комитета, по разнорѣчію въ показаніяхъ дана очная ставка Конной Гвардіи Корнету Князю Одоевскому съ матросомъ Гвардейскаго Экипажа Алексѣемъ Куроптевымъ въ томъ, что сей послѣдній при допросѣ показалъ, что во время возмущенія на Сенатской площади, когда Его Высочество подъѣхалъ къ Гвардейскому Экипажу, то, съ зади того фаса, къ коему Онъ изволилъ подъѣзжать, подошелъ Кюхельбекеръ съ пистолетомъ въ рукѣ; съ нимъ было еще человѣкъ до пяти въ партикулярныхъ платьяхъ и одинъ молодой человѣкъ въ шляпѣ съ бѣлымъ султаномъ, въ шинелѣ съ краснымъ воротникомъ. Почти всѣ они были вооружены кинжалами. Кюхельбекеръ прицѣлился въ Великаго Князя, и въ туже минуту матросъ Дорофеевъ вышибъ у него пистолетъ, а онъ Куроптевъ и Федоровъ отогнали ихъ прочь къ московцамъ. Молодой же офицеръ, съ бѣлымъ султаномъ, когда вышибли у Кюхельбекера пистолетъ, сказалъ: «Ребята, скорее бы дѣло кончили». Когда же подъѣхалъ Генералы Воиновъ, тѣже самые люди вышли впередъ и Кюхельбекеръ прицѣлился въ него, спустилъ курокъ, съ полки вспыхнуло, но выстрѣла небыло. Бывшіе съ нимъ, Кюхельбекеромъ, люди насыпали || (л. 35об.) ему пороху на полку. Гвардейскій же Экипажъ закричалъ Генералу, чтобы онъ уѣхалъ. — Противу сего по подозрѣнію спрошенный князь Одоевскій отвѣчалъ, что онъ не видалъ, чтобы Кюхельбекеръ цѣлился въ его высочество, означенныхъ словъ непроизносилъ и все это дѣло совершенно ему неизвѣстно.
|
Матросъ Куроптевъ, прежде улики, на вопросъ, можетъ ли узнать означеннаго Офицера, отвѣчалъ, какъ и первые два отрицательно. |
Корнетъ Князь Одоевскій. |
№ 22 1).
1826 года Маія 20[97] дня отъ Высочайше учрежденнаго Коммитета Г. Корнету Князю Одоевскому вопросный пунктъ:
Поручикъ Каховскій показываетъ что однажды лѣтомъ во время разговора его съ Рылеевымъ — онъ увидѣвъ васъ проходящихъ мимо окна, зазвалъ васъ, и тутъ говорилъ, что необходимо нужно тому, кто рѣшится собою жертвовать, знать для чего онъ жертвуетъ, чтобы не пасть для тщеславія другихъ. Рылѣевъ оспаривалъ его, Каховскаго, и прозвалъ «ходячая оппозиція»: приводилъ въ примѣръ Якубовича, говоря, что онъ безъ дальнихъ разсужденій вѣритъ чести людей, и готовъ всячески собой жертвовать, и что онъ, Якубовичъ, рѣшался убить покойнаго Императора при бывшемъ парадѣ на Царицыномъ лугу, коммитетъ требуетъ отъ васъ чистосердечнаго и опредѣлительнаго показанія: справедливо ли все сказанное выше Каховскимъ? Не говорилиль вы еще чего съ Каховскимъ, или Рылеевымъ, когда первый || (л. 36об.) изъ нихъ зазвалъ васъ, или не слышалиль чего изъ ихъ разговоровъ между собою? При васъ ли Рылѣевъ говорилъ о Якубовичѣ, и то ли именно, что показываетъ Каховскій?
Что Каховскій говорилъ съ Рылѣевымъ[98], мнѣ неизвѣстно; но[99] я помню, что Рылѣевъ меня позвалъ изъ окна, когда Каховскій былъ у него: — я тогда еще не зналъ, что Каховскій принадлежитъ къ обществу. Но что касается до меня, то я готовъ поклясться, что никогда съ Каховскимъ не говорилъ не только объ этихъ мерзостяхъ, ни даже объ обществѣ: мы почти совсѣмъ не знакомы.
Что онъ спорилъ съ нимъ, это я видѣлъ, а не слышалъ; когда-же я вошелъ, то они окончили споръ: и кажется мнѣ, что входя, я слышалъ это многократно повторенное[100] наименованіе: «ходячая опозиція»: а больше ничего: готовъ поклясться. Якубовичъ-же тогда еще, кажется, не былъ здѣсь.
Генералъ Адьютантъ Чернышевъ.
№ 23. править
Офицерамъ до коихъ касаются собранные ниже слѣдующіе свѣденія Лейбъ Гвардіи Конного полка.
| Чины и фаміліи | Отметки. | |
| Порутчикъ Князь Голицынъ | Одержимъ будучи долговременною болѣзнію у присяги сполкомъ небылъ, а присягалъ въ тотже день по утру на своей квартирѣ и на листѣ росписался; 14-же числа вовремя самого произшествія приходилъ только на квартиру Полковника Цынского это самое время когда онъ отправлялся для соединенія сполкомъ у которого замѣтивъ, палашъ ненадежный для настоящего дѣйствія предложилъ и пристѣгнулъ ему Самъ свой палашъ съ булатнымъ клинкомъ больеже никуды неотлучался и нивкакомъ противу законномъ поступкѣ незамѣченъ. Арестованъ мною по Высочайшему повеленію Декабря 23 дня въ часъ пополуночи. | |
| Корнеты Князь Одоевской | 13-го числа Декабря стоялъ во знутренномъ караулѣ а 14-го сменившись присягнулъ вмѣстѣ съ карауломъ и на листѣ росписался послѣ чего отправлясь на свою квартиру болье къ полку невозвращался, — | |
| Рынкевичъ | 13-го числа стоялъ въ полковомъ караулѣ а 14-го сменившись присягалъ вмѣстѣ съ карауломъ и на листѣ росписался, вовремя произшествія при своемъ мѣстѣ ненаходился а явился уже къ Командиру 7-го Запасного Ескадрона Полковнику Цынскому въ 6-ть часовъ вечера, по донесенію коего втоже время былъ мною призванъ: и навопросы здѣланные ему отвѣчалъ что потерявшись въ какомъ то забытіи одѣлся въ партикулярное платіе и стоялъ между народомъ у Лобанова дому очемъ я втоже время донесъ вышнему начальству и его арестовавшы посадилъ на полковую Гоубвахту откудова взятъ уже по Высочайшему повеленію Декабря 27-го числа, | (л. 37 об.) |
| Плещеевъ 2-й | Вовремя присяги находился вмѣстѣ сполкомъ гдѣ спокойно присягнувши на листѣ росписался а вовремя произшедствія 14-го числа находился также вмѣстѣ сполкомъ и исполнялъ во всей точности долгъ честного офицера и нивчемъ противу законномъ небылъ замѣченъ Арестованже по Высочайшему повеленію Генваря 25-го дня 1826-го Года на собственной квартирѣ вовторомъ часу пополуночи. — |
№ 24. править
| Палицынъ | 14-го Дек: Поѣхалъ онъ въ Лейбъ Гранодерскій Полкъ; попался ему на встрѣчу К. Одоевскій котораго посадилъ съ собою, какъ Лейбъ Гранодерской Полкъ присягнулъ, они воротилисъ назадъ, у мосту Одоевскій слезъ и присоединился къ толпѣ (98.) С. 1. | |
| Горожанскій |
Членъ общества. (83.) С. 1. Говорилъ Одоевскому, что нашъ Полкъ туда идетъ, безъ намѣренія зная что Полкъ дѣйстви-тельно идетъ. 9. наоб: | |
| Чернышевъ. | Членъ общества (78.) С. 1. | |
| Рынкевичъ. |
1825 года въ Іюлѣ мѣсяца[101] былъ принять[102] въ тай-ное общ: Одоевскимъ (75.) С. 1. Мѣсто[103] гдѣ произходило неустройство замѣтилъ Одоевскаго[104] С. 7. Пун: 10. | |
| Пор: Плещеевъ | Членъ Общества (168.) С. 1. Пок: 1. | |
| Кор: Плещеевъ | Былъ принятъ К. Одоевскимъ (191.) С. 1. Одоевской сказалъ, что цѣль общества была просить Его Императорское Величество, Конститу-цію, не объявя какимъ образомъ. С. 4. | (л.38 об.) |
| Судгофъ | Уговорили ево неприсягать члены общества въ числѣ коихъ и Одоевской былъ и онъ далъ обѣ-щаніе поддержать всѣми силами. (2.) С. 2. | |
| Ник: Бестужевъ | Членъ общества (29.) С. 5. | |
| Рылѣевъ |
во время[105] болезни ево посещали[106] между коими и Одоевскій (20.) С. 4. наобр: Грибоѣдова полагаетъ Рылѣевъ, что принялъ Одоевскій. С. 13 наобор: К. Одоевскій[107] принять[108] въ общество Рылѣевымъ. (24.) С. 13 внизу. На совещаніяхъ находились обыкновенно Тру-бецкой, Рылѣевъ, онъ Оболянской, Бестужевыхъ три брата Одоевской, Каховской, Арбузовъ и Суд-гофъ. С. 23 наобор: Собранилисъ[109] къ нему: Кожевниковъ, Судгофъ. К. Щепинъ Ростовскій, баронъ Розенъ, Багдановъ, Одоевскій, Арбузовъ, Аненковъ, Арцыбашевъ и Рылѣевъ: на семъ совещаніи о Августейшей фамиліи, и о Государѣ ни слова небыло. С. 25. | |
| Каховской |
Для совѣщанія собирались иногда и у К. Одоев-скаго. С. 1 наоб: (27.) На площадь вышли, К. Оболянской, Бестужевы, К. Одоевскій, Пущинъ и прочіе и ждали Трубецкаго. С. 13. || (л. 39) | |
| Вадковскій | Членъ общества (59.) С. 1 наоб: | |
| Аненковъ | Наконунѣ произшедствія былъ у К. Оболянскаго, у котораго былъ и К. Одоевскій. | |
| К. Вяземской | Членъ общества (50.) 1-е По: 1 С. | |
| Штейнгель |
13-го числа вечеромъ было собраніе, гдѣ былъ и К. Одоевскій, хотя Ростовцовъ и предупредилъ о намѣреніяхъ; но предположено непременно дѣйствовать. (102.) С. 13 наобор: При совѣщанія[110] 13-го числа, когда положено было изтребить всю Царскую Фамилію, тогда: К. Одоевской съ пылкостію юноши твердилъ только: умремъ! ахъ какъ славно мы умремъ. С. 14. | |
| К. Трубецкой |
Показываетъ, что стихи были написаны К. Одоевскимъ (21.) С. 22. наоб: Членъ общества С 56. наоб: Показываетъ что на совѣщаніяхъ К. Одоевскаго невидалъ. С. 81. наобор: | |
| А: Бестужевъ |
Принятъ въ общество членомъ Рылѣевымъ. (25.) С. 6 наобор: Во время совѣщанія у Рылѣева спросилъ ево наединѣ, что хотятъ съ Царскою Фамиліею дѣлать, онъ сказалъ арестовать и вывести за границу и[111] многіе были согласны и неупоминали болѣ || (л.39об.) Планъ былъ перемененъ прежній дѣйствіи[112], и увлекать Солдатъ именемъ Константина Павловича то и[113] могли не открыть имъ глаза такимъ поступкомъ противу Его фамиліи. К. Одоевской токмо говорилъ ето, умремъ славно за родину. С. 26 наобор: Трубецкой, Рылѣевъ, Оболянской Арбузовъ, и Одоевской, Штенгель и Якубовичъ стали говорить: когда слухъ разнесся объ отреченіи Цесаревича отъ Короны, что симъ случаемъ надобно воспользоваться. С. 27[114]. || (л. 1) |
№ 25. править
|
О Корнетѣ Конной Гвардіи Князѣ Одоевскомъ. Собственное сознаніе[115]. |
Князь Одоевскій при первомъ допросѣ сознался какъ въ принадлежности тайному обществу, коего цѣль была введеніе конституціи, такъ и въ извѣстности предварительныхъ сужденій, бывшихъ между членами: воспользоваться случаемъ отреченія Константина Павловича, для возмущенія войскъ; онъ не скрылъ такъ же, что въ произшествіи 14. Декабря лично учавствовалъ. При вторичномъ допросѣ отрекся отъ принадлежности тайному || (л. 1 об.) обществу, относя первое показаніе смущенію, въ коемъ находился по приведеніи его во дворецъ, и тому, что онъ подписалъ допросъ, не прочитавши. Напротивъ того о Князѣ Одоевскомъ показываютъ: | |
| Показаніе Александра Бестужева. | Онъ принятъ Александромъ Бестужевымъ съ про-шедшей зимы, но по пылкости своей сошелся болѣе съ Рылѣевымъ, и очень ревностно взялся за дѣло. Въ первыхъ числахъ Декабря онъ возвратился изъ отпуска, взятаго имъ на 4. мѣсяца, и очень радовался, что пришло время дѣйствовать. Накану-нѣ произшествія | (л. 2об.) онъ стоялъ въ караулѣ, и потому не успѣлъ передать ему Бестужеву своихъ офицеровъ, отъ чего ни одного изъ нихъ на пло-щади не было. Къ каре прискакалъ верхомъ, но слѣзъ и ему сей часъ дали въ команду взводъ для пикета, гдѣ стоялъ съ пистолетомъ. |
| Показаніе Ринкевича. | Корнетъ Ринкевичъ принятъ въ тайное общество Княземъ Одоевскимъ. | |
| Показаніе Сутгофа. | Онъ вмѣстѣ съ Рылѣевымъ и Александромъ Бесту-жевымъ уговорилъ Сутгофа всѣми мѣрами держать сторону Константина Павловича, | (л. 2 об.), ут-верждая что полки Измайловскій, Финляндскій, Московскій и Лейбъ Гренадерской и Конно Піонерной дивизіонъ — всѣ за него. 14. Декабря, послѣ учиненной уже полкомъ присяги, Князь Одоевскій, пріѣхавъ къ Сутгофу, сказалъ: «что вы дѣлаете; вы измѣняете своему слову; всѣ полки уже на площади». |
| Показаніе Барона Штейнгеля. |
Онъ былъ на совѣщаніяхъ у Рылѣева и говорилъ: «такъ, мы умрёмъ! ахъ, какъ славно мы умремъ!» Князь Одоевскій, бывъ допрошенъ противъ сихъ показаній сознался вторично, что за 7 мѣсяцовъ до 14-го Декабря принятъ || (л. 3) Александромъ Бестужевымъ, въ общество, стремящееся къ дости-женію конституціи, и что самъ принялъ въ оное Рынкевича; но онъ почиталъ общество сіе ничемъ инымъ, какъ шалостію и ребячествомъ. Противу прочихъ показаній отвѣчалъ отрицательно, утверждая, что въ совѣщаніяхъ общества никогда не находился; Сутгофу, въ измѣнѣ своему слову не упрекалъ: съ Бестужевымъ, по возвращеніи изъ отпуска[116] ничего объ обществѣ неговорилъ, а 14. числа хотя и учавствовалъ въ неустройствѣ, но былъ не въ здра-вомъ || (л. 3 об.) состояніи разсудка, ибо у него въ то утро послѣ смѣны съ внутренняго Дворцо-ваго караула, кровь бросилась въ голову, чтб и прежде съ нимъ не рѣдко случалось; при томъ былъ онъ часто подстрекаемъ Рылѣевымъ и Пущинымъ, а Оболенскій затащилъ его въ толпу, изъ которой 20. разъ хотѣлъ онъ уйти, но тутъ его обнимали, цѣловали; потомъ Оболенскій, подведя его къ Московскимъ солдатамъ, сказалъ: вотъ Вамъ офицеръ; что касается до пистолета, то онаго съ собою не имѣлъ. Поразнорѣчію сихъ его отвѣтовъ съ вышеизложенными показаніями, были даны очныя || (л. 4) ставки съ Александромъ Бестужевымъ, Барономъ Штейнгелемъ и Сутгофымъ; на оныхъ Одоевскій согласился съ показаніями первыхъ двухъ его уличителей, утверждая однако, что на совѣщаніяхъ не былъ, и что слова: «славно умремъ!» могъ произнести не 12. числа, а при другомъ случаѣ; показаніе же Сутгофа совершенно отвергнулъ. Изъ свѣденій, доставленныхъ Командующимъ Гвардейскимъ Корпусомъ, открывается: что Одоевскій 13-го Декабря стоялъ во внутреннемъ караулѣ, а 14-го смѣнившись, присягнулъ вмѣстѣ съ карауломъ; послѣ того, || (л. 4 об.) отправясь на свою квартиру болѣе къ полку не возвращался. Сверхъ выше изложенныхъ[117] дѣйствій Одоевскаго Поручикъ Каховскій показываетъ о немъ, что лѣтомъ 1825 года онъ былъ свидѣтелемъ разговора Каховскаго съ Рылѣевымъ, что тому, кто рѣшится собою жертвовать, нужно знать для чего онъ жертвуетъ, чтобы непасть для тщеславія другихъ. Рылѣевъ оспаривалъ его Каховскаго и прозвалъ ходячею оппозиціею, приводилъ въ примѣръ Якубовича, говоря, что онъ безъ дальныхъ разсужденій вѣритъ чести людей, готосъ всячески собою жертвовать и рѣшался убить покойнаго Императора при бывшемъ парадѣ на Царицинскомъ лугу. Одоевскій отозвался, что онъ подобнаго разговора Каховскаго съ Рылѣевымъ никогда не слыхалъ. Рылѣевъ же показалъ, что при разговорѣ его съ Каховскимъ былъ ли Одоевскій онъ непомнитъ. |
Дело кн. А. И. Одоевского. править
С внешней стороны дело о кн. Одоевской не выделяется из ряда других следственных дел; свои показания он пиcал неровным, крупным, чуть ли не полудетским почерком, с большим количеством разных поправок; его дело состоит по своему составу из следующих частей: 1л., нум. каран. (опись документов),+4 л., нумер. каранд. («резюме»),+2 л., нум. каранд. (копия с послужного списка), +39 л., нум. чернилами — самое дело и «выборка из показаний», причем последняя вошла в один общий счет. На не которых лиетах мы находим остатки прежней нумерации, а именно: 1) л. л. 4—13 по новой нумер. — прежде были перемечены карандашом как л. л. 2—11 ; 2) л. л. 23— 29 прежде были отмечены чернилами как 17—23; из последнего видно, что некогда за л. 16, где кончается письмо Одоевского к Николаю I от 21 декабря (в изд. № 7), следовал по старой нумерации л. 17, который соответствует л. 23 по новой нумерации, где находится очная ставка между Н. Муравьевым и Одоевским (в изд. № 11), иначе говоря, было время, когда в рукописи не были вставлены по новой нумерации л. л. 14—22 вкл., а на этих лиетах мы находим: 1) письмо Одоевского к Николаю от 31 января (в изд. № 8); 2) его же письмо к А. И. Татищеву от 16 февраля (в изд. № 9): 3) такое же письмо от 20 февраля (в изд. № 10): эти три письма первоначально не входили в состав дела и были внесены несколько позже. А это важно в том отношении, что, кроме этих трех писем (No № 8, 9, 10), могли быть и другие письма, которые не вошли в дело. Различие между старой и новой нумерациями на л. л. 4 и сл. объясняется тем, что первоначально в состав дела не входили вопросы «о воспитании» (л. л. 2—3, в изд. № 3).
В разных местах дела мы находим отметки, а именно: 1) на èro формулярной списке, а также перед началом допроса, снятого Левашовым — выставлено «30» — под какой цифрой значатся выдержки из дела Одоевского, приведенные среди «выборок» в делах других декабристов. Находим на некоторых л. л. (л. л. 6—13) и обычные отметки тюремной администрации, сделанные при выдаче бумаги на руки заключенному; из этих отметок видно, что кн. Одоевский был заключен в № 16 Алексеевского равелина.
Из чисто внешних особенностей следует остановиться на тексте письма кн. Одоевского к Николаю от 21 декабря (в изд. № 7). Оно написано кн. Одоевским на почтовой бумаге, которая ему была выдана тюремной администрацией: на верху каждой стр. мы находим известные нам из других дел отметки: «стр. первая» и т. д. Заканчивая 1 страницу, Одоевский в конце ее (теперь л. 14 об.) написал: "Если бы у меня малейший был бы замысел, то, " --и, продолжая писать на той четверке, которая была отмечена как «стр. третия», начал ее словами: «тогда бы я не лишил бы себя», — но остался этим оборотом недоволен, зачеркнул его и, перейдя на ту стр., которая по тюремной пометке числилась «стр. вторая», продолжая свою мысль: «я не присоединился бы один» — и в таком виде это письмо было и отправлено Николаю. При подшивке письмо это попало не на место: очевидно, кто подшивал все дело, поставил рядом: наш № 7 первое письмо к Николаю от 21 декабря и № 8 — второе письмо Одоевского к Николаю, которое датировано 31 января; основанием для этого послужило то, что оба эти письма написаны были к Николаю; но этим была нарушена правильность хронологической последовательности, так как No № 5 и 6 — вопросы и ответы кн. Одоевского, заслушанные в Комитете 31 декабря, — должны быть помещены после № 7,т.-е. после первого его письма от 21 декабря. Другими словами, в настоящей издании отдельные документы расположены в таком порядке: No № 1,2, 3, 4, 7 (21 декабря), 5, 6 (31 декабря), 8 (31 января) и т. д.
В деле кн. Одоевского прежде всего мы встречаемся с копией послужного списка (№ 1). Уже выше было отмечено, что в этих копиях встречаются ошибки и умолчания. Есть таковые и в списке Одоевского. Графа об имущественной положении оставлена без ответа; между тем в своих дальнейших показаниях сам Одоевский говорит, что от матери своей он получил «достаточное наследство — 1000 душ» (в изд. № 6). Этому нисколько не противоречит то обстоятельство, что в деле Одоевского под № 17 мы находим запрос Комитета, не описано ли у него имение и вообще нет ли у него каких-либо судебных и тяжебных дел? Надо заметить, что такого рода запросы были направлены Комитетом ко всем обвиняемый; все они сгруппированы в особых делах об имущественной положении декабристов (No № 303 и 304), так что подобный запрос кн. Одоевскому представляет из себя формальную отписку.
Первое дознание, которое мы видим в следственном деле Одоевского,. было снято ген. Левашовым (в изд. № 2). Оно, как и большая часть допросов, снятых Левашовым, — не имеет даты; однако установление ее возможно на основании того, что далее рассказывает о себе сам Одоевский: в своем письме к Николаю от 21 декабря (в изд. № 7) он пишет: «когда я имел счастие удостоиться лицезрения вашего, то по трехдневном голоде и бессоннице, я] был в совершенной расстройстве», т.-е. после событий 14 декабря до момента свидания с Николаем I, или, что одно и то же, до ареста Одоевского прошло 3 дня, т.-е. 14, 15, 16; тогда можно сделать предположение, что допрос Левашова происходил 17 декабря.
Сам Одоевский остался весьма недоволен своими показаниями, данными им Левашову; в письме к Николаю I (в изд. № 7) он говорит, что эти «показания, написанные рукой г. Левашова, не могут быть обвинением моим, ибо они как по сбивчивости своей, так равно и по существу своему совершенно неосновательны». Но некоторые подробности в этом показании подтверждаются иными источниками, напр., Одоевский говорит, что 14 числа он «заехал к Жандру… он дал мне сей последний фрак, всю одежду и 700 руб. денег». В протоколе 15 заседания Комитета, бывшего 31 декабря между прочим записано: «г.-ад. Левашов объявил, что государь император всемилостивейше прощая надв. сов. Жандра, который после происшествия 14 декабря принял кн. Одоевского и снабдил его деньгами, высочайше повелел его освободить».
Как видно из протоколов Комитета, эти показания, снятые Левашовым, были доложены последним 23 декабря в 7 заседании Комитета, а через 4 дня — 27 декабря — в Комитете в присутствии, между прочим, Голенищева-Кутузова, Левашова и других членов (кроме в. к. Михаила Павловича) «допрашивали князей Оболенского, Одоевского и Щепина-Ростовского — положили дать всем им вопросные пункты, на которые они должны отвечать письменно». Эти «пункты» мы и имеем в деле Одоевского под № 5. Заметим, что эти вопросы (в их первой половине), предложенные тогда кн. Одоевскому и кн. Щепину (т. I, ст. 400), представляются тождественными (именно пункты 1—7), тогда как кн. Оболенскому были предложены вопросы другого содержания. А 31 числа в 15 заседании члены Комитета слушали: «показания кол. ас. Пущина, корнета кн. Одоевского и ш.-кап. Корниловича; положили: первый двум, согласно замечаниям присутствующих, сделать пополнительные вопросы». «Ответные пункты» кн. Одоевского (в изд. № 6) интересны в том отношении, что они дают несколько штрихов, которые ясно рисуют, как происходило то заседание, на котором был впервые допрашиваем кн. Одоевский, т.-е. заседание 27 декабря. Между прочим Одоевский говорит: «прейдя чрез ряд комнат дворца, совершенно обруганный, я был весьма естественно в совершенной замешательстве». О факте такого обращения с арестованными упоминает и Каховский (т. I, стр. 348). Повидимому. в этом заседании Одоевского сначала допрашивая Голенищев-Кутузоз, потом предлагая ему вопросы Левашов: «при первых моих показаниях е. п-ву П. В. Кутузову, — говорит здесь Одоевский, — я не запирался… в показаниях моих г. Левашову я также не запирался» (стр. 251). Кутузов сделал и еще замечание: «это говорю я, — пишет Одоевский, — в ответ г. военному г.-губер. П. В. Кутузову, который в вопросах, им учиненных мне, сказал, что верно французское лжемудрие совратило меня с пути» (стр. 250).
Далее перед нами находятся в деле кн. Одоевского три письма (No № 8, 9, 10), одно к Николаю I от 31 января и два письма на имя А. И. Татищева — от 18 и 20 февраля. Письма эти особенно интересны, но прежде всего должно заметить следующее: выше при сравнении старой и новой нумерации было выставлено предположение, что могли быть письма Одоевского, которые не вошли в его следственное дело; это предположение подтверждается и теми словами, которые писал кн. Одоевский А. И. Татищеву 16 февраля (в изд. № 9): «я уже имел честь донести в. в-ву, что я наведу на корень», т.-е., повидимому, еще до 16 февраля Одоевский писал ему какое-то письмо, которого, однако, нет в следственном деле. В письме от 16 февраля — вероятно, и ранее этого — кн. Одоевский выражает желание, чтобы его вызвали в Комитет для дачи весьма важного показания. И, действительно, в тот же день — 16 февраля — он был допрошен в 61-м заседании Комитета: «допрашивали кн. Одоевского, — читаем в протоколе, — который просил позволения предстать пред Комитетом для сделания важного открытая, — ничего нового не показал, а назвал несколько более лиц, нежели в первых допросах; но все уже известны, кроме Конной гвардии офицера Лужина, которого в виду еще не имели. Оказывает величайшее раскаяние, столь сильно на него подействовавшее, что он кажется поврежденный в уме». Интересна по своим мотивам и резолюция, сделанная Комитетом по поводу этих показаний кн. Одоевского: «положили: показание сие взять к сведению, а о Лужине прежде выправиться, ибо на одно слово Одоевского положиться нельзя». Второе письмо к Татищеву (в изд. № 10) от 20 февраля — едва ли не самый любопытный и в то же время самый печальный документ во всем следственном деле Одоевского. Забывая даже то, что он говорил прежде о своем малой участии в делах О-ва, Одоевский здесь обещает назвать даже таких членов, каких не знают ни Рылеев, ни А. Бестужев, и излагает вкратце программу своего будущего объяснения в Комитете. Интересно это письмо и потому, что оно содержит в себе несколько подробностей о предшествующей заседании Комитета 16 февраля. Из протокола этого заседания известно, что на нем присутствовали: 1) Татищев, 2) кн. Голицын, 3) Голенищев-Кутузов, 4) Чернышев, 5) Бенкендорф и 6) Левашов. Одоевский в письме 20 февраля сообщает, как отнеслись к нему члены Комитета в заседании 16 февраля. Обращаясь к А. И. Татищеву, он пишет: «ваш добрый взгляд, утешительное слово кн. Александра Николаевича (Голицына), добрая весть, сказанная мне е. пр. Павлом Васильевичей (Голенищевым-Кутузовым), за которую вечно на коленях буду благодарить его…». Интересно оно и потому, что показывает, как к арестованный могли доходить слухи об их сотоварищах. Кн. Одоевский, ничего не знавший о судьбе В. Кюхельбекера 27—31 декабря (в изд. № 6, стр. 254) — в половине февраля, благодаря нескромности священника (Смысловского), уже получает известие, что он пойман.
Следует разъяснить еще происхождение карандашной записи на обороте письма кн. Одоевского от 16 февраля, где написано: «князь Михаил Петрович Баратаев». Дело в том, что на этом же самом заседании Комитета от 16 февраля было заслушано: «показание служащего в Коллегии иностранных дел Рейнеке, открывающего, что Симбирский дворянский предводитель (кн. Баратаев) показывая ему законы Ордена карбонаров, которого будто бы он в России назначается великим магистром». Очевидно один из членов Комитета и записал на обложке письма кн. Одоевского имя кн. Баратаева.
Переходя к дальнейшим документам в деле Одоевского, мы находим под № 11 очную ставку между Н. Муравьевым и кн. Одоевским. В протоколе 90 заседания Комитета, бывшего 29 марта, мы находим запись об этой ставке, при чем здесь все дело изложено гораздо яснее, чем в самом следственном деле, а именно в протоколе записано: «дана очная ставка кап. Н. Муравьеву с корнетом Одоевским. Сей последний утверждая, что никогда Муравьев ему не показывая своей Конституции, а Муравьев, приведя на память все подробности сего обстоятельства, сознался, что дал список Конституции не Одоевскому, а Оболенскому».
Ответы кн. Одоевского (№ 13) на запрос Комитета от 31 марта — о чем в протоколе Комитета не упоминается — до известной степени служат параллелью к показаниям А. Бестужева (т. I, стр. 440): последний здесь старается графически изобразить схему О-ва. Такой же чертеж приводит и кн. Одоевский в своих показаниях (л. 25 об.), при чем он указывает, что это сообщил ему А. Бестужев. Для наглядности приводим здесь оба эти чертежа:
1) М. Ф. Орлов в своем письме к Николаю I, между прочим, показывает: «они (т.-е. декабристы) заимствовали систему иллюминатов для обществ — иметь двум подчиненный одного вышестоящего и итти далее таким же дроблением на-двое». П. Попов «М. Ф. Орлов и 14 декабря». «Красный Архив», т. ХШ, стр. 161.
В следственном деле Одоевского не обозначена дата, когда происходили очные ставки Одоевского: 1) с А. Бестужевым (в изд. № 14), 2) с бар. Штейнгелем (в изд. № 15), 3) с Сутгофом (в изд. № 16). Все они по протоколам происходили 24 апреля, при чем по поводу их здесь записано: «даны очные ставки: 1) князю Одоевскому с отставным подполковником бар. Штейнгелем в том, что пред 14 числом декабря однажды у Рылеева, когда рассуждаемо было о предположенной действии, то Одоевский сказал: „Умрем! ах, как славно мы умрем“. После очной ставки Одоевский, будучи уличен Штейнгелем, сознался, что слова сии произнес, прибавив только, что на совещаниях у Рылеева он не был; 2) кн. Одоевскому с поручиком Сутгофом. Сутгоф подтвердил свое показание о том, что Одоевский, приехав к нему 14 числа по утру и узнав, что он вместе с полком уже присягнул, с упреком сказал ему: „не стыдно ли, вы изменили слову“. Одоевский повторил свое отрицание: 3) кн. Одоевскому с Бестужевым; сей последний уличал Одоевского в том, что он действительно произнес слова, о коих Штейнгель объявил и 14 декабря приехал к каре возмутителей верхом, но потом слез и с пистолетом в руках стоял перед взводом Московского полка, который ему был дан в команду. Кн. Одоевский признал показание сие справедливый».
No № 19, 20, 21 — заготовленные бланки для очной ставки кн. Одоевского с матросами Гв. Экипажа. Они стоят в непосредственной связи с показаниями этих матросов, приведенными в деле В. Кюхельбекера под No № 25. 26, 27, т. к. представляют пересказ этих последних с небольшими изменениями и пропусками. Ввиду того, что все три матроса еще до самой очной ставки отвечали, что конно-гвардейского офицера, о котором они говорили в своих показаниях, узнать в лицо они не могут (Комитет предполагал, что это был кн. Одоевский), то очные ставки эти и не состоялись, что видно:
1) из того, что на них нет собственноручной скрепы самого Одоевского,
2) что в протоколе Комитета под 16 мая, когда их хотели дать, о них не упоминается.
Дополнительный вопрос кн. Одоевского 20 мая (в изд. № 22) относительно показания Каховского об его разговоре с Рылеевым, в присутствии Одоевского (т. I, стр. 364), имеет наверху пометку о том, что он был «читан 21 мая» — но официально в этот день Комитет не собирался на заседание, и потому протокола за этот день нет.
- ↑ Так и оригинале.
- ↑ Первоначально было: „до прибы“, затем: „прибы“ вычеркнуто.
- ↑ Зачеркнуто: „и“.
- ↑ Дальнейшие слова этой фразы написаны другой рукой.
- ↑ Дальнейшие слова этой фразы написаны другой рукой.
- ↑ Ответы написаны кн. Оболенскимъ собственноручно.
- ↑ „Полковника“ — над строкой».
- ↑ «Какъ съ» — над строкой.
- ↑ Так и оригинале.
- ↑ Это место первоначально читалось: «Каждое лишнее или упущенное слово рѣшаетъ мою участь».
- ↑ Вместо первоначального: «если онъ».
- ↑ Зачеркнуто: «найдетъ» и над строкой написано: «нашелъ».
- ↑ «Ничтожная даже» написаны по тексту; вероятно, первоначально стояло: «Малѣйшая».
- ↑ Это слово — над строкой.
- ↑ Густо зачеркнуто одно слово.
- ↑ Зачеркнуто: «ею» и надписано: «мнѣ».
- ↑ Зачеркнуто: «мнѣ».
- ↑ Первоначально: «можетъ».
- ↑ Зачеркнуто: «своей».
- ↑ Зачеркнуто: «о поэзіи просвѣщеніи прочихъ народовъ» и сверху вписано «о словесности и проч.».
- ↑ Вычеркнуто одно слово, повидимому: «наше».
- ↑ Я — потерянное звено (в цепи).
- ↑ «Извѣстенъ объ ономъ» — над строкой.
- ↑ Т. е. Рылеева, Бестужева и Оболенского. «Р. Б. и Об». — над строкой.
- ↑ Далее вычеркнуто несколько слов.
- ↑ Первоначально было: «членѣ общества»; слова: «о человѣкѣ прекрасномъ по душѣ» — написаны по прежнему тексту.
- ↑ Вычеркнуто: «но холоднаго».
- ↑ «На вступленіе» — над строкой.
- ↑ «Сначала поѣхалъ я въ конфектную лавку; а потомъ» — над строкой. Далее слово густо зачеркнуто.
- ↑ Далее зачеркнуто слово.
- ↑ «Все было тихо, и» — над строкой.
- ↑ „Можетъ быть“ — над строкой.
- ↑ После слова: «будетъ» — над строкой вписана какая-то густо зачеркнутая потом самим кн. Одоевским фраза из 2—3 слов.
- ↑ «Не знакомый мнѣ» — над строкой.
- ↑ Несколько слов вписано под строкой, при чем они отчасти зачеркнуты, отчасти, размазаны, т. ч. прочитать их не удалось.
- ↑ Далее зачеркнуто: «Въ эту минуту».
- ↑ «Повторю, что я» — над строкой.
- ↑ Далее зачеркнуто: «У Кадетскаго Корпуса увидѣлъ меня Квартермистерскій офицеръ, на саняхъ».
- ↑ «И расчесть» — над строкой.
- ↑ «Стоя въ толпѣ» — над строкой.
- ↑ Слова: «Укрывать убійцу… еще большій» подчеркнуты карандашом и на полях карандашом же пометка «Призвать въ присутств.».
- ↑ На полях карандашная пометка: «NB. Спросить у Рылѣева».
- ↑ Зачеркнуто: «спросилъ»
- ↑ «Будучи еще» — под строкой.
- ↑ Далее 3 или 4 слова густо зачеркнуто.
- ↑ «Что» — над строкой.
- ↑ «Отрядъ» — над строкой.
- ↑ «Ты откуда?» — над строкой и далее тут же над строкой зачеркнуто: «Войска шалятъ?».
- ↑ Зачеркнуто: «съ».
- ↑ Первоначально было: «въ этой безумной и преступной шалости». Далее зачеркнуто: «если можно употребить такое слово»; слова: «Я употребилъ идетъ о злодѣяніяхъ» — вписаны между строк.
- ↑ «Впрочемъ потомъ… явился» вписаны между строк.
- ↑ «Если еще… донесу» — над строкой.
- ↑ «Или потому, -что забылъ» — над строкой.
- ↑ «Старался» — над строкой.
- ↑ «Слѣпое, безумное орудіе и безвредное», — над строкой.
- ↑ Слова: «Этаго не можетъ быть… причину» — вписаны между строк.
- ↑ Так в оригинале.
- ↑ Число месяца вставлено другой рукой.
- ↑ Подписи каждого — собственноручные.
- ↑ Подписи каждого — собственноручные.
- ↑ Число месяца вставлено другой рукой.
- ↑ Так и оригинале.
- ↑ Написан кн. Одоевским собственноручно.
- ↑ «Видѣлъ только два раза въ жизнь мою»; — над строкой.
- ↑ Первоначально было — «не только».
- ↑ Далее вычеркнуто: «Онъ, я думаю, едва ли и самъ былъ членомъ общества».
- ↑ «Я самъ не давно былъ принятъ» — над строкой.
- ↑ «По возвращеніи…. не говорилъ» — над строкой.
- ↑ Вычеркнуто: «я».
- ↑ Так и оргинале.
- ↑ Далее и тексте чертеж (см. приложенне, дело кн. Одоевского).
- ↑ Вычеркнуто: «Кюхельбекеръ»; слова: «въ тотъ день» — над строкой.
- ↑ Первоначально было: «подстрекнули».
- ↑ «Словесно» — над строкой.
- ↑ «Я хотѣлъ… не знаю отъ чего» — над строкой.
- ↑ Дата пропущена.
- ↑ Подписи каждого собственноручные.
- ↑ Подписи каждого собственноручные.
- ↑ Дата пропущена.
- ↑ Подписи каждого собственноручные.
- ↑ Подписи каждого собственноручные.
- ↑ Дата пропущена.
- ↑ Так в оригинале.
- ↑ Подписи каждого собственноручные.
- ↑ Подписи каждого собственноручные.
- ↑ Ответ писан кн. Одоевским собственноручно.
- ↑ Так и оригинале.
- ↑ Слова: «1826 года… Дорофеевъ» — писаны другим почерком по подчищенному месту.
- ↑ «На площади» — другим почерком над строкой.
- ↑ «Онъ Дорофеевъ» — другим почерком по подчищенному месту.
- ↑ Это слово — над строкой.
- ↑ Последняя фраза написана другим почерком.
- ↑ Ответ написан кн. Одоевским собственноручно.
- ↑ Число месяца вставлено другой рукой.
- ↑ Число месяца вставлено другой рукой.
- ↑ Число месяца вставлено другой рукой.
- ↑ Число месяца вставлено другой рукой.
- ↑ Ответы написаны кн. Одоевским собственноручно.
- ↑ Зачеркнуто: «что».
- ↑ «Многократно повторенное» — над строкой.
- ↑ Так и оригинале.
- ↑ Так и оригинале.
- ↑ Это слово — наверху строки.
- ↑ Над зачеркнутым: «Оболянскаго».
- ↑ Перед: «во время» зачеркнуто: «Одо».
- ↑ Зачеркнуто: «ево».
- ↑ Перед этим и 1 графе стоит зачеркнутое: «К. Оболянскій».
- ↑ Так и оригинале.
- ↑ Так и оригинале.
- ↑ Так в оригинале.
- ↑ В оригинале ошибочно: «у».
- ↑ Так в оригинале.
- ↑ Зачеркнуто: «ни».
- ↑ На листе 40 надпись: «Въ дѣлѣ переномерованныхъ листовъ при описи тридцать-десять и сверхъ того формуляръ. Надворный Совѣтникъ Ивановскій».
- ↑ Ниже на полях карандашом: «№ 65»; внизу листа: «№ 15. Читана 4 Июня 1826».
- ↑ Сіе было незадолго до произшествія 14. Декабря.
- ↑ От слов: «Сверхъ выше изложенныхъ»… до конца записка написана другим почерком, чем предшествующая ее часть.