Научный обзоръ. править
Движеніе русской экономической науки. править
Еще не далеко то время, когда немногіе русскіе экономисты только повторяли западно-европейскія теоріи, когда совсѣмъ не появлялось у насъ самостоятельныхъ экономическихъ изслѣдованій иначе, какъ въ видѣ рѣдкаго исключенія (таково, напримѣръ, извѣстное сочиненіе Н. И. Тургенева). Памятная эпоха освобожденія крестьянъ вызвала усиленное вниманіе къ экономическимъ вопросамъ и выдвинула писателей, которые могли бы занять почетное мѣсто и среди политико-экономовъ Запада. Достаточно указать на переводчика и критика Основаній политической экономіи Д. С. Милля. Съ тѣхъ поръ не прерывалась дѣятельная разработка разныхъ экономическихъ, историко-экономическихъ и статистическихъ вопросовъ. Должно замѣтить, однако, что мы и до сихъ поръ не богаты выдающимися сочиненіями по теоретической политической экономіи. Быть можетъ, одною изъ причинъ этого явленія служитъ малое расположеніе русскаго ума къ отвлеченной работѣ мысли: вѣдь, мы и метафизику отбросили такъ скоро и легко именно по этой причинѣ, даже не познакомившись съ нею своевременно и какъ слѣдуетъ. А тутъ подоспѣла историческая школа политической экономіи въ Германіи, затѣмъ нѣмецкая же школа такъ называемыхъ соціалистовъ каѳедры. Классическіе экономисты, Смитъ и Рикардо, долгое время не находили себѣ на Западѣ вполнѣ достойныхъ продолжателей. Вмѣстѣ съ тѣмъ, благодаря ряду недоразумѣній, классическая школа политической экономіи была отождествлена съ манчестерскою школою экономической политики. Писатели этого послѣдняго лагеря требовали полнаго невмѣшательства государства въ народно-хозяйственную жизнь, настаивая на томъ, что, какъ говоритъ одно изъ дѣйствующихъ лицъ въ романѣ Джоржа Эліота, условія оптовой и розничной торговли предопредѣлены Провидѣніемъ. На русской почвѣ манчестерство не могло пустить глубокихъ корней, но оно, къ сожалѣнію, скомпрометировало теоретическую политическую экономію. Гипотетическій (дедуктивный) методъ былъ признанъ ненаучнымъ, и всѣ бросились за собираніе фактовъ, историческихъ и статистическихъ. Между тѣмъ, очевидно, что теоретическое построеніе и историческое изученіе не могутъ замѣнять другъ друга. Плодотворность и необходимость послѣдняго не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію; не должна бы подлежать сомнѣнію и закономѣрность перваго. Въ исторіи и въ статистикѣ мы имѣемъ дѣло всегда съ сложными явленіями, которыхъ нельзя разложить на составныя части съ научною точностью. «Цифры, доставляемыя статистикою, — говоритъ переводчикъ Милля, — чрезвычайно важны. Но онѣ часто бываютъ недостаточны для рѣшенія именно самыхъ коренныхъ вопросовъ, вопросовъ о вредномъ или полезномъ вліяніи каждаго изъ основныхъ элементовъ общественной жизни, разсматриваемой со стороны матеріальнаго благосостоянія. Статистическій фактъ обыкновенно бываетъ явленіемъ очень многосложнымъ, зависящимъ отъ дѣйствія многочисленныхъ элементовъ, перепутывающихся въ немъ своими вліяніями такъ, что трудно бываетъ безъ особенныхъ облегчающихъ дѣло способовъ распознать, какая роль принадлежитъ въ немъ извѣстному элементу». На страницахъ Русской Мысли уже нѣсколько разъ указывалось на то, что въ Германіи началось движеніе противъ злоупотребленій историческимъ методомъ, противъ исключительнаго господства этого метода въ изслѣдованіи явленій экономическаго порядка (въ послѣдній разъ говорили мы объ этомъ въ библіографической замѣткѣ о сочиненіи Менгера).
Въ нашей новѣйшей экономической литературѣ мало разрабатываются методологическіе вопросы. Ихъ подымаетъ профессоръ Янжулъ во второй части своего извѣстнаго сочиненія Англійская свободная торговля. Воззрѣнія, высказанныя въ предисловіи къ этому историческому изслѣдованію, вызвали возраженія (въ Юридическомъ Вp3;стникгъ). Воззрѣнія эти отличаются, по нашему мнѣнію, нѣкоторою односторонностью и неправильностью. Г. Янжулъ повторяетъ ошибку многихъ и многихъ политико-экономовъ, смѣшивая подчасъ экономическіе законы съ экономическими принципами, то-есть результаты чисто научнаго изслѣдованія съ руководящими началами экономической политики. Съ другой стороны, почтенный профессоръ высказывается самымъ рѣшительнымъ образомъ за перестройку политической экономіи индуктивнымъ методомъ. Между тѣмъ, если въ общественныхъ наукахъ и возможенъ самый несовершенный видъ индукціи (per enumerutionem simplicem, черезъ простое перечисленіе), то лишь при условіи изслѣдованія именно общественныхъ (сложныхъ), а не экономическихъ (простыхъ) явленій, ибо простота послѣднихъ чисто гипотетическая. Въ жизни народа не происходитъ ничего только хозяйственнаго. Отдѣльные факты подобнаго рода могутъ существовать и существуютъ дѣйствительно: рядъ сдѣлокъ между разными лицами можетъ носить исключительно экономическій характеръ. Но не было и быть не можетъ такого человѣка, который во всѣхъ экономическихъ вопросахъ поступалъ бы, руководствуясь всегда одними экономическими соображеніями. Если методомъ политической экономіи долженъ быть методъ историко-статистическій, то эта наука лишается всякаго самостоятельнаго значенія. Она становится тогда вѣтвью соціологическихъ изслѣдованій и никакихъ экономическихъ законовъ выставлять не можетъ. Въ послѣднее, время появилась хорошая работа поэтому вопросу г. Левитскаго (Юридическій Вѣстникъ 1884, декабрь). Она вызвана тѣмъ движеніемъ въ новѣйшей экономической литературѣ Германіи, о которомъ мы упомянули, и ставитъ вопросъ на правильный путь.
Бѣдность теоретической мысли въ русской экономической наукѣ[1] искупается въ значительной мѣрѣ богатствомъ въ монографическихъ изслѣдованіяхъ народно-хозяйственной жизни, прошлой и современной. Рѣдко выходитъ у насъ книга, подобная труду г. Зибера: Теорія цѣнности и капитала Д. Рикардо[2]; за то появляется много работъ, проливающихъ свѣтъ на происхожденіе и значеніе общиннаго землевладѣнія и на другіе вопросы, имѣющіе, помимо теоретическаго, чрезвычайный жизненный интересъ. Еще въ старыхъ сочиненіяхъ, гдѣ говорилось о русской общинѣ, можно встрѣтить указанія на западно-европейскую науку, на тѣ плодотворные результаты, къ которымъ приходили иностранные ученые, изучая у себя поземельныя отношенія. Такъ, у покойнаго профессора Лешкова, въ его книгѣ о русскомъ народѣ и государствѣ, мы находимъ ссылки на Маурера и предположенія о томъ, какъ первоначальныя кровныя отношенія измѣнялись въ отношенія по сосѣдству. Но господствовавшее у насъ воззрѣніе признавало русскую общину за особое, исключительное явленіе. Долгое время намъ твердили, что никогда и нигдѣ не было ничего подобнаго нашей сельской общинѣ, нашему міру, и это заблужденіе раздѣлялось западными учеными. Уже со времени выхода въ свѣтъ извѣстнаго изслѣдованія Гакстгаузена въ Европѣ стали интересоваться особенностями русскаго поземельнаго строя, и только послѣ длиннаго ряда изслѣдованій былъ раскрытъ историческій процессъ, въ которомъ измѣнялись формы землевладѣнія. Мы вовсе не хотимъ сказать этимъ, что русское общинное землевладѣніе не отличается ничѣмъ отъ общиннаго владѣнія землей въ другихъ странахъ во времена давно минувшія. Одинъ тотъ фактъ, что община существуетъ у насъ теперь, послѣ всего пережитаго Россіей хотя бы со времени Петра Великаго, не можетъ не придать этому явленію особыхъ и важныхъ признаковъ. Кромѣ того, въ общинѣ, въ мірѣ отражаются и національныя особенности русскаго человѣка, потому что эта община захватываетъ далеко не одни только экономическіе интересы. Все это вполнѣ справедливо, но нельзя не признать большой заслуги за тѣми русскими учеными, которые содѣйствовали распространенію правильнаго взгляда на міровое значеніе общиннаго землевладѣнія. Помимо чисто-научной важности этихъ изслѣдованій, они принесли, по нашему мнѣнію, практическую пользу. Въ самомъ дѣлѣ: если община является существенною особенностью русскаго народнаго духа, если, при этомъ, ни одинъ народъ подобною особенностью не обладалъ, то нечего и безпокоиться о судьбѣ нашей сельской общины. Она переживетъ всяческія невзгоды, преодолѣетъ всевозможныя препятствія и можетъ погибнуть лишь съ нравственнымъ или физическимъ уничтоженіемъ русскаго народа. Въ противуположномъ случаѣ, когда доказано, что община была у многихъ народовъ (что она была у всѣхъ, этого, строго говоря, современныя изслѣдованія не доказали^ возникаютъ вопросы: отчего разложилось общинное землевладѣніе? Нѣтъ ли въ такомъ разложеніи роковой неизбѣжности? Не грозитъ ли подобная участь и нашей общинѣ? Для правильной постановки всѣхъ этихъ вопросовъ особенное значеніе и пріобрѣтаютъ такія изслѣдованія, какъ трудъ профессора Ковалевскаго: Общинное землевладѣніе, причины, ходъ и послѣдствія его разложенія. Эта книга не получила въ русской экономической литературѣ вполнѣ достойной ея оцѣнки. По нашему мнѣнію, она принадлежитъ къ числу немногихъ, по истинѣ самостоятельныхъ научныхъ работъ, т.-е. такихъ работъ, которыя имѣютъ значеніе не въ Россіи или для Россіи исключительно, а въ наукѣ и для науки. Подобныя изслѣдованія дѣйствительно устанавливаютъ съ возможною въ общественныхъ наукахъ точностью преемственную зависимость явленій исторической жизни. Авторъ. доказалъ происхожденіе частной собственности (во многихъ странахъ) изъ первобытно-общинной, съ одной стороны, и пагубное вліяніе европейской колоніальной политики, искусственно разлагающей общинное землевладѣніе въ неевропейскихъ странахъ, съ другой стороны. Такова заслуга профессора Ковалевскаго. Онъ выбралъ эпиграфомъ къ своей книгѣ слова Спинозы: «Не плакать, не смѣяться, а понимать». Да, конечно; и плачъ, и слезы помѣшали бы безпристрастному изученію, научной работѣ мысли, передъ которою мы останавливаемся съ глубокимъ уваженіемъ. Но вопросъ объ общинѣ есть для русскаго народа жизненный, основной вопросъ. Если я врагъ общиннаго землевладѣнія и мнѣ доказано, что оно вездѣ было и вездѣ разложилось, то какъ же мнѣ не радоваться? А если я сторонникъ общины, то какъ могу я не плакать?
Изслѣдованія русскаго общиннаго землевладѣнія (г-жи Ефименко[3]), гг. Лалоша, Соколовскаго), Щербины, въ послѣднее время профессора Лучицкаго и др.) пролили яркій свѣтъ на происхожденіе этого землевладѣнія, на его, такъ сказать, второобразованія, на условія, при которыхъ расла и падала община. Извѣстный трудъ земскаго статистика г. Орлова — Формы крестьянскаго землевладѣнія въ Московской губерніи выяснилъ другую сторону вопроса; современное положеніе, хозяйственные распорядки, мелкія, но чрезвычайно важныя въ такомъ практическомъ вопросѣ подробности обыденной экономической жизни русской общины выступили впервые въ такой тщательной, точной и умѣлой обработкѣ. Мы не имѣемъ въ виду представить очерка развитія русской экономической науки: это можетъ быть дѣломъ лишь обширнаго критическаго изслѣдованія. Мы отмѣчаемъ лишь такія явленія въ этой области, которыя, на нашъ взглядъ, характеризуютъ движеніе экономической науки въ Россіи. Не случайность, разумѣется, что больше всего написано у насъ объ общинѣ: самые основные вопросы связаны съ нашею поземельною общиною, противуположныя мировоззрѣнія сталкиваются при обсужденіи ея вреда и достоинствъ. Читатели, быть можетъ, помнятъ, какую бурю подняли въ обществѣ диссертаціи г. Посникова: Общинное землевладѣніе (магистерская и докторская). Въ разгарѣ полемики научная сторона вопроса была отодвинута на задній планъ. Сильно заговорили затронутые интересы, развернулись скверные инстинкты. Г. Посниковъ доказалъ, что при временномъ пользованіи землей вполнѣ возможно правильное развитіе сельскаго хозяйства. Англійскіе фермеры, нанимающіе землю на сравнительно короткіе сроки, находятъ возможнымъ и выгоднымъ производить въ земледѣліи весьма существенныя улучшенія, расходовать на это крупныя средства. Спрашивается: почему же не можетъ улучшать способы обработки русскій общинникъ? На какомъ, стало быть, основаніи покоится утвержденіе, что общинное землевладѣніе неминуемо ведетъ къ сельско-хозяйственному застою?
Труды профессора Посникова много содѣйствовали выясненію жгучаго вопроса о томъ, слѣдуетъ ли разрушать или поддерживать общинное землевладѣніе. Доказательства въ пользу того и другаго мнѣнія давно уже представлялись въ нашей экономической литературѣ; но теперь они получили болѣе фактическую окраску. Многочисленныя статистическія изслѣдованія (преимущественно земскія) собрали множество драгоцѣнныхъ данныхъ. Въ нашемъ журналѣ объ этихъ изслѣдованіяхъ говорилось уже много разъ. Они (въ особенности труды московскаго земскаго статистическаго бюро, руководимаго г. Орловымъ) обратили на себя вниманіе и въ западно-европейской экономической литературѣ. Правда, изслѣдователи вдаются иногда въ самыя мелкія подробности народно-хозяйственной жизни, которыя не имѣютъ никакого научнаго значенія; но не надо забывать, что земскіе статистики обязаны, прежде всего, удовлетворять практическимъ земскимъ нуждамъ, отвѣчать на тѣ вопросы, разрѣшеніе которыхъ необходимо для мѣстнаго самоуправленія.
Вопросъ объ общинномъ землевладѣніи не утратилъ, конечно, и до настоящаго времени своего глубокаго значенія. Появись теперь сочиненіе вродѣ книгъ г. Посникова или князя Васильчикова (Землевладѣніе и земледѣліе), немедленно начнется ожесточенный споръ. Быть или не быть нашей общинѣ, — это рѣзко раздѣляетъ русское общество на два враждебные лагеря. Какое положеніе занимаетъ въ этомъ вопросѣ Русская Мысль, читателямъ, разумѣется, извѣстно. Статья профессора Иванюкова, напечатанная въ январской книжкѣ нашего журнала, — статья, въ которой развиваются основные взгляды на общинное землевладѣніе К. Д. Кавелина и резюмируется все, до настоящаго времени по этому вопросу сдѣланное, облегчитъ каждому выработку на русскую общину самостоятельнаго и вѣрнаго взгляда. К. Д. Кавелинъ говоритъ: «Очень немногіе понимаютъ, что то, что разумѣется теперь подъ общиннымъ владѣніемъ, есть лишь обветшалая его форма, которая должна замѣниться другой, отвѣчающей нарождающемуся индивидуализму и потребностямъ болѣе высокой культуры, въ сторону которой и мы понемногу движемся». Совершится ли это измѣненіе постепеннымъ превращеніемъ существующей формы общиннаго землевладѣнія въ лучшую, или нынѣшняя община разложится, — для рѣшенія этого вопроса нѣтъ достаточныхъ данныхъ. Если мы, съ одной стороны, присутствуемъ при возникновеніи новыхъ формъ общиннаго владѣнія землей и новыхъ пріемовъ веденія общиннаго хозяйства, то, съ другой стороны, многочисленныя данныя свидѣтельствуютъ о распаденіи старой общины. Мы отсылаемъ за подробными указаніями на грозные признаки разложенія общиннаго землевладѣнія къ сгруппировавшей ихъ статьѣ г. Анисимова (Вѣстникъ Европы 1885 г., январь). Закрывать глаза не слѣдуетъ и утѣшаться идиллическими описаніями силы народнаго духа крайне опасно: въ это время кулакъ можетъ слопать общину. Вопросъ о томъ, что мы составляемъ исключительное явленіе, что не только въ землевладѣніи, но и въ экономической культурѣ вообще, для насъ Европа не указъ, былъ недавно прямо и рѣшительно поставленъ г. В. В., авторомъ книги, возбудившей большіе и оживленные толки: Судьбы капитализма въ Россіи. Благодаря таланту автора и фактическимъ даннымъ, которыми онъ искусно пользовался для защиты своего основнаго положенія, книга имѣла выдающійся успѣхъ и создала г. В. В. многихъ сторонниковъ. Теперь это увлеченіе проходитъ, если уже не прошло. Г. В. В. защищалъ парадоксальную мысль, но книга его принесла пользу: она односторонне, за то ребромъ поставила вопросъ, вызвала возраженія и, такимъ образомъ, содѣйствовала правильному разрѣшенію вопроса. Г. В. В. не доказалъ исторической невозможности развитія капиталистическаго производства въ Россіи, но онъ обнаружилъ выдающуюся силу теоретической мысли. Факты, свидѣтельствующіе о развитіи у насъ крупнаго производства, о побѣдѣ фабриканта надъ кустаремъ, множатся на нашихъ глазахъ. Мы не будемъ на этомъ настаивать, такъ какъ это вопросъ достаточно выясненный, да онъ и не можетъ подлежать обсужденію въ этомъ обзорѣ. Мы отмѣтимъ лишь ту роль, которая принадлежитъ русской экономической наукѣ въ области изслѣдованія условій, содѣйствующихъ или препятствующихъ развитію промышленности въ государствѣ.
Авторъ обширнаго изслѣдованія объ Англійской свободной торговлѣ, о которомъ мы уже упоминали, приходитъ къ слѣдующимъ заключеніямъ: «Свободная торговля, какъ и протекціонизмъ, составляютъ лишь историческія формы существующаго экономическаго строя, имѣющія свои хорошія и слабыя стороны, и приписывать именно той или другой изъ нихъ дурные результаты и аномалію всего настоящаго народнаго хозяйства было бы крайне легкомысленно и несправедливо, какъ и отрицать въ каждой изъ нихъ свои хорошія стороны» (стр. 468). Г. Янжулъ говоритъ далѣе, что, при существующей экономической организаціи; покровительственная система или система свободной торговли одинаково не могутъ имѣть рѣшающаго значенія для народнаго (въ смыслѣ массы населенія) благосостоянія. «Борьба интересовъ всегда приведетъ къ тому, что въ проигрышѣ окажется слабѣйшая въ политическомъ, экономическомъ и интеллектуальномъ отношеніи партія. Лишь въ томъ случаѣ, если когда-нибудь существенно измѣнится ея (Великобританіи) современная экономическая и политическая организація, можно будетъ ожидать и существеннаго измѣненія въ означенномъ выше смыслѣ значенія и вліянія той или иной формы международныхъ торговыхъ сношеній. До тѣхъ же поръ всякая подобная реформа, все равно, въ ту или другую сторону, будетъ имѣть значеніе лишь палліатива» (стр. 475). Это утвержденіе знаменательно: дѣйствительно, на почвѣ исключительно индуктивизма, изучая экономическія явленія только исторически, къ иному выводу и придти нельзя. Покровительственная система иногда хороша, иногда вредна, — все зависитъ отъ обстоятельствъ; свободная торговля вредна или полезна, смотря по условіямъ данной среды и опредѣленнаго времени. Нужно замѣтить, впрочемъ, что г. Янжулъ въ другихъ своихъ сочиненіяхъ сильно склоняется на сторону протекціонизма, но при этомъ впадаетъ въ ошибку, которая была указана г. Головачевымъ. Г. Янжулъ противупоставляетъ свободную торговлю не системѣ, стѣсняющей такую торговлю, — какъ это слѣдовало бы сдѣлать, — а государственному вмѣшательству въ народно-хозяйственную жизнь вообще. Несостоятельность этой точки зрѣнія очевидна. Можно быть (рѣшительнымъ сторонникомъ свободной торговли Россіи съ-иностранными державами и, въ то же время, имѣть полное основаніе требовать государственнаго вмѣшательства для регулированія отношеній между предпринимателями и рабочими. Если разсматривать данный вопросъ теоретически, то нельзя не придти къ тому заключенію, къ которому давнымъ давно пришелъ знаменитый министръ Генриха IV, Сюлли: «Различныя страны отличаются различными физическими условіями; вслѣдствіе этихъ естественныхъ особенностей необходимо распредѣленіе отраслей производства; при существованіи свободнаго обмѣна каждая страна, производя товары, наиболѣе свойственные ея почвѣ и климату, вступаетъ въ тѣсную связь съ другими странами, ко всеобщему благосостоянію» (Гольцевъ: Государственное хозяйство во Франціи XVII вѣка, стр. 20). Что можетъ быть, теоретически говоря, правильнѣе этого воззрѣнія? Въ дѣйствительной жизни неминуемы явленія, которыя усложняютъ вопросъ, парализуютъ или извращаютъ благодѣтельное дѣйствіе начала свободной международной торговли, и Сюлли жестоко ошибался, предполагая возможнымъ полное осуществленіе такой торговли для Франціи начала ХУЧІ вѣка. Покуда существуютъ самостоятельныя, недовѣрчиво или совершенно враждебно относящіяся другъ къ другу государства, до тѣхъ поръ между ними не установится безусловно-свободнаго обмѣна товаровъ, но это, по нашему мнѣнію, ничуть не колеблетъ правильности принципа свободной торговли. Мы можемъ вычислить, во сколько времени упадетъ съ опредѣленной высоты опредѣленное тѣло; но на самомъ дѣлѣ сопротивленіе воздуха замедлитъ дѣйствительную скорость паденія, а посторонніе предметы могутъ и совсѣмъ не допустить тѣло упасть на землю. Правильность нашего первоначальнаго утвержденія отъ этого нисколько не нарушается. Спѣшимъ оговориться: приведеннымъ примѣромъ мы отнюдь не хотимъ отождествить математическіе выводы и законы точныхъ наукъ вообще съ положеніями теоретической политической экономіи (чистой и прикладной). Мы думаемъ только, что было бы основательно выставить слѣдующій тезисъ: свобода международной торговли есть правило; для даннаго народа въ опредѣленное время можетъ быть выгодно установить покровительственную систему; но наличность подобныхъ условій должна быть не предполагаема, а доказываема. Прибавимъ, кстати, что построенія теоретической экономической науки относятся не къ русскому, французскому или англійскому народу, а къ гипотетическимъ членамъ международнаго союза X, Y, Z и т. д.
Вопросъ о вмѣшательствѣ государства въ народно-хозяйственную жизнь получилъ у насъ довольно значительную обработку. На первомъ мѣстѣ мы должны указать въ этомъ отношеніи на сочиненіе профессора Иванюкова: Основныя положенія теоріи экономической политики. Сочиненіе это появилось первоначально въ Русской Мысли, а потомъ вышло отдѣльною книгой, въ двухъ изданіяхъ. Книга не свободна отъ нѣкоторыхъ недостатковъ; въ ней встрѣчаются и довольно важныя противорѣчія; но она написана живо, талантливо и основательно знакомитъ русскихъ читателей съ школою нѣмецкихъ катедеръ-соціалистовъ или, какъ называетъ ее г. Иванюковъ, съ реалистическою школою въ экономической наукѣ. Эта школа «признаетъ необходимость компромиссовъ между принципомъ справедливаго распредѣленія и требованіемъ возможно большаго производства. Въ первомъ случаѣ осуществляется правовой элементъ, во второмъ — экономическій» (стр. 199). Катедеръ-соціалисты заявляютъ о своей преданности политической свободѣ, но настаиваютъ на государственномъ вмѣшательствѣ въ народно-хозяйственную жизнь. «Помѣщая государство въ общее теченіе историческаго прогресса, они признаютъ, что его задачи должны быть, смотря по условіямъ культуры, то шире, то уже. Но никогда не считаютъ они государство, подобно естественному праву и манчестерской школѣ, необходимымъ зломъ, которое нужно ограничивать. Для нихъ государство есть всегда величественное нравственное учрежденіе для воспитанія человѣческаго рода» (слова Шмоллера, приведенныя въ книгѣ г. Иванюкова). Но такова ужь иронія судьбы: шмоллеровекое введеніе нравственныхъ началъ въ экономическую науку повело къ возвеличенію бисмарковской Германіи, какъ во время оно абсолютныя идеи Гегеля пошли на относительную службу прусской бюрократіи и милитаризму.
Несомнѣнно, что государство и общество не могутъ оставаться равнодушными къ судьбѣ слабаго, малолѣтняго или больнаго члена общежитія. Придти къ нему на помощь въ подобныхъ случаяхъ побуждаетъ и справедливость, и разсчетъ. Но намъ непонятно ожесточенное нападеніе на естественное право. Развѣ у человѣка нѣтъ естественныхъ правъ? Въ нашей экономической литературѣ идея государственнаго вмѣшательства нашла себѣ вполнѣ достойныхъ представителей. Кромѣ книги г. Иванюкова, который поднялъ вопросъ на теоретическую высоту, — въ чемъ заключается выдающаяся заслуга этого ученаго, — мы можемъ указать на нѣсколько превосходныхъ работъ въ этомъ отношеніи. Въ вопросѣ объ упорядоченіи путемъ закона отношеній между предпринимателями и рабочими первое и наиболѣе почетное мѣсто принадлежитъ трудамъ профессора Янжула. Въ рядѣ статей онъ разъяснялъ русскому обществу важность этого вопроса и указывалъ на то, что пришлось въ соотвѣтствующихъ случаяхъ пережить европейскому Западу. Г. Янжулъ принялъ дѣятельное участіе и въ практическомъ разрѣшеніи вопроса. Его отчетъ, какъ фабричнаго инспектора московскаго округа, смѣло можетъ быть поставленъ, вмѣстѣ съ отчетомъ Владимірскаго фабричнаго инспектора, доктора Пескова, на ряду съ лучшими работами англійскихъ, швейцарскихъ и германскихъ фабричныхъ инспекторовъ. Изслѣдованія г. Янжула въ области русской и иностранной фабричной жизни и законодательства принесли весьма значительную практическую пользу и долго будутъ еще имѣть вполнѣ заслуженное вліяніе. Работамъ г. Янжула отчасти предшествовали, отчасти сопутствовали санитарныя изслѣдованія фабрикъ и заводовъ, произведенныя по порученію земства. Въ области этихъ изслѣдованій главная заслуга принадлежитъ профессору Эрисману и врачамъ Осипову и Погожеву. Труды названныхъ лицъ показываютъ, какъ въ настоящее время тѣсно переплелись общественные вопросы съ вопросами медицинскими, какъ настоятельно необходимо для юриста и экономиста знакомство съ основаніями наукъ естественныхъ. Только высокомѣріе узко понимаемой профессіи можетъ отвергать эту все болѣе и болѣе крѣпнущую связь. Данныя, собранныя и обработанныя гг. Эрисманомъ, Песковымъ, Погожевымъ, Осиповымъ и нѣкоторыми другими лицами, представляютъ драгоцѣнное пріобрѣтеніе не для науки только, но и для фабричнаго законодательства. Въ дѣлѣ упорядоченія дѣтской работы на фабрикахъ намъ посчастливилось обогнать нѣкоторыя европейскія (правда, второстепенныя) государства. Оппозиція фабричному законодательству до сихъ поръ не прекращается на Западѣ, и французскіе, напримѣръ, экономисты манчестерской школы не безъ злорадства отмѣчаютъ каждую неудачу въ этомъ отношеніи, нерѣдко очень преувеличивая ее, въ Великобританіи или Германіи. Такъ, въ январской (за нынѣшній годъ) книжкѣ Journal des économistes напечатана, исполненная зловѣщихъ предсказаній, замѣтка по поводу нѣмецкаго закона о страхованіи рабочихъ на случай болѣзни. Законъ этотъ вступилъ въ силу только съ 14 декабря н. с. прошлаго года, и Journal des économistes черезъ-чуръ поторопился. Впрочемъ, принятый германскимъ рейхстагомъ законъ отличается крупными недостатками.
Не менѣе важны труды русскихъ экономистовъ и въ области желѣзнодорожнаго хозяйства. Говоря это, мы имѣемъ въ виду изслѣдованія г. Головачева и профессора Чупрова. Исторія желѣзно-дорожнаго дѣла въ Россіи, появлявшаяся первоначально въ Сборникѣ государственныхъ знаній и вышедшая потомъ отдѣльною книгой, является незамѣнимымъ пособіемъ для каждаго, интересующагося исторіей сооруженія нашихъ рельсовыхъ путей. Уважаемый авторъ этого превосходнаго изслѣдованія приходитъ къ слѣдующимъ заключеніямъ (замѣтимъ, что хронологическій предѣлъ Исторіи желѣзно-дорожнаго дѣла въ Россіи составляетъ 1873 годъ). Къ 1879 году акціонернаго капитала желѣзно-дорожныхъ компаній, принадлежащаго частнымъ лицамъ, считалось 482.403,428 рублей, долги же государству составляли 525.193,321 р., т.-е. превышали совокупность акціонерныхъ капиталовъ на 42.789,894 руб. «Но такъ какъ реализація акцій производилась далеко не по номинальной ихъ стоимости, а лишь за 70—80 %, то изъ акціонернаго капитала придется скинуть еще добрые 100 милліоновъ рублей, и тогда окажется, что у гг. акціонеровъ не имѣется обезпеченія и на 2/3 рубля правительственнаго долга, не говоря уже о суммѣ облигаціоннаго капитала». Съ 1879 года долги желѣзнодорожныхъ обществъ быстро возрастали, и г. Головачевъ имѣлъ всѣ основанія подвергнуть рѣшительному осужденію существующую систему желѣзно-дорожнаго хозяйства. Сооруженіе рельсовыхъ путей, — говоритъ онъ, — и ихъ эксплуатація «суть удовлетвореніе одной изъ самыхъ насущныхъ но- требностей государственной жизни и по количеству необходимыхъ затратъ должны сохранить за собою монопольный характеръ. Если же для удовлетворенія какой-либо общественной потребности нельзя вызвать свободнаго соперничества, которое бы могло гарантировать интересы частныхъ лицъ и правительства, то ясно, что удовлетвореніе подобной потребности не можетъ быть предоставлено частной предпріимчивости, а, напротивъ, должно составлять необходимую функцію правительства» (стр. 384—385). Г. Головачевъ ясно видитъ недостатки нашей администраціи вообще и не скрываетъ того, что они могутъ развернуться съ большею силой при казенномъ завѣдываніи рельсовыми путями. Строгій выборъ образованныхъ людей во главѣ управленія желѣзно-дорожнымъ хозяйствомъ и гласный, не административный только, но и общественный контроль за ихъ дѣятельностью предохранятъ, однако, отъ административныхъ злоупотребленій. Подтвержденіемъ взгляда г. Головачева можетъ служить Пруссія: въ этомъ государствѣ, какъ извѣстно, много желѣзно-дорожныхъ линій перешло въ руки казны и управляются эти дороги превосходно, принося правительству значительный доходъ.
Мы не отмѣчаемъ остальныхъ важныхъ выводовъ, къ которымъ пришелъ г. Головачевъ, отсылая читателей къ этому сочиненію, которое вполнѣ сохранило интересъ и значеніе въ наши дни. Другое названное нами изслѣдованіе, магистерская и докторская диссертаціи г. Чупрова (Желѣзно-дорожное хозяйство), посвящено оцѣнкѣ значенія и особенностей рельсовыхъ путей сообщенія въ экономической жизни вообще. Эти тщательно и талантливо обработанныя монографіи имѣютъ мало себѣ равныхъ въ западно-европейской литературѣ. Авторъ указываетъ въ первой части своего труда на авторитетныя мнѣнія въ пользу пріобрѣтенія желѣзныхъ дорогъ государствомъ. По мнѣнію Шеффле, единственное возраженіе противъ передачи рельсовыхъ путей государству можетъ быть сдѣлано только съ точки зрѣнія политики: такая передача можетъ слишкомъ усилить правительственную власть и сдѣлаться опасною для свободы. Самъ профессоръ Чупровъ высказываетъ свое заключеніе въ очень осторожныхъ выраженіяхъ. «Быть можетъ, — говоритъ онъ, — въ настоящее время опытъ еще не даетъ достаточныхъ данныхъ для того, чтобы произвести рѣшительную перемѣну въ господствующей доселѣ политикѣ относительно рельсовыхъ путей. Быть можетъ, современное устройство и финансовое состояніе многихъ государствъ Европы препятствуютъ сосредоточить управленіе дорогами въ рукахъ правительствъ, хотя бы даже и выработалось несомнѣнное убѣжденіе въ выгодности государственнаго хозяйства. Но во всякомъ случаѣ анализъ желѣзно-дорожнаго производства придаетъ весьма значительную вѣроятность заключенію, что рано или поздно явится необходимость передать желѣзныя дороги въ завѣдываніе государства» (гл. I, стр. 305).
Чтобы нагляднѣе представить читателямъ значеніе вопроса о желѣзныхъ дорогахъ, приведемъ нѣсколько любопытныхъ данныхъ о развитіи рельсовыхъ путей сообщенія[4]. Къ концу 1883 года количество желѣзныхъ дорогъ на всемъ земномъ шарѣ, открытыхъ для движенія, достигало 442,199 километровъ. L'Économiste franèais напоминаетъ при этомъ, что земля имѣетъ, по экватору, 40,070 километровъ, а среднее разстояніе луны отъ земли не превышаетъ 388,500 километровъ. По выясненіямъ Нейманъ-Спалларта, сооруженіе міровой желѣзно-дорожной сѣти стоило около ста восемнадцати милліардовъ франковъ. Съ конца 1879 года было построено (въ четыре, слѣдовательно, года) 92,168 километровъ рельсовыхъ путей, т.-е., среднимъ числомъ, по 18,000 километровъ въ годъ. Въ этотъ срокъ Сѣверо-Американскіе Соединенные Штаты соорудили 56,329 километровъ, такъ что на долю всѣхъ остальныхъ государствъ приходится только 35,841 километръ. Всего существуетъ желѣзныхъ дорогъ: въ Америкѣ — 224,454, въ Европѣ — 182,913, въ Азіи — 18,632, въ Австраліи — 10,534, въ Африкѣ — 5,666 километровъ. Въ Германіи къ 1884 году рельсовые пути занимали 35,800, въ Великобританіи — 29,890, во Франціи — 29,688, въ Россіи — 25,121, въ Австро-Венгріи — 20,598, въ Италіи — 9,430 километровъ и т. д. Чтобы яснѣе понять эти цифры, необходимо прибавить, что въ Англіи на сто квадратныхъ километровъ приходится желѣзныхъ дорогъ 9,5 километра (больше только въ Бельгіи — 14,5 к.), я въ Россіи лишь 0,5 километра. Тѣмъ не менѣе, и у насъ желѣзныя дороги играютъ уже очень важную роль, и вопросъ о томъ, какъ ихъ строить, кому ими управлять, имѣетъ громадный практическій интересъ. Упомянемъ по этому случаю, что въ русской литературѣ есть обширное сочиненіе объ акціонерныхъ обществахъ профессора Тарасова (Ученіе объ акціонерныхъ компаніяхъ).
Понятенъ тотъ интересъ, съ которымъ ученые русскіе экономисты и все русское общество слѣдятъ за дѣятельностью нашихъ акціонерныхъ компаній, ворочающихъ десятками и сотнями милліоновъ рублей. Но въ этой отрасли экономической науки не появилось у насъ такихъ работъ, которыя отличались бы выдающеюся оригинальностью мысли. Это и понятно: банки, различныя товарищества и компаніи давнымъ-давно извѣстны Западу и изучены его политико-экономами. Всѣ учрежденія подобнаго характера, въ общемъ и главномъ, одинаковы повсюду, ибо капиталъ, какъ извѣстно, большой космополитъ. Другое мы замѣчаемъ въ разработкѣ вопроса о тѣхъ видахъ промышленныхъ товариществъ, которые въ значительной мѣрѣ составляютъ особенность нашей жизни. Русскія артели въ послѣдніе годы подверглись довольно внимательному изученію. Въ нѣкоторыхъ повременныхъ изданіяхъ (въ томъ числѣ въ Русской Мысли) появились основательныя статьи, посвященныя или вопросу объ артеляхъ вообще, или отдѣльнымъ видамъ артелей. Было издано много важнаго матеріала и по исторіи, и по современному положенію этого рода товариществъ. Но за профессоромъ Исаевымъ остается заслуга перваго (послѣ извѣстнаго сочиненія г. Калачева: Артели въ древней и нынѣшней Россіи, 1864 года) изслѣдованія, въ которомъ подвергся обработкѣ уже собранный матеріалъ. Трудъ г. Исаева не безъ недостатковъ (онъ былъ его докторскою диссертаціею), и въ научномъ отношеніи, по-нашему мнѣнію, стоитъ значительно ниже его магистерской диссертаціи: Промышленныя товарищества во Франціи и Германіи. Но нѣтъ никакого сомнѣнія, что Артели въ Россіи оживили разработку вопроса и облегчили дорогу новымъ изслѣдователямъ. Нужно замѣтить, однако, что опредѣленія г. Исаева грѣшатъ неточностью. Онъ приходитъ къ такому заключенію послѣ разбора различныхъ отвѣтовъ на вопросъ — что такое артель: «Артель есть основанный на договорѣ союзъ нѣсколькихъ равноправныхъ лицъ, совмѣстно преслѣдующихъ хозяйственныя цѣли, связанныхъ круговою порукой и участвующихъ при веденіи промысла трудомъ, или трудомъ и капиталомъ». А нѣсколькими страницами далѣе авторъ присоединяетъ къ артелямъ еще два класса обществъ или товариществъ — кредитныхъ и страховыхъ. Такимъ образомъ, артели становятся синонимомъ промышленныхъ товариществъ вообще, и ихъ характерныя особенности растворяются въ книгѣ г. Исаева, расплываются въ ней. Тѣмъ не менѣе, повторяемъ, сочиненіе это необходимо отмѣтить, говоря о движеніи русской экономической науки, и по важности вопроса, которому оно посвящено, и количеству и качеству труда, на него положеннаго.
Въ нашу цѣль не входитъ даже бѣглое указаніе на монографіи, многія изъ которыхъ отличаются большими достоинствами: онѣ не служатъ показателями движенія науки. Въ этомъ отношеніи гораздо важнѣе такія журнальныя статьи, какъ статья въ Словѣ о нашемъ пореформенномъ хозяйствѣ Николая ***она. Но въ числѣ монографій по экономическимъ вопросамъ нѣкоторыя настолько выдаются по своему жизненному значенію, что невозможно не упомянуть о нихъ. Таковъ, напримѣръ, трудъ профессора Янсона: Опытъ статистическаго изслѣдованія о крестьянскихъ надѣлахъ и платежахъ. Этотъ Опытъ вызвалъ оживленную, даже страстную полемику и безспорно сослужилъ добрую службу общественному самосознанію, неотразимо, цифрами доказавши то крайне неблагопріятное положеніе, въ которомъ находится теперь, подъ бременемъ постоянныхъ причинъ и случайныхъ невзгодъ, значительная часть крестьянскаго населенія имперіи. Къ этой же группѣ изслѣдованій относимъ мы превосходную диссертацію г. Ходскаго: Поземельный кредитъ въ Россіи и отношеніе его къ крестьянскому землевладѣнію. Сочиненіе это печаталось первоначально въ нашемъ журналѣ и мы отмѣтимъ поэтому лишь то основное заключеніе, къ которому пришелъ г. Ходскій послѣ многосторонняго и тщательнаго изученія вопроса. Авторъ настаиваетъ на томъ, чтобы крестьянская земля, пріобрѣтенная при посредствѣ государства, была изъята изъ сферы свободнаго обращенія. «Государство должно удержать за собою верховное право собственности на землю, оставляя неоспоримымъ право вѣчнаго владѣнія и пользованія ею крестьянами, съ воспрещеніемъ имъ свободной продажи и заклада земли, пріобрѣтенной съ содѣйствіемъ правительства» (стр. 191). Г. Ходскій полагаетъ далѣе, что съ такимъ прекращеніемъ свободнаго обращенія крестьянскихъ земель «и при систематическомъ развитіи выкупной операціи вполнѣ возможно создать органическую систему обширнаго крестьянскаго земельнаго кредита, въ которой выкупъ земель бывшихъ помѣщичьихъ крестьянъ, выкупъ земель бывшихъ государственныхъ крестьянъ и пріобрѣтеніе новыхъ земель, т.-е. расширеніе крестьянскаго землевладѣнія, составятъ стройныя части одного великаго цѣлаго» (стр. 250).
Къ такому же, въ основныхъ чертахъ, выводу пришелъ и К. Д. Кавелинъ въ статьяхъ въ Вѣстникѣ Европы, вышедшихъ потомъ отдѣльною книгою (Крестьянскій вопросъ). Изслѣдованіе знаменитаго ученаго охватываетъ этотъ вопросъ въ цѣломъ. Не экономическія только условія крестьянской жизни, а весь ея строй подвергается изученію въ названной книгѣ, а потому мы и ограничимся лишь приведеніемъ слѣдующихъ словъ ея автора: «Преобладающій въ Россіи общественный интересъ въ настоящее время и надолго еще впереди, это — устройство крестьянъ. Къ этому важнѣйшему дѣлу должны быть направлены всѣ усилія правительства и общества». Эти слова мы можемъ сопроводить лишь одною оговоркою: если общество у насъ само устроено вполнѣ хорошо, то, разумѣется, мысль К. Д. Кавелина не должна потерпѣть никакихъ ограниченій. Тяжелое положеніе крестьянъ и неудовлетворительность дѣйствующей системы податнаго ихъ обложенія вполнѣ доказаны статистико-экономическими изслѣдованіями. «О налогахъ, взимаемыхъ съ крестьянства, — читаемъ мы у профессора Алексѣенко (Дѣйствующее законодательство о прямыхъ налогахъ), — въ виду ихъ размѣровъ, нельзя даже сказать, что они берутъ извѣстную часть дохода; эти налога вырабатываются такъ же, какъ вырабатывается пропитаніе. Налоги съ торговли и промысловъ оказываются, при ближайшемъ вникновеніи въ дѣло, даже не налогами, какъ тягостями извѣстныхъ лицъ, а лишь затрудненіями торговой и промышленной дѣятельности, составными частями издержекъ производства, которыя имѣютъ быть возстановлены въ цѣнахъ товаровъ и продуктовъ».
Сопоставляя данныя и заключенія, которыя находятся въ изслѣдованіяхъ русскихъ экономистовъ, невольно приходишь къ печальнымъ выводамъ относительно современнаго положенія нашего народнаго хозяйства. Только въ одномъ серьезномъ трудѣ мы нашли оптимистическія соображенія. Считаемъ своею обязанностью привести эти соображенія, принадлежащія академику В. П. Безобразову (Отчетъ о всероссійской художественно-промышленной выставкѣ 1882 года въ Москвѣ. Томъ VI. Общее обозрѣніе выставки. Спб., 1884 г.).
«Выставка 1882 года, — говоритъ г. Безобразовъ, — такъ далеко превзошла во всѣхъ отношеніяхъ всѣ предшествовавшія ей наши промышленныя выставки, что сдѣлалась настоящимъ событіемъ въ нашей общественной и даже государственной жизни». «Послѣ цѣлаго ряда мрачныхъ событій въ нашей общественной жизни, — читаемъ мы далѣе, — это было первое отрадное явленіе, успѣхъ котораго былъ, къ тому же, единодушно признанъ во всѣхъ слояхъ и кружкахъ нашего общества». Ученый редакторъ отчета очень подчеркиваетъ нравственное значеніе выставки, успѣхъ которой разсѣялъ будто бы пессимизмъ и уныніе и уничтожилъ сомнѣнія въ достоинствѣ реформъ прошлаго царствованія. Мы принадлежимъ къ числу горячихъ сторонниковъ основныхъ преобразованій, совершенныхъ при Императорѣ Александрѣ II, но полагаемъ, что никакой промышленный успѣхъ не можетъ разсѣять въ этомъ отношеніи сомнѣнія противниковъ реформъ, какъ не можетъ этотъ успѣхъ усилить обаяніе великихъ преобразованій въ глазахъ ихъ убѣжденныхъ защитниковъ. Но возвращаемся къ мыслямъ, которыя высказываетъ академикъ Безобразовъ. «Торжество это (успѣхъ выставки 1882 года) было тѣмъ болѣе убѣдительно, что оно произошло вскорѣ послѣ продолжительнаго и изнурительнаго военнаго періода и вслѣдъ за цѣлымъ рядомъ прискорбнѣйшихъ явленій нашей внутренней общественной смуты. Объ экономическомъ изнуреніи Россіи послѣ войны, объ ея глубокихъ общественныхъ язвахъ, даже объ ея соціальномъ разложеніи говорили не только иноземные наши недруги, но даже наши соотечественники. На все это московскій промышленный праздникъ далъ громкій, точный, неопровержимый отвѣтъ. Безъ всякаго преувеличенія, и у насъ, и всюду за границей, онъ совсѣмъ неожиданно открылъ глаза на дѣйствительное внутреннее положеніе Россіи и ея ростъ за послѣднюю четверть вѣка, и она представилась несравненно въ болѣе здоровомъ видѣ, чѣмъ ее разрисовало воображеніе русскихъ и заграничныхъ пессимистовъ. Иностранцы, пишущіе о Россіи и возражающіе ея хулителямъ, всего болѣе ссылаются нынѣ на московскую выставку».
Оставаясь въ предѣлахъ только экономическаго вопроса, мы не можемъ согласиться съ г. Безобразовымъ, чтобы въ его дифирамбической характеристикѣ выставки дѣло обошлось безъ всякаго преувеличенія. Въ этомъ же общемъ обозрѣніи выставки мы читаемъ слѣдующія, мало утѣшительныя строки: «Въ нашей публикѣ, кромѣ общей умственной отсталости, при нашихъ слабыхъ способахъ сообщеній, при нашихъ пространствахъ, недостаточной гласности, весьма мало распространены точныя свѣдѣнія о Россіи (въ особенности мало техническихъ знаній); наша публика заражена издавна грубымъ предразсудкомъ, что все хорошее идетъ въ торговлю изъ-за границы, и этотъ предразсудокъ отчасти поддерживается недобросовѣстными торговцами (предразсудокъ, слѣдовательно, не особенно грубъ); при умственной неразвитости нашего торговаго міра, онъ очень медленно пробиваетъ новые пути для сбыта своихъ товаровъ, медленно расширяетъ ихъ рынки и также медленно узнаетъ новыя производства и новыя издѣлія». Затѣмъ г. Безобразовъ признаетъ и такой важный фактъ: «какъ на всякой выставкѣ, такъ и здѣсь большая часть товаровъ, — хотя и далеко не всѣ, — по всѣмъ категоріямъ принадлежали не къ зауряднымъ, не къ повседневнымъ рыночнымъ, а къ образцовымъ, наилучшимъ, возможнымъ».
И такъ, къ чему же сводится наше промышленное торжество? Наши фабрики и заводы, огражденные таможенною китайскою стѣною отъ соперничества западныхъ промышленниковъ, могутъ, при помощи, главнымъ образомъ, иностранныхъ директоровъ и мастеровъ, приготовить для выставки замѣчательно хорошіе образцы разнообразныхъ издѣлій. На внутреннемъ рынкѣ такихъ товаровъ появляется мало. Мы видимъ въ этомъ печальные результаты чрезмѣрнаго покровительства, которое искусственно выгоняетъ изъ экономической почвы фабрики и заводы, какъ выгоняется въ подмосковныхъ огородахъ тощая и невкусная спаржа для гастрономовъ, желающихъ отвѣдать этого блюда пораньше, вопреки климату. Чтобы оказать извѣстной отрасли обрабатывающей промышленности покровительство не въ ея исключительныхъ интересахъ, а въ интересахъ всего народа, массы населенія, необходимо имѣть въ рукахъ точныя, неопровержимыя данныя, которыхъ у нашихъ публицистовъ-покровителей обыкновенно не имѣется. Сказанное не относится, конечно, къ академику Безобразову, строй экономическихъ воззрѣній котораго до-статочно извѣстенъ всѣмъ, интересующимся успѣхами экономической науки въ Россіи.
Но, быть можетъ, паши фабрики и заводы даютъ трудовой достатокъ на нихъ работающему люду, развиваютъ благосостояніе среди мѣстнаго населенія? На это мы имѣемъ отвѣтъ въ строго-безпристрастныхъ и мастерски обработанныхъ отчетахъ московскаго и Владимірскаго фабричныхъ инспекторовъ (кстати: что подѣлываютъ другіе инспектора?), въ изслѣдованіяхъ профессора Эрисмана и его товарищей, въ многочисленныхъ данныхъ, появляющихся въ повременной печати. Не станемъ на этомъ останавливаться: Русская Мысль знакомила и будетъ знакомить своихъ читателей съ нашимъ фабричнымъ бытомъ. Поставимъ только на видъ неумѣреннымъ сторонникамъ покровительственной системы, что въ Англіи, Германіи, Швейцаріи давно уже дѣйствуетъ фабричное законодательство, сильно ограничивающее область приложенія дѣтскаго и женскаго и (въ Англіи и Швейцаріи) срокъ мужскаго труда. Россія, имѣющая уже законъ объ упорядоченіи дѣтскаго труда, въ близкомъ будущемъ должна будетъ пойти въ этомъ направленіи далѣе. Какого возвышенія таможенныхъ пошлинъ потребуютъ тогда наши фабриканты и заводчики?
Подводя итоги сказанному, мы не можемъ не повторить сожалѣнія о томъ, что въ послѣдніе годы теоретическая политическая экономія была у насъ отодвинута совершенно на задній планъ. Отсюда и происходитъ, въ значительной мѣрѣ, то шатаніе мысли въ вопросахъ экономической политики, которое замѣчается въ настоящее время. Но за то русская экономическая литература чутко отзывалась на всѣ крупныя явленія въ западно-европейской литературѣ. Марксъ, Родбертусъ, Джоржъ составляютъ предметъ разсужденій и споровъ; ихъ сочиненія или переводятся, или излагаются. Еще большее вниманіе русскихъ изслѣдователей было посвящено на изученіе нашей экономической жизни, въ ея прошломъ и настоящемъ. Въ этомъ изученіи была и есть настоятельная практическая потребность, и въ данномъ случаѣ русская наука съумѣла идти рука объ. руку съ жизненными нуждами. Въ числѣ отмѣченныхъ нами сочиненій главное мѣсто и по количеству, и по качеству принадлежитъ профессорамъ университетовъ. Это показываетъ все пристрастіе нареканій на дѣятельность нашихъ университетовъ. Можно смѣло сказать, что русская наука вообще, — не только экономическая, — была преимущественно создана университетскими профессорами. Не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что немало талантливыхъ и важныхъ научныхъ изслѣдованій написано въ истекшій двадцатилѣтній періодъ людьми, не принадлежавшими къ ученой университетской корпораціи, но такія изслѣдованія, все-таки, составляютъ меньшинство. Наука въ Россіи двигалась до сихъ поръ, главнымъ образомъ, университетами.
Въ историко-экономическихъ и статистическихъ работахъ, которыхъ такъ много выходитъ у насъ въ послѣдніе годы, мы замѣчаемъ одно характерное явленіе: работы эти указываютъ на связь всѣхъ явленій народной жизни, на необходимость совмѣстнаго изученія экономическихъ фактовъ и фактовъ нравственнаго порядка. Въ виду сложности и громадности матеріала, изслѣдователю приходится, конечно, спеціализироваться;, но весьма часто мы встрѣчаемъ при этомъ оговорки, заранѣе устраняющія упрекъ въ односторонности. Естественно поэтому, что все рѣже и рѣже встрѣчаются у насъ доморощенныя или заимствованныя простыя рѣшенія вопросовъ великой важности и сложности.
Одинъ общій упрекъ можно, по нашему мнѣнію, сдѣлать русскимъ экономистамъ: они мало популяризируютъ научныя истины. Углубляясь, въ трудный частный вопросъ, отдаваясь изслѣдованію какого-либо міроваго явленія, русскій ученый забываетъ нерѣдко, въ какой средѣ, при какихъ условіяхъ приходится ему дѣйствовать. Масса общества отстаетъ отъ движенія научной мысли, такъ какъ между этою мыслью и среднимъ русскимъ человѣкомъ часто не бываетъ посредника. Авангардъ ушелъ далеко впередъ, но главная армія двигается медленно, и вотъ въ тылу авангарда начинаются на эту армію назойливые партизанскіе наѣзды. Богатство народное умножается отъ бумажныхъ денегъ, — настойчиво и не безъ успѣха твердятъ въ одной сторонѣ, — такъ поставьте паровую машину для созданія этого національнаго богатства въ экспедицію заготовленія государственныхъ бумагъ. Запретите привозъ иностранныхъ товаровъ, — слышатся другіе голоса, — и наша фабричная промышленность пышно разцвѣтетъ. Въ русскомъ обществѣ мало политико-экономическихъ знаній, и поэтому всякая вздорная, но съ апломбомъ ведущаяся пропаганда вноситъ въ умы путаницу понятій. Мы не хотимъ, конечно, сказать этимъ, что всѣ ученые спеціалисты должны сами популяризировать результаты собственныхъ и чужихъ изслѣдованій: на это требуется особое расположеніе и талантъ. Мы сожалѣемъ только о томъ, что у насъ мало популяризаторовъ, а въ широкомъ распространеніи политико-экономическихъ знаній, въ демократизаціи ихъ давно уже чувствуется глубокая и настоятельная потребность.
- ↑ Мы говоримъ, разумѣется, про напечатанныя произведенія. Лекціи профессоровъ Чупрова и Иванюкова, еслибъ были напечатаны, составили бы очень цѣнное пріобрѣтеніе политической экономіи. Курсъ г. Иванюкова, впрочемъ, печатается.
- ↑ Насъ извѣщаютъ, что надняхъ отпечатано новое сочиненіе г. Зибера: Давидъ Рикардо и Карлъ Марксъ въ ихъ общественно-экономическихъ изслѣдованіяхъ.
- ↑ Этотъ трудъ былъ напечаталъ въ Русской Мысли.
- ↑ Заимствуютъ ихъ изъ L'Économiste franèais 1885 г., №№ 3, 4.