(*) Почтенный Броннеръ сказывалъ мнѣ, что изъ всѣхъ его Идиллій сія особенно нравилась Геснеру. Прим. Пер.
Schakspear.
Посреди рѣки: на красивомъ островкѣ жилъ рыбакъ Клиніасъ съ женой своей Ѳеоною. У нихъ была хижина, искусно построенная изъ камыша и ситника. Зеленая ея кровля возвышалась надъ деревцами и кустарниками, которые росли тамъ и сямъ вокругъ ея, a отъ знойныхъ лучей полуденнаго солнца высокая липа защищала ее прохладною своей тѣнью. Птички пѣли, скрываясь въ густомъ терновомъ и розовомъ кустарникъ, или въ теплой прибрежной водъ купались спокойно. Удобно также было сіе мѣсто для перевоза путешественниковъ на тотъ и другой берегъ рѣки.
Сего дня, когда на горизонтъ сверкала звѣзда любви и начиналъ сѣрѣющій день выводить Аврору, Клиніасъ поплылъ къ вершинѣ рѣки, чтобы вынуть свою сѣть, которую вчера вечеромъ забросилъ. Ѳеона между тѣмъ сѣла передъ хижиною, запѣла пѣсню и поправляла испорченныя сѣти.
Уже давно хотѣлось ей купить пару куръ; но все еще недоставало у нее нѣсколькихъ копѣекъ. Наконецъ сего дня мужъ обѣщалъ подарить ей всѣхъ раковъ, которыхъ онъ поймаетъ. Нетерпѣливо ждала она щастливой минуты, когда Клиніасъ возвратится съ наловленными раками. Плескалась ли въ водѣ рыбка, Ѳеона думала: наконецъ онъ идетъ! бросала сѣть, мгновенно вскакивала на скамейку и съ трепещущимъ сердцемъ смотрѣла черезъ кустарникъ къ вершинѣ рѣки. «Клиніасъ! Клиниасъ! когда же ты возвратишься?» говорила она, и опять принималась за свою сѣть.
Иногда она воображала, какъ ея клохчущія куры будутъ то клевать смѣло изъ ея рукъ хлѣбъ и зерны, то рыться въ пескѣ, то сидѣть въ корзинахъ на яицахъ, то въ темнистомъ кустарникѣ скликать пискливыхъ цыплятъ. «Нѣтъ, любезныя сосѣдки!» говорила она «не думайте, что только ваши пѣтухи будутъ всегда будить меня; нѣтъ, скоро и на Ѳеониномъ островѣ запоетъ пѣтухъ. Вы бойтесь лисицы; для меня она не страшна: кто бы захотѣлъ перевезти на лодкѣ лисицу, а переплыть — не удастся ей переплыть!»
Но вотъ съ друаго берега прохожій съ котомкою на плечахъ закричалъ, что бы рыбакъ перевезъ его черезъ рѣку. Сколь ни пріятенъ всегда былъ такой крикъ Ѳеонѣ, но теперь его услышала она съ неудовольствіемъ. "Этотъ прохожій, помѣшаетъ работать моему мужу, и онъ гораздо меньше наловитъ мнѣ раковъ, " думала она, и между тѣмъ сошла по тропинкѣ къ берегу.
«Ты не во время пришелъ» закричала она прохожему: «моего мужа дома нѣтъ!»
Гдѣ же онъ?
Онъ уже давно уплылъ ловить раковъ.
Куда?
Напрасно объ этомъ спрашиваешь: теперь онъ не перевезетъ тебя.
Скажи только, куда онъ поплылъ?
Ну, когда хочешь знать; онъ по плылъ въ верхъ по рѣкѣ.
Прохожій пошелъ въ верхъ по рѣкѣ, a Ѳеона сердито къ своей работѣ.
Между тѣмъ Клиніасъ вынулъ свои сѣти; въ нихъ копышилось множество раковъ. Но ему казалось мало, ибо онъ ловилъ ихъ для Ѳеоны. Онъ хотѣлъ самъ войти въ воду, чтобы поискать ихъ подъ корнями изъ берега высунувшимися и подъ лежащими на днѣ рѣки камнями. Тутъ пришелъ прохожій и сказалъ:
«Прошу тебя, рыбакъ! перевезти меня черезъ рѣку. Вчера вечеромъ я былъ недалеко отъ этаго мѣста, и надѣялся тотчасъ переплыть на твоей лодкѣ; но я потерялъ дорогу и тоскливо бродилъ по здѣшней сторонѣ. Наступила мрачная ночь, блуждающій огонь завелъ меня въ глубокое болото, чтобы совсѣмъ не утонулъ, сказалъ я самому себѣ, ляжемъ лучше на голой землѣ; я положилъ себѣ котомку подъ голову, легъ и заснулъ. Но сонъ мой на сыромъ воздухъ былъ безпокоенъ. Такъ засталъ меня день. Поутру сегодня надобно было мнѣ съ ослабѣвшимъ тѣломъ выбираться изъ болотъ; теперь я такъ утомленъ, что едва могу нести свою котомку. Прошу тебя, рыбакъ! перевезти скорѣе черезъ рѣку; за то отъ всего сердца я щедро награжу тебя.»
Тутъ, ослабѣвши, онъ сбросилъ свою котомку на землю. «Жалѣю о тебѣ, добрый человѣкъ!» сказалъ Клиніасъ «сядь на траву и отдохни, пока приготовлю тебѣ мѣсто въ моей лодкѣ. Видишь, какъ разбросаны мои сѣти, дай мнѣ уложить ихъ, потомъ мы тотчасъ переплывемъ черезъ рѣку.» Клиніасъ укладывалъ сѣти, ставилъ корзинки съ раками въ воду подъ кустарникомъ, съ берега свѣсившимся, гдѣ рѣка была не глубока и текла по кремнямъ и песку, и разговаривалъ съ прохожимъ. Послѣдній между прочимъ сказалъ ему, что на другой сторонѣ на часъ пути отъ рѣки, есть y него прекрасная дача. Наконецъ рыбакъ позвалъ его въ лодку, и они поплыли.
Ѳеона скоро увидѣла плывущихъ ихъ. «Смотри пожалуй» сказала она съ злобною улыбкою, «смотри пожалуй, какъ прилѣженъ муженекъ мой! онъ перевозитъ прохожихъ, болтаетъ съ ними, убиваетъ время, a мнѣ даритъ раковъ, которыхъ сего дня поймаетъ. О! онъ много наловитъ, очень много!»
«Прохожій!» сказалъ рыбакъ, гребя черезъ рѣку: «естьли у тебя есть дача, то, вѣрно водятся и куры?» Прохожій кивнулъ головою въ знакъ подтвержденія. «Такъ ты большое сдѣлаешь мнѣ удовольствіе, естьли продашь мнѣ пару красивыхъ куръ. Правда? заплатить тебѣ за нихъ я теперь не могу; но ты живешь отсюда недалеко: я самъ буду носить къ тебѣ рыбу, и мы мало по малу сочтемся. Естьли ты вмѣсто платы за перевозъ уступишь мнѣ куръ подешевлѣ, то я буду тебѣ весьма благодаренъ.»
Прохожій на минуту задумался, и отвѣчалъ: «Ну, рыбакъ, что долго съ тобою торговаться: видишь, я очень усталъ и не могу нести моей котомки; донеси ее до моего дома, a я въ награду дамъ тебѣ пару куръ.»
Тутъ пристали они къ берегу. Клиніасъ весело поставилъ свою лодку между густыми ивами и съ котомкою на плечахъ пошелъ за прохожимъ.
Это увидѣла Ѳеона, и сдѣлалась внѣ себя отъ досады. "Можно положиться на слова твои, " сказала она съ горькою улыбкою, и вязала трепещущими руками сѣть. «Только оставалось бросить меня! Вотъ пламенная любовь, въ которой ты клялся мнѣ! Ты промѣнялъ меня на пришлеца!» Такъ говорила она съ сердцемъ, путала петли, рвала нитки, и наконецъ съ негодованіемъ бросила сѣти.
Часа черезъ два возвратился Клиніасъ съ подаркомъ, и переплылъ на другой берегъ. Посадилъ въ одну корзину куръ, a три другія наполнилъ раками. «Какъ порадуется моя Ѳеона» думалъ онъ "когда увидитъ такое множество раковъ, и сверхъ того — пару куръ! О! сего дня, вѣрно, «ожидаетъ меня множество радостей!» и полный сладкой надежды поплылъ къ своему острову. Прежде Ѳеона, когда еще издалека начинала слышать плескъ весла, выходила на берегъ встрѣчать Клиніаса! теперь она не вышла.
"Ѳеона! " кричалъ Клиніасъ, приставая къ берегу «выдь сюда, Ѳеона! посмотри на своихъ раковъ!» Но его Ѳеона не показывалась. Клиніасъ вошелъ въ хижину; Ѳеона заботливо стояла передъ очагомъ и подкладывала сухія вѣтви въ огонь прилѣжно и въ молчаніи, какъ бы ничто другое ее не занимало. Токмо изрѣдка она бросала быстрые, какъ молнія, сердитые взгляды на удивленнаго Клиніаса.
«Что съ тобою сдѣлалося, Ѳеона?» спросилъ онъ. «Развѣ не хочешь посмотрѣть своихъ раковъ?»
— Есть что смотрѣть — сказала она насмѣшливо и сухо, и продолжала свое дѣло.
«Что съ тобою сдѣлалось? увѣряю тебя, что сего дня щастіе мнѣ особенно благопріятствовало: думаю, что оно столь богатую ловлю послало мнѣ только для тебя. Вѣришь ли ты своимъ глазамъ? посмотри.»
— Оставь насмѣшки свои, Клиніасъ! Я знаю, что ты ничего не поймалъ; бѣгая за прохожими, не льзя ловить раковъ.
Тутъ рѣчь ее прервали ручьи слезъ. Клиніасъ, смѣючись, вынесъ одну корзину, подалъ ее Ѳеонѣ, и шутя, спросилъ: «такъ я не наловилъ раковъ?» Ѳеона всхлипывая, отвѣчала: Этого еще мало, чтобъ купить пару куръ — и замолчала. Клитіасъ внесъ другую. «Ну, довольно ли?» Ѳеона начала помаленьку отирать свои щеки. Клиніасъ внесъ третью. Ѳеона улыбнулась, покраснѣла и смотрѣла еще блестящими отъ слезъ глазами съ робостію на Клиніаса.
«Ты улыбаешься, Ѳеона? Ну, вѣришь ли теперь, что для тебя благопріятствовало мнѣ щастіе?… Но естьлибъ ты знала, что еще у меня есть»…
— Что же, милый? не уже ли есть что нибудь еще? —
«Ничего, ничего… Сего дня помолчу, чтобъ немного наказать тебя!»
— Милый Другъ! я слишкомъ была нетерпѣлива; но ты не будешь меня наказывать; вѣдь я люблю тебя по прежнему; нѣтъ, ты не будешь меня наказывать. Скажи-же, Клиніасъ! что еще у тебя есть? —
«О, жена? какъ некусно умѣешь ты льстить. Мнѣ бы должно было молчатъ; но ты просишь такъ убѣдительно. Скажи, купишь ли ты куръ?»
— Естьли это тебѣ угодною. —
«А естьли y меня уже есть куры?»
— И, милый! гдѣ тебѣ взять? —
«Такъ ты думаешь, Ѳеона? А у меня пара куръ.»
— Пара?.. въ самомъ дѣлѣ? пѣтухъ и курица? Гдѣ онѣ? гдѣ онѣ? —
Тутъ Ѳеона внѣ себя отъ радости бросилась изъ дверей и нашла въ корзинѣ чистящихся куръ. — Ахъ, Клиніасъ! и какія же прекрасныя, какія прекрасныя! Скажи мнѣ, кто далъ тебѣ ихъ? —
«Прохожій, котораго ты огорчила. Я перевезъ его черезъ рѣку, и отнесъ его котомку къ нему въ домъ; a онъ подарилъ мнѣ пару куръ.»
— Какъ, онъ подарилъ тебѣ? — вскричала Ѳеона, и покраснѣла. Ахъ, Боже мой! и я, и я обошлась съ нимъ такъ грубо! и я такъ дурно встрѣтила тебя! О любезный другъ! какъ мнѣ стыдно, какъ стыдно! —
«Впередъ не будь такова, моя любезная! Видишь ли, что никогда не должно дѣлать грубостей? Будемъ всегда ласковы и услужливы: сіе привлечетъ къ намъ сердца людей и небесное благословеніе на нашу хижину!»
Et philosophe heureux, homme content de l'être,
Je viens de ses présents rendre grâce à mon maître.
Послѣ долговременной болѣзни вышелъ изъ своего жилища Эдонъ колеблющимися стопами, чтобы насладиться воззрѣніемъ на прекрасную природу. На устахъ его носилась легкая улыбка, въ глазахъ сіялъ тихой восторгъ.
«Отецъ человѣковъ!» такъ мыслилъ онъ, исполненный благодарныхъ чувствованій. "Существо высочайшее, опредѣляющее жизнь, или смерть человѣку! сердце мое изливается въ хвалѣ и признательности. О естѣли бы я возмогъ достойно благодарить тебя, я, слабое, снова ожившее твореніе, подобно червю послѣ зимы продолжительной! Безчувственъ лежалъ я и тяготилъ жесткое болѣзненное ложе мое; Ты возставилъ меня, и съ неописаннымъ милосердіемъ рекъ: живи, и будь добродѣтеленъ! — Жить для добродѣтели! высокая цѣлъ жизни! Вся душа моя да стремится къ Тебѣ подобно нѣжной любовницѣ, стремящейся къ обладанію своимъ возлюбленнымъ. Чтобы возмогъ я достигнуть Тебя, да привлекаютъ меня красоты Твои!
"Оставившія меня силы возвратились въ ослабѣвшіе мои члены. Медленно возвращались онѣ, подобно испуганнымъ рыбкамъ, одна по другой робко приплывающимъ въ ручей, изъ котораго выгнали ихъ рѣзвыя дѣти. Наконецъ, сего дня призываемый пріятнымъ солнечнымъ свѣтомъ, прельщаемый улыбающеюся зеленью деревъ и луговъ, сего дня чувствую въ себѣ столько силъ, чтобы наслаждаться твоимъ обворожающимъ зрѣлищемъ, весна, цвѣтъ года! Сердце мое полно сладостныхъ чувствованій, и мои взоры носятся по красотамъ неизобразимымъ.
"О, сколь прекрасная картина предо мною! Одни дерева начинаютъ зеленѣть, другія разцвѣтаютъ; луга покрываются и маргаритками и ноготками и бѣлою буквицею и свѣжею зеленью; кустарники украшаются разпускающимися листьями. Уже зябликъ вьетъ гнѣздо на яблонѣ; уже полосатые слизни всползаютъ на согрѣтыя вершины кустовъ. Все пробуждается къ новой жизни. И я, о благотворное Существо! Тобою пробужденъ и я въ новой жизни. Благодареніе Твоему милосердію, удержавшему руку смерти, простиравшуюся сорвать меня, недозрѣлое растеніе, неготовое для лучшаго міра. Безъ сего милосердія я бы не увидѣлъ твоего радостнаго пришествія, юная, прекрасная весна! уже готова была для меня хладная постеля подъ землею…. Но, о радость! я пробудился, и наслаждаюсь сею теплотою солнечною, сими развивающимися красотами природы.
"Палевые и голубые цвѣточки разбросаны по тропинкамъ. Пойдемъ къ любезному моему мосточку; подлѣ него растущая черемуха побѣлѣла и благоухаетъ. Давно не стоялъ я на тебѣ, любезный мосточикъ! давно не смотрѣлъ, облокотясь на перилы твои, на обширный прудъ, не бросалъ крошекъ рыбамъ, не любовался вами, рѣзвые сластолюбцы; но сего дня хочу видѣть васъ,
"Теперь опять облокачиваюсь на любезныя мои перилы: вотъ на берегу въ травѣ маленькія дѣти дружелюбно играютъ и съ пучками буквицы въ рученкахъ бѣгаютъ другъ за другомъ. Селезень кличетъ утку, и быстро плыветъ по цвѣтущему берегу, но робкая утка, трепеща, прячется въ самой густой тростникъ. Гдѣ же мой рыбки? Видите ли маленькой ручей, ліющійся въ прудъ? Тамъ собрались онѣ, подобно чайкамъ, осенью по берегамъ собирающимся. Онъ, полусокрытыя, плаваютъ подъ косматою травою и прохлаждаются въ текучей сладкой водѣ. Какъ быстро онѣ прядаютъ, какое безчисленное ихъ множество! Но дай придти осени, тогда онѣ узнаютъ мои уды и сѣти!
Съ какимъ удовольствіемъ я на легкой лодкѣ покачусь по гладкой, блестящей поверхности водъ, или по пѣнящимся волнамъ! Хотя еще я слабъ и влажные пары могутъ быть мнѣ вредны, какъ сокъ болиголова; однакожъ, водные жители! скоро шумъ моихъ веселъ наведетъ на васъ страхъ; Слабость въ членахъ моихъ скоро изчезнетъ, какъ отъ лѣтняго солнца вода въ бороздахъ изчезаетъ. Тогда, о! тогда возвращусь къ обыкновеннымъ моимъ дѣламъ, и ты, гость тягостный, томительная скука, ты должна отъ меня удалиться! Прекрасный Май, легкая ночная ловля раковъ, уды и всякая веселая работа будутъ доставлять мнѣ новыя удовольствія. Сколь много радостей ожидаетъ меня!
Благодарю! благодарю Тебя, о благій Боже! милосердый Податель здравія и всякаго благополучія! Да никогда не забуду, для чего Ты вдохнулъ въ меня новыя силы! Да пламенное стремленіе жить для добродѣтели въ груди моей никогда не охладѣетъ! О высокая цѣль жизни! сіяй всегда, какъ нѣкое огненное явленіе, предъ глазами моими! Когда же созрѣю для небесной жатвы, когда Ты, о Боже! съ милосердіемъ изречешь мнѣ: иди въ небесныя селенія! ты достигъ цѣли твоей жизни! тогда, о Боже! За щедроты Твои да возмогу принести Тебѣ добрыя дѣла какъ благодарную жертву! О восхитительная мысль!
Руководствуй же меня, Отецъ всѣхъ существъ, по истинному пути добродѣтели!
(*) Сему Рускому Дворянину и г. Профессору Россійской Словесности въ Казанскомъ Университетѣ обязанъ Вѣстникъ переводомъ многихъ прекрасныхъ Броннеровыхъ Идиллій. Онъ помѣщикъ села Покровскаго, котораго имя стояло до нынѣшняго разу подъ его переводами. И.