Два неизданныхъ стихотворенія Ивана Сергѣевича Аксакова. править
Прощайте, другъ! Надолго, можетъ быть
На вѣкъ, теперь мы разстаемся съ вами.
Въ чему привыкъ, что въ жизни полюбить
Мнѣ разъ пришлося, — о! вѣрьте мнѣ, съ годами
Не властенъ я, не въ силахъ позабыть!
Въ послѣдній разъ, прощальными стихами,
Вамъ выскажу печаль души моей
И все, чего такъ много, много въ ней!
Идти должны мы разною дорогой:
Вамъ путь открытъ счастливый и иной;
Мой путь богатъ волненьемъ и тревогой,
Бездѣйственный противенъ мнѣ покой.
Другую цѣль судилъ мнѣ жребій строгой,
Я къ ней стремлюсь съ надеждой и тоской,
И, вся полна болѣзненнаго стона,
Моя душа не знаетъ угомона.
Случайно здѣсь вы встрѣтили меня…
Но вамъ дѣлить нельзя мои страданья,
Вамъ не понять недужнаго огня, —
Вамъ, чистое и кроткое созданье!
Но много, другъ, вамъ благодаренъ я
За милое, участное вниманье…
О, какъ я былъ встрѣчать и видѣть радъ
Вашъ искренній, привѣтный, нѣжный взглядъ!
Не юный духъ, казалось, въ юномъ тѣлѣ
Во мнѣ съ тоской мятежной обиталъ:
Я гордъ и строгъ, я былъ суровъ доселѣ,
Покуда здѣсь съ восторгомъ не узналъ,
Что близокъ я кому-то, и на дѣлѣ
Всю сладость женской дружбы испыталъ,
И вы (я тѣмъ приличій не нарушу?),
Вы первая мою смягчили душу!
Благодарю! Клянусь, въ душѣ моей,
Гдѣ-бъ ни былъ я, о васъ воспоминанье
Мнѣ будетъ всѣхъ дороже и милѣй,
Какъ вешнее цвѣтовъ благоуханье.
Да; образъ вашъ, и кроткій взоръ очей,
Безропотность и тихость упованья,
И прелесть чувствъ, горящихъ въ тишинѣ,
Не разъ одинъ согрѣютъ душу мнѣ!
Да, на землѣ, межъ многими дарами,
Даръ лучшій — знать въ печальный, грустный часъ,
Что есть душа далекая и нами
Любимая и любящая насъ!
Я счастливъ тѣмъ! Пока еще съ лѣтами
Во мнѣ огонь душевный не погасъ,
Иныхъ удобствъ и счастья мнѣ не надо:
Въ любви самой мнѣ лучшая награда!
Любовь! Но я иначе васъ люблю!
Моя любовь и дружба не ревнивы:
Такъ, всей душой, всѣмъ сердцемъ я молю,
Чтобъ ты, мой другъ… чтобъ были вы счастливы
Я первый васъ на бракъ благословлю,
Смиривъ въ груди мятежъ самолюбивый,
Когда вамъ здѣсь полюбится иной,
Способный дать вамъ счастье и покой!…
Но грустно мнѣ! И разставаясь нынѣ,
Примите вы послѣдній мой привѣтъ:
Въ странѣ-ль родной, далеко-ль на чужбинѣ,
Въ глухой тиши, въ шуму-ль мірскихъ суетъ,
Гдѣ-бъ ни было, но затаю въ святынѣ
Души моей я память этихъ лѣтъ,
И сердце ждать и вѣровать готово,
Что день придетъ и свидимся мы снова!
Калуга.
19 февраля 1847 г.
И для кого, и для чего
Твой мирѣ нарушенъ и разстроенъ!
Прости меня, я недостоинъ
Порывовъ сердца твоего!
Передъ тобой души гордыню
Такъ грубо высказавши вновь,
Я оскорбилъ твою святыню,
Я огорчилъ твою любовь!…
Боялся тяжкаго упрека
Я близорукому уму,
Что слабъ я былъ, что далъ глубоко
Развиться чувству моему;
Что, зная скорую разлуку,
Его въ началѣ не сдавилъ,
И въ немъ тебѣ готовилъ
И жизни счастье отравилъ!
И нынѣ я тебѣ устроить
Хотѣлъ отрадный, мирный путь,
Разсудкомъ чувство обмануть
И облегчить и успокоить…
Затѣмъ, что самъ и себя
Я не боюсь земнаго горя;
Съ судьбой упрямою не споря,
Готовъ, любимый и любя,
И жить, и мучиться тревожно;
Затѣмъ, что твердо убѣжденъ,
Что счастье въ жизни невозможно,
Что только горе непреложно,
Какъ неминуемый законъ!…
Пускай же, другъ, въ тебѣ сомнѣнья
Не возмутятъ любовь мою:
Пойми и вѣрь, безъ увѣренья,
Какъ сильно, пылко я люблю!
Пускай души моей въ святынѣ
Хранится чистый пламень сей,
По будь же счастлива отнынѣ,
Но ты прости моей гордынѣ,
Прости, и вѣрь любви моей.
Калуга.
21 февраля 1847 г.