ДВА СЛОВА Г. МОРДОВЦЕВУ
правитьВъ сентябрѣ минувшаго года мы напечатали замѣтку по поводу книги г. Мордовцева Политическія движенія русскаго народа. Мы говорили въ этой замѣткѣ что странно называть «политическими движеніями» народа случайно привившіяся нѣкоторой его части соціальныя болѣзни, каковы бродяжничество, разбойничество и т. п.; мы говорили что атамановъ Брагина, Заметаева, Беркута ни одному человѣку понимающему значеніе словъ не придетъ въ голову назвать «политическими» людьми Россіи. Мы возражали противъ нелѣпаго, хотя и довольно распространеннаго у насъ обычая называть «народомъ» только одну изъ составныхъ частей этого коллективнаго цѣлаго, и притомъ часть именно самую непросвѣщенную. Мы указали и доказали при этомъ что г. Мордовцевъ совсѣмъ не знакомъ съ литературой гайдамачины, изображенію которой онъ посвятилъ цѣлый томъ. Слишкомъ шесть мѣсяцевъ г. Мордовцевъ писалъ отвѣтъ на нашу замѣтку и наконецъ онъ написалъ этотъ отвѣтъ (см. № 3й Отеч. Зап. нынѣшняго года), — отвѣтъ очень длинный и очень злой, хотя въ полгода можно бы написать и еще больше, и хоть еще болѣе злости могло бы накипѣть у человѣка публично уличеннаго въ незнаніи дѣла и въ совершенно фальшивой постановкѣ вопросовъ или же въ послѣдованіи никуда негоднымъ теоріямъ.
Что же пишетъ г. Мордовцевъ въ своемъ длинномъ, очень длинномъ отвѣтѣ? Онъ свидѣтельствуетъ что всѣ невыгодные для него выводы извлеченные нами изъ его статей и изслѣдованій совершенно вѣрны и что онъ проповѣдуетъ нелѣпость сознательно. Онъ подтверждаетъ съ самодовольствомъ что не представители цивилизаціи въ Россіи, а представители грубыхъ инстинктовъ суть истинные народные герои, что настоящій историкъ «народа» въ Россіи можетъ интересоваться только есаулами да атаманами разбойничьихъ шаекъ, что цивилизованною частію націи способны заниматься лишь «историки стараго пошиба», что это «казенщина» и что какъ только русскій человѣкъ вышелъ изъ состоянія невѣжества, онъ тотчасъ же становится чѣмъ вамъ угодно: Французомъ, Нѣмцемъ, Китайцемъ, только не Русскимъ, такъ какъ, — выводъ неизбѣжный, — природное свойство Русскаго — оставаться внѣ всемірной цивилизаціи. Все это, говоритъ побѣдоносно г. Мордовцевъ, написано въ извѣстныхъ ему и неизвѣстныхъ намъ книжкахъ… Хорошія должно-быть эти книжки! Но на мысляхъ нахватанныхъ въ этихъ книжкахъ г. Мордовцевъ построилъ цѣлую теорію. «Народъ» поетъ про Стеньку Разина, про атамана Беркута, про атаманшу Груню, — слѣдовательно Стенька, Беркутъ и Груня народные герои, говоритъ нашъ философъ. Но еслибъ онъ имѣлъ привычку читать то что касается до предмета его изслѣдованій, напримѣръ народныя пѣсни собранныя серіозными людьми, а не подобранныя Богъ знаетъ кѣмъ и для чего, то зналъ бы что этотъ же самый «народъ», — спеціальный народъ г. Мордовцева, — сложилъ гораздо болѣе пѣсенъ о Петрѣ Великомъ и объ Иванѣ Грозномъ чѣмъ о волжскихъ разбойникахъ; еслибы г. Мордовцевъ не виталъ въ чаду напущенномъ извѣстными ему умными книжками, а жилъ бы посреди живыхъ людей и реальнаго міра, то зналъ бы что трактирные половые, мѣщанки и крестьяне, — тоже слѣдовательно «народъ», — Жертвуютъ гривны и даже рубли на памятникъ Пушкину, между тѣмъ какъ на памятникъ Стенькѣ Разину, еслибы г. Мордовцеву удалось предложить на него подпаску, едва ли пожертвована была бы хоть одна трудовая копѣйка.
Сказаннаго достаточно чтобы читатели поняли на какихъ твердыхъ основаніяхъ стоятъ теоріи г. Мордовцева. Посмотримъ теперь его діалектику. Считая себя обязаннымъ «основательно объясниться» съ нами по поводу нашей Замѣтки и доказать что эпитетъ «политическій» былъ употребленъ онъ не напрасно, онъ говоритъ что разбои на Волгѣ, точно такъ же (замѣтьте!) какъ война 1812 года и послѣдняя война между Франціей и Германіей, суть несомнѣнно…. «движенія стихійныя»…. «Такимъ образомъ, говоритъ онъ на стр. 124, мы приходимъ къ неизбѣжному заключенію что массовыя народныя движенія слѣдуетъ назвать стихійными»…. Но въ такомъ случаѣ одно изъ двухъ: или «стихійный» и «политическій» значитъ одно и то же, (а въ такомъ случаѣ почему не оказать что бѣлый и черный — все равно) или г. Мордовцевъ есть одинъ изъ тѣхъ діалектиковъ про которыхъ народъ сложилъ поговорку: «мѣтилъ въ ворону, а попалъ въ корову.» Впрочемъ желающихъ познакомиться ближе съ послѣдовательносітю и логичностію нашего Пѣвца во станѣ русскихъ разбойниковъ, мы приглашаемъ обратиться къ самой статьѣ его, или же, что несомнѣнно увеселительнѣе, прочесть главу изъ романа г. Лѣскова о сюсюкающемъ почтмейстерѣ, который хотѣлъ сказать губернаторшѣ что ей прислали брошку, а сказалъ что ей прислали блошку.
Пѣвецъ Заметаевыхъ и Брагиныхъ довольно ловокъ однако чтобъ утаить отъ своихъ читателей объ указаніяхъ нашихъ на фактическіе его промахи, которыхъ мы насчитали не менѣе двадцати, хотя далеко не всю его книгу о гайдамачинѣ повѣряли по источникамъ. Подпищики Отечественныхъ Записокъ могутъ слѣдовательно почитать г. Мордовцева неуязвимымъ на почвѣ его спеціальности, и мы никакъ не надѣемся разувѣрить ихъ; но наши читатели знаютъ чего стоитъ его ученость; они знаютъ что г. Мордовцевъ не имѣетъ понятія о единственномъ источникѣ касательно архимандрита Мельхиседека, котораго онъ признаетъ однако главнымъ двигателемъ коліевщины, о которой написалъ чуть не цѣлый томъ; что онъ не видалъ и въ глаза актовъ Кіевской археографической коммиссіи, издавая спеціальное сочиненіе о юго-западномъ краѣ. Теперь посмотримъ его добросовѣстность — качество конечно не лишнее для историка. Утверждая (можетъ-быть и не безъ основанія) что П. Щ. и П. Щебальскій есть одно и то же лицо и стараясь достать втораго тамъ гдѣ не можетъ достать перваго, г. Мордовцевъ выписываетъ изъ каталога г. Межова (Литература русской исторіи) заглавія сочиненій г. Щебальскаго съ тѣмъ чтобы доказать что онъ занимается исключительно «королями, князьями, графами и генералами»; а такъ какъ пиша о русской исторіи слѣдуетъ обходить князей, графовъ и генераловъ, какъ людей не русскихъ и не имѣвшихъ ни малѣйшаго вліянія на событія Русской земли, то г. Мордовцевъ называетъ его «историческимъ камеръ-юнкеромъ», — названіе, надо думать, весьма бранное по его лексикону но почему же онъ пропустилъ въ каталогѣ г. Межова сочиненіе г. Щебальскаго Народныя движенія въ Подоліи и на Волыни, значащееся подъ № 1.298, и Черты изъ народной жизни, значащееся подъ № 1.225, изъ коихъ содержаніе перваго составляетъ предметъ и его собственныхъ, г. Мордовцева, изслѣдованій? Не съ такою ли же добросовѣстностію историкъ русскихъ разбойниковъ дѣлаетъ выписки и изъ историческихъ матеріаловъ для своихъ монографій? Составляя свою статью о Пугачевѣ, онъ зналъ что г. Щебальскимъ было написано изслѣдованіе объ этомъ самозванцѣ и даже отдавалъ этому изслѣдованію преимущество предъ всѣми прочими касавшимися того же предмета: какъ же случилось что теперь онъ забылъ о немъ и утверждаетъ что г. Щебальскій удостоиваетъ своего вниманія только «князей, графовъ и генераловъ?» Не такъ ли же основательны, вѣрны и добросовѣстны и тѣ выводы которые г. Мордовцевъ дѣлаетъ въ своихъ историческихъ изслѣдованіяхъ? Кто дѣлаетъ сознательно пропуски въ каталогахъ, тотъ можетъ дѣлать сознательно пропуски въ лѣтописяхъ, мемуарахъ, офиціальныхъ актахъ и другихъ историческихъ источникахъ; кто сознательно извращаетъ дѣйствія живыхъ людей, тотъ станетъ ли церемониться съ мертвыми?
Да и предъ чѣмъ церемонится Гомеръ Заметаева! Мы выписали заглавіе послѣдней части его Монографій, по поводу которой собственно и повели о нихъ рѣчь. На оберткѣ этой книги значится: «Политическія движенія русскаго народа. ГайдОмачина.» Это заглавіе скопировано съ буквальною точностію, а г. Мордовцевъ увѣряетъ своихъ читателей что мы на него клевещемъ, что этой смѣшной опечатки, — которой мы впрочемъ и не придавали значенія, — не существуетъ, и что поэтому онъ позволилъ себѣ въ отношеніи къ намъ «тонъ нѣкоторой безцеремонности». Читатели Отечественныхъ Записокъ могутъ конечно и въ этомъ повѣрить г. Мордовцеву; они могутъ его почитать столько же ученымъ и глубокомысленнымъ, сколько остроумнымъ и добросовѣстнымъ; они могутъ благоговѣть предъ его историческими познаніями и трепетать предъ его полемическими перунами; во пусть читатели Русскаго Вѣстника знаютъ что г. Мордовцевъ, полгода размышляя надъ отвѣтомъ на нашу Замѣтку и рѣшившись уличать людей въ подлогѣ, не далъ себѣ труда взглянуть на обертку своей собственной книги[1].
- ↑ Видѣнные нами экземпляры сочиненія о которомъ говоритъ г. П. Щ. равно какъ и тотъ который имѣется въ Редакціи Русскаго Вѣстника дѣйствительно озаглавлены на оберткѣ ГайдОмачина. Ред.