Въ собраніи рукописей H. С. Тихонравова, хранящемся въ Румянцевскомъ музеѣ, имѣются слѣдующія два письма Степана Ивановича:
Письмо первое.
правитьДва дня сижу я у Васъ и жду Васъ, а Вы все не даетесь мнѣ на глаза, — какъ будто и нѣтъ Васъ въ Москвѣ…. Досадно! Приходите, наконецъ, хоть Вы ко мнѣ, я всегда дома отъ 2-хъ до поздняго вечера. Приходите — потолкуемъ и отправимся въ Останкино, гдѣ у меня есть уголокъ на дачѣ.
Хотѣлъ было взять съ собою…[1] да не дерзнулъ. Захватите-ка Вы ихъ съ собою ко мнѣ на новоселье, которое Вамъ уже знакомо наружно.
Во время оно — предъ отъѣздомъ въ Спб., Вы отыскали двѣ піэсы кн. Вяземскаго, въ какихъ-то малоизвѣстныхъ брошюрахъ (рѣчь идетъ не о Прологѣ — Мелодраммой), припомните и сообщите ихъ мнѣ: хочу на этой же недѣлѣ послать Вяз. въ"Современникъ", разумѣется, представивъ прежде статью Вашему проницательному такту.
Принесъ я Вамъ Апрѣль, а взялъ Май «Отеч. Зап.»[2].
Письмо второе.
править1854 г.
Вотъ Вамъ и другое письмо отъ меня, въ догонку за первымъ, но не для того, чтобы этимъ письмомъ исправить что-нибудь въ первомъ, нѣтъ! — еще болѣе подтвердить Вамъ, что мнѣ скучно безъ Васъ, крѣпко скучно, что я ничего не дѣлаю здѣсь, потому что ни отъ кого не слышу слова помощи и одобренія. 25 тысячъ разъ на день придется мнѣ вспомнить Васъ, и вотъ снова пишу Вамъ, побуждаемый желаніемъ поскорѣе увидѣться съ Вами.
Я сейчасъ только отъ Вашего брата, который говорилъ мнѣ, что Вы хорошенько его выругали за то, что онъ не скоро доставляетъ Вамъ требуемое. Я тоже пожурилъ его за Васъ, спросилъ, что Вы требовали, и онъ не могъ дать отвѣта, увѣряя, что забылъ заглавіе рукописи. Почему Вы не прямо ко мнѣ обращаетесь съ своими требованіями? Библіотека Ваша мнѣ вполнѣ знакома, каждый уголокъ въ ней и каждую книжку я чуть ли не по запаху узнаю, слѣдовательно, мнѣ легко было бы отыскать желаемое Вами, а ужъ въ издержкахъ за пересылку сочлись бы.
Вотъ Вамъ отъ меня покорнѣйшая просьба:
Если Вы постоянно трудитесь въ Библіотекѣ, то удѣлите въ ней и мнѣ часъ времени: потребуйте журналъ «Благонамѣренный», именно слѣдующія части его 10, 13, 17, 18, 20, 21, 22, 23, 25, 27, 28 и 29, и пересмотрите ихъ: нѣтъ ли въ нихъ чего-нибудь Вяземскаго.
Въ «Благонамѣренномъ» я нашелъ многое его (большею частью подъ подписью Варшава), безъ сомнѣнія и въ этихъ частяхъ, которыхъ нѣтъ въ Университ. Библіотекѣ, тоже есть что-нибудь. Напр., я не найду, гдѣ были двѣ его басни: 1) Сила генія, 2) Фіялка и Дубъ. Хорошо бы пересмотрѣть и Галатею, изъ которой двѣ піэсы мнѣ извѣстны; наконецъ, не худо бы было пересмотрѣть полный экземпляръ «Соревнователя просвѣщенія и благотворенія». Вотъ сколько я навалилъ на Васъ работы!
Сдѣлаете ли Вы хоть что-нибудь! Ради Бога, если ужъ некогда Вамъ все исполнить, то перетормошите хоть Благонамѣреннаго.
Да пишите, ради Бога, если Вы еще не скоро намѣрены оставить холерный Петербургъ.
Ну что тамъ слышно объ англичанахъ? То-то, думаю, наслушаетесь разныхъ диковинокъ и вѣстей; то-то разину я ротъ, при Вашихъ долгихъ и разнообразныхъ разсказахъ о Вашемъ житьѣ-бытьѣ въ Питерѣ. Эхъ, когда бы скорѣй ужъ Вы пріѣзжали.
Но Вы не повѣрите, какую обузу навалила на меня гимназія: столько дѣла, что я своего ничего почти не дѣлаю. И рецензія на Сумарокова-Булича, и Программа Музея Исторіи Русской литературы (нашего сборника) пріостановились. А недурна рецензія Пыпина на Булича въ Спб. Вѣдом. (№ 83 и 84),[3] только ужъ какъ-то отрывочна и поверхностна. Лучшаго отзыва и лучшей рецензіи стоитъ Буличъ; но я не сознаю въ себѣ столько силы, чтобы удовлетворить даже свои собственныя требованія но этому предмету. Книгу Булича прочелъ я съ истиннымъ наслажденіемъ: спасибо ему за книгу и за подарокъ, спасибо Вамъ за знакомство съ нимъ. Отъ него вѣстей я не получалъ еще.
Новостей въ Москвѣ нѣтъ. Недавно слышалъ я стихотворенія Хомякова по поводу послѣднихъ событій и опять вспомнилъ Васъ: будь Вы здѣсь, Вы бы давно уже достали его; а мнѣ-то прочли его наизусть.
А что театръ? Видѣли ли Вы Г-жу Читау? Полюбили ли ее? Оцѣнили ли ее? Грѣхъ Вамъ будетъ, если Вы не увидите ее въ «Горе отъ ума», въ «Не свои сани не садись», въ «Русской свадьбѣ» и другихъ…
Боже! сколько Вамъ предметовъ для письма, сколько содержанія для отвѣта! Вы ли не станете писать? Отбросьте свою лѣность, — она лишнее звено въ дружеской связи. Если будетъ о чемъ писать, и если получу отъ Васъ отвѣтецъ, я удосужусь и еще писнуть Вамъ; но лучше бы было, если бы Вы сами поскорѣй прикатили, все таки письмецо бы Ваше не мѣшало, хоть для автографа; нужды нѣтъ, что Гоголь говоритъ: «Письмо — дрянь. Оно никогда не можетъ выразить и десятой доли человѣка». Я все таки сохранилъ любовь къ письмамъ, конечно отъ людей, глубоко уважаемыхъ мною. И потому еще разъ прошу Васъ, писните что-либо: въ этомъ случаѣ я соглашаюсь съ Гоголемъ: «всякое письмо считаю подаркомъ; а даровому коню въ зубы не смотрятъ». Не принуждая Васъ къ письму, я настоятельно прошу исполнить по крайней мѣрѣ мою просьбу о «Благонамѣренномъ», Галатеѣ и проч.
Будьте здоровы, веселы и счастливы. Этого всегда искренно желаетъ Вамъ
Извините за неразборчивость: я пишу къ вамъ далеко за полночь. Глаза слипаются и не хочется бросить пера.
Взгляните хоть ради любопытства на «Русскій Альманахъ» Эртеля и Глѣбова (1832—35 годовъ), нѣтъ ли тамъ чего Вяземскаго или Тютчева? Многоизвѣстный вамъ Емельянъ, патріархъ сторожей при 3-й гимназіи, отъиде въ Пасхѣ въ страну далеку: сказать простѣе: умеръ онъ.