Два брата (Станюкович)/II/XIX
| ← XVIII | Два брата — Часть вторая, XIX | XX → |
| Дата создания: 1879-1880, опубл.: В журнале «Дело», 1880, №№ 1, 2, 4-10. Источник: Станюкович К.М. Собр.соч. в 10 томах. Том 2. - М.: Правда, 1977. Lib.ru |
XIX
Скромные желания Леночки относительно квартиры и обстановки не нашли ни малейшего сочувствия в Николае. Он подсмеивался над ее мечтами о «кисейных занавесках и трех комнатках с кухней», и когда пришлось устраиваться, то Леночке оставалось только вздыхать и делать осторожные замечания. Но Николай находил, что необходимо устроиться порядочно, и не без ссылки даже на науку доказывал, что хорошее помещение — одно из главных условий; к тому же при его занятиях оно еще более необходимо. Вопрос шел о «занятиях Коли», и Леночка принуждена была умолкнуть, хотя кое-какие возражения слетели бы с ее уст, если бы ей пришлось говорить с кем бы то ни было другим. Известно, что любовь нередко отнимает способность анализа. Быть может, при других обстоятельствах Николай, хотя и скрепя сердце, принял бы в соображение Леночкины восклицания, но теперь у него в кармане были две тысячи рублей — тысяча своя и тысяча Леночкина — и, кроме того, впереди розовых надежд более чем на десятки тысяч; так что все было за порядочную квартиру. Николай щеголял чувством изящного, и «ситцевые занавески», по его мнению, только раздражали глаз. Впрочем, он сделал некоторую уступку Леночке и вместе с нею пересмотрел несколько тех маленьких квартир на дворе, о которых так горячо говорила Леночка, рисуя будущую их жизнь вдвоем. В простоте душевной Леночка находила все осмотренные ими квартиры прелестными, но Николай только морщился, пожимая плечами, или же смеялся. Ни одно из таких «гнездышек» — так пустил он камешек в Леночкин огород — не привлекало его. То лестница чересчур грязна, то повернуться негде, то потолки низки, то свету мало. Кончилось тем, что они стали искать квартиру не на дворе, а на улице. Выбор Николая остановился на квартире в четыре больших комнаты, с паркетными полами, парадной лестницей и швейцаром.
— Это недурная квартира! Вот тут будет мой кабинет, здесь гостиная, это спальня, а небольшая комната — столовая! — говорил Николай, осматривая комнаты.
Леночка молчала.
— Тебе нравится, Лена?
— Куда нам столько комнат, Коля? — проговорила она. — И сколько надо мебели.
— Не беспокойся, Лена… Ты только скажи: нравится?
— Конечно, нравится, но…
— Как цена? — спросил Николай у дворника.
— Девятьсот рублей, по контракту.
При этих словах у Леночки вырвался крик изумления.
— Девятьсот рублей! — могла только проговорить она.
— Она постоянно так ходит, сударыня! — заметил дворник, искоса поглядывая на Леночку.
Николай малодушно конфузится за Леночку перед дворником. «Настоящая она провинциалка!» — думает он, значительно взглядывая на свою подругу, так что она и в самом деле думает, что сделала неловкость.
Николай стал торговаться и кончил тем, что нанял квартиру за восемьсот пятьдесят рублей, отдавши тут же задаток.
— Ведь это, Коля, очень дорогая квартира! — замечает Леночка, когда они выходят на улицу.
— А ты думала, что в Петербурге, как в вашем уездном городе?
— Я не об этом думала, Коля. Мне кажется, что наши средства…
— Ты опять за свое, Лена! — останавливает ее Николай с несдерживаемым раздражением. — Средства… средства… Я знаю, что делаю! Уж предоставь мне позаботиться о средствах и поверь, что я сумею заработать по крайней мере настолько, чтобы не жить в конуре и не питаться медом и акридами!
Леночка чувствует себя виноватой. О, она нисколько не сомневается в его силах, и если заговорила о средствах, то потому только, что ему же будет трудно, особенно первое время, пока Коля — в чем она не сомневается — не приобретет известности.
Эти слова, произнесенные с чувством сознания своей вины и с трогательной искренностью ослепления влюбленной женщины, производят на Николая смягчающее действие. Он ласково улыбается, великодушно пожимает Леночкину руку, и таким образом вопрос о средствах, остающийся de facto[1] открытым, порешен и в любящем сердце Леночки, и в воображении Николая.
Такое же поражение потерпела Леночка и по другим вопросам их хозяйства. Мебель для гостиной, крытая бараканом{388}, которая показалась Ленечке весьма хорошей и была уже приторгована ею в Апраксином рынке за семьдесят пять рублей, была решительно забракована Николаем, когда Леночка привела его в лавку показать свой выбор. Он оглядел вещи таким презрительным взглядом, что Леночка подумала, будто и в самом деле она дала слишком дорого. Приказчик, однако, счел обязанностью, при виде неудовольствия молодого господина, ткнуть всей пятерней по дивану и воскликнуть:
— Волос! Чистый волос! По случаю от одной кокотки-с!
Николай нашел, что мебель никуда не годится, уродлива и вместо волоса набита песком.
— У нас, сударь, песку не полагается! — обиженно заметил приказчик. — По цене — настоящий прибор. Не нравится — извольте подороже выбрать. У нас, слава богу!
Николай отправился наверх и выбрал наконец прибор для гостиной, мебель для столовой и для спальни. Вещи были недурны, и Николай тут же объяснил Леночке, что гораздо практичнее покупать хорошие вещи, чем дрянные. По крайней мере продержатся дольше.
— Это точно-с! Вещь вещи рознь. Эта мебель и та мебель! Одна починка чего стоит!
Когда был написан счет, оказалось, что куплено на шестьсот рублей.
К этой мебели понадобилась, разумеется, и остальная подходящая обстановка. Леночка только про себя вздыхала, когда Николай накупал ковры, лампы, цветы, посуду и прочее.
Наконец все куплено. Мебель установлена, картины развешаны, цветы поставлены у окон. Николай сам наблюдал за всем и, когда накануне свадьбы квартира была готова, повел мать и Леночку посмотреть.
— Не правда ли, недурно? — спрашивал он, показывая им комнату за комнатой. — И ведь недорого?
Марья Степановна и Леночка нашли, что все очень мило и со вкусом, но, по мнению Николая, Леночка как будто недостаточно выказала восторгов, и это было ему неприятно. А Леночка в самом деле находила, что уж слишком все хорошо, а главное, предчувствовала, что Николай истратил много денег и что ему же, бедному, придется хлопотать.
— Ты, кажется, Лена, недовольна? — спросил Николай, вводя ее в спальню, разделенную перегородкой на две половины. — Вот твой уголок. Разве не хорош?
— Отлично, отлично, Коля! Слишком даже хорошо! — говорила она, оглядывая хорошенький уголок с мягкой мебелью, цветами и изящным письменным столом. — Но только зачем мне эта роскошь?
— Уж не разделяешь ли ты Васиных вкусов к студенческой обстановке? — засмеялся Николай. — Ну, так я в тебе разовью более изящные вкусы, Леночка! — прибавил он и в доказательство, что разовьет, обнял ее и поцеловал так нежно, что Леночка окончательно осталась довольна своим уютным уголком.
— А дорого ты за все заплатил, Коля? — спросила Марья Степановна, показываясь в дверях.
В голосе ее послышалась некоторая тревога.
— Нет, мама. Все обошлось в тысячу двести рублей.
— Однако, голубчик, недешево! — вздохнула Марья Степановна. — Ты как думаешь, Леночка?
Леночка вполне сочувствовала матери, но ответила с дипломатической тонкостью:
— Вещей, мама, много. И наконец обстановка делается раз.
Недешево! Положительно женщины не понимают толка в вещах. И без того Николай как-то нечаянно уменьшил цифру на пятьсот рублей, не желая пугать мать, а она все еще находит, что недешево.
— Что ты, мама! Даром вещей не отдают!
— А ты бы не торопился! Ты, Коля, любишь мотать деньги. Ну, да теперь Леночка тебя попридержит. Женишься — переменишься!.. Ты не сердись, голубчик, что я это говорю.
И Марья Степановна, как бы в извинение, прибавила:
— Мы бы и рады были тебе помочь лучше устроиться, но дела наши, Коля, неважные. Доходы плохие.
— Что ты, мама! Я и так ваш должник.
— Я не к тому, милый. Выдумал — должник! Считаться, что ли, вздумал! Экий ты самолюбивый мальчик. Сейчас и загорелся! — улыбнулась Марья Степановна, обнимая сына. — Я по дружбе тебе говорю. Ты ведь считать деньги не любишь, а считать их надо. Ведь мы, родной, и хотели бы, да… руки коротки! — грустно улыбнулась Марья Степановна.
— Полно, полно! Я, слава богу, и сам на ногах. Подожди, и с тобой поделюсь!
На другой же день после свадьбы Николай, отдавая жене двести рублей, проговорил:
— Вот, Лена, хозяйственная касса. Остатки от двух тысяч. Немного, а? Но ты не беспокойся! Скоро получим из редакции! Теперь ты покажи свое искусство хозяйничать, мудрец экономии, но, смотри, не очень тесни меня котлетами.
Николай засмеялся, подошел к Леночке и, целуя ее оголенную шею, проговорил:
— И какая же ты хорошенькая женщина в капоте и чепчике, Леночка! Тебе идет чепчик. Так ты гораздо лучше, чем в своем коричневом мундире, в котором бегаешь на лекции!
— Ты глупости говоришь, Коля! — проронила Леночка, вспыхивая от замечания мужа.
— Так не будешь обижать меня котлетками?
— Не бойся, не буду обижать! Ты только говори мне, что не любишь.
— И ты сердиться не станешь?
— Я? Сердиться?
Она порывисто прижалась к нему и заглянула в его лицо, веселая, радостная, свежая. Она была так счастлива в этот день в своем гнезде, которое свил ей Николай, она в эту минуту так светло глядела в глаза будущему, веря в себя, переполненная благоговейной любовью к Николаю, она так была счастлива мыслью, что теперь они будут вместе с Николаем, что она, не стесняясь, может назвать его своим мужем, другом и любовником — она что-нибудь да значит для него, — что ей казалось, будто она не заслуживает такого счастья. Тихие, радостные слезы блеснули в ее глазах, и она проговорила задушевным шепотом:
— Если бы ты только знал, как я тебя люблю и как я счастлива!
- ↑ фактически (лат.).