Да, да! Всю жизнь мою я жадно собирал,
Что было мило мне! Так я друзей искал,
Так — памятью былых, полузабытых дней —
Хранил я множество незначащих вещей!
Я часто Плюшкиным[1] и Гарпагоном[2] был,
Совсем ненужное старательно хранил.
Мне думалось, что я не буду сир и наг,
Имея свой родной, хоть маленький, очаг;
Что в милом обществе любезных мне людей,
В живом свидетельстве мне памятных вещей
Себя, в кругу своём, от жизни оградив,
Я дольше, чем я сам, в вещах останусь жив;
И дерзко думал я, что мёртвому вослед
Всё это сберегут хоть на немного лет…
Что ж? Ежели не так и всё в ничто уйдёт,
В том, видно, суть вещей! И я смотрю вперёд,
Познав, что жизни смысл и назначенье в том,
Чтоб сокрушить меня и, мне вослед, мой дом,
Что места требуют другие, в жизнь скользя,
И отвоёвывать себе свой круг — нельзя!
