Г. Демчинский (Дорошевич)/ДО
| Г. Демчинскій |
| Источникъ: Дорошевичъ В. М. Собраніе сочиненій. Томъ II. Безвременье. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1905. — С. 210. |
— Правъ или неправъ г. Демчинскій?
— Ей Богу не знаю. Вмѣсто диспута, была пародія. Да и то не изъ остроумныхъ!
— Вѣрна его теорія?
— Судить не могу. Я не спеціалистъ.
— Ну, по крайней мѣрѣ, сбываются его предсказанія?
— Не слѣдилъ. Вѣдь нельзя же, глядя на небо, думать только о Демчинскомъ!
И все-таки когда меня интересуетъ вопросъ о погодѣ, я справляюсь:
— А что говоритъ Демчинскій?
Если Демчинскій предскажетъ, что 1-го ноября будетъ жесточайшій морозъ, — въ ломбардахъ произойдетъ великое волненіе.
Служащіе не будутъ поспѣвать выдавать выкупаемыя шубы.
Если то же самое предскажутъ метеорологи, — шубы будутъ мирно покоиться нафталиновымъ сномъ и видѣть процентныя грезы.
— Да вѣдь метеорологи говорятъ…
— А мало ли что метеорологи! Вотъ инженеръ…
Мнѣ кажется, что и вѣра въ г. Демчинскаго основана на томъ, что онъ инженеръ.
Такое и выраженіе существуетъ:
— Вы вѣрите въ Демчинскаго?
Эта «вѣра въ Демчинскаго» интересна съ точки зрѣнія психологіи общества.
У меня былъ пріятель-докторъ. Кончилъ курсъ и уѣхалъ въ провинцію.
Письма получались самыя отчаянныя.
«За 2 мѣсяца хоть бы зубъ какому-нибудь канальѣ вырвать! Вѣдь болятъ же, чортъ возьми, у кого-нибудь хоть зубы!»
Къ тому же съ бѣднягой случилось несчастье.
Его пригласили какъ-то нечаянно къ женѣ городского головы, — и несчастный нашелъ у нея страданія желудка.
Страданія желудка, — когда жена городского головы не считала совмѣстимымъ со своимъ званіемъ страдать чѣмъ-нибудь ниже нервнаго разстройства.
— Весь городъ знаетъ мои нервы, а онъ говоритъ, что у меня желудокъ!
Отъ невѣжи, нахала, дерзуна и коновала отвернулся весь городъ.
Дамы падали въ обморокъ при его имени:
— Онъ, Богъ знаетъ, что у меня найдетъ!
Мужчины говорили:
— Вотъ лошадь заболѣетъ, — я его приглашу!
«Мнѣ все чаще и чаще приходитъ въ голову, дорогой другъ, — писалъ несчастный, — прописать себѣ синильной кислоты».
Наконецъ, я получилъ отъ него извѣстіе:
«Продалъ послѣднее, что было. Ѣду въ другую губернію».
И вдругъ на меня посыпались жизнерадостныя письма:
«Купилъ лошадей».
«Приторговываю домишко».
«Поздравь меня, — я помѣщикъ».
И пріятель звалъ меня къ себѣ:
«Пріѣзжай весной сюда ко мнѣ, въ мой подгородный хуторъ. Мы отдохнемъ и посмѣемся. Здѣсь смѣется все, — смѣется солнце, смѣется голубое небо, смѣется веселая рѣчка, смѣется кудрявый лѣсъ и радостно хихикаетъ листвой».
Я соблазнился.
Пріятель ждалъ меня на станціи.
— Здравствуй, док…
Онъ поблѣднѣлъ, какъ полотно, кинулся ко мнѣ, сжалъ руку и шепнулъ трагическимъ тономъ:
— Тсс!.. Кругомъ меня всѣ знаютъ! Не называй меня докторомъ!
И пока мы ѣхали въ отличной коляскѣ, — онъ шепталъ, чтобъ не слыхалъ кучеръ:
— Говори про меня все, что хочешь. Что я бѣглый каторжникъ. Живу по подложному виду. Убилъ семью изъ десяти персонъ. Но не говори, что я докторъ.
И когда послѣ ужина мы остались одни, онъ посмотрѣлъ, не подслушиваетъ ли кто изъ прислуги, заперъ двери кабинета и сказалъ вполголоса:
— Я знахарь, а не докторъ. Не строй удивленныхъ глазъ. Вотъ какъ вышло. Я пріѣхалъ сюда безъ копейки и остановился гдѣ-то, скорѣй на постояломъ дворѣ, чѣмъ въ меблированныхъ комнатахъ. Всю дорогу я думалъ: «Не броситься ли подъ поѣздъ?» Усталый, разбитый, — а тутъ черезъ перегородку охаетъ хозяйка. «Что съ вами?» — «Ой, милые, поясница!» Я не знаю, что меня дернуло пошутить, — это была минута вдохновенія: «Это у васъ съ глаза!» Хозяйка обрадовалась, словно я ей сто рублей подарилъ: «Вотъ, вотъ, батюшка! Я и сама думала, что безпремѣнно съ глазу!» Пошелъ въ аптеку, накупилъ ей разной дряни. Наутро какъ рукой сняло! Такъ, пустяки были. Но. къ полудню въ коридорѣ у моихъ дверей ужъ дожидалось пять паціентовъ изъ того же дома. Одинъ испорченный, одинъ чѣмъ-то опоенный, одинъ, на котораго напустили, человѣкъ, у котораго заболѣлъ глазъ оттого, что онъ посмотрѣлъ на собаку не въ надлежащую минуту, и человѣкъ, на котораго на самого посмотрѣла старуха-цыганка. На третій день у меня было ужъ 50 паціентовъ. Вѣсть о пріѣхавшемъ въ городъ знахарѣ облетѣла всю улицу и переходила на сосѣднія. А на четвертый день у постоялаго двора остановилась карета: «Здѣсь живетъ знахарь?» Чѣмъ я ихъ лѣчу? Я хожу въ аптеку, покупаю нужныя лѣкарства и лѣчу. Лѣчу какъ слѣдуетъ. Однимъ помогаетъ, другимъ нѣтъ. Но извѣстіе о каждомъ «исцѣленіи» — относительно меня говорятъ «исцѣленіе» — облетаетъ весь городъ и увеличиваетъ мою славу. Меня даже хотѣли выслать! — похвастался онъ. — Но нѣтъ, братъ! Трудно! У меня лѣчится губернаторъ! Ты посмотри часы моего пріема. Бѣдныхъ — безплатно. Интеллигенція окупаетъ все: домъ, лошадей, имѣніе, деньги въ банкѣ. И знаешь, къ какому я пришелъ убѣжденію?
— Къ какому?
— Что изъ меня вышелъ бы отличный докторъ! У меня есть талантъ. Я хорошо лѣчу. Конечно, я не отстаю, я слѣжу за наукой. Но, разумѣется, втайнѣ! Ради Бога, это между нами! Выписываю книги на чужое имя, держу ихъ подъ секретнымъ замкомъ, а читаю запершись. Онъ вздохнулъ. Мнѣ жаль только коллегъ! За это время одинъ повѣсился съ голоду, другой впалъ въ меланхолію, сидя одинъ и ожидая паціентовъ. Остальные — кто уѣхалъ изъ города, кто изъ четырехъ-пяти комнатъ переѣхалъ въ одну. А я, — какъ видишь! Впрочемъ…
Онъ вскочилъ съ мѣста и безпокойно забѣгалъ по комнатѣ.
— Завелся тутъ за послѣднее время одинъ кузнецъ. На какой-то водѣ съ каленаго желѣза, говорятъ, лѣкарства готовитъ. Вретъ, конечно, шельма! Но сильно практика къ нему пошла. Я было ужъ справки наводилъ: «Точно ли кузнецъ? Можетъ, кончилъ академію и говоритъ только, что кузнепъ?» Хотѣлъ изобличить. Да нѣтъ! И по паспорту — кузнецъ. Развѣ живетъ только по подложному документу!
Пріятель вздохнулъ.
— Вотъ, братъ, дѣла! А все-таки… приношу пользу людямъ и лѣчу ихъ настоящей медициной. Хоть и противъ ихъ воли!
И онъ улыбался жалкой и виноватой улыбкой человѣка, котораго обвиняютъ въ кражѣ:
— Хотѣлъ поправиться и зажить честной жизнью!
Спеціалисты переживаютъ тяжелое время.
У васъ есть судебное дѣло. Вы хотите идти къ адвокату.
— Что, батюшка, адвокатъ? Тутъ есть одинъ знающій человѣкъ, никакой юриспруденціи не учился, а такъ вамъ дѣло обмозгуетъ…
Вы нездоровы.
— Зачѣмъ къ доктору? Къ какому доктору? Тутъ есть одинъ… не то изъ Бухары… не то изъ Тибета… Никакой этой самой медицины не знаетъ…
И девять изъ десяти идутъ къ «знающему человѣку» и къ человѣку не то изъ Бухары, не то изъ Тибета.
Шутъ его знаетъ, откуда онъ, но онъ никакой медицины не изучалъ. Вотъ что главное!
У него и надо лѣчиться.
И въ «знающемъ человѣкѣ» самое цѣнное, что онъ никакой юриспруденціи не изучалъ.
Съ нимъ и надо совѣтоваться!
Насчетъ метеорологіи надо у инженера спросить. А вотъ насчетъ инженерныхъ работъ, нѣтъ ли какого метеоролога спросить:
— Какъ бы русло Волги очистить?
Если бы г. Грибоѣдовъ занялся вопросомъ, какъ надо строить желѣзныя дороги, онъ имѣлъ бы у публики такой же успѣхъ, какъ г. Демчинскій, предсказывающій погоду.
Чѣмъ объяснить все это?
Гг. спеціалисты объясняютъ невѣжествомъ публики.
Но не виноваты ли чѣмъ-нибудь и сами гг. спеціалисты, если къ нимъ почему-то потеряли вѣру?
Что такое г. Демчинскій сейчасъ?
«Кузьмичъ метеорологіи».
Изъ ста «вѣрящихъ въ предсказанія Демчинскаго» едва ли десять внимательно ихъ провѣряли и едва ли одинъ знаетъ, въ чемъ состоитъ его теорія.
— Луна… притяженіе…
Многіе ли «въ такую глубь» вдавались?
Для большинства просто:
— Появился, слава Богу, и въ метеорологіи знахарь!
И перестали вѣрить докторамъ!
Гг. спеціалистамъ остается только развѣнчать его и доказать, что это только знахарь.
Если они могутъ это, — и въ особености если это такъ легко, по ихъ словамъ, сдѣлать!
Но развѣнчать публично, торжественно, на настоящемъ диспутѣ.
А не задушить новую идею келейно, въ своемъ кружкѣ.
Чтобы мы даже не могли слышать ея писка.
И затѣмъ объявить:
— Она была мертворожденною.
Диспуты-пародіи теперь въ модѣ.
Но пусть не на диспутѣ-пародіи, а на настоящемъ, свободномъ диспутѣ Галилей улыбнется г. Демчинскому:
— Въ своей теоріи вы забыли объ этомъ. Но все-таки жъ земля вертится!
А зачѣмъ же вы дѣлаете изъ г. Демчинскаго маленькаго Галилея?