ТЕАТРЪ
П. И. ГРИГОРЬЕВА.
править
1870.
правитьГРОМКАЯ СЛАВА ЖЕНѢ НЕ НУЖНА.
правитьЕВГЕНІЯ ПЕТРОВНА АПОЛЛОНСКАЯ.
АЛЕКСАНДРИНА, ея подруга.
ВЛАДИМІРЪ ВАСИЛЬЕВИЧЪ ТИМЕЕВЪ, троюродный братъ Евгеніи.
СЕМЕНЪ СЕМЕНОВИЧЪ АКВАРЕЛЬСКІЙ, художникъ и другъ Тимеева.
ѲЕДОРЫЧЪ, старый слуга г-жи Аполлонской.
Евгенія Петровна. Послушай, Ѳедорычъ, точно-ли комната совсѣмъ готова?
Ѳедорычъ. Готова, Евгенія Петровна, я самъ все приготовлялъ, чтобъ принять вашего троюроднаго братца, онъ такой добрый молодой человѣкъ!..
Евгенія Петровна. Развѣ ты его знаешь?
Ѳедорычъ. Знаю ли я его? Да когда вы, три года назадъ, выходили замужъ за покойнаго моего барина, то Владиміръ Васильичъ почти каждый день изволилъ тогда приходить…. И бывало, какъ покойный супругъ вашъ, вспылитъ на насъ; такъ кто, какъ не Владиміръ Васильичъ, могъ его успокоить? Да оно и не мудрено: одинъ былъ, какъ говорятъ, знаменитый стихотворецъ, а другой, т. е. Владиміръ-то Васильичъ, человѣкъ какъ и всѣ, простои, не сочинитель; и какъ мы жалѣли когда онъ вдругъ пересталъ къ вамъ ходить, потомъ черезъ недѣлю собрался и совсѣмъ оставилъ Петербургъ.
Евгенія Петровна. Да тогда это было необходимо.
Ѳедорычъ. Мнѣ думается, матушка, что у него была какая-нибудь скрытая печаль, онъ безпрестанно задумывался, былъ такой мрачной, казался такимъ отчаяннымъ… такъ что иные думали…
Евгенія Петровна (строго). Какъ.
Ѳедорычъ. Виноватъ, сударыня… Я забылъ что это до меня не касается… Слава Богу что Владиміръ Васильичъ живехонекъ, такъ авось онъ возвратится веселѣе! чѣмъ отсюда уѣхалъ.
Евгенія Петровна. Да, да, пожалуйста постарайся сейчасъ дать мнѣ знать, какъ только онъ пріѣдетъ.
Ѳедорычъ. Я пойду и буду его дожидаться въ его комнатѣ.
Все что онъ теперь ни говорилъ — совершенная правда. Бѣдный Вольдемаръ! Какъ долго онъ страдалъ! И когда прислалъ мнѣ это прощальное письмо; съ какимъ жаромъ описывалъ онъ мнѣ свою пылкую страсть… О! тогда мнѣ нужно было воружиться всею моею жестокостію… онъ осмѣлился меня любить и говорить мнѣ объ этомъ, когда уже моя свадьба была назначена и извѣстна всему городу. О! сколько я перенесла, когда узнала тайную страсть бѣднаго Вольдемара! Всѣ кричали: какъ она должна быть счастлива!.. Но увы! Никто не зналъ, что этотъ страстный, любимый всѣми писатель былъ для меня существо холодное, что его душа никогда но могла отвѣчать моей… Одно холодное равнодушіе, и почти презрѣніе, было удѣломъ бѣдной жены! И еслибъ мое положеніе было известію свѣту, вѣрно никто бы мнѣ не повѣрилъ; а всѣ бы рѣшительно меня же осудили. Наконецъ я овдовѣла, и чтоже? Добрый Вольдемаръ снова вспомнилъ меня! Я думала, что онъ никогда не захочетъ возвратится изъ путешествія… (читаетъ) «Я пріѣду въ понедѣльникъ, въ 11 часовъ по утру…» (смотритъ на часы). Ужъ 12-й. Ахъ! Эти часы бѣгутъ: (читая) «если ваше положеніе и печаль ваша по мужѣ позволитъ намъ, какъ доброй родственницѣ, выслушать меня, то я открою вамъ проектъ, касающійся до моей будущности; но, для полнаго успѣха, ваша благосклонность мнѣ будетъ необходима.» — Я ужъ въ десятый разъ читаю это письмо… Какъ я рада, что Вольдемаръ нисколько не измѣнился… Любовь, которую не заглушила трехлѣтняя разлука, не заслуживаетъ ли награды?… Ахъ!.. Да когда-же я его увижу?!.. Это ужасно! Хорошо же! Я заставлю подождать точно такъ и себя, когда онъ пріѣдетъ!.. Ахъ, Боже мой! Боюсь повѣрить… кажется подъѣхала какая-то карета… да., да., неужли это онъ?…
Ѳедорычъ. Барыня-матушка! Барыня, вотъ онъ кажется… и въ добромъ здоровьѣ, божусь вамъ Богомъ, да вы это и сами увидите!
Евгенія Петровна. Владиміръ Васильевичъ.
Тимеевъ. Милая Евгенія Петровна, позвольте… (цѣлуетъ руку).
Евгенія Петровна. Ахъ! Повѣрите ли, сколько я безпокоилась, ожидая васъ?. Вотъ уже цѣлый часъ какъ вы опоздали.
Тимеевъ. Извините, ради Бога! Это потому, что, ѣхавши къ вамъ, я завернулъ къ моему другу, Семену Семеновичу Акварельскому.
Евгенія Петровна. И заставили меня ждать такъ долго!
Тимеевъ. Виноватъ!.. Еслибъ я это зналъ, то клянусь вамъ… А, здравствуй, любезный Ѳедорычъ!..
Ѳедорычъ. Здравствуйте, батюшка Владиміръ Васильевичъ, какъ васъ Господь милуетъ?…
Евгенія Петровна. Да дайте же мнѣ на васъ посмотрѣть, вы такъ перемѣнялись, похорошѣли….
Тимеевъ. Не мудрено! Я былъ такъ веселъ и счастливъ.
Евгенія Петровна. Счастливы!…
Тимеевъ. Совершенно! Мнѣ всѣ удивлялась. Мои заводы принесли мнѣ большія выгоды; къ тому-же и наслѣдство нашего дальняго родственника, какъ мнѣ, такъ и вамъ обѣщаетъ блестящее состояніе… Чего же мнѣ недостаетъ?…
Евгенія Петровна. Да, конечно, если только одно богатство можетъ по вашему считаться истиннымъ благополучіемъ.
Тимеевъ. О, нѣтъ!… Для моего сердца въ этомъ еще нѣтъ никакой отрады; а потому я хочу чтобъ не одному пользоваться избытками; но, упрочивъ состояніе, найти себѣ добрую подругу…
Евгенія Петровна. А! Такъ наконецъ вамъ пришла эта мысль?
Тимеевъ. Да, Евгенія Петровна, и уже давно… я кажется открылъ вамъ ее въ послѣднемъ письмѣ.
Евгенія Петровна. Да, точно, я все помню… (особо) доброе начало!..
Тимеевъ. Но, быть можетъ, вы меня не совершенно поняли.
Евгенія Петровна. Да, я желала бы…
Тимеевъ. Такъ какъ я нашелъ васъ въ добромъ расположеніи духа, такъ мы будемъ говорить откровенно…
Евгенія Петровна. Одну минуту, мои другъ, я думаю, вамъ съ дороги не мѣшаетъ подкрѣпить ваши силы?.. Такъ позвольте предложить вамъ завтракъ? (Даетъ знакъ Ѳедорычу.)
Тимеевъ. Съ удовольствіемъ. Тѣмъ болѣе, что въ 2 часа я долженъ быть у министра, и потомъ исполнить разныя коммисіи моихъ провинціальныхъ друзей. — Какъ узнали, что я ѣду въ Петербургъ, такъ мнѣ ихъ столько надавали, что ужасъ! За многихъ надо будетъ поплатиться;, а карманъ мой отъ дороги почти опустѣлъ! Завтра я поѣду къ моему повѣренному; мнѣ надо непремѣнно купить свадебные подарки, какіе заказаны были, назадъ тому нѣсколько дней…
Евгенія Петровна. А я развѣ не могу быть въ числѣ вашихъ повѣренныхъ? Возьмите у меня сколько нужно.
Тимеевъ. Благодарю васъ отъ имени жениха, который бѣдняжка, очень торопится…
Ѳедорычъ (приготовилъ завтракъ). Готово, батюшка, Владиміръ Васильевичъ..
Тимеевъ. Спасибо, добрый Ѳедорычъ!.. (Евг. Петр.) Чтожъ, милая сестрица, развѣ вы не сдѣлаете мнѣ компаніи?
Евгенія Петровна. Я сяду подлѣ васъ… съ работою (оба садятся). Ѳедорычъ, оставь насъ.
Ѳедорычъ (особо). Ну, въ добрый часъ! Авось за завтракомъ разговорятся на прежнюю стать (уходитъ).
Тимеевъ. И такъ, Евгенія Петровна, я надѣюсь, что вы примете участіе во всемъ, что до меня касается.
Евгенія Петровна. О, конечно, мои другъ! Вы мой, хоть и самый дальній, но все-таки единственный родственникъ, который мнѣ теперь остался! Въ моемъ одиночествѣ, я буду умѣть вполнѣ оцѣнить вашу нѣжную привязанность.
Тимеевъ. Въ самомъ дѣлѣ? — Я этого не ожидалъ.
Евгенія Петровна. Почему же?
Тимеевъ. Потому что у васъ характеръ былъ всегда такой строгій, холодный… Ахъ, Боже мой! Я помню, сколько мнѣ стоило труда побѣдить себя, когда безразсудная любовь…
Евгенія Петровна. Ахъ, Вольдемаръ…
Тимеевъ. Повѣрите ли, что я до сихъ поръ обвиняю себя за признаніе, которое осмѣлился вамъ сдѣлать… Помните ли мое прощальное письмо, исполненное страсти, которое вы, въ своемъ негодованіи, кажется разорвали?
Евгенія Петровна. Ахъ! не говорите о моемъ негодованіи…
Тимеевъ. Нѣтъ, я точно былъ негодяй!.. Я хотѣлъ оспаривать васъ у такаго славнаго мужа! У поэта, человѣка съ блестящею репутаціей! Котораго всѣ уважали за дарованіе… а я-то, очень хорошъ былъ: простякъ, человѣкъ темный, прозаическій… который тогда не могъ предложить ничего болѣе, какъ одну прямую откровенную любовь и, къ несчастно, вы не могли ей отвѣчать.
Евгенія Петровна. Какъ! Что вы говорите?
Тимеевъ. Впрочемъ, это моя вина… я долженъ быль это предвидѣть… я могъ себя утѣшать только тѣмъ, что вы поняли дарованіе лучшаго поэта, оцѣнили его славу, ею прекрасныя мысли… и тогда я сказалъ самому себѣ: Вотъ женщина, которая побѣдила всѣ слабости и недостатки своего пола!…
Евгенія Петровна. Но…
Тимеевъ. О! я выдержалъ ужасное испытаніе въ день моего отъѣзда! Вы не оказали мнѣ ни участія, ни жалости… вы не повѣрите чего мнѣ тогда стоило отказаться навсегда отъ моихъ намѣреніи.
Евгенія Петровна. Какъ! вы отказались?…
Тимеевъ. Разумѣется, такъ должно было!.. Ни привычки, ни вкусы наши не могли ни въ чемъ согласоваться: вы жили въ мірѣ идеальномъ, поэтическомъ!.. я и рѣшилъ, что нѣтъ болѣе надежды!.. Будь она и свободна, говорилъ я, все-таки, одной любви моей будетъ ей недостаточно… А чтобъ исцѣлиться, я бросился въ торговыя дѣла очертя голову… и теперь, какъ нельзя лучше, составилъ себѣ такое состояніе, какое обыкновенно дѣлаютъ люди холоднаго сложенія; теперь я не боюсь болѣе своей слабости, и если рѣшился на свиданіе съ вами, такъ это вамъ доказываетъ что я совершенно исцѣлился.
Евгенія Петровна. Какъ?.. И вы по шутите?..
Тимеевъ. Чтобъ васъ увѣрить въ этомъ, такъ вотъ и доказательства… при отъѣздѣ, я имѣлъ глупость унести у васъ этотъ сувенирчикъ… съ вашимъ именемъ… гдѣ я надѣялся найдти что нибудь знакомое… писанное въ счастливѣйшія времена! Но, нашелъ въ немъ только стихи вашего покойнаго мужа, и какъ я очень худо понимаю высокія мысли поэтовъ, то съ тѣхъ поръ его болѣе не открывалъ… Возьмите, я его вамъ возвращаю… (отдаетъ маленькій сувениръ).
Евгенія Петровна. Благодарю васъ…
Тимеевъ. Стало быть, все кончено и прошедшее для насъ не существуетъ; я право все позабылъ! а вы такъ милы, что все простили… будемъ же друзьями, поговоримъ теперь о другомъ предметѣ (онъ встаетъ. Ѳедорычъ уноситъ столъ).
Евгенія Петровна, (особо]. Ахъ, Боже мой! Какъ я обманулась! Это ужасно! (Вслухъ) /I васъ не понимаю, чего же вы послѣ этого ожидаете отъ меня?
Тимеевъ. Родственной, дружеской услуга. Послушайте: хоть ваши мысли и носятся въ другомъ мірѣ; но вѣрно вы согласитесь для друга сойдти хоть разъ на землю и войдти въ мое положеніе? Мнѣ 28 лѣтъ; право ужъ время бы пристроить себя… всѣ друзья и покровителя совѣтуютъ мнѣ, чтобъ я женился, но совсѣмъ не по любви, — нѣтъ! Боже меня сохрани отъ этого чувства! Я хочу только, чтобъ супружество было для меня предметомъ развлеченія отъ торговыхъ заботъ… поэтому я прошу васъ, чтобъ вы приняли на себя трудъ, сыскать мнѣ жену.
Евгенія Петровна. Какъ, вы хотите чтобъ я…
Тимеевъ. Да, Евгенія Петровна, похлопочите! Я на это вовсе неспособенъ; а вы дѣло другое, вамъ нетрудно сыскать добрую дѣвицу, съ такимъ только характеромъ, какъ мой, — это главное. Пусть она будетъ хоть не красавица, я не прихотливъ… лишь бы было сердце на своемъ мѣстѣ, да ума не больше какъ у меня — вотъ и все. Вы будете лучшій другъ моей жены, мы будемъ жить въ одномъ домѣ, можемъ свободно видѣться каждый часъ, ну, словомъ, будемъ просто одна семья! Вотъ мой планъ; что вы на это скажете?
Евгенія Петровна. Очень хорошо, только вы не все придумали…
Тимеевъ. Какъ! Что же еще нужно?
Евгенія Петровна. Если и я рѣшилась выйдти за мужъ?
Тимеевъ. Вы?.. Помилуйте! Какъ это можно?
Евгенія Петровна. Какъ! Развѣ вы думаете, что…
Тимеевъ. Нѣтъ! Память вашего мужа должна служить вамъ преградой!… Глупецъ не можетъ быть его преемникомъ… а человѣкъ съ умомъ — не захочетъ. Помилуйте, кто другой въ состояніи надѣлить васъ такимъ блестящимъ, счастливымъ состояніемъ?!..
Евгенія Петровна. Счастливымъ! Пусть такъ! Однако!.. (Особо) Нѣтъ, я не могу, чтобъ его не разувѣрить, ей Богу, не могу!
Тимеевъ. Но что объ этомъ толковать! Дѣло рѣшено; не правда ли? Вы согласны помочь мнѣ?
Евгенія Петровна. Не знаю… можетъ быть… въ самомъ дѣлѣ! Да, я соглашаюсь… только съ условіемъ, чтобъ вы предоставили мнѣ одной дѣйствовать, и никто другой не долженъ мѣшаться въ это дѣло.
Тимеевъ. Какъ?.. и даже мой другъ, художникъ Акварельскій?…
Евгенія Петровна. Ни одна душа! Эти гг. артисты большіе энтузіасты, во всемъ видятъ одно хорошее; а при женитьбѣ надо быть дальновиднымъ.
Тимеевъ. О! я знаю… (особо). А я ему ужъ сказалъ объ этомъ… (вслухъ) Но, милая Евгенія Петровна…
Евгенія Петровна. Ненадо никого! Я имѣю на это свои причины.
Тимеевъ. Ахъ, какъ вы добры! И такъ, я слагаю на васъ всѣ хлопоты и попеченія о моей участи.
Евгенія Петровна. Хорошо, хорошо! Я постараюсь, будьте спокойны.
Тимеевъ. А я пойду увѣдомлю Акварельскаго, чтобъ ужъ онъ теперь ни во что не мѣшался.
Ѳедорычъ. Семенъ Семенычъ Акварельскій изволилъ пріѣхать.
Тимеевъ. А! Ужъ онъ меня ищетъ! Хорошо, я иду… Евгенія Петровна. Нѣтъ, нѣтъ! Пусть войдетъ сюда…
Акварельскій. Душевно благодарю васъ, сударыня, что позволяете мнѣ видѣть васъ такъ рано… какъ вы прелестны въ этомъ нарядѣ!… что чрезвычайно нравится глазамъ артистовъ…
Евгенія Петровна. Неужли вы также льстите и всѣмъ вашимъ антикамъ? —
Акварельскій. Никогда!.. Я изучаю историческую живопись… которая нынѣ въ модѣ; теперь же пришелъ къ тебѣ, душа моя, поговорить на счетъ того, о чемъ ты просилъ меня сегодня…
Тимеевъ. Да, ты принесъ билетъ для входа въ академію… твой талантъ, говорятъ, надѣлалъ здѣсь много шума…
Евгенія Петровна. Да, да, во время вашего отсутствія, Владиміръ Васильевичъ, вашъ другъ много пріобрѣлъ извѣстности.
Акварельскій. О! Я вѣчно долженъ быть за нее благодаренъ вашему мужу, сударыня… его портретъ началъ мою репутацію.
Евгенія Петровна. А мой приведетъ ее еще въ большую знаменитость.
Тимеевъ. А! Такъ и вашъ портретъ также дѣлаютъ? Прекрасно! Такъ и быть должно; — всѣ портреты знаменитыхъ людей должны передаваться потомству…
Акварельскій. Ну, такъ я пришелъ, мой другъ, чтобы…
Тимеевъ. А что за сюжетъ послѣдней твоей работы?..
Акварельскій. Группа, представляющая симпатію.
Тимеевъ. Симпатію!
Акварельскій. Да, я выбралъ прекрасную минуту, неправда ли? Тутъ представилъ я, какъ два влюбленныхъ существа, выражаютъ взорами…
Тимеевъ. И ты называешь это историческою живописью? Странно! Вѣроятно самыхъ позднѣйшихъ вѣковъ. Смотри! Нѣтъ ли въ этой группѣ просто собственной твоей исторіи? О! я тебя хорошо знаю… ты иногда слишкомъ чувствителенъ…
Акварельскій. Ко всему истинно-изящному, можетъ быть; впрочемъ, я почти чужой для свѣта, всегда посреди моихъ красокъ, полотна и статуй, — такъ не изъ нихъ же мнѣ выбирать предметъ для страсти; вѣдь нынче не одушевишь ни одной изъ прекрасныхъ статуй: время чудесъ давнымъ давно прошло, даже и для художества; но если я отчаялся самъ когда нибудь жениться, все-таки мнѣ, при случаѣ, не мѣшаетъ женить другихъ.
Евгенія Петровна (особо). А! вотъ что!
Тимеевъ, Тсс…
Аквapeльскій. Да, и ты первый будешь черезъ меня имѣть этотъ случаи…
Ѳедорычъ. Евгенія Петровна…
Евгенія Петровна. Что такое?
Ѳедорычъ. Гости пріѣхали-съ…
Акварельскій (тихо Тимееву). Ага! замѣть это!
Ѳедорычъ. Къ вамъ пріѣхали три дамы, которыхъ, извините, я попросилъ пожаловать въ маленькую залу.
Акварельскій (Тимееву). Три дамы, слышишь ли?
Тимеевъ. Чтожъ въ этомъ?
Евгенія Петровна. Я иду чтобъ принять ихъ… Семену Семеновичъ, я васъ прошу остаться у меня обѣдать…
Тимеевъ. Ахъ, останьтесь здѣсь, Богъ съ ними!
Евгенія Петровна. Какъ можно! приличіе требуетъ встрѣтить добрыхъ знакомыхъ; да у васъ же, кажется, есть тайны, я не хлопочу узнавать ихъ, потому что, моагетъ быть, сама скоро разгадаю ихъ. (Уходитъ.)
Акварельскій. Пеужли сердце твое не забилось, когда доложили объ этихъ даняхъ?
Тимеевъ. Да, почему же?
Акварельскій. Но предчувствію, братецъ; одна изъ нихъ сдѣлается можетъ быть твоей женою.
Тимеевъ. Моей женой?!.
Акварельсшй. Да; дѣвица Мезецкая.
Тимеевъ. Мезецкая?.. Я кого-то знавалъ изъ этой фамиліи.
Акварельскій. Вѣрно ты знаешь ея тетку, стариннаго друга Евгеніи Петровны: это шестидесятилѣтняя любительница древней живописи, которая непремѣнно желаетъ, чтобы ея портретъ былъ написанъ въ самомъ огромномъ и старинномъ вкусѣ! т. е. въ костюмѣ 18-го вѣка… Племянница — сирота и богата; сегодня поутру я объ ней думалъ, когда ты говорилъ мнѣ о своей женитьбѣ… Но только что ты меня оставилъ, какъ я, взявъ мои кисти, краски и карандаши, смѣло отправился снимать размѣры съ ея тетки… Видишь ли, какъ я тебѣ преданъ! Тамъ, восхищаясь ея античными формами, я позволилъ себѣ сдѣлать легкій очеркъ твоего характера и твоихъ намѣреній.
Тимеевъ. Ахъ, мой другъ! Я объ этомъ-то и сожалѣю! я только что обѣщалъ моей доброй троюродной сестрицѣ отдаться въ ея распоряженія… Поэтому-то и дѣлалъ тебѣ знаки, когда ты заговорилъ…
Акварельскій. О! это не мѣшаетъ! Г-жа Мезецкая послѣ сеанса дала мнѣ слово привезти сюда дѣвицу Александрину съ одною изъ ея подругъ, и, какъ видишь, сдержала слово… молодая особа остается здѣсь на цѣлый день, и ты можешь изучать ее сколько угодно.
Тимеевъ. Безподобно! Вотъ, говори послѣ этого, что проворные друзья un къ чему негодягся…
Акварельскій. Я дѣйствую также быстро, какъ и пишу портреты.
Тимеевъ. Да, это лучшій способъ, чтобы во всемъ успѣть. Дай же мнѣ нѣкоторое понятіе объ этой дѣвицѣ?
Акварельскій. Она восхитительна! Воспитана превосходно!.. Образецъ любезности и веселости…. рѣдкіе, чудные таланты. Я ея рисовальный учитель… головка прелесть! Самъ Канова, посмотрѣвъ, потерялъ бы голову! И ко всему этому голубые глаза, т. е. темно-голубые!
Тимеевъ. Постой, постой!. Ты самъ любишь голубые глаза, — это очень хорошо; но вѣдь ты не знаешь моего вкуса..
Акварельскій. Да развѣ и у тебя есть вкусъ? Ты ищешь себѣ жену, и я выбираю ее какъ знатокъ…
Тимеевъ. То есть какъ для самаго себя; — благодарю покорно!
Акварельскій. Можетъ быть я бы и самъ имѣлъ на нее виды, еслибы нашелъ въ этой молодой дѣвушкѣ… что нибудь такое… но она изъ тѣхъ добрыхъ созданій, у которыхъ сердца бьются только по волѣ родственниковъ.
Тимеевъ. Тѣмъ лучше, это избавляетъ отъ издержекъ при сватовствѣ.
Акварельскій. Отъ издержекъ! Помилуй, душа моя, ты говоришь о любви какъ приказный…
Тимеевъ. Именно… мнѣ таки и нужно жену приказнаго, женщину, которой идеи не теряются въ странахъ фантастическихъ, — словомъ сказать, настоящую женщину, положительную… которая, какъ и я, должна принадлежатъ землѣ, и всегда должна чувствовать тоже что и я! Вотъ, по моему, въ чемъ заключается прямое счастье.
Акварельскій. Помилуй, душа моя, ты-ли это говоришь? Три года назадъ я видѣлъ тебя такимъ восторженнымъ, страдающимъ какою-то несчастною страстію.
Тимеевъ. Для того-то я и беру свои предосторожности, чтобы забыть свое прежнее дурачество… но оставимъ это. Ты мнѣ говорилъ еще о какой-то подругѣ, которая пріѣхала съ моей будущей невѣстой?
Акварельскій. Да; это дѣвица Зизи… ничего незначущая особа… 29 лѣтъ и косовата немножко… впрочемъ очень умна… и прекрасно кропаетъ стихи.
Тимеевъ. Ну, только этого ей недоставало!!
Акварельскій. За то ты будешь въ восхищеніи отъ моей молодой ученицы… греческая профиль… какія плѣнительныя формы!
Тимеевъ. Фу! Съ какимъ энтузіасмомъ ты ее описываешь.
Акварельскій. Нельзя иначе; я смотрю на нее какъ на образчикъ искусства… Послушай, я снялъ съ нее миніатюрный портретъ… такъ постарайся, чтобы она его тебѣ отдала; я возвращусь узнать дѣйствіе перваго сеанса.
Тимеевъ. Но, только пожалуста ни слова Евгеніи Петровнѣ! Ты такъ не скроменъ.
Акварельскій. Что-жъ дѣлать! Мое искуство пріучило къ тому.
Тимеевъ. Ну, такъ до свиданія… (Акварельскій уходитъ въ глубину.)
Какъ забавны эти артисты покой школы! Они всегда смотрятъ на вещи сквозь какую-то особенную призму, которая увеличиваетъ красоту даже до безобразія! Впрочемъ, въ моемъ положеніи, я не ищу въ моей невѣстѣ необыкновенныхъ прелестей. Въ моей невѣстѣ! — Прошу покорно! Кто бы прежде сказалъ, что я приду здѣсь искать ее?.. У Евгеніи Петровны! Это значитъ, что я нынче сдѣлался благоразумнымъ, разсудительнымъ человѣкомъ! Какъ теперь я благодаренъ этой трехлѣтней разлукѣ… Прошу покорно! Жениться на вдовѣ великаго человѣка… чтобы потомъ сносить безпрестанно унизительныя сравненія… или, пріятно развѣ жить съ такою женой, которая ежеминутно уносится въ безпредѣльную даль, тогда какъ она нужна мнѣ въ хозяйствѣ; она тебѣ отвѣчаетъ стихами, когда говоришь ей о домашней прозѣ!.. Ну если тутъ средство понять другъ-друга? Я люблю торговлю, коммерческія спекуляціи; а меня начали бы таскать въ общества поэтовъ, художниковъ… и почему знать?.. можетъ быть меня бы всѣ не иначе называли, какъ мужемъ вдовы такого-то извѣстнаго поэта!.. Прекрасная честь! Нѣтъ, слава Богу, я очень счастливъ, что не люблю болѣе этой женщины, даже очень умно дѣлаю, что больше и не думаю о ней… вотъ еслибъ эта дѣвица, о которой говорилъ Акварельскій, была только хоть не дурна собой… Какъ мнѣ хочется поскорѣй ее видѣть!!
Евгенія Петровна (входя съ лѣвой стороны). Вотъ и я!..
Тимеевъ. Какъ! Вы однѣ?
Евгенія Петровна. Безъ сомнѣнія.
Тимеевъ. Гдѣ-же ваше милое общество?
Евгенія Петровна. Развѣ вы думаете, что оно останется у меня?
Тимеевъ. Да; я надѣялся, что эти дѣвицы…
Евгенія Петровна. А! такъ вы узнали, что у меня дѣвицы?
Тимеевъ. Что-жъ мудренаго?… особливо когда думаешь скоро жениться.
Евгенія Петровна (въ сторону). Вѣрно онъ за одно съ этимъ художникомъ… я такъ и думала.
Тимеевъ. Говорятъ онѣ очень любезны?…
Евгенія Петровна. Да, одна изъ нихъ очень мила… дѣвица Зизи.
Тимеевъ (въ сторону). Которая пишетъ стихи и косовата немножко, мила очень!!
Евгенія Петровна. Она была бы прекрасною женою.
Тимеевъ. Покорно благодарю… я въ этомъ не сомнѣваюсь, но другая?…
Евгенія Петровна. Другая? О! это дитя, довольно недурная маленькая дѣвочка, которая не умѣетъ ни ходить ни говоритъ.
Александрина. (вбѣгая). Евгенія Петровна, скажите пожалуста… ахъ! извините…
Евгенія Петровна. Что вамъ нужно, сударыня?
Александрина. Боже мой! Я вамъ помѣшала; видите ли, моя кузина Зизи узнала одну изъ своихъ знакомыхъ дамъ на балконѣ, который противъ васъ, и ушла съ нею повидаться, а я ужасно соскучилась одна, побѣжала къ вамъ, но вдругъ, извините… я сейчасъ уйду…
Тимеевъ. Ахъ! Останьтесь, сдѣлайте милость; такая особа, какъ вы, никогда не можетъ быть лишнею.
Александрина. О, вы очень любезны, сударь…
Тимеевъ (Евг. Петровнѣ). Чтожъ вы насказали мнѣ, кузина, она кажется довольно хорошо говоритъ, ходитъ не дурно…
Евгенія Петровна. О, вы вѣрно забыли ваши дѣла?
Тимеевъ. Какія дѣла?
Евгенія Петровна. Вы хотѣли ѣхать къ министру.
Тимеевъ. О, еще рано…
Евгенія Петровна. Да вѣдь эти часы отстаютъ; притомъ вы имѣете разныя коммиссіи, — да и несчастный провинціальный женихъ, которому вы взялись купить свадебные подарки, вѣдь онъ вѣрно ждетъ…
Тимеевъ. Всякому до себя… позвольте…
Евгенія Петровна. Нѣтъ, отправляйтесь скорѣе: вамъ нельзя терять время… я буду упрекать себя если заставлю васъ неглижировать своими дѣлами… Скорѣй я васъ лучше выгоню сама…
Тимеевъ. О! какъ вы добры!.. Но одно слово: послушайте… мнѣ кажется, что… эта дѣвица… очень хорошо воспитана…
Евгенія Петровна. Ну, такъ чтожъ?
Тимеевъ. Ну, такъ мнѣ и пришла въ голову идея на счетъ моихъ намѣреній… вы знаете?..
Евгенія Петровна. Какъ? Неужели вы хотите?..
Тимеевъ. Почему-же нѣтъ? Судя по разсказамъ и по наружности, кажется это будетъ приличная партія… и… ежели вы того же мнѣнія, то постарайтесь сказать ей нѣсколько словъ въ мою пользу… Это не повредитъ.
Евгенія Петровна. Да, да, очень хорошо.
Тимеевъ. Докажите, что вы добрая родственница и употребите весь вашъ умъ.
Евгенія Петровна. О, я постараюсь!..
Тимеевъ (переходя къ Александритъ). Сударыня, жъ крайнимъ сожалѣніемъ оставляю такую пріятную бесѣду; но надѣюсь… (Къ Евг. Петровнѣ) Я оставляю всѣ мои выгоды на ваше попеченіе…
Евгенія Петровна. О! онѣ въ хорошихъ рукахъ. Будьте спокойны и не торопитесь. (Тимеевъ уходитъ.)
Александрина. Ахъ! Какой любезный мужчина!..
Евгенія Петровна. Любезный? Хорошо-же вы ихъ понимаете!..
Александрина. Но его обращеніе такое пріятное…
Евгенія Петровна. Разумѣется, такое какъ и у всѣхъ.
Александрина. Онъ говоритъ очень мило.
Евгенія Петровна. Ахъ! Неужли вы вѣрите всѣмъ комплиментамъ мужчинъ?.. давно ли вы вышли изъ пансіона?
Александрина. Да только двѣ недѣли.
Евгенія Петровна. я это сейчасъ замѣтила. Знайте же, моя милая, что всѣ эти господа учтивы и вѣжливы для того только, чтобы заслужить доброе мнѣніе о своемъ умѣ. Вотъ, онъ особенно, я знаю его съ дѣтства, онъ безпрестанно занятъ дѣлами; когда имѣетъ время, — вѣжливъ, наговоритъ вамъ тысячу прекрасныхъ фразъ, хоть и очень обыкновенныхъ; но какъ только приняли ихъ за наличную монету — то онъ обратится къ другой, и совершенно забудетъ о васъ.
Александрина. Ахъ, Боже мой! Такъ онъ поэтому ужасный обманщикъ?
Евгенія Петровна. Нѣтъ, это ужъ такъ принято и вездѣ въ употребленіи. О! ежели бы я была невѣстой, вѣрно не была-бы такъ проста…
Александрина. Но, послушайте, Евгенія Петровна… если, какъ вы говорите, всѣ мужчины одинаковы, такъ значитъ нельзя выходить замужъ?
Евгенія Петровна. Отъ чего же?.. Бываютъ исключенія… напримѣръ, между артистами можно найти сердца откровенныя, великодушныя…
Александрова. Между артистами?
Евгенія Петровна. Да; напр. г. Акварельскій… Вотъ рѣдкій молодой человѣкъ, — ему всегда можно довѣриться. —
Александрина. О, я въ этомъ была увѣрена; у него такое честное лицо и недуренъ собою…
Евгеніи Петровна. Напротивъ онъ очень хорошъ! Я увѣрена, что онъ умѣетъ сильно чувствовать, и если рѣшиться… но я забываю, что вамъ не должно говорить этого, вы еще дитя…
Александрина. Ахъ, нѣтъ продолжайте, я ужъ не маленькая дѣвочка: я прочла три французскихъ водевиля и два романа.
Евгенія Петровна. Новыхъ?
Александрина. Да.
Евгенія Петровна. Въ такомъ случаѣ надобно считать вдвое.
Александрина. Ну, чтоже? Продолжайте, что вы еще думаете о Семенѣ Семеновичѣ?
Евгенія Петровна. Вотъ что, мой другъ, что онъ ужъ влюбленъ…
Александрина. Не ужто? Въ кого же?
Евгенія Петровна. Незнаю… можетъ быть въ одну изъ своихъ ученицъ.. Онъ даетъ вамъ уроки?
Александрина. Два раза въ недѣлю.
Евгенія Петровна. А можетъ быть онъ любитъ которую нибудь изъ своихъ любимыхъ статуй. Не снималъ ли онъ съ васъ портрета?
Александрина, (подавая ей портретъ). Да, да, вотъ онъ
Евгенія Петровна (разсматривая). Ахъ, какое сходство! Премастерское произведеніе!.. Только у васъ глаза живѣе… особенно въ эту минуту. Не знаю, какой-то авторъ сказалъ, что артистъ не можетъ въ своей жизни сдѣлать болѣе одного хорошаго портрета, только портрета такой особы, которую онъ… впрочемъ это не значитъ, чтобы онъ былъ влюбленъ въ васъ…
Александрина. О!.. Боже меня сохрани объ этомъ думать… во-первыхъ, онъ никогда мнѣ ничего не говорилъ; онъ только мнѣ совѣтуетъ, поправляетъ мои ошибки, и, бранитъ меня…. вотъ и все… Впрочемъ, я вспомнила! Онъ иногда на меня также часто смотритъ, какъ и на мой рисунокъ; а однажды, направляя мою руку….
Евгенія Петровна. Пожалъ ее?…
Алексадрина. Онъ переломилъ мой карандашъ.
Евгенія Петровна. Вотъ видите.
Александрина. Ахъ, да!…. Я еще вспомнила что — сегодня утромъ, онъ что-то по секрету говорилъ вмѣстѣ съ моей тетушкой; ахъ! еслибъ это было тоже, о чемъ и вы маѣ теперь говорите.
Евгенія Петровна. Я!.. я ничего не говорила…. совсѣмъ ничего, а только думаю, что эта миніатюра внушена истинною любовью., только скажите ему, чтобы онъ поправилъ глаза (отдаетъ ей портретъ).
Александрина. Развѣ онъ сейчасъ прядетъ?
Евгенія Петровна. Да, онъ знаетъ что вы здѣсь…. постойте, да кажется онъ идетъ….
Александрина. Ахъ, Боже мой!
Евгенія Петровна. По крайней мѣрѣ не краснѣйте… а то онъ подумаетъ, что и вы его любите.
Александрина (въ сторону.) Я постараюсь… странно! я кажется очень смѣшалась.
Евгенія Петровна (въ сторону). Чудесно! А, г. негоціангъ! Вы не сдѣлаете при мнѣ никакой глупости.
Акварельскій. Какъ! Вольдемаръ еще не воротился?.. Мое почтеніе. Но что съ вами? Моя талантливая ученица въ смущеніи… Евгенія Петровна также серьезна и молчалива…. (подходя къ Александритъ) Могу-ли я узнать?..
Евгенія Петровна. Позвольте, Семенъ Семеновичъ, одно только слово?..
Акварельскій (подходя къ Ев. Петр.). Съ удовольствіемъ сколько угодно…
Евгенія Петровна. Говорите. Я все знаю!
Акварельскій. А напримѣръ что такое?..
Евгенія Петровна. Это нехорошо, сударь! Нехорошо.
Акварельскій. Нехорошо? Да чтожъ нехорошо-то?
Евгенія Петровна. Ваше поведеніе съ этой колодой особой
Акварельскій. Какъ! позвольте… Что вы говорите?
Евгенія Петровна. Помилуйте! вы поклялись не вступать въ бракъ. И небоитесь сводить съ ума ребенка!..
Акварельскій. Я? я свожу съ ума?.
Евгенія Петровна. Да, сударь! Она думаетъ и говоритъ только о васъ.
Акварельскій. Какъ-съ — дѣвица Александрина?
Александрина (въ сторону). Объ чемъ они говорятъ?
Евгенія Петровна. У ней такая восторженная голова… я очень за нее безпокоюсь!… я назначала ее вашему другу, вотъ почему и узнала о ея расположеніи…
Акварельскій. Въ самомъ дѣлѣ! ахъ, Боже мой!
Евгенія Петровна. Посмотрите, посмотрите въ какомъ она смущеніи.
Александрина (въ сторону). Ахъ! какъ они на меня смотрятъ!… должно быть они говорятъ о моемъ сходствѣ съ портретомъ.
Евгенія Петровна. И я очень умно сдѣлаю, если на время удаляю ее отъ васъ, пока старая тетка узнаетъ ваши намѣренія.
Акварельскій. Сударыня… позвольте…
Евгенія Петровна. Ахъ, Семенъ Семеновичъ! Вы очень виноваты и даже неосторожны!
Акварельскій (сконфуженный). По, сдѣлайте милость… позвольте мнѣ объясниться… (къ Александринѣ) Сударыня… неужели я могу льстить себя надеждою?..
Александрина. Конечно, сударь… (въ сторону) ахъ, я не знаю что сказать ему… (вслухъ). Кстати… я хочу отдать вамъ мой портретъ, чтобы…
Евгенія Петровна (подходя къ Александр.) Что ты дѣлаешь, Александрина?… Какая неосторожность!
Александрина. Но вѣдь вы сами сказали мнѣ давича…
Евгенія Петровна. Да видано ли это! отдавать ему самой!…
Александрина. Ахъ, да вѣдь для того, чтобы поправить мои глаза.
Евгенія Петровна. О, безразсудное дитя!
Александрина (отдавая ему свой портретъ). Вотъ онъ, сударь, пожалуйста возьмите его къ себѣ, и если хотите, чтобъ я была довольна вами, то надѣюсь, что вы поправите свою ошибку?…
Акварельскій (принимая). Понимаю, понимаю, сударыня… и благодарю васъ отъ души, что вы такъ мало открыли мнѣ глаза!… (Александрина по знаку Евгеніи Петровны уходитъ).
Евгенія Петровна. Ахъ, Акварельскій, я увѣрена, что вы но употребите во зло необдуманнаго поступка молодой неопытной дѣвушки?
Акварельскій (цалуетъ портретъ нѣсколько разъ). Позвольте… я въ восхищеніи; ахъ, если это знакъ ея расположенія, то позвольте мнѣ расцѣловать мое произведеніе! Первый разъ я съ такимъ восхищеніемъ любуюсь своею работою…
Евгенія Петровна. Какъ! Развѣ мы хотите сохранить этотъ портретъ у себя?
Акварельскій. О! Развѣ только та, которая его дала мнѣ, въ состояніи будетъ оторвать отъ моего сердца! (прячетъ въ боковой карманъ).
Евгенія Петровна. А! Такъ вы очень любите подлинникъ?
Акварельскій. О! до nec plus ultra.
Евгенія Петровна (въ сторону). Такъ вотъ та живописная симпатія… (вслухъ)… я оставляю вамъ полную свободу размышлять; мнѣ нужно присмотрѣть за этой молодой дѣвушкой, да и выгоды вашего друга… очень занимаютъ меня… я нахожусь теперь въ самомъ затруднительномъ положеніи (въ сторону). А, Владимиръ Васильевичь, партія начата, только защищайтесь!.. (входитъ въ комнату).
Акварельскій (одинъ). Творецъ мой! Мнѣ кажется, что я брежу!.. какъ! Александрина меня любитъ… это прелестное дитя… я свелъ съ ума?.. да когда же это?.. я не знаю!.. Стало быть, она прочла въ моихъ взглядахъ что нибудь такое, незамѣтное мнѣ самому… Милая Александрина! Думалъ ли я, что она такъ чувствительна? Я говорилъ сегодня утромъ о Пигмаліонѣ… вотъ тоже самое чудо отъ любви! ей именно только и недоставало души, чтобъ сдѣлаться второю Галатеею… Ахъ, если бы я могъ увидѣть ее опять!.. эта дверь осталась полурастворенною… а! вотъ она… какая прекрасная талія! Она садится за фортепіано… а! увидала меня въ зеркалѣ… она оборачивается… Боже! Какой взглядъ! О! да!.. да!.. она любитъ меня! (Остается у двери какъ прикованный).
Тимеевъ. Всѣ дѣла мои идутъ чудесно!.. Теперь я бы хотѣлъ увидѣть скорѣй Евгенію Петровну, чтобы узнать, какъ она расхвалила меня моей будущей… (Примѣчая Акварельскаго у дверей комнаты). А! вотъ мой вторый Рафаэль… что онъ тамъ дѣлаетъ?
Акварельскій (не видя ею). Боже мой! Какая упоительная улыбка!
Тимеевъ (ударивъ его по плечу). Акварельскій!
Акварельскій (оборачиваясь). А! это ты! Здравствуй!
Тимеевъ. Къ чему это заглядываешь въ комнату моей кузины?
Акварельскій. Ахъ, не мѣшай!.. я разсматривалъ…
Тимеевъ. Какой нибудь предметъ искусства? Вотъ ежели бы ты могъ скопировать себя въ эту минуту, то это было бы твоимъ лучшимъ произведеніемъ!.. Ну, другъ, спасибо! Дѣвица Александрина, о которой ты говорилъ, нравится мнѣ во всѣхъ отношеніяхъ.
Акварельскій. Что ты говоришь! (особо) вотъ тебѣ разъ!
Тимеевъ. Я видѣлся съ ея теткою, рекомендовался ей, какъ твой другъ и родственникъ Евгеніи Петровны и замѣтилъ, что г-жа Мезецкая довольно разсудительна… Сначала мы говорили о покойномъ поэтѣ, котораго сочиненія она столъ же мало понимала, какъ и я… потомъ объ его неутѣшной вдовѣ, которая думаетъ только о прошедшемъ; послѣ о тебѣ, который думаетъ вѣчно о будущемъ, и о молодой дѣвушкѣ — недумающей ни о чемъ.
Акварельскій. Какъ! Она ни о чемъ не думаетъ? Кто тебѣ это сказалъ?
Тимеевъ. Да ты-же самъ; она изъ тѣхъ добрыхъ созданій, у которыхъ сердце бьется только по волѣ родственниковъ! И потому-то г-жа Мезецкая обѣщала писать на дняхъ къ моей кузинѣ…
Акварельскій. Неужли!!
Тимеевъ. Да ужъ если я одинъ разъ рѣшился, то не теряю времени; даже покупаю для себя эти свадебные подарки, которые хотѣлъ отправить въ провинцію… (хочетъ выйдти).
Акварельскій (останавливая его)- Вольдемаръ! Куда же ты?..
Тимеевъ. Объясниться съ Александриной…
Акварельскій. Нѣтъ, сдѣлай милость, остановись на минутку.
Тимеевъ. Да я недолго тамъ буду…
Акварельскій. Нѣтъ, нѣтъ! Не пущу, постой!.. видишь ли, душа моя, (дѣлаетъ важную мину) надо прежде подумать, что если она не стоитъ тебя?.. Вѣдь я не переживу, если ты будешь съ нею несчастливъ!.. повѣрь мнѣ… (особо) Чортъ знаетъ что я ему скажу (жметъ ему руку). Другъ мой! Не надо торопиться!!, ей Богу, тутъ вѣдь нѣкоторымъ образомъ дѣло идетъ и о моемъ счастіи…
Тимеевъ. Какъ? Да вѣдь ты взялся заботиться только о моемъ; говори-же скорѣе…
Акварельскій (въ сторону). Да! хорошо ему говорить, я ничего, не видя, начинаю молоть вздоръ!.. (вслухъ) Другъ мой!!! Любезный другъ! Володя! душа моя! пожалѣй меня, я… я влюбленъ!
Тимеевъ. Ба! съ которыхъ поръ?
Акварельскій. Да, какъ бы тебѣ сказать?!. вотъ, почти съ твоего прихода…
Тимеевъ. У! Какъ внезапно!.. точно какъ въ твоей картинной группѣ…
Акваредьскій. Точно, точно! Ахъ! и влюбленъ больше чѣмъ по уши! да и немудрено: если ты только узнаешь эту особу… о!
Тимеевъ. Постой… постой… да я знаю ее! вѣрно тебя соблазнилъ симпатическій взглядъ косоватой Зизи?
Акваредьскій. Зизи! фи! мой другъ, какъ ты криво смотришь на влюбленныхъ.
Тимеевъ. Напротивъ; я смотрю на нихъ такъ, какъ ихъ Богъ создалъ.
Акварельскій. Нѣтъ, ты ошибаешься!, да и чего бы мнѣ ни стоило, надо чтобы ты узналъ… во первыхъ клянусь тебѣ, что я не употребилъ во зло твоей довѣренности… нѣтъ, сама судьба хотѣла, чтобы… видишь-ли, тутъ есть тайна, которая… (особо) я совсѣмъ одурѣлъ!
Тимеевъ. Что? тайна? Да что за дьявольщина, ты хочешь сказать и не можешь…
Акварельскій. Да… чтожъ дѣлать? Такое обстоятельство, что вотъ не могу слова сказать…
Тимеевъ. Неужли же это тоже происходитъ отъ симпатіи?
Акварельскій. Да!.. всѣ бѣды отъ симпатіи!.. (увидя входящую Евгенію) Ахъ, сударыня!.. (тихо ей) помогите мнѣ!..
Евгенія Петровна, (тихо Акварельскому) Вы еще ничего не говорили ему?
Акварельскій. Напротивъ, сказалъ много, только онъ рѣшительно ничего не понялъ. Представьте: онъ хочетъ жениться на Александринѣ!.. Ужъ получилъ согласіе ее тетки!..
Тимеевъ (въ сторону). Что это? У нихъ какія-то тайны!
Евгенія Петровна (тихо Акварелѣс.) Оставьте меня съ нимъ одну.
Акварельскій (тихо). Ахъ, Евгенія Петровна!.. Но вѣдь онъ вамъ родственникъ, вашъ другъ, что если?..
Евгенія Петровна (тихо). Ничего… надѣйтесь…
Акварельскій. Какъ я вамъ буду благодаренъ! (цѣлуетъ руку Евгеніи, потомъ жметъ съ чувствомъ руку Тимеева). Другъ мой!! Я художникъ, и потому… прощай!.. (уходитъ).
Тимеевъ. Какъ! Да постой, братецъ! Что это, Евгенія Петровна? Неужли я не обманулся?
Евгенія Петровна. Въ чемъ, сударь?
Тимеевъ. Да мнѣ кажется, это довольно ясно… онъ сейчасъ сказалъ мнѣ?
Евгенія Петровна. Что такое?
Тимеевъ. Да то — что онъ влюбленъ!
Евгенія Петровна. Ну, такъ что-жъ?
Тимеевъ. Неужли въ васъ?
Евгенія Петровна. Не знаю, можетъ быть…
Тимеевъ. Полноте! это не возможно?
Евгенія Петровна. Благодарю васъ! Что-жъ тутъ neвозможнаго?
Тимеевъ. Т. е. конечно, съ его стороны, я всего ожидаю… но чтобъ вы… нѣтъ! нѣтъ! Да я просто не могу и повѣрить! Послушайте: будемъ говорить серьёзно, скажите: давно-ли онъ сталъ такимъ самонадѣяннымъ и дерзкимъ?
Евгенія Петровна. Помилуйте, онъ всегда кажется одинаковъ.
Тимеевъ. Ну, такъ повѣрьте, онъ просто лицемѣръ! да; онъ мнѣ сейчасъ сказывалъ, что влюбился вдругъ, внезапно. А! теперь я все вспоминаю… нѣтъ! онъ точно давно былъ мною представленъ въ вашъ домъ… помните ли, вскорѣ послѣ вашего супружества; и съ тѣхъ-то поръ изволитъ все надѣяться?.. Бѣднякъ! хоть онъ очень щеголяетъ постоянствомъ, однако оно ужасно смѣшитъ меня.
Евгенія Петровна. Почему же, сударь?
Тимеевъ. Да какъ же? Помилуйте, обращаться къ женщинѣ, совершенно нечувствительной?
Евгенія Петровна. А! вы такъ думаете?
Тимеевъ. Да, нечувствительной но природѣ и по своимъ правиламъ.
Евгенія Петровна. Вотъ какъ всѣ вы судите, господа! Если женщина слаба — вы ее презираете… если женщина умна и осторожна, — то вы обвиняете въ холодности и строгости.
Тимеевъ. Какъ! Что вы сказали?.. Повторите, ради Бога!.. неужли еще возможно тронуть ваше сердце?
Евгенія Петровна (улыбаясь). Гмъ!.. Можетъ быть.
Тимеевъ. Можетъ быть?.. И въ то время, когда я, потерявъ надежду, принужденъ былъ отказаться?..
Евгенія Петровна. Но теперь развѣ вамъ есть дѣло до прошедшаго.
Тимеевъ. Какъ, сударыня? Я навсегда думалъ уступить всѣ права надъ вами вашему мужу… это было очень просто… но теперь вижу, что я не умѣлъ разгадать васъ… возможно ли! Такъ вы не любили вашего мужа?.. Знаете ли вы? Вѣдь это очень худо, когда жена не любитъ своего мужа…
Евгенія Петровна. А! Вы заступаетесь за покойника?..
Тимеевъ. Это потому, что онъ былъ человѣкъ извѣстный! Я всегда почитаю его память, и думалъ, что вдова знаменитаго человѣка должна всегда остаться вдовою… чтобъ сохранить его имя..
Евгенія Петровна. Такъ по вашему она болѣе не должна быть женщиной? Ну, а еслибъ я рѣшилась на второй бракъ?
Тимеевъ. На второй?.. Я сталъ бы ему противиться…
Евгенія Петровна. А по какому праву?
Тимеевъ. По праву родственника, друга, — во имя той довѣренности, которую вы мнѣ обѣщали… Вы знаете, что я любилъ васъ; я любилъ васъ съ жаромъ! Да! Евгенія, прежде я обожалъ васъ… и ежели отказался отъ этой любви, ежели я вздумалъ теперь жениться, такъ это было слѣдствіемъ…
Евгенія Петровна (перемѣнивъ тонъ). Ахъ! Кстати; вамъ нужны деньги, вы мнѣ сейчасъ говорили… возьмите этотъ портфель, который вы мнѣ нѣкогда отдали (отдаетъ ему портфель).
Тимеевъ. Ахъ! Евгенія!..
Евгенія Петровна. Развѣ вы откажетесь?.. Между друзьями…
Тимеевъ. Друзья! Послушайте: неужли мы только друзья? Нѣтъ! нѣтъ! Я былъ всегда увѣренъ… я такъ привыкъ думать, что вы никогда…
Евгенія Петровна. Что я не выйду снова замужъ?.. Очень хорошо; но вѣдь вы женитесь.
Тимеевъ. Какъ! Что я слышу?
Евгенія Петровна Стало быть, вы просто эгоистъ! Заботясь о своемъ счастіи, вы не хотите чтобъ я также была счастлива съ другимъ. Прощайте, мой другъ!
Тимеевъ. Евгенія!..
Евгенія Петровна. Я иду сыскать вашу невѣсту. (уходитъ въ свою комнату).
Что это? Она поставила меня въ такое положеніе, что я не могу опомниться?.. Да, да, я не люблю ее, нисколько не люблю! но не знаю отъ чего же я не могу равнодушно слышать о соперникѣ? Чортъ возьми! Это надо было предвидѣть… онъ молодой артистъ, который также быстро идетъ къ славѣ; она разумѣется этому и очень рада… О! Зачѣмъ небо не создаю меня хоть какимъ нибудь поэтомъ! здѣсь даже не обращаютъ на меня вниманія; кажется, что я здѣсь ровно ничего не значу… впрочемъ, я ея родственникъ… я не дамъ своего согласія; ну, а если они безъ него обойдутся?.. Фи! какая низость!
Ѳедорычъ. Къ вамъ принесли, Владиміръ Васильевичъ, свадебные падарки и счетъ…
Тимеевъ. Убирайся съ ними къ чорту!!
Ѳедорычъ (особо). А! Вотъ это попрежнему!.. Видно онъ опять сталъ препровождаться въ объятіяхъ мыслей…
Тимеевъ. Скажи мнѣ, добрый Ѳедорычъ, этотъ, молодой живописецъ часто приходилъ сюда?
Ѳедорычъ. Ну, не такъ часто, какъ бы этого хотѣла барыня.
Тимеевъ. А!..
Ѳедорычъ. Ей хотѣлось, ужасно желалось чтобъ онъ скорѣй окончилъ ея натретъ, чтобы сдѣлать вамъ супризъ.
Тимеевъ. Мнѣ! Какъ! Она мнѣ его назначала?
Ѳедорычъ. Да кому-же другому? Знаете, какъ она торопилась и боялась, что не поспѣетъ къ вашему пріѣзду… бывало, всякое утро спрашиваетъ: «что, Ѳедорычъ, пришло-ли письмо отъ Владиміра Васильевича»?
Тимеевъ. Возможно-ли!?
Ѳедорычъ. Да, сударь. Что-жъ вы скажете о свадебныхъ-то подаркахъ? Странное дѣло! На всѣхъ ящикахъ и картонкахъ написано имя дѣвицы Александрины, а счетъ велѣно отдать вамъ.
Тимеевъ. Да у меня нѣтъ денегъ.
Ѳкдорычъ. Ну, такъ я спрошу у барыни,
Тимеевъ. Нѣтъ! Постой; взглянемъ въ этотъ портфель…
Ѳедорычъ. Счетъ-то здоровый! Въ 500 рублевъ серебромъ! Я вамъ совѣтую поторговаться.
Тимеевъ. (открывъ портфель). Ахъ! Боже мой? Что я вижу!
Ѳедорычъ. Что? Нашли деньжонки?
Тимеевъ. Убирайся… оставь меня…
Ѳедорычъ. Но вѣдь тамъ дожидаются.
Тимеевъ. Ничего, пусть подождутъ. (Ѳедорычъ уходитъ).
Какъ! Мое письмо!.. которое я послалъ ей три года назадъ!.. Она сохранила его! Да! Это оно… едва можно прочесть… вѣрно она его часто перечитывала! (Читаетъ). «Я удаляюсь навсегда… моя любовь должна уступить мѣсто блестящему титлу, которое вамъ досталось… будьте счастливы!». Это слово почти стерто."Хотя мнѣ кажется, что наши сердца были созданы одно для другаго." Ахъ! это, ей-Богу, правда! Но простите меня, если вы когда нибудь сдѣлаетесь свободны, вспомните о томъ, который никогда не перестанетъ васъ любить." И это вѣдь правда!.. Теперь она свободна… однако кто мнѣ скажетъ, что она не навсегда забыла меня? А слова этого лакея… сбереженное письмо… ахъ, я глупецъ! Чтожъ я надѣлалъ сегодня утромъ; вмѣсто того, чтобы узнавать состояніе ея сердца… я такъ глупо началъ проповѣдывать… Ахъ! Боже мой! Ужели я потеряю ее по своей ошибкѣ? Нѣтъ! нѣтъ!
Тимеевъ. Милая Евгенія…
Евгенія Петровна (Александ.) Подите сюда, мой другъ!..
Тимеевъ (особо, увидя Александ.) Александрина! Ахъ какъ не во время! (Евгеніи) я хотѣлъ съ вами говорить.,
Евгенія Петровна. И я также. Я сейчасъ получила письмо отъ г-жи Мезецкой; она уполномочиваетъ меня по кашей просьбѣ, представить васъ ея племянницѣ… какъ жениха.
Тимеевъ. По, сударыня!..
Евгенія Петровна (Александринѣ). Подойдите, мой ангелъ… и приготовьтесь выслушать предложеніе этого господина.
Александрина (тихо). Но, Евгенія Петровна, вѣдь вы знаете что я люблю другаго… вы сами мнѣ сказали.
Евгенія Петровна. Это ничего не значитъ; все-таки вамъ можно выслушать…
Александрина. Ахъ! Пеужли это также въ употребленіи? Это прекрасно!..
Евгенія Петровна (Тимееву). Ну, сударь, чтожъ вы ничего не говорите ей?
Тимеевъ. (подходя къ Александринѣ;) Конечно… я бы могъ быть очень счастливъ, сударыня… и судя по моимъ поступкамъ, вы должны думать что я… (Евгеніи) Ахъ, Евгенія! (къ Александринѣ) но если бы вы знали, сударыня… вотъ видите, сначала я и самъ не зналъ… ахъ! вѣдь это ужасно! (переходитъ направо къ Евгеніи Петровнѣ). —
Евгенія Петровна (въ сторону). Онъ даже мнѣ жалокъ!
Александрина. Что это съ нимъ такое?
Евгенія Петровна. Ничего онъ немного смутился.
Тимеевъ (Евгеніи), Умоляю васъ, выслушайте! не дѣлайте меня дуракомъ!..
Александрина (Евгеніи). Что это? Да онъ все къ вамъ относится… развѣ это также въ употребленіи?..
Евгенія Петровна. Вѣрно онъ хочетъ взять меня въ посредницы, отойдите немного… (ему) ну, говорите скорѣе, я ожидаю вашего друга… Что еще?
Тимеевъ. Развѣ вы не видите, что я былъ въ глупомъ заблужденіи! Но я раскаиваюсь! клянусь вамъ, что теперь я сталъ любить васъ вдвое болѣе прежняго!..
Александрина (переходя къ Евгеніи). Что? что такое онъ сказалъ?
Евгенія Петровна. Ничего, ничего. Ваша рѣчь впереди, погодите.
Тимеевъ. Да, Евгенія, я не въ состояніи уступить васъ другому! Мое сердце никогда не переставало принадлежать вамъ.
Александрина (приближаясь). Но мнѣ бы хотѣлось слышать…
Евгенія Петровна. Ахъ, Боже мой! Да погодите немножко!
Тимеевъ. Если вы боитесь мнѣ вѣрить… покрайнѣй-мѣрѣ повѣрьте хоть этому письму, писанному назадъ тому три года… оно ясно выражаетъ то, что я испытываю сегодня!
Евгенія Петровна. Неужели? Дайте… я опять прочту его.
Тимеевъ. Ахъ, какое счастіе! Стало быть я могу надѣяться.
Александрина (подходя). Чтоже, Евгенія Петровна, пора и мнѣ вмѣшаться въ разговоръ.
Евгенія Петровна. Хорошо; но вы забыли вашего соперника, и эту молодую дѣвушку… теперь немного поздно.
Тимеевъ. Возможно ли!!
Александрина. Да, сударь, ужъ слишкомъ поздно.
Евгенія Петровна. Вотъ, ежели бы вы объяснились сегодня утромъ…
Александрина. Да, сударь, сегодня утромъ можно бы было надѣяться; но теперь, я право не могу выйдти за васъ…
Тимеевъ (съ радостію). Что я слышу?.. Такъ вы мнѣ отказываете?.. Слава Богу! Я (этого не ожидалъ… (Евгеніи) стало быть, теперь, одинъ Семенъ Семенычъ препятствуетъ моему желанію?..
Александрина. Какъ? Да что онъ говоритъ? Онъ кажется опять начинаетъ?..
Тимеевъ. Вотъ и онъ! Я надѣюсь, что онъ охотно уступитъ моимъ просьбамъ…
Александрина. Вотъ еще! А я надѣюсь, что нѣтъ!
Евгенія Петровна (смѣясь). Мы это увидимъ; только я ни за что не отвѣчаю.
Акварельскій (въ сторону). Ахъ, какъ мнѣ хочется узнать, что сдѣлала моя покровительница… А! Всѣ вмѣстѣ!..
Евгенія Петровна. Подойдите, Семенъ Семеновичъ…
Акварельскій (въ сторону). Я ужасно боюсь!.. (вслухъ) Ахъ! Евгенія Петровна, вы были такъ добры, что вѣрно сказали Вольдемару…
Евгенія Петровна. Что вы соперники?.. Да, сударь…
Акварельскій. Ну, и что же?
Евгенія Петровна. Я отдаю полную справедливость вашимъ чувствамъ… но, не смотря на обѣщанія, которыя я дала вамъ… должна отъ имени моего родственника, который такъ жалокъ мнѣ… спросить васъ: будете ли вы такъ великодушны, чтобы добровольно отказаться…
Акварельскій. Я? Отказаться? Никогда!.. и не надѣйтесь на это!..
Александрина. Прекрасно! Прекрасно!
Евгенія Петровна (Тимееву). Вы видите? Я не заставляю его говорить.
Тимеевъ. Но, другъ мой, не ты ли сегодня утромъ клялся вѣчно остаться холостымъ?
Акварельскій. А ты развѣ не знаешь пословицы: гдѣ клятвы, тамъ и преступленья!
Тимеевъ. О! если такъ, то знай, что Евгенія Петровна снова возвращаетъ тебѣ свободу.
Александрина. Какъ такъ?
Акварельскій. Что? (Евгеніи) Вы, сударыня, мнѣ возвращаете?…
Евгенія Петровна. Да, сударь…
Акварельскій. Гмъ! Покорно васъ благодарю… но… что такое, я не знаю?
Тимеевъ. Позвольте, какъ бы это, намъ понять другъ друга? Отвѣчай коротко и ясно: ту или другую?…
Акварельскій. Другую, другую.
Тимеевъ (съ досадой). Боже мой! но если бы тебѣ предложили такое же вознагражденіе?…
Акварельскій. Какъ? — что такое?…
Тимеевъ. Если бы тебѣ помогли жениться на прелестной дѣвицѣ?…
Акварельскій. А! нѣтъ, нѣтъ, не хочу, Богъ съ нею!
Тимеевъ. Какъ! ты-бы не женился даже на дѣвицѣ Александринѣ?..
Аквapeльскій. Какъ, что, что ты сказалъ?..
Тимеевъ. Да, чудакъ! я уступаю тебѣ всѣ мои права на ея сердце.
Акваре льскій (бросаясь на шею Тимееву). Ахъ, другъ мой! обними меня!!.
Тимеевъ. Фу! какой неожиданный восторгъ!..
Акварельскій. Ахъ, какъ я тебѣ благодаренъ!..
Тимеевъ (особо). Чортъ знаетъ, какой оригиналъ! какъ онъ можетъ скоро влюбляться!..
Акварельскій (подходя къ Александринѣ). Ахъ, милая Александрина!..
Александрина. Замолчите сударь! вы меня напугали…
Акварельскій. Какъ! позвольте…
Евгенія Петровна. А! я понимаю, что это значитъ… (Александринѣ) не бойтесь ничего, моя милая, — Семенъ Семенычъ никогда не переставалъ любить васъ… Желая испытать истинныя чувства моею Вольдемара, я заставила его думать, что у него есть соперникъ; но онъ никогда не имѣлъ ихъ въ моемъ сердцѣ.
Тимеевъ (особо). Хоть это и неправда, покрайнѣй мѣрѣ, хорошо выдумано. (Евгеніи) Послушайте, для одной невѣсты я ужъ приготовилъ свадебные подарки. Когда-же вы велите мнѣ приготовить для другой?
Евгенія Петровна. Когда вы не будете противиться моему замужству… вѣдь но вашему вдова извѣстнаго поэта должна всегда остаться вдовою…
Тимеевъ. Простите, я думалъ только о вашей славѣ….
Евгенія Петровна. Впередъ думайте лучше о моемъ счастіи! Громкая слава — женѣ не нужна. —