В комнате груда дубовых гробов,
Запах древесный и стук молотков.
Кошка мурлычет на грязной печи;
Все освещают две сальных свечи.
Свет их по белым скользит галунам;
Черные мантьи висят по стенам.
Бледный старик над сосновой доской
Поднял свой молот иссохшей рукой,
И посмотрел на противный конец.
“Что ж ты задумался? Эй! молодец!”
- “Дядя! мне страшно, что мертвого прах
Ляжет к заутрене в этих досках”.
- “Что там сквозит у тебя? Погляди!
Доски плотнее друг к дружке клади”.
Снова молчанье; стучит молоток,
Стоны летят от гробовых досок.
Полночь пробило. Старик потушил
Свечку, и тихо молитву свершил.
“Ваня! я лягу; работать не в мочь;
Ты же, брат, кончи мне гроб в эту ночь;
Будут за ним, ведь ты знаешь, чуть свет”.
Парень махнул головою в ответ.
Вышел старик. За работой ночной
Молча сидит гробовщик молодой.
Тише, темнее все стало кругом,
Будто в могильном жилище самом.
На золотые кресты, галуны
Льется сквозь окна сиянье луны,
Рамы рисует оно на полу;
Кошка над мышью хлопочет в углу,
И раздается порою слегка
Лишь однозвучный удар молотка.
Реже, все реже удары его;
Вот и замолк; не слыхать ничего.
Парень не в силах; пошло все кругом:
Очи смыкаются сладостным сном,
И засыпает, дремотой томим,
Он над неконченным гробом своим.
Гаснет свеча; только месяц один
Луч свой бросает вдоль грустных картин.
Но недоконченный гроб каждый миг
Видит во сне молодой гробовщик;
Совесть упреками сердце грызет.
Кто-то надгробную песню поет,
Дроги близ церкви стоят у крыльца,
В церкви ждет с причетом поп мертвеца,
Колокол звучно церковный гудит...
Прах не отпетый без гроба лежит.
С шумом раскрылась вдруг дверь наконец:
К парню за гробом приходит мертвец.
Бросило парня в болезненный пот,
И пробудился он. Смотрит - народ
Ранней зарей уж от сна пробужден,
И раздается заутренний звон.
