РАЗСКАЗЫ О БЫЛОМЪ.
правитьЛесть и страхъ часто возводятъ, въ глазахъ современниковъ, чуть не великіе — самыхъ обыкновенныхъ смертныхъ, которые, благодаря случаю и обстоятельствамъ, совершенно отъ нихъ независящимъ, усердію и трудолюбію, успѣютъ вскарабкаться на пьедесталъ и оттуда раздаютъ толпѣ милости; а чаще всего заставляютъ народъ трепетать и еще требуютъ, чтобъ онъ смиренно переносилъ свою горькую участь.
Но какъ же намъ остаться безъ великаго человѣка, и про кого жь мы будемъ слагать похвальныя слова.
Къ числу такихъ великихъ людей относится графъ Аракчеевъ. Но не такъ думаетъ г. Глѣбовъ. Онъ говоритъ: покойный Тенинъ причислилъ графа Аракчеева къ числу тѣхъ государственныхъ людей, на которыхъ сосредоточиваются многорѣчивые толки современниковъ и безмолвное вниманіе потомковъ. Но г. Глѣбовъ, несмотря на явное свидѣтельство фактовъ, имъ же самимъ приведенныхъ, фактовъ, бросающихъ слишкомъ-невыгодный свѣтъ на гр. Аракчеева, все еще старается ратовать за него, какъ человѣка замѣчательнаго по уму и способностямъ[1], и молчаніе потомковъ объ Аракчеевѣ объясняетъ тѣмъ, что преданіе было такъ свѣжо, что говоря о покойникѣ, нельзя было не говорить и о живыхъ.
Личность Аракчеева не можетъ назваться любезною. Современники, лучшіе лучшіе люди того времени, ненавидѣли его, какъ человѣка, несдѣлавшаго, кромѣ зла, ничего хорошаго. Было, правда, немного и его сторонникъ, которымъ онъ покровительствовалъ, но и тѣ отъ него отперлись, какъ скоро онъ сошелъ съ политической сцены. Кто же могъ обижаться, еслибы справедливо осудили Аракчеева? И зачѣмъ современникамъ обижаться, справедливымъ судомъ объ Аракчеевѣ, когда они были невольными орудіями и участниками его распоряженій? Съ ихъ стороны было бы справедливѣе и человѣчнѣе подтвердить истину и обличить ложь, еслибъ кто-нибудь рѣшился заговорить про Аракчеева.
Не то было причиной молчанія. Мы всегда стараемся гнать прочь отъ своихъ глазъ предметъ, напоминающій намъ наше заблужденіе, еще близкое къ намъ, или едва зажившую рану, потому-что горькое чувство раскаянія и безъ того горько. Но теперь, кажется, потомство для Аракчеева настало, говоритъ г. Глѣбовъ. Полно настало ли?
И теперь еще есть много людей въ живыхъ, которые были очень-близки къ Аракчееву… Но не въ томъ дѣло. Судъ о всякомъ человѣкѣ возможенъ только тогда, когда факты его дѣятельности такъ разовьются и завершатся, что по нимъ уже безошибочно можно произнести судъ о человѣкѣ; а если еще современники живутъ, тѣмъ лучше: они могутъ многое подтвердить и пояснить, чего не могутъ понимать потомки. Судъ надъ Аракчеевымъ можно быго совершить тотчасъ послѣ его смерти, ибо съ его смертью умерло все, что онъ сдѣлалъ при жизни. Ему не суждено было принадлежать къ числу тѣхъ людей, дѣянія и предначертанія которыхъ переживаютъ цѣлыя поколѣнія. Отъ него осталось одно прозвище «аракчеевщина», синонимъ словамъ «татарщина», «архаровщина» и другимъ подобнымъ, которыя такъ непріятно поражаютъ наше ухо.
Но кто жь былъ Аракчеевъ? Замѣчательный человѣкъ, только не по уму и способностямъ, какъ говоритъ Данилевскій въ своихъ «запискахъ» цитируя слова императора Александра I, а по усердію и трудолюбію, по холодности и жестокости, по отсутствію мысли въ дѣйствіяхъ, попривязанности въ формѣ и внѣшности.
Будто все это правда? Правда, отвѣчу я, и сошлюсь въ этомъ случаѣ на дѣла его и безпристрастный отзывъ еще и теперь живыхъ современниковъ. Сошлюсь на самую статью г. Глѣбова и преимущественно на книгу барона Корфа, въ которой разсказанъ чрезвычайно-характерическій анекдотъ по этому случаю {Въ послѣднихъ числахъ ноября 1809 года государь уѣхалъ на нѣсколько дней въ Тверь, для свиданія съ великою княгинею Екатериною Павловною, а къ 6-му декабря прибылъ въ Москву, провелъ недѣлю. Въ это время Сперанскій, остававшійся въ Петербургѣ, высылалъ къ нему проектъ новаго учрежденія государственнаго совѣта, по частямъ; но чтобы сохранить дѣло въ той глубокой тайнѣ, въ которой условлено было содержать его отъ всѣхъ, онъ передавалъ тетради, въ конвертахъ безъ адреса и не за своею обыкновенною, а за какою-то вымышленною печатью, камердинеру Мельникову, надписывавшему ихъ къ государю въ Москву, «Мельниковъ важный человѣкъ», съ усмѣшкою говорилъ своимъ приближеннымъ сопутствовавшій государю графъ Аракчеевъ, крайне негодуя на то, что не знаетъ содержанія таинственныхъ конвертовъ. Въ публикѣ уже носились, однако, слухи, что въ Москвѣ готовятся важныя новости. Нѣсколько позже начали говорить, что послѣдуетъ что-то съ совѣтомъ, но болѣе этого ничего не знали. На обсужденіе проектъ былъ сообщенъ, частнымъ образомъ, только графу Салтыкову, князю Лопухину и графу Кочубею, которые одобрили его, и словесно и письменно. Потомъ дали еще взглянуть на него государственному канцлеру, графу Румянцеву, долженствовавшему предсѣдательствовать въ новомъ совѣтѣ въ случаѣ отсутствія императора. Наконецъ, по возвращеніи въ Петербургъ, Государь прочелъ проектъ и Аракчееву, но уже почти наканунѣ обнародованія, изъ одной предупредительности и чтобъ изгладить неудовольствіе, обнаруженное военнымъ министромъ за скрытность, съ которою вели отъ него это дѣло.
Объ этомъ неудовольствіи есть занимательный разсказъ въ запискахъ (рукописныхъ) находившагося тогда при Аракчеевѣ статсекретаря Марченко. Вотъ онъ отъ слова до слова: "Графу крайне досадно было, что новости сіи скрыты отъ него. Онъ готовился ѣхать въ Грузино, но государь задержалъ, обѣщая прочесть съ нимъ образованіе совѣта. Хотя, по словамъ графа, онъ отзывался, что трудъ будетъ напрасенъ, ибо онъ гражданской части не знаетъ; но примѣтно было желаніе узнать то, что всѣхъ занимало. Одинъ вечеръ хотѣлъ государь прислать за нимъ послѣ бани; онъ и дожидался, но вдругъ докладываютъ, что присланъ отъ государя Сперанскій. Не прошло десяти минутъ, какъ графъ, отпустивъ Сперанскаго, спросилъ меня съ дѣлами. Я и не видывалъ еще его въ подобномъ бѣшенствѣ. Не ставъ слушать бумагъ, приказалъ прислать ихъ въ Грузино, куда сейчасъ онъ отъѣзжаетъ. Послѣ разсказывалъ, что Михаилъ Махайловичъ привезъ ему одно оглавленіе, дабы на словахъ разсказать существо новой организаціи; но онъ не сталъ ничего слушать, отпустилъ его съ грубостію и послалъ письмо къ государю объ отставкѣ. Тутъ припомнилъ онъ мнѣ безъименные конверты, въ Москву присланные. Три дня проведено въ безпрестанной пересылкѣ фельдъегерей въ Грузино; но 30 декабря (1809) графъ пріѣхалъ въ столицу. Сей и послѣдующій дни прошли въ объясненіяхъ; прочитано образованіе совѣта и, по словамъ графа, на вопросъ государя: «чѣмъ хочетъ быть графъ, министромъ (то-есть оставаться военнымъ министромъ), или предсѣдателемъ департамента» (въ государственномъ совѣтѣ), онъ отвѣчалъ: «что лучше самъ будетъ дядькою, нежели надъ собою имѣть дядьку». Вечеромъ послѣ сего, 31 декабря, государь прислалъ въ подарокъ графу пару лошадей съ санями, что крайне его порадовало, ибо едва ли не первый это былъ случай въ столицѣ. 1-го января 1810, возвратясь изъ дворца, онъ объявилъ, что сдѣланъ предсѣдателемъ военнаго департамента и что министръ будетъ другой (Барклай-де-Толли).}.
Г. Глѣбовъ говоритъ, что когда сдѣлается извѣстнымъ все чего мы еще незнаемъ о столь недалекомъ отъ насъ прошедшемъ, тогда, безъ-сомнѣнія, истина и здравое убѣжденіе разсѣять всѣ эти разнорѣчные толки на счетъ дѣятельности Аракчеева не только по части артиллерійской, но и вообще по устройству русской арміи, за время царствованія Благословеннаго, и тутъ же въ выноскѣ приписываетъ въ заслугу Аракчееву то, что онъ увеличилъ русскую армію. Дѣло очень-немудреное: стоитъ только сдѣлать наборъ по пятнадцати человѣкъ съ тысячи — вотъ и цѣлая новая армія! Да въ арміяхъ развѣ заключается сила и благоденствіе государства? Было время, что сила государства измѣрялась цифрою войска; но это время еще раньше Аракчеева миновалось.
Далѣе г. Глѣбовъ указываетъ на «папки», которыя и теперъ еще цѣлы въ Грузинѣ. Но папки подтверждаютъ только то, что Аракчеевъ брался часто не за свое дѣло, или докладывалъ то. что другіе приготовили, а это-то и значитъ чужими руками жаръ загребать. Въ этихъ папкахъ есть отдѣленіе по святѣйшему синоду. Его ли это дѣло было?
Именно, чтобъ видѣть, что такое былъ Аракчеевъ, и надо обратиться къ тѣмъ папкамъ, о которыхъ говоритъ г. Глѣбовъ и которыя могутъ дать ясное понятіе объ этомъ человѣкѣ.
Не будемъ говорить о «Шумскомъ» — эпизодѣ изъ жизни Аракчеева, напечатанномъ въ «Отеч. Запискахъ» прошлаго года и теперь отдѣльно изданномъ, а лучше прослѣдимъ, сколько можно, по подлиннымъ документамъ, нѣкоторыя дѣйствія Аракчеева. Тутъ грузинскія «папки» намъ много помогутъ.
Первый шагъ къ быстрому возвышенію былъ сдѣланъ Аракчеевымъ, когда онъ находился въ гатчинской артиллеріи при великомъ князѣ Павлѣ Петровичѣ. Одинъ разъ великій князь назначилъ смотръ гатчинскимъ войскамъ въ первомъ часу. Войска собрались въ назначенное время; а великій князь, занятый другими дѣлами, совершенно забылъ про смотръ. Войска, продождавъ часа два, разошлись; остался одинъ Аракчеевъ съ своей батареей на площади. Великій князь, проходя къ обѣду, увидѣлъ въ окно на площади артиллерію и позвалъ къ себѣ офицера. Явился Аракчеевъ, отрапортовалъ великому князю о своемъ усердіи и съ-тѣхъ-поръ сталъ пользоваться полною довѣренностью Павла Петровича почти во всю его жизнь. При императорѣ Павлѣ Аракчеевъ былъ комендантомъ дворца. Для этой должности онъ былъ, кажется, созданъ; онъ спалъ не раздѣваясь и всегда былъ готовъ явиться по первому зову императора. Много можно разсказать анекдотовъ изъ этой жизни Аракчеева;, но тѣсные предѣлы статьи не дозволяютъ, распространяться, да и въ-сущности они нисколько не идутъ къ дѣлу. Скажу только, что этою службою Аракчеевъ пріобрѣлъ себѣ сперва званіе барона, а потомъ графа и Грузинское имѣніе. Передъ смертью императора Павла, Аракчеевъ, по интригамъ придворныхъ, было сосланъ въ Грузино.
Въ устройствѣ Грузинскаго имѣнія Аракчеевъ дѣйствительно показалъ себя очень-оригинальнымъ. Въ этомъ случаѣ, онъ вполнѣ выказалъ свой деспотическій характеръ: не только людей, но даже и природу подчинялъ онъ своему безобразному деспотизму; у него все шло по ранжиру. Стричь и равнять было главною заботою Аракчеева: ни одно дерево въ саду, по дорогѣ и деревнямъ не смѣло расти выше и шире назначеннаго ему Аракчеевымъ; садъ и всѣ деревья въ имѣніи по мѣркѣ стриглись. Деревни всѣ онъ вытянулъ въ прямую линію, и если случалось по необходимости сдѣлать поворотъ, то онъ шелъ или подъ прямымъ угломъ, или правильнымъ полукругомъ.
Когда Грузинское имѣніе поступило во владѣніе Аракчеева, берега рѣки Волхова, на которыхъ расположено имѣніе, были покрыты лѣсомъ: ивою, ветлою и дубомъ большаго размѣра. Аракчеевъ принялся чистить берега Волхова. Послѣ уборки хлѣба, крестьяне, всѣ поголовно, не исключая и женщинъ, выгонялись по цѣлымъ мѣсяцамъ, несмотря ни на какую погоду, на работу. Распоряженія были безтолковы, лѣсъ рубился на скалъ и ссжигался на мѣстѣ. Надсмотрщики были уполномочены дѣлать, что имъ угодно; они били всѣхъ безъ разбору и часто для того только, чтобъ размять и погрѣть себѣ руки. Канавы копались во время морозовъ, полотна для дорогъ насыпались въ глухую осень подъ проливными дождями, уроки работъ назначались сверхъ силъ; оттого смертность была изумительная, развивались хроническія болѣзни, особенно чахотка, которая теперь обратилась въ наслѣдственную въ грузинскомъ имѣніи.
Устроивъ дороги, Аракчеевъ началъ перестраивать деревни на свой госпитально-голландскій ладъ. Ни одна деревня не осталась цѣла и на своемъ мѣстѣ: всѣ онѣ перестроивались безъ всякаго соображенія въ-отношеніи къ хозяйству крестьянъ, по для вида, чтобъ все было симметрично, прямо и гладко. Со старыхъ мѣстъ, удобныхъ для хозяйства и по землѣ и по близости рѣки, деревни переносились на прямую дорогу, на низкое болотистое мѣсто, въ отдаленіи отъ воды, но за то на ровное разстояніе отъ смежныхъ деревень. Архитектура домовъ была уродлива и непріятна для русскаго глаза. Въ Грузинѣ выстроены деревянные домы съ каменными крыльцами въ видѣ балконовъ. Деревни строились разомъ и съ такою поспѣшностью, точно будто къ смотру! Матеріалъ былъ сырой и большею часть дрянной, фундаменты копались только на полторы четверти: оттого ихъ всякую весну распирало, и бѣдные мужики должны были ихъ постоянно смазывать глиной. Лѣсъ, какъ только выкатывался изъ воды, тотчасъ же шелъ на постройку: оттого всѣ дома были сыры и холодны. А между-тѣмъ, Аракчеевъ бралъ съ крестьянъ за домы отъ семи-сотъ рублей до трехъ тысячъ ассигнаціями. Если же крестьянинъ не въ-состояніи былъ заплатить назначенной суммы, то его переводили въ другую деревню, гдѣ цѣнность домовъ была меньше, а на его мѣсто переводили болѣе-исправнаго; но и тотъ снова выводился, если по какому-либо случаю бѣднѣлъ. Это впрочемъ, гораздо-лучше объяснятъ собственною рукою Аракчеева написанныя.
"Правила хозяевамъ о содержаніи домовъ, вновь выстроенныхъ въ селѣ Грузинѣ 1821 года:
"Всякій хозяинъ дому обязанъ содержать оный въ томъ точно положеніи и исправности, въ каковыхъ первоначально принятъ имъ по печатной описи (а мужики были неграмотные!) Для чего необходимо нужно соблюдать нижеслѣдующія правила.
"1) Чрезъ каждые три года, считая съ сего 1821 года, хозяинъ долженъ на свой счетъ выкрасить за одинъ разъ красной краской, на вареномъ постномъ маслѣ, желѣзныя крыши на дому и на крыльцахъ. Для чего потребно: краски черледи 15 фунтовъ, масла постнаго 1 пудъ. Равнымъ образомъ въ одно время, то-есть черезъ каждые три года, красить и надъ всѣмъ надворнымъ (строеніемъ?) составомъ за одинъ разъ. На что и потребно: красной глины 1 пудъ 20 фунтовъ, масла постнаго 16 ф., купоросу 16 ф., соли 16 ф., муки 30 ф. Оное крашеніе крышъ должно быть сдѣлано въ маѣ и іюнѣ мѣсяцахъ. По прошествіи же сего времени у того крестьянина, у котораго оное сдѣлано не будетъ, крыша красится на счетъ его распоряженіемъ грузинскаго головы, а съ виновнаго хозяина взыскивается, сверхъ издержекъ, 10 рублей въ мірской банкъ штрафу.
"2) Ежели случится, что крыша будетъ имѣть течь, или попорчена сильнымъ вѣтромъ, то немедленно долженъ исправить, нанявъ для онаго кузнеца.
"3) Коль скоро случится въ домѣ разбитое стекло, то тогда же вставить вмѣсто его новое, и всякій годъ одинъ разъ обязанность хозяина смотрѣть всѣ рамы, нѣтъ ли отставшей замазки, и если оное окажется, то замазать новою. Замазку купить у стекольщика, или нанять его оное исправить. Неисполнившій правилъ, предписанныхъ во 2-мъ и 3-мъ пунктахъ, наряжается каждый разъ на три дня въ садъ на работу.
"4) Всѣ печи, какъ въ домѣ, такъ и въ каменной кухнѣ, осматривать чаще: не окажется ли гдѣ трещинъ, въ такомъ случаѣ, немедленно починивать. а сверхъ того каждую недѣлю одинъ разъ трубочисту должно чистить трубы.
"5) Въ лѣтнее время, то-есть съ 1-го мая, хозяинъ печетъ хлѣбы и варитъ кушанье для себя въ каменной своей кухнѣ на дворѣ. Въ домѣ же печи осмотрѣть и если нужно, то починить и потомъ грузинскій полиціймейстеръ долженъ ихъ запечатать, которыя остаются въ такомъ положеніи до 15 сентября, въ которое время изъ кухни переходить опять въ домъ. За неисполненіемъ правилъ, предписанныхъ въ 4 и 5 пунктахъ, строго наблюдаетъ грузинскій полиціймейстеръ, и виноватыхъ отдаетъ въ садъ на работу, а въ противномъ случаѣ уже самъ отвѣтствуетъ господину и подходитъ къ тѣлесному наказанію,
"6) Если въ домѣ и надворномъ строеніи желѣзный приборъ, какъ-то: петли, задвижки, или подставка у воротъ изломаются, то хозяинъ немедленно долженъ исправить. Но если попортятся двери или ворота, то самому не чинить, а долженъ нанять столяра, дабы испорченное сдѣлано было хорошо.
"7) Хозяинъ обязанъ мостовую на дворѣ всегда содержать въ должной чистотѣ, то-есть каждый день мести, а во время грязи чистить оную деревянными лопатами и.вывозить на огородъ. И всѣ вещи на дворѣ содержать въ порядкѣ. На улицѣ же, противъ своего дома, съ половины прогалка, мостовую, сверхъ того, что содержать всегда чисто, но и долженъ посыпать пескомъ, когда приказано будетъ.
"8) Хозяева обязаны вымостить въ прогалкахъ, между воротъ, булыжнымъ камнемъ и содержать оные прогалки въ чистотѣ, не имѣя въ тѣхъ мѣстахъ ничего накладеннаго, а дрова, бревна и колья содержать на заднихъ улицахъ и позади дворовъ. Телеги же и дровни на дворахъ.
"9) Старшая хозяйка отвѣчаетъ въ дому, дабы скотъ неходилъ въ прогалкахъ, а всегда, по-утру, она обязана скотъ свой прогнать къ гумнамъ, за ворота и сдать пастуху. Вечеромъ же встрѣтить его также у гуменъ, затѣни же воротами, и пригнать прямо на дворъ. Неисполняющіе правилъ, предписанныхъ въ 6, 7 и 8 пунктахъ, каждый разъ наряжаются на работу въ садъ по усмотріыйю полиціймейстера.
"10) Вечеромъ ходить въ сараи и клевы не иначе, какъ съ фонаремъ, въ коемъ были бы всегда цѣлыя стекла. Въ домѣ же употреблять свѣчи, или ночники съ масломъ, но отнюдь не зажигать лучины, кромѣ какъ только въ кухнѣ. Неисполняющій хозяинъ сего правила наказывается головою, въ присутствіи всѣхъ, тѣлесно.
"11) За цѣлость и исправность чугунной рѣшетки въ прогалкѣ, между домами, отвѣчаютъ оба хозяева, каждый за свою половину, и въ случаѣ, если оная будетъ нарочно изломана, то платятъ за каждую сажень 45 рублей (самъ покупалъ по 24 руб. саж.)
"12) Каждую весну всякій хозяинъ дома долженъ выбѣлить известкою всѣ каменные заборы и столбы, стѣны у кухни, внутри и снаружи, печи, трубы на домѣ и фундаменты у дома и двора, за что каждый хозяинъ платитъ за матеріалъ и работу не болѣе, какъ 5 рублей. У каждаго крестьянина должно быть сіе сдѣлано ежегодно въ теченіи мая мѣсяца, а по наступленіи іюня мѣсяца, съ того хозяина, который не исполнитъ сего, взыскивается 10 рублей и на оныя уже деньги исправляется работа сія, асамъ онъ наряжается на 4 дня въ Садъ на работу.
"13) Строго запрещается содержать имъ въ домѣ для сушенія льна куделю на чердакахъ, а имѣть оную въ анбарѣ. Съ неисполняющаго сего правила взыскивается штрафу въ мірской банкъ 10 рублей, и вся куделя и ленъ отдается въ пользу доносителя.
"14) Имѣть въ домахъ кровати съ занавѣсками и постели съ кроватей не снимать и завести для оныхъ одѣяла.
"15) Въ мезонинахъ на чердакѣ содержать платье и всѣ вещи въ порядкѣ повѣшенные на стѣнахъ, для чего сдѣлать спичники, а коробки въ ларяхъ.
"16) Каждый день, когда метутъ избы, то отворять форточки и стирать во всѣхъ мѣстахъ пыль.
"17) Хозяинъ обязанъ каждую осень не позже сентября мѣсяца, вставить зимнія рамы. Хорошо, такъ, чтобы оныя не могли мерзнуть, и чтобы оныя были хороши вымыты и вытерты. Не исполнившіе онаго штрафуются нарядомъ въ садъ, на работу, а отвѣчаетъ са неисполненіемъ онаго полиціймейстеръ.
"18) Каждую весну, къ Георгіеву дню, каждый хозяинъ долженъ вынять зимнія рамы, на коихъ имѣть черною краскою нумера и убрать оныя въ магазинъ, на чердакѣ, а полиціймейстеръ осматриваетъ оныя, дабы онѣ хорошо были убраны и могли бы оставаться цѣлыми.
"19) Наконецъ, если кто изъ хозяевъ замѣченъ будетъ въ-теченіе нѣсколькихъ лѣтъ лѣнивымъ и нерадивымъ въ хорошемъ содержаніи своего дома и много разъ будетъ штрафованъ за неисполненіе сихъ правилъ, несли все оное усмотрѣно будетъ господиномъ (т. е. Аракчеевымъ), то таковый получаетъ обратно свои деньги, заплаченныя за домъ и переводится въ дальныя деревни, какъ-то въ Рогачи и Отоку, на всегдашнее жительство, гдѣ и покупается ему домъ, на сумму выданную ему за грузинскій домъ.
"20) За всѣми оными правилами. наблюдаетъ грузинскій полиціймейстеръ и строго изыскиваетъ, дабы никто мы въ чемъ отъ онаго не отступалъ, а въ противномъ случаѣ отвѣтствуетъ уже полиціймейстеръ господину, подвергая себя тѣлесному наказанію
"21) Кромѣ же сего вышеозначеннаго правила ни по какому случаю не можетъ хозяинъ терять свой домъ, а принадлежитъ ему и наслѣдникамъ его на вѣчныя времена
Вотъ до чего можетъ доходить регламентація! Если и она ужь окажется безсильною, то во что мы будемъ вѣрить? Мы часто ссылаемся на Францію, какъ на образчикъ всякаго рода предписаній и донесеній; но здѣсь сама Франція и вся ея великая централизація можетъ позавидовать такому кодексу, который существовалъ въ имѣніи Аракчеева. Конечно, это близко даже къ талмуду. Да у Аракчеева былъ написанъ свой талмудъ для крестьянъ, въ которомъ излагались правила, подобныя приведеннымъ и съ такими же нравственными прибавленіями въ числѣ розогъ и палокъ, на всѣ случаи жизни крестьянина, даже о томъ какъ и кому ходить въ церковь, въ какіе колокола звонить, какъ и ходить съ крестнымъ ходомъ и при другихъ церковныхъ церемоніяхъ и въ какихъ ризахъ служить священникамъ. Въ малыхъ дѣлахъ отражается государственный человѣкъ такъ же, какъ и въ большихъ! Поэтому мы очень дорожимъ фактами помѣщичьей жизни Аракчеева. Она даетъ понятіе и о государственной его дѣятельности. Послѣ этого нисколько не удивительно, что Аракчеевъ постоянно былъ занятъ: дѣлъ, какъ видно, у аего было много! Странно только то, что несмотря на всѣ мудрыя правила и практичное примѣненіе ихъ къ мужикамъ посредствомъ розогъ и палокъ, они нисколько къ нимъ не привились. Мужики, стѣсненные съ одной стороны, внѣшней дисциплиной, а съ другой задавленные деспотизмомъ владѣльца, совершенно отупѣли. «Какъ онъ въ-конецъ не разорилъ своихъ крестьянъ такими поборами за дома и штрафами?» спросятъ, пожалуй. А вотъ, видите ди: Аракчеевъ, подъ именемъ головы грузинской вотчины, вступалъ въ казенные подряды, которые исполняли поголовно всѣ крестьяне. Барыши онъ бралъ себѣ, а задѣльная плата поступала въ банкъ за бѣдныхъ и должниковъ; богатые ничего не получали за свою работу. Зачѣмъ? Они и безъ того были богаты. Напримѣръ, шоссе, чуть не первое въ Россіи, отъ Чудова до Грузина, было строено на остатки суммъ, отпущенныхъ на военное поселеніе… Подрядъ этотъ взялъ «голова» за 1 мильйонъ ассигнаціями. Аракчееву досталось чистаго барыша шестьсотъ тысячъ (немного!), остальныя четыреста поступили въ банкъ, за долги, а крестьяне проработали даромъ слишкомъ два года. Обо всѣхъ мелочахъ въ жизни каждаго крестьянина Аракчеевъ зналъ подробно; въ каждой деревнѣ былъ шпіонъ, да еще и не одинъ, который являлся лично къ самому Аракчееву каждое утро и подробно рапортовалъ о случившемся. Кромѣ того Настасья[2] исправляла должность полиціймейстера, и въ отсутствіи Аракчеева занимала его мѣсто.
Вся эта ломка съ перестройками, розгами, палками, шпіонствомъ и изнурительными работами принесла ли пользу крестьянамъ? Можно смѣло сказать, что не только не принесла пользы, но еще повредила. Вѣдь въ сущности-то мужики ни сколько не перемѣнились; не смотря на мудрыя правила и обстановку и внѣшность на иностранный манеръ, они также оставались невѣжественны и необразованны, потому-что въ нравственности и сельскомъ хозяйствѣ Аракчеевымъ не было сдѣлано никакихъ улучшеній и перемѣнъ; Аракчеевъ расчистилъ луга, надѣлалъ много пашни; но прежнее трехпольное хозяйство оставилъ въ покоѣ: поэтому всѣ его затѣи только обременяли мужиковъ, истощали ихъ силы и средства и вели къ разоренію. Аракчеевъ былъ врагъ всякой мысли и разсужденій; онъ билъ мужиковъ, если они осмѣливались разсуждать — это считалось грубостью и буйствомъ. Потому, какъ скоро упала рука, державшая надъ ними палку, они бросили все, начатое Аракчеевымъ, и обратились къ своимъ прежнимъ привычкамъ. На все, что только осталось отъ Аракчеева, они смотритъ съ ненавистью и презрѣніемъ. А были и такіе люди, которые восхищались дѣлами Аракчеева, люди, высоко-стоящіе по своему образованію. Вотъ что значитъ внѣшность!
СТИХИ,
ПРИ УДАЛЕНИ ОТЪ ГРУЗИНА 17 СЕНТЯБРЯ 1818 ГОДА СОЧИНЕННЫЕ.
править
Кто не былъ въ Грузинѣ, на волховскихъ брегахъ,
Едва ли тотъ видалъ хозяйство въ совершенствѣ,
Хозяйство русское, на дѣлѣ, не въ словахъ.
Крестьянамъ нужды нѣтъ мечтать тамъ о равенствѣ;
Имѣвъ добро въ рукахъ, не ищутъ ужь добра.
Въ помѣстьѣ Грузинскомъ приволье, даръ природы.
Искусствомъ обновись, она во всемъ щедра:
Обильны пажити, поля, обширны воды.
Воздвигнутъ на холмѣ великолѣпный храмъ
Во славу Божію, въ свидѣтельство вѣкамъ,
Какъ благодарнымъ быть — и къ тѣни намъ любезной,
Какъ подвигъ въ гробѣ чтить, отечеству полезный.
Въ пріютахъ садовыхъ зрятъ памятники въ честь
Надежну дружеству, любви сыновней нѣжной.
Для любомудрія тамъ пищи много есть
И всѣ пріятности для жизни безмятежной,
Устройство Грузина помѣстьямъ образецъ.
Должно бъ то жь всюду быть, помѣщикъ гдѣ отецъ.
А. Малиновскій.
2 декабря 1818 года, Москва.
Не одними стихами хвалили Грузино, и проза была очень-интересна и такъ интересна, что ее Аракчеевъ пряталъ въ бронзовые ящики въ церкви[3]. Вотъ для образчика:
«Отъ любителя Грузина препровождается чубукъ въ домъ для проѣзжающихъ, въ залогъ усердія и преданности къ почтенному владѣтелю села Грузина, который, устроивая невиданный доселѣ порядокъ въ прекрасныхъ усадьбахъ своихъ, умѣлъ осчастливить и жребій живущихъ въ нихъ крестьянъ. Господа наши восхищаются благоденствіемъ иноземныхъ поселянъ, красотою ихъ селъ и порядкомъ домоводства; ихъ собственные крестьяне, утомленные работами, истощенные оброками, покрытые рубищемъ, въ дымныхъ, нечистыхъ избахъ кажутся имъ непохожими на людей. Дабы имѣть понятіе, какъ можетъ быть счастливь русскій поселянинъ, пусть поѣдутъ въ Грузино, тамъ вникнутъ во всѣ подробности хозяйственныхъ заведеній; картиною привольнаго житья крестьянъ, они увѣрятся, что и въ Россіи села могутъ быть красивы, а поселяне счастливы, когда помѣщикъ рѣшится быть ихъ отцомъ.» Невольно припоминаются слова Крылова:
— Съ похвалъ вскружилась голова;
Отъ радости въ зобу дыханье сперло…
И на привѣтливы лисицины слова
Ворона каркпула во все воронье горло!
«Рады стараться», отвѣчаетъ въ восторгѣ Аракчеевъ на такія лестныя похвалы, и съ большею яростію принимается коверкать русскаго мужика на иностранный ладъ. Что-за дѣло, что несчастный мужикъ задыхается и ломается совершенно отъ этой цивилизаціи; на его мѣсто есть много другихъ! есть надъ кѣмъ потѣшиться! А если мужикъ провинился — въ Сибирь его, да и тамъ не уйдетъ отъ рукъ Аракчеева, если онъ узнаетъ, что мужикъ началъ жить хорошо. Вотъ образчикъ заботливости Аракчева о мужикахъ, которыхъ и Сибирь не спасала отъ его преслѣдованій. Вотъ, напримѣръ, какъ онъ заботился о своемъ несчастномъ крестьянинѣ, прослужившемъ ему двадцать лѣтъ головою:
"Г. С. Батеньковъ, по порученію моему, узналъ, какой участи подвергся въ Сибири бывшій голова Грузинской моей вотчины И. Д., сосланный туда въ 1823 году по приговору уголовнаго суда за преступленіе. Изъ полученнаго свѣдѣнія извѣстно, что онъ прослѣдовалъ Тобольскѣ и остановленъ въ Томской губерніи на поселеньѣ.
Дабы вопросомъ о семъ человѣкѣ не подать повода къ несвойственнымъ заключеніямъ, я счелъ нужнымъ написать къ вашему превосходительству, что сіе сдѣлано было отнюдь не съ тѣмъ намѣреніемъ, чтобъ дѣйствовать на его состояніе въ Сибири, чего онъ ни по какимъ уваженіямъ не заслуживаетъ, и потому совершенно долженъ подвергнуться общей участи осужденныхъ. Мнѣ желательно было только знать, гдѣ онъ, и предварить сношенія съ моею отчиною, ибо таковыя сношенія вообще неумѣстны и давно воспрещены закономъ.
"Вслѣдствіе сего запрещенія, я покорно прошу васъ принять на себя трудъ останавливать всѣ посылаемыя отсюда къ нему письма и подаваемыя отъ него, ежели сіе случится, и пересылать ихъ ко мнѣ въ частномъ видѣ. Само-собою разумѣется, что вы властны вскрывать оныя всегда, когда сіе признаете нужнымъ.
"Примите увѣреніе въ совершенномъ почтеніи, съ какимъ имѣю честь быть, вашъ покорнѣйшій слуга
12 генваря 1825 года.
Какая гуманность! Кажется, довольно и этого, чтобъ, видѣть, что такое былъ Аракчеевъ. Можно бы еще было привести многое множестве фактовъ, обличающихъ Аракчеева въ жестокости, формализмѣ, жадности и безразсудствѣ: но оставимъ это до біографіи.
Бросимъ теперь взглядъ на дѣла Аракчеева въ военныхъ поселеніяхъ.
Грустно вспоминать про это тяжелое время, а разсказы современниковъ о немъ не выносимо слушать. Вотъ г. Глѣбовъ похваляетъ Аракчеева, что онъ умножилъ армію: а неугодно ли ему взглянуть на это средство увеличивать армію?
Мы не будемъ разбирать подробно всего, что сдѣлано по военнымъ поселеніямъ, и обратимъ вниманіе на тѣ только факты, которые дадутъ намъ ясное понятіе объ Аракчеевѣ, какъ администраторѣ.
Мѣстность, гдѣ дѣйствовалъ Аракчеевъ, устраивая военныя поселенія, находилась въ Новгородскомъ Уѣздѣ, на берегахъ рѣкъ Волхова и Мсты, была, покрыта сплошными лѣсами и мало населена; кое-гдѣ были не большія деревни. Главными чертами Аракчеева были чистота и аккуратность. Чтобъ очистить эту мѣстность для будущихъ построекъ, Аракчеевъ прежде всего постарался собрать силу; силой этой было войско, которое стянулъ онъ въ Новгородскую Губернію изъ разныхъ мѣстъ. А сколько было собрано имъ войска; это можно видѣть изъ сего отноше:нія къ новгородскому гражданскому губернатору отъ 20 ноября 1819 года.
"Милостивѣйшій государь!, (писалъ Аракчеевъ губернатору)!
«По высочайшему государя императора соизволенію, работы въ округахъ военнаго поселенія 1-й гренадерской дивизіи, ежегодно распространяться должны въ обширномъ производствѣ; для таковыхъ работъ предназначены вторые баталіоны пѣхотныхъ полковъ, командируя ихъ отъ полковъ по мѣрѣ распространенія работъ. Такимъ-образомъ въ 1818 году, при сихъ работахъ было двѣнадцать баталіоновъ; а въ 1819 число ихъ увеличено до 24 баталіоновъ и 6 артиллерійскихъ ротъ. Я предвидѣлъ, что въ расположеніи оныхъ по зимнимъ квартирамъ будетъ не только утѣсненіе, но и самая невозможность, потому болѣе, что селенія по большой московской дорогѣ нельзя обременить чрезвычайнымъ постоемъ по причинѣ проѣзда и прохода всѣхъ командъ; за большею же московскою дорогою къ границѣ Санкт-петербургской Губерніи находятся непроходимыя болота, прекращающія совершенно всякое весною сообщеніе съ большою московскою дорогою, да и тамъ одна Тесовская вотчина, въ которой какъ въ прошлую зиму, такъ и нынѣ расположены 6-ть баталіоновъ, кои надлежало прошедшею весною очень рано, и по зимнему еще пути, вывести оттуда и расположить по большой московской дорогѣ. Въ наступающемъ году для производства работъ въ тѣхъ же округахъ военнаго поселенія назначено, еще 24 баталіона, что вмѣстѣ съ прежними составитъ, уже 48 баталіоновъ и 6 артиллерійскихъ ротъ. Предвидя все сіе, я лично просилъ васъ еще осенью 1819 года, что необходимо нужно заблаговременно начать исправленіе прежде существовавшей прямой дороги отъ Волхова (отъ Грузина), черезъ экономическую деревню Гладь, къ Боровичамъ. Дорога сія соединяетъ Новгородскій Уѣздъ, а особливо военныя поселенія съ селеніями Боровичскаго Уѣзда, по Мстѣ рѣкѣ лежащими, и открывая близкое и всегдашнее между ими обобщеніе, представляетъ единственный способъ къ расположенію войскъ, при работахъ находящихся, безъ ихъ стѣсненія и безъ обремененія жителей, въ удобныхъ такихъ селеніяхъ Боровичскаго Уѣзда, кои никогда и никакимъ занимаемы постоемъ не были. А какъ съ того времени прошло два года, то я и надѣюсь, что вы, милостивый государь мой, слѣдуя правиламъ, предписаннымъ объ исправленіи дорогъ по ввѣренной вамъ губерніи вообще, конечно, обратили ваше вниманіе на сей особенно-важный въ настоящемъ положеніи пунктъ; а что изъ слѣдующихъ нынѣ 24 баталіоновъ можно уже будетъ, такъ-какъ сіе нужно, расположить 12 баталіоновъ ближе къ военнымъ поселеніямъ, по сей дорогѣ въ Тихвинскомъ и Боровичскомъ Уѣздахъ. Но ежели совершенно дорога сія еще не-окончена, то прошу васъ принять должныя мѣры къ окончанію ея въ настоящее лѣто. Баталіоны же должно будетъ равномѣрно вывести оттуда ранѣе по зимнему пути и расположить также въ селеніяхъ по Волхову и московской дорогѣ, гдѣ, я напередъ знаю, будетъ большое стѣсненіе постоя, весьма-отяготительнаго для поселянъ тѣхъ селеній.»
Съ этимъ отношеніемъ такъ тѣсно связано, и потому многое объясняетъ, прощеніе головы тихвинской экономической вотчины крестьянина Гура Никонова къ г. министру юстиціи отъ 22-го октября 1819 года, что его необходимо привести здѣсь буквально. Вотъ оно:
"Въ вотчинѣ нашей повѣренные по мірскому приговору и даннымъ имъ довѣрительными актами, утруждали первоначально тихвинскій уѣздный судъ явочнымъ прошеніемъ на тихвинскаго г. исправника и кавалера Антропова, которая просьба тѣмъ судомъ принята и не произведена въ дѣйствіе, съ надписью выдана, въ послѣдствіе въ пріѣздъ въ Тихвинъ для обревизованія губерніи и г. новгородскаго гражданскаго губернатора о всемъ томъ словесно но скорости выѣзда его просили же и не получа слѣдующей защиты, отъ тѣхъ же упомянутыхъ повѣренныхъ крестьянинъ Иванъ Ѳедоровъ и письменно просьбою утруждалъ его превосходительство въ Новгородѣ на 9 число сего октября, котораго г. гражданскій губернаторъ обратно послалъ, обѣщаясь просьбу его, не умедливъ, удовлетворить предписаніемъ г. исправнику Антропову,
«Просьба же наша его превосходительству слѣдующаго содержанія: упомянутый г. исправникъ первоначально письменнымъ приказомъ, а напослѣдокъ повторительными отъ суда отрядомъ съ вотчины нашей истребовалъ 578 человѣкъ самыхъ достойныхъ и крѣпкихъ къ работѣ людей, и юъ онымъ по топору и по лопаткѣ желѣзныхъ и 58 лошадей съ упряжкою, коимъ и высылку учинилъ въ 29 число августа сего 1819 года, въ работу на устроеніе вновь назначенной прешпектовой дороги, лежащей чрезъ селеніе Грузино къ Боровичскому Уѣзду, гдѣ тѣ крестьяне и до сего числа безъисходно работаютъ, безъусыпно, на которой работѣ г. исправникъ самъ и два сельскихъ засѣдателя управляютъ и тѣхъ крестьянъ жестоко бьютъ безъ пощады, яко настоящихъ преступниковъ, вотчина паша представляя къ онымъ пропитаніе и припасы, конскій фуражъ, вовсе изнемогаетъ, поелику изо всей вотчины съ каждой тягольной души вышло на помощь оныхъ по 40 рублей, кромѣ тѣхъ крестьянъ, которые сами работаютъ, и оставя домы свои и обзаведеніе крестьянское, должно безъ нихъ вовсе погибнуть, котораго убытка по сіе время съ конямъ, кормамъ, вотчина наша терпитъ уже больше 120 тысячъ рублей, отъ чего въ крайнее изнеможеніе и упадокъ приходитъ, а какъ нынѣ потребны будутъ сборы казенныхъ податей и требуется уже рекрутская повинность, но крестьяне вотчины нашей не только не въ силахъ выполнитъ, но и самыхъ очередныхъ въ домахъ не имѣется, а находятся на помянутой подъ именемъ казенной работѣ и такъ многіе испортили который руку, который ногу, который что, а будутъ отзываться и защищать, что на той тяжкой работѣ испортили оебл; а какъ на высылку не предвидимъ мы никакого высочайшаго повеленія, даже и губернаторскаго предписанія намъ вовсе не объявлено же, въ такомъ случаѣ, хотя вотчина наша по простодушію и незнанію никакихъ законовъ, но, мнить, что на устроеніе всѣхъ дорогъ единожды высочайшимъ указомъ повелѣно: сбирать со всякой тягольной души положенный оброкъ, а сверхъ онаго столь тягостной на вотчину нашу съ 2315 душъ, 572 человѣка, то-есть, четвертая часть наложено и высланы, и при томъ безсрочно крайне-обижены и приведены многіе во всеконечную нищету неповинно, кольми паче престарѣлые вдовы и сироты оставшіе съ малолѣтними дѣтьми, держа землю, вовсе разоряются; прискорбіе же таковое, тѣмъ больше зрительное, что наложено на одну токмо нашу и подобную намъ такую-же тихвинскую вотчину, прочіе же по уѣзду нашему, не говоримъ мы о владѣльческихъ, но и экономическихъ, генерально всѣ г. исправникомъ отъ той неизвѣстно намъ кѣмъ наложенной жесточайшей тяжести, и видя вотчина стенающихъ и рыдающихъ отцевъ и матерей, вдовъ и сиротъ горестнымъ слезамъ наполненныхъ глазъ и пришедшихъ въ неизбѣжную нищету, при томъ же и я нижепоименованный, имѣя данные вотчину печатнымъ афишки, чтобъ мы кромѣ высочайшихъ позелѣнныхъ поборовъ отнюдь вотчину не не обременяли, но какъ и ослушнымъ быть строгому требованію не осмѣлились, приказаніе начальства своего выполнили, съ тѣмъ, что на малое время, а послѣ бъ перемѣнить наравнѣ съ прочимъ, а насъ именованныхъ уволить, о чемъ, какъ выше сказано и съ просьбами мы приступали первоначально въ уѣадный судъ, а потомъ двукратно утруждали г. гражданскаго губернатора, но упомянутый повѣренный нашъ Иванъ Ѳедоровъ, возвратясь изъ Новгорода, и узнавъ объ немъ г. исправникъ, и призвавъ его къ себѣ чрезъ г. стряпчаго, который только вступивъ въ его квартиру, Г. исправникъ, схватя его за волоса и ударивъ о земь, билъ, сколько ему угодно, напослѣдокъ оный, выбѣжавъ изъ дому и хотѣлъ уйтить, но позади послалъ г. исправникъ дворовыхъ своихъ людей, которые и еще его били же безъ пощады, но отняли его граждане, и посаженъ однакоже отъ онаго г. исправника подъ стражу въ желѣзную цѣпь, гдѣ и понынѣ содержится; въ таковыхъ вышеизъясненныхъ, тѣсныхъ обстоятельствахъ, не получа отъ г. гражданскаго губернатора ни избавленія отъ работы, ни самой въ обидахъ и неуравненій противу подобныхъ намъ защиты, послѣднимъ средствомъ предпочитаю подвергнуть себя подъ высокомилостивую и правосудную вашего сіятельства защиту, услыште стѣнающій гласъ неповинно и тяжестно обремененныхъ жестокою работою, приказать на мѣстѣ происшествіе оной изслѣдовать и избавить отъ толико тяжестной работы, поелику у многихъ находящихся тамъ крестьянъ ни питательства, ни платья, ни денегъ не имѣютъ, съ голоду и холоду должны истинно, во зимнему времени, лишиться жизни. Ваше сіятельство! правосудный защитникъ угнетенныхъ, подайте благосердную, неумедлительную помощь вашу и удостойте нижайшаго просителя высокомилостивымъ увѣдомленіемъ.»
Въ то время, какъ окрестныхъ уѣздовъ крестьяне занимались устройствомъ дорогъ для прохода войскъ на зимнія квартиры, войска занимались расчисткою мѣстъ и планировкою для каменныхъ штабовъ, поселенныхъ ротъ, пахатныхъ полей, сѣнокосовъ и выгоновъ; дѣланіемъ дорогъ и кирпича, выгрузкою матеріаловъ изъ рѣкъ и постройками зданій. Здѣсь повторилось то же, что и въ Грузинѣ, только въ немного-большихъ размѣрахъ! Кромѣ-того, войска, не имѣя удобнаго помѣщенія, жили въ землянкахъ вплоть до совершенной зимы. Описывать картину ихъ жизни было бы излишне. Мѣстные жители, исключая стариковъ, забривались въ пахатные солдаты и пріучались къ новой жизни тѣмъ же способомъ, какъ и грузинскіе мужики, что, конечно, имъ не совсѣмъ нравилось, какъ свидѣтельствуетъ объ этомъ Ѳ. Бухмейеръ, въ письмѣ къ Аракчееву, отъ 28-го мая 1817 года:
«Въ высоцкой военной волости обстоитъ благополучно и кажетца всѣ мирно проходитъ. Маіору Фринину подтвердилъ и сегодняже по всемъ ротамъ послано, дабы имѣли большую осторожность, а паче бъ ношную пору и приказалъ смотрѣть за цехаузами, въ коихъ хранятца отлучныхъ людей ружья; конечно надо быть теперь они не осмѣлятся что либо предпринять да и не возможно было, имъ почти сконитца, да и еслибы имъ сіе возможно то едва ли такихъ, которые могутъ дратца въ состояніи во всей волости выдти 300 человѣкамъ исключая малолѣтнихъ и престарѣлыхъ, а естли я боюсь чего, то иногда думаю дабы не подожгли гдѣ, вотъ мое опасеніе, и думаю только о томъ чтобы Сего не случилось и для того у меня въ Высокомъ ходятъ патрули за патрулями обходя вокругъ всѣхъ лѣсовъ начиная скраю Высокаго до Сосницы.»
Точно укрѣпленный непріятельскій лагерь! Да оно иначе и быть не могло; надобно же было пріучать мирныхъ жителей ко всѣмъ случайностямъ воинскихъ тревогъ. На то они и пахатные солдаты!
Съ такими силами, какія были собраны Аракчеевымъ, очень-легко все дѣлать. Берега Волхова въ теченіе какихъ-нибудь пяти лѣтъ совершенно измѣнились. Люди и природа преобразовались изъ русскаго во что-то чухонсконѣмецкое. Вмѣсто лѣсовъ, явились необозримыя равнины, пересѣкаемыя въ различныхъ направленіяхъ дорогами, обсаженными березками, конечно, подстриженными. Явились поселенные роты, вытянутыя въ одну ровную линію версты на три, съ интервалами, плацами, бульварами, экзерцирсгаузами и шпилями, въ которыхъ помѣщались церкви, а за перегородками, возлѣ церкви, школа и гауптвахта! Хоть все это и драло русскій глазъ и ухо, но зато было стройно, чисто и опрятно: нигдѣ на улицѣ, ни на передней линій, ни на задворкахъ, соринки не увидишь. Дѣло очень-возможное при воинской дисциплинѣ.
Все старое было истреблено съ корнемъ — слѣдовъ не осталось прежнихъ селъ и деревень; даже церкви, если онѣ приходились не по плану, были снесены, а кладбища всѣ заровняли такъ, что и слѣдовъ не осталось дорогихъ для русскаго крестьянина могилъ. Немало были пролито и слезъ, когда солдаты ровняли кладбища: многихъ старухъ замертво стаскивали съ дорогихъ имъ могилъ, такъ онѣ упорно отстаивали эту святыню, по русскому повѣрью. Конечно, вмѣстѣ съ этимъ, и жизнь измѣнилась. Явились ефрейторы, капральные, фельдфебели и такъ далѣе. Сельскія и полевыя работы пошли въ пересыпку. Послѣ сохи или косы поселянинъ бралъ въ руки ружье, выкидывалъ имъ на двѣнадцать темповъ и вытягивалъ ноги въ три пріема, тихимъ учебнымъ шагомъ. А тамъ смотры и парады. Въ полѣ требовали чистоту и правильность, чтобы глазу было пріятію смотрѣть, а на смотру требовали, чтобы поселянинъ смотрѣлъ бойко и весело. Чуть который поселянинъ задумается и нахмурится, налетитъ капральный и пуститъ въ ходъ свои руки, приговаривая: смотри веселѣе1
И все это по азартной поспѣшности Аракчеева дѣлалось быстро; бѣдный мужикъ не могъ опомниться и понять, какъ вси это случилось съ нимъ, на яву или во снѣ вге это онъ видитъ. Впрочемъ, что это вовсе не во снѣ съ нимъ дѣлалось, на то были очень-ощутительныя доказательства.
Аракчеевъ не ограничился этимъ; онъ вмѣшался въ семейную жизнь мужика и извратилъ ее до того безобразія, вслѣдстіи котораго такъ дурно кончилась вся эта комедія, передѣланная съ нѣмецкаго на русскіе нравы, отвратитеьельной драмой.
Надобно было заселить всѣ домы, настроенные Аракчеевымъ, которыхъ было втрое больше противъ народонаселенія мѣстныхъ жителей. Это не затруднило великаго администратора: онъ старыхъ солдатъ обратилъ въ поселянъ; а чтобы сдѣлать ихъ семейными людьми, приказалъ имъ жениться, кто на комъ хочетъ, или на комъ укажетъ начальство. Дѣло было спѣшное; сватовъ, по русскому обычаю, посылать по невѣсту было некогда, солдаты хватали въ полѣ дѣвокъ, какая попадала подъ руку и не справляяся, нравится ли ей суженый и рады ли такому родству ея родные, тащили въ церковь. Случалось, что брачныя церемоніи бывали съ угощеніемъ тесаками и кольями; но приходила команда, родственное согласіе возстановлялось. Впрочемъ, дѣвушкѣ, вышедшей за солдата, выдавалоль въ награду по 25 руб. ассигнаціями, по усмотрѣнію начальства. А ничальство было, большею частію изъ нѣмцевъ, и цинически смотрѣло на русскія повѣрья и обычаи. Ко всему этому надобно прибавить, что у каждаго хозяина было по четыре постояльца, молодыхъ, изъ рекрутовъ, съ которыми онъ долженъ былъ дѣлить труды въ полѣ, экзерциціи на плацу, семейныя радости и печали; словомъ, здѣсь все было общее, и все поддерживалось деспотизмомъ Аракчеева, противъ котораго никто изъ множества начальниковъ не смѣлъ сказать слова. Сколько въ это время разыгралось семейныхъ драмъ въ жизни поселянина, изъ которыхъ наконецъ сложилась одна общая драма — драма страшная, которая была концомъ всѣхъ усилій и напряженій ума и воли Аракчеева.
Вотъ слабая картина того, что Аракчеевъ сдѣлалъ въ военныхъ поселеніяхъ. Много бы можно было привести фактовъ въ потвержденіе всего этого, изъ частныхъ и офиціальныхъ документовъ; но для того потребовалось бы сдѣлать статью безконечной.
Смотря на все это, невольно приходишь къ тому убѣжденію, что Аракчеевъ смотрѣлъ на народъ, какъ на матеріалъ, изъ котораго можно строить все, чти вздумается, что онъ совершенно отрицалъ человѣка въ крестьянинѣ и отказывалъ ему въ возможности чувства и мысли. Впрочемъ, една ли и самъ Аракчеевъ былъ доступенъ какому-нибудь человѣческому чувству. Къ тому жь, въ немъ недоставало очень немногаго — соображенія лъ своихъ поступкахъ! Было ли хотя сколько-нибудь народнаго-русскаго въ его дѣйствіяхъ и распоряженіяхъ? Была ли какая-нибудь въ головѣ его мысль о томъ, что насильственными мѣрами нельзя ничего сдѣлать съ народомъ, нельзя привить ему насильно того, что не. въ его нравахъ, не въ его убѣжденіяхъ; измѣнять же убѣжденія народныя можетъ только просвѣщеніе, а не одинъ человѣкъ и еще такой, какъ, Аракчеевъ.
Современники, пораженные быстротою его дѣйствій, внѣшнимъ порядкомъ и новизною, не зная сущности дѣла и той темной стороны, которая была закрыта отъ нихъ блестящею внѣшностью, могли удивляться Аракчееву и писать подобныя вещи:
"Я еще прошлою осенью имѣлъ удовольствіе видѣть часть полка вашего сіятельства. Мнѣ показалось, что все заводилось въ такомъ совершенствѣ, что должно было не только хвалить, но и удивляться. Я на этихъ дняхъ видѣлъ возвратившагося изъ военныхъ поселеній прусскаго полковника Туна. Онъ въ такомъ восторгѣ, что ужь ни о чемъ другомъ не говоритъ, какъ объ военныхъ поселеніяхъ. Очень занимательно слушать, какъ онъ другимъ иностранцамъ разсказываетъ. Его, кажется, настоящее восхищаетъ, а о будущемъ разсуждаетъ онъ съ нѣкоторымъ ужасомъ. И особливо, какъ подумаешь, что военные поселяне изъ коренныхъ жителей такъ выправлены и выучены что ихъ отъ старыхъ солдатъ различить невозможно, и что такимъ-образомъ армія незамѣтно увеличивается. Покорнѣйше прошу ваше сіятельство не лишить меня вашей милости и пр.
Спб. 27 іюня 1822.
"Я немного замедлилъ принести вашему сіятельству искреннѣйшую благодарность за милостивое письмо, которымъ меня удостоить изволили, потому-что хотѣлось видѣть и говорить со всѣми особами, которыя сопровождали Е. В. въ Грузино и по поселеніямъ,
«Нынѣ, проведя трое сутокъ въ Царскомъ Селѣ съ свойственною мнѣ передъ вашимъ сіятельствомъ откровенностію долженъ сказать, что всѣ вообще, неисключая и тѣхъ, кои желали бы, чтобъ было иначе, въ полномъ восхищеніи отъ устройства, порядка, благосостоянія и обученія поселенныхъ войскъ. Всѣ торжественно говорятъ что совершенство въ нихъ, какъ по части фронтовой такъ и экономической, превосходитъ всякое воображеніе.»
…….."Начальникъ штаба утверждалъ, что даже въ Варшавѣ далеки отъ той исправности въ одеждѣ, чистотѣ, шагѣ, тишинѣ во фронтѣ (!) и пр., каковыми ознаменовали себя полкъ в--го с--ства и учебный батальйонъ, на ученьи.
"Иностранцы не опомнятся еще отъ зрѣлища, для нихъ столь неожиданнаго. Полковника Редера въ-особенности плѣнило внутреннее устройство и благосостояніе поселенныхъ войскъ въ домашней ихъ жизни и наружный видъ 53 баталіоновъ (!), находящихся для произведенія работъ; онъ увѣрялъ меня, что не смотря на труды ихъ и совершенство по фронтовой части, онъ никогда и нигдѣ не видалъ столь здоровыхъ лицъ и военной осанки (?), какъ въ сихъ войскахъ. Такъ-какъ Редеръ и Тунъ весьма охотно разсказывали своей собратіи о видѣнномъ ими, то многіе изъ дипломатическаго корпуса спрашивали уже меня, не будетъ ли имъ позволенія взглянуть на поселенія.
"Послѣдствія нынѣшняго смотра многимъ очень непріятны; разительное впечатлѣніе личнаго обозрѣнія уничтожаетъ коварные замыслы и пресѣкаетъ всякій поводъ толковать вещи по своимъ страстямъ. Откровенно доложу вамъ, что лучщій способъ зажать ротъ таковымъ людямъ есть показаніе имъ истины. Каждый, кто побывалъ у васъ, испыталъ оное надъ собою, и хотя я былъ уже предубѣжденъ въ пользу новыхъ заведеній, но никогда не могъ вообразить себѣ того, что дѣйствительно нашелъ въ оныхъ. Теперь съ нетерпѣніемъ ожидаю пріѣзда сюда генерала Бауха; онъ человѣкъ умный и замѣчательный, и мнѣ очень любопытно слышать его сужденіе о семъ предметѣ.
"Исполнивъ волю в--го с--ства съ полною откровенностію, повторяю душевное увѣреніе и пр.
Спб. іюля 9-го 1822.
"Я ожидалъ возвращенія в--го с--ства изъ Тихвина, чтобы письменно возобновить вамъ, м. г. мой, искреннѣйшую мою благодарность за ласковый и дружескій вашъ пріемъ и за доставленіе мнѣ удовольствія видѣть военныя поселенія. Обозрѣніе оныхъ было для меня совершенно неожиданное, и подлинно какъ не прійдти въ удивленіе сравнивая положеніе одной стороны Волхова съ другою, строеніе и проч. одного берега и протипуположнаго! Я думалъ, и объѣзжая поселенія и потомъ, когда я переправился изъ оныхъ, что меня какою-то революціею глобуса перекинуло изъ области образованной въ какую-то варварскую страну, ибо в--ше с--ство согласитесь со мною, хотя вы и новгородецъ, что начавъ отъ какой-то вѣтреной мельнички, тутъ близко и на боку стоящей, до самаго Подберезья, ничего нѣтъ похожаго на произведеніе ума, но и рукъ человѣческихъ (!) Добравшись до Подберезья и до Чудова, я сравнивалъ работы шоссе съ вашими муравьями. Все идетъ крайне тупо, дѣятельности не видно, да, кажется, и надзору немного. Согласитесь в--ше с--ство со мною, что солдаты могли бы у насъ удивительныя вещи для пользы государства произвести, при обдуманности плана, и благоразумномъ и дѣятельномъ наблюденіи. Я признаюсь вамъ, что, имѣвъ случай по возвращеніи изъ Грузина писать къ Е. В., я упомянулъ и о сей мысли, и о томъ впечатлѣніи, которое поселенія надо мною произвели.
Августа 22-го 1822 г.
Царское Село.
Все это не больше, какъ комплименты государственныхъ лицъ: по этому нисколько неудивительно, что они приходили въ восторгъ отъ одной наружности и благоговѣли предъ мнѣніемъ какихъ-то прусскихъ полковниковъ; по-крайней-мѣрѣ это не было печатано… Но вотъ документъ довольно-непонятный. Мы заимствуемъ его изъ вышедшей книги барона Корфа «Жизнь графа Сперанскаго». Изъ нея видно, что Сперанскій лучше Чернышевыхъ, Кочубеевъ и Лопухиныхъ умѣлъ говорить похвалу и лесть, когда нужно. Вотъ что говоритъ баронъ Корфъ (ч. II, стр. 251, 282):
«Въ заключеніе должно, наконецъ, упомянуть объ одной работѣ, совершенной Сперанскимъ, въ эту же эпоху (1825), если и не по прямому порученію, то по-крайнеймѣрѣ въ угоду государю. Выше сказано, что, тотчасъ по возвращеніи въ Петербургъ, сибирскій генерал-губернаторъ, бывъ въ Грузинѣ, обозрѣвалъ военныя поселенія. Въ августѣ 1823 года онъ повторилъ эту поѣздку вмѣстѣ съ графомъ Кочубеемъ и тутъ еще ближе ознакомился съ колоссальнымъ установленіемъ, о которомъ, въ то время, такъ много было разнородныхъ толковъ не только у насъ, но и за границею. Еще передъ тѣмъ онъ далъ Аракчееву мысль написать общее учрежденіе военныхъ поселеній, заимствовавъ матаріалы къ нему изъ послѣдовавшихъ разновременно отдѣльныхъ постановленій, съ нужными, по опыту, дополненіями и усовершенствованіями — работа огромная, потому что цѣлью ея было полное образованіе, такъ-сказать, царства въ царствѣ. Для этого дѣла были учреждены: приготовительная коммисія, изъ разныхъ, находящихся при Аракчеевѣ лицъ, и высшій комитетъ, подъ предсѣдательствомъ самого Аракчеева, изъ Сперанскаго и начальника штаба отдѣльнаго корпуса военныхъ поселеній, Петра Андреевича Клейнмихеля. Коммисія составила общую програму и по ней обработала первыя двѣ части учрежденія. Но когда онѣ вошли въ высшій комитетъ, то возникло столько важныхъ вопросовъ, что дѣло запнулось на самыхъ первыхъ шагахъ и уже не было возобновляемо, тѣмъ болѣе, что и самъ Аракчеевъ, въ сущности, не очень желалъ его совершенія. Все кончилось тѣмъ, что Сперанскій взялся написать общій взглядъ на устройство военныхъ поселеній, чтобы хотя нѣсколько примирить съ ними общественное мнѣніе, возстававшее всею своею силою противъ этого созданія жѣлѣзной воли Аракчеева. Дѣйствительно, въ началѣ 1825 года появилась брошюра подъ заглавіемъ: О военныхъ поселеніяхъ, написанная съ обыкновеннымъ искусствомъ Сперанскаго. Бывъ напечатана въ маломъ числѣ экземпляровъ, тогда большею частію раздаренныхъ, она теперь сдѣлалась библіографическою рѣдкостью[4]. На это похвальное слово учрежденію, самому у насъ непопулярному, на эту, по выраженію одного современника, о реляцію послѣ сраженія и, должно смотрѣть единственно какъ на жертву, принесенную Сперанскимъ своему положенію. За четыре года предъ тѣмъ, на возвратномъ пути изъ Сибири въ Петербургъ, проѣзжая новгородскими поселеніями, самъ онъ, въ „Дневникѣ“ своемъ, отмѣтилъ: fumus ex fulgore…»
Вотъ еще письмо, по прочтеніи котораго невольно призадумаешься:
"Христосъ воскресе! глаголешь ты мнѣ: воистину воскресе отвѣщаю тебѣ.
"Радуйся радостію о Христѣ исусѣ, его же ты невѣсты св. церкви любитель правый и усердный: хотя я тебя и не видѣлъ доселѣ лицемъ къ лицу, но Богъ мнѣ въ сердцѣ возвѣстилъ, кто ты. Ты ангелъ-хранитель отъ Господа, видимо въ тѣлѣ, данъ царю нашему, помазаннику Божію, словомъ, дѣломъ, вѣрностію, покорностію. Ты ангелъ Божій видимо, яко человѣкъ, данъ царю, и предстоишь служа свято ему, якоже и ангелъ служитъ Богу. Да имутъ многіе страхъ, который есть начало премудрости. Живи съ Богомъ! Тецы и подвизайся. Въ тебѣ Богъ далъ надежду крѣпкую царю, церкви и благу отечества. Радуйся, мужъ благой и вѣрный, вѣрно-вѣрно подданный царю и слуга Бога вышняго, въ мирѣ буди: твое дѣло благо, Господь силъ съ тобою!
"Съ нами Богъ!
"О Христѣ сердцемъ тебя любящій твой рабъ и богомолецъ
1824 года апрѣля 8 дня.
"Коль многіе цвѣты радости отечеству я церкви имѣютъ быть отъ тебя, то посылаемъ тебѣ на иконѣ, церковь, яко домъ премудрости Божіей написанъ, то-есть иному Софіи премудрости Божіей и вербу съ цвѣтами, яко цвѣты радости — знакъ радости, коя будетъ о тебѣ церкви.
«Книгу твою получилъ: а вербу по внутреннему влеченію я еще въ вербное воскресеніе тебѣ пріуготовилъ.»
Что это такое? Человѣкъ, отрекшійся отъ міра, посвятившій себя строгому аскетизму, не долженъ быть льстецомъ. Что ему за нужда льстить сильнымъ міра сего?
На основаніи такихъ отзывовъ современниковъ — письменныхъ, печатныхъ и словесныхъ (а такихъ отзывовъ безчисленное множество), составилось мнѣніе объ Аракчеевѣ, какъ о государственномъ дѣятелѣ, «замѣчательномъ по уму и способностямъ, котораго плодотворная жизнь, какъ человѣка и гражданина, принимавшаго постоянное участіе во многихъ дѣлахъ, относящихся до внутренняго благоустройства государства», кажется, хорошо объясняется изъ приведенныхъ фактовъ. «Поэтому не безъ основанія покойный Тенинъ, въ своемъ краткомъ очеркѣ, причислилъ графа Алексѣя Андреевича къ числу тѣхъ государственныхъ людей, на которыхъ сосредоточиваются многорѣчивые толки современниковъ и безмолвное вниманіе потомковъ.» Неправдали, г. Глѣбовъ?
Конечно, потомки, сличая факты съ многорѣчивыми толками современниковъ, долго безмолствовали отъ недоумѣнія. Для нихъ ничего не осталось отъ Аракчеева, кромѣ подстриженыхъ березокъ да недоброй памяти въ народѣ…
- ↑ Г. Глѣбову, вѣроятно, неизвѣстенъ отзывъ самаго императора Александра объ Аракчеевѣ.
- ↑ См. — Шумскій.
- ↑ См. «Шумскій».
- ↑ Мы владѣемъ этою рѣдкостью. Довольно сказать, что брошюра доказываетъ столько выгодъ частнымъ лицамъ (солдатамъ) отъ поселеній, что выводы эти нужно было разбить на одинадцать пунктовъ — такъ много ихъ. Да кромѣ-того въ семи пунктахъ изложены выгоды государственныя; между-прочимъ, вотъ что сказано о великомъ благодѣяніи отъ военныхъ поселеній: „въ военныхъ поселеніяхъ не можетъ и не должно быть: ни сиротъ безпріютныхъ, ни старости безпомощной, ни дряхлости оставленной, ни нищеты праздной, ни разврата нравовъ, терпимаго безъ средста, исправленія“ — такое Эльдорадо, что только во снѣ увидать!…