Глава II. Плебеи
Теперь нужно указать еще на другую составную часть народонаселения, которая была поставлена даже ниже клиентов; слабая и ничтожная в начале, она незаметно приобретает достаточно силы, чтобы разбить древнюю социальную организацию. Класс этот, который в Риме был многочисленнее, чем в какой бы то ни было другой гражданской общине, носил название плебеев. Надо знать происхождение и характер этого класса, чтобы понять ту роль, которую он сыграл в истории семьи и гражданской общины древних.
Плебеи не были клиентами; историки древнего мира не смешивают этих двух классов. Тит Ливий говорит в одном месте: «Плебеи не хотели принимать участия в избрании консулов, но консулы были все-таки избраны патрициями и их клиентами». И в другом месте: «Плебеи жаловались, что патриции имеют слишком много влияния в комициях благодаря голосам своих клиентов». У Дионисия Галикарнасского мы читаем: «Плебеи вышли из Рима и удалились на Священную гору, патриции остались в городе одни со своими клиентами». И далее: «Недовольные плебеи отказались вступать в ряды войска; патриции со своими клиентами взялись за оружие и объявили им войну». Эти плебеи, совершенно отделенные от класса клиентов, не составляли, по крайней мере в первые века, части того, что называлось римским народом. В одной древней формуле молитвы, которая повторялась еще во времена пунических войн, у богов испрашивалось благоволение «к народу и плебеям». Следовательно, плебеи не входили в начале в состав народа, состоявшего из патрициев и их клиентов, плебеи оставались вне народа.
Древние дают нам мало сведений о том, как сложился этот класс. Мы имеем основание предположить, что он составился в значительной степени из древних завоеванных и покоренных народностей. Тем не менее мы удивлены, находя у Тацита, знавшего древние предания, что патриции попрекали плебеев не тем, что они происходят от покоренных народов, но тем, что у них нет ни религии, ни даже семьи. Уже во времена Лициния Столона подобный упрек являлся не заслуженным, а современники Тита Ливия едва понимали его; смысл его восходит к эпохе крайне древней и переносит нас к первым временам гражданской общины.
В самом деле, уже в самой природе древних религиозных верований мы замечаем много причин, которые должны были вести за собою неизбежное образование низших классов. Древняя религия не распространялась; родившись в семье, она оставалась замкнутой в ней. Каждая семья должна была создать себе свои верования, своих богов, свой культ. Но могло случиться, что некоторые семьи не обладали достаточной духовной мощью, чтобы создать себе свое собственное божество, установить культ, придумать гимны и молитвенный ритм. В силу одного этого подобные семьи стояли ниже тех, которые имели собственную религию, и не могли входить в сообщество с ними. Случалось, без сомнения, и так, что семьи, имевшие раньше домашний культ, утрачивали его в силу небрежности и забвения обрядов или же вследствие одного из тех преступлений или проступков, которые влекли за собою запрещение приближаться к своему очагу и продолжать совершение культа. Случалось, наконец, и так, что клиенты, у которых не было собственного культа, у которых был только культ их патрона, бывали изгоняемы из семьи или покидали ее по собственному желанию, а это значило отказаться от религии. Прибавим еще, что сын, рожденный от брака, совершенного без соблюдения религиозных обрядов, считался незаконнорожденным, как и сын, рожденный от прелюбодеяния; одинаково ни для того, ни для другого не существовало домашней религии. Все эти люди, исключенные из семьи, поставленные вне культа, попадали в класс людей, не имеющих очага. Существование плебеев являлось необходимым следствием исключительной природы древней организации.
Этот класс людей мы находим почти во всех древних гражданских общинах, но он отграничен от всего прочего населения. Греческий город был двойным: город в собственном смысле, πόλις, который возвышался обыкновенно на вершине холма; он бывал всегда основан с соблюдением религиозных обрядов и заключал в себе святилище городских божеств. У подножья холма находилось собрание домов, построенных безо всяких религиозных церемоний, без священной ограды — это было место жительства плебеев, которые не могли жить в священном городе.
В Риме первоначальное различие между этими двумя частями народонаселения поразительно. Город патрициев и их клиентов — это тот город, который основан Ромулом на Палатинском холме с соблюдением всего священного ритуала; местопребывание плебеев — это убежище (asylum), нечто вроде огороженного пространства на склоне Капитолийского холма, куда поместил первый римский царь пришедших к нему людей без роду и племени, тех людей, которым он не мог дозволить войти в его священный город. Позже, когда в Рим пришли новые плебеи, то, так как они были чужды римской гражданской общине, их поселили на Авентинском холме, т. е. вне священной ограды (pomoerium) и религиозного города.
Плебеев характеризует одно определение: у них нет культа; по крайней мере патриции упрекают их в неимении его. «У них нет предков», это значит по понятиям их противников, что у них нет известных, законно признаваемых предков, «у них нет отцов», т. е. напрасно стали бы они искать в восходящем ряду предка, бывшего главою религиозной семьи, имевшего звание pater. «У них нет семьи, gentem non habent», т. е. у них есть только естественная семья; что же касается той, которую образует религия, настоящего рода (gens), у них нет.
Для плебеев не существует священного брака, они не знают его обрядов. Не имея очага, они лишены и того союза, который устанавливается очагом. Вот почему патриции, для которых существовал только один законный союз, тот, который перед лицом домашнего божества соединял двух супругов, говоря о плебеях, выражались: Connubia promiscua habent more ferarum.
Для них нет семьи и нет отцовской власти; они могли иметь власть над своими детьми, но только такую, какая дается силой или естественным чувством, но у них нет той священной власти, какою облекает отца религия.
Для них не существует и права собственности, потому что всякая собственность должна быть основана и утверждена очагом, могилою предков, богами термами, т. е. всеми элементами домашнего культа. Если плебей и владеет землею, то земля эта не имеет священного характера, она простая, обыкновенная земля без священных границ. Но может ли он даже владеть землею в первые века? Известно, что в Риме никто не имеет права быть собственником, если он не гражданин; плебей же в первые времена существования Рима гражданином не был. Законодатель говорит, что собственником можно быть только по праву квиритов, но плебей в начале не считается в числе квиритов.
При возникновении Рима ager romanus был разделен между трибами, куриями и родами; следовательно, плебеи, не принадлежавшие ни к одной из этих групп, само собой не могли принять участия и в разделе земли. Плебеи, не имевшие религии, не владели тем, что дает человеку возможность наложить свой отпечаток на часть земли и сделать ее своею. Известно, что они жили очень долго на Авентинском холме и строили там дома; но лишь по прошествии трех веков, после долгой и усиленной борьбы добились они, наконец, права собственности на эту землю.
Для плебея нет ни закона, ни правосудия, так как закон есть религиозное постановление, а судебная процедура — собрание обрядов. Клиент имеет преимущество пользоваться правами гражданской общины через посредство своего патрона, для плебея не существует и этого права. Один древний историк говорит совершенно определенно, что шестой римский царь впервые издал законы для плебеев, тогда как патриции уже долгое время имели свои законы. Кажется даже, что эти законы были впоследствии отняты у плебеев или же, так как они не были основаны на религии, патриции отказались считаться с ними и исполнять их, потому что мы видим далее у того же историка, что когда была установлена должность трибунов, то понадобилось издать специальный закон для охраны их жизни и свободы, и закон этот был формулирован следующим образом: «пусть никто не осмелится ударить или убить трибуна, как он сделал бы с простым плебеем». Таким образом, плебея, по-видимому, можно было по праву ударить или убить, или, по крайней мере, подобный проступок по отношению человека, стоящего вне закона, не наказывался законным порядком.
Для плебеев не существует политических прав. Прежде всего они не граждане, и ни один из них не может быть избран на общественную должность. В Риме в течение двух веков не существует других народных собраний кроме куриальных; в течение же первых трех веков после основания Рима курии заключают в себе только патрициев и их клиентов. Плебеи не входили даже в состав войска, пока оно распределялось по куриям.
Но самым очевидным образом отделял патриция от плебея тот факт, что у плебея не было религии гражданской общины; он совершенно не мог быть облечен в какую-нибудь священную должность. Можно даже допустить, что в первые века ему запрещено было даже молиться, так как религия не дозволяла открывать ему священные обряды. То же самое в Индии: «Шудра никогда не имеет права знать священные формулы». Он чужеземец, и вследствие этого одно его присутствие оскверняет жертвоприношение. Боги отвергают его. Между ним и патрицием все то огромное расстояние, какое может только положить религия между двумя людьми. Плебеи есть часть народонаселения презираемая, низкая, не имеющая ни религии, ни законов, стоящая вне общества и вне семьи. Патриций может сравнивать такое состояние только с состоянием животных, more ferarum. Соприкосновение с плебеем нечисто, оскверняет. Децемвиры в своих первых десяти таблицах забыли внести запрещение брака между этими двумя классами; но это потому, что эти первые децемвиры были все патриции, и ни одному из них не могла прийти даже в голову мысль о возможности подобного брака.
Мы видим, как в первое время существования гражданской общины расположены были один над другим общественные классы. Во главе была аристократия, главы семей, родов, те, кого официальный язык Рима называл patres, а клиенты называли reges, в Одиссее они носят название βασιλεῖς или ἄνακτες. Ниже стояли младшие линии семей; еще ниже клиенты; затем еще гораздо ниже и уже вне гражданской общины — плебеи.
Такое различие классов произошло из религии, потому что еще в те времена, когда предки греков, италийцев и индусов жили вместе в центральной Азии, тогда еще религия изрекла: «Старший да совершает молитву». Отсюда произошло преимущество старшего и во всем прочем. Старшая линия каждой семьи была линией священной и господствующей. Тем не менее религия придавала важное значение и младшим линиям, которые являлись как бы резервом и могли, когда понадобится, заменить угасшую старшую ветвь и спасти культ. Она придавала некоторое значение и клиенту, даже рабу, потому что они присутствовали при совершении религиозных священнодействий; но плебеев, не принимавших никакого участия в культе, она не ставила абсолютно ни во что. Таким образом установились в обществе классовые различия.
Но ни одна социальная форма, которую человек изобретает и установляет, не остается неизменной; данная же форма носила уже в самой себе зародыши болезни и смерти; этими зародышами было слишком большое неравенство между людьми. Слишком многие были заинтересованы в том, чтобы разрушить социальную организацию, не доставлявшую им ни малейшего благополучия.