1888.
правитьОТЪ АВТОРА
правитьМеня всегда преслѣдовала мысль о драматичности человѣческаго равнодушія. Что такое равнодушіе? — это не порокъ, не зло, въ банальномъ смыслѣ этихъ словъ; равнодушіе никого не позоритъ, за равнодушіе общество не караетъ, быть неравнодушнымъ къ ближнему не есть еще строго установленная моралью человѣка обязанность, долгъ, какъ тѣ принципы нравственности, которые легли въ основу десяти заповѣдей. Равнодушіе въ общежитіи завоевало себѣ до нѣкоторой степени право существованія. Ничто меня не обязываетъ быть внимательнымъ къ судьбамъ ближняго, если эта судьба меня не касается; больше того, найдутся люди, которые за это осудятъ, не даромъ-же выработалось походя повторяемое выраженіе: не соваться не въ свое дѣло.
А въ сущности что можетъ быть ужаснѣе, злѣе равнодушія? гдѣ почва самому жестокому злодѣянью, горю, розни, слабости человѣческой, какъ не въ равнодушіи другъ къ другу. Бѣднякъ ищетъ работы, — онъ обращается къ вамъ, къ другому, третьему; развѣ вы обязаны принять въ немъ участіе? — нисколько. У васъ своихъ заботъ много, у васъ своя семья, надъ вами тяготѣетъ, васъ связываетъ, иногда даже вопреки всякой вашей симпатіи, право крови, право родства. Чужой бѣднякъ побьется, побьется, и пуститъ себѣ пулю въ лобъ. Развѣ вы въ этомъ виноваты? — а все-таки въ это убійство вы свою лепту положили. Рядомъ съ вами злодѣй губитъ невинную жертву: вы видите это ясно, вы возмущаетесь, и много много что съ негодованіемъ отходите отъ позорнаго зрѣлища. Кто скажетъ вамъ, что вы не смѣли этого сдѣлать? что вы поступили порочно? — вы даже въ достоинство себѣ поставите свое брезгливое фарисейство; слава богу, что хоть глаза закрылъ. А злодѣй загубилъ свою жертву въ конецъ. Развѣ вы не сообщникъ? — Горячій юноша возстаетъ противъ очевиднаго зла и встрѣчаетъ гадкую насмѣшку жалкаго завистника, которому, судя по себѣ, въ каждомъ хорошемъ порывѣ чуется желаніе выдвинуться, а не искреннее стремленіе ко благу. Вы все это сознаете, вы сочувствуете юношѣ; но васъ смѣшитъ насмѣшка, — вы улыбаетесь. И юноша, видя улыбку тамъ, гдѣ ждетъ слова ободренія, падаетъ духомъ, теряетъ энергію, гаситъ огонь творчества и дарованья. Развѣ не вы тому причина? — Тысячами гибнутъ люди, тысячами мечутся среди мученій и пытокъ, физическихъ и нравственныхъ, — неужели эти толпы страдальцевъ являются жертвами такой-же толпы злодѣевъ? неужели такъ много злодѣевъ на свѣтѣ? неужели такъ много людей, которымъ злодѣяніе можетъ быть радостью? Нѣтъ. Равнодушіе человѣческое, этотъ родной братъ эгоизму — вотъ тотъ гигантъ злодѣй, который, какъ легендарный силачъ, однимъ взмахомъ уничтожаетъ тысячи благихъ начинаній, талантовъ, милліонъ жизней человѣческихъ и оттого-то Дантъ у самаго входа въ свой адъ помѣщаетъ людей равнодушныхъ, беззаботныхъ къ добру и злу ближняго.
Хорошо, скажутъ мнѣ, но какой-же выводъ изъ этого? нельзя-же въ самомъ дѣлѣ всякому думать только о томъ: не нуженъ-ли онъ кому нибудь на послугу. Жизнь общественная такъ сложна, такъ разнообразна; по единичнымъ, выхваченнымъ изъ нея фактамъ, нельзя себѣ составить законы своихъ дѣйствій. Но это и не нужно. Дѣло не въ фактахъ, а въ принципахъ; задача не въ томъ, чтобы предписать себѣ программу поступковъ и неуклонно по ней слѣдовать, задача въ выроботкѣ воззрѣній, которыя-бы направляли наши дѣйствія, куда-бы обстоятельства и жизненныя столкновенія насъ не бросили. Такимъ образомъ, если разъ сознаешь, что равнодушіе такой-же порокъ и преступленіе, какъ кража, если будешь проводить въ жизнь это убѣжденіе, — взаимныя отношенія между людьми сдѣлаются несомнѣнно и мягче и плодотворнѣе. И это не только въ дѣлѣ взаимной помощи, но въ цѣлой массѣ повседневныхъ столкновеній, въ этомъ деликатномъ вниманіи къ чужому горю и радости, къ чужому труду и надеждамъ, которое ярко характеризуетъ порядочность человѣка, безъ котораго самый добродушный эгоистъ можетъ сдѣлать грубѣйшее злодѣяніе.
Таковъ выводъ изъ драмы «Горе-злосчастье», хотя я его дѣлаю теперь, смотря на пьесу объективно, чужимъ человѣкомъ, и хотя не думалъ о такой задачѣ лѣтъ десять назадъ, когда пьеса зарождалась. Вотъ вамъ передъ глазами медленное убійство мелкаго, но хорошаго человѣка. За что? кѣмъ? почему? Никому изъ своихъ мучителей зла онъ не сдѣлалъ напротивъ, передъ каждымъ старался быть угодливымъ и покорнымъ. Или попалъ онъ подъ гнетъ такимъ людямъ, у которыхъ злодѣянье въ крови, которымъ оно душевная потребность? — нисколько. Въ сущности разберите этихъ злодѣевъ; они очень добродушные и недурные люди. Помѣщикъ позаботился о чужой ему дѣвушкѣ, поставилъ ее на ноги, выдалъ замужъ, устроилъ; начальникъ казенной палаты позаботился о трудящемся чиновникѣ; не будь глупой ссоры на свадьбѣ, они бы оба не злодѣями были, а благодѣтелями. Помирившись первымъ дѣломъ бѣгутъ они на помощь погибающему, забывая его сцену оскорбленія. Даже эта свора мелкихъ чиновниковъ, которые щиплютъ героя и подготовляютъ трагическій моментъ его негодованія, они злобы противъ него не чувствуютъ, — немножко зависти, можетъ быть, но не злобы. Самый сухой изъ нихъ, экзекуторъ, въ послѣднемъ дѣйствіи, обижается, что не даютъ ему показать участіе къ судьбѣ несчастнаго, хотя онъ самъ въ числѣ другихъ причина этого несчастья. Чиновница, пускающая (въ 3 дѣйствіи) сплетню, которая служитъ ближайшимъ поводомъ ко всему разгрому драмы, дѣлаетъ это почти изъ любви къ герою драмы; чиновница эта воспитала его, она привыкла направлять его шаги, ей больно, что онъ ушелъ изъ ея рукъ; она убѣждена, что это къ добру не поведетъ. Почему-же такое жестокое цреслѣдованіе, такая травля на убой добродушными людьми безвиннаго человѣка, къ которому они даже не особенно злобно относятся? Почему-же иначе, какъ не по равнодушію и невниманію къ чужой жизни, къ чужимъ нравственнымъ интересамъ и воспріимчивости? каждый въ минуту злодѣянья думаетъ только о своемъ настроеніи: начальникъ раздраженъ мелкими непріятностями, чиновница обижена въ мелочномъ самолюбіи, товарищи вторятъ начальнику, чтобъ подслужиться, и всѣ вмѣстѣ, изъ-за своихъ мелкихъ побужденій, не видятъ какое страшное, крупное горе готовятъ другому. Равнодушіе и невниманіе къ чужому лишаетъ ихъ способности взвѣшивать: что ничтожно, что важно, — и свое ничтожное для нихъ сильнѣе чужаго важнаго. Каждый думаетъ: что-же такого особеннаго мы сдѣлали? начальникъ нѣсколько разочаровался въ своемъ чиновникѣ и повернулъ ему спину; развѣ это не его право? — ну да, можетъ быть, тутъ были и постороннія причины, но начальникъ всегда имѣетъ возможность ихъ оправдать въ своихъ глазахъ. Еще Богъ вѣсть, скажетъ онъ себѣ, можетъ быть благосклонность. къ чиновнику, изъ дружбы къ его покровителю, была болѣе несправедлива, чѣмъ сухость изъ-за вражды. Правда, они всѣ пошпыняли бѣднягу на счетъ покровительственныхъ отношеній помѣщика къ его супругѣ, но, вѣдь это шутка, другой бы отшучиваться сталъ; вольно-же ему было подниматься на дыбы. А между тѣмъ, самое благодѣяніе начальника сдѣлало его послѣдующія распоряженія еще больнѣе. Поднять человѣка для того, чтобы потомъ его незаслуженно сбросить внизъ, конечно хуже, чѣмъ вовсе не поднимать. И всѣ эти поступки и всѣ эти жестокія шутки совершаются совсѣмъ не по злобѣ, а такъ, потому что никто не думаетъ какія послѣдствія могутъ они вызвать, по одному равнодушію къ чужой жизни, которое однако здѣсь является величайшимъ злодѣйствомъ. Такимъ то образомъ, даже лучшіе люди, хорошіе и добрые люди дѣлаются убійцами и мучителями, сами того не желая, и еслибъ они только строго усвоили себѣ принципъ, хоть нѣсколько думать о томъ положеніи, въ которомъ находится тотъ, къ кому такъ или иначе относятся, много-бы горя исчезло на землѣ.
ГОРЕ-ЗЛОСЧАСТЬЕ.
правитьСилантьевъ, Петръ Филиппычъ, — богатый помѣщикъ, сильное и вліятельное лицо въ губерніи.
Короваевъ, Валерій Николаичъ, — его пріятель и однокашникъ, управляющій губернской казенной палатой.
Служащіе въ губернской казенной палатѣ
Пустошкинъ, — начальникъ отдѣленія.
Кашкинъ, — экзекуторъ.
Срѣтенскій, — столоначальникъ.
Горошкинъ, Прохоръ Лукичъ, — 65-лѣтъ.
Петровъ.
Сельдереевъ.
Иванъ Алексѣичъ Рожновъ.
Первый чиновникъ.
Второй чиновникъ.
Рожнова, Ольга Павловна, — жена Ивана Алексѣича.
Егоровна, — ея мать, нянька у Силантьева.
Марьюшка, — дѣвочка лѣтъ 16-ти, сестра Рожнова.
Чурягина, Анна Васильевна, — вдова-чиновница.
Пересыпкинъ, — купецъ.
Шаферъ, — изъ чиновниковъ.
Первая дѣвица.
Вторая дѣвица.
Третья дѣвица.
Офиціантъ.
Сторожъ, — казенной палаты.
Курьеръ.
ПЕРВОЕ ДѢЙСТВІЕ.
правитьПогоди, постой, слушай…
Что вы?
Отчего у васъ люстра не зажжена? — что это за распорядки?
Мнѣ какое дѣло! хозяинъ не велѣлъ зажигать, — и не зажгли.
Зачѣмъ же она у васъ виситъ, мотается; коли се не зажигать?
Обойдутся и такъ; не важное дѣло: не купеческая свадьба, — чиновника жените.
Въ силу какихъ же это правъ ты смѣешь грубіянить?
Что-жь я такого сказалъ?
Не важное дѣло — чиновникъ!.. Дозволено тебѣ такъ противъ правительства говорить? противъ властей предержащихъ? — или ты захотѣлъ возмездіе получить?
Что вы привязались? — есть у меня время съ вами… какое тамъ правительство?..
Погоди. Коли ты дуракъ и дурацкія рѣчи говоришь, такъ ты слушай науку. Если чиновникъ* присягу принимаетъ передъ царемъ, значитъ — онъ* Богу отвѣтственъ…
И пущай его отвѣчаетъ.
Шш!!.. слушай науку!.. Въ томъ онъ и отвѣтственъ Богу, чиновникъ, что онъ правитъ дѣла государственныя. Министръ — великій человѣкъ, а кто-жъ онъ, какъ не чиновникъ?.. И губернаторъ, и фельдмаршалъ — всѣ чиновники, всѣ ту же статью ведутъ, что и канцелярскій столоначальникъ; только, какъ звѣзды въ небѣ, — оная большая, оная малая, и какъ твердь небесная звѣздами держится, такъ отечество чиновниками.
Отстаньте, — вонъ гости уже изъ церкви наѣзжать стали…
Какъ же ты говоришь: чиновникъ — не важное дѣло?
Денегъ у него мало, — заплатить нечѣмъ.
Такъ ты уважай его за это.
Эхъ, привязались! — изъ-за люстры… Мнѣ что? — не мое дѣло: хозяинъ не зажегъ, — вотъ и все… а но мнѣ — хоть весь домъ сожгите, такъ мнѣ все равно.
Лакей, больше ничего! — Лакей… (Увидавъ Чурягину.) Ахъ, Анна Васильевна!.. Покончили обрядъ вѣнчанія?
Кончаютъ. Сейчасъ всѣ сюда пріѣдутъ.
Смотрю я кругомъ, Анна Васильевна: куда мы идемъ? и что это будетъ на свѣтѣ? — непостижимо!.. Никакого почтенія, никакого уваженія… Служишь ты государю и отечеству, и каждый лакей тебѣ говоритъ: «чиновникъ!» — словно обругать тебя хочетъ…
Того ли еще дождетесь, — погодите…
Будь ты мужикъ, сиволдай начесанный, награбилъ ты, наворовалъ, — тебѣ почетъ; а долгъ передъ своимъ отечествомъ, — это въ ничто.
Сами, батюшка, виноваты, — не на кого пенять. Сами чиновники себѣ цѣны не ставятъ, такъ имъ и по-дѣломъ.
Какъ это съ?
Что-жь теперь, позвольте спросить, эта свадьба, -- мы пировать собрались?.. одна только единственная продажа и фальшь.
Почему же-съ?
Я Ивану Алексѣичу, еще мальчишкой онъ былъ, вихры трепала. При мнѣ онъ росъ, мой мужъ-покойникъ его и на службу опредѣлялъ; а родители его померли, такъ я его къ себѣ въ нахлѣбники взяла. Сколько лѣтъ жилъ у меня. Дуру его сестру, Марьюшку, грамотѣ учила и въ школу гоняла…
Это намъ все извѣстно.
Вы думаете, Прохоръ Лукичъ, мало это: коли иной разъ сахару не хватаетъ, одолжишь кусковъ пять, или чаю заваришь, или тамъ огурчиковъ, селедку купишь, — вѣдь всѣмъ дѣлишься… Сосчитайте, за пять то лѣтъ, что это выйдетъ! Даже вареньемъ его не обходила… А я что же? — вдова-чиновница, пенсіей живу… и добродѣтель какую кому сдѣлаешь, не всегда благодарность получишь….Такъ съ одной-то пенсіи, за пять лѣтъ, — подсчитайте…
Какъ его подсчитать!
Лучше родныхъ я ему была; даромъ, что онъ съ сестрой — сироты., и вдругъ, что же? — слышу, мой Иванъ Алексѣичъ женится… Деликатно онъ со мной поступилъ, какъ вы понимаете?
Что-жь вѣдь, коли это ему отъ Господа — судьба.
Нѣтъ, такъ не скажите. И вся судьба его въ томъ, что онъ на деньги польстился, да на связи… единственно!.. Да вы разсудите: на комъ онъ женится? — на крестьянкѣ женится… Какъ же? — ея мать крестьянскаго сословія, и по-сейчасъ у помѣщика Силантьева въ нянюшкахъ, за дѣтьми ходитъ… А Силантьевъ — господинъ богатый, ну, прислугой доволенъ, — на свой счетъ дѣвчонку училъ у насъ тутъ въ пансіонѣ; какъ ихній благодѣтель, онъ же ее и пристроилъ за Ивана Алексѣича… Силантьевъ.
Значитъ, все-жь-таки судьба.
Вѣдь вотъ какъ это случилось-то; мнѣ потомъ все обстоятельно разсказано. Пристала къ Силантьеву нянька, — найди, молъ, ея дочери жениха! А Силантьевъ — пріятель нашему начальнику, попросилъ его рекомендовать изъ чиновниковъ, кто на хорошемъ счету. Вотъ и дали Ивану Алексѣичу отпускъ на двѣ недѣли, послали къ Силантьеву въ деревню, — будто что для какой-то переписки… а тамъ эта дѣвчонка: закрутили, закрутили молодчика…
При ея красотѣ, да при его юности, обсахариться недолго.
Вернулся онъ, — я — какъ чужая, мнѣ ни словечка: все со своей дурой, Марьюшкой, шептался… Та затряслась, радоваться стала, послѣдній умишко растеряла… а тутъ ужь и женихъ, а вотъ теперь и обвѣнчали…
Опять-таки — судьба.
Заладилъ: судьба, судьба!.. По-тебѣ, коли кто и пьянъ напьется, такъ и то все судьба…Говори, — не судьба, а корысть у него: Силантьевъ ей въ приданое три тысячи подарилъ; они на эти деньги домъ купили; да еще тряпья всякаго… начальникъ ему за эту свадьбу протекцію обѣщалъ…
И слава Богу.
Когда еще будетъ слава Богу-то: надо пожить, да и пожить, тогда и скажемъ… а покамѣстъ — корысть, такъ ужь корысть и есть.
Это въ васъ обида.
Неужто-жь не обижаться?.. онъ меня за мать почитать долженъ. Думала, хоть благословлять попроситъ, икону вымѣнила, — да нѣтъ; старыхъ друзей-благодѣтелей въ лоханку, новые завелись теперьче… Вонъ лабазникъ ходитъ, пѣтухомъ одѣлся: этой ейный родственникъ… И нечего вамъ чваниться, — сами кумиру златому поклоняетесь; лакей обругалъ, не прогнѣвайся.
Дозволяете спросить?
Спрашивайте.
Пересыпкинъ.
Какъ же это тамъ музыка въ прихожей постановлена? нешто здѣсь танцовать будутъ; а не въ залѣ?
А ты тоже танцовать собрался?
Куда намъ танцовать, — мы не умѣемъ.
Такъ на что тебѣ знать?
Точно-съ, что барышей оттого никакихъ нѣтъ… такъ-съ, для разговору.
Какъ только у дверей появятся, сейчасъ и играйте маршъ.
Андрей Спиридонычъ! гдѣ закуска приготовлена?
Оставьте! мнѣ некогда!
А, щелкоперы!.. налетѣла саранча! — первымъ дѣломъ объ водкѣ освѣдомляются.
Кому что, дѣдушка: ты вотъ къ дамамъ сортируешься, а мы — къ водкѣ.
А что, господа, не слыхали, — въ карты будутъ играть?
Какъ-же-съ, тамъ ужь и столы разставлены; только попозднѣе, когда господинъ начальникъ уѣдутъ.
Я, господа, просто очнуться не могу: кто бы думалъ? Ванька Рожновъ!.. что онъ? — жимолость канцелярская, мальчишка; ни роду, ни племени, ни даже физіономіи представительной… вдругъ, такая партія, розанъ этакій достается пышный!..
Я давно видѣлъ, что онъ жениться собирается.
Вы видѣли?!.. откуда же вы это видѣли?
Видѣлъ!.. Помните, въ прошломъ году бухгалтеръ умеръ?
Ну?
Еще съ аукціона его вещи продавали… Иванъ Алексѣичъ шляпу купилъ, почти-что совсѣмъ новенькую, цилиндръ… Ну, я еще тогда запримѣтилъ: на что ему шелковая шляпа? къ чему франтить? не иначе какъ жениться хочетъ.
Вотъ пустяки, ему тогда и во снѣ не снилось этакое счастье.
Все съ-разу: жена красавица, и приданое, и протекція у начальства…
Онъ теперь по всей формѣ въ дураки произведемъ; потому — однимъ дуракамъ такое счастье.
Только ужь, будь я теперь его начальникомъ, — вотъ хоть бы на мѣстѣ вашего генерала, — что бы я съ нимъ сдѣлалъ! Боже мой, что бы я съ нимъ сдѣлалъ!..
Ну, что? ну, что?
Потѣшился бы.
Да говорите.
Сейчасъ бы я его со свадьбы призвалъ къ себѣ. — и засадилъ бы за работу… да такъ-то бы его до утра и проморилъ.
Всю ночь?
Всю напролетъ.
А молодая жена жди да пожди? — ахъ, вы, шельмецъ!
Онъ еще не то, — онъ и въ церкви на невѣсту ротъ разинулъ; все земные поклоны клалъ, башмачки разсматривалъ.
Шельмецъ! ужь не сдобровать вамъ когда-нибудь…
Что вы, господа! — ахъ, право… Тутъ ужь гдѣ намъ? когда такое покровительство: и начальство, и Силантьевъ, помѣщикъ богатѣйшій… Нѣтъ, Ванька-то каковъ? Ванюшка-то нашъ?.. ай-да Иванъ Алексѣичъ…
Охъ, вы, зубоскалы! — полно зубоскалить то, не въ трактирѣ собрались.
Заворчалъ дѣдъ, немазаная телѣга…
При немъ, господа, объ Рожновыхъ ни-ни: дѣдушка влюбленъ въ сестрицу молодого.
Въ дѣвчонку-то? въ Марьюшку? ха, ха, ха!..
Какая ты, сударь мой, барабошка пустая! — больше ничего… прямая барабошка, истинная — что говорить.
Господа! барышни, барышни!..
Можно говорить?
Говорите.
Долго очень не ѣдутъ.
Фу, Господи! — я думала, и впрямь что нужное Ну, бѣги за ними въ церковь, коли тебѣ невтерпёжъ дожидаться.
Зачѣмъ-же-съ бѣжать?.. а все-жь таки…
Нѣтъ-съ, извините, — еслибъ она кольцо уронила во время вѣнчанья, такъ это дѣйствительно примѣта дурная — къ несчастью; а сморкаться при вѣнчаньѣ можно.
Сколькія невѣсты подъ вѣнцомъ плачутъ, — какъ же не сморкаться? это ничего.
Но ужь женихъ, я вамъ скажу, — нѣтъ, никогда бы я за этакого не пошла.
Говорятъ, добрый и трудящій.
Ужь не знаю… сморчокъ какой-то!.. изъ чиновниковъ есть гораздо привлекательнѣе.
Въ нашъ огородъ.
Держи карманъ.
Вы какой танецъ предпочитаете?
Вѣдь это съ кѣмъ танцовать: съ офицеромъ, такъ легкіе танцы, — польку, вальсъ…
Я до страсти вальсомъ увлекаюсь!
А со статскимъ гораздо интереснѣе кадриль, потому-что разговаривать можно.
Приглашаютъ.
Ну-ко, суньтесь.
А то нѣтъ? на васъ, что-ли, погляжу? на это запрещенія не положено
Суньтесь, суньтесь!..
Да сейчасъ.
Семенъ Андреичъ! Семенъ… ахъ! ахъ!.. ахъ, глядите, глядите, Петровъ-то… вотъ бестія?..
Спросить разрѣшаете?
Что еще?
Правда, сказывали, будто ихъ главный начальникъ, управляющій казенной палатой, сами на свадьбу пожалаютъ?
Обѣщалъ пріѣхать.
А у нихъ есть звѣзда?
Есть.
И лента есть?
Коли звѣзда, такъ и лента, разумѣется.
Что-жъ, они въ лентѣ пріѣдутъ?
Для васъ, что-ли, наряжаться?.. Экъ вамъ не Надоѣстъ разговаривать!.. (Отходя, чиновникамъ.) Возьмите его, ради Христа, что онъ все ко мнѣ вяжется?
Кажется, пріѣхали!
Что-жь они нейдутъ?
Должно-быть, поздравлять стали.
Смотрите, смотрите, такъ и увивается… вотъ бѣдокуръ!
Скажите, какіе парады сочиняютъ, — фу!..
Разступитесь, господа: молодые!
За здоровье Иванъ Алексѣича и Ольги Павловны!
Честь имѣю проздравить, и чтобы много лѣтъ въ благоденствіи и…
Извольте кушать, не задерживайте.
Ни чего-съ.
Эта коза чего сзади прыгаетъ?
Какъ вы такъ выражаетесь? — это сестра молодаго.
Ахъ, дура, дура! — она думаетъ, что и ей надо со всѣми раскланиваться.
Вотъ вамъ дама, а насъ оставьте.
Нѣтъ, ужь позвольте…
Что-жь, господа, пойдемте закусывать!..
Погоди, — что ты…
Какъ вамъ не радость! пристроили дочку, вамъ слава Богу… за благороднаго, за чиновника.
Что ужь тамъ благородство, — былъ бы человѣкъ.
Да-съ, это первѣе всего.. Ну, что-же! — Иванъ Алексѣичъ со мной былъ невѣжа и злодѣй, а вообще онъ хорошій человѣкъ.
Что-жъ онъ вамъ такое сдѣлалъ?
Ну ужъ тамъ, — я прощу… Человѣкъ онъ смирный, всегда скажу; сестра у него, Марьюшка, — дура, а онъ — работящій и толковый.
Не пьющій…
Не пьетъ, никогда; этого за нимъ не водится. Вотъ яблоки очень любитъ, такъ точно, — до яблоковъ очень охочъ.
Яблоки — ничего…
Гдѣ молодые? — генералъ пріѣхалъ!..
Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте… Не толпитесь, господа.
Подальше, господа, подальше, — вы совсѣмъ стѣснили его превосходительство…
За здоровье Ивана Алексѣича и Ольги Павловны!
Ну, давайте, давайте, выпьемъ за здоровье Ивана Алексѣича. (Пьетъ; потомъ, замѣтивъ Егоровну.) — А! Егоровна, поздравляю…
И мнѣ, Иванъ Алексѣичъ, позвольте поздравить…
Замѣчаете вы: вино какое-то непріятное, горечью отзываетъ?
Совсѣмъ горькое-съ, ваше превосходительство, какъ горчица.
Ты что же это подаешь? какое вино?
До насъ не касается, порядки забываете: поцѣловаться должны.
Ахъ, я ду… Олинька… начальству угодно…
Однако, онъ смирёнъ, смирёнъ, а цѣловаться умѣетъ.
Въ тихомъ омутѣ, ваше превосходительство…
Это кто?
Сестра моя; ваше превосходительство.
Ахъ, да, помню, — васъ только двое; вы вѣдь сироты? другой родни нѣтъ?
Нѣтъ-съ.
Ну, вотъ теперь будете трое; да еще Егоровну прихватите, такъ и всѣ четверо… Ну, рады, что-ль?
Очень-съ! очень-съ!..
Я, ваше превосходительство, не смѣю, какъ и благодарить… Я всей жизнью моей теперьче вамъ обязанный… и невѣстой моей, и счастье этакое…
Марьюшка, довольно.
Подарка я вамъ на свадьбу не привезъ… а вотъ какой я вамъ привезъ свадебный подарокъ: я васъ назначаю помощникомъ столоначальника въ недоимочный столъ моей канцеляріи.
Ого!.. поди-жь ты!.. т-сс!!.
Ваш… превосх… ваш… пр…
Я знаю: вы молоды, вы всего три года, какъ на службѣ, и воспитанье получили мизерное, въ уѣздномъ училищѣ; но для меня тутъ большого грѣха нѣтъ…
Бывали у насъ, ваше превосходительство, и ученые, да службу не лучше насъ понимали.
Кто говоритъ, — всякое ученье полезно и весьма; но, имѣя въ виду наше спеціальное дѣло, чиновное…
Именно, ваше превосходительство, — службу…
Тсс!..
Пускай меня зовутъ консерваторомъ и отсталымъ, — я нахожу, что чиновникъ прежде всего долженъ быть чиновникомъ; это такой-же спеціалистъ, какъ всякій другой: какъ медикъ, какъ инженеръ. Если ты машинистъ на желѣзной дорогѣ, я съ тебя требую, чтобъ ты умѣлъ вести локомотивъ… Знаешь ты при этомъ, кто былъ Людовикъ XIV, — хорошо, — не знаешь, не бѣда. Такъ и у насъ: главное — опытъ и знаніе спеціальное, — знаніе нашего дѣла, а не ботаника тамъ какая-нибудь или антропологія… такъ-ли я говорю, господа?
Точно такъ, ваше превосходительство!..
Гдѣ-же можно это пріобрѣсти?.. исключительно, у насъ же, на службѣ; только-бы человѣкъ обладалъ способностью и усидчивостью, усидчивостью и способностью… Вильямь Шекспиръ былъ великій писатель, а я его къ себѣ въ столоначальники не возьму; Моцартъ — замѣчательный музыкантъ, а въ бухгалтеры къ намъ не годится… Вотъ, напримѣръ, Горошкинъ…
Что прикажете, ваше превосходительство?
Знаете-ли вы, что написалъ знаменитый ученый, философъ Спиноза?
Какъ онъ назвалъ?
Кто такой-съ?
Я говорю: что Спиноза написалъ? еврейскій философъ Спиноза…
Жидъ, ваше превосходительство, что-жь онъ путнаго можетъ написать? мошенничество какое-нибудь.
Нну, оставимъ… а можете-ли вы мнѣ тотчасъ-же сдѣлать справку о сбавкѣ оброчной подати съ крестьянъ извѣстнаго уѣзда, волости и селенья за прошлый годъ?
Отчего-жь не сдѣлать, ваше превосходительство? У насъ эти дѣла хранятся въ шкафу, что въ канцеляріи, на второй полкѣ, гдѣ еще этакая трещинка… тутъ потоньше-то дѣло — это третьяго года, а потолще — прошлогоднее..
Благодарю. Теперь я всѣхъ спрашиваю: что для насъ на службѣ важнѣй? Я либерала спрашиваю: что важнѣй? — чтобъ почтенный Горошкинъ зналъ про Спинозу, или про трещинку на второй полкѣ канцелярскаго шкафа?
Вотъ мой покойный мужъ, ваше превосходительство, говаривалъ тоже..
Позвольте, будьте вѣжливы…
Есть еще другая черта, господа, которую мы въ чиновникѣ цѣнимъ, — это почтительность къ начальству и, скажу не обинуясь, даже нѣкоторое подобострастіе… Конечно, литература подсмѣивается надъ этимъ; но, господа, развѣ это не верхоглядство?.. мы желаемъ подобострастія не для себя, а для дѣла. Административная механика — та-же армія, начальникъ отдѣльной части — тотъ-же полководецъ. Безъ субординаціи нѣтъ единства, безъ единства нѣтъ правильности дѣйствія. Я, напримѣръ, составляю средоточіе казенной палаты; я приказываю — вы повинуетесь, все изъ меня и все ко мнѣ!.. Литература обратила въ насмѣшку слово «трепетъ передъ начальствомъ», — но не будетъ трепета, не будетъ и послушанія; а чтобъ машина двигалась, нужно послушаніе безпрекословное. Такъ-ли я говорю, господа?
Точно такъ, совершенно справедливо, ваше превосходительство!…
Вотъ почему, любезнѣйшій господинъ Рожновъ, я васъ отличаю… въ васъ есть способность, въ васъ есть усидчивость и подобострастіе къ начальству, изъ васъ можетъ выработаться хорошій спеціалистъ. Оттого я, въ примѣръ другимъ, вамъ даю повышеніе, гдѣ вы можете выказать себя, такъ-сказать, идти впередъ. Теперь вы не проходимецъ какой-нибудь, пролетарій, и не мальчишка, — вы обзавелись семьей, вы гражданинъ общества со всѣми его правами… поддерживайте достоинство этого званія и трудомъ, и порядочностью, и всѣмъ…
Ваше превосходительство! что-же бы я былъ за свинья, еслибъ не понималъ всѣхъ благодѣяній, которыя… теперь, ваше превосходительство… да пока не тресну, ваше превосходительство, я всей душой… ночи на пролетъ за работой…
Ну, ну, хорошо… вѣрю, вѣрю, дай вамъ Богъ и благослови васъ!… Что же танцы? начинайте танцовать, господа, веселитесь!… (Общее оживленіе, говоръ: «музыка! танцы!» Онъ подходитъ къ Ольгѣ и беретъ ее за обѣ руки.) Вотъ вы, Оленька, теперь и дама, чиновница… молоденькая, хорошенькая чиновница…
Ахъ, ваше превосходительство…
Не конфузься, душенька, — ничего, генералъ шутятъ.
Держите мужа въ рукахъ, строго, чтобъ не баловался, чтобъ служилъ прилежно, да въ гору бы шелъ, въ гору.
Ваше превосходительство, мой братъ не такой… онъ самъ… онъ…
За нимъ молодые, Егоровна и многіе гости.
Что ты суешься? охъ, глупая, ей-Богу! — тебѣ ли учить начальство?
А генералъ-то вашъ!…
Что?
Уменъ.
А ты думалъ, даромъ чины даются.
Я сказываю про генерала: уменъ вашъ генералъ! что говорилъ-то!…
Да ужь!…
Каково, дѣдушка, Ивану Алексѣичу повезло!
Заслужилъ, такъ и повезло.
Чѣмъ это? скажите, не слыхали.
Примѣрнымъ поведеніемъ.
Черезъ женскіе глазки, черезъ бабью власть! Видывали мы эти штучки, понимаемъ… щенокъ подворотный, — вдругъ этакое мѣсто! мы старше его, да обойдены.
Пойдемте, господа, закусывать.
Эхъ, вѣдь вамъ не терпится… разворошите закуску, потомъ къ ней генерала подводи.
Ишь ты, дымъ столбомъ!.. балъ въ полномъ разгарѣ… А, дѣдушка, здравствуй… что, Валерій Николаичъ здѣсь?
Какъ же-съ, его превосходительство въ той залѣ: пошли на танцы взглянуть
Ну, я туда не пойду, мнѣ и здѣсь жарко. Ступай-ка, дѣдъ, скажи ему, что я пріѣхалъ. Зови его сюда и жениха съ невѣстой.
Слушаю-съ.
А ты, Стрючкинъ, что тутъ даромъ торчишь? Слетай, братецъ: въ моей коляскѣ тамъ три бутылки шампанеи, я привезъ, — прикомандируй ихъ сюда, да стаканчиковъ спроворь.
Тотчасъ, Петръ Филипычъ.
Слышу, Петръ Филипычъ пріѣхалъ… ахъ, родноя нашъ, благодѣтель, что-жь въ церковь-то не пожаловали?
Что я — попъ, что-ли? не мнѣ ихъ вѣнчать… вотъ къ бутылкамъ дѣло подошло, такъ мы тутъ какъ тутъ, а ваши церемоніи — не наша статья. Гдѣ-жь молодые?
Сейчасъ идутъ, батюшка… да вотъ они, и генералъ съ ними.
Петръ Филипычъ! извините-съ, не встрѣтили…
Опаздываешь, братъ, опаздываешь! здравствуй.
Ну? окрутили голубчиковъ?
Что-жь шампанскаго не даютъ Петру Филипычу? Офиціанта позовите скорѣй!..
Ну тебя къ черту съ твоимъ шампанскимъ! Еще, пожалуй, кислятины какой поднесешь, московскаго аптечнаго производства; я своего привезъ… да что тамъ Стрючкинъ какой-то не несетъ?
Иду, Петръ Филипычъ, откупоривали.
Ставь сюда. — (Наливаетъ стаканъ). — Ну вотъ, по здравляю, и будьте счастливы… а теперь убирайтесь всѣ вонъ. Ваше превосходительство, садись, мы съ тобой кутить будемъ.
Ступайте, господа, танцуйте, веселитесь…
Эй, господинъ шаферъ, поди-ка сюда!.. выпроводи-ка ихъ, голубчикъ, и двери затвори, чтобы намъ не мѣшали.
Пожалуйте, господа, въ залу.
Веселитесь, веселитесь…
А молодую мы себѣ оставимъ, она у насъ вмѣсто хозяйки будетъ… такъ и раздѣлимся: мужу тѣхъ гостей отдадимъ, а тебѣ, Олинька, насъ.
Какъ прикажете-съ. Господа, въ залу пожалуйте.
Петръ Филипычъ! можно и мнѣ къ вамъ?
Нѣтъ, нѣтъ, спрячьтесь, спрячьтесь… намъ хорошенькихъ не надо.
Пойдемте же, не сердите…
Я вѣдь только спросила, что-жь?..
Ну, наливай намъ, хозяюшка, и потчуй…
Да благодари Петра Филипыча, за всѣ его милости, ручку поцѣлуй.
Ты глупѣй-то ничего выдумать не могла?
Какъ-же, Петръ Филипычъ! — вы ей ближе отца… ростили ее, баловали; теперь замужъ выдали., шутка-ли! — и приданое подарили, и домъ…
Ну, затянула панихиду!.. мы вотъ молодиться хотимъ, можетъ — пріударить за ней, какъ жёномы, а ты насъ покойниками дѣлаешь… ручку цѣлуй!.. ты бы сказала — въ губки…
Это какъ хочешь, родимый, твоя воля.
Поди-ка, Ольгунька… (цѣлуетъ ее). — Такъ-то лучше. Ишь ты, генералъ-то нашъ… смотри… ишь его, старый котъ, какъ надулся, — завидно небось?
Ты, должно быть, Петръ Филипычъ, сегодня плотненько пообѣдалъ?
Да таки взводика три позаложили.
То-то у тебя въ чердакахъ-то дымокъ гуляетъ.
Ваше превосходительство! вѣдь онѣ шутятъ, у нихъ карахтеръ такой…
А ты тутъ что толчешься? — пошла!… тебя никто не оставляя ь.
Какъ изволишь, батюшка, уйду.
Ты на него, Олинька, не смотри, что онъ такой степенный да важный, — онъ волкъ!.. ты его остерегайся, къ себѣ не пускай.
Нѣтъ, что-же въ нихъ, — они всегда такіе вѣжливые ко мнѣ…
Я тебѣ говорю, не довѣряй… Ты думаешь, что онъ генералъ, такъ у него чорта не сидитъ за плечами?
Удивительное дѣло, Петръ Филипычъ: старый ты человѣкъ — и не можешь себя удержать, чтобъ не нализаться! Прилично-ли въ твои годы этакъ разсудокъ терять и этакій пошлости…
Пожалуйста, ужь не притворяйся тихоней, святоша какой!.. а что ты третьяго дни нашептывалъ мадамъ Обринской?.. Ты меня вотъ пьянымъ называешь, — ну, положимъ, я пьянъ; а вѣдь ты не былъ пьянъ…
Петръ Филипычъ!
Хочешь, скажу, что ты нашептывалъ мадамъ Обринской?
Когда имъ непріятно, зачѣмъ вы…
Онъ вѣдь, Оливка, съ дѣтства такой бѣдовый. Мы съ нимъ вмѣстѣ въ гимназіи были и въ университетѣ; всегда вотъ этакій-же важный и спокойный, а за угломъ такую пулю отольетъ, ухъ!.. да чтожъ ты? видишь, стаканы пусты; что-жь ты не подливаешь?
Пожалуйте…
Одинъ разъ, что съ нимъ было! -вотъ мы смѣялись-то… какъ его отдули…
Мнѣ не наливайте, — я не хочу больше.
Чего ты сердишься, — вѣдь это давно было, и синяки всѣ зажили. Были мы тогда, Ольгунька, еще мальчишками: сорванцы страшные?.. и поѣхали за городъ, въ деревню, на чистый воздухъ дебоширствовать; пирогъ съ грибами захватили, вина краснаго… только вдругъ, смотримъ: нашъ тихоня пропалъ… гдѣ онъ? куда дѣвался?..
Какъ это тутъ свѣчи только по стѣнамъ… потрудитесь, Ольга Павловна, огня мнѣ приказать, закурить сигару…
Я сейчасъ за спичками сбѣгаю
Пожалуйста. (Ольга уходитъ). Петръ Филипычъ! это, наконецъ, невозможно! ты долженъ же все-таки помнить, что она жена моего подчиненнаго, мелкаго чиновника… вѣдь мы не равные и субординація…
Ахъ, святители небесные! какъ хватилъ.
Ты видишь: и ей неловко, и мнѣ неловко… что это за халатность такая! — ты на долженъ забывать положеніе, въ которое я поставленъ и…
Ну! еще что скажешь?
Скажу, что я, наконецъ, требую, чтобъ ты велъ себя прилично; иначе я тутъ одной минуты не останусь.
Ахъ, какъ я люблю, когда ты сердишься!
А я этого совсѣмъ не люблю.
Постой, погоди, — ну, куда? вонъ она тебѣ спички принесла.
Извольте-съ.
Merci.
Ну, Олинька, что мнѣ тутъ за тебя досталось!.. Это онъ нарочно тебя за спичками отправлялъ, чтобъ мнѣ выговоръ сдѣлать. Онъ, должно быть, за тобой приволокнуться хотѣлъ, а я его на свѣжую воду вывелъ.
Я вижу, съ вами сегодня рѣшительно разговаривать нельзя.
Не пущу.
Отдайте шляпу.
Ну, погоди, ну, постой, душенька, поцѣлуемся…. да перестань же сердиться, ну тебя къ шуту. Олинька! вѣдь онъ не дуренъ, когда такъ — въ азартѣ…
Я васъ покорнѣйше прошу не продолжать вашихъ глупыхъ шутокъ и отдать мнѣ шляпу.
Только вотъ одно: зачѣмъ онъ волосы краситъ?.. я сколько разъ ему говорилъ… зачѣмъ ты волосы красишь?
Что же? силой, что-ли, мнѣ у васъ шляпу отнимать?
Петръ Филипычъ, перестаньте…
Я не желаю здѣсь больше оставаться; кажется, ясно вамъ говорю?
Ну на, бери свою шляпу и убирайся, коли ужь впрямь прогнѣвался.
Какъ же такъ, ваше превосходительство? я мужа позову проводить.
Сдѣлайте одолженіе, не безпокойтесь, — не надо.
Какъ же можно такъ…
Погоди ты, скажи: что-жь это ты серьёзно ссориться хочешь?
Я, Петръ Филипычъ, неоднократно замѣчалъ, что съ вами запросто вести себя нельзя… я не привыкъ къ такому кабацкому обращенію, и потому вы мнѣ сдѣлаете большое одолженіе, если совсѣмъ меня знать не будете.
А мнѣ очень нужно! посмотрѣлъ я, что ты управляющій казенной палатой!.. да хоть вѣкъ не встрѣчайся, очень радъ.
Ваше превосходительство… ваше превосходительство…
Я сказалъ что, проводовъ не нужно.
И провались онъ совсѣмъ!.. ну! чего вы остолбенѣли? музыку, танцы!.. за здоровье молодыхъ! урра!!…
ВТОРОЕ ДѢЙСТВІЕ.
правитьЭто ужь я не знаю какъ: будто нѣтъ другихъ чиновниковъ: все тебѣ да тебѣ… На службѣ пишешь, пишешь, да еще дома, жить-то когда же?
Это ничего, Олинька; это что!.. это временно, — начальство испытать хочетъ.
И мнѣ-то какъ-то обидно: теперь я совсѣмъ дама, свой мужъ у меня, и все онъ за бумагами да на службѣ, а я все одна, да одна.
Вотъ сегодня вмѣстѣ будемъ, — на весь годъ навеселимся.
Ты теперь отъ службы-то ужь и худѣть сталъ; пожалуй, еще захвораешь, — вотъ одолжишь!
Это что — работа! — не въ этомъ сила… а вотъ, Олинька, что меня больше тревожитъ: не угодишь ему никакъ.,
Кому?
Генералу нашему, управляющему. Прежде, бывало, отъ тебя такъ отечески позоветъ и наставленье скажетъ, и все, — теперь никогда и не спроситъ, и не поздоровается… идетъ мимо, словно какъ по голому полю, не видитъ никого и головой не кивнетъ.
А ты бы къ нему на дорогу подсунулся, да раскланялся, чтобъ онъ замѣтилъ.
Зачѣмъ? хотѣлъ замѣчать, такъ замѣчалъ, насильно не заставишь. Съ самой свадьбы мнѣ слова не сказалъ; а вѣдь благословлялъ, и все-жь-таки участье было. Только чрезъ начальника отдѣленья вышлетъ; шваркнутъ тебѣ дѣло подъ-носъ: управляющій, молъ, приказалъ, да управляющій сдѣлалъ замѣчаніе. Сердится онъ, чти-ли?.. ужь, кажется, стараешься, изъ кожи лѣзешь, — не понять, что такое.
Вотъ, сестрица, извольте: и вымыть успѣла и выгладила. Тутъ вотъ пятнышко, сестрица, это не выведешь; тутъ что-нибудь должно-быть попало… да ничего, въ складкахъ не замѣтно. Позвольте, я вамъ надѣну.
Ну, надѣнь. (Мѣняетъ воротничекъ.) Сзади-то пришпиль, чтобъ незамѣтно было.
Сейчасъ къ намъ просвирня приходила отъ Вознесенья. Я глажу воротникъ, а она входитъ, кухаркѣ объ ея сынѣ говорить… разсказывала… церква-то какъ разъ насупротивъ Силантьева, такъ они все знаютъ, что тамъ дѣлается… сестрица! какой пиръ готовится у него сегодня, страсть!
Обыкновенно, какъ каждый годъ имянины справляетъ.
Цыплятъ, говоритъ, однихъ сорокъ паръ передушили. Три повара наняты; всѣ въ бѣлыхъ колпакахъ, — такъ ножами и стукаютъ, такъ и стукаютъ… Пирожковъ слоеныхъ сколько надѣлали, Боже мой!.. Мороженое, сестрица, будетъ трехъ сортовъ: вишневое, земляничное и фисташки…
Ты — «фисташки»… ты сама-то что не одѣваешься? скоро вѣдь пора идти.
Я поспѣю, братецъ, поспѣю. Позвольте вотъ, сестрица, тутъ волоски у васъ размотались. (Причесываетъ Ольгу.) Музыка будетъ полковая, и за обѣдомъ будетъ играть: всѣ ѣдятъ, а музыка играетъ; и все въ мундирахъ, все желтой тесьмой обшиты. А вечеромъ будетъ иллюминація. Я видѣла сегодня фонарь большущій протащили, должно-быть — туда же… и фейверокъ.
Я вижу, Марьюшка, ты рада, что съ нами къ Силантьеву на имянины пойдешь?
Ахъ, сестрица, прямо скажу: ужь какъ рада, такъ это просто ужасти!.. Я и въ прошломъ году въ этотъ день у нихъ подъ заборомъ изнывала, — знаете, гдѣ у нихъ частоколъ старый, — мы его расшатали и смотрѣли, какъ гости веселятся. Господи! думала, хоть-бы въ садъ-то пустили погулять, хоть-бы поглядѣть, какъ другіе-то тѣшатся!.. Вдругъ и я теперь сама тамъ буду гостья, и угощать меня будутъ, и гуляй тамъ, гдѣ хочешь… Ахъ, что же вѣдь это!.. и все вы, сестрица; вотъ это черезъ васъ какія намъ удовольствія.
Иди ты одѣваться.
Да что мнѣ? одна минута… еще дѣдушка долженъ придти, васъ смѣнить; безъ дѣдушки не уйдете. Ахъ, что я попрошу… братецъ, сдѣлаете вы для меня.
Что тамъ?
Станьте вы теперь подъ ручку съ Олинькой, какъ вы входить будете… тамъ-то я, пожалуй, въ толпѣ не разгляжу, такъ хоть здѣсь на васъ полюбуюсь.
Вотъ выдумала!
Голубчикъ, братецъ, пожалуйста… вотъ фракъ, надѣвайте фракъ. (Надѣваетъ ему фракъ.) Какіе эти господа странные, что не носятъ они фраковъ со свѣтлыми пуговицами, — гораздо красивѣе… все какъ-будто немножко военнаго прибавляетъ.
Болтушка ты какая.
Ну-ка, ну-ка, какъ вы подъ-ручку? ну?
Ахъ, глупая, глупая!.. ну, вотъ… ну, вотъ такъ!
Чудо какъ безподобно!.. какіе вы оба красавцы: и сестрица красавица, и вы красавецъ!.. Стойте, стойте, стойте!.. вотъ-бы вамъ, братецъ, такъ вмѣстѣ сняться, портретъ, фотографію.
Олинька! а что ты думаешь? можетъ когда деньги будутъ, — если къ Рождеству наградныя дадутъ…
Такъ не такъ — надо, а вотъ какъ: ты чтобъ сидѣлъ, а я тебѣ на плечо руку положу. Садись. — (Онъ садится. Она ему кладетъ руку на плечо) Вотъ какъ надо; такъ всегда снимаются.
Такъ еще будетъ превосходнѣе!..
Да нѣтъ! куда же это годится! ты должна сидѣть… губернаторша моя ненаглядная, какъ я смѣю передъ тобой сѣсть?!. Садись, садись, садись же — (Насильно усаживаетъ ее и начинаетъ жадно цѣловать въ лицо и шею.) Ахъ, Оля моя…
Оставь! что ты? съ чего это? Ванюшка! отстань, баловникъ!..
Фу, страсти какія! — въ нѣжности влопалась, извините.
Ничего-съ.
Анна Васильевна, посмотрите, какіе они душечки!
И то что-то больно разукрасились.
На имянины идемъ, къ Силантьеву, — и я иду.
Какъ же безъ тебя? безъ тебя и праздникъ не въ праздникъ. Что, маменька-то у васъ все еще тамъ служитъ?
Все тамъ.
Въ нянюшкахъ.
Да, при дѣтяхъ.
Что-жь вы ее къ себѣ не возьмете?.. Своя семья у старушки, а она по. чужимъ людямъ въ прислугахъ живетъ.
Трудно еще намъ пока и тѣсно: полъ-дома жильцамъ отдаемъ. Да маменька сама не хочетъ, не тяготится, — свыклась тамъ. Вотъ, Богъ дастъ, разживемся, такъ…
Ну, я одѣваться пойду.
Давно тебя гонятъ.
Что вы мнѣ, сестрица, обѣщали-то…
Перчатки? — сейчасъ, хорошо.
Какъ я сегодня расфранчусь, Анна Васильевна, посмотрите-ка!
Чистая полоумная!
Олинька! принеси же водку то.
Да, да.
Кому это водку? ужь не мнѣ ли?
Нѣтъ-съ; я знаю: вы не пьете. Дѣдушка Горошкинъ обѣщалъ придти сегодня за меня поработать. Навалили на меня, Анна Васильевна, недоимочную вѣдомость составлять; очень много работы, да еще торопятъ. Мы-то сегодня на имянины собрались, вотъ дѣдушка и посидитъ пока; у него бумаги-то подъ руками, какъ живыя ходятъ.
Вижу, вижу, что ты, какъ блинъ въ сметанѣ, тутъ облизываешься… средь бѣла дня расцѣловывается, — Палестины какія себѣ устроилъ.
Я точно, Анна Васильевна, что какъ-будто задурѣлъ: никогда въ жизни того не думалъ, что можетъ такое счастье быть, какъ вотъ теперь мое.
Очень ужь жена по вкусу пришлась?
Да вотъ какъ: вѣдь я знаю, что и она человѣкъ, и грѣхи у нея должны быть, какъ же безъ грѣховъ? а мнѣ все кажется, что это невозможно, что особенная она какая-то, небывалая. Умница — послушали бы, какъ она намъ разсказывать начнетъ!.. въ домѣ хлопотушка: все знаетъ, все устроитъ… красоты такой!.. Вотъ вѣдь вы смѣетесь, а мнѣ иной разъ видится, словно она и не ходитъ, — такъ, какъ-будто, по воздуху… а цѣловать станетъ!..
Ишь тебя оплели: заговариваться сталъ. Оттого ты и глупости дѣлаешь, и вредъ себѣ наносишь…
Какой это-съ?
Ты думаешь, это хорошо, что ты передъ помѣщикомъ Силантьевымъ юлой юлишь?
Откуда вы берете?
Какъ откуда? иначе то развѣ бы онъ сталъ вамъ такую честь дѣлать: самъ сюда заѣзжать?.. Господи! — да мало этого: къ нему первыя лица губерніи на имянины собираюся, а онъ и твою дуру, Марьюшку, пригласилъ.
Онъ намъ благодѣтель.
А неизвѣстно тебѣ, что этотъ благодѣтель съ твоимъ начальникомъ въ ссорѣ состоитъ?
Повздорили маленько тогда еще, на свадьбѣ.
Не маленько, — совсѣмъ разругались. Вражда такая — слышать другъ о другѣ не могутъ. Ты думаешь, начальство не вникаетъ, къ кому его чиновники льнутъ и съ кѣмъ водятся.
Позвольте. Анна Васильевна, я-то тутъ причемъ же: ссорятся они промежъ себя или нѣтъ? я человѣкъ маленькій, въ зависимости живу; коли я свое дѣло правлю въ точности да въ акуратности…
Ахъ, ты, чиновникъ, чиновникъ!.. какой ты чиновникъ, коли я, баба, больше твоего службу понимаю?.. Гдѣ же это видано, чтобъ служащій во всемъ съ начальствомъ не соображался? — нѣтъ, коли хочешь ты служить по настоящему и впередъ идти, ты служи всей своей душой, всѣмъ существомъ и помышленіемъ. Начальникъ глядитъ направо — и ты гляди, начальникъ дрыгнулъ головой — и ты дрыгай, — чего: узналъ ты, что начальникъ квасъ любитъ, а ты все пилъ кислые щи, и брось ихъ, и самъ квасъ пей, — по крайности, всегда начальникъ про тебя скажетъ, что ты вкусъ имѣешь настоящій.
Вѣдь и примѣняешься, коли что можно.
У меня мужъ покойникъ, знаешь, какъ служилъ: ходитъ за управляющимъ-то да и выглядываетъ его сверху до низу до каждой крапиночки… и бакенбарды себѣ такъ подбривалъ, какъ управляющій, и хохолокъ дѣлалъ. Одинъ разъ какъ было: замѣтилъ мой мужъ, что у управляющаго заплаточка на сапогъ положена; такъ онъ на новые сацоги заплатку нашилъ… и замѣтили, — бережливымъ назвали. Такъ ты вотъ какъ служи!
Поди вотъ узнай, чего они хотятъ.
Въ томъ-то твоя и задача, что узнай. Я къ тебѣ не съ вѣтру пришла, я нарочно… зла твоего не помня, нарочно пришла наставить тебя и остеречь. Были у меня вчера кое-кто изъ чиновниковъ — и экзекуторъ, и намеки такіе про тебя нехорошіе пускаютъ. Вишь ли, будто ты богатый, въ своемъ домѣ живешь, и жена у тебя красивая, и покровитель у нея богатѣйшій, — изъ-за жены тебя всячески за уши тянуть станетъ…
Болтать-то имъ нечего, скотамъ, вотъ и врутъ. Польстились на мой домъ, что есть навѣсъ отъ дождя прикрыться.
Тебѣ, молъ; за женой, какъ у Христа за пазухой, оттого ты и службой пренебрегаешь…
Я пренебре… когда же это я пренебрегалъ? Господи!
Они говорятъ: мнѣ почемъ знать? я съ тобой не служу.
Да кабы во всей казенной палатѣ такъ-то пренебрегали… за четверыхъ службу-то несешь: и тамъ работаешь, и дома…
Ты не кипятись…
И поясницу ломитъ, и глаза ввалились… Жена отвертываться стала, какъ отъ пугала… маешься, маешься, чтобъ зарекомендовать себя, — а тутъ — пренебрегаю… Господи!
Въ этомъ и выходитъ глупость твоя: ты работать-то, побалуй, меньше работай, да начальству угодливъ будь.
Всадили вы мнѣ ножикъ въ сердце, нечего сказать!
А ты благодари, что тебя наставляютъ.
Э! да у тебя гости… Аннѣ Васильевнѣ…
Здравствуйте.
Послушай-ка, что она, эта гостья-то, говоритъ. Карасемъ на сковородѣ запрыгаешь отъ этакихъ-то вѣстей.
Лѣшаго, что-ли, гдѣ повстрѣчала, али домовой ночью душилъ?
По старой памяти, да по дружбѣ…
Вишь ли, чиновники наши ей говорили, что я службой пренебрегаю… я пренебре… Господи!!
Что вы малолѣтка пужаете? — у него разсудокъ крохотный, сразу раздавить можно.
Все, вишь, изъ-за того, что зачѣмъ Силантьевъ, Петръ Филипычъ, намъ благодѣтельствуетъ. Онъ къ намъ, какъ къ роднѣ, а мы къ нему будь невѣжей… скоро отъ родителей бѣгать прикажутъ…
Коли ужь начальству кто не милъ, отъ того всегда сторонись.
Ну что вы. пустое разносите… чиновники говорятъ!.. охъ, ужь эти чиновники, господа Пописухины, слушайте вы ихъ!.. Что съ меня можетъ начальникъ взыскивать, когда я свои дѣла справилъ въ надлежащемъ порядкѣ?… вѣдь я ему тоже нуженъ, начальнику-то — вы какъ считаете? все прихвостня-то у него одна будетъ, — кто жь цифирь то провѣритъ?.. чѣмъ Иванъ Алексѣичъ не оправдалъ себя? чѣмъ онъ замаранъ? — Полноте.
Не замаранъ, а мѣста обѣщаннаго, вотъ два мѣсяца не получаетъ.
И получитъ, погодите; все придетъ.
Да, вотъ ты всю жизнь все ждалъ, — чего дождался?
Я-то? — я въ казенной палатѣ первое лицо, Отъ меня и грубости терпятъ, хотите вы это?знать?.. потому я необходимый человѣкъ: у меня цѣлый архивъ въ головѣ. Ушелъ я, — не къ кому будетъ и за справкой обратиться; безъ меня имъ пропасть надо…
И выслужилъ же за пятьдесятъ-то лѣтъ, первое лицо, семь рублей тридцать копѣекъ пенсіи.
Что-жь? я сытъ, одѣтъ, обутъ, — что мнѣ?.. обидѣлъ кто меня, такъ ему отъ Господа взыщется. За то я никому не поклонюсь; еще мнѣ другой поклонится… и сейчасъ: рюмочку выпью да за цифирь сяду, — гляди, какъ дѣло-то у меня затрещитъ.
Что-жь вы, дѣдушка, запаздываете: намъ вѣдь ужь и отправляться пора.
Вотъ и угощенье. Ставь-ко, сударыня, въ уголокъ, къ сторонкѣ, чтобъ не очень на виду, не зазорно было. Какъ это у насъ надъ бумагой силы падать будутъ, такъ мы и за подкрѣпленье. Гдѣ-жь у тебя дѣла-то?
Въ погребѣ.
Боишься, прокиснутъ?
Въ домѣ какъ ихъ держать: сохрани Господи, пожаръ, — потомъ какая отвѣтственность; а погребъ-то у меня землей покрытъ и дерномъ. Что имъ на погребицѣ? ничего не сдѣлается, сухо.
Ну, пойдемъ ихъ сюда таскать. Чай, много этой библіи.
Штукъ двѣнадцать будетъ. Пойдемъ.
Ну что-жь? прощенья просимъ… мое было бы сказано, — не хотятъ моего участья видѣть, пускай пропадаютъ.
Кто это пропадаетъ?
Вы, госпожа, извините меня, что я всей моей душой къ Ивану Алексѣичу, жалѣя… Вы помните: святыя вы клятвы давали передъ Господомъ-Богомъ при вѣнчаньѣ.
Для чего же это вы?..
Конечно, вы красавица и къ роскоши пристрастье имѣете, — да вѣдь онъ мужъ законный. Богомъ данный… передъ Судьей небеснымъ отвѣчать будете, коли подъ непріятность его подведете, да подъ гибель…
Или я безтолкова, или вы темно говорите.
Яснѣе скажу Силантьевъ, Петръ Филипычъ, можетъ вамъ и другъ какой закадычный, а горя изъ-за него хлебнете не мало.
Что?
Я не стану, сударыня, эти разводы разводить, какъ другіе, что будто онъ васъ спихнуть хотѣлъ Ивану Алексѣичу, что Иванъ Алексѣичъ тутъ какъ для прикрышки, я только…
Анна Васильевна!.. вы, — коли угодно къ намъ ходить, — ходите; а гадости хотите разносить, такъ и ходить не зачѣмъ.
Вотъ какъ?.. значитъ: пошла вонъ!.. благодарю… даже вспыхнули… Гадости это? такъ вѣдь ужь вамъ лучше знать, какія тутъ гадости и отъ кого онѣ происходятъ.
Вы гадости говорите, больше ничего тутъ нѣтъ, — никакія дружбы, ничего нѣтъ… какія ваши тамъ выдумки!..
Я вѣдь этого ждала, я впередъ видѣла, что такъ будетъ… Иванъ Алексѣичъ и добръ и глупъ; завертѣть его легко… (Входитъ Петровъ.) Скажите, — изо всей казенной палаты первый красавецъ къ вамъ.
Я по дѣлу-съ.
Все, батюшка, дѣла, — только не всѣ богоугодныя.
Ивана Алексѣича нѣту-съ?
Дома. Подождите, сейчасъ придетъ. Онъ на погребъ пошелъ.
Прощайте. Вамъ съ молоденькимъ-то мужчинкой попріятнѣй будетъ, чѣмъ со старой-то брюзгой… оставляю васъ, оставляю… что ужь тамъ, матушка, не спорьте, Богъ съ вами… прощайте.
Прощайте, прощайте…
Экой языкъ у этой… что говоритъ?… Ахъ, Ольга Павловна!
Какъ вы вздыхаете.
Удивительно вы сегодня красивы!.. такъ разодѣлись пышно и…
Я въ гости иду.
Конечно, для какихъ-нибудь счастливцевъ, — не для домашняго же обихода.
Сдѣлайте одолженіе, безъ этихъ закорючекъ… ужь и такъ съ меня довольно, что вотъ эта ваша старая салопница сплетничаетъ.
Ахъ, Ольга Павловна! — я читалъ въ одной ученой книгѣ, что красота женщины это ея первый врагъ. Красота возбуждаетъ страсти и помыслы… какъ же не быть сплетнямъ?..
Я замужняя дама, — можно меня, кажется, въ покоѣ оставить.
Точно такъ-съ, вы замужняя… но, по совѣсти, Ольга Павловна, неужели-жь вы кого-нибудь увѣрять станете, что по любви вышли замужъ?.. Не сердитесь, пожалуйста… Разумѣется, его превосходительство, тогда, рекомендуя вамъ жениха, могъ осчастливить, кого хотѣлъ… онъ для васъ выбралъ Ивана Алексѣича, потому что Иванъ Алексѣичъ червь пресмыкающій, передъ начальствомъ унижается…
Вы не смѣете такъ про моего мужа…
Виноватъ. Но, Ольга Павловна, неужели же онъ такое совершенство, что во всей казенной палатѣ лучше его не нашлось?.. И образованнѣе его есть, и красивѣе, и, можетъ быть, всякій счастливѣе его оцѣнилъ бы радость быть вашимъ супругомъ. Позвольте, я вамъ докажу, что вы его не любите.
Вотъ еще!..
Позвольте-съ. Я по моей философіи буду разсуждать. Если я кого-нибудь люблю, я имъ горжусь; я хочу, чтобы свѣтъ видѣлъ, какъ я имъ горжусь!.. а вы что-жь? вы обвѣнчаны, правда; но кто-жь теперь видитъ, что вы замужемъ?.. Онъ, какъ будто, самъ по себѣ, вы сами по себѣ: ни на гуляньѣ вы подъ ручку не пройдетесь, ни въ магазинѣ васъ вмѣстѣ не встрѣтишь… Право, кто не былъ на вашей свадьбѣ, можетъ подумать, что вы дѣвица.
Потому что ваша проклятая палата ему даетъ столько работы…
Ольга Павловна, мы всѣ дѣломъ обременены. Но вы не можете вашимъ супругомъ гордиться въ публикѣ потому…
Какъ это, я не могу? — ошибаетесь: онъ мнѣ очень нравится.
Можетъ быть, оттого, что смиренъ… Ахъ, Ольга Павловна, нѣтъ-съ, — вы рождены не для нашего брата, мелкаго чиновника; конечно, только люди высшихъ слоевъ общества могутъ осмѣлиться бросить на васъ смѣлый взоръ, и кто же на мѣстѣ господина Силантьева не сталъ бы такъ же…
Вы сговорились, что ли, сегодня меня моимъ благодѣтелемъ попрекать?!
Ольга Павловна… когда одна ваша улыбка можетъ заставить человѣка броситься въ пучину!..
Если вы… послушайте… если вы впередъ что-нибудь такое станете говорить, я мужу пожалуюсь, — и онъ совсѣмъ не такой смирный, какъ вы думаете.
Простите, — я не полагалъ, что вамъ можетъ быть такъ обидно…
Еще бы не обидно!
Ой, дѣдушка, не разроняй… А, Семенъ-Андреичу!
Я къ вамъ по дѣлу-съ.
Пожалуйте-съ.
Меня Павелъ Ксенофонтьичъ къ вамъ прислали, экзекуторъ, съ порученіемъ отъ его превосходительства, господина управляющаго.
Что имъ угодно?
Дѣльцо эсть этакое, спѣшное… У его превосходительства затѣвается домашній театръ, такъ нужно пьесу переписать.. вотъ вамъ и приказали отдать для переписки.
Пьесу?.. позвольте, какъ же это? я и такъ изъ работы не выкарабкаюсь… одну выборку недоимочныхъ суммъ сдѣлать — такъ тутъ… вонъ вѣдь сколько дѣловъ, помилосердуйте.
Что же вы мнѣ то говорите, Иванъ Алексѣичъ? — я только посыльный: мнѣ приказано передати, я и передаю.
Когда же поспѣть?
Приказали, къ завтрему непремѣнно чтобъ было переписано… тутъ всего листовъ семь будетъ.
Онъ завтра вѣдомость долженъ представить, — начальникъ отдѣленія безпремѣнно велѣлъ. Что-жь вы, въ самомъ дѣлѣ, хотите, чтобъ треснулъ человѣкъ?
Я-то что тутъ? дѣдушка, Христосъ съ тобой!
Какъ же мнѣ быть?..
Бѣги къ экзекутору, объясни.
Экзекутора теперь не застанешь: онъ на пять дней въ деревню уѣхалъ.
За что же такъ все на меня наваливаютъ? другіе чиновники гуляютъ. — все я, все я…
Вѣроятно, Иванъ Алексѣичъ, это особое вниманіе его превосходительства къ вамъ. Они вамъ довѣряютъ, что вы хорошо перепишете. Вы вѣдь особеннымъ расположеніемъ пользуетесь у его превосходительства.
Особеннымъ!
Они вамъ отецъ посаженный, женили васъ… вонъ Сельдереевъ изъ-за васъ прямо обойденъ, вамъ прямо его мѣсто обѣщано.
Господи!..
Только на меня вы, Иванъ Алексѣичъ, не сердитесь… Мнѣ вѣдь все равно, я такъ говорю, — я посыльный и больше ничего. До свиданья-съ… прощай, дѣдушка… Ольгѣ Павловнѣ…
Прощай, прощай, проваливай… Франтъ, коровьи ноги, — разлетѣлся!
Что же мнѣ теперь? какъ же теперь? поди-ка, ослушайся… самъ… самъ его превосходительство приказываетъ… Мало имъ казенной работы, — пьесы театральныя переписывай! тьфу!!. Дѣдушка, да научи что дѣлать?
Развѣ къ самому начальнику сходить, къ генералу? поклониться, попросить отсрочки?
Ну, къ генералу! — путнаго не будетъ… думай не думай, все одно выходитъ: садись, ты переписывай, а я буду вѣдомость составлять, — больше то ничего не выдумаешь.
Какъ же? вѣдь мы должны на имянины?
Вы на имянины, а мы на строчилы, — строчить почнемъ.
Стало-быть, Олинька, ужь видно такое мое несчастье: ступайте однѣ.
Какъ однѣ?
Ты съ Марьюшкой иди. За меня извинись, я писать буду. Вонъ её до двухъ часовъ ночи не одолѣешь, тетрадищу-то.
Ни за что я одна съ Марьюшкой не пойду, — вотъ выдумалъ!.. что мнѣ Марьюшка? ты мнѣ мужъ…
Коли мужу нельзя…
И не пойду, и ни за что безъ тебя не пойду, — лучше дома останусь. Довольно мнѣ попрековъ-то слушать, что совсѣмъ я какъ-будто незамужняя дама, будто я и не горжусь тобой. Я хочу тобой гордиться, чтобъ всѣ видѣли, что настоящій мужъ у меня есть, по закону…
Оля… Олюшенька… Оля! да выслушай, ради Христа?.. ну, что-жь дѣлать-то? — ты умница: ну, скажи сама, приказывай… у начальника тоже подъ гнѣвъ себя подвести, знаешь, какую непріятность нажить можно… завтра вѣдь требуютъ, завтра, — пойми, Олюша.
Не пойду и не пойду!.. Сейчасъ раздѣнусь и лягу въ постель плакать…
Отчего не идти? что-жь тутъ постыднаго, что однѣ? у тебя мужъ не въ острогѣ сидитъ, не завертѣлся, — дома сидитъ, работаетъ… вы вдвоемъ, родственно, со сестрицей… и Марьюшкѣ-то такая радость… безъ тебя вѣдь и она идти не можетъ.
Не уговаривай; ни за что, ни за что!.. я не затѣмъ замужъ шла, чтобъ, какъ отверженная какая, вездѣ одной… (Плачетъ.) Не хочу я, чтобъ на меня указывали… да колкости…
То есть, дѣдушка, взялъ бы я теперь эту тетрадь и сочинителя проклятаго съ ней вмѣстѣ и куда-бы ужь я ихъ только закинулъ, — и не знаю!
Пустое болтаешь
Скажи ты мнѣ, что же это такое, какъ не однѣ прижимки и несправедливости?… Его превосходительство господинъ управляющій доканать хочетъ человѣка… за что? чѣмъ я виновенъ!
Разбирай еще! такъ, къ носу прибрело.
Нѣтъ, — тѣмъ я виновенъ, что въ хорошую компанію принятъ: наушничаютъ ему, да чернятъ меня, своя же братія, чиновники, всѣмъ я имъ поперегъ горла сталъ моей женитьбой да благополучіемъ. Вонъ онъ принесъ, кинулъ тетрадь, еще издѣвается, покровительствомъ попрекаетъ… не можетъ человѣкъ видѣть чужаго счастья; мелкая ты сошка, Полисухинъ, туда же ты жить хочешь, какъ люди! — нѣтъ же тебѣ, не подымай рыла! въ грязь его, въ грязь топчи, чтобъ изъ нашей лужи не вылѣзалъ!
Расходился.
Въ кои-то вѣки, въ этой сабачьей жизни, женѣ да сестрёнкѣ удовольствіе сдѣлать хотѣлось, такъ и то нѣтъ. — не моги… Не плачь хоть ты-то, Олинька, ей-Богу-ну!.. вѣдь что-жь мнѣ дѣлать!!
Ну, всѣ-ли готовы? (Показываетъ перчатки на рукѣ.) А у меня-то что? сестрица перчатки подарила, совсѣмъ еще почти новенькія… вотъ здѣсь немножко были широки, я подшила, — ничего?
Напрасно разрядилась: мы дома остаемся, на имянины не идемъ.
Что такое случилось?
Мнѣ вонъ еще новую работу принесли: пьесу какую-то переписывать велѣли, а Олинька безъ меня идти не хочетъ.
Мнѣ гордость не позволяетъ.
Разумѣется, братецъ, какъ-же ей теперь безъ расъ можно! — её всякій осудитъ. Вотъ грозаГ Господи, — нежданная…
Такія ужь мы незадачныя на свѣтѣ: когда и можно повеселиться, такъ препятствуютъ. Дай мнѣ только встрѣтиться съ вашимъ генераломъ, а ему скажу, я все скажу…
Да что переписывать-то, братецъ? — покажите, гдѣ?
Оставь, Марьюшка, ужь не раздражай меня; уйдите вы лучше обѣ, — легче будетъ.
Вѣдь это такъ, — пьеса театральная?
Тебѣ говорятъ — уйди.
Не могу ли я?..
Что?
Переписать за васъ… Я вѣдь не хуже васъ пишу; помните: въ прошломъ годѣ прошенье переписывала?
Пишешь-то ты хорошо… да какъ же такъ? — тутъ очень уже много: семь листовъ.
Ну, что-жь, семь листовъ? — сейчасъ сяду, все и буду писать, пока не кончу; хоть до поздней ночи, — завтра отосплюсь.
А на имянины-то ужь тебѣ тогда нельзя.
Все равно: поѣдете вы — нельзя, не поѣдете вы — нельзя; по-крайности, хоть вы-то… меня въ будущемъ году возьмете.
Вѣдь и то, Иванъ Алексѣичъ: одну ее туда не пустятъ…
Надѣвайти шляпку, сестрица, и пальто. Я сейчасъ при братцѣ начну. Вы, братецъ, мнѣ скажете, такъ ли. Дѣдушка, отвернись, — я курточку сниму.
Снимай тамъ, — что мнѣ?
Вотъ такъ. Въ четвертушечку тетрадку сложить?
Какъ тамъ, такъ и ты.
Ну, вотъ. (Пишетъ.) «Дѣйствіе первое… театръ представляетъ роскошно иллюминованный садъ»… (Говоритъ.) Вотъ какъ у васъ тамъ будетъ… (Подошедшему въ ней брату.) Смотрите: хорошо ли?
Хорошо, чудесно.
Ну, вотъ такъ и все будетъ.
Пойдемъ, пора. — и то задержались.
До свиданья, братецъ… вы мнѣ оттудова…
Что?
Шеколатную… конфетку принесите… одну хоть только… шеколатную.
Я тебѣ цѣлый платокъ всякихъ угощеній принесу.
Ахъ, милочка сестрица!..
Прощай, дѣдушка. — спасибо.
Ну, тебя! спуталъ… цифру потерялъ; вотъ теперь за*ново считай!
Что ты топчешься? — ну же…
У насъ какая канцелярія открылась: старый да малый.
Пойдемъ, пойдемъ. — не мѣшай.
Тысяча-семьсотъ-восемьдесятъ-три рубля сорокъ-девять копѣекъ… девятьсотъ-двадцать рублей одиннадцать копѣекъ…
ТРЕТЬЕ ДѢЙСТВІЕ.
правитьПрохоръ Лукичъ! тутъ вотъ изъ министерства…
Ну, начальнику отдѣленія положите… Господи! до сихъ поръ не выучились.
Что вы?.. а! да, почта пришла. Хорошо.
Прохоръ Лукичъ! (Горошкинъ идетъ къ нему.) Опять отъ губернатора запросъ.
Что, я вамъ говорилъ? — не нужно было отвѣчать.
Какъ же не отвѣчать, когда начальникъ намъ приказываетъ.
Незаконно это. Пускай статью укажутъ, на какомъ основаніи, — такъ не указать: нѣтъ ея, статьи-то. Я на этихъ отношеніяхъ да на запросахъ зубы съѣлъ. Видимое дѣло, что губернаторъ намъ все придирочки да прицѣпочки подводитъ. На это у насъ одинъ долженъ быть отвѣтъ: васъ, молъ, не касается.
Когда нашему начальнику угодно…
Вольно же потакать! Прежде намъ такихъ запросовъ не дѣлали. Все помѣщика Силантьева штучки: онъ, какъ самъ поссорился съ нашимъ генераломъ, и губернатора поссорилъ. Вотъ теперь и взъѣлись на казенную палату: то давай, да это… а намъ что въ нихъ заискивать? — больно ужь боязливо начальство-то наше.
Вы вотъ что, Прохоръ Лукичъ: вы себѣ очень много позволяете.
Правду говорю. Позволяете! — что-жь мнѣ за это будетъ? со службы гнать, что ли, станете? — такъ вѣдь тутъ безъ меня пропадете!.. Небойсь, коли справку какую, али что, все: «Прохоръ Лукичъ, гдѣ»? да: «Прохоръ Лукичъ, какъ?..» Гоните, пожалуй; я вторую службу служу, — съ меня будетъ; я и самъ въ отставку пойду.. Что мнѣ! — въ богадѣльню поступлю…
Полноте ворчать; что у васъ за манера, право…
Пригрозили тоже!.. По мнѣ не законно дѣлаютъ намъ запросы, — вотъ и не стану отвѣта писать; что хотите со мной, то и дѣлайте.
Ишь, старый!.. (Зоветъ). Господинъ Сельдереевъ! (Сельдереевъ подходитъ). Взгляните на эту бумагу: можете отвѣтъ составить?
Могу-съ
Попробуйте-ка, набросайте черновую.
Я все могу-съ, Митрофанъ Савичъ; мной только начальство пренебрегаетъ, а то бы я.
Вы опять про старое?
Митрофанъ Савичъ! вѣдь и живой человѣкъ: дайте дышать-то, дышать-то мнѣ дайте, хоть разокъ вздохнуть… За что же, помилуйте, оттираютъ меня? за что? Творецъ милосливый!.. Рожновъ — мальчишка… что ему, молокососу, тамъ жену подсунули съ помѣщичьяго двора, такъ ему даютъ штатное мѣсто, помощникомъ столоначальника дѣлаютъ… эхъ!
Ну, это мѣсто ему либо дадутъ, либо нѣтъ…
Я и самъ смотрю. Можетъ, его превосходительство только сгоряча ему это на свадьбѣ обѣщалъ. Ужь гляди — два мѣсяца съ тѣхъ поръ, а опредѣленія этого все еще не состоялось; мѣсто все еще не занято. Хоть бы вы, Митрофанъ Савичъ, за меня походатайствовали. Дайте жить человѣку, Митрофанъ Савичъ! не хуже Рожнова, пускай меня испытаютъ. Вотъ дали ему недоимочный реестръ составлять, — путается онъ, до сихъ поръ ничего не представилъ, я бы давно представилъ.
Какъ вѣдь свыше приказано.
Это до свадьбы, Митрофанъ Савичъ, ему его превосходительство покровительствовалъ, а теперь, сами видите, тю-тю… теперь-то можно бы, Митрофанъ Савичъ, мнѣ-то посодѣйствовать.
Я-то что же?
Вы, съ своей стороны, тому-другому подскажите… Это дѣло какъ шарикъ: только подтолкни его немножко, само покатится. Я вамъ, знаете, какой слуга…
Вы экзекутора просите; ему генералъ очень довѣряютъ.
Просилъ, — они ужь обѣщали… и вы свое словечко.
Я пожалуй… (Рожновъ вошелъ и беретъ изъ шкафа дѣло.) Такъ набросайте черновую и покажите мнѣ потомъ.
Слушаю-съ.
Иванъ Алексѣичъ! что-жь реестръ недоимокъ?
Отдѣлъ по департаменту неокладныхъ сборовъ сегодня подамъ-съ.
Когда же это — сегодня?.. если къ ночи, такъ ужь это будетъ не сегодня: ночью нельзя будетъ ничѣмъ распорядится, — ни послать, ни…
Сейчасъ кончу-съ; только вотъ еще одну справку сдѣлать и итоги подвести.
Я ужь и не знаю… дали вамъ это дѣло, копаетесь вы, копаетесь…
Здравствуйте, Митрофанъ Савичъ!.. А! любезнѣйшій Иванъ Алексѣичъ! — васъ-то мнѣ и нужно. Вы мнѣ утромъ доставили вашу работу.
Рукопись, что его превосходительство приказали приготовить къ сегодняшнему утру.
Вотъ вамъ ваша рукопись: приказали назадъ отдать. Какъ же вы такъ? знаете, что это театральная пьеса, по ней лучшіе гости его превосходительства будутъ разучивать, и доставляете такое безобразіе: половина одной рукой писана, половина другой. Какъ это васъ угораздило двумя разными руками написать?
Большую-то часть сестра переписывала; я только дописалъ конецъ.
Сестра?.. вы, что же? — хотите и ее къ намъ въ чиновники опредѣлить?
Теперь женскій трудъ поощряется.
Я думалъ, коли чисто да четко…
То-то, вы все по-своему думаете, не такъ, какъ вашему начальству требуется. Извольте обратно получить вашу рукопись. Вамъ не угодно было услужить его превосходительству, такъ и не нужно; можете вашу работу въ печкѣ сжечь.
Какъ же такъ — въ печкѣ?.. за что же сестра вчера весь вечеръ… даже руки окостенѣли…
Впрочемъ, вы вѣдь въ полномъ своемъ правѣ: это вѣдь не служебное дѣло, частное. Его превосходительство взыскивать съ васъ не можетъ; они просили, вы не хотѣли.
Гдѣ же, я не хотѣлъ!?
Вы на балъ поѣхали, на имянины къ господину Силантьеву… тамъ съ барышнями… это, конечно, веселѣй, чѣмъ переписывать пьесу. Завидное ваше житье, ей-Богу, завидное: пируете, ликуете…
Напрасно вы такъ, Павелъ Ксенофонтьичъ…
Коли по баламъ да по обѣдамъ шляетесь, такъ что мудренаго, что не кончили реестра.
Митрофанъ Савичъ, ей-Богу, сейчасъ кончу. Много-много на полчаса работы, и доставлю-съ.
Вы отъ его превосходительства?
Да. Какой сердитый сегодня, просто не подступайся, все не по немъ.
Ну, да ужь въ послѣднее-то время мы его веселымъ-то да милостивымъ и не видимъ.
Нѣтъ, это что! — сегодня его и не узнаете. Еще пріѣдетъ-ли въ палату. Я думаю, онъ какую-нибудь крупнѣйшую непріятность получилъ.
Павелъ Ксенофонтьичъ, по секрету сказать: не слѣдовало ему съ Силантьевымъ ссориться. Силантьевъ сильный человѣкъ въ губерніи и много народу отъ его превосходительства отшатнулъ. Тутъ не одна непріятность, — каждый день какая-нибудь каверза… Глядишь: куда-нибудь въ благотворительные члены не позвали, или кто сухо поклонился, вѣдь все это точетъ… знавши то, что прежде, куда онъ ни взглянетъ, тамъ и улыбка. Отъ одного губернатора сколько подковырокъ получаемъ.
Гадостей дѣлаютъ много, это что говорить… Только нѣтъ: сегодня вѣрно что-нибудь особенное., меня вислоухимъ назвалъ, — слышали вы это отъ него когда-нибудь?.
Нѣтъ. Сгоряча одинъ разъ хотѣлъ сволочью обругать, да и то сказалъ только «свол!..» а конецъто и замялъ какъ-то.
Что-нибудь да есть, что-нибудь да есть, — какъ хотите.
Павелъ Ксенофонтьичъ! заступитесь: притѣснительство чинятъ. Я пенсіонную книжку затеряла…
Пожалуйте, пожалуйте, устроимъ; для васъ все устроимъ, пожалуйте.
Сюда вѣдь нашу сестру не пускаютъ.
Другому нельзя, а Анну Васильевну мы такъ ститаемъ, какъ будто у насъ она на службѣ состоитъ. Садитесь.
Что-жь, вы тутъ болтливаго департамента разговорный столъ устроили?
Дѣло не волкъ, въ лѣсъ не убѣжитъ.
Опасаешься сегодня-то, какъ бы на вашего начальника не наскочить; чай, рветъ и мечетъ?
А вы почемъ знаете, что онъ сердитъ?
Какъ же не сердиться послѣ вчерашняго!
Что такое вчера было?
Откуда вы пріѣхали? неужто не слыхали, какую ему пулю преподнесъ Силантьевъ у себя на имянинахъ?
Разскажите, разскажите, это очень интересно!
Да, знала я, что Силантьевъ мужикъ неотесанный; но чтобъ въ этой степени могъ себѣ позволить…
Что такое? разсказывайте же: вѣдь это для насъ весьма важно.
Первое ужь и то гадко, что не пригласилъ онъ его на имянины. Не вѣкъ же грызться. Мы всѣ думали, что Силантьевъ этимъ воспользуется для примиренія. Говорятъ даже, что полиціймейстеръ нарочно къ нему съ этимъ ѣздилъ, и будто бы Силантьевъ прямо ему бухнулъ: не нужно мнѣ, молъ, итого хламу.
Тсс… полноте…
Это бы еще что, — вы вотъ разсудите. Ну, идетъ у него пиръ горой, всѣ именитые люди города и губернаторъ, и всѣ; разумѣется, сейчасъ въ глаза всѣмъ бросилось, что его превосходительства нѣтъ. Какой-то тамъ пострѣлъ и съостри: «что же это у васъ, Петръ Филипычъ, ныньче казенной палаты нѣтъ?..» А Силантьевъ, не будь глупъ, встаетъ, беретъ нашего Рожнова за руку… ходилъ-таки дуракъ этотъ, Иванъ-то Алексѣичъ, на имянины, — съ женой ходилъ… беретъ за руку, выводитъ на середину: «вотъ, — говоритъ, у меня представитель казенной палаты!..» Видятъ всѣ, — мухортикъ какой-то, Пописухинъ; ну, смѣхъ, шумъ, урра! шампанскаго!.. за здоровье Ивана Алексѣича Рожнова!.. и посыпались на нашего начальника всякія насмѣшечки, да брань, да мерзости…
Вы что же? — подъ окнами, что ли, стояли, подслушивали?
На рынкѣ объ этомъ разговариваютъ, чего тамъ подслушивать. Говорятъ, ужь и самому генералу это извѣстно.
Нашлись добрые люди, донесли.
Вѣрно вѣдь вы угадали, что гнѣваются они не безъ причины.
Я думаю, тамъ у Силантьева, за-одно ужь и за госпожу Рожнову пили, за Ольгу Павловну. Она вѣдь у нихъ въ домѣ въ родѣ какъ будто и хозяйки.
Силантьевъ женатъ, что вы…
Онъ насчетъ женскаго пола очень распущенъ; женой-то не слишкомъ стѣсняется: она старуха. Для чего же нибудь онъ деньги давалъ на эту Ольгушку-то, расходовался, — не задаромъ же… она и красавица, и его прислуги дочь; станетъ съ ней чиниться такой гулёна, какъ Силантьевъ. Я вѣдь ей самой въ глаза это сказала.
Что вы?
Обидѣлась?
Смолчала, проглотила. Да по мнѣ обижайся, пожалуй, — мнѣ кто закажетъ говорить?… Это вы, мужчины, коли ужь очень что, такъ со зла другъ въ друга въ пистолеты стрѣляете, а я — баба, съ меня не взыщутъ? много — что сплетницей назовутъ. И зови, — я молчать не буду; не могу я видѣть, что она моего бѣднаго Ивана Алексѣича такъ подводитъ, изъ за своихъ капризовъ да изъ-за пошлостей бѣду накликаетъ ему.
Господа! что я сейчасъ видѣлъ!.. Ахъ, Анна Васильевна…
Это ты только теперь на службу приходишь?
Погодите, дядюшка…
Чего погодить? чтобъ тебя со службы выгнали? — и то жду. Не будь я тебѣ дядюшка, давно бы тебѣ салазки показали. У меня скоро терпѣнья не хватитъ за тебя заступаться
Да перестаньте вы все съ вашими выговорами. Слушайте-ка. Иду я сейчасъ по Московскому переулку, вижу: этакая стройненькая, хорошенькая бабеночка въ шляпѣ плыветъ передо мной Я, конечно, перегоняю, чтобъ заглянуть, кто такой-съ…
Только тебѣ и дѣда, что передъ бабами крендели выводить.
Вдругъ, что же оказывается? — мадамъ Рожнова! Я было въ разговоръ; вижу, какъ-то смущается, неловкость какая-то… Ну, что-жь стѣснять женщину? — я сейчасъ въ отставку. Кланяюсь; шагъ на задъ, два назадъ, трахъ! — кучеръ Силантьева и съ двумя корзинами. «Что ты, голубчикъ, несешь?» — Да вотъ за барыней. — «Что такое?» — Такъ отъ вчерашнихъ отъ имянинъ всякихъ остаточковъ; и пирожки, и фрукты, и вино… Ей-Богу, три бутылки, я самъ ощупалъ въ корзинкѣ.
Чесались руки-то?
Это она ужь съ утра тамъ побывала, у своей маменьки. (Оглядываясь.) Понятно, у маменьки; не Къ барину же она ходитъ… ей тамъ и надавали, для домашняго услажденія, муженька угощать, — чтобъ ему слаще жилось.
Видите: мои слова то какъ оправдываются; она и сама не скрываетъ.
Господа! надо съ Рожнова спрыски. Неужто онъ будетъ одинъ съ женой угощаться и товарищей забудетъ? — онъ долженъ и насъ попотчивать: у него двѣ полныхъ корзины всякаго добра.
Ты пуще всего на бутылки-то позарился.
Нѣтъ-съ, ужь еслибъ мнѣ выбирать, я бы лучше взялъ жену… она этакій ананасъ!..
Вьюнъ, вьюнъ! — высоко забираешь., у нея и получше тебя мужчиночки найдутся.
Я вѣдь знаю, я смѣюсь… куда ужь намъ! ха, ха!.. я знаю…
Тише ты, болтомазъ…
Поздоровайся, по крайности, Иванъ Алексѣичъ; кажется прежде бывали знакомы.
Здравствуйте.
Что ты, хворый, что ли, или не протрезвился со вчерашняго кутежа? — лица на тебѣ нѣтъ.
Анна Васильевна, правда, вотъ дѣдушка говоритъ, вы разсказывали, будто его превосходительству извѣстно на счетъ вчерашняго у Силантьева: какъ за мое здоровье пили и все это…
Не въ подпольѣ вы тамъ безобразничали-то, у всѣхъ на глазахъ. Разумѣется извѣстно.
Павелъ Ксенофонтьичъ! они, конечно, гнѣваться изволятъ, его превосходительство, — но я-съ, ей-Богу… я не виноватъ. Что же такого? — я пошелъ, потому-что жена…
Зачѣмъ вы, дорогой Иванъ Алексѣичъ, извиняетесь? что-жь тутъ дурного, что за ваше здоровье пьютъ? давайте намъ вина, и мы выпьемъ.
Да, да, скупяга вы порядочный; для товарищей, для сослуживцевъ: нѣтъ, чтобы этакъ на вечеринку пригласить.
А, кажется, есть чѣмъ угостить…
Правда, говорятъ, у васъ на дому господинъ Силантьевъ свои черствыя имянины будетъ справлять!
Позовите насъ.
Откуда это? какія имянины?
Я сейчасъ видѣлъ: Силантьевскій кучеръ вамъ на квартиру двѣ корзины всякой провизіи понесъ и вина.
Мнѣ ничего неизвѣстно.
Неужели это жена тайкомъ отъ васъ?
Что тайкомъ?
Вотъ и выходишь ты, извини меня, глупъ: не знаешь, что твоя жена у тебя за спиной дѣлаетъ. Какой же ты мужъ?
Какъ не знаю? я все знаю.
Такъ это съ вашего согласія? въ такомъ случаѣ оно…
Какой же вы добрый, да сговорчивый, Иванъ Алексѣичъ…
Я-съ не понимаю, что вы хотите… и вообще: какое дѣло тутъ до моей жены и до моего дома? это къ службѣ совершенно не причастно. Скажите: вонъ выслѣживаютъ, что, можетъ-быть, какую-нибудь бутылку вина принесли. Я хотѣлъ бы, чтобъ разговору этого, чтобъ не было… въ особливости про жену… Совсѣмъ это не канцелярскій разговоръ.
Вѣрно вы сказали, Анна Васильевна, что онъ глупъ. Ему надо вѣдомость кончать, а онъ тутъ со вздоромъ бобы развелъ. Глупъ, глупъ — я бы еще съ тебя взысканье назначилъ за твою дурацкую болтовню.
Да, да, дѣдушка, да.
Ты что же, дѣдъ, — ему въ губернантки нанялся? ты бы ужь кстати и жену его взялся учить, чтобъ хвосты не распускала, да скромнѣй жила.
Павелъ Ксенофонтьичъ! зачѣмъ у насъ женщины въ канцеляріи?
Ахъ! испугалъ.
Еще экзекуторъ, за порядкомъ смотритъ…
Прохоръ Лукичъ!.. постойте же!.. Прохоръ Лукичъ!
Прохоръ Лукичъ, Прохоръ Лукичъ! — я шестьдесятъ лѣтъ все Прохоръ Лукичъ, — дальше-то что?… допускаете вы тутъ… намъ или дѣло дѣлать, или клубы затѣвать.
Вы здѣсь въ управляющіе, что ли, назначены, что позволяете себѣ замѣчанія дѣлать?
Ничуть я вамъ замѣчанія не дѣлаю, а порядковъ этихъ никто не похвалитъ. У насъ государственная служба, письмо, — не мудрено и ошибку сдѣлать подъ разговоръ-то.
Уйду, уйду, не ворчи, хрѣнъ!
Ахъ, батюшки, батюшки, запоздалъ… что, генералъ здѣсь?
Никакъ нѣтъ, ваше высокоблагородіе.
Ну, слава Богу, слава Богу… портной задержалъ; такой, право, — не кстати пришелъ… Господа, нельзя такъ располагаться… зачѣмъ вы здѣсь, сударыня? пожалуйте, здѣсь постороннимъ воспрещено; сейчасъ пріѣдетъ его превосходительство.
Я-съ только тутъ вотъ справиться…
Подождите меня въ пріемной.
Хорошо-съ. Мерси!
Не позволяйте этого пожалуйста…
Павелъ Ксенофонтьичъ, позвольте попросить… я давно жду васъ…
Что такое?
Дайте жить человѣку!..
Не здѣсь, не здѣсь… пойдемте, мы здѣсь мѣшаемъ.
Павелъ Ксенофонтьичъ! вы у его превосходительства были?
Сердитъ онъ, ужасно сердитъ сегодня.
Плохо, плохо, плохо, — худо, худо, худо… (Садится за свой столъ. Разбираетъ бумаги и распечатываетъ пакеты). Ахъ, батюшки! да гдѣ же это у меня черновыя отношенія въ управу… (Ищетъ). Такъ и есть, забылъ, — дома забылъ… Позвать мнѣ курьера. (Сторожъ уходитъ). А все портной!, пришелъ не вовремя, пошли эти примѣрки, вынулъ изъ кармана… ахъ, грѣхи, грѣхи, грѣхи… (Входитъ курьеръ). Бѣги, братецъ, какъ можно скорѣй, какъ можно скорѣй, ко мнѣ домой, — жену спроси: въ кабинетѣ на столѣ бумаги оставилъ… Живо, слышь!
Слушаю-съ.
Митрофанъ Савичъ, опять понужденіе изъ министерства.
Что-съ?
Что же у насъ реестръ недоимокъ? — Изъ министерства опять запросъ. Помилуйте, это намъ, наконецъ, на видъ поставятъ
Говорилъ Рожновъ, что сегодня онъ по неокладнымъ сборамъ подастъ.
Просто измучили вы меня съ этими реестрами!
А мнѣ-то что-жь? вольно же вамъ, — кому поручили такое дѣло. На это нуженъ человѣкъ умѣлый; Рожновъ развѣ что можетъ смыслить? безъ году недѣлю служитъ и сидѣлъ-то до сихъ поръ все въ расходномъ столѣ; гдѣ же ему возиться съ недоимками.
Не я ему назначалъ, — его превосходительству угодно было..
Словно нѣтъ у насъ чиновниковъ, которые и старательные и со смысломъ. Дайте Сельдерееву, давно было бы сдѣлано.
Сегодня-то, по крайней мѣрѣ, представитъ-ли?
Обѣщалъ, а кто его знаетъ?.. да еще какъ сдѣлалъ, Богъ вѣсть; можетъ, еще все напуталъ, наново передѣлывать придется.
Это ужь будьте покойны: сдѣлано, чего нельзя аккуратнѣй; я самъ слѣдилъ, отъ меня ни одна цифра не убѣжитъ.
Позовите мнѣ, пожалуйста, господина Рожнова.
Какъ вы тамъ хотите, а я бы совѣтывалъ… его превосходительство теперь не поспорятъ… все-жъ-таки протекція протекціей, — дѣло дѣломъ… коли Рожновъ сегодня не представитъ реестра, прямо предложите, чтобъ все передать Сельдерееву. Сельдереевъ аккуратный чиновникъ…
Мнѣ, кто бы ни дѣлалъ, все равно, было бы сдѣлано (Входитъ Рояновъ.) Что-жь вы, милостивый государь, когда же вы намъ реестръ доставите?
Я докладывалъ Митрофанъ-Савичу, по неокладнымъ сборамъ кончаю.
Его превосходительство!
Мы вотъ изъ-за васъ запросы да непріятности получаемъ изъ министерства… такъ служить нельзя. Если работа вамъ не по силамъ, вы бы не брались, мы бы другому отдали.
Позвольте, Аѳанасій Захарычъ, ей-Богу, никто бы скорѣе не кончилъ. Посмотрите, сколько однихъ дѣловъ пересмотрѣно да перерыто. Ни одной ночи раньше двухъ часовъ не ложился.
Позвольте ужь это намъ знать, могъ ли кто сдѣлать скорѣе или нѣтъ.
Да вы только извольте заглянуть, что тутъ работы.
Мнѣ не для чего заглядывать, я знаю… Я самъ передѣлалъ за свою службу, можетъ быть, сотни такихъ дѣлъ, — не вамъ меня учить.
Развѣ я смѣю, помилуйте, Аѳанасій Захарычъ.. я съ только…
Васъ требуютъ.
Что опять ротъ разинулъ? — иди: позовутъ, когда надо будетъ.
Дѣдушка… не знаю, что такое… нездоровится мнѣ, что-ли… или что… Жарко такъ, жжетъ всего…
Нѣжности какія!
Дѣдушка! скажи ты мнѣ, какъ Богъ святъ: что это они тутъ говорили?
Кто?
Всѣ они тутъ… про Ольньку что-то говорили… что такое? — скажи, дѣдушка.
Про какую Олиньку!
Про жену мою… и гадко такъ, скверно говорили… все подзудить меня хотѣли…
И то ужь, не пьянъ-ли ты со вчерашняго!
Ты не отлынивай, дѣдъ, ты не прячь отъ меня. Я хочу знать все… что они могутъ такое?..
Очень мнѣ нужно слушать всякое вранье да привиранье, — еще про бабу!.. и ты-то сущій оселъ, о чемъ спрашиваетъ… Ты спроси лучше, какъ вотъ тебя его благородіе отрекомендовывалъ начальнику отдѣленія.
Что?
Поблагодари, поблагодари. Скажи: спасибо, молъ, Митрофанъ Савичъ, за доброе заступничество.
Полно вамъ людей-то мутить, Прохоръ Лукичъ, полно… я никакихъ лицепріятій, ничего такого… я о службѣ радѣю… когда дѣло не дѣлается…
Не хорошо, не хорошо, Митрофанъ Савичъ, что вы тамъ ни разсказывайте; ужь этотъ реестръ скорѣе сдѣлать никакой возможности нѣтъ, — это я вамъ говорю… онъ молодой болванъ, благо трудящъ…
Пускай его трудится, я не препятствую.
Митрофанъ Савичъ, пожалуйте-ка сюда.
Что-съ?
Его превосходительство изволили приказать. чтобъ вы сейчасъ же отобрали у господина Рожнова составленіе реестра недоимокъ.
Отобрать!!..
И прикажите ему все передать Сельдерееву; пускай Сельдереевъ кончаетъ. Сію же минуту, пожалуйста, и безъ всякихъ объясненій.
Вотъ ваша рекомендація и подѣйствовала?..
Что вы въ самомъ дѣлѣ, пристали?.. какая рекомендація? коли начальство находитъ нерадѣніе, стало быть, оно дѣйствительно…
Какъ же такъ, Митрофанъ Савичъ?.. я вѣдь мѣсяцъ цѣлый трудился, теперь всю работу отдай, словно какъ-будто я тутъ ничего и не дѣлалъ; вѣдь это изорвать легче.
Не я у васъ отнимаю, не меня и просите.
Понялъ? — ну, и дѣйствуй сообразно; чего бояться?.. ты видишь, Митрофанъ Савичъ тутъ руки умываетъ; проси самого генерала, языкъ не отвалится, въ Сибирь не сошлютъ.
И лучшее дѣло, — къ нимъ и обращайтесь.
Что-нибудь да генералъ на тебя имѣетъ; безъ эстаго не стали бы они тобой такъ пошвыривать… чуютъ они его немилость.
Что же я сдѣлалъ такое? что такое?.
Вотъ и объяснишься… такъ и скажи, молъ, ваше превосходительство, весь животъ, молъ, всю душу и все вниманіе… и замѣсто этого взыскиваютъ… приказывайте, молъ, ваше превосходительство, а самъ я, молъ, не знаю, въ чемъ моя провинность. Они скажутъ: ты ничего, на прямоту иди.
Я, дѣдушка, словно пришибленный сталъ, вотъ что… голова кругомъ идетъ…
Поросенокъ ты, больше ничего.
Это ужасно неудобно: изъ-за такихъ пустяковъ у насъ вѣчная путаница. Этотъ столъ долженъ быть переведенъ ближе къ канцеляріи.
Извольте сами посмотрѣть, ваше превосходительство, гдѣ его поставить.
Ваш… Ваше превосходительство!..
Что такое?.. что вамъ угодно?
Извините, ваше превосходительство… ради Создателя небеснаго… простите, что осмѣлился потревожить… силъ моихъ нѣтъ… ей-Богу-съ…
Ну, ну, что такое? — говорите; только, пожалуйста, поскорѣй.
Я Господу Богу, ваше превосходительство, всегда за васъ молился и молюсь… за всѣ ваши милости щедрыя… я чувствую, понимаю, что-жь? я мошка маленькая… вы меня изволили приподнять, на службу приняли, благоволеніе оказывали…
Безъ онёровъ — къ дѣлу…
Я чувствую и вижу, ваше превосходительство, что вы на меня гнѣвъ имѣете… извините.. Правда, не стою я, червякъ, и гнѣва вашего, — все-жьтаки прежде имѣлъ счастье пользоваться лаской вашей., и все такое…
Ну съ? такъ что же?
Были же вы добры ко мнѣ, ваше превосходительство, такъ добры… такъ… прежде-то, — за что же теперь…
Мнѣ такъ сдается, любезнѣйшій, что теперь вамъ моя доброта и не нужна, и безъ нея обойдетесь.
Я не понимаю, что вы безпокоите его превосходительство? — еслибъ вы еще отъ службы зависѣли…
Какъ же иначе-то-съ?
У васъ такой богатѣйшій покровитель, помѣщикъ Силантьевъ; онъ вамъ по цѣлымъ корзинамъ провіантъ доставляетъ. Я даже не понимаю, Иванъ Алексѣичъ, зачѣмъ вы служите: вамъ никакой нѣтъ надобности въ службѣ.
Какъ никакой?
Неужели-же, въ самомъ дѣлѣ, этомъ вашъ благодѣтель не дастъ вамъ пятнадцати рублей въ мѣсяцъ, которые вы здѣсь получаете?
Мнѣ-съ?
Ну не вамъ, такъ вашей женѣ.
За что же съ?
Ахъ, милѣйшій мой, вы думаете, мнѣ очень интересно знать, какія тамъ отношенія у вашей жены съ господиномъ Силантьевымъ.
Какія-съ отношенія?… воспитана имъ…
Вотъ задерживаете вы его превосходительство изъ-за такихъ пустяковъ…
Кому пустяки, а мнѣ — жизнь! — жизнь моя тутъ вся!.. Господи! это ужь… Жена вѣдь она мнѣ, и люблю… что-жь она этому Силантьеву?
Однако вы наивны, — еще спрашиваетъ!.. догадайтесь сами… вонъ васъ тамъ какъ чествовали у него на имянинахъ, — чѣмъ вы это заслужили?. Зная распущенность Петра Филипыча Силантьева, кому же не ясно, какую роль вы тутъ играете. Только ужь если вы на то пошли, онъ долженъ васъ лучше награждать.
За любовь такой красавицы, какъ ваша супруга, Иванъ Алексѣичъ, вы еще мало съ него тащите.
За любовь!.. постойте, постойте… извините… позвольте сказать — извините., какъ же такъ?.. Замъ извѣстно, ваше превосходительство, я сидѣлъ тутъ въ углу, за шкафомъ, какъ тряпка брошенная; ни Силантьевъ, никто не зналъ, что есть на свѣтѣ такой Иванъ Алексѣичъ Рожновъ… вы меня поднять изволили, вы меня послали къ Силантьеву, вы меня съ Олинькой познакомили…
Что это вздумалось вамъ разсказывать исторію вашего сватовства?
Позвольте съ…
Говорите, говорите, это насъ позабавитъ.
Вы меня съ Олинькой познакомили, — съ дѣвицей благонравной… вы её и Силантьева прежде меня знали… когда я вернулся отъ нихъ къ вамъ, вы меня на этотъ бракъ благословили, — и хвалили вы Олиньку тогда… и одобряли, что я ее полюбилъ, и все… если-жь теперь она такая — негодящая.. и знали вы это… какъ же вы, ваше превосходительство, совѣтовали мнѣ жениться на ней? какъ же вы-то сами сводили меня съ ней?
Ха, ха, любезнѣйшій мой! — ужь, конечно, не для того, чтобъ вы потакали разгульнымъ нравамъ господина Силантьева.
Нѣтъ-съ, ваше превосходительство, не то… тогда вы были ему пріятель, а вотъ теперь, какъ вы на него гнѣваетесь, на мнѣ вымѣщаете… какъ назвать все это?
Что? вы очумѣли?!
Ну, ужь по службѣ какую угодно пакость, куда ни шло, — теперь даже гадкимъ словомъ готовы про мою семью, про жену мою; что я тварь мелкая, — потому?.. да вѣдь, ваше превосходительство, и крысу поганую станете ногой шпынять, она въ сапогъ вцѣпится, а я человѣкъ, по образу Божію и по подобію…
Извольте выдти вонъ! удалите его!
Ступайте, ступайте…
Троньте только, — драться буду! драться! — убью! шелохнитесь только… За жену мою я вступаюсь, ваше превосходительство, чего мнѣ нѣтъ дороже на свѣтѣ, за что я и службу къ чорту готовъ и все-съ… и всякому скажу, кто такъ-то, какъ вы, про нее говорите… гадко это, очень гадко!… мерзко это! — не честно.
Господинъ экзекуторъ! вы забываете ваши обязанности.
Сторожей сюда! сторожей!!
Ахъ ты, сквернословъ! что ты надѣлалъ?!.
Между третьимъ и четвертымъ дѣйствіемъ проходитъ около трехъ недѣль.
ЧЕТВЕРТОЕ ДѢЙСТВІЕ.
правитьВыпей еще чашку.
Нѣтъ, маменька, не хочется.
Право, выпей, — лучше освѣжишься.
Нѣтъ, маменька, и одну-то силкомъ проглотила.
Что ты все плачешь? малодушная! коего шута ты плачемъ возьмешь?
Слезы приходятъ, такъ не остановишь же ихъ… и нельзя мнѣ не плакать, когда я, можетъ быть, на цѣломъ божьемъ свѣтѣ самая пренесчастная женщина, безвинная страдалица… За что мнѣ это? — Господи!
Не ропщи.
Какая моя теперь жизнь! — на улицу показаться не смѣй, всякій меня про моего мужа спроситъ; а мужъ глазъ домой не кажетъ… пятеро сутокъ, маменька, почти недѣлю цѣлую! этакъ еще онъ никогда не пропадалъ… и гдѣ шляется?..
Лавочникъ сказывалъ, будто братца въ соборѣ видѣлъ, въ прошлое воскресенье.
Въ какомъ это? — въ соборѣ нечестивыхъ, надъ которылъ ёлка торчитъ?
Нѣтъ-съ, не въ кабакѣ, а въ церкви: Богу молился.
Ну тебя, заступница за безпутнаго. Допивай свой чай, благо тебя еще кормятъ, да убирай все отсюда. Аблакатъ какой выискался!.. (Марьюшка ставитъ свою чашку на подносъ, подхватываетъ одной рукой самоваръ, другой — подносъ съ посудой и ворчливо уходитъ въ домъ черезъ крылечко. Ей вслѣдъ.) Что тебѣ, лѣнь что ли, два раза-то обернуться, — чашки расшибешь!.. еще ворчитъ за даровой-то хлѣбъ.
Думаю я, думаю, маменька, не могу я этого придумать: что такая за язва на этихъ мужчинъ, сейчасъ на водку кидаться… кажется бы, голову прозакладала, что никогда Иванъ Алексѣевичъ не сдѣлается пьяницей.. Въ шутку, бывало, ему эту водку предлагали, такъ отплевывался…
Бѣсъ-отъ силёнъ: самъ не знаешь, гдѣ ему поработаешь.
Мнѣ впервой и не въ-домёкъ было. Вернулся онъ послѣ этого скандала, какъ начальство обругалъ, — молчалъ да пыжился; я думала — боленъ, бузиной его поить хотѣла; а это онъ тогда ужъ заворотъ заливать сталъ. Вдругъ — на утро протрезвился — что оказывается; какъ разсказалъ онъ… святители!..
Изъ-подъ тихони да какой разбойникъ выскочилъ.
Дальше-то зачѣмъ хуже-то дѣлать?.. Коли ужь сдѣлалъ гадость, — ну, остановись, поправь. Вѣдь что мы спорили первый-то день, — все утро… ревьмя ревѣла, и приказывала, чтобъ онъ у генерала прощенья просилъ, чтобъ въ ногахъ валялся, пока не простятъ; онъ ушелъ, — да ужь и совсѣмъ пьяный напился. Напугать его хотѣла, говорю: къ Петру Филиповичу жить уйду… и всего то вѣдь два дня у тебя ночевала; а онъ, чѣмъ одуматься-то, — пуще да пуще… по цѣлымъ суткамъ пропадать сталъ, — теперь вотъ ужъ и недѣля…
Не плачь, — перемелется.
Гдѣ ужъ перемелется… я его бояться стала: придетъ пьяный, огрызается. Спасибо хоть ты-то пришла погостить, а то этакій разгромъ въ домѣ. Кухарку отпустили: сами безъ жалованья живемъ, — чѣмъ ей платить?.. Я всякое чувство понятія теряю…
Эхъ, какая! — не плачь… временемъ-то обомнется, все оботрется… Петръ Филипычъ насъ не оставитъ.
Не оставитъ! — вонъ, гляди, ужь скоро стемнѣетъ, а онъ за-свѣтло хотѣлъ непремѣнно быть. Нѣтъ, ужь теперь все отъ насъ отступается.
Калиткой стукнули, — не онъ ли?
Нѣтъ, это дѣдушка.
Я къ вамъ съ новостями, — вотъ что… съ новостями. Что шатунъ-то вашъ еще не вернулся?
Совсѣмъ запилъ, загулялъ.
Я думала, — вы его гдѣ встрѣтили.
Гдѣ мнѣ его, безпутнаго, встрѣтить! — я на службу хожу, а онъ, чай, гдѣ-нибудь въ канавѣ валяется, коли ему желѣзная дорога на рельсѣ еще горла не переѣхала.
Фу, ты! скажетъ… наше мѣсто…
Что вы, Петра Филипыча просили?
Была я сегодня утромъ, — еле дорвалась до него.
Ну, что? ну, что?
У него теперь сенаторъ гоститъ какой то петербургскій, — не пускали… такъ я въ садъ кинулась; въ саду его изъ бесѣдки вытащила… навзрыдъ передъ нимъ плакала, людей не постыдилась.
Нужда стыдъ выбьетъ.
И чего мнѣ теперь стыдиться, когда у меня мужъ пьяница!
Что же Силантьевъ-то вамъ сказалъ?
Тамъ и разговаривать не хотѣлъ, прогналъ… обѣщалъ въ послѣобѣденное время къ намъ сюда зайти, да вотъ все нѣтъ; ждемъ его… Вѣрно ужь не придетъ, — отвилять хотѣлъ, должно быть
До насъ ли ему теперь съ петербургскимъ гостемъ, да еще съ сановникомъ… пережди маленько, — все перемнется.
Эко дѣло, право, — какъ его теперь достать?.. Штука-то такая чудеснѣйшая…
Говорите, — чего вы мнете?
Вѣдь вотъ оно что выходитъ: встрѣтилъ я сейчасъ нашего экзекутора съ письмомъ, — ищетъ Петра Филипыча Силантьева по всему городу. Окапывается: Силантьевъ, какъ пообѣдали, со всѣми гостями и съ петербургскимъ сенаторомъ компанія большая — поѣхали на лодкѣ кататься куда-то…
Ну, что же экзекуторъ?
Съ письмомъ къ Силантьеву… Отъ кого письмо-то? — отъ генерала, отъ нашего генерала, отъ начальника… Поняли, какова штука?.. Должно полагать, невтерпёжъ ему стала эта ссора; теперь же у Силантьева сенаторъ петербургскій гоститъ; генералу нашему тоже этотъ сенаторъ нуженъ, и никакъ къ нему помимо Силантьева не подступишься. Тѣмъ пахнетъ, что это письмо на миръ клонитъ.
Что вы?.. Господи! — вотъ бы счастье!
Сенаторъ завтра уѣзжаетъ, экзекуторъ-то и бѣгаетъ съ генеральскимъ письмомъ; онъ мнѣ это не нарочно проболтался… Вотъ вы и пользуйтесь, пользуйтесь этимъ…
Какъ пользоваться? Петръ Филипычъ и думать забылъ объ насъ.
Ты, чѣмъ плакать-то, лучше бы накинула платочекъ, да и вышла бы на улицу… Коли по рѣкѣ поѣхали, такъ безпремѣнно гдѣ-нибудь, недалече пройдутъ.
Правда, правда — ступайте…
Маша!
Не надо, не надо! бѣги такъ, — вонъ они…
Петръ-то Филипычъ отсталъ отъ другихъ… къ намъ кажется.
Ты бы, дѣдъ, спрятался, — лучше безъ народу-то.
Я уйду, — прощайте.
Эй, вы, дурынды! — гдѣ вы тамъ? въ саду, что ли?
Пожалуйте, Петръ Филипычъ, милости просимъ…
Ты чего, старая песочница, въ кусты хоронишься? Не бойся, не съѣмъ, — не вкусенъ.
Я-съ, тутъ — на лавочку…
Совсѣмъ ужь я не надѣялась, что вы пожалуете.
И то было не пришелъ… на лодкѣ катались всей гурьбой, да отъ моста идти пѣшкомъ вздумали, такъ мимо тебя, — и вспомнилъ… Что-жь ты, Ольгунька, передо мной не ревешь? Ты реви да причитывай: «каково-то мнѣ теперь, бѣдненькой сиротинушкѣ, жить! съ мужемъ да съ пьяницей!..»
Вамъ шутки, а мнѣ-то каково? подумайте…
Балаганъ какой у меня устроила, для петербургскаго гостя: реветъ на весь домъ… даже кучера собрались послушать, что за пѣснопѣніе. Дѣлать нечего, самъ къ тебѣ пришелъ, чтобъ ты меня на дому не тревожила.
Прости ты ей, Петръ Филипычъ, — она не въ себѣ теперь
Самъ пришелъ… Ну, вотъ и сѣлъ, и слушаю: говорите, что вамъ отъ меня надо? — только, чуръ, не ревѣть: станете ревѣть, — уйду.
Позволь мнѣ сказать, Петръ Филипычъ, — она безъ слезъ не можетъ.
Говори.
Одно у насъ дѣло, Петръ Филипычъ, одно горе, запилъ, запилъ, совсѣмъ спился Иванъ Алексѣичъ.
Это онъ умно: лучше пьянствовать, чѣмъ съ глупыми бабами плакаться; на то онъ и мужчина.
Сгубилъ онъ себя!..
Вотъ еще погибель какая, скажите!.. я, бывало, какъ запивалъ: одинъ разъ за мертвеца приняли, въ гробъ уложили и монашенку читать поставили… чихнулъ да очнулся, вотъ и по сю пору какой.
Петръ Филипычъ! не терзайте меня… куда-жь мнѣ теперь! — со службы выгнали, пьяный…
Вся наша надежда теперь на васъ, Петръ Филипычъ.
Ну! коли ужь серьёзно съ вами обо всемъ этомъ говорить, — жаль мнѣ васъ обѣихъ, старуха; потому-что Ванюшка вашъ оказался преестественный негодяй и мерзавецъ.
Негодяй, батюшка, Петръ Филипычъ, вѣрно вы сказали
Скажите, помилуйте, какія претензіи явились! — обижаться смѣетъ… чѣмъ? — что сказали ему, будто мнѣ его жена по вкусу пришлась!.. Да еслибъ и въ самомъ дѣлѣ это правда была, что за обида такая для него? что онъ такое? и генеральскія жены грѣшатъ… Меня обидѣли этимъ словомъ, меня, а не его. Еслибъ онъ съ умомъ былъ, онъ долженъ бы ко мнѣ придти и пожаловаться, а не ругаться съ начальствомъ.
Такъ, такъ, вѣрно, родной, — что-жъ вѣдь съ нимъ?
Тогда бы я всегда за него и вступился. Теперь что я для васъ могу сдѣлать? — еще благодарите, что его до сихъ поръ въ острогъ не посадили.
Въ острогъ?!
Вѣрно вы, Петръ Филипычъ, правильно говорите, да вѣдь не вернешь этого больше. Теперь ужь намъ надо только впередъ смотрѣть… вотъ мы и надумали…
Воображаю!
Думаемъ мы, Петръ Филипычъ, что можетъ, Богъ дастъ, Иванъ Алексѣичъ въ прежній порядокъ придетъ и блажь свою пьяную броситъ, коли мѣсто получитъ… на службу поступитъ…
Ужь опять не въ казенную-ли палату?
О казенной палатѣ и думать нельзя. Мы три раза къ генералу ходили и письмо жалостное писали. — никакого отвѣта.
Кто его теперь возьметъ!
И въ другихъ-то мѣстахъ тоже: дѣдушку вонъ посылали… и въ губернскомъ правленіи, и въ земской управѣ, всюду одинъ отвѣтъ: хоть-бы онъ даже и хорошій былъ чиновникъ, Иванъ Алексѣичъ, все же его принять нельзя, потому принять его — значитъ, генерала, управляющаго казенной палатой, обидишь… только и слышно вездѣ, что буянъ да вольница.
Что же вы надумали-то?
Да надумали васъ просить, Петръ Филипычъ: помиритесь вы съ нашимъ генераломъ, голубчикъ, тогда вы его уговорить можете, онъ намъ проститъ. Хоть не къ себѣ возьметъ, такъ препятствовать не будетъ въ другихъ мѣстахъ.
Помиритесь вы, добрый, родной! вамъ ничего не стоитъ… вѣдь изъ-за этого только Ивану Алексѣичу никуда сунуться нельзя!
Что-жъ, и мнѣ тоже прикажете жалостное письмо писать и на поклонъ къ нему идти?
Что вы, что вы! — да онъ самъ спитъ и видитъ съ вами помириться.
Ты ужь и объ этомъ разузнавала?
Живешь промежъ людей-то, слышишь. Мало-ли народу-то изъ-за васъ отъ него отъѣхало… Далеколи ходить: на третьей недѣлѣ ему деньги понадобились, у купца Сѣркова кредитоваться хотѣлъ, — наотрѣзъ ему отказали… не прежнее, молъ, время: тогда Силантьевъ за васъ ручался
Да ты никакъ въ полицію служить поступила?
А отъ губернатора-то что ему достается, а въ обчествѣ…
Ну, ну, довольно. Ты, я вижу, сплетни-то со всѣхъ концовъ набрала. Попридержи языкъ, — не твоего ума разсужденья.
Не моего, не моего, родной, я знаю… что я такое? — мразь подподошвенная… я только докладываю. что ужь очень имъ хочется съ вами мириться, такъ коли вы-то… да вотъ дѣдушка сейчасъ говорилъ…
Вамъ поясняютъ, чтобъ вы лишняго не врали, — она все свое… Вы просьбу изложили и ждите резолюціи: благоволятъ принять ее или нѣтъ.. а вы все со вздоромъ.
У! приказная крыса, ты меня не заговаривай… что ты такое тутъ разсказывалъ?
Ничего-съ, право, — вотъ такія-же все пустыя сплетки да пересуды наши мелкотравчатыя; вамъ и слушать не стоитъ.
Говори, я приказываю.
Ей-Богу-съ, ничего… такъ… (Оглядываясь.) Ахъ, вонъ они, — господинъ экзекуторъ къ вамъ… (за сцену.) Пожалуйте, здѣсь Петръ Филипычъ, здѣсь…
Вы развѣ ко мнѣ?
Точно такъ-съ.
А ты, старый, почемъ зналъ, что онъ меня ищетъ? У васъ тутъ заговоръ какой-то… (Кашкину). Что вамъ отъ меня нужно?
Я сейчасъ у васъ былъ на-дому; мнѣ сказали; что вы здѣсь, я и осмѣлился…
Что же вамъ надо? я васъ спрашиваю.
Я съ порученіемъ-съ… и такое… хе, хе! — немножко таинственное… Позвольте вамъ однимъ…
Ну-ка вы всѣ — маршъ въ кусты!
Петръ Филипычъ! позвольте напрямки говорить. Вы человѣкъ простой, честный, великодушный, — къ вамъ нечего съ экивоками подъѣзжать…
Что? небось начальникъ прислалъ? отъ Валерія Николаича?
Отъ его превосходительства.
Понялъ, наконецъ, что со мной ссориться невыгодно… Давно бы пора прислать повинную, давно… Я вѣдь видѣлъ, что онъ къ этому клонитъ; такъ зачѣмъ тутъ полиціймейстера подсылать, да разную околесную подводить, — или прямой дорогой.
Не столько изъ выгоды, Петръ Филипычъ, сколько потому, что съ дѣтства другъ вамъ и по любви…
Больно онъ своей любовью-то сегодня вдругъ заторопился, потому-что мой сенаторъ завтра уѣзжаетъ.
Отчасти и это-съ, но главное — по любви, извольте письмо прочитать, что вамъ пишетъ его превосходительство.
«Разсчитываю на твою прежнюю дружбу… въ наши годы такія глупыя ссоры…» Гм… ну, да ужь чувствую. Богъ съ нимъ, я не злопамятенъ… бѣги ты сейчасъ къ нему и скажи: коли хочетъ, чтобъ я представилъ его моему гостю, пускай черезъ часъ ко мнѣ пріѣзжаетъ, чай пить… по-прежнему… Богъ съ нимъ! все это забыто и…
Петръ Филипычъ, осмѣлюсь сказать: это примиреніе всему обществу нашему радость и торжество.
Отправляйся.
Бѣгу во мгновеніе ока… (раскланиваясь.) Мое почтеніе… Ольгѣ Павловнѣ мое почтеніе.
Что же, драгоцѣнненькій, видно смирилея нашъ генералъ передъ вами, пардону запросилъ?
Ты кто такая, что смѣешь объ немъ такъ разсуждать? брысь подъ лавку!
Прости, родной, ужь больно намъ радостно… теперь, можетъ, по милости своей заступитесь за насъ.
Ольгунька! или сюда… Ну вотъ, и твоему вытью t конецъ. Черезъ часъ будетъ у меня вашъ тиранъ гонитель; присылай ко мнѣ своего скота.
Ивана Алексѣича прислать?
Для тебя онъ — Иванъ Алексѣичъ, а для меня онъ — скотъ.
Да вѣдь нѣту его у насъ. — недѣлю цѣлую не знаемъ, гдѣ пропадаетъ.
Ахъ вы, бабьё, бабье! — чего же вы просите? можетъ, его и въ живыхъ нѣтъ.
Видѣли его, Петръ Филипычъ, — въ гавриловскую волость пошелъ. Намъ знакомый становой приставъ обѣщалъ безпремѣнно его сыскать, хоть связаннаго да предоставить.
Мы его къ вамъ сейчасъ и пришлемъ, какъ сыщется… ужь тамъ дѣлайте съ нимъ, что угодно.
Только не пьянаго, — я пьянаго за ворота вышвырну. Ну! прощайте, бабье!.. (Обнимаетъ Ольгу). — Глупая ты, глупая, разревѣлась! по комъ? — рафинадъ какой потеряла!.. Ну, ну, ничего, поправлю вамъ его, починю… Я вѣдь добрый, — видишь, какой добрый: самъ къ тебѣ пришелъ…
Ужь и благодарность-то наша. Петръ Филипычъ, какая!..
Ахъ, бабы, бабы!.. бѣда съ вами…
Дѣдушка! (Горошкинъ оглядывается.) — Ты не уходи, пожалуйста… хочу я тебѣ сказать… важное.
Вишь ты какъ нонече.
Одну минуточку, не пожалѣй… а то мнѣ некому сказать… очень хочется сказать, дѣдушка…
Вотъ, маменька, теперь все пойдетъ по-прежнему, теперь слава Богу. Петръ Филипычъ съ генераломъ помирятся, простятъ Ивана Алексѣича, мѣсто ему дадутъ… поскорѣй бы только его сыскать да образумить.
Поди еще, пожалуй, уламывать придется…
Нѣтъ, маменька, все-жь я ему законная жена, и онъ меня любитъ, и не захочетъ дольше срамить… маменька-душечка, слава Богу, слава Богу!.. такъ-ли, дѣдушка? слава Богу!..
Ишь вѣдь какой у тебя карактеръ! — вонъ какъ тебя бросаетъ: то ты самая пренесчастная, а то вдругъ радость такая, хоть и нѣтъ ничего.
Все теперь будетъ, маменька, какъ надо. Вотъ что я сдѣлаю: схожу я завтра утромъ къ становому и снесу его женѣ подарокъ; онъ тогда еще лучше постарается сыскать Ивана Алексѣича. Пойдемъ ка пороемся въ комодѣ, что ей лучше выбрать: платочекъ какой или манишку…
Прощайте.
Прощайте, дѣдушка.
Марья! ты что это свѣчи за даромъ жжешь?.. Коли у тебя работа есть, ты съ утра справляй, вставай раньше; а свѣчей не жги, — не даровыя.
На-те, — потушила.
Да грубить-то нечего.
Иди-же, маменька.
Иду… вертитъ тебя, какъ волчокъ. (Входитъ на крылечко. Ольга вошла въ домъ.) — Ты, дѣдъ, калитку-то запри, какъ пойдешь, не забудь… опять чтобъ собакъ не напускать, по намеднишнему.
Ну, говори свое важное.
Дѣдушка! я вѣдь подслушала, что баринъ-то говорилъ: у косячка притаилась… какъ же теперь ждать дѣдушка? будетъ все это хорошо? сладится?
Захочетъ твой братецъ въ разсудокъ придти, такъ сладится, а не захочетъ… да ты что спрашивать то хотѣла?
Скажи мнѣ, дѣдушка, какъ по-твоему: онъ большой грѣшникъ?
Кто?
Братецъ.
Большой.
Что жь онъ такое особенное сдѣлалъ?
Пьяница, тунеядецъ, Богу угоднымъ не можетъ быть.
А если молиться за него?
Молись, кто тебѣ мѣшаетъ.
Я и молюсь, я все молюсь… я по двадцати поклоновъ земныхъ кладу утромъ и вечеромъ. Замолю я его грѣхи?
Почемъ я знаю, — я не угодникъ Божій.
Я думаю, что замолю.. Вотъ баринъ приходилъ, — можетъ, это моя молитва услышана.
Безпремѣнно твоя, какъ-же… вотъ такъ важное сказала!
Нѣтъ, дѣдушка, у меня важное другое: то дѣйствительно важное.
Что же такое?
А вотъ что важное: я обѣтъ дала.
Обѣтъ?
Если все это кончится такъ хорошо и братецъ опять исправится, будетъ по прежнему ходить на службу, и такъ все это чисто, аккуратно… тогда я, — знаешь что?… я въ монастырь пойду.
Чего-о?
Монахиней сдѣлаюсь, буду Христу-Господу служить.
Эва!
Что-жь, другія дѣлаются монахинями, отчего я не могу?
И то: посмотрѣлъ бы я на тебя въ монашеской-то скуфьѣ! вотъ, чай, какъ коровѣ сѣдло!
Отчего-же?.. сперва буду крылошанкой, псалмы святые пѣть, а какъ состарюсь, ноги разболятся, и я буду степенная.
Монахиня тоже, ишь ты!
Все равно, вѣдь никто меня замужъ не возьметъ, такъ, no-крайности я за всѣхъ молиться буду… и ужь какъ я буду молиться, — рыдать буду на колѣняхъ, каждый день… вы хоть никогда и въ церковь не ходите, я за всѣхъ, за всѣхъ буду одна молиться.
Городи, городи…
За братца, и за сестрицу, и за… и за тебя, дѣдушка. — ты хоть ругатель, а ты не злой.
Прощай… мудрованья-то твои всю ночь не переслушаешь.
И то правда, дѣдушка, — ступай домой… я вѣдь такъ, безтолочь болтаю, — какая тебѣ забота! — ты отвернись да уйди… ступай.
Я вѣдь что?.. дѣло у меня теперь есть; а говорить говори, пожалуй, — что-жь, я буду слушать, это не деньги платить… тебѣ тоже хочется поболтать-то. — съ кѣмъ тутъ?… ты вотъ что: какъ тебѣ очень ужъ загорится бесѣдовать-то, ты ко мнѣ и прибѣги… ну, и болтай… я буду слушать… прощай… ложилась бы лучше спать.
Нѣтъ, дѣдушка, я долго не усну; я каждый вечеръ братца жду, — придетъ же когда-нибудь.
Такъ забѣгай… я буду слушать.
Братецъ!..
Кто тамъ? а! Марья.
Погодите, братецъ, я къ вамъ въ окошко вылѣзу.
Зачѣмъ ты? куды?
Милый, дорогой!.. пришли-таки… здравствуйте.
Не висни ты на мнѣ; ты видишь, я ослабъ, ты меня уронишь.
Братецъ, пойдемте сюда, подальше отъ дома-то, не у слыхали-бы…
Ольга дома?
Гдѣ-жь имъ больше быть? и маменька ихъ теперь здѣсь гоститъ. Пойдемте вотъ на лавочку, — что съ ними встрѣчаться, на брань. Лягутъ онѣ, тогда и васъ я тихохонько уложу; проспитесь, завтра повидаетесь. Садитесь сюда.
Хорошо, хорошо… пускай…
Гдѣ это вы сколькое время пропадали?.. что ужь я за васъ не передумала!..
Какая мнѣ радость сюда-то ходить! — опротивѣлъ мнѣ домъ, бѣжалъ бы отъ него… и теперь-то пришелъ только злобу свою дразнить.
Зачѣмъ злобу, братецъ?
Марья, ты одна имъ не потатчица! ты ихъ подлостей покрывать не станешь. — кромѣ тебя я во всѣхъ извѣрился… больно ужь, думалъ я, счастье то мое велико: жить хотѣлъ лучше всѣхъ людей, жить въ своемъ семействѣ… вотъ мнѣ гордость-то и обрѣзали: омерзили, оплевали…
Вы на людей не смотрите, коли кто-нибудь…
Эхъ! люди что!.. Жена. Ольга, Олинька моя, — вотъ отъ кого… На какого дьявола она къ своему барину бѣгаетъ? ночи гоститъ, грязную славу пускаетъ объ себѣ, на какого дьявола!? Загрубѣлъ я изъ за нея, совсѣмъ загрубѣлъ, — жалость понимать пересталъ… третьяго дни, на пожарѣ, кошка металась, такъ еще смѣюсь: гори, сволочь, гори! все огнемъ гори!
Братецъ, успокойтесь… отдохнете, забудете… хотите покушать? — я вамъ вынесу; у меня всегда для васъ припасено.
Покушать… легко тебѣ Марья на свѣтѣ жить, потому что какъ есть ты круглая дура, — вонъ какъ воробей: прыгъ, прыгъ!.. что ты чувствовать можешь?
Я хоть и дура, братецъ, чувствую я одно: что вы грѣху поддались. Обратитесь къ Господу…
Съ грѣхомъ-то легче… лежишь пьяный гдѣ-нибудь подъ воротами, ничего не смыслишь, какъ мертвецъ… и очнешься. — голова такъ у-тебя трещитъ, что и думать некогда. Тяжелѣе оно, когда думать можно, когда вспомнишь свое счастье пропавшее, мысли свои золотыя, — куда тяжелѣе'., грѣхомъ спасаешься.
Позвольте, братецъ, что я вамъ скажу: зачѣмъ вы на сестрицу сердитесь? Эти оговоры всѣ, это, ей-Богу, напрасно… злые люди вамъ сплетничаютъ; вы плюньте, ей-Богу плюньте…
Марья…
Братецъ, можетъ быть, я глупая и не умѣю замѣтить, да вѣдь не совсѣмъ-же я слѣпая, — живу же съ ними… любитъ она васъ по закону и какъ должно, жена… ей-Богу!
Любитъ… Жена!.. да лучше бы она въ самомъ дѣлѣ другому на шею бросилась!.. Видишь-ли, Марья, что тутъ ужасно: ну, полюби она другого, брось меня, скажи мнѣ, — не милъ ты, Иванъ Алексѣичъ, ступай! — горько было бы мнѣ, жутко; но что дѣлать! — несчастье; со всякимъ случается… Ѣхалъ на лодкѣ, вѣтромъ кувырнуло, попалъ въ глубь, утонулъ… но вотъ — когда на твое на дорогое чувство грязной ногой наступили, и не выдержалъ ты, и окрысился; а жена-то любимая говоритъ: это вздоръ, такъ и быть должно! — когда изболѣло твое сердце, а жена тебя же посылаетъ прощенья просить, — вотъ что ужасно, Марья.
Вѣдь сестрица тоже…
Проклятые мы съ тобой люди, Марья, что родились въ бѣдности да въ ничтожествѣ, а пониманіе чувства у насъ Господомъ-Богомъ не отнято. Кто глядитъ на насъ, какъ на людей? кто думаетъ, что и насъ можно обидѣть?.. гдѣ?.. какая намъ обида? — коли твои же близкіе ея не видятъ и тебя же за нее корятъ… когда всѣмъ помысломъ ты только и умѣешь, что гнуться передо всякимъ, и отъ пощечины щека у тебя не горитъ.
Что это вы, братецъ, какъ… простудились, должно быть, — руки-то какія у васъ горячія…
Марья! ты что-ль тамъ разговариваешь? кто тамъ?
Ахъ ты!.. вотъ вѣдь услыхали… Я тутъ съ братцемъ, — братецъ вернулись.
Ольга, слышишь? пришелъ нашъ брилліантъ… какъ воръ, ночью подкрался. Здравствуй, милости просимъ.
Гдѣ онъ? гдѣ?.. ну, слава Богу!.. нашатался вдосталь? вспомнилъ объ женѣ-то, объ несчастной?.. злодѣй ты мой, пьяница!..
Ольга! коли ты ругаться вышла…
Хвалить, что-ли, тебя за такую-то жизнь? Жена глазъ на улицу показать не смѣетъ со стыда да со сраму за тебя, негодяя…
Ты, мать, не серди меня…
Оставь его, маменька, — какія въ немъ деликатности искать! Благо, что вернулся… Измучилъ ты меня въ конецъ, Иванъ Алексѣичъ, слезами да горемъ накормилъ меня свыше мѣры, — пожалѣй меня хоть немножко!
Захотѣла жалости отъ разбойника пьянаго.
Богъ съ тобой, о прошломъ ужь и говорить не стану, — Богъ съ тобой, все забуду, — только хоть впередъ-то меня пожалѣй… Господь надъ нами смиловался, все къ лучшему: вотъ и пришелъ ты кстати и пьянъ не очень… вспомни ты, какъ любилъ меня, какъ ты клятвы разныя сочинялъ, — возстанови ты мою честь поруганную!..
Какъ, Ольга?
Пуще прежняго буду ласкать тебя, и любить, и холить, — вернись ты къ прошлой жизни, къ порядочной, чтобъ не въ позоръ былъ мнѣ мой мужъ передъ людьми… голубчикъ, Иванъ Алексѣичъ…
Ужь и размякла совсѣмъ; говори, не бойся, — что ты, словно виноватая?
Счастье наше, Ваничка, — далъ Богъ, помирился Петръ Филиппычъ съ нашимъ генераломъ… и мнѣ онъ обѣщалъ, что за тебя будетъ просить, чтобъ опять тебѣ мѣсто…
Силантьевъ?
Да, Петръ Филипычъ; самъ сейчасъ здѣсь былъ, самъ заѣзжалъ, такой добрый, милый… И теперь, слышишь-ли? — теперь генералъ нашъ у него, и прямо Петръ Филипычъ сказалъ, чтобъ ты сейчасъ къ нему шелъ… да что ты, какъ будто не слышишь? — чтобъ ты къ Силантьеву шелъ, тамъ у генерала прощенья попросишь и все устроится. Ваничка, душенька…
Чтобъ я шелъ? — чтобъ… или вы тутъ всѣ съума посошли, или я спятилъ…
Ты не хочешь?
Что же это? Творецъ небесный!.. одинъ баринъ про тебя сказалъ, что ты съ другимъ бариномъ, какъ скверная баба, связалась, — обиду кровную сдѣлали намъ; а я къ нимъ же все или да кланяйся!.. или ужь и точно ты барской ласки добиваешься, что хочешь меня этимъ навозомъ кормить!
Что, я тебѣ говорила?
Нѣтъ, Олинька, нѣтъ… и ты жалость имѣй, — ужь не ко мнѣ, такъ хоть къ себѣ самой… Кабы ты мнѣ сказала: поди землю копать, къ анаѳемѣ жиду подрядчику, на желѣзную дорогу… кабы ты сказала: въ Сибири подъ землей руду ищи, — съ радостью бы, Олинька, пока на издохъ бы надъ лопатой! — но къ Силантьеву идти просить — не пойду.
Ты объ немъ заботишься, ты объ немъ печалишься, какъ святая, ни на кого не глядишь изъ-за этого чудища, а онъ смѣетъ…
Такъ-то ты за мою честную жизнь? изъ-за сплетень подлыхъ…
Вѣрю, Олинька, что ты честная! — такъ и будь честная, совсѣмъ честная, и въ мысляхъ своихъ… Съ голоду не умремъ, поденщиками работать станемъ, — провались они, эти обидчики-благодѣтели!
Вотъ ужъ сморозилъ! еще чиновникъ… ты ее ужь въ горничныя отдай, полы мыть, — чиновницу-то!
Уйдите вы отъ меня…
Сей часъ-же къ Петру Филипычу ступай! слышишь?.. сейчасъ!.. Нѣтъ, маменька, не любилъ онъ меня, никогда не любилъ.
Я не любилъ?.. да еще стоишь-ли ты такой-то любви?.. Когда тебя сквернымъ словомъ охаяли, я на стѣну полѣзъ, — я убить былъ готовъ обидчика, и не разсуждавши, что, можетъ, мнѣ самому несдобровать… и ни на кого не поглядѣлъ-бы, въ огонь за тебя бы пошелъ… а ты? — чѣмъ бы радоваться на меня, ты ругать принялась; и по сю пору гонишь прощенья просить… холопская ваша кровь! — Чиновница!.. весь вашъ чинъ, что хвосты да банты навязываете, а подлости въ васъ даже слишкомъ много.
Онъ совсѣмъ пьяный, маменька, онъ бить меня станетъ!..
Ольга… Олинька… подумай только, подумай..
Я ужь думала, передумала, плакала, переплакала, — ты не хочешь одуматься и передъ людьми меня оправдать, — мнѣ нечего думать… махнулъ ты на меня рукой, такъ и убирайся, куда глаза глядятъ, и не возвращайся ко мнѣ! я тебя къ себѣ и пускать не буду!
И не пускай…
Куда это?
Мой домъ-то, не твой; на мое имя купленъ… не можешь ты..
Вотъ связалъ Богъ на горе!
Кабы я одна-то была, безъ этой обузы-то, безъ мужа — такъ-ли бы я жила!.. да не разведутъ вотъ теперь.
Хоть-бы ты съ-пьяна-то потонулъ гдѣ! въ рѣку бы угодилъ… она-бы хоть при вдовствѣ осталась.
Ладно, ладно! — будешь одна… и зачѣмъ я вернулся? зналъ вѣдь… твой домъ, и будешь одна, ладно…
Ой, маменька, что онъ со мной дѣлаетъ!!
Уймись, уймись, — полно!
Будешь одна, ладно… (Идетъ налѣво. Марьюшка, которая все время пряталась въ кустахъ, захватила наскоро изъ окна платокъ, накинула на себя и идетъ за нимъ.) Марья! ты не смѣй за мной ходить!.. не смѣй!
Между четвертымъ и пятымъ дѣйствіями проходитъ около двухъ съ половиной недѣль.
ПЯТОЕ ДѢЙСТВІЕ.
правитьЭкъ у нихъ въ сѣняхъ-то сколько кадокъ понаставлено, — всѣ ноги себѣ переломаешь… А! барышня, и вы здѣсь проживаете?
Я здѣсь… при братцѣ-съ.
Здравствуйте… очень радъ васъ видѣть, любезнѣйшая барышня… Ну, что у васъ дѣется? что вашъ романтикъ?
Кто-съ?
Братецъ вашъ, — его провѣдать пришелъ… Романтикъ онъ, то есть самый злѣйшій романтикъ… какъ-же: утопиться хотѣлъ! ишь вѣдь какой герой, — въ воду кинулся!
Извините, пожалуйста…
Да еще ночью, подлѣ плотины, глубь какая… этакъ вѣдь и въ самомъ-дѣлѣ могъ утонуть.
Извините-съ, меня братецъ послали… я тороплюсь…
Ступайте, милая барышня… А мнѣ вашего братца можно видѣть? — скажите ему, что я здѣсь.
Они… они очень ужь нездоровы, больно плохи..
Вѣроятно простудился, какъ въ водѣ тонулъ.
Съ тѣхъ поръ все хуже да хуже… совсѣмъ расхворались.
Докторъ-то посѣщаетъ-ли васъ?
Сегодня въ первый разъ позвали; и сейчасъ онъ тутъ… все братецъ ни за что не хотѣли, все отмахивался… только сегодня обѣщалъ, что будетъ лечиться. Тутъ они, рядомъ, и дѣдушка съ ними тутъ, Прохоръ Лукичъ.
А супруга его?
Сестрица у себя въ домѣ.
Неужто все до сихъ поръ въ ссорѣ? не помирились.
Они не ссорились, а только… дома у себя сестрица.
Какъ не ссорились? — въ городѣ разсказывали, будто онъ изъ-за этого и топиться хотѣлъ, что у него съ женой перебранка вышла: осыпали другъ друга упреками, и будто жена его такъ оскорбила, что онъ не выдержалъ и бросился въ рѣку.
Братецъ были немножко выпивши, такъ отъ разсѣянности… Олинька ничего-съ.
Ахъ, барышня, — какая вы преданная имъ слуга, — похвально… затуманить хотите это происшествіе… Трудно это, барышня, — мы всѣ знаемъ, какъ было дѣло… даже какъ вы его спасли.
Я не спасла; я за братцемъ побѣжала, вижу, что они не въ себѣ… какъ въ воду-то бросились, кричать стала, — мужики вытащили; откачивали… сюда, къ дѣдушкѣ, принесли… мы и остались.
Слышалъ, слышалъ. — похвально барышня.
Только ужъ братецъ отъ этого до того больны, до того больны! — ужасти какъ страшно.. Право, лучше-бы въ другой разъ вы-бы пришли… некогда мнѣ-то теперь, — имъ тоже плохо такъ…
Ишь вы, любезная барышня, гнать меня хотите… Рѣдкостная вы ему сестрица, и все-таки не подсказало вамъ ваше сердечко, что я, можетъ быть, къ вамъ съ хорошими вѣстями пришелъ.
За это благодарствуйте-съ; да вѣдь, вотъ простите… некогда.
Вашъ братецъ писалъ письмо къ господину Силантьеву…
Вы знаете!?
Просилъ прощенья и рекомендаціи къ его превосходительству.
Ради Создателя. Павелъ Ксенофонтьичъ, — вы этого никому не разсказывайте… братецъ мнѣ строго запретили… пуще всего дѣдушкѣ: дѣдушка ничего не знаетъ.
Кто-же ему писалъ? вѣдь не его рукой писано…
Я писала-съ… это третьяго дня было-съ, вечеромъ… дѣдушки не было дома; братецъ лежалъ, все думалъ, все думалъ… вижу плачетъ: слезы катятся по щекамъ… говоритъ: Олиньку очень хочется видѣть… они дѣйствительно, коли-вы ужь знаете, въ разладѣ… да-съ, Олиньку видѣть… Олинька, говоритъ, не придетъ, пока я не смирюсь… и все плакалъ, и все плакалъ… ну, и… смирился.
Такъ-съ.
Самъ онъ говорилъ, что писать, я и писала… и письмо носила я же; а отъ дѣдушки скрываетъ. Совсѣмъ онъ, братецъ, теперь опять другой сталъ. До тѣхъ-то поръ все доктора недопускалъ, все умереть хотѣлъ, сердился, что вытащили изъ воды; меня какъ бранилъ! — страшно глядѣть было; а теперь все хочетъ жить, самъ за докторомъ послалъ… главное, Олиньку-то ему видѣть… вотъ я и бѣгу теперь за ней.
Стало-быть, бросилъ свои фантазіи.
Вы ужь не говорите объ этомъ, Павелъ Ксенофонтьичъ, съ дѣдушкой-то… и братцу тоже не очень: онъ хоть смирился, а временемъ все плачетъ… забранится иной разъ… вотъ поправится, тогда… Теперь-то, ради Господа, отъ дѣдушки-то скройте.
Жаль… Мнѣ было хотѣлось его порадовать одной вѣсточкой.
Что такое-съ?
Я еще обстоятельно то не имѣю права говорить, сами желали эту радость принести… мнѣ только предупредить хотѣлось… Вчера Силантьетъ съ его превосходительствомъ у госпожи Обринской вмѣстѣ пиршество устраивали, и былъ у нихъ объ Иванѣ Алексѣичѣ разговоръ…
И такъ, безъ всякой злобы, — надо думать даже съ расположеніемъ къ несчастіямъ Ивана Алексѣича. Вы подумайте только, любезная барышня, какъ намъ не цѣнить его превосходительства. — какая у нихъ великая душа: министру лично знакомъ, въ Петербургѣ прекрасно аттестованъ, — и этакому-то лицу вашъ братъ какія дерзости говорилъ!
Конечно-съ.
При свидѣтеляхъ!.. А его превосходительство себя-же упрекаютъ: я говоритъ неловко ему сказалъ. Сколько смиренія и честности въ этомъ человѣкѣ. Случись ему, кажется, встрѣтиться съ супругой Ивана Алексѣича, онъ извиняться сталъ-бы, ей-Богу, — въ своемъ неосторожномъ словѣ… При этакой то власти!
Все жь-таки… Павелъ Ксенофонтьичъ, лучше-бы подождать — говорить-то… видѣли-бы вы братца… такъ я за нихъ дрожу: въ чемъ душа держится… позвольте, ужь я ему, улучу минутку, — сама скажу.
Да я и ничего. такъ, въ общемъ смыслѣ говорю, чтобъ ободрить больного… что начальство болѣе благосклонно, — и все, Богъ дастъ, къ лучшему…
Марьюшка! гдѣ у насъ еще подушонка была махонькая?
Вотъ-съ она.
Гость нежданный! — ишь ты…
Вольныхъ недугующихъ посѣщаемъ, законъ Господень соблюдаючи.
Дѣдушка, ужь теперь не отлучайся, пожалуйста.
Куда я пойду.
То-то, я не замѣшкаюсь; не отлучайся до меня то.
Откуда этакія чудеса? — и вы до нашихъ вертеповъ снизошли.
Не вамъ однимъ въ рай хочется. Страннопріимный домъ у себя устроили, такъ и возгордились. Мы тоже добродѣтелью не пренебрегаемъ, къ страданью ближняго со слабостью душевной.
Зачѣмъ себя безпокоите! — видали мы вашу добродѣтель, знаемъ. Идите вы лучше, гдѣ что ни на есть выслужить можно, — тутъ вамъ не начальство.
Вы меня хотите разсердить, Прохоръ Лукичъ, — это вамъ не удастся. Я знаю, что по-вашему всѣ мы мерзавцы.
Зачѣмъ вы пришли?.. неужто самого совѣсть зазрила? или по приказанію, справиться, весь-ли мальчишка этотъ въ землю вколоченъ?
Ну, да, — вѣдь вы готовы сразу хоть всю казенную палату опозорить.
Сударь вы мой!.. выкладки-то эти всѣ передъ моими глазами на счеты прикидывались. Безвинно, по несчастію одному, онъ подъ гнѣвъ начальства попалъ, — и обрадовалась ваша свора подхлестовъ, пошли его трепать… да еще какъ? — повадка-то ваша извѣстна: начальство едва покосилось, а ужь вы какъ собаки, на него накинулись… при мнѣ эта травля-то происходила.
Прохоръ Лукичъ!
Зачѣмъ вы пришли? зачѣмъ?.. ну, смотри на него, какъ онъ теперь дохнетъ, коли нравится, радуйся!
Прохоръ Лукичъ, вы очень сердобольны, но не заходите слишкомъ далеко.
Не нужно подушки, я его такъ уложилъ.
Господинъ докторъ! — мое почтенье… ну, какъ вы находите больного?
Да нехорошъ.
Зайти къ нему нельзя?
Нѣтъ, ужь не тревожьте его лучше, благо немножко успокоился.
Хорошо, хорошо… Однако, какъ вы скажете: вы все-таки надѣетесь?
Что вы пристали, право… и безъ васъ кутерьма!. не приставайте вы…
Всякія справки воспрещены? — виноватъ-съ. Въ чужой монастырь со своимъ уставомъ не ходятъ. Прощайте-съ; я приду, Прохоръ Лукичъ, когда вы будете въ лучшемъ расположеніи духа.
Что-же это значитъ: не хорошъ? — очень?
Очень нехорошъ, скоротечная чахотка, умираетъ; какъ-будто вы не видите… до вечера едва-ли доживетъ.
Пишите что-нибудь, — рецептъ… пишите…
Говорятъ вамъ, до вечера не доживетъ, — какое тутъ лекарство?.. дайте ему покой, чтобъ безъ тревоги умеръ.
Умеръ! — да ты про что говоришь? опомнись!.. Жизнь человѣческая кончается, а онъ закурилъ сигарку… умеръ!.. такъ не по чемъ горевать…
Что-же мнѣ?..
Медики!.. охъ, вы, медики, доктора.
Я не Богъ, чтобъ мертвыхъ воскрешать.
Какъ не быть лекарству? — есть оно, — должно быть… и тутъ, чай, подъ рукой, да не знаетъ никто, которое… Ахъ вы, доктора, — ученые!.. за что-жь ему теперь помирать? — ему и срокъ не приспѣлъ, молодой еще онъ…
Такъ вѣдь…
Ну, и дай ему лекарство… дай, найди… неужто, какъ щенка паршиваго, бросить… Эхъ вы!!.. ну, дорогое лекарство пропиши… спроси, сколько нужно, — найдемъ деньги, найдемъ… все заплатимъ, помогай только… помогай! — не оставлять-же его такъ!..
Себя-то ты береги, старикъ… его не спасешь, а себя уходишь.
Вотъ она!.. вотъ она, наша милочка сестричка… на крылечкѣ ее поймала, — въ церковь шла. (Ольгѣ.) — Погодите, ангелъ небесный, погодите, — я ему сперва скажу понемножку, что вы здѣсь.
Неужели онъ, въ самомъ дѣлѣ, такъ плохъ, Прохоръ Лукичъ?.. отвѣчайте же!.. Дѣдушка, ужь и отвѣчать мнѣ не хотите?
Что отвѣчать? сами сейчасъ увидите.
Докторъ, какъ же теперь? чѣмъ ему помочь?… Извините, не поздоровалась.
Я Прохору Лукичу все сказалъ, что нужно; вечеркомъ опять зайду… Прощайте пока, до свиданья.
Дѣдушка, что-жь вы такъ ко мнѣ? сердиты что-ли?.. Я не виновата! ей-Богу, я не виновата… что-жь я такое сдѣлала? — въ сердцахъ побранила его да выгнала… такъ вѣдь живой я тоже человѣкъ, разболится душа, не мудрено и вспылить. Всегда онъ отъ меня только ласку да угожденіе видѣлъ, — а хотѣла я, чтобъ нашихъ благодѣтелей уважалъ; такъ вѣдь въ міру живемъ, какъ же безъ этого? ни за нимъ, ни за мной милліоновъ нѣтъ, — какъ же намъ безъ благодѣтелей, коли прилично жить!
Кто васъ винитъ?
А онъ въ воду кинулся!.. что-жь онъ этимъ показать хотѣлъ? — что у него жена — дьяволъ какой, или сатана, что онъ отъ нея въ омутъ?.. пуще пьянства своего ославилъ по всему городу.
Что за исповѣдь такая?
А то хорошо онъ сдѣлалъ, что до сихъ поръ не пускалъ меня къ себѣ? я два раза приходила… И вы-то: знаете, въ какомъ онъ положеніи, — какъ сейчасъ не оповѣстить? словно я ему чужая. Я же вамъ покажу, что не чужая: что меня Марья остановила? какіе тутъ доклады? она ему не ближе жены, — и я хочу къ нему…
Что ты выдумалъ? куда ты?!
Иванъ Алексѣичъ!.. Ваня!!
По… посадите меня… охъ!!..
Что тебѣ не лежалось! — можно было и къ тебѣ придти.
Охъ!.. какъ я разнемогся… силъ нѣтъ… Ольга Павловна… какъ мнѣ оцѣнить… отблагодарить вашу милость большую ко мнѣ… что не погнушались пьяницей, самоубійцей негоднымъ… пришли.
Что ты? что ты?
Вѣдь я проклятый, я утопиться хотѣлъ… меня бы хоронить не стали; какъ падаль, зарыли бы… а вы, красавица… чистая… пришли.
Тьфу! мелетъ человѣкъ.
Отдохните немножко, братецъ. — что вы все разговариваете: вамъ тяжело.
Нѣтъ… не хочу… я выскажу сперва… у меня хватитъ силъ.. я выскажу… Дѣдушка, передъ тобой только стыдно, — уйди… или нѣтъ… все равно узнаешь, — останься… къ Силантьеву я писалъ, прощенья просилъ.
То-то… вѣрно не къ рылу спѣсивъ былъ.
Гдѣ мнѣ?.. куда я гожусь? что за воинъ?.. смерть не беретъ, — жить опять стало хотѣться… какъ бы ни жить, лишь бы жить… и чтобъ Олинька моя… простите, позвольте васъ по-прежнему такъ называть.
Разумѣется, называй.
Дѣйствительно, вѣдь чего обижаться?.. видно ужь какъ Богу угодно, чтобъ мы принижались и чтобъ надъ нами, мелкими людьми, все позволено было. Коли всѣ на свѣтѣ этому покоряются, коли сами то вы не обижены. Олинька… какъ же мнѣ смѣть?.. не буду обижаться… пускай бьютъ, кто хочетъ…
Братецъ!..
И ты бей, дѣдъ… скажи: вотъ свинья, туда же съ людьми себя ровнять хотѣлъ… дали, болвану, жену-красавицу… коли ужь блаженство такое ласка ея, ну, сиди съ ней, пользуйся… такъ нѣтъ, еще гордость его незатрогивай!.. скажи, дѣдъ, все снесу… теперь только бы Олинька…
Не тревожьте себя, братецъ, сестрица васъ очень любятъ.
Простите мнѣ, Ольга Павловна, что я, мужикъ пьяный, васъ сдѣлалъ несчастной… вамъ не зачѣмъ мнѣ въ душу глядѣть, что тамъ копошится… вы, барышня ненаглядная… теперь, какъ прикажете: пускай бранятъ, пускай смѣются, какъ прикажете… простите меня.
И Богъ прощаетъ, такъ намъ-то ужь и подавно. Я вѣдь не гіена злющая… конечно, прощаю, Богъ съ тобой. Пьянствовать больше не будешь?
Какое ужь пьянство! — только бы въ живыхъто, въ живыхъ-то бы только остаться!
Если даешь слово, то не будешь пьянствовать, Богъ тебѣ проститъ.
Спасибо… спасибо…
Въ такомъ случаѣ, что коли, ты винишься и мы помирились, — что-жь тебѣ здѣсь у дѣда оставаться, когда есть свой домъ. Тебя надо сейчасъ перевезти къ намъ.
Что вы выдумали?!
Ольгушенька моя!!..
Дайте ему чего-нибудь, помогите…
Вотъ… тепленькаго чайку.
Довольно… легче теперь… да, Олинька, домой, къ тебѣ…
Милочка — сестрица!
Ну, куда вы его повезете? онъ умретъ дорогой… пускай отдохнется немножко.
Нѣтъ, дѣдушка, пусти меня къ ней, не держи… нѣтъ, мнѣ лучше будетъ.
Убирайся, коли здѣсь не хорошо.
Очень здѣсь мнѣ хорошо, спасибо за все… только ужь очень мнѣ въ домъ-то къ намъ хочется.
Я за извощикомъ сейчасъ.
Нѣтъ, — ты съ нимъ оставайся, я сбѣгаю.
Эхъ, вы, торопыги… не такъ же его везти, рухлядь этакую… сегодня сыро на улицѣ, — осень… Погодите, я свою зимнюю шинель, ватную, выну.
Ну, ты за шинелью, а я — за извощикомъ.
Маша… помоги мнѣ лечь на диванъ… съ чего Я такъ усталъ… (Марьюшка помогаетъ ему лечь на диванъ.) Да не дергай меня такъ, дрянная дѣвчонка… больно вѣдь… уфъ!!.. Маша, не обижайся на меня, что я, подлый, все тебя браню… ты праведница святая… дай мнѣ ручку твою поцѣловать
Что вы, братецъ… у меня грязныя.
Дай, дай!.. Марья, не серди меня.
Ну, вотъ, извольте.
Другую! (Цѣлуетъ другую руку.) Теперь ладошку… другую… (Цѣлуетъ). Ты на меня не обижайся.
Ишь вы что скажете!
Коли живъ буду и все справится, я тебѣ платье куплю, — шерстяное, красное… купить?
Хорошо, братецъ.
Ты что-жь говоришь такъ — хорошо, точно тебѣ все равно.
Нѣтъ-съ… А вотъ что я смотрю, братецъ: пожалуй, дѣдушка-то и правду говоритъ, — какъ вамъ теперь ѣхать? обождать бы ночку-другую, чтобы въ силы войти.
Нѣтъ, Марьюціка, поскорѣй бы, поскорѣй къ Олинькѣ… правда, какая она красавица… и доброты…
Сестрица? — очень хорошія.
И вѣдь она моя… моя… и ничья больше… да, да вотъ эта самая, что сейчасъ отсюда вышла… она жена мнѣ… опять сюда придетъ… Жена… я съ ней въ церкви на одной розовой тафтѣ стоялъ… я и она… такъ вѣдь?
Конечно, братецъ, — при вѣнчаньи.
И вѣнцы надъ нами держали, а въ рукахъ у насъ свѣчи… и цѣловала она меня и я ее цѣло* валъ… Господи! за что мнѣ такое счастье!
Какъ за что? вы, братецъ, ея очень даже стоите.
Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ… не смѣй такъ говорить… вонъ она до чего заботится обо мнѣ: сама за извощикомъ… для меня вотъ… для Ивана Алексѣича… Фу! дышать тяжело.
Погодите, Я васъ на спинку положу. (Поворачиваетъ его.) Что съ вами?… братецъ!.. братецъ!.. что вы такъ… смотрите?.
А!.. ничего… такъ вдругъ, затмѣнье… пройдетъ, все пройдетъ.
Страшно какъ вы посмотрѣли.
Опять хорошо заживемъ… Силантьевъ мѣсто выхлопочетъ… пускай смѣются, пускай ругаютъ… а я надъ ними буду смѣяться… съ женою вмѣстѣ… сыто… тепло… весело…
Только бы поскорѣй выздоровѣли.
Дѣдушку позовемъ, — ему водочки… нѣтъ, и ему не дадимъ… она не позволила.. чайку.
Чай лучше.
Съ вареньемъ.. Оличка будетъ разливать… Ольгушечка.. Оля… Оля… щечки какія у ней розовыя, нѣжныя… Никто не запретитъ мнѣ цѣловать… мужъ… я мужъ…
Что съ вами?
Тяжело..
Уснули бы вы, что-ли… я васъ прикрою… вотъ такъ (Прикрываетъ его своимъ платкомъ и вглядывается.) Братецъ! братецъ!.. что вы такъ тяжело дышете?.. тепленькаго глотните… (Присматривается къ нему. Входитъ Горошкинъ съ шинелью.) Засыпаетъ.
Я же говорю, нельзя его везти… тронь его только, онъ весь разсыплется.
Пускай немножко поспитъ… сномъ-то, можетъ, отдохнетъ, поокрѣпнетъ.
Мнѣ Петръ Филипычъ на улицѣ встрѣтился….(Марьюшка машетъ на нее рукой и говоритъ: тсс!І указывая на спящаго. Она быстро мѣняетъ тонъ. Шепотомъ). Петръ Филипычъ… Они такъ добры, свою коляску предлагаютъ, чтобы перевезти Ивана Алексѣича. Они сюда идутъ и его превосходительство съ нимъ, Валерій Николаичъ.
Сюда идутъ?
Ишь, канальи? еле доберешься до нихъ… еще чиновники! — въ какой грязи живутъ.
Тише, ради Бога, — онъ уснулъ.
Экое событіе! — уснулъ… успѣетъ еще проспаться десять тысячъ разъ. Буди его скорѣй; гляди, какого я гостя къ нему привелъ.
Крѣпко спитъ: — дайте ему отдохнуть, съ силами собраться.
Пустяки! сейчасъ встрепенется, скажи-ка ему только.;, мы ему мѣсто принесли, помощникомъ столоначальника его зачислили, — и бумага готова.
Да, я ему все прощаю… да.
Дѣдушка! я боюсь, — ужь очень онъ тихо спитъ.
Постойте-ка, постойте… что это?.. да онъ не дышетъ!
Умеръ?
Врешь ты, дѣдка… съ ума сошелъ!.. Братецъ! проснитесь… проснитесь, братецъ! что они врутъ, проснитесь!!.
Ваня! Ваничка!
Зови! — теперь не докличешься… докторъ правду сказалъ: до вечера не доживетъ… эхъ!.. скончался…
Ваничка!..
Что-жь, милостивые господа, вы стоите? — пожалуйте… вы съ благодѣяніемъ въ нашу конуру удостоили, мѣсто ему дать хотѣли… а онъ, замѣсто благодарности, взялъ да вотъ и умеръ… сейчасъ бабы выть начнутъ, что вамъ наше горе слушать?.. пожалуйте… благодаримъ покорно за коляску.