Голубь въ алтарѣ.
правитьСтаринный N… соборъ въ столицѣ; въ верхней церкви идетъ панихида; царскія двери открыты; солнечный лучъ, проникая въ большое окно алтаря, освѣщаетъ весь престолъ и блеститъ въ золотѣ дорогой утвари; священники соборне торжественно совершаютъ службу; грустное пѣніе въ исполненіи прекраснаго хора глубоко проникаетъ въ душу молящихся товарищей, друзей и родныхъ покойнаго; среди нихъ ближе къ алтарю стоитъ мать; ее легко узнать по убитому виду и какой-то безнадежности во взглядѣ. Кажется, она переживаетъ всю свою жизнь съ момента рожденія оплакиваемаго теперь сына и до его смерти: вотъ онъ еще младенецъ, лежитъ у ея груди… вотъ бѣжитъ по саду съ игрушечнымъ ружьемъ и ранцемъ, вотъ боленъ, потомъ уже учится, тамъ служба-разлука, тревоги, возможность его потерять и… радость возвращенія; потомъ женитьба, — удачная ли? Пусть, вѣрно любитъ! Болѣзнь… заботы, тревоги, душевныя терзанія и… смерть! Теперь ужъ разлука вѣчная, никогда, никогда уже больше не увижу… а душа? Вѣрующіе въ загробную жизнь говорятъ, что душа умершаго первое время витаетъ около насъ; сегодня девятый день, можетъ быть и его душа тутъ, гдѣ-нибудь близко…
Что это? Вдругъ въ алтарѣ, надъ престоломъ, что-то промелькнуло, разъ, другой, вотъ снова пролетѣло что-то, — да это голубь!.. Въ видѣ голубя вѣдь духъ Божій сошелъ на апостоловъ!
«И упокой душу его въ мѣстѣ свѣтломъ…» слышатся слова священника.
«Господи, помоги моему невѣрію! Конечно, въ открытое окно случайно влетѣлъ голубокъ, вотъ уже его и не видно. Надо молиться и ни о чемъ не думать».
Но снова помимо воли проходятъ день за днемъ всѣ прожитые годы, всѣ заботы и страданія, пережитыя ради дѣтей, и горечь и безнадежность вѣчной разлуки.
«Со святыми упокой», поетъ хоръ; всѣ опускаются на колѣни, и въ это время мать видитъ, что голубокъ сидитъ на выступѣ колонны у престола и, кивая своей головкой, точно хочетъ сказать: «мама, я здѣсь, съ тобой, не плачь, родная!»
Панихида кончилась, всѣ разошлись по домамъ, а мнѣ долго вспоминалась еще вся картина, а за нею и отрывокъ стиховъ нашего безсмертнаго поэта:
Средь лицемѣрныхъ нашихъ дѣлъ
И всякой пошлости и прозы
Однѣ я въ мірѣ подглядѣлъ
Святыя, искреннія слезы:
То слезы бѣдныхъ матерей!
Имъ не забыть своихъ дѣтей,
Погибшихъ на кровавой нивѣ,
Какъ не поднять плакучей мнѣ
Своихъ поникнувшихъ вѣтвей!
Погибли ли они на «кровавой нивѣ» войны или унесены жизненнымъ водоворотомъ, не все ли равно для сердца матери?
Никто еще пока не пріоткрылъ намъ завѣсу будущей жизни, но вѣрно только то, что въ здѣшней странѣ юдоли и печали никто глубже матерей не чувствуетъ потери выношенныхъ, выкормленныхъ и выращенныхъ ими дѣтей, вырванныхъ преждевременной смертью!