Голодный пикник (Аверченко)
Глава I. С визитом править
Гришка Зерентуй, советский нувориш, разбогатевший на ночных обысках без мандатов, был парень не промах.
Распухши от денег и бриллиантов, он решил, что теперь самое фартовое дело — пролезть в высшее общество.
— Богатый человек без связей — гнилая работа, — сказал он самому себе. — Дергану-ка я с визитом до самой до мадам Ульяновой — Лениной. Примет меня — клевое дело, дадут по шее — «нарежу винта». Ничего не попишешь.
Из романов он знал, что в высшем обществе визит — чистое, благородное дело. «Приеду, разденусь в вестибюле, выйдет мажордом… Спрошу: „Принимают?“ — „Как прикажете доложить?“ — Выну карточку с золотым обрезом, скажу: „Доложи!“… „Пожалуйте в будуар!“ — Очень все будет фельтикультяпно».
В действительности начало визита немного разошлось с этими изящными предположениями.
Когда он элегантно взбежал на крыльцо, откуда-то выскочил детина, обвешанный «маузерами», «наганами» и «кольтами», как рождественская елка картонажами. Детина навалился на Гришку сзади, ловко завернул руки за спину и прохрипел:
— Куда лезешь, сволочь?
— Что вы, помилуйте! Я с визитом до мадам Лениной.
— Мандат имеешь?
— Да я просто как знакомый. Какой там, к чертям собачьим, мандат?
В связи с переменой светской обстановки и с Гришки слетела вся светскость…
— Я другого так хватану за руки, что два дня вертеться будет. Твое дело доложить, а не набрасываться, как бешеный кобель.
— А мне, впрочем, что. Идите. Там все одно осмотрют.
Тяжело дыша после борьбы, Гришка вошел в переднюю и, подойдя к зеркалу, стал оправлять фисташковый атласный галстук.
Двое каких-то быстро сбежали с лестницы и, наставив что-то на Гришку, скомандовали:
— Руки вверх!
— На какой предмет? — спросил Гришка, поднимая руки.
— Оружия нет ли? Ну-ка, покажи карманы… А сзади? А за пазухой?
Обыскали. Снова спросили мандат. Узнав, что «с визитом», удивились и будто не совсем поняли.
— Ну иди, что ли. Там у товарища Лениной Троцкая сидит. Наверху проведут, куда надо. Только ежели из фарфору, аль из бронзы что сопрешь, все равно на выходе обыщем…
— Кель выражанс, — подумал Гришка, пожимая плечами и проходя по многочисленным пустым комнатам…
Глава II. Causerie[1] о голоде править
— Простите, мадам, что я так нагрянул без приглашения, — расшаркался Гришка Зерентуй, целуя дамам ручки. — Позвольте вручить для ради первого знакомства…
— Что это такое?
— Три триллиончика чистоганом для ваших бедных, мадам, от неизвестного!
— О, мерси… Ах, сейчас столько бедных, столько нужды, что прямо всякий грош дорог! Вы служите?
— О, нет. Я так просто, кой-чего.
Помолчали.
— До вашего прихода мы говорили о голоде. Этот голод прямо меня угнетает.
— Да что вы! Какое безобразие, — сочувственно прочмокал языком Гришка. — Голод, оно действительно. Неприятное занятие.
— Ах, и не говорите. Я все время думаю, что они там едят, чем питаются? В газетах пишут все о непонятных продуктах: какой-то конский щавель, лебеда, суп из травы, дубовая кора, корешки, желуди…
— А вы знаете, — защебетала madame Ленина. — Мне бы так хотелось всего этого попробовать… Но где тут достать в Москве? Я просила мужа — он говорит: глупости!
В оборотистой голове Гришки мелькнула мысль: вот путь для укрепления столь нужных светских связей.
— Месдамес! — умильно сказал Гришка, прижимая порыжевший цилиндр к груди. — Разрешите, я вам это устрою?.. Желаете, могу вам предоставить настоящий голодный обед из тех самых веществ, которыми питаются мужики!..
— Серьезно?! — Оживились дамы. — Ах, это очень мило с вашей стороны. Мы так бы хотели иметь понятие… Но как это устроить?
— Месдамес! — даже застонал Гришка. — Осчастливьте! Не побрезгуйте светскими традициями — приезжайте ко мне обедать… Мой повар…
— Но, удобно ли… Ведь мы почти незнакомы…
— А знаешь что? — оживилась Троцкая. — Мы это могли бы сделать в виде пикника. Возьмем с собой Вовочку и Жоржика…
«Ейные хахаля, — подумал прозаический Гришка. — Р-ради бога, осчастливьте!..»
Глава III. Голодный обед править
Шумно усаживались за большой, накрытый в саду Гришкиного особняка стол.
— Какое же меню? — спросила мадам Троцкая, кокетливо оправляя бриллиантовую брошку.
— А извольте видеть, и меню есть с золотым обрезом, не извольте беспокоиться.
— Ах, я так волнуюсь, — прощебетала Ленина. — Съесть настоящий голодный обед! Съесть то, чем питаются сейчас 25 миллионов людей и о чем пишет вся Европа! Ознакомьте же нас с меню.
— А вот-с!
«Голодный обед Григория Спиридоныча Зерентуя в честь бедных голодающих мужичков». Похлебка из лошадиного щавеля. Желуди. Дубовая кора, соус мадера. Корешки. Лебеда фрикассе. Десерт: конские каштаны.
— Пасюшьте, — спросил Вовочка. — А мы от этого не умрем?
— Будьте покойны. Даже цинги не будет.
— Господа, — кокетливо заиграла хорошенькими глазками Троцкая, — объясните мне ради Создателя, что такое — цинга?
— А это такое, когда зубы выпадают, — любезно объяснил Гришка.
— Ма фуа![2] — воскликнул общий баловень Жоржик, секретарь Лениной. — Значит, у моего дяди тоже была цинга! У него каждый вечер выпадали зубы и опускались в стакан с водой.
— Противный, — засмеялась Ленина. — Не говорите гадостей перед обедом. А вот и похлебка… Неужели это лошадиный щавель?! А знаете, очень вкусно. А это что? Кажется, половинка яйца?
— Дикое яйцо, — объяснил Гришка. — В конском щавеле на каждом шагу попадаются!..
— Чрезвычайно вкусно! И наваристо. А это что отдельно подано? Неужели желуди? Совсем вкус пирожков с фаршем.
— Домашний желудь, — сказал Гришка. — Внутре у его такая мякоть. Только наше мужичье варить не умеет.
— И подумать, что раньше этой вкусной штукой свиней кормили, — удивился Жоржик.
— Жить не умели, — улыбнулся Гришка Зерентуй. — Месдамес, можно еще желудей?.. А вот и дубовая кора!
— А как же ее есть? — удивилась Троцкая. — Она ведь твердая.
— Пустяшное дело. Верхнюю корку ножом снимите, а внутре мягкое, — любезно объяснил амфитрион.
— А ведь верно! Полная иллюзия молочной телятины! Неужели это дубовое?
— Все от повара зависит, сударыня, — самодовольно сказал Гришка. — Хороший повар из калоши «Проводник» такой бифштекс тру-ля-ля ушкварит!
— А вот и корешки. Что это за порода?
— Земляные. Повар их аспержем называет. А соуску? Есть беленький, есть желтенький.
— Прямо чудесно! Если бы не знала, что корешки, прямо бы подумала — спаржа.
— Следующий номер! — в экстазе ревел Гришка. — Лебеда!
— Послушайте… — недоуменно поднял брови Вовочка. — Какая же это лебеда? Форменная птица.
— Лебеда — птица и есть, — спокойно сказал Гришка. — Самка лебедя.
— Pardon, но самка лебедя называется лебедка.
— Не говорите глупостей, — засмеялась Троцкая. — Лебедка это такое… на пароходе. Чем вещи поднимают.
— Так это вот и есть лебеда? Чего ж мужички плачутся?.. Оно превкусно! Однако я думала, что лебеда — трава.
— Никак нет. Нешто можно было бы простую траву жрать? Хотя вот на десерт подадут конские каштаны. Кажется, ерунда с маслом, дрянь, а ежели тертые, да со сливками — так за ушами трещать будет. Месдамес! А еще лебеды кусочек? Вот крылышко!
От стола встали отяжелевшие. Ковыряя головной шпилькой в зубах, madame Троцкая облегченно вздохнула и сказала:
— Теперь я знаю, как питается мой народ! И я за него совершенно спокойна… Пока есть дубовая кора, лебеда, корешки и конский щавель — мой народ не погибнет…