- ) См. XI No Благонам. стр. 361 и слѣд. — Вотъ какъ надобно писать возраженія на критики! И скромно! и основательно! и замысловато! Изд.
Господинъ Издатель Благонамѣреннаго! Я читалъ книжку вашего изданія Іюня мѣсяца настоящаго года, и нашелъ въ ней статью до меня относящуюся. Нѣкто требуетъ отъ васъ изъясненія, отъ чего случилось сходство мыслей Маркизы Сирсе, Графа Мирбеля съ Драммою Любима?-- Мнѣ кажется оно бы и не принадлежало до васъ; но что дѣлать, когда уже палъ жребій вмѣсто виноватаго на праваго. — Я орошу у васъ чрезъ сіе позволенія, чтобъ вы допустили меня вмѣсто себя удовлетворить его желанію, и во упованіи, что вы мнѣ въ томъ не откажете и припечатаете во Благонамѣренномъ, буду служить ему симъ моимъ отвѣтомъ по предмету его требованія, дабы успокоить его мысли. — Незнакомецъ! Изображеніе Маркизы Сирсе я читалъ, только давно, или лучше сказать въ молодости моей, и съ тѣхъ поръ лучшія выраженія поселились въ моей памяти. Я вамъ говорю правду, на что мнѣ васъ обманывать? Это не мое правило. А что уже у кого затвержено въ молодости, то навсегда остается у того и въ головѣ. — Не такъ ли, незнакомецъ? Кажется вы въ Семъ согласитесь со мной и сами. — Идея Маркизы Сирсе и Графа Мирбеля мнѣ очень показалася для моей Драммы Любимъ, а потому самому и не нашелъ я лучшаго монолога выставить въ перьвомъ явленіи Іго дѣйствія Любима, какъ вы сами написали во Благонамѣренномъ, то есть — говорила Милана: «сколько вѣковъ прошло, какъ ты не украшалъ моего уединенія! Солнце безъ тебя здѣсь не свѣтило, темнота ужасная и стужа несносная!» — Догадываюсь я — да можетъ быть — и не ошибаюсь, что вы, незнакомецъ, мыслите, не выдамъ ли я сей монологъ за свой, потому что штиль его высокъ, плавенъ, внятенъ и дѣлаетъ на чувства влюбленнаго большое вліяніе. — Нѣтъ, вы во мнѣ того не найдете: что чужое, то чужое и будетъ; а что мое, то мое; и вотъ оно. Когда надобно было отвѣчать Любиму, то онъ сказалъ: «Я и самъ считалъ вѣками тѣ часы, которые утренняя заря прелестей твоихъ не сыпала на меня розъ въ семъ убѣжищѣ. Долгъ службы удалилъ отъ, меня сіи сладкія минуты.» — Вотъ это мое, видите ли, что сей монологъ не уступаетъ перьвому? Есть и еще въ нѣсколькихъ мѣстахъ, что я коснулся Сирсе и помѣстилъ въ Любимѣ; но не переписывалъ съ начала до конца, и вамъ то докажетъ Драмма: Любимъ, а сверьхъ того постараюсь и я ниже сего въ томъ васъ увѣрить. Впрочемъ для чего и не подражать лучшему и кроткому изъ писателей, для чего не учиться и для чего не перенимать, да и ктггсг не учился у другаго? — Всѣ — я не изключаю изъ сего числа и васъ незнакомецъ. По истиннѣ всѣ вы, и всѣ мы, сколько людей есть на земномъ шарѣ, учились и перенимали; и вотъ тому объясненіе: младенецъ родится, ничего не знаетъ, только плачетъ; но мать его утѣшаетъ и даетъ ему пищу; потомъ мало помалу, изо дня въ день, младенецъ возрастая, видитъ людей, учится познавать ихъ, а особливо тѣхъ, которые чаще его окружаютъ, а наконецъ онъ перенимаетъ ихъ слова, учится и выговариваетъ оныя; далѣе онъ учится читать, писать и другимъ наукамъ до того времени, покуда самъ можетъ учить и сочинять. И такъ видите ли, что всякой человѣкъ учится и перенимаетъ; но иной больше, другой меньше. Незнакомецъ! посмотрите; на военачальника, которой видитъ непріятельскіе грады, или обширное поле брани, старается, гдѣ лучше приступомъ взять, или смотритъ, гдѣ поставить войско ему ввѣренное, дѣлаетъ окопы, батареи; ставитъ ряды войскъ, тамъ артиллерію, а тамъ велитъ войнамъ раздѣлиться, обходить непріятеля и напасть съ тылу. Наконецъ удается ему побѣда. — Онъ также былъ младенцемъ, онъ также учился, онъ также перенималъ, а потомъ имѣя къ предмету сему свою склонность, старался читать житія славныхъ Генераловъ, старался подражать имъ и наконецъ по опыту своему дѣлается и самъ лучшимъ военачальникомъ. Незнакомецъ! посмотрите на Министра иностранныхъ дѣлъ: онъ смотритъ, чтобъ и въ спокойное время отечество не могло отъ взора зависти сосѣдней возмутиться; онъ не дремлетъ, голова его и разумъ всегда живы и свѣжи, и онъ готовъ всегда отражать помышленія непріятельскія и онъ также былъ младенцемъ, онъ учился, Перенималъ, и имѣя къ предмету сему наклонность, а можетъ быть и противъ своей воли, старался читать, съ прилежаніемъ Дипломатику, старался подражать и поступать по стопамъ предшественниковъ своихъ. Незнакомецъ! посмотрите на мореплавателя, коего склонность ведетъ помоламъ — онъ пускается въ сію опасность; онъ видитъ на нихъ стекловидную въ спокойное время поверхность; потомъ видитъ его возмущеніе, слышитъ громъ, видитъ жестокіе вѣтры, угрожающіе ввергнуть корабль и его самаго въ разрытую насиліемъ ихъ яму, но не страшится и не теряетъ духу. Отъ чего же? Отъ того, что онъ учился мореходству, разсматривалъ прилежно водамъ карту, знаетъ вѣтры и мѣста, которыя опасны и которыя неопасны; онъ тоже былъ младенцемъ, учился, перенималъ, тоже подражалъ; и сперва съ малою опытностію, а наконецъ достигаетъ и самъ до имени славнаго мореходца. Нѣтъ сомнѣнія, чтобъ сіи великіе люди отъ опытности не прибавляли и своего чего либо. Незнакомецъ! посмотрите теперь на противуположныхъ людей; а именно на авторовъ. Я не буду говоритъ о дѣлахъ и сочиненіяхъ великихъ мужей: Геродота, Горація, Цицерона, Страбона, Платона, Расина, Діодора, Виргилія, Ломоносова, и прочихъ и прочихъ, кои также были младенцы и кои также учились и перенимали другъ у друга; но покажу на такихъ авторовъ, кои переправляютъ только оригиналы. — Въ чемъ же состоитъ ихъ переплавка? Въ однѣхъ рѣчахъ, потому что употребленіе ихъ нынѣ, послѣ прошедшихъ временъ, не то уже стало; они не смотрятъ, что сочинители оригиналовъ лучшіе были изъ писателей и что оригинальное того вѣка слово должно оставаться по тому времени безсмертнымъ для позднѣйшихъ временъ и справокъ. Посмотрите еще на книгу. Телемака Улиссова сына, сочиненнаго Фенелономъ для августѣйшаго ученика своего; она въ новѣйшихъ переводахъ на Россійскій языкъ вся переписана съ начала и до конца съ поправкою только словъ, нынѣ употребляемыхъ. Незнакомецъ! посмотрите еще на другихъ сочинителей, которые выписываютъ цѣлыя исторіи съ начала до конца изъ сочиненія другихъ отъ слова до слова, жизнь и дѣла Агамемнона, Гектора и прочихъ, давъ своимъ книгамъ другое заглавіе. Незнакомецъ! посмотрите на Пантеонъ, на Піерриду: вы и тамъ найдете сему подобное. Посмотрите и на славнаго писателя и стихотворца Аббата Метастазія; онъ написалъ Оперу Великаго Александра Македонскаго въ Индіи. Я читалъ оную и читалъ Греческую Исторію, и сравнивая одну съ другою, нашелъ, что Метастазій въ Оперѣ своей помѣстилъ отрывокъ Исторіи Александра. Незнакомецъ! посмотрите на славнаго Коцебу — и онъ написалъ Комедію Ишпанцы въ Перу, онъ также бралъ матеріалы изъ. происшествія войны Пизарра на Инку. Посмотрите на піесу Короля Шведскаго Карла XII; оная взята изъ его исторіи, и такъ далѣе. — Видите ли вы теперь, незнакомецъ, что не я, одинъ перенималъ и подражалъ другимъ? Я слыхалъ отъ многихъ, что и самъ Ломоносовъ, извѣстный свѣту по великимъ своимъ дарованіямъ и уму, помѣстилъ оригиналомъ цѣлыя мѣста, выписанныя имъ изъ Плиніева панегирка Траяну. Незнакомецъ есть много на меня похожихъ, а неукротимая моя наклонность къ сочиненію Драммы Любима въ перьвой разъ столь была велика, какъ люди, носившіеся долго по бурному океану, въ разбитомъ кораблѣ, безъ мачтъ, съѣвшіе всѣ запасы томились отъ голода и жажды. Признаться надъ, что я прежде, нежели принялъ намѣреніе написать Драмму Любима, размышлялъ долго, приступать ли мнѣ къ тому; но наконецъ сказалъ я самъ, себѣ: почемужъ не такъ? Я буду учиться, буду писать, и при семъ самомъ размышленіи представился мнѣ Демосѳенъ, которой много разъ былъ осмѣиванъ отъ народа за то, что онъ не въ сильныхъ выраженіяхъ, да и косноязычно говаривалъ рѣчи на каѳедрѣ; однако онъ несмотря на то, по сильной своей страсти, достигъ до своего желанія, и былъ наконецъ изъ лучшихъ ораторовъ. — Я конечно не достигну Демосѳена; до по крайней мѣрѣ буду такимъ же завистникомъ сражаться съ непредолимостію. — Вотъ и причина была написать Драмму Любима, я писавъ ее, я не старался угождать никому; мнѣ хотѣлось только удовлетворить своему желанію. Она не изъ розъ, а изъ незабудочекъ. Я не смотрю ни на строгую критику, ни на похвалы; меня все сіе не отвратитъ отъ моего намѣренія, и ежели гдѣ есть низко выраженіе, то я сіе ослаблялъ нарочно для того, чтобъ дать въ другомъ мѣстѣ великость, силу и неожидаемое. Теперь я приступаю къ тому доказательству, которое я вамъ, незнакомецъ, выше сего обѣщалъ. Посмотрите — да; посмотрите на тѣ монологи, которыхъ вы не найдете у своей Сирсе, и которыя мои, а не чужіе; посмотрите на 2 явленіе I дѣйствія: оно начинается такимъ образомъ: Милана говоритъ: «О! какъ скучно жить на свѣтѣ безъ родителей и, безъ друзей и безъ надежды быть любимой.» — Отвѣчаетъ Безцѣнна. «Я съ нѣкотораго времени примѣчаю ваши смущенія, и вижу слезы, катящіяся часто изъ глазъ вашихъ источниками; но придумать не могу, откуда взялись скорби ваши! Повидимому вы имѣете какое нибудь несчастіе которое стѣсняетъ вашу душу.» — Итакъ далѣе. Прочтите всю сцену того явленія, и вы увидите, что разговоръ ихъ занимателенъ для души и сердца; потомъ прочтите 3 явленіе Любима того же перьваго дѣйствія, въ которомъ Любимъ, подходя къ Миланѣ и видя ее печальною, отступаетъ, потомъ говоритъ: «что я вижу? Милана, ты мнѣ кажешься смутною: природной твой румянецъ вижу я, угасающимъ на лицѣ твоемъ, глаза твои томны! Скажи, мой другъ, скажи, любезная моя Милана, отъ чего печаль твоя происходитъ, не имѣешь ли ты на меня въ чемъ жалобы?» — и такъ далѣе. — Незнакомецъ! много бы было и излишно все то выписывать, что мною въ Драммѣ Любимъ изображено не чужими мыслями, а моими; а коснусь только краткими терминами, что творецъ Сирсе шелъ своею дорогою, а я шелъ своею. Его Сирсе была женщина замужняя, но порочная; его Сирсе умерла вмѣстѣ съ младенцемъ тайны, а моя Леста была добродѣтельная, и моя Леста сочеталась съ темъ, кого она обижала — итакъ видите ли вы теперь разницу, и видите ли, что я не перепищикъ?.. И какова ни есть моя Драмма: Любимъ, только она переведена на французской языкъ молодымъ Россійскимъ путешественникомъ Е… какъ я о томъ, извѣстіе имѣю. — Она разыграна была охотниками и нѣкоторыми изъ актеровъ 2 Французскаго театра, хотя не въ Парижѣ, но въ 5 миляхъ отъ онаго, въ замкѣ Маркизы Куланжъ, въ день ея рожденія 1/13 Маія, которой мужъ, принадлежавшій къ одной изъ самыхъ древнихъ и богатыхъ французскихъ фамилій, умеръ въ Лондонѣ 1813 года; жена его, урождённая Графиня Детюфіеръ, по кончинѣ его, переѣхала 1815 года въ Парижъ, и славится своимъ вкусомъ. Дѣтей Драммы Лесты играли маленькіе сыновья Маркизы Куланжъ, и привели въ слезы зрителей; а стихи, сочиненные на Драмму сію, пѣла приѣхавшая недавно изъ Ліона въ Парижъ молодая пѣвица, принятая на перьвый французской театръ Grand Opéra. Вотъ они:
Vive Mr Gania!
Qui possédé un beau jardin!
Enfin
Nous avons son drame Lubim.
Qu’il est beau! Qu’il est beau!
Et d’un genre tout nouveau!
Par Mr St Ange.
Незнакомецъ! довольны ли вы моимъ отвѣтомъ? Не знаю я, будете ли вы на сіе возражать еще; но то вѣрно, что я, не буду; многое разглагольствіе, не дѣлаетъ добра — въ немъ, и въ сочиненіяхъ открывается характеръ какъ безпокойнаго, такъ и кроткаго, а для того я и не хочу показать моего. Я взялъ себѣ урокомъ. Б. р. к — умъ его великъ былъ, но безпокоенъ духомъ; онъ по своему характеру очень много въ своихъ сочиненіяхъ бранилъ и цѣнилъ насмѣшливо другихъ, а особливо не любилъ онъ Сумарокова и лучшія его сочиненія выворачивалъ на изнанку, а темъ и ознаменовалъ себя ненавистнымъ, и природныя свои дарованія, совокупно съ полученіемъ своего ученія, употребилъ во зло. Впрочемъ мнѣ очень жаль, что я далъ поводъ вамъ, незнакомецъ, заняться моимъ сочиненіемъ и на то опроверженіемъ, и отнялъ у насъ темъ время употребить себя на другое и важнѣйшее дѣло.
20 Іюня 1820.