Сочиненія И. С. Аксакова.
Прибалтійскій Вопросъ. Внутреннія дѣла Россіи. Статьи изъ «Дня», «Москвы» и «Руси». Введеніе къ украинскимъ ярмаркамъ. 1860—1886. Томъ шестой
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1887
Главный недугъ нашъ, это — застой.
правитьСтранное дѣло! Читая прилежно статья нашихъ финансистовъ, нашихъ политико-экономовъ, мы находимъ въ нихъ тщательныя розысканія по вопросамъ о возвышеніи и пониженіи курса, о фиксаціи цѣнности кредитнаго рубля, объ излишествѣ или недостаткѣ у насъ денежныхъ знаковъ, — и о прочихъ тому подобныхъ предметахъ; мы знакомимся въ нихъ съ указаніями науки, — мы усматриваемъ уклоненія финансоваго развитія Россіи отъ требованій теоріи, — намъ то и дѣло толкуютъ про эти уклоненія, какъ про недуги, намъ предлагаютъ врачеванія, заимствованныя изъ той же теоріи. Но, странное дѣло, во всѣхъ этихъ добросовѣстно составленныхъ трактатахъ почти ни слова не говорится о настоящемъ, дѣйствительномъ положеніи нашей промышленности и торговли, какъ внѣшней (которая все-таки чаще удостоивается упоминанія), такъ и внутренней, — ни слова и о томъ, какъ тутъ выйти изъ нашего печальнаго положенія, какое врачеваніе подать тому недугу застоя, который составляетъ характеристическій современный признакъ вашей промышленности и торговли. А казалось бы, между этими двумя явленіями: между современнымъ состояніемъ промышленности и торговля и между современнымъ состояніемъ нашего внѣшняго и внутренняго курса, должна же быть нѣкоторая связь, и нельзя не удивляться, что свойства этой связи почти вовсе оставлены безъ разъясненія нашими публицистами, особенно съ тѣхъ поръ, какъ прекратился «Акціонеръ». Читатель, слѣдящій внимательно финансовыя статьи нашихъ газетъ и журналовъ, не найдетъ въ нихъ разрѣшенія своему невольному недоумѣнію: что отъ чего происходитъ? застой ли промышленности и торговли отъ колебанія курса, упадка цѣнности нашего кредитнаго рубля и излишества денежныхъ знаковъ, или, наоборотъ, эти послѣднія явленія происходятъ отъ перваго, т. е. отъ застоя, какъ слѣдствія отъ причины, и не будучи сами по себѣ болѣзнью самостоятельною, суть только симптомы главнаго, основнаго недуга, скрывающагося именно въ застоѣ? Вопросъ важный, на который наши финансисты не только не даютъ отвѣта, но которымъ они даже почти и не задаются. Между тѣмъ правильное разрѣшеніе этого вопроса помогло бы, можетъ-быть, отыскать настоящій корень болѣзни, которою мы страдаемъ, а отыскавши корень, опредѣливши болѣзнь, намъ тѣмъ легче будетъ пріискать и лѣкарство… Предоставляя нашему сотруднику, закидывающему экономическимъ отдѣломъ, обсуждать и рѣшать этотъ вопросъ во всеоружіи спеціалиста, — мы позволимъ себѣ здѣсь высказать наше мнѣніе, что раціональность нашего тарифа едвали не способа а произвести несомнѣнно сильнѣйшее воздѣйствіе на внѣшнее и внутреннее положеніе нашего курса, нежели то или другое финансовое, въ тѣсномъ смыслѣ слова, распоряженіе администраціи; едвали всякая лишняя верста желѣзныхъ рельсовъ, вновь проложенная въ Россіи, не послужитъ гораздо болѣе могущественнымъ врачеваніемъ отъ нашего курсоваго недуга, нежели выпускъ такихъ или другихъ билетовъ, рекомендуемый тою или другою газетой. Намъ кажется, что если бы мы налегли всѣми силами на оживленіе нашей промышленности, нашихъ внутреннихъ торговыхъ оборотовъ, на открытіе новыхъ путей и новыхъ источниковъ сбыта для торговля, мы бы едвали не дѣйствительнѣе и прямѣе помогли нашей бѣдѣ, чѣмъ хвгрыми соображеніями объ искусственномъ возвышеніи курса (увы! уже однажды намъ весьма сильно не удавшемся) или объ искусственной фиксаціи цѣнности нашей монетной единицы и проч. и проч. и проч. Мы, конечно, не отрицаемъ того вліянія, которое имѣетъ на торговлю правильная или неправильная финансовая система, — той взаимной зависимости, въ которой состоятъ торговля и денежный курсъ, — но мы хотимъ только замѣтить, что наши спеціалисты-публицисты, трактующіе такъ усердно о нашихъ финансахъ, мало, повидимому, обращаютъ вниманіе на состояніе нашей промышленности и нашихъ внутреннихъ рынковъ и не озабочиваются пріисканіемъ средствъ къ возможному ихъ улучшенію, независимо отъ мѣръ чисто финансоваго свойства. Право, иной подумаетъ, что для нихъ Россія — страна безъ почвы, безъ земли и неба, едвали не болѣе уединенное государство, чѣмъ Der isolirte Staat Тунена (Thunen), — рѣшительно tabula вполнѣ предоставленная финансистамъ для ихъ попытокъ!
Главный недугъ нашъ — это, — всеобщій застой промышленности и торговли, такая медленность и вялость оборотовъ, при которой, и при большомъ запасѣ денегъ, въ нихъ всегда будетъ ощущаться недостатокъ, — какъ оно и есть на самомъ дѣлѣ. Экономисты вопіютъ противъ шества въ Россіи денежныхъ знаковъ, и именно бумажныхъ: это справедливо. Жизнь громко жалуется на совершеннѣйшій недостатокъ денегъ — всякихъ, въ томъ числѣ и бумажныхъ: — это также вполнѣ справедливо. Деньга есть, но онѣ или лежатъ безъ обращенія — по недостатку торговой дѣятельности, или, разсѣянныя по малымъ частямъ, не собираются въ капиталы.
Но отчего же происходитъ самый застой промышленности и торговли? Какую бы долю участія ни принимали въ этомъ явленіи Крымская война, излишество выпущенныхъ ассигнацій, уходъ золотой монеты за границу, займы и финансовыя ошибки, — важнѣйшія причины застоя лежатъ, но вашему мнѣнію, во 1-хъ, въ быстромъ, непредваренномъ измѣненіи тарифа; во 2-хъ, въ соціальномъ переворотѣ, переживаемомъ Россіею; въ 5-хъ, въ весьма сильномъ, — и тѣсно соединенномъ съ нимъ и отдѣльномъ отъ него, — переворотѣ хозяйственномъ. Мы не станемъ пускаться въ пренія о пользѣ или вредѣ системы повышенія или удержанія прежнихъ пошлинъ; мы знаемъ только, что если жизнь въ продолженіи 40 лѣтъ наглаживали въ одномъ направленіи, такъ что она волей-неволей сложилась извѣстною складкой, то трудно ей разомъ или въ короткое время разгладиться совсѣмъ и дать сгибы много рода и въ противоположную сторону. Точно то же и съ соціальнымъ переворотомъ или крестьянской реформой въ Россіи. Въ продолженіи вѣковъ весь общественный бытъ покоился на фундаментѣ крѣпостнаго права — не только въ смыслѣ политическомъ, но и въ смыслѣ экономическомъ; развитіе промышленности а торговли было въ тѣсномъ соединеніи съ благосостояніемъ того класса, который, пользуясь даровымъ трудомъ крестьянъ и почти даровымъ или крайне легкимъ и дешевымъ кредитомъ, представлялъ собою въ Россіи классъ «потребителей по преимуществу». Въ то время, какъ десятки милліоновъ людей, въ тѣсномъ смыслѣ слова «производительныхъ», такъ-называемые низшіе классы — болѣе или менѣе довольствовались- въ своемъ быту грубою самодѣльщиной, кормились, одѣвались и снабжались всѣмъ нужнымъ — помощью собственныхъ рукъ, почти безъ посредства промышленности и торговли, — въ это время и промышленность и торговля были главнымъ образомъ пріурочены къ потребностямъ высшихъ землевладѣльческихъ классовъ. Разумѣется, удовлетворялись не исключительно только эти потребности; не одни предметы роскоши производили промышленность и торговля, но мы имѣемъ здѣсь въ виду главныя, характеристическія черты нашего экономическаго развитія — хотя бы въ послѣднія сто лѣтъ. Въ обработкѣ нашихъ сырыхъ продуктовъ, въ усовершенствованіи нашихъ грубыхъ матеріаловъ (напр. кожъ, пеньки, и т. п.) мы не сдѣлали никакихъ успѣховъ, и эта. промышленность, если и увеличилась въ размѣрѣ, то едва-ли много подвинулась впередъ въ качествѣ. Какъ продавали прежде, такъ и теперь мы продаемъ ихъ сырыми кожами и пенькою, а никакъ не кожевенными и пеньковыми издѣліями. Но дѣйствительный огромный прогрессъ замѣчается у насъ въ производствѣ такъ-называемыхъ предметовъ роскоши, въ той области промышленности, которая имѣетъ своею преимущественною задачею удовлетвореніе потребностей высшихъ образованныхъ классовъ. Намъ могутъ замѣтить, что этому всего болѣе способствовалъ тарифъ, основанный на началѣ протекціонизма; что наше мануфактурное развитіе создано искусственно, наши фабрики точно также насильственно выгнаны изъ нашей общественной экономической почвы, какъ выгоняются насильственно померанцы и бананы въ нашихъ теплицахъ. Но самый тарифъ явился не произвольно и не случайно, а отразилъ въ себѣ то общее ложное направленіе, которое господствовало въ высшемъ образованномъ слоѣ Русскаго общества, и издатели тарифа основывали свои разсчеты главнѣйшимъ образомъ на соображеніи потребностей дворянскаго, крѣпостнымъ правомъ обезпеченнаго класса. Понятно, что съ внезапнымъ обѣднѣніемъ цѣлаго сословія потребителей, вся система промышленная и торговая должна была придти въ замѣшательство, даже независимо отъ крутыхъ перемѣнъ въ тарифѣ. Манифестъ 19 Февраля произвелъ не меньшій переворотъ въ быту экономическомъ, какъ и въ соціальномъ, и все, что въ торговлѣ, ремесленности, промышленности мануфактурной, городской, сельской, находилось въ связи съ благостояніемъ помѣщичьяго класса, все это тотчасъ же отразило на своемъ застоѣ или упадкѣ — упадокъ или застой помѣщичьяго хозяйства.
Переворотъ былъ, конечно, необходимъ, настоятельно нуженъ, неизбѣженъ, — его благодѣтельнѣйшія послѣдствія для Россіи неизмѣримы и неисчислимы; заканчивая первое тысячелѣтіе Русской исторической жизни, онъ открываетъ собою новую эру нашего развитія, — въ этомъ, кажется, всѣ уже теперь согласны, и защищать мѣру освобожденія крестьянъ было бы крайнею пошлостью. Но нельзя не замѣтить, что при всемъ томъ этотъ переворотъ совершился бы. можетъ -быть, съ меньшею чувствительностью для класса землевладѣльцевъ, для всей нашей промышленности и торговли, если бы онъ не сопровождался въ то же самое время другими финансовыми и экономическими реформами, и главное — совершеннымъ уничтоженіемъ поземельнаго кредита. Мы упомянули выше о дешевомъ, крайне легкомъ поземельномъ кредитѣ, которымъ пользовались помѣщики болѣе полустолѣтія сряду, вплоть до самой отмѣны крѣпостнаго права. Дѣйствительно, въ то время, какъ основанъ былъ Екатериною ІІ-ою первый ломбардъ при Воспитательномъ Домѣ и открытъ поземельный кредитъ или пріемъ въ залогъ населенныхъ и ненаселенныхъ имѣній, — г кредитъ, развившійся до такихъ громадныхъ размѣровъ впослѣдствіи, — въ то время настоятельной надобности въ поземельномъ кредитѣ, говоря по правдѣ, для помѣщиковъ почти и не существовало. Потребность въ немъ, при даровомъ крестьянскомъ трудѣ, при безграничной власти помѣщика надъ живыми рабочими крѣпостными силами, почти вовсе не обусловливалась экономическимъ бытомъ той эпохи. Потребность эта была, такъ-сказать, навязана помѣщичьему классу — отчасти въ силу отвлеченной теоріи, отчасти изъ подражанія иностраннымъ образованнымъ государствамъ, отчасти изъ благотворительныхъ побужденій, т. е. изъ-за того, чтобъ процентами отъ ссудъ подъ заложенныя имѣнія содержать равныя полезныя и богоугодныя заведенія. Не имѣя положительной надобности въ займѣ денегъ, помѣщики были такимъ образомъ обольщены и соблазнены на заемъ — легкостью поземельнаго кредита, долгосрочностью его и разными льготами при уплатѣ процентовъ. Въ самомъ дѣлѣ, 37-лѣтній срокъ — удобство великое: statu quo помѣщичьихъ правъ и быта казалось, при этомъ, такимъ прочнымъ, незыблемымъ, что трудно было устоять противъ искушенія добыть подобнымъ легкимъ способомъ и имѣть въ своемъ распоряженіи — массу денегъ. Безъ необходимости открытъ былъ поземельный кредитъ, безъ необходимости производились займы подъ залогъ имѣній, безъ необходимости реализировались капиталы — и безъ надобности, непроизводительно, тратились. Понятно, что при такомъ положеніи дѣла — вся промышленная и торговая дѣятельность устремилась именно на эксплуатацію этихъ праздныхъ капиталовъ, имѣла въ виду передъ собою почти исключительно — потребности цѣлаго класса потребителей съ развитыми, утонченными, разнообразными нуждами, — класса е потребителей по преимуществу". Такъ сложилась и шла жизнь до самаго 1861 года.
Если когда явилась для помѣщиковъ существенная, вопіющая потребность въ поземельномъ кредитѣ, — если когда можно было ручаться въ томъ, что капиталы, имѣющіе peaлизировать цѣнность помѣщичьихъ имѣній, будутъ не растрачены, не прожиты даромъ по прежнему, а употреблены производительно, — такъ это именно послѣ Манифеста 19 Февраля 1861 года. Освобожденіе крестьянъ отъ обязательнаго труда, уничтоженіе крѣпостнаго прцва — должны были произвести и произвели совершенный переворотъ въ помѣщичьемъ хозяйствѣ. Все, что прежде получалось даромъ — то должно было теперь пріобрѣтаться личнымъ трудомъ помѣщика и денежными затратами. Для поддержанія хозяйствъ, для замѣны барщины наемнымъ трудомъ и живыхъ рабочихъ силъ — сельскохозяйственными машинами, нуженъ свободный оборотный капиталъ, нужны деньги и деньги… А денегъ-то и нѣтъ, да и взять ихъ неоткуда! Когда въ нихъ не было надобности — тогда деньги предлагались, такъ-сказать навязывались отовсюду, тогда существовали и въ столицахъ и въ провинціяхъ кредитныя учрежденія, готовыя тотчасъ же реализировать цѣнность помѣщичьихъ земель и имѣній и снабдить помѣщика соотвѣтственною этой цѣнности суммою; когда же въ нихъ явилась такая потребность, что безъ удовлетворенія этой потребности — помѣщичьи имѣнія должны большею частью придти въ упадокъ, и цѣлый классъ землевладѣльцевъ подвергнуться разоренію, — тогда именно, въ эту самую критическую пору, кредитныя учрежденія (въ прежнемъ своемъ значеніи) уничтожаются, поземельный кредитъ отмѣняется и помѣщики лишаются всѣхъ средствъ и способовъ занять денегъ подъ залогъ имѣній! Въ виду предстоящей реформы, казалось бы, полезно было именно организовать въ Россіи, предварительно и нарочито — какъ выражались въ старину, правильную систему поземельнаго кредита и доставить чрезъ это возможность помѣщикамъ, при неминуемомъ преобразованіи ихъ хозяйствъ, имѣть наготовѣ необходимый свободный, такъ-называемый оборотный капиталъ; полезно было бы, кажется, принять заблаговременно нужныя для этого мѣры — не посредствомъ уничтоженія источниковъ займа, но посредствомъ расширенія ихъ, и такимъ образомъ смягчить ударъ, ослабить потрясеніе, облегчить переходъ отъ одной системы хозяйства къ другой, облегчить пересозданіе всего общественнаго строя. Вышло напротивъ: вѣроятно были на это уважительныя причины, но намъ онѣ не извѣстны.
Старый порядокъ, конечно, долженъ былъ рушиться, — онъ носилъ въ себѣ самомъ самоосужденіе; но реформа, уничтожая привилегированное исключительное положеніе прежняго класса «потребителей по преимуществу», — должна была, какъ намъ кажется, сдѣлать его классомъ вполнѣ «производительнымъ», дать ему возможность принять та участіе въ экономической жизни страны, какое естественно выпадаетъ на долю класса личныхъ землевладѣльцевъ, — занять въ общей производительности то мѣсто, которое ему подобаетъ, рядомъ s' съ общинною поземельною собственностью. Положеніе этого-то класса мы и имѣли преимущественно въ виду, приступая къ настоящей статьѣ. Положеніе этого класса, лишеннаго черезъ отсутствіе поземельнаго кредита всякой производительной силы, безъ сомнѣнія оказываетъ огромное вліяніе на положеніе нашей промышленности и торговли, служитъ одною изъ главныхъ причинъ общаго промышленнаго и торговаго застоя, вялости и медленности промышленныхъ и торговыхъ оборотовъ, — что въ свою очередь способствуетъ, въ значительной степени, и замѣшательству нашей денежной системы. Нельзя не удивляться, повторимъ мы опять, что наша литература такъ мало обращаетъ вниманія на эти, по нашему мнѣнію, едвали не коренныя причины болѣзни, а, привязывается болѣе къ ея внѣшнимъ симптомамъ и необходимымъ послѣдствіямъ. Разсужденія объ организаціи поземельнаго кредита едвали не ближе были бы къ дѣлу, ея вали были бы не дѣйствительнѣе, чѣмъ заботы о повышеніи курса, о фиксаціи монетной единицы, и т. п. Устройство поземельнаго кредитнаго банка уврачевало бы, можетъ-быть, въ сильнѣйшей мѣрѣ наши финансовое недуги, чѣмъ изобрѣтеніе какихъ-либо новыхъ бумагъ, долженствующихъ изъять изъ обращенія часть бумажныхъ денегъ (въ которыхъ даже и теперь въ оборотѣ сильно нуждаются). Впрочемъ года два-три тому назадъ журналистика трактовала и о поземельныхъ банкахъ и о поземельномъ кредитѣ, но видя, что ея никто не слушаетъ, поговорила, потолковала и смолкла. Не можемъ однакожъ при этомъ не напомнить нашимъ читателямъ двухъ статей изъ Вереи, помѣщенныхъ въ №№ 24 и 25 «Дня».
Этотъ вопросъ должны бы теперь поднять и рѣшить — Земскія Учрежденія. Это дѣло имъ ближе всего, сподручнѣе всего, и нѣтъ сомнѣнія, что если только Земскимъ Собраніямъ и Управамъ удастся привести въ ясность земскіе приходы и расходы, и всѣ остатки отъ земскихъ сборовъ, то откроются крупные готовые капиталы, лежащіе непроизводительно и такъ-сказать только ожидающіе производительнаго употребленія. Мы вообще привыкли судить объ оффиціальныхъ денежныхъ средствахъ Россіи по бюджету, ежегодно публикуемому, съ нѣкотораго времени, Министерствомъ финансовъ. Но это бюджетъ, такъ-сказать, только одного кармана, собственно такъ-называемыхъ государственныхъ доходовъ и расходовъ. Огромные доходы собираются и не менѣе огромные расходы производятся также оффиціально — изъ другаго кармана, подъ названіемъ «земскихъ сборовъ и земскихъ повинностей»: они имѣютъ, впрочемъ, особенное свое назначеніе, опредѣляемое закономъ и, сколько извѣстно, строго соблюдаемое, — дѣлятся на общіе (по всему государству) и губернскіе сборы. Завѣдываніе этими послѣдними, впрочемъ чисто формальное и ограниченное, принадлежало до сихъ поръ преимущественно мѣстному дворянству, не безъ участія также и депутатовъ отъ прочихъ сословій, возсѣдавшихъ въ губернскомъ комитетѣ о земскихъ повинностяхъ. Отнынѣ оно должно перейти въ вѣдѣніе Земскихъ Учрежденій, — но въ какомъ именно объемѣ, т. е. всѣ ли губернскіе сборы, или часть ихъ, — это еще не извѣстно. Было бы чрезвычайно полезно, если бы всѣ послѣднія смѣты земскихъ сборовъ и повинностей по каждой губерніи особо и по всему государству вообще — были обнародованы, для общаго свѣдѣнія и соображенія. Такое обнародованіе привело бы насъ къ неожиданнымъ и важнымъ открытіямъ. Читатели могли видѣть изъ письма нашего Самарскаго корреспондента, въ 28 No, что по одной Самарской губерніи — остатка отъ губернскихъ земскихъ сборовъ прежнихъ лѣтъ почиваетъ безмятежнымъ непроизводительнымъ сномъ въ казначействѣ, въ ассигнаціяхъ, слишкомъ 400 т. р. сер., — и несмотря на этотъ излишекъ, сборы производятся и до сихъ поръ въ размѣрѣ вдвое превышающемъ дѣйствительную потребность въ расходахъ (сбору 99 т., расходу 41 т.). Мы не знаемъ, какимъ именно образомъ накопился этотъ праздный и почтенный капиталъ, но если предположить, что въ каждой губерніи имѣются подобные же остатки, и если не 400 т. р., такъ, круглымъ числомъ, тысячъ по 100 рублей на губернію, не больше, — то, ограничивая число губерній 30-тью, мы получимъ капиталъ не менѣе 3-хъ милліоновъ. Но кромѣ этого капитала, сколько другихъ, разныхъ наименованій, собираемыхъ или собиравшихся вмѣстѣ съ казенными податьми и поземельными сборами? Кромѣ капитала «на устройство тюремъ», котораго размѣры должны быть очень велики и котораго судьбы намъ неизвѣстны, — есть, напримѣръ, еще такъ-называемый «продовольственный капиталъ», котораго по одной Московской губерніи лежитъ непроизводительно В00 т. р. — Херсонское дворянство исходатайствовало себѣ недавно дозволеніе употребить 100 т. р. изъ продовольственнаго капитала своей губерніи на основаніе Херсонскаго поземельнаго кредитнаго банка. Капиталъ не великъ, но онъ даетъ основаніе поземельному кредиту, — почему же другимъ губерніямъ не начать бы съ своихъ праздныхъ и полупраздныхъ капиталовъ своего мѣстнаго поземельнаго кредита? Если соединить вмѣстѣ всѣ губернскіе «продовольственные» капиталы, то также составится сумма въ нѣсколько милліоновъ! Вотъ и готовый капиталъ для учрежденія общаго поземельнаго банка. Мы слышали на дняхъ, что для иныхъ, именно торговыхъ операцій, здѣсь въ Москвѣ составляется торцовыми людьми купеческій банкъ; неужели же землевладѣльческое сословіе, которому преимущественно предъ прочныя даны были всѣ средства къ образованію, не послѣдуетъ этому примѣру, не захочетъ и не сумѣетъ понять своихъ насущныхъ нуждъ и своего безвыходнаго хозяйственнаго положенія, и не схватится за представляющійся случай, чтобы помочь имъ рѣшительно и дѣятельно.
Мы убѣждены, что Земскія Собранія обратятъ на этотъ предметъ свое особенное вниманіе и не оставятъ его безъ надлежащаго разъясненія. Впрочемъ мы думаемъ, что едва- ли учрежденіе провинціальныхъ поземельныхъ кредитныхъ балковъ съ помощью остатковъ земскихъ сборовъ въ каждой губернія или иныхъ губернскихъ капиталовъ, принесетъ всю ту пользу, какой ожидали бы отъ нихъ основатели. Едвали можно надѣяться, что билеты или закладные листы, напр. Херсонскаго банка, будутъ имѣть общій ходъ и общую цѣнность по всей Россіи, пользоваться вездѣ одинаковымъ кредитомъ, — чего мы, впрочемъ, искренно бы желали для успѣха Херсонскаго предпріятія… Точно то же можно сказать и о каждомъ частномъ или общественномъ, губернскомъ банкѣ. Намъ кажется, что учрежденіе общаго поземельнаго кредитнаго банка по всей Россіи, за ручательствомъ всего земства, или по крайней мѣрѣ нѣсколькихъ окружныхъ банковъ въ главнѣйшихъ центрахъ земледѣльческой Россіи (напр. Москвѣ, Харьковѣ, Казани, Кіевѣ), вѣрнѣе бы достигло своей цѣли, скорѣе бы внушило довѣріе къ банковымъ операціямъ и дало бы ихъ билетамъ или листамъ необходимую для обращенія въ публикѣ силу кредита. Но для этого Земскимъ учрежденіямъ всѣхъ или нѣсколькихъ губерній необходимо было бы, какимъ-нибудь способомъ, сойтись, снестись между собою и согласиться въ общемъ планѣ дѣйствій. Есть и стоитъ о чемъ подумать…