Гирляндочка. Подарокъ на 1846 годъ, любителямъ и любительницамъ русскаго чтенія. Москва. 1846. Въ тип. А. Семена. Въ 18-ю д. л. 42 стр.
Сочинитель «Гирляндочки» — догадливый человѣкъ. Онъ даритъ свои стихи любительницамъ и любителямъ русскаго чтенія, зная, что одни только записные любители чтенія въ состояніи будутъ читать такіе стихи. Раздѣленіе книжки на три звонка (звонокъ первый, звонокъ второй, звонокъ третій) находимъ также очень-естественнымъ и справедливымъ: стихотворное пѣснопѣнье «Гирлявдочки» есть именно трезвонство. Любезный авторъ разобралъ по частямъ всю красную дѣвицу: вотъ «Она», вотъ «Рука», вотъ "Очи, «Коса» и… и до того разсыпался въ нѣжностяхъ, что сдѣлался — прахомъ:
Печально, грустно жить безъ милой.
Я — прахъ!…
Если «Она» воскликнетъ ахъ!… для риѳмы, то пѣснопѣвецъ останется совершенно-доволенъ и «прахъ» его, то-есть, онъ самъ, встрепещетъ отъ радости. Но мы не «Она»: мы Рѣшительно недовольны его стихами, для сочиненія которыхъ не нужно даже покупать піитической машины, какъ есть машина для дѣланія гексаметровъ. Для этого нужно только… писать плохія вирши. Нѣтъ, мы знаемъ другаго стихотворца, болѣе оригинальнаго и своенравнаго, который готовитъ къ изданію полное собраніе своихъ твореній, подъ названіемъ Enchiridion poëticum. Мы получили отъ него рукопись, просматривали ее и предлагаемъ изъ нея нѣсколько отрывковъ, которые не должны приводить въ совершенное отчаяніе автора «Гирляндочки»: каждому свой талантъ! Зависть не должна омрачать поэтическаго сердца — раздражительнаго, по уврѣенію Горація, но не завистливаго.
Первое произведеніе новаго поэта имѣетъ такой титулъ: Дневныя Видѣнія, драматическій романсъ въ четырехъ дипломатическихъ картинахъ. Картина первая. Феноменонъ, заключающій въ себѣ пиръ боговъ или источникъ новаго произведенія звѣрообразныхъ волхвовъ и звѣздоблестящихъ евнуховъ. Картина вторая: солнцевидный алкоранъ небожительныхъ смѣхотворцевъ, живоплѣнительныхъ любомудровъ, гдѣ огнемъ счастія утончаются въ просвѣщеніи умовъ, благообразіи душъ и образованіи метафорическихъ сердецъ. Картина третья: Психея умоляетъ фортепьянную Юнону, мстящую судьямъ Олимпа за неправосудныя оперы, представлявшіяся въ Римѣ безъ абонементовъ. Картина четвертая: Открытіе Амура, а не Берендея, не Гвидона, не Додона, и проч. Въ первой картинѣ хоръ поетъ:
Міръ любезный сей лобзая,
Други, призовемъ Рогдая!
Вмигъ раздѣламъ чашей кубъ,
Понесемся въ малый клубъ.
Кубкомъ перси напояемъ,
Въ руки взявъ, кубъ въ ротъ вливаемъ,
Увѣнчаемъ грудь любви,
Призовемъ хоть не зови.
Встрепещите ады малы.
Учащайте винъ бокалы
Веселися храбрый Госсъ,
Суета прочь, вкось и врозь.
Удивляя изъявляемъ,
И блаженство водворяемъ,
Другъ Діанинъ прочь, смерть, врагъ!
Упиваемся отъ брагъ.
Нѣтъ! сластъ гордыхъ вся темненька!
Жало смертности тупенько!
Но нечаянно возмнись,
Храбро-трезвый другъ — упись!
Въ бѣло-красноватыхъ винахъ,
Въ сверхъестественныхъ полтинахъ
Дружба — все — любовь--приносъ…
Въ рюмки влить окуньте носъ.
Превосходно! Но еще лучше тотъ отрывокъ, гдѣ «Голубея» (дѣйствующее лицо) фантазируя созерцаетъ… Но мы не имѣемъ право продолжать выписки, потому-что «Enchiridion» не составляетъ пашей собственности. — Вотъ это стихи такъ стихи! Написать подобные имъ не всякій съумѣетъ. А сочинять à la Гирляндочка что за важность?.. Да авторъ «Enchiridion» и не захочетъ сочинять Гирляндочекъ.