Карлъ-Генрихъ Купферъ, коллежскій совѣтникъ, докторъ философіи и профессоръ чистой математики въ Лицеѣ Князя Безбородко въ 1835 и 1836 годахъ, родился въ 1790 году. Отецъ его былъ купцомъ въ Митавѣ. Служебное поприще своё Купферъ началъ въ Дерптскомъ университетѣ, куда въ сентябрѣ 1820 года былъ опредѣленъ приватъ-доцентомъ. Въ декабрѣ того же года онъ поступилъ учителемъ математическихъ наукъ въ Ревельскую губернскую гимназію, гдѣ въ 1829 году пожалованъ въ надворные, а въ 1833 — въ коллежскіе совѣтники. Занимая эту должность, Купферъ издавалъ «Математическій Журналъ» едва ли не первый на русскомъ языкѣ и «Геометрическія Задачи»; сверхъ того напечаталъ на нѣмецкомъ языкѣ «Алгебру». Въ Лицей Князя Безбородко онъ переведёнъ былъ 19-го сентября 1835 года профессоромъ чистой математики. Не ограничиваясь лекціями по этой каѳедрѣ, Купферъ, впродолженіе службы своей въ Лицеѣ, преподавалъ, по порученію начальства, въ первомъ курсѣ — минералогію и въ состоявшихъ при Лицеѣ пятомъ и шестомъ математическихъ классахъ низшія части математики, а сверхъ того временно, въ шестомъ классѣ, географію. Кромѣ лекцій минералогіи, всё прочее преподавалъ онъ безвозмездно. При обширныхъ и глубокихъ познаніяхъ въ наукахъ математическихъ, Купферъ былъ не по силамъ намъ, своімъ слушателямъ, плохо приготовленнымъ къ пониманію высшихъ отдѣловъ чистой математики, назначенныхъ къ преподаванію въ Лицеѣ. Къ этому, съ другой стороны, присоединилось ещё затрудненіе для самого Купфера — читать лекціи на русскомъ языкѣ, къ чему онъ не могъ сдѣлать привычки въ Ревельской гимназіи, гдѣ преподаваніе производилось на нѣмецкомъ языкѣ. Отъ этихъ двухъ причинъ успѣхи наши у Купфера были вообще неудовлетворительны и слушатели предпочитали свободныя, бойкія и ближе приноровленныя къ нашимъ познаніямъ лекціи К. А. Будзынскаго, профессора по каѳедрѣ прикладной математики. Тѣмъ не менѣе однако же благородная личность Купфера осталась глубоко запечатлѣнною въ нашихъ воспоминаніяхъ. Какъ ни мало мы были развиты, умѣли однако же понять и оцѣнить его безграничную любовь къ наукѣ, его высокія нравственныя правила, такъ-какъ онъ дѣйствительно осуществлялъ собою идеалъ учонаго, всею душою преданнаго своему дѣлу. Домашнія заботы были предоставлены его почтенной супругѣ: самъ же онъ жилъ наукою и для науки. Свободное отъ служебныхъ занятій время посвящалось разнымъ научнымъ изслѣдованіямъ и перепискѣ съ учоными по предметамъ любимыхъ занятій профессора. Даже во время прогулокъ мы видѣли его не иначе, какъ погружоннымъ въ размышленіе до-того, что всё внѣшнее, вкругъ его происходящее, какъ бы не существовало для него и только невольное, прерывистое движеніе губъ и рукъ обличало усиленную работу мысли. Съ другой стороны, спокойный, ровный характеръ, достойный истиннаго мудреца, добродушіе, строгое безпристрастіе, въ соединеніи съ рѣдкимъ безкорыстіемъ, наконецъ самое совѣстливое исполненіе своихъ обязанностей, пріобрѣли ему общую любовь и неограниченное уваженіе слушателей. Это въ особенности обнаружилось по кончинѣ Купфера, которой предшествовали обстоятельства, заслуживающія особаго воспоминанія. Во время пожара въ зданіяхъ Лицея, въ 1836 году, основная библіотека была приведена въ безпорядокъ. Въ іюнѣ 1837 года лицейское начальство поручило Купферу привести её вновь въ систему и устройство. Онъ занялся этимъ дѣломъ, какъ свидѣтельствуетъ формулярный его списокъ, съ рѣдкимъ усердіемъ и ревностію. Нѣсколько человѣкъ студентовъ помогали ему въ этихъ занятіяхъ. Наступила зима 1837 года, причёмъ залы, гдѣ хранилась библіотека, оставались нетопленными; занимаясь тамъ ежедневно по нѣскольку часовъ, Купферъ простудился, получилъ горячку, отъ которой 11-го января 1838 года и умеръ, запечатлѣвъ смертью своею истинно примѣрное исполненіе обязанностей своихъ. Такъ-какъ покойный былъ лютеранинъ, то, въ ожиданіи прибытія пастора для погребенія, его тѣло оставалось въ домѣ болѣе десяти дней. Всё это время студенты постоянно дежурили при гробѣ его, а въ день погребенія сдѣлали денежную подписку, на которую былъ нанятъ оркестръ, сопровождавшій тѣло въ шествіи къ мѣсту вѣчнаго покоя. Надъ могилою одинъ изъ студентовъ сказалъ рѣчь, которая, отзываясь молодостію произносившаго её, была однако же вѣрнымъ отголоскомъ чувствъ искренней любви и уваженія къ усопшему всѣхъ студентовъ Лицея.