Гибели обречённые (Гумилёв)
ГИБЕЛИ ОБРЕЧЁННЫЕ
Было утро, а ещё не все туманы покинули земные болота. Ещё носились прохладные морские ветры. А круглое сверкающее солнце уже поднялось на горизонте и нежно целовало землю, чтобы измучить её после горячей лаской полуденного зноя. Пели невиданные птицы, страшные чудовища боролись на поверхности взволнованного моря. Золотые мухи казались искрами, упавшими с уже мёртвой луны. И первый человек вышел из пещеры.
Он встал на высоком утёсе, где роскошная трава сбилась в причудливые узоры. И перед ним расстилалось неведомое море. Жадным и любопытным взором смотрел он на новый доставшийся ему мир, а в голове его ещё бродили смутные воспоминания, знакомые, но полузабытые слова. Он не знал, кто дал ему это прекрасное сильное тело, кто забросил его в тёмную пещеру, из которой он вышел к пределам зеленоватого моря и лоснящихся брызгами чёрных утёсов. Но он уже чувствовал как законы нового бытия заставляют трепетать каждый фибр его тела безумной жаждой движения и слова. И стоял задумчивый и опьянённый.
Запоздавшая дикая кошка кралась между кустов. Пятнистым животом припадала к мягкой траве. Её зрачки, круглые и загадочные, остановились на человеке, чаруя его странною тайной злого. Но она была голодна. Миг — и длинное гибкое тело мелькнуло в воздухе, в грудь человека впились острые, стальные когти, и в его лицо заглянула круглая оскаленная морда с фосфорическим блеском глаз. Простая случайность грозила уничтожить любимейшее творение Бога. Но могучие инстинкты всколыхнулись в груди человека, и он, незнакомый ни с опасностью, ни со смертью, радостно бросился навстречу борьбе. Сильными руками оторвал он разъярённого врага, швырнул его на траву и обоими коленями придавил к земле это пушистое бьющееся тело. Случайно он ощупал тяжёлый камень. И сам не зная зачем и как, он ударил им по оскаленной морде, ещё и ещё. Послышался зловещий хруст и предсмертный хрип, потом всё стихло — и борьба и движение. Изумлённо созерцал человек эту перемену. Изумлённо смотрел он на неподвижное тело кошки с раздроблённой головой. И не в силах был связать всего происшедшего.
Острая боль заставила его очнуться. Он был ранен, и частые крупные капли крови текли по его изодранной груди. Ноги его подкашивались, и в ушах стоял странный звон. Внезапно он почувствовал, что уже сидит на мягкой траве и что море, скалы и берег двигаются перед ним всё быстрее и быстрее. И, опрокинувшись, он потерял сознание. Солнце светило так же ярко, но в небе уже начиналось что-то страшное. Синеватые облака медленно и как-то нехотя проползали на горизонте. Но вот рванул ветер, и они заметались, словно испуганные птицы. Где-то загрохотало, и носорог, спокойно дремавший в болоте, приоткрыл свои маленькие глазки и глубже зарылся в холодный ил. Его беспокоило скопившееся электричество.
Сразу потемнело, и шумные, тёплые потоки дождя туманным пологом скрыли окрестность. Гремело в небе, и глухо рокотало море, вздымая гигантские чёрные волны. И при огненных вспышках молний резким контуром вырисовывались фигуры встревоженных обитателей земли. Там пещерный медведь, бегущий в горы укрыться от грозы, там лани, прижавшиеся к утёсу, а там ещё какие-то неведомые существа, испуганные и трепещущие. Казалось, что весь новый, недавно родившийся мир, был осуждён к погибели. Но кто-то великий сказал своё запрещение. Он наложил руку на тучи, и они пролили вместо вихрей и мрака нежные слёзы раскаяния. И тёплая влага омыла воспалённые раны на груди лежащего человека. Девственно-здоровые силы тела довершили остальное. И мало-помалу его беспамятство перешло в лёгкий освежительный сон. И опять безумная жажда жизни огнём прошла в его жилах, и он открыл глаза такой же могучий, такой же радостный и готовый на всё. Буря кончилась. Последние облака тёмной угрозой столпились на востоке, а на западе опускалось уже бессильное солнце и задумчиво улыбалось, как будто жалея, что ему не удалось вдоволь наиграться с землёю.
Человек стремительно поднялся. Он чувствовал себя внезапно созревшим. Он знал борьбу, знал страдание и видел смерть. Но тем глубже, тем прекраснее показался ему мир. Опьянённый самим собой, своей красотой и мощью, он начал пляску, первую божественную пляску, естественное выражение чувства жизни. Закружился и запрыгал, и каждый новый прыжок новой радостью плескал в его широко раскрывшееся сердце.
Из-под ног его вырвался тяжёлый камень и с грохотом покатился в пропасть; долго соскакивал с камня на камень, ломал кусты и, с силой ударившись, разбился на дне. «Тремограст», — повторило далёкое эхо. Человек внимательно прислушался и, казалось, что-то соображал. Медленно прошептал он: «Тремограст». Потом весело засмеялся, ударил себя в грудь и уже громко и утвердительно крикнул: «Тремограст», и эхо ответило ему.
Он был в восторге, найдя себе имя такое звучное и напоминающее паденье камня. Полный благодарности, он решил тотчас же идти искать того, кто первый за скалами громко произнёс это слово. Но взошла луна, холодная и печальная как женщина, послышались ночные шорохи, и человеку сделалось страшно. На него надвигалось что-то гибкое и неведомое, против чего не властны ни его могучие руки, ни красивое, гордое слово «Тремограст», и как ящерица, забившись среди камней, он начал терпеливо ждать, когда удалится эта новая опасность.
. . . . . . . . . . . . . . . . .