Александр Павлович ШЕСТАКОВ, Федор Васильевич ДУБАСОВ,
взорвавшие турецкий броненосец «Хивзи-Рахман».
(Рисовал на дереве П. Ф. Борель, гравир. И. Матюшин).
С занятием нашими войсками левого берега Дуная, турецкое правительство приказало главнокомандующему своей армии в Болгарии, Абдул-Кериму-паше‚ зорко следить за движениями русских войск и стараться уничтожать всякую попытку перехода через Дунай. Абдул-Керим, стянув на правый берег громадные силы, хвастливо уверял своё правительство, что он потопит всю русскую армию в Дунае. Можно думать, что константинопольский военный совет разделял мнения своего главнокомандующего, так как в подмогу войскам, наблюдавшим за русскою армией‚ на Дунай была послана целая броненосная флотилия, долженствовавшая помогать Абдул-Кериму в осуществлении его грандиозного плана. Но скоро неожиданные события заставили разочароваться Абдул-Керима в приятных мечтаниях, и особенно после того, как грозные броненосцы, вынужденные сначала на бездействие минными заграждениями, устроенными в Дунае нашими моряками, стали затем атаковываться нашими миноносными катерами и обстреливаться с береговых батарей. В одно из артиллерийских сражений был взорван большой броненосец «Люфти-Джелиль», а некоторое время спустя пошёл ко дну и второй броненосец, взорванный миноносными катерами, состоящими под начальством двух лентенантов Ф. В. Дубасова и А. Н. Шестакова. Удачная и храбрая атака турецкого броненосца разом обратила внимание всего мира на громадное значение миноносных катеров, которые‚ находясь в руках героев, подобных нашим морякам, могут представлять серьёзного соперника для всякого броненосного флота.
Таким образом, грозное значение броненосцев было подорвано, благодаря геройской атаке монитора «Хивзи-Рахмана»‚ предпринятой Дубасовым и Шестаковым. Эта атака, как известно, была произведена ночью с 13-го на 14 мая. Ровно в четыре минуты первого часа ночи, когда шёл проливной дождь, лейтенант гвардейского экипажа Дубасов, испросив предварительно согласие капитана Рагули, отвалил от Браиловской пристани с четырьмя паровыми катерами и направился в мачинский рукав с целью отыскать место стоянки турецких судов и попытаться взорвать посредством мины хотя одно из них. В состав этой рискованной экспедиции входили следующие суда и офицеры:
1) Паровой катер «Цесаревич», взятый от румынского правительства; на нём офицеры: лейтенант Дубасов и охотником, майор румынской морской службы Муржеско; матросов четырнадцать человек.
От него на расстоянии двадцати сажен шёл:
2) Паровой катер «Ксения» с парохода-фрегата «Олаф»; на нём офицеры экипажа его императорского высочества генерал-адмирала лейтенант Шестаков и‚ пожелавший участвовать в экспедиции охотником, гвардейского экипажа лейтенант Петров; матросов девять человек.
От него на расстоянии двадцати сажен:
3) Паровой катер, «Джигит»; офицер — мичман Персин, матросов восемь человек.
От него на расстоянии двадцати сажен:
4) Паровой катер «Царевна»; офицер — мичман Баль, матросов девять человек.
Все эти катера в половине третьего по полуночи вышли на вид трёх турецких судов, занимавших следующую позицию: в самой середине мачинского рукава стоял один монитор; несколько впереди него и вправо над берегом вырисовывалась во мгле ненастной ночи тёмная масса другого монитора, а влево от среднего — двухтрубный военный пароход.
Решившись атаковать средний как самый большой из стоявших мониторов, лейтенант Дубасов приказал лейтенанту Шестакову ожидать результата его атаки и быть готовым‚ в свою очередь, к нападению; остальным же шлюпкам велено было поддерживать нападение.
Взяв направление в левую кормовую раковину монитора, Дубасов приказал дать полный ход и стал приближаться к неприятелю. На оклик, сделанный часовым монитора, он отвечал наудачу известный ему турецкий отзыв, «сизын-адам», что значит слово в слово: «ваш человек»; но Дубасов произнёс и его даже неправильно, а именно: «сени-адам». Это должно было тем более обратить внимание турецкого стража, что в османской армии на оклик часового «ким-дыро о?» (кто идёт?, или, ещё вернее, кто это есть?), по уставу принято отвечать: «Япанджи деиль» (Я не чужеземец).
Неприятель, конечно, сразу же понял, что это отзыв фальшивый и дал по шлюпке выстрел из ружья. Вслед за ним почти одновременно последовало по такому же выстрелу и с остальных судов. Но ни один из них не попал в цель. Тогда часовой на среднем судне хватился за ударный шнур девятидюймового орудия. Осечка. Он второй раз — тоже осечка, равно как и по третьему разу. На палубах всех трёх судов, встревоженных сторожевыми выстрелами, поднялась суматоха, и в это-то самое время лейтенант Дубасов с первой шлюпки нанёс монитору удар правою носовою миною в левый борт, выше левой раковины. От взрыва поднялся большой водяной столб и вода в ту же минуту наполнила катер Дубасова. Лейтенант тотчас же приказал машинисту и кочегару оставить свои места и выходить из-под блиндажа; но рулевой, черноморский матрос первой статьи Кислов, староопытный моряк, удостоверил, что катер продолжает ещё держаться на воде. Тогда лейтенант Дубасов приказал машинисту дать полный задний ход и всей команде откачивать из катера воду. Монитор, сильно осевший кормою, всё ещё держался на поверхности. Тогда, по заранее сделанному условию, Дубасов крикнул ко второй шлюпке:
— Шестаков, подходи!
Тотчас же, дав полный ход вперёд, лейтенант Шестаков под убийственным ружейным и пушечным огнём всех трёх судов нанёс монитору второй удар в тот же левый борт, против самой середины, после которого неприятельское судно окончательно уже погрузилось в воду.
В промежуток времени между первым и вторым ударами наших мин, продолжавшийся до десяти минут, все наши шлюшки оставались под самым беглым, хотя и беспорядочным огнём неприятеля и ожидали приказания.
Лейтенант Шестаков, после взрыва запутавши свой винт в обломках монитора, должен был очищать его, оставаясь почти у самого неприятельского борта и отстреливаясь из револьвера с помощью четырёх своих стрелков-матросов от штуцерного огня, направленного в него с башни погружавшегося монитора. По личному заявлению лейтенанта Шестакова, успешному выходу из этого крайне затруднительного положения он исключительно обязан горячему содействию, замечательной находчивости и энергии лейтенанта Петрова, бывшего самым деятельным его помощником во всё время боя. Равным образом, его же хладнокровию лейтенант Шестаков приписывает успешный результат взрыва, так как управление миною было им поручено лейтенанту Петрову.
Катер мичмана Персина, подкреплявший нападение, получил пробоину ядром в корму и одновременно с этим был залит с носу всплеском воды от другого снаряда, упавшего перед носом. Мичман Персин тотчас же дал своему катеру полный ход и, приткнувшись к берегу, поспешил заткнуть пробоину пенькою с салом, но, запутавши винт в кустах, долго не мог высвободиться. Катер Дубасова в это время был ещё полон воды и не мог маневрировать, да и лейтенант Дубасов не знал ещё с полною уверенностью, наполнился ли его катер водою через пробоину, или же вода эта попала в него сверху, а потому употребил все старания, чтобы пустить в ход паровой экзектор и откачать воду. Он успел в этом только благодаря находчивости и энергии майора Муржеско, который лично полез в машинное отделение и во всём помог машинисту.
Катер мичмана Баля оставался всё время в полной готовности снять с «Цесаревича» людей на тот случай, если бы этот катер погрузился в воду.
В это время восток уже стал быстро заниматься зарёю, так что все предметы вблизи и даже вдали могли быть ясно различаемы, а вместе с рассветом и огонь с турецких судов, остававшихся ещё на воде, усиливался всё более и более. Вследствие этого тотчас же, как только шлюпки оказались в состоянии управиться, Дубасов приказал им начать отступление и они все вместе двинулись к Браилову.
По поверке у нас не оказалось ни убитых, ни раненых.
«Только волею всемогущего провидения, — пишет лейтенант Дубасов‚ — я могу себе объяснить тот факт, что мы вышли невредимыми из того неистового огня, который турки в поспешности ли, в испуге ли открыли по нам и поддерживали по крайней мере двадцать минут».
По отзыву лейтенанта Дубасова, во всё время боя как офицеры, так и команда выказывали в каждую минуту так много спокойствия, самообладания и поистине геройского мужества в исполнении порученного каждому из них дела, что каждый отдельный манёвр выполнялся так же отчётливо, как на учении. Во всё время боя с нашей стороны не слышно было даже ни одного громкого возгласа, только дружное и торжественное «ура!» вырвалось у всех одновременно, когда взорванный монитор окончательно погрузился в воду.
15 мая, за завтраком, на котором присутствовал только что прибывший в Плоешты капитан первого ранга Рогуля, его высочество главнокомандующий провозгласил тосты: «За здравие наших молодцев-моряков и того, кто устроил им такие лодки; за здоровье капитана Рогули».
К обеду его высочества уже прибыли вызванные по телеграмме герои совершившегося события, лейтенанты Дубасов и Шестаков, награждённые крестами Святого Георгия 4-ой степени по воле государя императора, приславшего о том телеграмму главнокомандующему. Его высочество лично изволил повесить на грудь каждому из них свои собственные Георгиевские кресты и предложил за обедом тост в честь этих первых наших в настоящую войну Георгиевских кавалеров офицерского ранга и за здоровье всего флота.
Броненосец, взорванный Дубасовым и Шестаковым, назывался «Хивзи-Рахман» и принадлежал к типу башенных, покрытых бронёй мониторов. Длина его по ватерлинии 222 фута, водоизмещение 2 500 тонн, углубление 18 футов, полный ход — 12 узлов, комплект экипажа — 219 человек. Артиллерийское вооружение, состоявшее из пяти орудий большого калибра, было размещено следующим образом: в кормовой башне — два девятидюймовых, в передней — два семидюймовых орудия и за носовым блиндажом — одно сорокафунтовое орудие Армстронга. «Хивзи-Рахман» был покрыт бронёю: в средине — 4,62 дюйма, на носовом блиндаже — 3 дюйма; до высоты главной палубы судовой корпус разделялся поперечными переборками на девять водонепроницаемых отделений.
Передаём затем биографические сведения молодых героев нашего флота.
Фёдор Васильевич Дубасов — лейтенант гвардейского экипажа и старший офицер на принадлежащей его императорскому высочеству наследнику цесаревичу яхте «Славянка» — сын капитан-лейтенанта, поступил в морское училище в 1859 году и выпущен в гардемарины в 1863 году; произведён в мичманы в 1865 году, а в лейтенанты в 1869 году. В начале своей службы, Фёдор Васильевич Дубасов ходил в кругосветное плаванье, после чего поступил на академический курс морских наук, на котором кончил с успехом курс в 1870 году. Он имеет ордена: Святого Станислава 3-й степени и Святой Анны 3-й степени, а за геройский подвиг, как сказано выше, награждён Георгиевским крестом.
Александр Павлович Шестаков — лейтенант 1-го флотского экипажа — сын надворного советника, поступил в морское училище в 1865 году и выпущен в гардемарины в 1869 году; произведён в мичманы в 1871 году и в лейтенанты в 1875 году. Будучи ещё гардемарином, Александр Павлович отправился на клипере «Алмаз» в кругосветное плавание, из которого вернулся в 1872 году; затем служил в судах Балтийского флота и между прочим в 1874 году на учебной эскадре морского училища.