Георгий Войнович (Дорошевич)
| Георгий Войнович[1] : Македонская легенда |
| Из цикла «Сказки и легенды». Опубл.: «Русское слово», 1903, № 150, 2 июня. Источник: Дорошевич В. М. Сказки и легенды. — Мн.: Наука и техника, 1983. |
Это не Вардар, напившись кристальных вешних вод от тающих горных снегов и опьянев, белый от пены, бурный, с рёвом несётся, подбрасывая на гребнях своих стволы столетних деревьев, катя огромные камни, всё разрушая на пути, — это Яшар-паша едет по долине Вардара.
Впереди него несутся крики ужаса, за ним путь улит слезами.
В злую минуту взглянул злой албанец на долину Вардара, — и резнули ему глаза трепетные огоньки свечей в окнах церквей. Много церквей настроили «райя» по долине. И сказал паша:
— Разрушу всё до основания. Клянусь, — каждый камень, на котором есть знак креста, переверну два раза!
Шло за Яшаром его отборное албанское войско, жестокое и злое.
Шли с кирками, с ломами, с заступами рабочие, чтоб подрывать и ломать церкви.
И куда ни придёт Яшар, в том селении только грохот раздастся, и столб пыли, словно дым густой, взовьётся к небу. Плакала «райя» и с ужасом говорила:
— Пришёл конец света, и антихрист идёт по земле.
Сидел Яшар на площади, на узорном ковре, на шитых подушках и курил кальян.
А каменщики и землекопы работали заступами, кирками, ломами, подрывали и подламывали церковь.
Яшар махал платком, — и по этому знаку рабочие давали последний удар. Треск, грохот раздавался. Рушился купол, стены. Ураганом взвивалось вверх облако пыли. И когда пыль проходила, только груда камней лежала вместо церкви, и как саваном, белою пылью были покрыты все дома, все улицы местечка, словно в саваны одетые, покрытые белою пылью, стояли люди. Земля вздрагивала от ужаса. А люди плакали и терпели. Яшар-паша шёл дальше и дальше разрушал. В Липьяне к старому собору собралася «райя» и в ужасе глядела на стены, от старости поросшие мохом:
— Ужели и этого старика не пощадит паша?!
Никогда ещё столько свечей не пылало в соборе. И день, и ночь духовенство пело молебны, и народ плакал и молился.
Тихо было кругом Липьяна. Изо всех деревень народ ушёл в город молиться и плакать. Но вот по дороге раздались крики ужаса. Это бежали обезумевшие от ужаса жители соседнего местечка:
— К вам Яшар идёт! К вам Яшар идёт!
А по пятам за ними гнались, сверкая оружием, албанцы Яшара, злые и радостные. Ехал, окружённый блестящею свитой, Яшар. Шли, словно могильщики, с заступами землекопы, с кирками и ломами каменщики.
Прошли они, звеня и гремя, по мёртвым улицам Липьяна, — и остановились на площади, против собора.
Усмехнулся Яшар, увидев целое море огоньков в узеньких, стрельчатых окнах старого, от старости позеленевшего собора. И сказал он своим приближённым албанцам:
— Гоните райю из собора. Сейчас начнём подкапывать стены.
А солдаты Яшара стали подальше от домов: — Такая громада — собор рухнет, — земля содрогнётся, и домам не устоять. Весь город рухнет вместе с собором.
Приближённые албанцы протискались сквозь толпу к дверям собора и крикнули:
— Выбегайте, собаки. Сейчас начнём подкапывать стены. Рухнет, — раздавит вас, как кучу червяков.
Но народ, который был в соборе, в один голос отвечал:
— Не пойдём из собора! Рушьте его на наши головы! Здесь отпевали наших прадедов, дедов, отцов. Здесь отпоют и нас.
И духовенство запело, отпевая народ, решивший умереть. Яшар усмехнулся:
— Глупые! Когда молния летит в вековой дуб и разбивает его в щепки, — разве она думает о мошках, которые сидят на его листьях? И если несколько собак приютилось под деревом, разве это заставит молнию изменить свой полёт? Яшар — молния аллаха.
И он дал знак землекопам и каменщикам, окружившим старые стены собора, начать работу.
Стукнули заступы, кирки, ломы, — и вся несметная толпа народа, которая не поместилась в соборе и стояла около, попадала в ужасе на колени, закричала и завыла.
И был так страшен этот вой, что вздрогнуло даже сердце Яшара.
Он поднял руку, чтоб остановить работу. Посмотрел на покрытые мохом вековые стены, прислушался к похоронным напевам, нёсшимся из храма, посмотрел на рыдавший на коленях на площади народ и задумался. Словно отца всякий хоронил.
— Хорошо! — сказал Яшар. — Если вам уж так дорог этот старик, — я согласен его оставить. Но с одним условием.
Он усмехнулся злою улыбкою:
— Видите это дерево? Пока солнце опустится до него, пусть кто-нибудь из вас сбегает в Приштину и принесёт мне оттуда во рту око железных гвоздей. Если не успеет, — собор будет разрушен, как только солнце дойдёт до дерева. Торопитесь!
Яшар с презреньем оглядел «райю». Толпа переглянулась.
До Приштины — вёрст десять. Времени оставалось с час. Да и разве можно добежать с закрытым ртом, полным гвоздями?
— Что ж вы? — продолжал презрительно улыбаться Яшар. — Никто не найдётся?
— Я! — раздался голос среди «райи». И из толпы вышел Георгий Войнович.
Яшар засмеялся, глядя на него:
— Беги!
Георгий Войнович сбросил с себя лишнюю одежду, поклонился паше, поклонился народу и бросился бежать.
Народ в ужасе стоял на коленях и молился за Георгия Войновича.
Каменщики и землекопы шутили, смеялись, выбирая места для будущих ударов заступами и кирками. Яшар смеялся со своими албанцами и поглядывал на солнце.
А время неслось, как перед казнью, — и солнце быстро падало к дереву.
С улыбкой Яшар и с ужасом народ смотрел на солнце.
— Не вернётся Георгий!
Вот золотом вспыхнула с края листва, и ветви стали розовыми.
Вот чёрное кружево листьев вырезалось на золотом солнечном круге. А Георгия Войновича нет. Солнце сейчас-сейчас коснётся ствола.
Каменщики, землекопы взялись за кирки, заступы, лопаты и впились глазами в пашу, ожидая знака.
Прищурив один глаз, с насмешливой улыбкой Яшар взглянул на солнце и на ствол, подождал несколько мгновений и поднял руку. Но в эту минуту раздался крик:
— Бежит! Бежит!
По дороге бежал Георгий Войнович.
Ноги у него подкашивались, он качался из стороны в сторону.
Бежал, как бежит петух, которому перерезали горло. Спотыкаясь, с безумными глазами, он сделал несколько последних прыжков и упал у ног паши.
Изо рта у Георгия Войновича полилась густая кровь, и в крови гвозди.
С изумлением и с ужасом смотрел на него Яшар-паша. С изумлением и с ужасом глядели все албанцы. «Райя» рыдала.
— Встань! — приказал Яшар.
Но Георгий Войнович лежал, дёргаясь у ног паши. И кровь лилась, лилась из его рта. Георгий Войнович умирал. Он проглотил несколько гвоздей.
Яшар-паша поднялся.
— Какая верная собака! — сказал он. Ужас охватил Яшара, он вскочил на коня и молча дал знак ехать обратно.
Молча и в ужасе поехали за ним албанцы. Молча и в ужасе пошли каменщики и землекопы, с заступами на плечах, словно могильщики.
А народ теснился вокруг умиравшего в судорогах Войновича, чтоб поцеловать хоть край его одежды. Так умер Войнович и спас старый Липьянский собор. И песни Старой Сербии до сих пор поют о подвиге Георгия Войновича.
Примечания
править- ↑ Это произошло в первой половине XIX века. — Примечание В. М. Дорошевича.