Верхотурье, уездный город, лежит под 58°50' сев. широты и 76°35' восточной долготы, в 404 верстах от Перми (если ехать но Серебрянскому тракту, а если ехать через Екатеринбург, то в 660 ¾ верстах) и в 298 верстах от Екатеринбурга, по обеим сторонам р. Туры. Большая часть города находится впрочем на левом берегу. Местоположение холмистое, прорезанное многими оврагами. В самом городе вливаются в Туру с левой стороны протекающие через него малые речки Калачик, Свияга и Дарнейка. Через эти речки и чрез сухие овраги устроено несколько мостов. Но через Туру моста нет, а только содержится перевоз на пароме. Местные жители различают три части города: собственно Городскую (в которой находилась крепость), Ямскую, лежащую на запад от предыдущей и отделенную от нее речкой Калачиком, и Заречную, расположенную по правую сторону Туры. На крутой, утесистой части левого берега, возвышающейся на 12 сажен над рекой, между двумя глубокими оврагами по сторонам, находятся остатки бывший крепости или кремля, старинный собор и каменный двух-этажный дом, в котором помещаются присутственные места. Строения эти, со скалою, на которой стоят, представляют весьма красивый вид из-за реки. Вблизи от этого места к северу расположен Николаевский мужской монастырь, основанный в 1604 году — древнейший из всех сибирских (т. е. зауральских) монастырей. В нем две церкви: Никольская, построенная в 1712 — 1738 годах и замечательная по своей архитектуре, и Преображенская, недавней постройки. В Никольской церкви почивают мощи св. Симеона Праведного, Верхотурского чудотворца, привлекающие в город множество богомольцев, иногда из весьма отдаленных местностей России. В 1846 г. мощи переложены из медной раки в новую серебряную, местами вызолоченную, заключающую в себе чистого серебра 10 п. 8 ф. и стоившую 14573 р. Рака эта сооружена на частные приношения, из которых самыми крупными были: 1000 рублей от купца Бронникова, Верхотурского уроженца, и 1150 рублей от екатеринбургских купцов (Рязановых, Казанцева, Красильникова, Зотова и Подсосова). Настоятельские и братские кельи, кухни и трапезная находятся в каменном двух-этажном корпусе. В другом каменном же здании помещены духовное правление и монастырские кладовые. Есть еще несколько деревянных строений для помещения служб. Монастырь окружен каменной стеной с тремя воротами и с четырьмя по углам башнями. Южные ворота, называемые Святыми вратами, построены в византийском вкусе, с малой над ними церковью во имя Покрова Богородицы. Вне ограды находится деревянный двух-этажный дом, где останавливаются приезжие и прихожие богомольцы и живет несколько монастырских служителей. Монастырю принадлежат: одно озеро для рыбной ловли и 116 десятин пахотной и сенокосной земли. Но главные доходы ему доставляют продажа свеч, кружечный и кошельковый сборы, плата за молебен и доброхотные приношения богомольцев. Иногда поступают от приезжих и присылаются из других мест довольно крупные пожертвования (так в 1850 г. графиня Орлова Чесменская пожертвовала 5000 рублей).
Что касается до самого города Верхотурья, то он очень беден и немноголюден, без всякой почти промышленности, с ничтожной торговлей. В 1860 году жителей считалось в Верхотурье всего 3158 человек (в том числе 1589 мужск. и 1569 женск. пола), обывательских домов 428, из которых только один каменный. Многие мещане занимаются хлебопашеством. Некоторые из городских жителей скупают в Богословском округе и других окрестных местах кедровые орехи, рябчиков и звериные шкурки, развозя их потом на ярмарки и в другие места на продажу. Из фабричных заведений есть только один небольшой кожевенный завод. В статье Никольского: „Из записок о частной золотопромышленности в Верхотурском уезде“, напечатанной в Пермск. Губ. Ведомостях 1865 г., сказано: „Граждане Верхотурья большею частью не живут в городе и разъезжают по другим местам, находя себе службу по питейным откупам и по золотопромышленности в Сибири вообще; многие живут в Тагильских и в Богословских заводах и Турьинских рудниках. Впрочем это не коренные жители, а приписавшиеся к городу из Владимирской и Нижегородской губерний“.
Кроме монастырских церквей, в различных частях города есть еще семь, но оне бедны, по малому числу прихожан.
Был прежде в Верхотурье и женский монастырь — Покровский; ныне его уже не существует (вероятно закрыт при введении монастырских штатов при Екатерине II-й).
Верхотурье построено в 1698 г., когда житель Соликамского уезда Артемий Бабинов указал и проложил новую дорогу из Европейской России в Сибирь — из Соликамска на р. Туру, вместо прежней, шедшей гораздо севернее — с Чердыни на р. Лозву (см. Бабиновская дорога). Необходимо было, в том месте, где дорога примыкала к Туре, иметь хорошо укрепленный пункт, чтобы держать в покорности окрестных Вогул и обезопасить новый путь. Место для укрепления выбрано было на высоком левом берегу р. Туры, где находился прежде вогульский городок, который зыряне называли Нером-Кар (по имени которого и ныне называется речка Неромка, впадающая в Туру двумя верстами ниже крепости). Поставлен был деревянный острог, имевший только три стены, с башнями; с четвертой же стороны достаточной защитой служил крутой берег Туры. Гарнизон острога составился из стрельцов и казаков, переведенных из бывшего города Лозвинского (см. это слово). Внутри острога была выстроена церковь Живоначальные Троицы. Построен был гостиный двор для приезжих русских купцов и для склада их товаров, да другой татарский двор для приезжавших с товарами Татар, Остяков и Вогул. Учреждена таможня для сбора пошлин с товаров. Все это сделано при царе Борисе Годунове. Русские могли торговать с Вогуличами и Остяками лишь в гостином дворе, а ездить в их жилища с товарами было воспрещено. Потом (а когда именно в первый раз, не знаю) состоялось распоряжение, неоднократно в последствии подтверждавшееся, чтобы из Европейской России в Сибирь и из Сибири в русские города никакими другими дорогами не ездить, кроме через Верхотурье, где сбирались пошлины — десятая часть со всех провозимых товаров и денег. Запрещение это, с большими или меньшими послаблениями по временам, существовавшее до времен Екатерины II, будучи стеснительным для торговли вообще, благоприятствовало однакож процветанию Верхотурья. Купцы из Москвы, Устюга и других городов Европейской России, приезжая в Верхотурье по зимнему пути, дожидались там иногда по нескольку месяцев конца весны, чтоб продолжать дальнейший путь в Сибирь водою; заживались иногда подолгу в Верхотурье и на обратном пути, выжидая установа санной дороги. Наймом квартир и покупкой съестных и других нужных им припасов они доставляли прибыль местным жителям. По тем же самым причинам, как купцы, должны были останавливаться в Верхотурье проезжавшие в Сибирь и из Сибири воеводы сибирских городов и состоявшие при них дьяки, также чиновники, посылавшиеся из столицы с разными поручениями в Сибирь. Имея обращение с приезжими из более просвещенных мест, Верхотурцы приобретали от них много разных сведений, так что Гмелин в 1742 году нашел их гораздо более развитыми и гораздо более знакомыми с различными местностями государства, чем жители какого либо другого сибирского города. Для возки проезжающих, при Верхотурье, поселено было, особой подгородной слободою, значительное число ямщиков с семействами, переведенных из других мест. Они получали из казны жалованье и податей никаких не платили.
В 1674 г., ночью на 19 апреля, в пасхальную заутреню, в Верхотурье произошел пожар; при котором сгорели: государев острог и башня и старая и новая соборная церковь, и две приходские церкви и приказная изба, таможня, гостиный и кружечный дворы и воеводский, подьяческий и всяких чинов дворы (вероятно только внутри острога). После того находившиеся тогда в Верхотурье торговые люди разных русских городов просили, чтобы гостиный двор, для безопасности от пожаров, построить за городом[1], что вероятно и было исполнено.
С 1698 года началось в Верхотурье каменное строение; построены в этом и в последующих годах из кирпича и частью из гранита крепостная окружная стена, с башнями, воеводский дом, соборный храм и гостиный двор, в которых находилось 27 больших лавок со сводами.
В 1738 г. в Верхотурье был опять большой пожар: сгорело 249 домов; в проезд Гмелина, в 1742 г., на месте пожарища было еще много незастроенных пустырей. Уже в 1772 г. Лепехин нашел стены Верхотурского кремля в некоторых местах развалившимися. В 1839 г., в статье Глаголева: «Краткое обозрение древних русских зданий и других отечественных памятников», верхотурский кремль описан так[2]:
"Крепостная каменная стена (с двумя большими воротами к западу), устроенная на возвышенной скале р. Туры, и две угловые башни, хотя и сохранили свой прежний вид, однако стена во многих местах повреждена, с северной стороны разломана, а кирпич употреблен на городскую тюрьму, построенную в 1801 году. Воеводская канцелярия стояла на углу сей крепости, обращенном к югу; но и сие здание разломано, а материалы куплены с аукциона градским обществом и употреблены в 1825 г. на постройку дома для присутственных мест. Бывший воеводский одноэтажный дом, на котором в 1802 г. возведен другой этаж, занят ныне уездными присутственными местами. Казначейская кладовая устроена в земле, обложена камнем и имеет прочный кирпичный свод. От гостиного двора осталось не более пяти каменных лавок, которые обращены в соляной магазин, а от таможенного, где была складка товаров, видны только развалины: он также куплен градским обществом. Замечательно, что стена крепости, ворота и башни, воздвигнутые назад тому около 150 лет, ничем не покрыты, стена местами разобрана; но материалы крепки и прочны, так что необходимо большое усилие при ломке кирпича".
Весьма хороший рисунок, изображающий верхотурский кремль и часть монастыря с западной стороны, приложен к книге английского геолога Мурчисона: „Геология Европейской России и Уральских гор“ (The Geologie of Russia in Europe and the Ural Mountains, 1845). Мурчисон был на Урале в 1841 году. После того через несколько лет возник вопрос о починке Верхотурской крепости, как замечательного памятника старины. Но по строительной смете потребовались на то весьма значительные издержки; поэтому, вместо починки, большая часть остававшихся стен была разломана. Говорят, будто при этом разломаны и такие части, которые нисколько не угрожали падением и разломка которых, по их прочности, была очень затруднительна и обошлась казне дорого.
Академик Гельмерсен, видевший верхотурский кремль (как и Мурчисон) еще до этой последней разломки, говорит в книге своей: Reisen nach dem Ural, dem Altai und der Kirgisensteppe in den Jahren 1833 und 1835: „Впечатление, производимое Верхотурьем, весьма поразительно, потому что непривычно видеть на Урале исторические памятники прежнего времени. На пустынных лесистых горах не высятся никакие руины, на реках невидно старинных каменных мостовых арок и тщетно стали бы выискивать искусственных дорог, которыя бы свидетельствовали о больших размерах прежней торговли. В местах, где кипит теперь людская деятельность, все носит отпечаток новизны. Только Верхотурье представляет исключение из этого. Его живописные, хорошо сохранившиеся, руины, остатки сильной крепости, чудно выдаются в этой пустыне и удостоверяют о прежнем значении города. Низменные, дрянные домишки нынешних обитателей плохо гармонируют с величавыми каменными памятниками давнего времени процветания Верхотурья“.
Верхотурский уезд встарину был гораздо обширнее нынешнего: к нему принадлежали северные части нынешних уездов Екатеринбургского и Камышловского и большая часть Ирбитского, с Ирбитской слободой (что ныне город Ирбить). Он простирался и на западную сторону Урала, заключая в себе Уткинскую слободу, на Чусовой, и принадлежавшие к ней деревни. Некоторое время даже Сылвинские и Иренские Татары, и Черемисы Кунгурского уезда, и Вогулы, жившие по Вишере, в нынешнем Чердынском уезде, были в ведомстве Верхотурских воевод.
По обширности уезда, по положению на единственной дозволенной дороге из Европейской России в Сибирь и посреди жилищ Вогульского народа, бывшего не всегда спокойным, имея хорошую крепость и таможню и будучи местом сбора ясака с многочисленных инородцев и главным для них рынком, а также заключая в уезде своем важную Ирбитскую ярмарку, — Верхотурье считалось встарину весьма значительным городом. Поэтому не удивительно, что воеводами туда часто назначались люди родовитые, из знатных фамилий, либо родственники вельмож, иногда даже лица, состоявшие в родстве с царственным домом.
Иногда в Верхотурье было одновременно по два воеводы: старший и младший, иногда же один воевода, в товарищах которого находился обыкновенно дьяк, либо с приписью подьячий. Верхотурские воеводы были в зависимости от тобольских; но в 1687 году велено их в Тобольске не ведать, и кроме того от тобольских воевод взяты были уезды Пелымский и Туринский, воеводы которых подчинены были Верхотурскому (впрочем не надолго, всего до 1693 г., по показанию Словцова, в его Историческом Обозрения Сибири.
Воеводами в Верхотурье между прочим были[3].
1) Василий Петр. Головин и Ив. Вас. Воейков, строившие Верхотурье. Головин был впоследствии боярином.
2) Князь Ив. Мих. Вяземский, преемник их.
3) Князь Матв. Дан. Львов (1601 г.).
4) Боярин Степ. Степ. Годунов и Ив. Мих. Плещеев (1613 г.).
5) Беляница Лаврентьевич Зюзин (1616).
6) Фед. Ив. Сомов (1619).
7) Ив. Ив. Пушкин и Дм. Ив. Зубов (1620 — 1621 г.).
8) Князь Никита Петр. Барятинский и Макс. Сем. Языков (1623 г.).
9) Князь Дмитрий Петрович Пожарский — Лопата (1624 г.).
10) Князь Сем. Никит. Гагарин (1626 — 1628).
11) Фед. Мих. Бояшев (1631 и 1632 г.).
12) Данило Ив. Милославский (1633 — 1635), отец Ильи Даниловича Милославского, на дочери которого, Марии Ильинишне, потом женился царь Алексей Михаилович[4].
13) Ив. Фед. Еропкин (1636).
14) Воин Лукьянович Корсаков (1639 и 1640), до Верхотурья бывший воеводою в Соликамске.
15) Князь Никифор Фед. Мещерский (1641 — 1643).
16) Максим Федор. Стрешнев (1644 — 1645), вероятно родственник Евдокии Лукьяновны, супруги Царя Михаила Феодоровича. Сыновья его, Григорий и Петр, занимались поисками руд в Верхотурском уезде и нашли медную руду на р. Тагиле. По распоряжению правительства, для плавки этой руды посланы были из Соликамска в Верхотурье плавильщики Олександрик Иванов и Сенька Колокольник. Какие были результаты, по документам не видно. В грамоте царя Алексея Михайловича 4 декабря 1645 года, посланной по этому поводу к воеводе Стрешневу, написано между прочим: „А что ты, воевода наш Максим Стрешнев, и дети твои Григорий и Петр о медной руде радели и промышляли, и мы тебя Максима с детьми твоими за то похваляем“.
17) Бор. Сем. Дворянинов (1648 г.).
18) Раф (Рафаил) Семен. Всеволожский (1649 — 1651). Первая избранная царем Алексеем Михайловичем невеста была дочь этого Рафа Всеволожского; но по нелепому доносу какого-то крестьянина, она была отвергнута и как говорит Устрялов (История Петра Великого том 1, стр. 7), сослана, вместе с матерью и братом, в Сибирь. Из одного не вполне сохранившагося документа (Акты Исторические, том ІѴ, № 59) видно, что и сам Раф Всеволожский сослан был тогда в маленький городок Яранск (в нынешней Вятской губернии); но в мае 1652 г. велено было его, с женою и детьми, отправить на воеводство в какой-то из сибирских городов. Не в Яранск ли была сослана и бывшая царская невеста?
19) Лев Тимофеевич Измайлов (1652 — 1654).
20) Стольник Иван — Большой[5] Севастьянович Хитрово(1656 — 58).
21) Стольник Иван Богданович Камынин (1659 — 1663).
22) Иван Яковлевич Колтовской (1666 — и 1667).
23) Федор — Большой Григорьевич Хрущов, (1670 — 1675).
24) Ив. Фед. Пушкин (1677 и 1678).
25) Стольник Родион Мих. Павлов (1679 и 1680).
26) Стольник Ларион Аврамович Лопухин (1681 и 1682). Фамилия Лопухиных пользовалась особенным благорасположением царицы Натальи Кириловны, матери Петра Великого. В 1689 г. она женила юного Петра на прекрасной дочери Илариона Аврамовича, Евдокии[6]. После бракосочетания тесть царский стал называться уже не Иларионом, а Феодором (Устрялова, История Петра Великого, примечания ко 2-му тому, стр. 336 и 337). Почему то иногда, после свадеб царских, переменяли имя отца царицы: так в 1684 г. был переименован отец супруги царя Иоанна Алексеевича, Александр Салтыков, в Феодоры же.
27) Стольник Ив. Андр. Толстой (1683 — 84).
28) Григорий Филимонович Нарышкин, стольник (1685 — 1689), потом бывший боярином, дядя царицы Наталья Кириловны, второй супруги Алексея Михайловича и матери Петра Великаго. Сын его Семен Григорьевич сопровождал царя Петра в первом его заграничном путешествии, потом был камергером при нем, потом генерал-адъютантом, а при императрице Анне генерал-аншефом.
29) Думный дворянин Иван Елисеевич Циклер. Иностранец по рождению, Циклер служил сначала офицером в стрелецком войске, „был горячим приверженцем царевны Софьи Алексеевны, деятельным участником в стрелецком бунте 1682 г., другом и собеседником старейшего тогда, но и самого крамольного из бояр Ив. Мих. Милославского. Будучи до крайности честолюбив, Циклер надеялся играть в правление Софии первую роль в государстве, но обманулся в своих ожиданиях. В 1689 г., когда началась явная и решительная борьба Софии с Петром, Циклер, тогда стрелецкий полковник, один из первых передался на сторону молодого царя и открыл ему имена всех сторонников Софии. Пожалованный в думные дворяне[7], Циклер вскоре за тем (но в котором именно году, не знаю) назначен был воеводою в Верхотурье и оставался там до декабря 1695 г.; потом послан был строить крепость Таганрог, на Азовском море. Но не того хотелось честолюбцу. В Верхотурском воеводстве и в Таганрогской посылке он видел почетную для себя ссылку. Он обижался тем, что Петр обходится с ним холодно, не равняет его с другими незнатными друзьями своими, не ездит к нему в гости. И вот в феврале 1697 г. доносят Петру, который тогда сбирался ехать за границу, что Циклер опять орудует в пользу Софьи, заключенной в монастыре. Следствие обнаружило, что Циклер составлял заговор для убиения царя, хвалился, что поднимет Донских казаков, раззорить Москву и будет делать тоже, что и Стенька Разин; Циклер признался на допросах, что и царевна София, после стрелецкого бунта 1682 года, неоднократно подъучала его убить Петра; признался также в приверженности своей к покойному боярину Ивану Милославскому. За пять дней до отъезда Петра за границу, в 4 день марта 1697 г., были казнены смертию Циклер и его сообщники: Соковнин, Пушкин и двое стрельцов. Петр до того был раздражен неожиданной опасностью для государственного порядка, что даже превзошел меру справедливости: в день казни преступников был выкопан труп боярина Милославского (которого царь считал подстрекателем Циклера), с честию погребенный за 12 лет до того, привезен к месту казни на свиньях, и гроб поставлен у плах изменничьих, и как головы им секли, кровь лилась в гроб на него, Милославского. Головы пятерых преступников воткнуты были на железные рожны, вделанные в каменном столбе, который нарочно для этого случая устроен был на Красной площади (см. Устрялова, История Петра В., томы 1, 2 и 3 и Соловьева, Историю России, т. 14). Двое сыновей Циклера отосланы были в Курск на службу, с тем, чтобы их без указа царского в Москву не отпускать (Полн. Соб. Зак. т. 3, № 1577).
30) Стольник Дм. Петр. Протасьев, с конца 1695 до конца 1697 г. При нем найдена и исследована магнитно-железная гора при р. Тагиле (возле нынешнего Нижне-Тагильского завода), также железные рудники в нескольких местах по берегам р. Нейвы, и состоялось распоряжение правительства о постройке Невьянского завода.
31) Стольник Козьма Петрович Козлов (в 1697 — 1703). При нем построен, пущен в действие и потом, в 1702 г., отдан из казны Никите Демидову Невьянский чугунный и железный завод.
32) Стольник Алексей Ив. Калитин, упоминается как воевода Верхотурский в 1703 и 1704 годах, а до того был воеводою в Кунгуре, где деятельно старался об отыскании и исследовании медных рудников. Кажется, и по назначении его в. Верхотурье, Кунгур с уездом, перечисленные тогда из ведомства Приказа Казанского Дверца в ведение Сибирского Приказа, оставались под наблюдением Калитина; В 1703 году он приезжал в Кунгур, для всякого управления, и на пути отыскал серные ключи у села Златоустовского или Ключей, столь много ныне посещаемые больными. В 1704 г., по распоряжению Сибирского Приказа, он строил в Верхотурском уезде чугунный и железный завод Алапаевский (Летопись занятий Археографической Комиссии 1862—1863 г., статья: Кунгурские акты, хранящиеся в Комиссии, Геннина, История и описание Сибирских заводов, в Горном Журнале 1828 г.).
33) В 1709 и 1710 г. воеводою на Верхотурье был, стольник Петр. Иван. Травин, которому также поручены были в смотрение казенные заводы: Алапаевский в Верхотурском уезде и Уктусский и Каменский—в Тобольском.
34) В 1713 г. — комендант Ив. Ив. Траханиотов.
35) В 1723 г.— Алексей Васил. Беклемишев. Он любил горное дело, присматривал за строением Лялинского медного завода (где ныне село Караульное, на дороге из Верхотурья в Богословский завод) и вообще оказывал всевозможное содействие горному начальству. За это главный командир Уральских и Сибирских заводов генерал Геннин наградил его из казны 7 аршинами хорошего сукна на кафтан. Как видно из донесений Геннина в столицу и из писем его к разным лицам, Беклемишев был человек бедный, бескорыстный и нисколько не походил в этом отношении на других тогдашних воевод, наживших большие состояния на воеводствах. Геннин, постоянно старался защищать его от притеснений и привязок тобольского приказного люда, которому Беклемишев, не будучи сам взяточником, не мог платить от себя даней. Уважение Генниным Беклемишева видно из того, что в официальных письмах к нему главный командир заводов иногда сообщал ему различные новости. Так, в письме 27 июля 1723 г., он писал: „сего числа получил я курьера из Петербурга, из кабинета, и объявляю вам, что персидская провинция самая лучшая, которая возле Каспийского моря, именно Гилян, без потеряния одного солдата, поддалась под государя нашего, из которой провинции шелка вышли. За великую радость должно нам благодарить Бога. Флот наш гуляет на море около Кроншлота; и его императорское величество, слава Богу, в добром здоровье[8].
К вышеприведенному списку воевод Верхотурских следует еще прибавить знаменитое имя боярина Артамона Сергеевича Матвеева. Образованнейший из русских вельмож своего времени. Матвеев был ближайших другом и советником царя Алексея Михайловича, государственным канцлером, начальником нескольких важных приказов. Когда царь Алексей скончался, то Матвеев, по интригам и клеветам Милославских, подвергся немилости нового царя Феодора Алексеевича и назначен воеводою в Верхотурье; но на пути туда был задержан, в Лаишеве, и потом, по обвинению в чернокнижии, сослан в Пустозерский острог (в низовьях Печоры), а в 1680 г. переведен в Мезень. В начале 1682 г., по ходатайству второй супруги царя Феодора, Марфы Матвеевны Апраксиной, крестницы Матвеева, он признан был невиновным и освобожден из под стражи; возвращена ему часть вотчин и пожитков и дозволено переехать в г. Лух (ныне заштатный, в южной части Костромской губернии, близ границы с Владимирскою), где и ждать нового царского указа. По кончине Феодора, последовавшей через четыре после того месяца, Матвеев вызван был в Москву, но в стрелецкий бунт тогоже 1682 года убит стрельцами, которых старался уговорить к покорности правительству. — Настоящей причиной опалы и ссылки Матвеева было, по всей вероятности, старание его возвести на престол, по смерти Алексея Михайловича, малолетнего Царевича Петра, под опекою матери - Натальи Кириловны, помимо болезненных Феодора и Иоанна, сыновей Алексея от первой супруги, урожденной Милославской.
Как уже сказало прежде, Верхотурские воеводы находились долго в зависимости от тобольских. Но эта зависимость была довольно слабая и не определялась в точности законом: большею частью верхотурский воевода писал о делах непосредственно в находившийся в Москве Сибирский Приказ — государственное учреждение, заведовавшее всею Сибирью, и получал царские указы прямо на свое имя.
В 1708 г. учреждена была Сибирская губерния, в состав которой вошло и Верхотурье с его уездом, при чем значение: Верхотурских воевод весьма уменьшилось. В 1764 г. обширная Сибирская губерния разделен на две: Тобольскую и Иркутскую; в ведомстве первой из них Верхотурский уезд находился до самого открытия Пермской губернии в 1781 году. Какие были, кроме вышеупомянутых Травина, Траханиотова и Беклемишева, воеводы в Верхотурье в 1708 во 1781 год и постоянно ли Верхотурские правители в этот период назывались воеводами, мне неизвестно. Желательно, чтобы кто-либо из образованных жителей Верхотурья, имеющий доступ к тамошнему архиву, напечатал бы сведения по этому предмету к вообще составил бы более подробный и полный, чем мог сделать я, исторический очерк Верхотурья.
Верхотурский архив был еще в прошлом столетии осмотрен академиком Миллером, который списал важнейшие из старинных документов. Документы эти, напечатанные в последнее время в издаваемых Импер. Археографической Комиссией Актах Исторических и в дополнениях к ним, представляют драгоценный материал для истории не только Верхотурья и Сибири, но и для истории русской вообще. Без сомнения, кроме документов, описанных, Миллером, в Верхотурском архиве найдется еще не мало имеющих историческое значение, по крайней мере для нашего края, и стоющих напечатания я разработки.
Между прочим в Верхотурском архиве вероятно найдется много любопытных сведений о ссыльных, так как по своей отдаленности от столиц, Верхотурье служило местом ссылки, и в числе сосланных были лица замечательные. Из таковых мне попадались сведения только о четырех.
В 1619 году жил в Верхотурье ссыльный воевода какого-то города Ададуров, которому велено было давать на содержащие по две гривны на день (Акты Исторические, том 3, № 77-й)
В том же 1619 году переведена была из Тобольска в Верхотурье ссыльная дворянская девица Мария Хлопова, бывшая невеста царя Михаила Феодоровича, вместе с дядей своим Ив. Желибужским, матерью его, женой и братом (Акты Исторические, том 2, № 80). Мария Ив. Хлопова в 1616 году выбрана была в царския невесты и взята ко двору; уже ей, по обычаю, переменили имя, навали вместо Марии Анастасиею, я стали называть царицею, как вдруг Михаилу донесли, что она неизлечимо больна, и ее вместе с родными сослали в Тобольск, а в сентябре 1619 г. перевели в Верхотурье. Тут она жила недолго: на следующий год уже перевезена была в Нижний Новгород. Оказалось, что в неизлечимой болезни ее оклеветали приближенные молодого царя, Салтыковы, бывшие в ссоре с отцом ее, и что у ней во время пребывания во дворце была неважная желудочная болезнь, прошедшая вскоре. Салтыковы подверглись опале и ссылкам и лишены были поместьев. Но тем не менее бывшая царская невеста не возвратилась уже во дворец, а оставлена в Нижнем; только на ее содержание велено отпускать вдвое более против прежнего {Соловьева, История России, том IX, стр. 167 и 169 — 171). — В 1641 г., по царскому указу, послан был в Верхотурье князь Матвей Велико-Пермский, которого велено держать под стражей.
И ныне в Верхотурье находится довольно значительное число присланных из разных мест и состоящих под надзором полиции лиц, пребывание которых не доставляет особенных удовольствий и удобств коренным местным жителям.
Примечания
править- ↑ Дополнения к Актам Историческим, том VI, № 106.
- ↑ Материалы для статистики Российской Империи, изданные при статист. отд. министерства внутр. дел 1839 — 1840 г., том 1.
- ↑ Может быть некоторые из названных в этом списке лиц были на воеводстве долее, чем тут показано; я обозначал только те годы, под которыми каждый воевода упоминается в Актах Исторических. В 1792 году в Тобольске издана была роспись воеводам Тобольска и других сибирских городов (в том числе в Верхотурья); но этой росписи нельзя вполне доверять: многое в ней противоречит официальным документам.
- ↑ Примечания ко 2 тому Истории Петра Великого, Устрялова, стр. 265.
- ↑ Прежде не редко двум родным братьям давали одно и тоже имя, и различали их, прибавляя к имени старшого — большой, а к имени младшего — меньшой.
- ↑ В это время Ларион Аврамович был уже окольничим (высшее против стольника достоинство, из которого жаловали в бояре).
- ↑ Это был высший чин, до которого ног достигнуть человек недворянского происхождения (выше стольника и окольничего, но ниже боярина).
- ↑ Старинные дела Екатеринбургского архива