Аракуль, гора на западном берегу вышеупомянутого озера Аракуля, отличающаяся своей дикой и величавой красотою, одна из наиболее высоких в Каслинско-Кыштымском Урале. Вершина её утесиста. Утесы эти видны на весьма далекое расстояние и, занимая весь гребень горы, с небольшими перерывами, тянутся почти на версту и кажутся издали развалинами громадного каменного строения. С восточной стороны озера они совершенно недоступны и представляют совершенно отвесную, а местами даже нависшую стену, не менее 15 сажен высоты. Взобраться на этот утес возможно только, и то с большим трудом, с западной стороны — по обломкам; но труд этот вполне вознаграждается великолепным зрелищем: внизу, под ногами, расстилаются Аракульское и смежныя небольшия озерки Большой и Малый Каганы; на север, восток и юг виднеются многочисленные озера Каслинской и Кыштымской заводских дач и черноземной равнины; отсюда их видно более сотни; вся местность является как бы усеянною ими. На севере синеют Иткуль, Синарское, и небольшие озера между ними кажутся как бы лужами; на востоке—соединенные одно с другим, Каслинския озера: Силач, Сунгул, Кереты, Карасье, Большие Касли, Большой и Малой Кисягач, которые составляют в сущности одно большое озеро, суженное местами и имеющее весьма искривленное очертание; далее величественный Иртиш; к югу—бесчисленное множество небольших озер Кыштымской дачи, за которым едва виднеется громадное Увельды, усеянное островами.
В Аракульских утесах, в иные года, гнездятся соколы; других птиц не попадается; но внизу, во скатах, иного всякого зверя и птицы. Вся гора и ближние увалы поросли густыми и высокоствольными лесами. В недавние еще годы леса эти служили любимою зимовкою для медведей, и нигде, во всем Екатеринбургском Урале, не убивалось их столько, как на Аракуле и на Юрме (большой, весьма высокой и лесистой горе, у границы Пермской губернии с Оренбургскою, в юго-западной стороне от Аракуля). Впрочем, и теперь медведи на Аракуле не редки. В окрестностях его иногда попадаются рыси и куницы, а в 1870 г. были замечены два соболя—величайшая редкость в Екатеринбургском уезде.
По берегам окрестных каменистых речек, и особенно по истокам их (между прочим по впадающей в р. Маук речке Керезовке) и по незамерзающим ключам водится, весьма замечательная по образу жизни птичка—оляпка или водяной воробей (по-башкирски кара-турхай, т.е. черный воробей), видом похожая отчасти на скворца, отчасти на дрозда, но отличающаяся от них весьма коротким хвостом; перья у ней темно-бурые, только лоб белый и грудь краснобурого цвета. Птичка эта устраивает свои гнезда в щелях береговых камней, но чаще в норах, под пеньком или кустом. Редко садится на деревья, а большею частью держится под кустами, хворостом или камнями. Летает редко и низко - над самой водой. Проворно ныряет в воду, по несколько минут остается под водою и даже может ходить довольно долго по дну. Зиною, в светлой незамерзающей ключевой воде, легко можно наблюдать, как водяной воробей проворно бегает по дну, стараясь укрываться от любопытных взоров. Впрочем, птица эта здесь встречается гораздо реже, чем на западной стороне Урала, в Уфимской губернии.
На Аракуле, немного пониже середины горы, находится пещера, высеченная в камне, лет за двадцать или более тому назад, каким-то отшельником из раскольников, спасавшимся тут[1].
Примечания править
- ↑ Все зти сведения о горе Аракуле извлечены, с сокращениями, из прекрасной статьи г. Сабатеева: Очерки Каслинского Урала.—О водяном воробье см. кроме того: Пекарского, жизнь и ученая переписка П. И. Рычкова, стр. 98 и 94, где приведены отрывки из писем Рычкова к акад. Миллеру. Рычков говорит, между прочим: «Простой народ мнит, якобы кровью и жиром их (водяных воробьев) у людей помазанные ноги, в самые жестокие морозы, не зябнут; во сие я от достоверных слышал, что обмороженные у людей члены жиром их скоро залечиваются