Гдѣ зарыта собака.
правитьНѣкоторые говорили мнѣ въ театрѣ что собака пьесы г. Шиманскаго: «Кровь» зарыта въ той преміи, которую она получила на конкурсѣ имени…
Имени Островскаго.
Былъ такой скептикъ въ театрѣ, который ушелъ послѣ второго акта.
По его мнѣнію, собака зарыта въ той легкости, съ которой раздаются у насъ драматическія преміи.
Этотъ зритель-скептикъ долженъ пожалѣть о томъ, что ушелъ изъ театра слишкомъ рано.
Ибо 3-ій и 4-ый акты (въ особенности 4-ый) наиболѣе интересны.
На мой взглядъ шумъ около пьесы «Кровь» поднятъ далеко не напрасно.
Собака зарыта въ несомнѣнномъ талантѣ г. Шиманскаго.
Въ экспрессивности этого таланта.
Въ темпераментѣ автора.
Мѣста есть въ пьесѣ наивныя, неразработанныя, намѣченныя кое-какъ.
Есть даже такія мѣста, гдѣ авторъ, кажется, не знаетъ, что дѣлать со своими героями.
Первый актъ кинематографиченъ. Но повсюду, но во всѣхъ сценахъ чувствуется авторскій жаръ.
Послѣ того, какъ пьеса шла уже въ Таганрогѣ и Новочеркаскѣ и у насъ были своевременныя оцѣнки произведенія г. Шиманскаго, мнѣ остается прибавить очень мало.
Скажу, что, можетъ быть, впервые мнѣ приходится видѣть такую молодую и бурлящую молодостью пьесу.
Когда смотришь «Кровь», получается экзаменаціонное впечатлѣніе.
Передъ нами очень талантливый ученикъ, который наговорилъ театру много живого. интереснаго и кстати, и не кстати.
Хочешь остановить его, сказать ему, что нельзя же такъ, что авторъ вышелъ изъ береговъ темы, изъ береговъ обрисовки характеровъ.
Ну, хотя бы главный герой: простой московскій человѣкъ, случайно убившій свою жену.
То, что его охватываютъ угрызенія совѣсти, преслѣдуетъ кошмаръ убійства, понятно, но простого московскаго человѣка авторъ надѣляетъ внезапно въ 4-мъ актѣ да и раньше чертами весьма интеллектуальнаго Гамлета.
Простой московскій человѣкъ мыслитъ такими образами и понятіями, которыя подъ стать рафинированнымъ умамъ. Накиньте на него плащъ датскаго принца. Дайте ему въ уста: «Быть или не быть». И, ей Богу, все это не плохо. Повторяю, въ этой наивности кипитъ несомнѣнный талантъ.
Вы спросите меня объ игрѣ.
Раньше всѣхъ актеровъ даже раньше г. Собольщикова, я поставилъ бы г-жу Матрозову.
Г-жа Матрозова пріяла изумитѣльно сценическій образъ старухи, сестры убитой жены. Не преувеличивая говорю: изумительно. Не знаю, какъ можно лучше превратиться въ изображаемое лицо. Впервые въ жизни мнѣ пришлось видѣть г-жу Матрозову четыре года тому назадъ въ Одессѣ въ Сибиряковскомъ театрѣ. На открытіи сезона она играла старую няню въ «Трехъ сестрахъ», это сценическое воспріятіе никогда во мнѣ не умретъ. Съ этихъ поръ мнѣ много разъ приходилось восторгаться талантливой актрисой, но всѣ роли, въ которыхъ я ее видѣть, и даже старая чеховская няня гаснуть передъ созданіемъ г-жой Матрозовой образа старухи въ «Крови». 2-ое дѣйствіе у нея даже лучше 4-аго. Вспомните, напримѣръ, вы, зрители, этого спектакля, сцену, когда она получила въ подарокъ 100 рублей. Вѣдь тутъ въ передачѣ наложено г-жей Матрозовой столько старческой психологіи. Или этотъ переплетъ жизненныхъ чертъ сварливости съ воспоминаніями объ убитой сестрѣ Варварѣ. Трогательное, смѣшанное съ мелко-житейскимъ. Нѣтъ, нѣтъ, благословенны еще небеса русскаго театра, разъ есть такіе исполнители.
Г. Собольщиковъ-Самаринъ игралъ необыкновенно ярко, мѣстами прямо-таки отмеченный сценическимъ вдохновеніемъ. Рискованный финалъ 3-ьяго акта съ собачьимъ лаемъ, гдѣ казалось бы. такъ легко разсѣять иллюзіи и, пожалуй, даже разсмѣшить того или иного легкомысленнаго зрителя-Петрушку, сдѣланъ былъ актеромъ блестяще. Монологъ 4-аго акта «подъ Гамлета» г. Собольщиковъ провелъ съ чудесной экспрессивностью, дававшей жуткое впечатлѣніе.
Любовницу Катерину играла г-жа Райская-Доре. Это, можетъ быть, первая крупная роль, въ которой мнѣ приходится видѣть артистку. Роль сдѣлана прекрасно, снабжена отличной выразительной мимикой. Къ сожалѣнію, авторъ далъ нѣкоторыя мѣста этой любопытной роли въ сыромъ видѣ и какъ бы кинематографическомъ темпѣ, исключающемъ понятіе о психологія героини. Восполнить исполнителю эти пробѣлы невозможно, но гдѣ роль звучитъ «полно», гдѣ есть мотивы и канва для психологическаго, тамъ Райская-Доре очень хороша.
Сцена обиранія покойника — острая, жуткая и ее ведутъ отлично г-жи Шпигель и Мерянская. Характерно звучитъ сцена у Юрія Яковлева поисковъ денегъ. Отличная отдѣлка сцены, но чувствуется сухость изложенія. Хорошій Назаръ — Кручининъ.
Въ 4-омъ актъ что-то надо сдѣлать въ режиссерскомъ смыслѣ. Не возможно, чтобы кутящая компанія, уходя за перегородку, моментально замирала. Такъ и хотѣлось крикнуть актерамъ: «Дѣлайте подобіе шума, но не замирайте такъ окончательно». Тутъ, вѣроятно, виноватъ и молодой, неопытный, неискушеннный въ сценическихъ смыслахъ авторъ.
И такъ собака успѣха этой пьесы зарыта въ талантѣ г. Шиманскаго, несомнѣнномъ и экспрессивномъ. Неровности, шероховатости, — все простительно тамъ, гдѣ звучитъ талантъ.
Еще нѣсколько словъ о нашей публикѣ. Въ особенности, публикѣ партера. Въ какихъ академіяхъ хорошаго тона она воспитывалась? Безъ всякаго уваженія къ искуству, къ сценѣ, къ актеру она, чувствуя приближающійся финалъ пьесы, срывается какъ необузданный табунъ лошадей и бѣжитъ къ выходу достать пальто, производитъ шумъ, нарушаетъ иллюзію. Такіе, на видъ джентльмены и леди, эти посѣтители партера, наступая другъ другу на мозоли, толкая одинъ другого (о, высшій тонъ, узнаю тебя!), оказываются совсѣмъ не леди и не джентльмэнами, а просто-на-просто невоспитанной и некультурной массой. Темерникъ въ сравненіи съ этимъ партеромъ — высшая школа вниманія и учтивости къ актеру.