Татевскій сборникъ С. А. Рачинскаго. СПб, 1899
ГАУЗЕНЪ МОНАСТЫРЬ.
править«Вамъ бы непремѣнно слѣдовало заѣхать въ монастырь», говорила мнѣ учительница Комаровскаго сельскаго училища, когда я, по обыкновенію, завернулъ туда на пути въ Покровъ къ пріему новобранцевъ, — «у матушки игуменьи на дняхъ былъ ударъ, въ родѣ паралича; говорятъ, она не въ своемъ умѣ; сестры просто не знаютъ, что дѣлать; вы бы помогли имъ совѣтомъ…»
Я и самъ давно собирался посѣтить этотъ монастырь, мимо котораго иногда проѣзжалъ, но теперь мнѣ это было особенно неудобно: на дворѣ стояла глухая осень, погода скверная, дорога ужасная, а до Покрова оставалось болѣе 20 верстъ, да и въ училище я припоздалъ, занимаясь съ ребятами; однако, не смотря на все это, когда четверть часа спустя, я проѣзжалъ въ виду монастыря, отстоящаго въ полуверстѣ отъ дороги, то велѣлъ повернуть къ монастырю и вскорѣ, проѣхавъ святыя ворота въ каменной оградѣ, подъѣхалъ къ небольшому деревянному флигелю съ надписью надъ крыльцомъ, крупными буквами «настоятельница».
Женскій Комаровскій Рождество-Богородицкій монастырь, или какъ мы его называемъ, Гаузенъ монастырь, возникъ сравнительно недавно, лѣтъ тридцать тому назадъ. Онъ построенъ вдовою генерала Гаузена, въ монашествѣ матерью Маріею, на собственныя ея средства и на землѣ, которую она вымѣняла у казны за уступленное ею въ казенное вѣдомство родовое ея имѣніе. Сперва обитель числилась общиною, а черезъ нѣсколько лѣтъ послѣ ея возникновенія возведена въ степень третьекласснаго монастыря, при чемъ, конечно, мать Марія была назначена въ немъ игумепьею. Я много слышалъ о ней, какъ о женщинѣ неукротимой энергіи и рѣдкой силы воли, о томъ, сколько ею было положено труда на устройство монастыря: все, что она имѣла, пошло на это дѣло, и того не хватило: пришлось доставать, хлопотать, а постройки росли, правда, крайне скромныя, деревянныя, съ двумя только каменными церквами. Росло и число сестеръ, находившихъ убѣжище въ обители; когда я впервые ее посѣтилъ, число ихъ доходило до 70. Мать Марія царила среди нихъ совершенно самовластно; она для монастыря была не только игумепья, какъ всякая другая игуменья, но пользовалась особеннымъ въ немъ положеніемъ, какъ его основательница, строительница, главная жертвовательница; по своему образованію, даже по званію своему въ мірѣ (она одна изъ всей почти братіи принадлежала къ дворянскому сословію) она выдѣлялась изъ среды сестеръ, не говоря уже объ извѣстныхъ свойствахъ ея желѣзнаго характера. Словомъ, положеніе ея въ монастырѣ и отношеніе къ монастырю были совершенно исключительныя; монастырь казался ея принадлежностью, какъ и она казалась принадлежностью, душою монастыря.
Моему пріѣзду въ монастырѣ почему-то очень обрадовались. Нѣсколько монахинь вышли ко мнѣ на встрѣчу и стали разсказывать извѣстную уже мнѣ исторію внезапной болѣзни игуменьи; бывшій передо мною здѣсь докторъ нашелъ прогрессивный параличъ мозга, что въ виду преклоннаго возраста матушки Маріи (ей было, кажется, 74 года), должно было указывать на близкій ея конецъ.
Я просилъ позволенья войти къ игуменьѣ, которую воображалъ себѣ лежащею безъ силъ, въ полузабытьи, и былъ крайне удивленъ, когда мнѣ сказали, что матушка сама сейчасъ выйдетъ; но каково же было мое удивленіе, когда черезъ нѣсколько минутъ въ гостиную вошла легкою поступью свѣжая старушка, крайне привѣтливаго вида, съ чрезвычайно пріятными чертами лица, необыкновенной моложавости; во всей ея манерѣ было что-то неизъяснимое, изобличавшее несомнѣнную принадлежность къ очень хорошему обществу.
Я представился; она указала мнѣ на кресло, и я уже раскрылъ ротъ, чтобы выразить мое пріятное удивленіе, какъ я счастливъ и т. под., но она заговорила раньше меня, и увы! о моемъ счастіи и пріятномъ удивленіи уже не могло быть рѣчи. Съ большимъ волненіемъ, едва сидя на мѣстѣ и обращаясь то ко мнѣ, то къ нѣсколькимъ не отходившимъ отъ нея монахинямъ, заговорила бѣдная игуменья; полилась совершенно безсвязная рѣчь, въ которой ни я, ни близкія ей лица ничего не могли понять; чаще всего упоминалось о нѣкоемъ отцѣ Іоаннѣ, затѣмъ о разныхъ предметахъ безъ всякой послѣдовательности; она чего-то требовала отъ своихъ монахинь и сердилась за то, что тѣ не могли ее понять; наконецъ повела меня показывать мнѣ какія-то деньги, что-то горячо объясняя. Я спросилъ казначею, по мнѣ отвѣтили, что она уѣхала къ преосвященному сообщить о случившемся и просить распоряженія. А я съ безпокойствомъ поглядывалъ на наступавшую темноту, на усиливавшійся дождь и подумывалъ о предстоящемъ пути. Простившись съ матушкой Маріей и посовѣтовавъ сестрамъ вооружиться терпѣніемъ и ждать распоряженія архіерея, я поспѣшилъ къ своему экипажу, и мы вновь поплелись по той безконечной осенней грязи, которую Наполеонъ, встрѣтившій случай тутъ же съ нею близко познакомиться, впрочемъ, по собственной своей охотѣ (и безъ всякой надобности), остроумно назвалъ пятою стихіею.
Нѣсколько мѣсяцевъ спустя мать Марія скончалась. Вѣсть о ея смерти опечалила знавшихъ ее и знавшихъ ея монастырь; думали о томъ, что-то станется съ этою обителью, чистымъ убѣжищемъ семидесяти женщинъ, отъ котораго отлетѣла душа. Вѣдь всякій организмъ, всякое тѣло, лишившись души, предается разложенію и уничтоженію; не представляетъ ли и эта обитель такое тѣло, лишившееся души? На этотъ вопросъ можно теперь дать опредѣленный отвѣтъ. Нѣсколько лѣтъ прошло со времени кончины первой игуменьи Комаровскаго монастыря, и монастырь этотъ представляетъ самое живучее, самое цвѣтущее и во всѣхъ отношеніяхъ прекрасное учрежденіе. Посмотримъ на него поближе и поглядимъ, какъ и чѣмъ живутъ его обитательницы. Какъ жить и чѣмъ жить? Чего только этими вопросами не исчерпывается!
Монастырь стоитъ въ мѣстности, далеко не живописной, ровной; онъ построенъ на мѣстѣ срубленаго лѣса; лѣсъ, какъ матеріалъ, пошелъ на постройки, а земля изъ-подъ лѣсу, не занятая постройками, разработана подъ пашню и подъ покосъ. И постройки, и дальнѣйшая разработка земли дѣятельно продолжаются, да и число сестеръ растетъ до настоящаго времени постоянно. Интересно, какимъ образомъ производятся эти постройки и ведется земельное хозяйство. Само собою разумѣется, и въ тѣхъ, и въ другихъ участвуютъ сами сестры, при чемъ въ послѣднемъ случаѣ, то-есть, земледѣльческія работы производятся исключительно ими.
Любопытно побывать на монастырскихъ покосахъ или поляхъ въ будній день, въ страдную рабочую пору: въ это время въ самомъ монастырѣ вы днемъ никого не застанете, за исключеніемъ развѣ глубокихъ старухъ и больныхъ. Всѣ сестры въ полѣ, онѣ исполняютъ не только женскія работы — уборку сѣна, жатву и т. п., по дѣлаютъ то, что у насъ работаютъ только мужчины, то-есть, косятъ, пашутъ, ходятъ съ топоромъ въ лѣсъ. На лугу болѣе сильныя изъ сестеръ составляютъ изъ себя артель косцовъ, въ работѣ ничуть не уступающую лучшимъ косцамъ-мужчинамъ; остальныя, съ игуменьею во главѣ, разбиваютъ и гребутъ сѣно и складываютъ его въ сараи. Другая артель жнетъ рожь или овесъ, или пшеницу, которая почти только и сѣется въ монастырѣ — изъ всего уѣзда.
Во всей рабочей артели, состоящей почти безъ исключенія изъ сестеръ, человѣкъ восемдесятъ или девяносто. Можно себѣ представить, какъ управно идетъ у нихъ работа. Никакой «сгонъ» былыхъ крѣпостныхъ временъ, когда помѣщики въ рѣдкихъ случаяхъ, нѣсколько разъ въ годъ, сгоняли всѣхъ своихъ крестьянъ на какую-нибудь экстренную работу, не можетъ сравняться съ рабочими силами монастыря, гдѣ такой сгонъ бываетъ ежедневно, пока въ полѣ есть работа. За то когда у окрестныхъ помѣщиковъ и крестьянъ хлѣбъ стоитъ въ полѣ не убранный, въ монастырѣ или, какъ теперь говорятъ, у матушки, этого не бываетъ: уловятъ хоть полдня хорошей погоды и сорвутъ съ поля снопы.
Вы не подумайте, что, говоря о «матушкѣ», разумѣется память покойной матери Маріи, смерть которой приравнивалась когда-то къ гибели монастыря; нѣтъ, то матушка
настоящая, замѣнившая съ успѣхомъ первую игуменью; она не барыня, какъ мать Марія, и ближе къ той средѣ, къ которой принадлежатъ прочія сестры. Но подавая имъ во всемъ примѣръ, она ни чуть не уронила ту дисциплину, которая царила при покойницѣ.
Отъ своего земледѣлія кормится вся братія, болѣе девяноста сестеръ. Не лишено интереса и то, что въ монастырскомъ хозяйствѣ употребляются многія земледѣльческія машины, съ трудомъ одолѣвающія рутину нашихъ мѣстныхъ, иногда весьма крупныхъ. хозяйствъ. Даже дрова распиливаются механически — круглою пилою, приводимою въ дѣйствіе водяною силою; глина для выдѣлки кирпича топчется тоже машиною — единственною въ нашей мѣстности, изобилующей кирпичными заводами. Также образцово поставлено здѣсь и скотоводство: удойность скота превосходитъ таковую во всѣхъ окрестныхъ хозяйствахъ; молока и масла отъ собственнаго небольшого стада не только хватаетъ на всѣ потребности монастыря, но еще остается много масла на продажу.
Быть можетъ, не покажется ли страннымъ, когда идетъ рѣчь о монастырѣ, такъ много говорить о молочномъ скотѣ, о покосѣ и хорошей уборкѣ сноповъ, — но мы отвѣчаемъ на вопросъ: чѣмъ живутъ сестры? Оказывается, что онѣ сами себя кормятъ и живутъ своимъ трудомъ, самымъ симпатичнымъ, здоровымъ, святымъ трудомъ земледѣльца. Но и не однимъ этимъ трудомъ. Пройдя ограду и войдя въ монастырь, глазъ останавливается на нѣсколькихъ маленькихъ домикахъ сомнительнаго характера; хотя трубы на крышахъ указываютъ, что эти зданія теплыя, но жилыми ихъ признать трудно: кромѣ того, извѣстно, что здѣсь жилой корпусъ только одинъ — въ немъ сосредоточены всѣ келіи, кромѣ келіи игуменьи, которая помѣщается въ отдѣльномъ флигелѣ. Въ этихъ домикахъ находятся мастерскія, гдѣ работаютъ сестры надъ самыми разнообразными мастерствами, когда проходитъ пора полевыхъ работъ. И опять-таки и здѣсь проявляется то же начало содержанія себя собственными силами и средствами, при чемъ въ нѣкоторыхъ мастерскихъ, какъ, напримѣръ, въ башмачной, не только шьется обувь на весь монастырь, но и работаютъ на сторону. Въ этой отрасли занятій самый чистый отдѣлъ принадлежитъ, очевидно, къ работамъ по иконописи, вышиванію, снабженію ризницы и т. п.
Мы уже упоминали, что постройки продолжаются и понынѣ; въ настоящее время онѣ даже въ самомъ разгарѣ, такъ какъ въ этомъ году приступаете къ постройкѣ новой теплой церкви: старая стала тѣсна и по праздникамъ съ трудомъ вмѣщаетъ многочисленную братію и постороннихъ, въ большомъ числѣ посѣщающихъ монастырскую службу. Окрестное населеніе, кстати — довольно густое, замѣчательно льнетъ къ монастырю: устанавливается прочное общеніе между монастыремъ и окрестными жителями, которые часто и въ своихъ личныхъ, и въ семейныхъ дѣлахъ обращаются за рѣшеніемъ къ матушкѣ.
Но какое участіе, подумаешь, могутъ принять, какое и тутъ оказать содѣйствіе монахини въ такомъ дѣлѣ, какъ постройка, гдѣ всегда орудуютъ только мужчины?
При выдѣлкѣ кирпича на заводѣ, гдѣ отъ монастыря нанимается только одинъ мастеръ, всѣ работы производятся сестрами; онѣ же рубятъ и возятъ дрова для печей завода. Тѣ же сестры достаютъ бутъ для фундамента, выкапывая и подымая на возы тридцатипудовые камни, рубятъ и возятъ изъ лѣсу строевой лѣсъ. При такихъ условіяхъ строительныя работы удешевляются до-нельзя, и за деньги нанимаютъ лишь самыхъ необходимыхъ мастеровъ, въ самомъ ограниченномъ числѣ. Даже въ дѣлѣ малярномъ нанимается одинъ мастеръ, болѣе для составленія красокъ; самая же окраска крышъ и зданій производится сестрами: назначается такая-то сестра, раздается магическое слово настоятельницы: «тебѣ такое-то послушаніе», и маршъ на крышу, безъ всякихъ разговоровъ!
Въ монастырѣ два училища: одно, за оградою, церковноприходское для мальчиковъ, другое, въ самомъ монастырѣ, женское «министерское» одноклассное училище съ трехлѣтнимъ курсомъ; это послѣднее заслуживаетъ вниманія; въ немъ всѣ ученицы пансіонерки, онѣ живутъ тутъ же въ училищѣ; здѣсь выдвигается не столько образовательная часть, то-есть, выполненіе маленькой программы, установленной для начальныхъ училищъ, сколько часть воспитательная: дѣвочки въ теченіе двухъ — трехъ лѣтъ находятся постоянно въ средѣ, гдѣ имѣютъ предъ собою только хорошіе примѣры, гдѣ преобладаютъ трудъ и церковныя службы. На содержаніе этого училища монастырь получаетъ отъ казны маленькое пособіе.
До сихъ поръ было говорено о тѣхъ занятіяхъ, которыя даютъ сестрамъ возможность и средства жить самостоятельно, о томъ, чѣмъ онѣ живутъ. Но не содержится ли здѣсь отвѣтъ и на вопросъ: какъ онѣ живутъ? Осѣ живутъ въ безустанномъ, разумномъ трудѣ, прерываемомъ лишь церковными службами и необходимымъ отдыхомъ. Трудъ составляетъ основное начало въ этой обители, и при томъ такой суровый трудъ, какой сестры, въ родной семьѣ, изъ какой бы скромной среды онѣ ни происходили, никогда не согласились бы нести: вѣдь корчеваніе пней и другія лѣсныя работы — не женскій трудъ. Здѣсь тѣ же самыя руки, которыя занимаются вышиваніемъ и другими чистыми работами, когда нужно, ворочаютъ громадные камни и корчуютъ пни.
Но дѣло въ томъ, что сестры трудятся въ монастырѣ не яко наемницы и не для себя только: ихъ одушевляетъ начало религіозное, на которомъ построена обитель, мысль, что онѣ дѣлаютъ дѣло особенное, дѣло Божіе; какъ всякое одушевленіе но свойству своему есть чувство свободное, такъ и тутъ оно поддерживается въ средѣ сестеръ отнюдь не принужденіемъ или неволею, а взаимнымъ примѣромъ и общимъ духомъ монастыря.
Быть можетъ, эта слабая картина нашего Гаузена монастыря покажется нѣсколько идеальною; между тѣмъ, она безусловно правдива, и нѣтъ сомнѣнія, что у насъ въ Россіи найдется не одинъ такой монастырь.
По истинѣ отрадную картину представляетъ это сообщество сотни простыхъ русскихъ женщинъ, объединенныхъ въ одномъ религіозномъ началѣ, совершенно свободно и сознательно подчинившихся строгому правилу и тяжелой дисциплинѣ, подчиненіе которымъ обезпечиваетъ имъ физическое существованіе и глубокій душевный покой. Надъ этимъ обществомъ паритъ христіанская идея, впервые на свѣтѣ сравнившая всѣхъ людей, всякаго званія и всякаго пола; она вселяетъ въ окружающемъ его мірѣ одно лишь сочувствіе и уваженіе; хорошо, что она не терпитъ стѣсненій и извнѣ, чему мы видимъ примѣры въ наше время — только слава Богу не у насъ, и что на ряду и о бокъ со всей суетой, путаницею и безконечными сомнѣніями нашей жизни возникаютъ и цвѣтутъ въ нашей христіанской странѣ такія истинно христіанскія общества.