Потомокъ „арапа Петра Великаго“, сынъ легкомысленнаго, слабохарактернаго и вздорнаго Сергѣя Львовича и столь же легкомысленной, но властной Надежды Осиповны, П. (26 мая 1799 г., † 29 января 1837 г.) родился въ Москвѣ на Нѣмецкой улицѣ. Гувернеры и гувернантки были руководителями его первыхъ шаговъ; французская болтовня, ученіе „чему-нибудь и какъ-нибудь“ дополнялись уже въ раннемъ дѣтствѣ самостоятельнымъ чтеніемъ книгъ, находившихся въ библіотекѣ отца. На 12‑мъ году П. поступилъ въ царскосельскій лицей, гдѣ обстановка, господствовавшіе между товарищами литературные вкусы и связи съ литературными кружками способствовали развитію творческихъ наклонностей П—на, который пробовалъ, впрочемъ, свои силы въ сочиненіяхъ комедій и поэмъ еще до поступленія въ лицей. Подобно нѣкоторымъ другимъ лицейскимъ товарищамъ, онъ сталъ печатать свои стихотворенія еще задолго до окончанія курса. Стихотвореніе, прочитанное имъ на одномъ изъ экзаменовъ въ присутствіи Державина, сдѣлало имя П—на извѣстнымъ, и, какъ писалъ потомъ поэтъ, „старикъ Державинъ насъ замѣтилъ и, въ гробъ сходя, благословилъ“. По окончаніи курса въ лицеѣ и по поступленіи на службу въ иностранную коллегію П. повелъ разсѣянную свѣтскую жизнь, отдаваясь въ то же время поэтической дѣятельности, быстро сдѣлавшей его имя знаменитымъ. Между другими произведеніями въ этотъ періодъ его жизни написана поэма „Русланъ и Людмила“. Въ 1820 г. за нѣкоторыя вольныя стихотворенія и эпиграммы П. былъ сосланъ въ Екатеринославъ. Съ этихъ поръ начинаются скитанія П—на по Россіи въ качествѣ поднадзорнаго и опаснаго вольнодумца. Кавказъ, Крымъ, Кіевская губернія, Бессарабская область, Одесса составляли поочередно мѣста его жительства. Полученныя за это время впечатлѣнія легли въ основу многихъ поэмъ, отчасти написанныхъ въ этотъ же періодъ жизни, отчасти задуманныхъ или начатыхъ, но получившихъ окончательную отдѣлку позднѣе. Между прочимъ за это время написаны „Кавказскій плѣнникъ“, „Братья разбойники“, начаты и почти окончены „Цыганы“, начатъ „Евгеній Онѣгинъ“ и др. Въ половинѣ 1824 года за неуживчивость съ властями и вольныя мысли, выраженныя въ частномъ письмѣ, П. былъ сосланъ въ Псковскую губ., въ именіе своего отца Михайловское. Ссоры со вздорнымъ Сергѣемъ Львовичемъ, подъ надзоръ котораго былъ отданъ П., потомъ полное одиночество, лишь изрѣдка нарушаемое пріѣздами друзей изъ Петербурга, разговоры съ нянькой Ариной Родіоновной, усиленныя занятія исторіей литературы, подведеніе итоговъ впечатлѣніямъ, полученнымъ отъ предыдущаго знакомства съ Россіей, творческіе опыты — такова была жизнь П—на въ Михайловскомъ. Здѣсь между прочимъ написанъ былъ „Борисъ Годуновъ“. Въ 1826 г., послѣ личнаго объясненія съ императоромъ, П. получилъ свободу. Въ теченіе послѣдующихъ пяти лѣтъ П. писалъ въ стихахъ и въ прозѣ, много работалъ надъ изученіемъ историческихъ документовъ, проявляя изумительную дѣятельность, въ особенности если принять во вниманіе тотъ образъ жизни, который пришлось ему вести. Нѣсколько главъ „Евгенія Онѣгина“, „Полтава“, „Мѣдный всадникъ“, „Скупой рыцарь“, „Русалка“, „Каменный гость“, „Капитанская дочка“ и т. д., и т. д. написаны въ это время на ряду съ усиленными занятіями въ архивахъ и съ изученіемъ исторіи.
Въ 1831 г. П. женился на Натальѣ Николаевнѣ Гончаровой, дѣвушкѣ свѣтской, имѣвшей большой успѣхъ на балахъ и принадлежавшей къ роду, который цѣнилъ знатное происхожденіе, чины и богатство значительно выше, чѣмъ геній П—на. Женитьба повлекла за собой необходимость поддерживать великосвѣтскія знакомства, бывать на придворныхъ балахъ, входить въ большія издержки. Постоянная забота о деньгахъ, раздраженіе свѣтскими предразсудками, неизбѣжный разладъ между внутреннимъ міромъ поэта и пустотою жизни, которую приходилось вести ему, — таково было душевное состояніе П—на, проявлявшееся въ злыхъ вылазкахъ противъ нѣкоторыхъ вліятельныхъ людей. Къ этому присоединились грязныя сплетни, распускавшіяся осмѣянными имъ людьми объ отношеніяхъ жены П—на къ блиставшему на балахъ пріемному сыну голландскаго посланника Геккерена —Дантесу. Наглое поведеніе послѣдняго подало поводъ къ дуэли, окончившейся смертельной раной П—на и сравнительно легкой раной Дантеса. Черезъ два дня послѣ дуэли П. умеръ. Тѣло его погребено въ Святогорскомъ монастырѣ Псковской губ.
Значеніе П—на въ исторіи развитія русскаго общества не можетъ быть, конечно, очерчено въ короткой замѣткѣ. Пересмотръ всей жизни поэта, вызванной чествованіемъ его памяти въ день столѣтія со времени рожденія, вновь показалъ, въ какихъ разнообразныхъ проявленіяхъ общественной жизни нашла отраженіе его дѣятельность. По выраженію г. Пыпина, „величайшей исторической заслугой П—на является утвержденіе поэзіи въ ея духовномъ и нашональномъ правѣ и художественное воспитаніе общества“. Одной обработкой литературнаго языка, — обработкой, основанной на знакомствѣ съ народною рѣчью, — онъ положилъ начало дальнѣйшему быстрому развитію русской литературы. Тотъ подражательный характеръ, который въ значительной степени носила наша литература до П—на, смѣнился самостоятельнымъ ростомъ ея, сдѣлавшимъ уже нашу литературу предметомъ подражанія для иностранцевъ. Живя въ ту эпоху, когда вся Европа была „въ плѣну у Байрона“, П. отдалъ дань увлеченію англійскимъ поэтомъ, но настроеніе Байрона владѣло имъ недолго; лучшія романическія произведенія его свободны отъ байронизма, хотя благотворное вліяніе англійскаго поэта на пониманіе П—нымъ поэзіи и на ростъ его поэтическаго таланта осталось навсегда. Какъ романтикъ, П. далъ образцы поэмъ и образовъ, незнакомые до него русскимъ читателямъ; но исканіе истины и жажда знаній не остановили его на одномъ литературномъ направленіи. Стремленіе къ художественной правдѣ заставило его ближе присматриваться къ дѣйствительной жизни и переносить ее въ свое творчество. Онъ далъ толчокъ наблюденіямъ надъ жизнью и сдѣлаль возможнымъ появленіе „натуральной школы“ Гоголя и его преемниковъ. Наблюденія П—на не ограничивались одной столичной жизнью или однимъ классомъ общества. Народная жизнь съ ея треволненіями, съ мракомъ крѣпостного права нашла отраженіе въ его творчествѣ („Дубровскій“, „История села Горохина“). Интересомъ къ народу, къ его исторіи были вызваны изслѣдованія П—на надъ исторіей Пугачевскаго бунта. Этотъ дѣйствительный интересъ къ жизни представляетъ контрастъ съ тѣмъ теоретическимъ равнодушіемъ къ ней, которое выражено въ стихотвореніяхъ „Чернь“, „Поэтъ“ и др. Что касается до того, какъ отразились общественные взгляды П—на на его поэзіи, то уже изъ короткихъ біографическихъ свѣдѣній видно, что въ его произведеніяхъ нерѣдко проскакивали гражданскіе мотивы, которые положили даже начало его подневольнымъ скитаніямъ (первыя гоненія на поэта были вызваны его поэмой „Вольность“). Впослѣдствіи гражданскіе мотивы не разъ пріобрѣтали въ его поэзіи иной оттѣнокъ („Клеветникамъ Россіи“, „Бородинская годовщина“). Это измѣненіе взглядовъ въ послѣдніе годы жизни П—на подвергалось различной оцѣнкѣ историковъ; объясненіе причинъ перемѣны послужило предметомъ споровъ во время послѣднихъ пушкинскихъ празднествъ. Каковы бы ни были, однако, мотивы указанной перемѣны, самъ П. въ 1836 году опредѣлилъ значеніе своей поэзіи въ томъ, „что чувства добрыя онъ лирой пробуждалъ, что въ свой жестокій вѣкъ возславилъ онъ свободу и милость къ падшимъ призывалъ“.
{изображеніе}