Гавайские острова (Циммерман)/РМ 1884 (ДО)
| Гавайскіе острова |
| Опубл.: 1884. Источникъ: az.lib.ru со ссылкой на журналъ «Русская мысль», 1884, книга VIII, с. 49—75. |
ГАВАЙСКІЕ ОСТРОВА.
правитьВъ гавань прибылъ большой американскій пароходъ «Зеландія», совершающій по одному рейсу въ мѣсяцъ изъ Сиднея въ Санъ-Франциско, заходя по пути какъ въ Окландъ, такъ и въ Гонолулу, столицу Гавайскихъ острововъ. На другой день по нашемъ выходѣ изъ залива надъ спокойными водами океана съ утра стлался такой густой туманъ, что въ десяти шагахъ ничего нельзя было разобрать. Машина каждую минуту издавала рѣзкій, гулкій свистъ, предостерегая могущія встрѣтиться суда отъ опаснаго столкновенія. Къ полудню туманъ разсѣялся, и по мѣрѣ того, какъ мы приближались къ тропику, воздухъ становился яснѣе и теплѣе.
Направляясь къ сѣверо-востоку, пароходъ на вторыя сутки подходилъ къ 180° восточной долготы отъ Гринича. Послѣ совершаемыхъ офицерами въ полдень наблюденій вывѣшивается обыкновенно табличка съ обозначеніемъ широты и долготы мѣста и пройденнаго пути. Въ четвергъ, 2 марта, на табличкѣ значилось 178° 55' восточной долготы и къ этому было прибавлено заявленіе слѣдующаго рода: «По случаю пересѣченія 180° долготы завтра повторяется то же число мѣсяца». И дѣйствительно, на другой день послѣ наблюденій на табличкѣ опять значилось 2 марта, четвергъ, такъ что на этотъ разъ недѣля для насъ состояла изъ восьми дней съ двумя четвергами.
Для объясненія такого страннаго счета дней при переходѣ чрезъ 180° долготы слѣдуетъ вспомнить, что, переѣзжая изъ Европы по направленію къ востоку, я все время подвигался какъ бы на встрѣчу восходящему солнцу, и, судя по моимъ часамъ, оно каждое утро восходило нѣсколькими минутами ранѣе, чѣмъ наканунѣ. Точно также и каждый слѣдующій полдень наступалъ для меня ранѣе, нежели предшествующій; такъ что мои часы каждыя сутки отставали на нѣсколько минутъ отъ мѣстнаго времени и мнѣ приходилось по пути къ востоку постоянно переставлять ихъ впередъ. Ведя свой путевой дневникъ, и записывалъ, конечно, сутки за сутками, предполагая ихъ въ 24 часа, тогда какъ на самомъ дѣлѣ для меня во время плаванія къ востоку отъ одного полудня до другаго проходили не цѣлыя сутки, т.-е. не ровно 24 часа, а за вычетомъ нѣсколькихъ минутъ. Для большей ясности предположимъ, что, выѣхавъ изъ какого-нибудь мѣста въ Европѣ, я совершилъ кругосвѣтное путешествіе въ 48 сутокъ, считая ихъ по моему дневнику. Если бы при этомъ я каждый день проѣзжалъ одинаковое число градусовъ долготы (т.-е. 7½о), то мои часы въ сутки отставали бы на 30 минутъ отъ мѣстнаго времени и мнѣ каждый разъ пришлось бы переставлять ихъ на полчаса впередъ, а въ 48 дней на цѣлыхъ 24 часа. Для большей точности мнѣ и слѣдовало бы въ дневникѣ отмѣчать, что отъ одного полудня до другаго для меня прошли не цѣлыя сутки, не ровно 24 часа, а 23 съ половиною. И такъ, по окончаніи моего кругосвѣтнаго путешествія прошло не вполнѣ 48 сутокъ, какъ значится по дневнику, а всего 47. Если поэтому полдень 47-хъ сутокъ выпалъ, напримѣръ, на четвергъ, тогда въ моемъ дневникѣ значилось бы, что я возвратился къ мѣсту отправленія на 48-й день, т.-е. въ пятницу. Но въ такомъ случаѣ я ошибся бы на цѣлыя сутки, такъ какъ для мѣстныхъ жителей со времени моего отъѣзда прошло только 47 дней и для нихъ наступилъ еще только полдень четверга. А потому, чтобы исправить накопившуюся отъ получасовыхъ недочетовъ ошибку, мнѣ слѣдуетъ по возвращеніи также отмѣтить у себя не пятницу, а опять четвергъ, который и повторился для меня два раза въ недѣлю. Такимъ образомъ и возстановится вновь точное время счисленія, ошибочно занесенное въ дневникъ. Но производить такую поправку въ самой Европѣ было бы неудобно для ея жителей, а потому условились дѣлать это въ Тихомъ океанѣ, именно во время пересѣченія 180° долготы отъ Гринича. Если бы подобное путешествіе совершилось въ обратномъ направленіи, т.-е. на западъ, то часы наши уходили бы каждыя сутки на полчаса впередъ, и тогда, конечно, пересѣкая 180°, пришлось бы перескочить черезъ сутки, т.-е. послѣ четверга слѣдовала бы тогда не пятница, а суббота.
Упомянемъ здѣсь кстати о другомъ астрономическомъ явленіи, какое пришлось намъ испытать во время пересѣченія экватора. Когда пароходъ, находясь въ южномъ полушаріи и подвигаясь къ сѣверу, приближался къ экватору, то, совершая обыденныя наблюденія въ полдень надъ высотою солнца, офицеры обращались къ носу корабля, т.-е. къ сѣверу; когда же мы нѣсколько дней спустя перерѣзали экваторъ и оставили его позади себя, то во время тѣхъ же полуденныхъ наблюденій офицерамъ пришлось обращаться уже къ рулю, т.-е. къ югу. Это явленіе объясняется просто; но интересно, между прочимъ, то, что о немъ упоминаетъ уже Геродотъ, сообщая о путешествіи финикіянъ вокругъ Африки: «Они разсказывали, — говоритъ осторожный историкъ, — будто въ то время, когда огибали Африку, солнце было у нихъ съ правой стороны; мнѣ кажется, это неправда, хотя многіе и вѣрятъ тому». Такое заявленіе добросовѣстнаго историка, не имѣвшаго понятія о шарообразности земли, для насъ, конечно, можетъ служить лучшимъ ручательствомъ въ достовѣрности сообщаемаго имъ факта; а потому, не подлежитъ сомнѣнію, что финикіянамъ за два тысячелѣтія до португальцевъ удалось уже объѣхать мысъ Доброй Надежды.
Въ тотъ день, когда мы пересѣкали экваторъ, на пароходѣ устроенъ былъ праздникъ Нептуна. Это своего рода балаганное представленіе состояло въ томъ, что одинъ изъ матросовъ, облекшись въ бѣлый балахонъ, надѣвъ на голову картонную корону и привѣсивъ къ лицу длинную бороду, вооружился трезубцемъ; двое другихъ изображали что-то вродѣ англійскихъ полисменовъ въ каррикатурномъ видѣ, а остальная свита, состоявшая изъ цѣлой дюжины матросовъ, наряжена была въ разное пестрое тряпье, кто во что гораздъ. Пройдя при звукахъ гармоники и трескотни кострюль церемоніальнымъ маршемъ по обширной палубѣ, Нептунъ возсѣлъ, наконецъ, на приготовленный для него тронъ, а по обѣ стороны его размѣстилась свита. Потомъ, по его приказу, полисмены должны были отыскивать между спутниками на пароходѣ тѣхъ, которымъ въ первый разъ приходилось пересѣкать экваторъ. Этихъ новичковъ подводили къ владыкѣ морей, и онъ чинилъ надъ ними своего рода судъ и расправу. Пассажиры отдѣлывались благополучно отъ такого суда, вручая Нептуну взятку, состоявшую изъ нѣсколькихъ шиллинговъ. Но не такъ легко было отдѣлаться одному новичку изъ прислуги на пароходѣ. Этого парня, по приказанію Нептуна, посадили передъ нимъ на доску, положенную на большой, наполненный морскою водою чанъ. Нѣсколько человѣкъ держали несчастнаго, напрасно порывавшагося улепетнуть. Наряженный брадобрѣемъ матросъ намылилъ парню лицо большою шваброй, потомъ совершилъ при посредствѣ большой деревянной бритвы операцію бритья. Онъ не успѣлъ еще окончить свое дѣло, какъ изъ-подъ сидѣвшаго съ зажмуренными глазами внезапно выдернули доску, и онъ нежданно бултыхнулъ на дно кадки. Выкупавшись въ соленой влагѣ, парень, наконецъ, выскочилъ и спасся бѣгствомъ отъ своихъ мучителей. Такъ совершилось его крещеніе въ соленомъ царствѣ Нептуна.
Во время плаванія подъ тропиками пассажировъ ожидали еще другія развлеченія, болѣе эстетическаго свойства. На палубѣ было вывѣшено объявленіе о томъ, что въ такой-то день вечеромъ въ залѣ парохода данъ будетъ большой вокальный и инструментальный концертъ въ пользу моряковъ-инвалидовъ. Вечеромъ въ назначенный день обширный и высокій залъ былъ ярко освѣщенъ и убранъ всѣми имѣвшимися на лицо флагами. Слушателей и исполнителей собралось до трехъ сотъ человѣкъ. Нѣкоторыя изъ дамъ разъигрывали на роялѣ пьесы Шуберта и Листа, другія пѣли англійскіе романсы, а одинъ изъ джентльменовъ игралъ на скрипкѣ; но главное торжество концерта составляла случившаяся между пассажирами актриса изъ театра-буфъ въ Мельбурнѣ, любимица тамошней публики. Довольно сильнымъ, пріятнымъ голосомъ пропѣла она нѣсколько бравурныхъ пьесъ, за что публика отблагодарила ее дружными аплодисментами. Сверхъ того, въ концертѣ участвовалъ также хоръ матросовъ, дружно пропѣвшихъ, къ всеобщему удовольствію, двѣ морскія пѣсни весьма оригинальнаго свойства. По окончаніи импровизированнаго концерта, одинъ изъ служащихъ при пароходѣ сталъ съ тарелкою обходить пассажировъ. Окончивъ сборъ, онъ тутъ же въ залѣ счелъ деньги, и оказалось, что въ пользу инвалидовъ собрано двадцать фунтовъ стерлинговъ слишкомъ. И пассажиры, и моряки остались весьма довольны какъ самимъ концертомъ, такъ и результатомъ его.
Пароходъ тѣмъ временемъ быстро направлялся къ сѣверу, проходя въ сутки среднимъ числомъ по триста морскихъ миль. Страннымъ можетъ показаться одно обстоятельство: разсматривая карту Тихаго океана, усыпанную группами острововъ, особенно по пути отъ новой Зеландіи къ Гавайскому архипелагу, можно было бы, казалось, ожидать, что во время плаванья здѣсь хоть издали покажется не одинъ клокъ земли; а на самомъ дѣлѣ мы въ теченіе двухнедѣльнаго переѣзда на всемъ пространствѣ увидѣли всего только одинъ гористый островъ, принадлежащій къ группѣ Самоа. Пароходъ проѣхалъ мимо него довольно близко, такъ что въ бинокль можно было различить лиственныя деревья и пальмы, покрывавшія скаты горъ до самой вершины, а на берегу показались дикари вокругъ пылавшихъ костровъ. Эти костры были разведены туземцами, какъ говорили моряки, съ цѣлью пригласить насъ пристать къ берегу для взаимнаго обмѣна разныхъ продуктовъ. Но ненуждавшійся ни въ чемъ пароходъ «Зеландія» безостановочно миновалъ островъ, и затѣмъ мы до самаго прибытія въ гавань Гонолулу не видали уже ничего, кромѣ неба и воды.
Наконецъ, на четырнадцатый день по выѣздѣ изъ Окленда, показались на горизонтѣ сизые очерки гористаго острова Оау и вскорѣ затѣмъ пароходъ сталъ осторожно приближаться къ отмѣченнымъ бѣлою пѣною морскаго прибоя коралловымъ рифамъ, полукругомъ оградившимъ небольшой, но удобный рейдъ. Пройдя узкимъ проходомъ, оставленнымъ въ одномъ только мѣстѣ опасными рифами, «Зеландія» медленно подвигалась по фарватеру и причалила къ подмосткамъ пристани. За исключеніемъ немногихъ, разсыпанныхъ по берегу зданій, съ палубы почти вовсе не видишь городскихъ строеній: все покрыто пышною тропическою растительностью, изъ свѣжей зелени которой кое-гдѣ лишь выглядываетъ шпицъ церкви или крыша парламента. Вдали по берегу виднѣется роща высокихъ кокосовыхъ пальмъ, а за нею высится гора, крутымъ скатомъ спускаясь къ морю. Позади города торчитъ господствующій надъ гаванью высокій холмъ съ фортомъ наверху. Дальше зеленѣющія горы служатъ общимъ фономъ раскинувшагося по широкой долинѣ города, утонувшаго своими невысокими домами въ морѣ зелени.
На пристани мой чемоданъ подвергся таможенному осмотру, и тутъ же я долженъ былъ внести два доллара въ пользу такъ называемаго королевскаго госпиталя, въ чемъ и выдали мнѣ квитанцію на тотъ случай, если, заболѣвъ въ городѣ, я захотѣлъ бы воспользоваться больницей. Отдѣлавшись отъ таможни, я взялъ кэбъ и сказалъ кучеру, чтобы онъ ѣхалъ въ гостинницу. Нечего было называть ее по имени, такъ какъ въ Гонолулу только и содержится одинъ порядочный отель. За то, — надо отдать справедливость, — эта единственная гостинница представляетъ всѣ возможныя условія, даже въ санитарномъ отношеніи, для пріятнаго прожитія въ тропическомъ климатѣ. Двухъэтажное строеніе стоитъ среди просторнаго сада, усаженнаго тропическими деревами. Оба яруса отеля окружены обширными верандами, выходъ на которыя открытъ изъ каждаго номера. Двери состоятъ изъ зеленыхъ жалузи, такъ что въ комнату постоянно проходитъ токъ свѣжаго воздуха. За то и цѣны въ гостинницѣ, какъ заявлено въ самой таксѣ, назначены американскія, а именно по 4 доллара въ сутки на всемъ готовомъ.
Занявъ комнату, я пошелъ знакомиться съ городомъ. Онъ не великъ: въ часъ съ небольшимъ можно пройти его вдоль и поперекъ. Но на этомъ тѣсномъ пространствѣ какая смѣсь разнохарактерныхъ улицъ, построекъ, разноплеменныхъ личностей, языковъ! Мнѣ не случалось еще встрѣчать такого разнообразія въ предѣлахъ небольшаго города. Какъ будто всѣ торговыя націи земнаго шара выслали своихъ представителей на это сборное мѣсто. По главной торговой улицѣ съ макадамазированной мостовой и широкими каменными тротуарами тянутся двухъ и трехъэтажные дома съ разнаго рода магазинами, гдѣ англичане торгуютъ главнѣйше сукнами и шерстяными матеріями, американцы — чугунными, желѣзными и мѣдными издѣліями, французы — галантерейными товарами, а между ними открылъ свою лавку еврей-часовщикъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, золотыхъ дѣлъ мастеръ; нѣмецъ торгуетъ шляпами и сапогами собственнаго издѣлія, испанецъ промышляетъ табакомъ, сигарами и папиросами, этимъ русскимъ изобрѣтеніемъ, успѣвшимъ, благодаря всемірнымъ выставкамъ, въ послѣднее десятилѣтіе распространиться по всему свѣту. Тутъ же на тротуарахъ безпечно слоняются темнокожіе канаки, одѣтые по-европейски, и каначки въ блузахъ безъ таліи, спускающихся съ плечъ широкими складками, и въ соломенныхъ круглыхъ шляпахъ съ пестрыми вѣнками живыхъ цвѣтовъ. А между ними прачка-китаецъ проворно пробирается въ свой кварталъ, гдѣ у сыновъ Небесной имперіи ведется бойкій торгъ особнякомъ отъ европейскихъ національностей.
Китайцы вообще строго обособляются, занимая значительную часть города, которая и носитъ на себѣ особый, имъ только свойственный отпечатокъ. Тротуары въ китайскомъ кварталѣ обыкновенно досчатые, дома — деревянные, двухъэтажные. Въ нижнемъ этажѣ находятся мастерскія и лавки, въ которыхъ торгуютъ китайскими платьями, обувью, съѣстными припасами и вообще всѣмъ, къ чему привыкъ у себя на родинѣ цѣпкій китаецъ и съ чѣмъ онъ не можетъ разстаться, куда бы ни занесла его жажда къ наживѣ; а верхній этажъ, снабжаемый обыкновенно выходящимъ на улицу балкончикомъ, служитъ квартирой для многочисленныхъ обитателей. Взамѣнъ фотогеновыхъ фонарей, которыми освѣщается главная улица, здѣсь надъ тротуарами висятъ пестрые бумажные фонари, извѣстные у насъ подъ именемъ китайскихъ. Этотъ своеобразный, но довольно грязный кварталъ примыкаетъ къ берегу протекающей подъ городомъ рѣчки; а по-другой сторонѣ ея, тотчасъ же за мостомъ вытянулись обширныя китайскія прачечныя, позади которыхъ красуется еще большой балаганъ, носящій названіе китайскаго театра. Сверхъ того, въ этомъ же кварталѣ находятся два выстроенныя китайцами капища. По всему видно, что этотъ неутомимый народъ завладѣлъ здѣсь значительною почвою, въ которую успѣлъ запустить глубокіе корни, несмотря даже на то, что сыны Небесной имперіи рѣдко вывозятъ съ собою семьи изъ Китая, вовсе не располагая на всегда переселиться въ чужой край.
А, въ то же время, безпечные, добродушные канаки, какъ называютъ коренныхъ туземцевъ, живутъ на противуположной окраинѣ города въ бѣдныхъ, кое-какъ изъ досокъ сволоченныхъ лачужкахъ, промышляя большею частью скудно оплачиваемою поденщиной, или торгуя рыбой, ловить которую они страстные охотники, а, сверхъ того, еще искусно сплетенными пестрыми вѣнками. Въ былое время каначки носили эти цвѣты просто на головѣ, а теперь по старой привычкѣ все еще любятъ украшать ими свои занесенныя изъ Европы шляпы. Между тѣмъ какъ, по послѣднимъ статистическимъ отчетамъ, населеніе китайцевъ изъ года въ годъ сильно прибываетъ, въ тоже время, поколѣніе канаковъ настолько же совращается. Такое бѣдственное, можно сказать приниженное положеніе туземцевъ тѣмъ еще страннѣе, что на престолѣ Гавайскаго государства возсѣдаетъ не чужестранный, а свой туземный король Калакуа, недавно возвратившійся въ свою столицу изъ своей веселой поѣздки по Европѣ. Надо замѣтить, однако, что хотя Калакуа и чистокровный канакъ, но онъ отнюдь не потомокъ кореннаго царскаго рода, вымершаго со смертью Камеамеа V. Нынѣшній гавайскій король сынъ одного изъ важнѣйшихъ вождей канаковъ и одолженъ своимъ избраніемъ интригамъ мѣстныхъ представителей иностранныхъ державъ, особенно англичанъ и американцевъ. Дѣлами правленія въ этомъ конституціонномъ государствѣ завѣдуютъ четыре министра, которые избираются изъ тѣхъ же иностранцевъ. Избранный король пользуется вообще весьма ограниченною властью и служитъ какъ бы удобнымъ орудіемъ въ рукахъ министровъ и вліятельныхъ членовъ парламента для достиженія ихъ своекорыстныхъ цѣлей, въ ущербъ, конечно, массѣ туземнаго населенія. Поводомъ въ поѣздкѣ Калакуа въ Европу, какъ мнѣ передавали, послужили неудовольствія, возбужденныя въ парламентѣ будто бы безтактными поступками короля, вслѣдствіе чего министры сочли за лучшее удалить его на время изъ столицы, снабдивъ его для путешествія небольшими денежными средствами.
Какъ при дворѣ короля, такъ и въ парламентѣ между высокопоставленными лицами находятся не только европейцы, но также и богатые канаки, владѣющіе обширными имѣніями. Такимъ образомъ, туземное населеніе занимаетъ двѣ крайнія ступени на лѣстницѣ здѣшняго общественнаго строя: одни, меньшинство, принадлежатъ къ высшему классу, частью занимая государственныя должности, частью образуя изъ себя штатъ придворныхъ, а вся масса остальныхъ туземцевъ относится къ низшему слою наемниковъ и мелкихъ землевладѣльцевъ. Изъ послѣднихъ вербуются солдаты для войска и нижніе полицейскіе чины. Попадающіеся на улицахъ темнокожіе стражи общественнаго благочинія носятъ суконные синіе кафтаны съ мѣдный пуговицами и съ бляхой на груди, синее кэпи покрываетъ ихъ кудрявую темноволосую голову. Хотя этотъ нарядъ нельзя считать сообразнымъ съ условіями тропическаго климата, но онъ, все-таки, еще сносенъ въ сравненіи съ формою, въ которую облекается здѣшнее (весьма, конечно, небольшое) войско. Очарованный громкими побѣдами надъ Франціею, одержанными пруссаками, король нарядилъ свою крохотную гвардію по образцу побѣдоносной прусской арміи. Одинъ изъ заѣхавшихъ въ Гонолулу прусскихъ офицеровъ съ восторгомъ объяснялъ мнѣ, что у здѣшнихъ солдатъ все до послѣдней петлички составляетъ вѣрный слѣпокъ съ прусской формы.
За исключеніемъ главной торговой улицы и китайскаго квартала, во всѣхъ остальныхъ частяхъ города дома жителей окружены садами. Особыхъ скверовъ въ городѣ нѣтъ, да они были бы, пожалуй, лишними, такъ какъ весь городъ и безъ того представляетъ какъ бы обширный скверъ, усаженный пышною тропическою растительностью. Чрезвычайно привлекательны въ этомъ отношеніи сады по такъ называемому Ноуану-авеню, по которому тянутся ряды роскошныхъ виллъ, принадлежащихъ придворной знати и богачамъ какъ туземнаго, такъ и европейскаго происхожденія. Красивыя виллы окружены группами пальмъ разныхъ породъ, высокими тамариндами съ ихъ мелкой листвой и длинными гроздьями ярко-желтыхъ цвѣтовъ, величавыми магноліями съ ихъ большими воронкообразными бѣлыми пахучими вѣнчиками, тюльпанными деревами и китайскими лиліями, между которыми по шпалерамъ вьются великоцвѣтныя пассифлоры, а съ мелкихъ рѣшетчатыхъ бесѣдокъ, словно каскады, спускаются пышные клематисы, густо усыпанные цвѣтами яркопунцоваго цвѣта. Здѣсь, что ни недѣля, то распускаются все новые яркіе цвѣты, и не знаешь, какому времени года отдать преимущество въ этомъ отношеніи.
Пройдя по живописному авеню, я по мосту перешелъ на другую сторону небольшаго потока и, поднявшись немного въ гору, направился по долинѣ, которая чѣмъ далѣе, тѣмъ все болѣе съуживалась между ограничивающими ее съ обѣихъ сторонъ крутыми горными сватами. Вскорѣ за чертою города показалось кладбище, усаженное пирамидальными кипарисами, изъ темной зелени которыхъ выдѣлялись своею матовою бѣлизною мраморные памятники. Недалеко оттуда показалось одиноко стоящее каменное зданіе королевскаго мавзолея. По сторонамъ дороги между кустами попадался индѣйскій тростникъ съ его пунцовыми продолговатыми вѣнчиками, а въ щеляхъ темныхъ камней, которыми въ нѣкоторыхъ мѣстахъ огорожены поля, коренился папоротникъ, являющійся здѣсь въ самыхъ разнообразныхъ видахъ. За каменными оградами стоятъ домики туземцевъ, а по полямъ разраслось широкими, похожими на лопухъ, но глянцевитыми листьями таро. Корень этого растенія до прибытія на острова европейцевъ составлялъ главную пищу туземцевъ.
Таро преуспѣваетъ только въ полѣ, постояно находящемся подъ водою. А потому канаки разбиваютъ сперва воздѣлываемую площадь по слегка отлогому скату на нѣсколько четыреугольниковъ, размѣщая ихъ одинъ за другимъ террасами. Разсадивъ затѣмъ по сдѣланнымъ грядамъ клубни таро, они заботятся только объ орошеніи. Для этого изъ горныхъ ключей проводятъ воду по каналамъ, направляя ихъ такъ, чтобы влага разливалась по всѣмъ четыреугольнымъ площадямъ, переливаясь съ одной террассы на другую. Такимъ образомъ, корни растенія находятся постоянно подъ водою. Мѣсяца три спустя послѣ посадки, вырываются изъ земли большіе клубни, съ виду похожіе на крупный картофель. Употребляются они въ пищу вареные или печеные; изъ нихъ же приготовляютъ любимый туземцами пой, родъ киселя, отличающагося кисловатымъ вкусомъ. Канаки большіе охотники до этого весьма питательнаго блюда. Оно вошло даже въ употребленіе у водворившихся здѣсь европейцевъ. Поэтому воздѣлка таро производится все еще въ довольно большихъ размѣрахъ.
Упомяну здѣсь кстати еще объ одномъ, въ настоящее время рѣже употребляемомъ въ дѣло растеніи изъ семейства перечныхъ, изъ корней котораго дикари приготовляли прежде свой возбуждающій напитокъ кава. Для приготовленія его каначки собирались обыкновенно гурьбой и, размѣстившись въ кружокъ, жевали корень; потомъ клали пережеванное въ стоящую среди нихъ деревянную плоскодонную чашу, поливали все это водою и процѣживали. Канаки съ наслажденіемъ распивали приготовленный такимъ образомъ напитокъ. Въ настоящее время кава замѣнена ввезенною европейцами водкою. Нельзя сказать, впрочемъ, чтобы канаки сильно пристрастились къ ней: мнѣ ни разу не случилось встрѣтить здѣсь пьянаго канака.
По дорогѣ на встрѣчу часто попадались всадники, скакавшіе въ городъ. Канаки, никогда не видавшіе лошадей до прибытія сюда европейцевъ, въ настоящее время иначе не пускаются, хотя бы даже не въ дальній путь, какъ на конѣ. Украшенныя пестрыми вѣнками, каначки, подобравъ платье между ногъ, возсѣдаютъ такъ же, какъ мужчины, верхомъ и, отличаясь твердой посадкой, такъ же смѣло мчатся на быстрыхъ скакунахъ, вообще, верховая ѣзда составляетъ любимую потѣху туземцевъ, и даже робкіе китайцы увлекаются ею: въ праздники они нерѣдко встрѣчаются цѣлыми кавалькадами.
Миновавъ ниспадающій узкой струею водопадъ съ горной вершины и пройдя верстъ десять отъ города, я сталъ подниматься по крутымъ извилинамъ все выше и выше, и, наконецъ, остановился на краю отвѣсной крутизны на высотѣ слишкомъ тысячи футовъ надъ раскинувшейся долиною. На горизонтѣ синѣло море, а по долинѣ раскинулось мѣстечко, обитаемое канаками и окруженное сахарными плантаціями. Это мѣсто прозывается Ноуану-Пали и замѣчательно не только какъ своеобразное проявленіе горной природы, но также какъ поприще роковой битвы, окончательно рѣшившей участь жителей Гавайскихъ острововъ.
Въ концѣ истекшаго столѣтія Камеамеа былъ однимъ изъ королей на самомъ большомъ изъ всей группы острововъ, именно на Гавайи. Покоривъ своей власти остальныя владѣнія, онъ преслѣдовалъ на островѣ Оау послѣдняго своего соперника, отступавшаго по долинѣ и занявшаго позицію наверху горы, имѣя въ тылу эту отвѣсную вручу Ноуану-Нали. Ударивъ съ своимъ отрядомъ на врага, Камеамеа погналъ бѣжавшихъ къ краю обрыва, и непріятельскіе воины полетѣли внизъ съ ужасной высоты; Ноуану-Пали покрылась трупами павшихъ, а Камеамеа сдѣлался единодержавнымъ королемъ всей Гавайской группы. Своими побѣдами онъ былъ одолженъ главнѣйше двумъ англійскимъ матросамъ, случайно попавшимъ къ нему въ плѣнъ. Обласканные королемъ, они служили ему вѣрой и правдой, ввели въ его войскѣ огнестрѣльное оружіе, вообще содѣйствовали его реформаторскимъ поползновеніямъ, за что и были щедро награждаемы почестями и землями. Потомки этихъ англійскихъ моряковъ въ настоящее время принадлежатъ къ знатнѣйшимъ членамъ гавайской аристократіи.
Внизъ къ долинѣ проложена горная дорога. Несмотря на частыя извилины, она чрезвычайно круто спускается между базальтовыми скалами, такъ что по ней нѣтъ возможности проѣхать въ экипажѣ, а пробираются, и то съ большимъ лишь трудомъ, или верхомъ на привычной лошади, или пѣшкомъ. Вообще весь островъ перерѣзанъ съ востока на западъ грядою вулканическихъ горъ, оставившею на южной сторонѣ его болѣе широкую побережную полосу, въ которой и лежитъ столица Гонолулу. Это южное побережье считается самою населенною и наиболѣе воздѣланною частью во всемъ Гавайскомъ королевствѣ, вмѣщающемъ въ себѣ до 60,000 жителей. Къ востоку отъ Гонолулу, по дорогѣ, проложенной не въ дальнемъ разстояніи отъ береговаго края, тянутся ряды богатыхъ дачъ, пріютившихся среди тропическихъ парковъ, раскинутыхъ до карскаго берега. Но какъ только минуешь эти прекрасныя дачныя мѣста, то сразу попадаешь въ трудно проходимые пустыри, по которымъ изрѣдка встрѣчаются бродящіе по водѣ коровы и воды. Кое-гдѣ попадаются хижины туземныхъ рыбаковъ, а скаты горъ, то спускающихся кручами въ самое море, то отступающихъ далѣе отъ берега, покрыты глыбами базальта и лавы. На каждомъ шагу попадаются слѣды совершавшихся здѣсь когда-то вулканическихъ изверженій. Дѣйствующихъ вулкановъ на островѣ Оау нѣтъ ни одного, но потухшихъ встрѣчается не мало.
Въ этомъ отношеніи особенно интересенъ кратеръ, находящійся въ другомъ направленіи отъ города, а именно къ западу отъ него. Миновавъ китайскій кварталъ съ его театромъ и поднявшись по дорогѣ въ гору, я увидѣлъ передъ собою обширный песчаный пустырь, по которому разросся цѣлый лѣсъ высокихъ лапчатыхъ кактусовъ съ плоскими, высокими, похожими на лопаты стеблями тускло-зеленаго цвѣта. Они придавали сумрачный видъ горному пейзажу. Пройдя затѣмъ по деревнѣ, состоящей частью изъ досчатыхъ домовъ, частью изъ туземныхъ хижинъ, собранныхъ изъ камыша и осоки, такъ что издали ихъ можно принять за большой скирдъ сѣна, я, наконецъ, свернулъ съ дороги и по тропкѣ взобрался на невысокую вершину горы. Передо мною открылся кратеръ въ видѣ обширной котловины, на днѣ которой синѣло довольно большое озеро. Спустившись къ его берегу, я зачерпнулъ воды: она, какъ оказалось, была насыщена солью, словно самый густой разсолъ. Туземцы въ прежнее время пользовались этой жидкостью для добыванія изъ нея соли. Но съ нѣкоторыхъ поръ послѣдняя добывается въ болѣе обширныхъ размѣрахъ здѣшними солеварнями изъ морской воды.
Въ настоящее время вулканическая дѣятельность въ полной силѣ проявляется на другомъ островѣ этой группы, на Гавайи. Туда изъ Гонолулу ходитъ небольшой, пароходъ, поддерживающій правильное сообщеніе между островами. Когда я ѣхалъ на немъ, то палуба второго класса кишѣла китайцами, нанятыми для работъ на сахарныхъ плантаціяхъ, въ большихъ размѣрахъ разводимыхъ на островѣ Гавайи. Болѣзненныя, изможденныя лица малорослыхъ желтокожихъ сыновъ Небесной имперіи, одѣтыхъ по-китайски въ синія блузы, свидѣтельствовали о неумѣренномъ употребленіи опіума. Затерявшіеся въ этой многоголовой толпѣ рослые темнолицые канаки казались между китайцами настоящими джентльменами, какъ по статному сложенію, здоровому цвѣту лица, такъ и по горделивымъ пріемамъ. Бѣлолицыхъ оказалось всего четыре человѣка въ каютѣ перваго класса. Тутъ я познакомился съ нѣмцемъ, по фамиліи Эльдерсъ, однимъ изъ самыхъ крупныхъ сельскихъ хозяевъ на островѣ Гавайи. Онъ возвращался домой изъ Гонолулу, куда ѣздилъ по случаю бывшаго тамъ митинга землевладѣльцевъ.
Это, впервые состоявшееся здѣсь собраніе, напомнившее мнѣ въ нѣкоторомъ отношеніи наши земства, возбудило мое любопытство, а потому я воспользовался случаемъ, чтобы собранныя мною въ здѣшней газетѣ свѣдѣнія дополнить личными объясненіями моего новаго знакомаго. Цѣль собранія была блюсти интересы землевладѣльцевъ и въ особенности хозяевъ сахарныхъ плантацій, облагаемыхъ правительствомъ довольно значительными налогами. Негодуя на безплодную расточительность парламента, собравшіеся на митингѣ заявили свое неудовольствіе по поводу содержанія войска, правда, весьма ограниченнаго числомъ, но, все-таки, крайне обременительнаго для сельскихъ хозяевъ, не только вслѣдствіе связанныхъ съ нимъ расходовъ, но еще болѣе потому, что, набираемое изъ туземцевъ, безполезное войско лишаетъ страну самыхъ лучшихъ производительныхъ силъ ея.
Важнѣе всего для образовавшейся новой ассоціаціи сельскимъ хозяевъ былъ, конечно, рабочій вопросъ; но они его подняли отнюдь не въ интересахъ рабочаго класса, а, напротивъ, исключительно съ своей хозяйственной точки зрѣнія, съ настоящемъ случаѣ хозяева съ циническою откровенностью изложили передъ публикою выгоды и невыгоды употребляемыхъ въ дѣло наемниковъ, смотря на нихъ просто какъ, на существа, одаренныя мускульною силою, служащею полезнымъ двигателемъ въ полевыхъ и другихъ работахъ; и въ этомъ отношеніи члены собранія беззастѣнчиво, такъ сказать, по косточкамъ разобрали всѣ возможныя расы земнаго шара, съ цѣлью добиться необходимыхъ для ихъ сахарныхъ плантацій рабочихъ рукъ. Вслѣдствіе видимаго вымиранія туземнаго племени, изъ котораго, сверхъ того, еще набираются солдаты, здѣшніе плантаторы пришли къ убѣжденію, что имъ нечего разсчитывать на канаковъ, хотя послѣдніе и считаются чуть ли не лучшими работниками въ краѣ. И въ настоящее время уже коренные туземцы составляютъ едва ли четвертую часть изъ всего состава рабочихъ на плантаціяхъ; при томъ, число ихъ изъ года въ годъ сильно сокращается. Хозяевамъ поневолѣ приходится прибѣгать къ ввозу рабочихъ силъ извнѣ, издалека, и тутъ-то на выборъ предлагаются китайцы, японцы, португальцы, туземцы съ Гебридскимъ острововъ, индусы или такъ называемые кули, негры, а въ послѣдне время съ тою же цѣлью вызывались даже маори съ Новой Зеландіи, которыхъ старались привлечь въ край, ссылаясь на то, что на Гавайскихъ островахъ у здѣшнихъ туземцевъ, все-таки, свой туземный, а не какой-нибудь иноплеменный король. Разбирая достоинства и недостатки сказанныхъ расъ въ отношеніи рабочей силы, плантаторы пришли къ заключенію, что отнюдь не слѣдуетъ ограничиваться однимъ только племенемъ, а, напротивъ, необходимо, чтобы составъ рабочихъ на плантаціи состоялъ, по возможности, изъ разныхъ національностей. Такъ, напримѣръ, китайцы считаются лучшею домашнею прислугою, почему и занимаютъ въ домахъ мѣста горничныхъ, кухарокъ и даже нянекъ. Сверхъ того, имъ поручается уходъ за огородами, садами и вообще всякія болѣе легкія полевыя работы. Для уборки сахарнаго тростника, для работъ на паровыхъ сахарныхъ заводахъ, гдѣ требуется большое напряженіе мускуловъ, избираются предпочтительно португальцы съ Азорскихъ острововъ, какъ обладающіе болѣе сильнымъ тѣлосложеніемъ. Но для ухода за лошадьми и рогатымъ скотомъ предпочитаются туземные канаки, какъ ловкіе наѣздники и смѣлые укротители полудикихъ, по волѣ бродящихъ рогатыхъ животныхъ. Такимъ образомъ, отводя для каждой расы подобающее ей занятіе, ассоціація землевладѣльцевъ и обращается къ правительству съ требованіемъ содѣйствовать успѣшному переселенію на Гавайскіе острова рабочаго люда изъ наиболѣе пригодныхъ для плантацій національностей.
Въ этомъ собраніи, какъ видно, масса народа, состоящая изъ канаковъ, принималась въ разсчетъ только какъ рабочая сила, необходимая для извлеченія доходовъ съ обширныхъ плантацій. Канаки большею частью распродали уже принадлежавшія имъ земли и въ настоящее время пробиваются отчасти наемнымъ трудомъ. Словомъ, изъ коренныхъ землевладѣльцевъ въ краѣ они сдѣлались настоящими пролетаріями.
Однако, у нихъ также есть свои органы печати, въ качествѣ хотя и небольшихъ газетъ, на туземномъ языкѣ. Въ этихъ крохотныхъ періодическихъ изданіяхъ народъ, благодаря широкой свободѣ слова, по временамъ заявляетъ также и свои взгляды и желанія, имѣющіе не малое вліяніе на выборы депутатовъ въ парламентъ. Такъ, въ одной изъ туземныхъ газетъ, вышедшей какъ разъ послѣ состоявшагося митинга землевладѣльцевъ, находимъ слѣдующую платформу, какъ, по примѣру американцевъ, называется здѣсь программа, предлагаемая избирателями:
"Въ интересахъ народа считается необходимымъ:
"Пріостановить со стороны правительства содѣйствіе дальнѣйшему ввозу наемныхъ рабочихъ; пускай хозяева сами привозятъ себѣ батраковъ.
"Сократить, по возможности, число правительственныхъ чиновниковъ въ виду того, что населеніе у насъ ограниченное и дѣлъ немного.
"Отмѣнить министровъ, за исключеніемъ одного, и сберегаемыя такимъ путемъ деньги употребить на полезныя для народа учрежденія.
"Уничтожить поголовный налогъ и обложить налогомъ муловъ и ословъ, потому что не люди, а животныя должны быть облагаемы.
"Улучшить школьные законы и назначить учителямъ народныхъ школъ болѣе высокое вознагражденіе.
«Разослать нѣсколько молодыхъ людей изъ туземцевъ въ чужіе края и пріискать новыя растенія для выгодной у насъ воздѣлки, а не ограничиваться однимъ сахарнымъ тростникомъ, такъ какъ этимъ страна можетъ быть доведена до истощенія».
По этой нѣсколько оригинальной платформѣ можно уже судить, насколько интересы главной массы туземнаго населенія совпадаютъ съ интересами крупныхъ землевладѣльцевъ. Впрочемъ, такія заявленія народа едва ли достигнутъ своей цѣли, несмотря за то, что на гавайскомъ престолѣ сидитъ свой туземный король, хотя бы и готовый поддержать интересы своихъ одноплеменниковъ. Власть находится, все-таки, въ рукахъ окружающихъ короля и потворствующихъ его прихотямъ и слабостямъ иностранцевъ, по преимуществу американцевъ и англичанъ. При такихъ условіяхъ неудивительно, что по мѣрѣ того, какъ усиливается въ странѣ наплывъ иностранныхъ элементовъ, въ то же время, сокращается составъ кореннаго туземнаго населенія. Объ этомъ, впрочемъ, здѣсь едва ли кто и сокрушается: благодушные и крайне безпечные канаки, особенно женскій полъ, пользуются всякими услаждающими благами внесенной въ ихъ край чуждой цивилизаціи, вовсе не заботясь о потомствѣ, лишь бы хватило на ихъ вѣкъ. Въ этомъ случаѣ они представляютъ, можно сказать, рѣзкую противуположность туземцамъ Новой Зеландіи, маори, упорно отставающимъ до послѣдней крайности свою племенную индивидуальность отъ натиска соблазнительной европейской цивилизаціи.
Быстро прошло время въ интересныхъ для меня бесѣдахъ съ словоохотливымъ нѣмцемъ, а пароходъ, между тѣмъ, миновавъ два небольшихъ острова, на разсвѣтѣ третьяго дня вошелъ въ бухту. На выдающейся въ море песчаной косѣ раскинулась пальмовая роща, а справа отъ нея пріютился городокъ Гило. Хотя онъ считается административною столицею острова, но своими низенькими постройками, вытянутыми по низменной набережной подъ сѣнью тропическихъ деревъ, Гило болѣе походитъ на уютную деревушку. Далѣе отъ набережной на отлогомъ подъемѣ виднѣются, впрочемъ, три церкви, деревянное зданіе окружнаго суда и другихъ оффиціальныхъ вѣдомствъ, сверхъ того, большой отель, а на заднемъ планѣ этой, въ своемъ родѣ привлекательной идиллической картины все выше и выше подымаются горы, надъ которыми вдали господствуютъ вулканы Мауна-Лоа и Maуна-Кеа, уходя въ облака своими величавыми снѣжными вершинами. Гостинница, въ которой я остановился, содержится англичаниномъ, который снаряжаетъ также туристовъ, желающихъ посѣтить знаменитый кратеръ Килоеа. По моей просьбѣ хозяинъ нанялъ для меня гида, который и явился на другой день съ ранняго утра у подъѣзда гостинницы съ двумя осѣдланными лошадьми.
Перепадалъ мелкій дождь. Не обративъ на него вниманія, мы сѣли на коней и вдвоемъ отправились въ путь. Но только что выѣхали мы изъ города въ открытое поле, какъ сильный вѣтеръ сталъ хлестать намъ въ самое лицо. Ѣхавшій впереди канакъ обратился ко мнѣ съ вопросомъ: не воротиться ли намъ домой? Я старался ободрить его и мы поѣхали было далѣе. Дождь усиливался, вѣтеръ крѣпчалъ. Выбравшись на открытый со всѣхъ сторонъ бугоръ, обѣ лошади отъ сильнаго порыва вихря съ дождемъ разомъ поворотились мордами въ противную сторону и стали, какъ вкопанныя. Смотря на жалкую физіономію съежившагося канака, я не сталъ болѣе настаивать, и мы дали волю конямъ, которые быстро примчали насъ въ городъ въ гостинницѣ. Поѣздку поневолѣ пришлось отложить до другого дня.
Мнѣ и прежде уже говорили о сильныхъ дождяхъ, господствующихъ на островѣ; но я никакъ не ожидалъ, чтобы они продолжались здѣсь съ такою настойчивостью. Точь въ точь какъ у насъ бываетъ по временамъ въ ненастные дни сентября. Впрочемъ, такому обилію дождей подвержены только восточные берега, куда пассатомъ заносятся влажныя облака съ моря. Осаждаясь на высокихъ горахъ, водяные пары не переходятъ по другую ихъ сторону, такъ что на западной половинѣ острова стоитъ, въ то же время, ясная, сухая погода. За то восточная полоса отличается болѣе пышною растительностью и чудными вѣчно-зелеными лѣсами.
На другое утро погода нѣсколько выяснилась, хотя не надолго. Мы, все-таки, отправились. Миновавъ нѣсколько сахарныхъ плантацій, среди которыхъ попадались широковѣтвистыя хлѣбныя деревья съ ихъ большими лапчатыми листьями, мы вскорѣ выѣхали на обширную низменную поляну, по которой разсыпаны были странные на видъ панданусы. Дерево, вышиною съ яблоню, распускаетъ во всѣ стороны голые корявые сучья, на концахъ которыхъ ланцевидные длинные листья расходятся кругомъ въ видѣ густого широкаго султана. Эти раскинутыя по низменности деревья придаютъ странный своеобразный видъ тропическому пейзажу. Проѣхавъ по проложенной черезъ болото гати, мы стали подниматься въ горы по грунту, покрытому сплошною твердою лавою чернаго цвѣта. Тутъ уже прекращается всякій слѣдъ какой-нибудь дороги. Лошади сами выбираютъ удобныя для проѣзда мѣста, осторожно переступая по лавѣ съ уступа на уступъ, съ камня на камень. Гидъ придерживается только хорошо знакомаго ему направленія. Управлять добрыми конями было бы здѣсь даже опасно, такъ какъ они сами лучше сѣдока разбираютъ и какъ бы чутьемъ угадываютъ ненадежныя подъ ихъ ногами мѣста. Такіе подъемы повторяются по всему пути, словно уступами, которые прерываются обширными, почти горизонтальными площади мы.
Эти площади частью покрыты непроходимыми лѣсами. По узкой тропкѣ, словно по просѣкѣ, пробиралась мы сквозь чащу, любуясь разнообразіемъ и пышностью разросшейся по обѣ стороны тропической флоры. Громадныя лиственныя деревья разныхъ породъ переплетались ліанами, словно канатами, по толстымъ стволамъ вились филадендроны, а на сучьяхъ гнѣздились причудливыя орхидеи. Подъ широкою вершиною тамариндовъ пальмы распускали вѣерообразные листья, а подлѣскомъ служили широколиственные папоротники, драцены и колючіе кусты. Подъ этою сплошною массою крупной зелени нѣтъ мѣста для дерна; тутъ все зарасло, такъ что, за исключеніемъ узкой тропки, нигдѣ не видать ни пяди земли подъ ногами.
Когда кончался лѣсъ, то попадались иногда открытыя луговины; при нихъ гдѣ-нибудь въ ближайшей чащѣ подъ сѣнью деревъ ютились похожіе на большіе скирды канакскія, хижины съ примыкающими къ нимъ наводненными полями широколиственнаго таро. Въ полдень мы подъѣхали къ находящемуся на полпути домику канака, гдѣ необходимо было накормить отощавшихъ лошадей. Мы и сами рады были слѣзть съ сѣдла и расправить ноги послѣ утомительной ѣзды. Новый домикъ канака выстроенъ уже въ болѣе цивилизованномъ видѣ изъ досокъ и даже выкрашенъ снаружи, а комнаты оклеены обоями и меблированы очень прилично. На столѣ лежала толстая библія, переведенная миссіонерами на канакскій языкъ, а также послѣдній нумеръ туземной газеты. Хозяинъ дома не зналъ другаго языка, кромѣ гавайскаго, и привѣтливыми знаками приглашалъ насъ отдохнуть въ комнатѣ, пока лошади съѣдятъ заданный имъ кормъ.
Пробывъ у него около часа, мы опять сѣли на коней и опять то поднимались осторожно въ гору по каменистымъ уступамъ, то неслись въ галопъ по ровной мѣстности.
Солнце уже сѣло, когда, выѣхавъ изъ лѣса, мы поскакали по песчаной дорогѣ, пролегавшей по ровной, поросшей кустарникомъ площади. Впереди показалось одноэтажное продолговатое строеніе. При видѣ его канакъ мой огласилъ воздухъ громкимъ крикомъ, предупреждая тѣмъ хозяина о прибытіи гостей. Когда мы подскакали къ крыльцу, то насъ встрѣтилъ содержатель пустынной гостинницы и тотчасъ провелъ меня въ просторную комнату, гдѣ въ обширномъ каминѣ весело трещалъ огонь. Это было какъ нельзя болѣе кстати, такъ какъ, пробираясь въ теченіе цѣлаго дня съ одного уступа на другой, мы поднялись, наконецъ, на высоту 4,000 футовъ и въ воздухѣ сильно похолодѣло. Грѣясь передъ каминомъ и бесѣдуя съ хозяиномъ, я спросилъ его, въ какой сторонѣ находится вулканъ? Вопросъ можетъ показаться страннымъ, потому что вулканы вообще являются въ видѣ конусообразной горы, которую нельзя было бы не замѣнить. Но здѣсь, вокругъ дома, лежащаго, какъ я зналъ, возлѣ самаго кратера, ничего подобнаго не было видно: еще подъѣзжая къ гостинницѣ, я замѣтилъ только, что окрестъ нея разстилалась почти ровная, слегка лишь всхолмленная мѣстность, и только вдали темнѣли сизые очерки горъ. Въ отвѣтъ на мой вопросъ хозяинъ вызвалъ меня на веранду и, торжественно протянувъ руку, какъ бы показывая на удавшійся опытъ въ своемъ обширномъ физическомъ кабинетѣ, воскликнулъ: «Вотъ, смотрите!» И дѣйствительно, зрѣлище было поразительное: открытая передъ нами мѣстность до горизонта казалась все такою же ровною, но на самомъ дѣлѣ шагахъ въ двухъ стахъ отъ дома начинался крутой спускъ въ обширную пропасть кратера, чего не видать было за наступившими сумерками. А небо надъ пропастью пламенѣло, словно яркое зарево громаднаго пожарища. Изъ кратера то здѣсь, то тамъ поднимались свѣтлые снопы лучей, отражаясь въ кучевыхъ облакахъ и придавая имъ то желтоватый, то блѣдно-розовый оттѣнокъ, то цвѣтъ раскаленнаго до красна желѣза. Остальное небо вокругъ казалось оттого еще сумрачнѣе, и только стоявшія у края пропасти три отдѣльныя деревца, словно китайскія тѣни, чернѣли въ открытомъ до дальняго горизонта пространствѣ. Передъ нами здѣсь находился боковой кратеръ огромнаго дѣйствующаго вулкана Мауна-Лоа, смежная вершина котораго подымается верстахъ въ пятнадцати отъ Килоеа.
На слѣдующее затѣмъ утро я вслѣдъ за гидомъ сталъ спускаться за дно кратера. Сначала мы прошли мелкимъ лѣсомъ, разросшимся по крутому спуску; потомъ зашагали по голой черной лавѣ, кора которой хрустѣла подъ ногами. Тутъ кое-гдѣ въ щеляхъ показывался еще низкорослый папоротникъ, послѣдняя растительность у порога въ царство всесжигающаго вулкана. Потомъ и папоротникъ пропалъ, а изъ щелей стали подыматься горячіе пары. Пройдя, наконецъ, по покрывавшему лаву сѣрному натеку сквозь разносимые вѣтромъ удушливые сѣрные пары, мы очутились на краю глубокой, почти овальной котловины съ отвѣсными боками, версты въ полторы длиною. На днѣ ея сѣроватая лава стлалась, словно поверхность озера. Кое-гдѣ по ней сверкали красные огоньки. Но вотъ по поверхности сѣроватой воры змѣйкой пробѣжала длинная огненная струя; расплавляя лаву, она все болѣе расширялась, и сѣрая кора, трескаясь и ломаясь, огромными пластами погружалась въ эту расплавленную массу, вродѣ того какъ у насъ во время ледохода льдины погружаются въ воду. Большая часть озера обратилась въ густую жижу цвѣта раскаленнаго желѣза. Лава бурлила и клокотала, распространяя далеко кругомъ такой сильный жаръ, что, стоя шаговъ на триста надъ поверхностью огненнаго озера, мы вынуждены были отворотить лица отъ этого пекла. И вдругъ изъ расплавленной массы струя густой лавы широкимъ краснымъ фонтаномъ, словно гейзеръ, брызнула вверхъ; упавъ въ одномъ мѣстѣ, такой же огненный гейзеръ поднялся уже въ другомъ. Не успѣла по прошествіи нѣсколькихъ минутъ остыть, успокоиться и вновь покрыться сѣрою пеленою бурлившая поверхность, какъ лава расплавилась уже въ другомъ краю озера и повторилось то же явленіе съ такими же адскими брызгами. По истинѣ надо обладать крѣпкими нервами для того, чтобы съ перваго раза не ощутить въ себѣ чувства ужаса въ виду этихъ разъигравшихся огненныхъ силъ. Никакія бури морскія съ ихъ вздымающимися волнами не производятъ на человѣка такого подавляющаго впечатлѣнія! Съ бурями онъ, все-таки, способенъ бороться до конца; а тутъ въ виду этихъ расплавленныхъ породъ немыслима никакая борьба: что бы ни попало въ это пекло, все въ мгновеніе должно разложиться на стихійныя части, все живущее должно сразу безслѣдно исчезнуть, словомъ, перейти въ всепоглощающую нирвану…
Всмотрѣвшись внимательнѣе въ поверхность озера, я замѣтилъ, что лава въ кратерѣ чуть-чуть поднимается. Гидъ мой подтвердилъ то же и прибавилъ, что такой подъемъ лавы продолжается уже нѣсколько дней кряду. Но это обстоятельство, по словамъ его, не только не угрожаетъ никакою опасностью жителямъ острова, а, напротивъ, въ такое время они могутъ оставаться спокойно въ своихъ жилищахъ. Другое дѣло, если лава въ кратерѣ Килоеа начинаетъ быстро опускаться; тогда слѣдуетъ ожидать изверженія изъ самаго вулкана Мауна-Лоа. Такія изверженія происходятъ здѣсь раза по два въ одно десятилѣтіе. Послѣднее, менѣе разрушительное, чѣмъ предшествовавшія, произошло осенью 1881 года. Расплавленная лава, разлившись верстъ на 30, быстро неслась къ берегу по направленію къ Гило. Жители города стали уже выбираться изъ домовъ, спасаясь на стоящія въ бухтѣ суда: Но, къ счастью, на этотъ разъ огненный потокъ остановился верстахъ въ пяти отъ берега, спаливъ только по пути лѣсъ и нѣсколько туземныхъ шалашей.
Между канаками, хотя давно уже обращенными въ христіанство, до сихъ поръ сохранилось повѣрье, что огненное озеро въ кратерѣ служитъ мѣстопребываніемъ богини огня Пелэ. Близъ кратера на кустахъ попадаются паутинообразныя, но хрупкія, какъ стекло, волокна дымчатаго цвѣта: жители называютъ ихъ волосами богини Пелэ. Это ничто иное, какъ разносимыя вѣтромъ брызги расплавленной лавы, остывшія и отвердѣвшія въ видѣ тонкихъ волоконъ.
Въ гостинницѣ, куда я вернулся къ обѣду, хозяинъ предложилъ мнѣ расписаться въ книгѣ путешественниковъ. Толстая книга, вродѣ конторскаго гросъ-буха, была болѣе чѣмъ на половину испещрена не только подписями, но даже цѣлыми легендами, въ которыхъ туристы пытались въ самыхъ разнообразныхъ. видахъ излагать вынесенныя ими впечатлѣнія. Изъ русскихъ попадались только имена морскихъ офицеровъ, пристававшихъ въ разныя времена въ острову съ какою-нибудь эскадрой, ходившей по Тихому океану.
Отдохнувъ въ этотъ день, мы съ гидомъ на другое утро чѣмъ свѣтъ пустились въ обратный путь. Теперь пришлось то и дѣло спускаться по уступамъ, образуемымъ твердою лавою, что, какъ оказалось, еще труднѣе для лошадей, нежели подъемъ. Нельзя не удивляться искусству, съ какимъ умныя животныя, наклонивъ низко голову, ни разу не споткнувшись, медленно переступаютъ по камнямъ, раскинутымъ на подобіе развалившейся лѣстницы. Солнце закатилось уже, когда мы вернулись въ городъ.
Вслѣдствіе распространившейся всюду лавы, окрестности Гило представляются въ весьма суровомъ видѣ. Поля, куда лава не успѣла еще проникнуть, заняты сахарными плантаціями. Одно изъ обширныхъ хозяйствъ возлѣ города съ большимъ сахарнымъ заводомъ и паровыми машинами при немъ принадлежитъ водворившемуся тутъ богатому китайцу. По сосѣдству съ его заводомъ находится усадьба знакомаго уже намъ мистера Эльдерса, одного изъ самыхъ богатыхъ скотопромышленниковъ на островѣ. Воспользовавшись приглашеніемъ хозяина, я на другой же день отправился къ нему. Переселившись сюда изъ Германіи лѣтъ пятнадцать тому назадъ, мистеръ Эльдерсъ женился на чистокровной каначкѣ и обзавелся рэнчемъ (Range), какъ называется здѣсь вообще подобное хозяйство съ обширными при немъ пастбищами. Послѣдними-то и заняты обыкновенно мѣста, покрытыя лавой, между обломками которой успѣли разрастись травы и папоротникъ, служа отличнымъ кормомъ для скота. Мистеръ Эльдерсъ и самъ не знаетъ, сколько у него земли подъ пастбищами; ему извѣстно только, что его рэнчъ тянется верстъ на 25 вдоль по берегу. А на мой вопросъ, сколько у него скота, онъ сказалъ: «можетъ быть пять, а не то и всѣ шесть тысячъ головъ». Какъ будто разница въ одной тысячѣ не стоитъ вниманія! Скотъ пасется круглый годъ на волѣ и совершенно дичаетъ. Раза три въ годъ хозяинъ и вмѣстѣ съ нимъ человѣкъ двадцать рабочихъ, большею частью канаковъ, отправляются верхами по покрытымъ осколками лавы полямъ и, образуя родъ облавы, загоняютъ одну или полторы тысячи головъ въ нарочно приготовленные для того загоны, гдѣ и отбираются наиболѣе годныя для рынка штуки. Мистеръ Эльдерсъ снабжаетъ мясомъ не только городокъ Гило и другія мѣста на островѣ, но перевозитъ скотъ также въ Гонолулу. Увидѣвъ нѣсколько штуцеровъ и двуствольныхъ ружей, висѣвшихъ на стѣнѣ, и зная, что на островѣ не водится крупныхъ звѣрей, я съ удивленіемъ спросилъ хозяина, съ какою цѣлью онъ обзавелся ружьями. «Мы охотимся, — отвѣчалъ онъ. — Если какой-нибудь одичавшій буйволъ заупрямится и угрожаетъ рогами всаднику, то мы его тутъ, пристрѣливаемъ, а потомъ привозимъ убитаго домой, сдираемъ шкуру и продаемъ мясо».
Подобно мистеру Эльдерсу, крупные землевладѣльцы, не только нѣмцы, но также американцы и англичане, а нерѣдко даже богатые китайцы, все болѣе и болѣе водворяются на островахъ. Часть земель занята сахарными плантаціями, а другая — скотоводствомъ въ большихъ размѣрахъ. Сами же канаки владѣютъ лишь мелкими участками, воздѣлывая на нихъ свое таро, и то только въ мѣстахъ, куда, за неудобствомъ сообщенія, еще не успѣли проникнуть крупные хозяева.
Пароходъ, на которомъ я возвращался въ Гонолулу, шелъ цѣлый день въ виду острова Гавайи, огибая его на этотъ разъ кругомъ съ западной стороны.
Мѣстами мы останавливались въ недальнемъ разстояніи отъ берега, съ тѣмъ, чтобы принять съ прибрежныхъ заводовъ партіи сахару, запроданнаго въ Санъ-Франциско. Остановки подолгу задерживали насъ, такъ что на этотъ разъ намъ болѣе двухъ сутокъ пришлось проплыть до Гонолулу. Когда на разсвѣтѣ я вышелъ на палубу, то громадные вулканы Мауна-Лоа и Мауна-Кеа, освѣщаемые восходящимъ солнцемъ, предстали во всемъ своемъ величіи: сначала вся гора покрылась густымъ сизо-розовымъ цвѣтомъ, а по мѣрѣ того, какъ солнце выступало надъ горизонтомъ, цвѣтъ переливался въ разные оттѣнки и, наконецъ, на лазоревомъ небѣ ясно выступила вся покрытая снѣгомъ бѣлая неровная вершина Мауна-Кеа, тогда какъ макушка Мауна-Лоа состояла изъ широкаго темнаго конуса, окаймленнаго снизу бѣлоснѣжною полосою.
Послѣ полудня покрытые лѣсомъ берега становились все выше и круче, спускаясь къ морю отвѣсными обрывами. Вытекающіе съ горъ потоки, впадая въ море съ этихъ кручей, образуютъ тутъ длинный рядъ чудныхъ водопадовъ. Здѣсь какъ будто собрались въ одно мѣсто всѣ разбросанные по Швейцаріи Штаубъ и Гисъ-бахи. Не успѣетъ скрыться изъ вида одинъ изъ нихъ, какъ уже является другой: тотъ разсыпается въ воздухѣ мелкою пылью, этотъ перескакиваетъ по камнямъ пѣнистыми брызгами, а вслѣдъ за нимъ новый потокъ прорывается въ ущельи скачущими каскадами, — и такая подвижная панорама непрерывныхъ разнообразныхъ водопадовъ продолжалась до самаго вечера, пока пароходъ подвигался въ виду крутаго берега.
На западной сторонѣ острова, на утесистомъ отлогомъ берегу небольшой бухты стоитъ каменная колонна, воздвигнутая англичанами на томъ мѣстѣ, гдѣ Кукъ былъ убитъ туземцами. Повѣдавъ въ свое время объ этомъ событіи цивилизованному міру, англичане придали кровавому дѣлу такой оттѣнокъ, какъ будто вся причина его заключается въ свирѣпыхъ нравахъ туземныхъ людоѣдовъ. Въ настоящее время окончательно убѣдились, что канаки не только не были никогда людоѣдами, но вообще отличаются кроткимъ, благодушнымъ нравомъ. А съ перваго появленія англійскій эскадры на островѣ они не только обнаружили весьма радушное гостепріимство къ англичанамъ, но даже поклонялись Куку, принимая его за бога Лоно, давно уже покинувшаго ихъ островъ и обѣщавшаго воротиться къ нимъ. Выстрѣлы съ корабля подали имъ поводъ предполагать, будто живущая въ ихъ вулканѣ богиня Пелэ сама сопровождала уважаемаго ими бога. Пользуясь крайнимъ смиреніемъ кроткаго народа, грубые матросы позволяли себѣ всякаго рода безчинства и оскорбительныя выходки, не обращая даже никакого вниманія на религіозныя вѣрованія туземцевъ, такъ что послѣдніе выведены были, наконецъ, изъ крайнихъ предѣловъ терпѣнія. Эскадра нуждалась въ топливѣ для судовъ, а такъ какъ негдѣ было добыть сухаго лѣса, то Кукъ приказалъ сломать деревянную ограду, обнесенную вокругъ туземнаго капища, не взирая ни на какія мольбы со стороны канаковъ пощадить ихъ святилище или «табу», какъ они называютъ всякій неприкосновенный для смертныхъ предметъ. Общій взрывъ негодованія въ народѣ послѣдовалъ за такимъ грубымъ поступкомъ англичанъ, не пощадившихъ даже идоловъ. Но на этотъ разъ эскадра успѣла еще благополучно выбраться изъ бухты. Вскорѣ, однако, буря въ открытомъ океанѣ, повредивъ одинъ изъ кораблей, заставила англичанъ вернуться. Однако, туземцы уже не вышли, какъ дѣлали, бывало, прежде, привѣтствовать Кука; напротивъ, они выказывали враждебныя намѣренія. Имъ удалось какъ-то украсть у англичанъ одинъ изъ катеровъ. Для того, чтобы понудить туземцевъ возвратить его, Кукъ отправился на берегъ съ вооруженнымъ отрядомъ и, явившись передъ жилищемъ короля канаковъ, потребовалъ, чтобы послѣдній отправился съ нимъ на корабль въ качествѣ заложника, пока не выдадутъ пропавшаго катера. Король, не сопротивляясь, тотчасъ же послѣдовалъ за Кукомъ. Англійскій отрядъ подошелъ уже къ берегу, готовясь сѣсть въ лодку; но тутъ со всѣхъ сторонъ сбѣжались канаки. Опасаясь за жизнь короля, вожди рѣшились ее пускать его отъ себя. Во время возникшей перебранки, одинъ изъ канаковъ бросилъ камнемъ въ Кука, на что послѣдній отвѣтилъ сначала холостымъ выстрѣломъ. Когда же вслѣдъ затѣмъ другой туземецъ сталъ угрожать вопьемъ, то капитанъ убилъ его выстрѣломъ изъ другого ствола, заряженнаго пулей. Произошла всеобщая свалка, во время которой и палъ Кукъ отъ нанесеннаго ему дубиною удара въ голову.
Такимъ-то образомъ сношенія канаковъ съ европейцами, начавшіяся дружелюбнымъ пріемомъ со стороны первыхъ, перешли въ явную вражду. Водворяя свою цивилизацію по всѣмъ частямъ свѣта, англичане съ циническою нетерпимостью относятся въ обычаямъ и нравамъ туземныхъ жителей и безпощадно топчутъ ногами всѣ дорогія для народовъ вѣрованія, составляющія коренную суть ихъ нравственнаго быта. Въ этомъ и заключается одна изъ главныхъ причинъ столь быстраго вымиранія племенъ, съ которыми англичане вступаютъ въ тѣсную связь. И надо прибавить, что ни одна изъ туземныхъ расъ Тихаго океана не вымираетъ такъ быстро, какъ канаки Гавайскихъ острововъ. Букъ полагалъ, что населеніе ихъ простирается до 400,000 душъ; но уже въ 1823 году оказалось менѣе 150,000; а по переписи 1878 года на островахъ значилось всего 44,000 канаковъ. Самые признаки быстраго вымиранія туземнаго племени нигдѣ не обнаруживаются такъ наглядцо, какъ именно здѣсь, на Гавайскихъ островахъ. Къ причинамъ этого явленія относятъ, между прочимъ, кровопролитныя войны, сгубившія туземцевъ Тасманіи и сильно порѣдившіе населеніе Новой Зеландіи, потомъ вообще убійства вродѣ отравленія мышьякомъ, что нерѣдко примѣнялось къ австралійскимъ неграмъ. Но сколько бы подобныя бойни ни способствовали отчасти къ сокращенію населенія, ихъ, все-таки, нельзя считать существенною причиною окончательной гибели племенъ, вообще: вѣдь, туземцы Гавайскихъ острововъ никогда не подвергались войнамъ съ цивилизованными націями, ни даже какимъ-либо систематическимъ убійствамъ. А, между тѣмъ, имъ суждено вымирать едва ли не скорѣе воинственныхъ маори на Новой Зеландіи.
Другою причиною гибели туземцевъ выставляютъ половой развратъ и пьянство, вносимыя въ край грубыми матросами и другими поселенцами. Однако, по болѣе близкомъ знакомствѣ съ дикими племенами убѣдились, что такой развратъ господствовалъ въ ихъ средѣ еще до прибытія европейцевъ, чуть ли даже не въ болѣе сильной степени. Напомнимъ также, что китайцы причастны къ этому въ гораздо высшей мѣрѣ, а потребляемый ими опіумъ дѣйствуетъ на организмъ еще гибельнѣе, нежели водка. При всемъ томъ китайцы, несмотря на болѣзненный, изморенный видъ отдѣльныхъ личностей, составляютъ одно изъ самыхъ плодущихъ племенъ земнаго шара. А потому такой развратъ нельзя считать настоящею причиною всеобщаго вымиранія расъ.
Указываютъ также на дѣтоубійство и вытравленіе плода, какъ на одну изъ причинъ, мѣшающую росту населенія. Однако, на дѣлѣ оказывается, что эти преступленія безнаказанно совершались въ прежнемъ языческомъ бытѣ гораздо чаще, нежели въ настоящее время, когда они умаляются не только смягчающимъ нравы христіанскимъ ученіемъ, но строго преслѣдуются даже законами. Медики, между прочимъ, упрекаютъ миссіонеровъ въ томъ, что эти строгіе блюстители цѣломудрія заставляли голыхъ дикихъ облекаться въ европейское платье, отчего послѣдніе съ непривычки подвергались неминуемой простудѣ. А одинъ изъ здѣшнихъ докторовъ приписываетъ даже причину безплодія каначекъ страшной охотѣ ихъ гарцовать на конѣ, сидя верхомъ по-мужски. Но все это однѣ только мѣстныя, такъ сказать, частныя причины, во всякомъ случаѣ не объясняющія всеобщаго исчезновенія туземныхъ расъ, надъ которыми роковымъ образомъ пронесся всегубящій ангелъ смерти.
И такъ, всѣ приводимыя причины не могутъ служить достаточнымъ объясненіемъ въ настоящемъ вопросѣ, и онъ, можно сказать, все еще остается открытымъ. Изъ личныхъ впечатлѣній, вынесенныхъ мною во время пребыванія въ странахъ Тихаго океана, извлекаю одинъ, самъ собою напрашивающійся фактъ, примѣнимый ко всѣмъ народностямъ безъ исключенія. Его можно формулировать слѣдующимъ образомъ: національности, поддерживающія свои бытовые обычаи и исконный образъ жизни, — по крайней мѣрѣ, въ главныхъ коренныхъ чертахъ, — сохраняются и даже размножаются, куда бы ни забросила ихъ судьба на земномъ шарѣ. Наоборотъ, племена, круто измѣняющія свой прежній образъ жизни, отрѣшившіяся отъ быта своихъ предковъ, обречены неминуемой гибели, хотя бы и оставались на своей родинѣ и, повидимому, улучшили даже свою обстановку, освоившись со всѣми благами цивилизаціи.
Легко убѣдиться въ несомнѣнности этого общаго антропологическаго положенія. Напомнимъ въ этомъ отношеніи о евреяхъ: какимъ гоненіямъ, избіеніямъ, рабствамъ, сожженіямъ на кострахъ ни подвергались во всѣ вѣка эти безпріютные скитальцы но лицу земли съ тѣхъ поръ, какъ покинули страну отцовъ! Однако, неуклонно придерживаясь завѣтовъ своихъ предковъ, строго обособляясь отъ чуждыхъ имъ національностей, среди которыхъ живутъ, евреи не только сохраняютъ всѣ отличительныя свойства своей расы, не только не пропадаютъ, но часто достигаютъ даже господства надъ націею, давшею имъ у себя убѣжище. Почти то же можно сказать и про китайцевъ: сложившись въ теченіе вѣковъ въ своей замкнутой отъ иноземнаго вліянія странѣ и выработавъ у себя твердыя опредѣленныя бытовыя формы, они и въ настоящую эпоху переносятъ ихъ съ собою всюду, въ какую бы часть свѣта ни были закинуты нуждою или жаждою къ наживѣ. Про англичанъ мы не разъ уже говорили, что, переселяясь въ дальніе края, они не только сами упорно поддерживаютъ выработанный ими своеобразный складъ жизни, но навязываютъ его даже другимъ національностямъ, съ которыми приходятъ въ болѣе тѣсныя сношенія. Вотъ такимъ-то строго-консервативнымъ расамъ и принадлежитъ, какъ по всему видно, будущая судьба человѣчества. А туземныя племена Тихаго океана, не успѣвъ еще выработать у себя болѣе твердыя, самобытныя культурныя основы, неминуемо гибнутъ подъ вліяніемъ черезъ-чуръ крутаго перехода изъ дикаго состоянія къ навязываемой имъ цивилизаціи.
Послѣдняя какъ бы расшатала ихъ исконные бытовые устои, тогда какъ ни физическій, ни нравственный организмъ дикарей не успѣлъ еще приручиться къ новымъ условіямъ хотя бы и высшей культуры. Въ этомъ случаѣ подтверждается только извѣстное положеніе, что природа вообще не терпитъ скачковъ.
Съ путешествіями Кука и его сподвижниковъ завершилась, можно сказать, эпоха великихъ открытій на земномъ шарѣ. Въ настоящее время не найдется болѣе новаго края, гдѣ обитала бы какая-нибудь неизвѣстная намъ раса. Мало того, нынѣ чуть ли не всѣ племена на нашей планетѣ вошли уже въ болѣе или менѣе близкое соприкосновеніе съ европейскою цивилизаціей. А потому невольно возникаетъ вопросъ: когда подъ вліяніемъ этого всеувлекающаго культурнаго потока погибнутъ, наконецъ, туземныя расы въ Австраліи и на островахъ Тихаго океана, что въ такомъ случаѣ ожидаетъ эти новыя страны? Ограничиваясь нашими личными впечатлѣніями, мы пришли къ такому выводу: господство въ этихъ краяхъ несомнѣнно принадлежитъ англосаксонскому племени, англичанамъ и американцамъ. И тѣ, и другіе не только забираютъ въ свои цѣпкія руки политическую власть, но, внося въ новыя страны свои капиталы, свою энергическую предпріимчивость, овладѣваютъ въ нихъ также большею частью земель, образуя изъ себя, такимъ образомъ, классъ крупныхъ землевладѣльцевъ и капиталистовъ. Въ настоящее время въ составъ низшаго класса или такъ называемой черни входятъ, конечно, туземцы. Но, постепенно вымирая, послѣдніе и теперь уже замѣняются болѣе всего китайцами, такъ что сыны Небесной имперіи впослѣдствіи почти исключительно составятъ изъ себя классъ рабочихъ. А потому надо полагать, что въ не очень отдаленномъ будущемъ въ Тихомъ океанѣ имѣютъ водвориться, съ одной стороны, личности англосаксонской расы, какъ представители капитала въ обширномъ смыслѣ слова, а съ другой — члены китайскаго племени въ качествѣ подчиненныхъ элементовъ труда. И между тѣмъ какъ въ цивилизованныхъ странахъ Европы и Америки нынѣ совершается соціальный процессъ, имѣющій цѣлью утвердить за трудомъ подобающее ему господство надъ капиталомъ, въ то же время у антиподовъ нашихъ первый рабски готовъ подчиниться послѣднему въ лицѣ рабочихъ китайцевъ, гонимыхъ крайнею нуждою изъ переполненной населеніемъ Небесной имперіи.
Вотъ въ какомъ видѣ представляется намъ, въ болѣе или менѣе ближайшемъ будущемъ, судьба посѣщенныхъ мною краевъ, переживающихъ на нашихъ глазахъ роковой переворотъ.