1889.
править
ВЪ ШВЕЙНОЙ МАСТЕРСКОЙ.
правитьСтучатъ двѣ швейныя машины, управляемыя ногами двухъ юныхъ ученицъ въ свѣтленькихъ ситцевыхъ платьяхъ и бѣленькихъ пелеринкахъ. За большимъ столомъ сидятъ мастерицы и другія ученицы мадамъ Триколе и гарнируютъ платья. Около другого стола звякаетъ большими закройными ножницами закройщица, выкраивая изъ дорогой шелковой матеріи корсажъ. Хозяйка, мадамъ Триколе, полная дама, въ черномъ кашемировомъ платьѣ, съ часами, спускающимися къ поясу на массивной золотой цѣпочкѣ отъ зашпиленной на груди брошки, сильно затянутая въ корсетъ и съ множествомъ колецъ на пухлыхъ рукахъ, то и дѣло заглядываетъ въ мастерскую и выкрикиваетъ:
— Не спать, не спать! Поменьше разговоровъ!.. Оля! Ты зачѣмъ ковыряешь въ носу? Шей!.. Маша маленькая! Пересядь спиной къ окошку! А то ты только на улицу зѣваешь!.. Анна Ивановна! А вы мастерица, видите, что дѣвчонка не работаетъ, и не можете ей дать хорошаго подзатыльника!
Мадамъ Триколе хоть и француженка, но совсѣмъ обрусѣвшая. Овдовѣвъ лѣтъ десять тому назадъ, послѣ француза Триколе, она уже успѣла выйти за второго мужа, за русскаго, успѣла пережить и этого второго мужа и теперь прикармливаетъ опять русскаго молодчика изъ ничего не дѣлающихъ шалопаевъ, который и живетъ у ней на квартирѣ, пользуясь столомъ, выпивкою и теребя съ нея трешницы и пятерки на гулянье. Покомандовавъ надъ ученицами и мастерицами, мадамъ Триколе отправилась въ магазинъ, находящійся въ слѣдующей комнатѣ.
Скучно и монотонно въ мастерской. Мѣрный стукъ машинъ наводитъ уныніе. Дѣвушки шьютъ и разговариваютъ.
— Ты отчего это, Даша, сегодня за завтракомъ ничего не ѣла? спрашиваетъ бѣлокуренькая ученица миловидную ученицу брюнетку съ нѣсколько усталымъ и помятымъ лицомъ.
— Ну, вотъ… Стану я послѣ вчерашней ѣды гречневую кашу съ саломъ ѣсть! отвѣчаетъ та, фыркая. — Я вчера такія фрикадели въ Кристалкѣ ѣла, что мнѣ теперь на нашу-то ѣду три дня не взглянуть.
— А ты была вчера въ Кристалкѣ?
— Каждое воскресенье съ мастерицей Марьей Федоровной хожу. Три кадрили танцовала. Какіе у насъ были кавалеры — просто душки. Марьи Федоровны другъ и евонный пріятель потомъ насъ котлетами съ гарниромъ угощали, рябчиками, мороженымъ, пивомъ.
— Ахъ, хоть бы разъ побывать въ этой Кристалкѣ! вздыхаетъ ученица-блондинка.
— Зачѣмъ тебѣ, коли ты даже и французскую кандриль танцовать не умѣешь?
— Нѣтъ, ужь теперь умѣю. Ошибаешься ты.
— Гдѣ же ты научилась?
— А на чердакѣ. Мнѣ Варька показывала. Пойдемъ помогать прачкѣ вѣшать бѣлье, да тамъ и учимся. Велика мудрость кадриль!
— Однако, вѣдь въ танцовальномъ залѣ, когда музыка играетъ, ты танцовать не пробовала, а это совсѣмъ другое дѣло.
— Не пробовала-то не пробовала, да что жь изъ этого? Можно и попробовать.
— Нѣтъ, съ перваго раза не попробуешь, съ перваго раза ужасти какъ стыдно. Я три вечера приходила въ Кристалку и все не могла рѣшиться, а вотъ когда мастерицынъ другъ съ евоннымъ пріятелемъ меня подпоили, тогда я и пошла танцовать.
— Господи! Да ужь мнѣ хоть не танцовать, а только посмотрѣть, какъ другіе танцуютъ… Что мнѣ самой танцовать!
— Попроси Марью Федоровну. Можетъ быть, она тебя и возьметъ.
— Попроси ты, Даша. Тебя она лучше послушаетъ. Ты съ ней на манеръ подруги.
— Не только что на манеръ подруги, а даже и совсѣмъ подруга, похвасталась ученица-брюнетка. — Пріятель ея друга даже влюбленъ въ меня.
— Ну, такъ вотъ и попроси.
— Я попрошу. А только ты знаешь, какъ тамъ надо быть? Вѣдь ты бука, а тамъ надо, чтобы съ кавалерами въ пріятномъ отношеніи, а не супротивничать супротивъ нихъ. Что они скажутъ, то и дѣлать, а то они и угощать не будутъ.
— Я не буду супротивничать, ты попроси.
— И чтобъ ужь не кобениться. Коли кавалеръ зоветъ ѣхать съ компаніей въ ресторантъ — надо ѣхать.
— Лишь бы не одной, а то я и въ ресторантъ поѣду.
— И одну попроситъ — и то надо ѣхать. Кавалеръ не волкъ, не съѣстъ.
— Нѣтъ, ужь одна-то я съ кавалеромъ не поѣду! Вонъ Катюшка ѣздила, а что хорошаго вышло?
— Хорошаго ничего, да и худого ничего. Взялъ онъ ее тогда и пристроилъ.
— Однако, потомъ бросилъ.
— Онъ бросилъ, а она другого нашла. Да еще какого! Теперь настоящій офицеръ.
— Да ужь попроси только. Мнѣ угощеніевъ отъ кавалеровъ не надо, мнѣ и танцевъ не надо, а мнѣ только хоть однимъ глазкомъ посмотрѣть, какая это такая изъ себя Кристалка. Все я слышу: Кристалка, Кристалка, а ни разу въ ней не бывала, говорила ученица-блондинка.
Ученица-брюнетка перевѣсилась черезъ столъ къ мастерицѣ и шепнула ей:
— Марья Федоровна! Луша просится, чтобы вы ее въ Кристалку сводили, а сама вамъ сказать объ этомъ боится.
— Лушка? переспросила мастерица и прибавила: — Да вѣдь она дура, она кавалеровъ-то какъ чертей боится, такъ какъ ее повезешь-то туда?
— Я, Марья Федоровна, не буду бояться, только возьмите.
— Врешь, врешь! Прошлый разъ я просила тебя отнести отъ меня цидулку моему знакомому офицеру, такъ ты и то не понесла.
— Тогда глупа была и боялась хозяйки, а теперь снесу. Давайте, хоть сейчасъ ему снесу. Вотъ только хозяйка пошлетъ въ Гостиный дворъ за прикладомъ — сейчасъ и снесу. Гдѣ онъ живетъ? На Фурштадтской?
— Экъ, хватила! Тотъ, который на Фурштадтской жилъ, съ тѣмъ я давно и раззнакомилась. У меня теперь статскій.
— А я думала, все еще тотъ офицеръ… удивленно протянула ученица-блондинка. — Что жь вы такъ скоро?
— Да статскіе и лучше, у статскихъ всегда денегъ больше.
— Ну, давайте, я статскому цидулку снесу.
— Зачѣмъ же ему цидулку нести, коли я съ нимъ и такъ сегодня вечеромъ въ Кристалкѣ увижусь. Ну, ладно… Вотъ я бы тебя сегодня вечеромъ послѣ шабаша и взяла, да тебѣ нельзя, тебя хозяйка со двора не отпуститъ.
— Сегодня, дѣйствительно, хозяйка не отпуститъ, а только можно какъ-нибудь тайкомъ…
— Да вѣдь чтобъ тайкомъ уйти, такъ надо кухаркѣ на кофей за молчокъ дать, а у тебя есть ли деньги-то?
— Нѣтъ, денегъ нѣтъ… А вѣдь вотъ Даша ходитъ же… кивнула ученица-блондинка на ученицу-брюнетку.
— Даша! Сравнила ты себя съ Дашей! У Даши всегда деньги есть.
— Откуда же и тебя, Даша?
Ученица-брюнетка таинственно улыбнулась и отвѣчала:
— Отъ тетеньки получаю. Тетенька даетъ.
— Да вѣдь у тебя теперь тетенька безъ мѣста.
Мастерица слушала и расхохоталась.
— Ну, вотъ какая ты дура! сказала она, обращаясь къ ученицѣ-блондинкѣ. — Ты даже и того не понимаешь! Откуда! Знамо дѣло, откуда! Откуда у ней польскіе сапоги на французскихъ каблукахъ взялись, откуда у ней духи и перчатки?
Ученица-брюнетка таинственно улыбнулась и кивнула головой.
— И все этотъ кавалеръ изъ Кристалки? спросила ученица- блондинка.
— Конечно же, изъ Кристалки.
— Душечка! Марья Федоровна! У меня нѣтъ денегъ, чтобъ кухаркѣ дать за молчокъ, и я сегодня ужь съ вами не прошусь, но возьмите меня въ Кристалку хотя въ воскресенье вечеромъ, когда меня хозяйка со двора отпуститъ, упрашивала мастерицу ученица-блондинка.
— Ну, ладно, ладно. Въ воскресенье возьму. Готовься. Только есть ли у тебя платьишко-то хорошее? Вѣдь въ ситцевомъ нельзя.
— У меня шерстяное есть.
— Это сѣренькое-то? Плохо.
— Ну, я къ Катюшкѣ схожу и у нея попрошу надѣть.
— Такъ ужь и быть, я тебѣ свое коричневое съ голубой отдѣлкой дамъ на воскресенье, сказала ученица-брюнетка.
— Ну, вотъ за это, душечка, спасибо.
Ученицы чмокнулись въ губы. Лицо ученицы-блондинки сіяло.
— Каждую ночь до воскресенья буду видѣть во снѣ, что будто я въ Кристалкѣ съ кавалерами танцую, проговорила она и, улыбнувшись, усиленно принялась дѣлать иголкой стежки, нашивая на гарнируемую юбку фалборки.