Въ угоду женѣ.
правитьI.
правитьВнутри храма св. Іакова въ городѣ Гавенпуль постепенно темнѣло отъ сплошныхъ тучъ зимняго дня. Было воскресенье; служба только что кончилась, священникъ дочитывалъ свою молитву, и прихожане съ чувствомъ облегченія вставали съ колѣнъ и собирались уходить.
Нѣкоторое время царило полное молчаніе, можно даже было слышать волненіе моря въ гавани. Безмолвіе прервали шаги церковнослужителя, который пошелъ къ двери, чтобы отворить ее, какъ всегда, для выхода молящихся. Однако, прежде чѣмъ онъ подошелъ къ двери, задвижка была отодвинута снаружи, и показалась темная филгура мужчины въ морскомъ платьѣ.
Церковнослужитель отошелъ въ сторону; морякъ тихонько затворилъ за собою дверь, пошелъ въ церковь и приблизился къ ступенькамъ алтаря. Священникъ, читавшій молитву, всталъ и пристально посмотрѣлъ на не во-время вошедшаго.
— Извините, — сказалъ морякъ, обращаясь къ священнику настолько громкимъ голосомъ, что всѣ прихожане слышали. — Я пришелъ сюда, чтобы поблагодарить Бога за счастливое избавленіе отъ кораблекрушенія. Насколько я понимаю, это слѣдуетъ сдѣлать, если вы ничего не имѣете противъ.
Священникъ послѣ нѣкотораго молчанія сказалъ нерѣшительно:
— Конечно, я ничего не имѣю противъ. Обыкновенно о подобныхъ желаніяхъ заявляютъ до начала службы, такъ что молятся за общимъ благодарственнымъ молебномъ. Но, если вы желаете, то можно прочесть всѣ тѣ молитвы, которыя употребляются послѣ бури на морѣ.
— Для меня безразлично, — сказалъ морякъ.
Церковнослужитель указалъ моряку страницу въ молитвенникѣ въ отдѣлѣ благодарственныхъ молебновъ; священникъ началъ читать ихъ, а морякъ всталъ на колѣна, повторяя за нимъ отчетливо каждое слово. Присутствующіе безмолвно и безсознательно опустились на колѣна тоже, но продолжали разглядывать одинокаго моряка, который все еще стоялъ на колѣняхъ со сложенными руками, не сознавая, какими глазами смотрѣли на него другіе.
По окончаніи молебна онъ всталъ, прихожане тоже и всѣ вмѣстѣ вышли изъ церкви. Когда морякъ вышелъ и дневной свѣтъ упалъ на его лицо, старожилы этой мѣстности признали въ немъ Шадрача Джолиффа, молодого человѣка, который не былъ въ Гавенпулѣ нѣсколько лѣтъ. Онъ родился въ этомъ городѣ; его родители умерли, когда онъ еще былъ молодымъ, почему онъ и пошелъ рано въ море на промыселъ въ Ньюфаундленъ.
По дорогѣ онъ разговаривалъ то съ однимъ, то съ другимъ, сообщая имъ, что, покинувъ родину нѣсколько лѣтъ тому назадъ, онъ сдѣлался капитаномъ и владѣльцемъ маленькаго каботажнаго судна, которое по волѣ Божьей спаслось отъ бури вмѣстѣ съ нимъ. Онъ подошелъ къ двумъ дѣвушкамъ, которыя шли впереди его; онѣ сидѣли въ средней части церкви, когда онъ вошелъ, и наблюдали за всѣми его дѣйствіями съ большимъ интересомъ, а теперь, выйдя изъ церкви, говорили о немъ.
Одна изъ нихъ была худенькая, миловидная дѣвушка; другая — высокая, полная и солидная. Капитанъ Джолиффъ смотрѣлъ на ихъ распущенные локоны, на ихъ спины и плеча, — словомъ, оглядывалъ ихъ съ головы до ногъ.
— Кто бы могли быть эти двѣ дѣвушки? — шепнулъ онъ своему сосѣду.
— Маленькая — Эмилія Ханнингъ, высокая — Жанна Фиппардъ.
— О, я теперь ихъ припоминаю.
Онъ подошелъ къ нимъ близко и радостно посмотрѣлъ на нихъ.
— Эмилія, вы меня не узнаете, — сказалъ морякъ, посмотрѣвъ на нее своими свѣтлыми глазами.
— Мнѣ кажется, я узнала васъ, г. Джолиффъ, — отвѣтила Эмилія застѣнчиво.
Другая дѣвушка посмотрѣла на него пристально своими темными глазами.
— Лицо миссъ Жанны я не такъ хорошо помню, — продолжалъ онъ, — но знаю ея родителей и родственниковъ.
Они продолжали свой путь, разговаривая; Джолиффъ разсказалъ подробности своего недавняго спасенія. Дойдя до угла переулка, въ которомъ жила Эмилія, они съ нею простились, улыбаясь и кивая. Вскорѣ морякъ разстался также съ Жанной и, не имѣя никакого опредѣленнаго дѣла, вернулся къ дому Эмиліи. Она жила со своимъ отцомъ, который называлъ себя счетчикомъ и содержалъ лавку съ канцелярскими принадлежностями, что служило подспорьемъ при его неопредѣленныхъ занятіяхъ. Войдя, Джолиффъ засталъ отца съ дочерью за чаемъ.
— Я не зналъ, что уже время чай пить, съ удовольствіемъ бы выпилъ чашечку.
Онъ остался пить чай и пробылъ долго, разсказывая приключенія изъ своей морской жизни. Нѣсколько сосѣдей собралось послушать, и ихъ пригласили войти. Такъ или иначе, но въ это воскресенье морякъ покорилъ сердце Эмиліи, и недѣли черезъ двѣ между ними было нѣжное объясненіе. Мѣсяцъ спустя въ одинъ лунный вечеръ Шадрачъ выходилъ изъ города по длинной, прямой дорогѣ, направляясь къ восточному предмѣстью города, въ которомъ находились болѣе богатые дома, какъ вдругъ онъ увидѣлъ передъ собою фигуру, которую онъ принялъ за Эмилію. Подойдя ближе, онъ увидѣлъ, что это была Жанна Фиппардъ.
Онъ любезно поздоровался и пошелъ рядомъ съ нею.
— Уходите, — сказала она, — а то Эмилія будетъ ревновать.
Ему не понравилось это замѣчаніе, и онъ остался.
Что было сказано и что произошло между ними, Шадрачъ никогда не могъ хорошо припомнить, но Жанна съумѣла отнять его у своей кроткой, молодой соперницы. Съ этого дня Джолиффа чаще видѣли въ обществѣ Жанны Фиппардъ, чѣмъ Эмиліи, и вскорѣ распространился слухъ на пристани, что сынъ стараго Джолиффа, который вернулся домой, намѣревается жениться на Жаннѣ къ большому огорченію Эмиліи.
Вскорѣ послѣ распространенія этого слуха, однажды утромъ Жанна одѣлась для прогулки и отправилась къ Эмиліи. Извѣстіе о глубокой грусти ея подруги вслѣдствіе разрыва съ Шадрачемъ достигло также до нея, и совѣсть упрекала ее за то, что она увлекла его. Жанна не чувствовала особеннаго расположенія къ моряку. Ей нравились его намѣренія, и она стремилась выйти замужъ, но не любила его глубоко. Она была честолюбива, а его общественное положеніе далеко не было такъ хорошо, какъ ея; она, какъ привлекательная дѣвушка, всегда имѣла возможность выйти замужъ за человѣка по положенію выше ея. Она даже хотѣла уступить его Эмиліи, если бы та его очень любила. Для этого она написала Шадрачу отказъ; это письмо она несла въ рукѣ, намѣреваясь послать его, если послѣ личнаго наблюденія убѣдится, что ея подруга Эмилія страдаетъ.
Жанна вошла въ переулокъ и сошла внизъ въ лавку, которая была на уровнѣ съ тротуаромъ. Отца Эмиліи никогда не было дома въ это время дня, казалось, что и Эмиліи также не было дома, потому что никого не было слышно. Покупатели заходили такъ рѣдко, что пятиминутное отсутствіе хозяйки не могло имѣть значенія. Жанна осталась ждать въ маленькой лавкѣ, гдѣ Эмилія, съ свойственнымъ женскимъ умѣньемъ, разложила недорогія вещи такъ, что онѣ скрывали скудость запаса; она ждала до тѣхъ поръ, пока не увидѣла фигуры, остановившуюся у окна и какъ будто разсматривавшую книги, почтовую бумагу и развѣшенныя картинки. Это былъ капитанъ Шадрачъ, высматривающій, одна ли Эмилія. Побуждаемая чувствомъ нежеланія встрѣтить его въ помѣщеніи Эмиліи, Жанна проскользнула въ дверь, которая вела въ гостинную. Она и раньше такъ дѣлала, потому что во время дружбы съ Эмиліею она была у нея какъ дома. Джолиффъ вошелъ въ лавку. Сквозь тонкую занавѣску, которая закрывала стеклянную перегородку, она могла замѣтить его досаду, что онъ не нашелъ тамъ Эмиліи. Онъ уже хотѣлъ уйти, какъ въ двери показалась Эмилія, торопившаяся вернуться домой. Увидя Джолиффа, она отступила назадъ, какъ будто хотѣла снова уйти.
— Не убѣгайте, Эмилія, не убѣгайте, — сказалъ онъ. — Чего вы испугались?
— Я не испугалась, капитанъ Джолиффъ: я внезапно увидѣла васъ, и это заставило меня вздрогнуть.
По ея голосу было видно, какъ сильно билось ея сердце.
— Идя мимо, я зашелъ, — сказалъ онъ.
— За бумагою? — Она поспѣшно пошла за прилавокъ.
— Нѣтъ, Эмилія. Зачѣмъ вы ушли. Отчего не остались около меня. Вы, кажется, ненавидите меня.
— Нѣтъ, какъ могу я ненавидѣть васъ.
— Такъ подойдите, чтобы мы могли разговаривать, какъ обыкновенные смертные.
Эмилія повиновалась и, смѣясь, подошла къ нему.
— Вотъ такъ, дорогая, — сказалъ онъ.
— Вы не должны этого говорить, капитанъ Джолиффъ, — эти слова относятся къ другой.
— О, я знаю, что вы хотите сказать. Но, Эмилія, даю вамъ слово, что я до сегоднешняго утра совсѣмъ не зналъ, что вы интересуетесь мною, иначе я бы такъ не поступилъ. Я очень расположенъ къ Жаннѣ, но знаю, что съ самаго начала она ко мнѣ относится только по-дружески, и теперь я вижу, что я долженъ былъ попросить васъ быть моею женою. Вы знаете, Эмилія, когда человѣкъ возвращается изъ продолжительнаго плаванія, онъ слѣпъ, какъ летучая мышь, — онъ не понимаетъ женщинъ. Всѣ онѣ для него одинаково прелестныя созданія, и онъ выбираетъ первую, которая ему попадется, не думая, любитъ ли она его, и не полюбитъ ли онъ самъ другую больше ея. Вначалѣ я былъ болѣе расположенъ къ вамъ, но вы такъ были застѣнчивы и сдержаны, что я началъ ухаживать за Жанной.
— Ни слова больше, господинъ Джолиффъ, — сказала она, задыхаясь. — Вы женитесь на Жаннѣ въ будущемъ мѣсяцѣ, и нехорошо…
— Эмилія, дорогая моя, — воскликнулъ онъ и схватилъ ея маленькую фигуру въ объятія, прежде чѣмъ она опомнилась.
Жанна за занавѣской поблѣднѣла, старалась не смотрѣть, но не могла.
— Только васъ одну я люблю такъ, какъ мужчина долженъ любить женщину, на которой онъ женится, и я понялъ изъ словъ Жанны, что она охотно уступитъ меня. Она хочетъ выйти замужъ за человѣка выше себя по положенію и согласилась выйти за меня только по добротѣ. Прекрасная, высокая дѣвушка не подходитъ быть женою простого моряка: вы больше подходите.
Онъ поцѣловалъ ее нѣсколько разъ, и ея гибкая фигура дрожала отъ волненія при его поцѣлуяхъ.
— Я бы хотѣла знать, увѣрены ли вы, что Жанна намѣревается отказать вамъ. Увѣрены ли вы? Потому что…
— Я знаю, что она не захочетъ насъ сдѣлать несчастными. Она освободитъ меня.
— Надѣюсь, что да. Уходите, капитанъ.
Однако онъ медлилъ, пока не пришелъ покупатель за палочкою сургуча, и тогда онъ ушелъ.
Страшная зависть охватила Жанну при видѣ этой сцены. Она придумывала, какъ бы уйти незамѣтно. Необходимо было, чтобы Эмилія ничего не знала объ ея посѣщеніи. Она пробралась изъ гостинной въ корридоръ, а затѣмъ къ парадной двери, изъ которой она вышла безъ всякаго шума.
Видъ этихъ ласкъ измѣнилъ всѣ ея рѣшенія. Она не могла уже уступить Шадрача. Придя домой, она сожгла письмо и сказала матери, что если капитанъ Джолиффъ придетъ, то сказать ему, что она нездорова и принять его не можетъ.
Однако, Шадрачъ не пришелъ. Они, послалъ ей записку, высказывая въ простыхъ выраженіяхъ состояніе своего чувства и прося позволенія воспользоваться тѣми намеками, которые она давала относительно ея любви къ нему, находя въ этомъ чувствѣ только дружбу, и взять свое слово назадъ.
Разсматривая гавань и островъ, онъ ждалъ отвѣта въ своей квартирѣ, но не получилъ его. Неизвѣстность дѣлалась для него невыносимой и вечеромъ онъ пошелъ въ Хай-Стритъ. Онъ не могъ не зайти къ Жаннѣ, чтобы не узнать рѣшенія своей судьбы.
Ея мать сказала, что дочь больна и не можетъ принять его, а на его вопросы, заявила, что письмо, полученное отъ него, очень разстроило ее.
— Вы, можетъ быть, знаете почему, г-жа Фиппардъ, — спросилъ онъ.
Мать созналась, что ей извѣстна причина, прибавляя, что это письмо поставило ихъ въ затруднительное положеніе. Шадрачъ, боясь, что онъ виновенъ въ чемъ-то ужасномъ, объяснилъ, если его письмо огорчило Жанну, то это благодаря недоразумѣнію, тогда какъ онъ думалъ, что это послужитъ облегченіемъ для нея. Въ противномъ случаѣ онъ считаетъ себя связаннымъ даннымъ словомъ и она должна думать, что письмо никогда не было написано.
На слѣдующее утро онъ получилъ порученіе, устно отъ молодой дѣвушки, проводить ее вечеромъ съ митинга. Онъ это исполнилъ и, идя по дорогѣ изъ ратуши, она сказала:
— Между нами все остается по старому. Письмо было послано по ошибкѣ?
— Да, — отвѣтилъ онъ, — если вы говорите, то такъ и должно быть.
— Я хочу, чтобы это такъ было, — проговорила она съ сильнымъ удареніемъ на словахъ, вспоминая при этомъ Эмилію.
Шадрачъ былъ религіозный, добросовѣстный человѣкъ и ставилъ высоко данное слово. Вскорѣ послѣ этого состоялась свадьба. Джолиффъ деликатно сообщилъ Эмиліи, что онъ принялъ дурное расположеніе духа Жанны за равнодушіе къ нему.
II.
правитьЧерезъ мѣсяцъ послѣ свадьбы, у Жанны умерла мать, и молодые должны были позаботиться о матеріальной сторонѣ жизни. Лишившись матери, Жанна не хотѣла и слышать, чтобы ея мужъ снова отправился въ плаваніе, но являлся вопросъ, что-же ему дѣлать дома. Наконецъ, они рѣшили взять лавку съ колоніальными товарами въ Хай-Стритѣ; лавка была въ хорошемъ состояніи. Шадрачъ не имѣлъ понятія о торговлѣ и Жанна также, но они надѣялись научиться.
Для веденія этой торговли они употребили много энергіи въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ, но не получили большого барыша. У нихъ было уже два сына, которыхъ мать любила до безумія и хотя не питала страсти къ своему мужу, но къ нимъ относилась заботливо и предусмотрительно. Но торговля не преуспѣвала, и материнскія пылкія мечты о воспитаніи и карьерѣ своихъ сыновей въ дѣйствительности не оправдывались. Ихъ школьное образованіе было самое простое, но, благодаря близости моря, они выучились плавать какъ рыбы и управлять лодкою, какъ природные моряки.
Единственный большой интересъ для Шадрачъ внѣ домашняго круга составляло замужество Эмиліи. Благодаря одному изъ тѣхъ случаевъ, которые помогаютъ выдвинуться людямъ, остановшимися до сихъ поръ незамѣтными, молодую дѣвушку увидѣлъ и полюбилъ зажиточный купецъ изъ ихъ города, вдовецъ, на нѣсколько лѣтъ старше ея, хотя все еще молодой. Сначала Эмилія объявила, что она ни за кого никогда не выйдетъ замужъ, но г-мъ Лестеръ спокойно настаивалъ на своемъ и, наконецъ, получилъ ея согласіе. У нихъ тоже было двое дѣтей, и, пока они росли при благопріятныхъ условіяхъ, Эмилія говорила, что она никогда не предполагала быть такою счастливою.
Солидный торговый домъ, одинъ изъ тѣхъ большихъ прочныхъ каменныхъ строеній, которыя тѣснятся въ старинныхъ городахъ, выходилъ на Хай-Стритъ, почти противъ лавки Жанны, и Жаннѣ было тяжело смотрѣть теперь на женщину, мѣсто которой она захватила единственно изъ честолюбія, и которая теперь была сравнительно съ нею богата, тогда какъ у нея была скромная лавка съ такимъ товаромъ, какъ: головы сахару, изюмъ, ящики съ чаемъ и т. п., съ которыми ей, по волѣ судьбы, приходилось возиться. Торговля такъ ухудшилась, что Жанна принуждена была сама сидѣть въ лавкѣ, и ее мучила и огорчала мысль, что Эмилія Лестеръ, сидя въ своей большой гостиной напротивъ, могла видѣть ея бѣготню за прилавкомъ по требованію мелкихъ покупателей, покровительства которыхъ она должна была всячески заискивать, людей, съ которыми она была принуждена быть учтивой при встрѣчѣ, тогда какъ Эмилія, окруженная дѣтьми и гувернанткой, разговаривала съ мѣстною знатью. Вотъ что она пріобрѣла тѣмъ, что не допустила Шадрача полюбить другую, хотя сама мало его любила. Шадрачъ былъ хорошій, честный человѣкъ и продолжалъ быть вѣренъ ей во всемъ. Время сгладило его любовь къ Эмиліи въ заботахъ о матери его сыновей; онъ вполнѣ пережилъ свою раннюю любовь, и Эмилія въ его глазахъ осталась только другомъ. То же самое было и съ чувствомъ Эмиліи къ нему. Очень можетъ быть, что если бъ Жанна нашла малѣйшую причину для ревности, то она была бы вполнѣ удовлетворена. Полная уступка Эмиліи и Шадрача, до которой она сама ихъ довела и служила поводомъ ея недовольства. Шадрачъ не обладалъ ловкостью, необходимой для развитія мелочной торговли въ виду многихъ конкуррентовъ. Когда покупатель спрашивалъ его, можетъ ли онъ ручаться за средство, замѣняющее яица, которое ему навязалъ странствующій торговецъ, то тотъ отвѣчалъ; «не положивъ яицъ въ пуддингъ, трудно чувствовать ихъ вкусъ тамъ», — и на вопросъ, что настоящее ли это кофе изъ Мокка, онъ отвѣчалъ сурово: «какъ обыкновенно въ маленькихъ лавкахъ».
Однажды лѣтомъ, когда окна большого каменнаго дома, на противоположной сторонѣ улицы, отражали на лавку горячіе, солнечные лучи, въ лавкѣ никого не было, кромѣ мужа и жены; Жанна посмотрѣла на подъѣздъ Эмилія, къ ко торому подъѣхала богатая карета. Въ послѣднее время въ обращеніи Эмиліи проглядывалъ покровительственный тонъ.
— Шадрачъ, по правдѣ сказать, ты совсѣмъ не дѣловой человѣкъ, — проговорила Жанна печально. — Ты не былъ воспитанъ для торгорли, и невозможно человѣку пріобрѣсти богатство, если онъ принимается за дѣло такъ, какъ ты началъ.
Джолиффъ согласился съ нею въ этомъ, какъ и во всемъ остальномъ.
— Да, вѣдь, я и не стремлюсь къ тому, чтобы составить себѣ состояніе, — отвѣтилъ онъ весело. — Я достаточно счастливъ? — какъ-нибудь мы можемъ прожить.
Она снова посмотрѣла на большой домъ сrвозь рядъ выставленныхъ банокъ съ пикулями.
— Какъ-нибудь, да! — замѣтила она съ горечью. — Посмотри, какъ разбогатѣла Эмилія Лестеръ, которая прежде была бѣдна. Ея сыновья безъ сомнѣній, поступятъ въ колледжъ, а подумай-ка о своихъ, — они принуждены ходить въ приходскую школу.
Мысли Шадрача перенеслись къ Эмиліи.
— Никто, — замѣтилъ онъ добродушно, никогда не услужилъ Эмиліи лучше тебя, Жанна, когда ты предостерегла ее отъ меня и положила конецъ нашимъ глупымъ отношеніямъ, — ты дала ей возможность дать слово Лестеру, когда онъ пришелъ просить ея руки.
Эти слова привели Жанну въ отчаяніе.
— Не говори о прошломъ! — произнесла она съ грустью. — Но подумай о мальчикахъ и обо мнѣ, если не о себѣ, что намъ сдѣлать, чтобы увеличить свои доходы.
— Ну, — сказалъ онъ, становясь серьезнымъ, — сказать правду, я всегда считалъ себя неспособнымъ къ такому занятію, хотя и не любилъ говорить этого. Я думаю, что мнѣ нужно болѣе широкое поле дѣятельности, чѣмъ здѣсь, между друзьями и сосѣдями. Я могъ бы сдѣлаться богатымъ, какъ и всякій другой человѣкъ, если бъ я попробовалъ пойти по подходящей дорогѣ.
— Какъ бы я этого хотѣла! Какая же это дорога?
— Опять пойти въ плаваніе.
Она первая всегда удерживала его дома, презирая полувдовье положеніе женъ моряковъ. Но теперь ея честолюбіе заглушило всѣ другія чувства, и она сказала:
— Увѣренъ-ли ты, что плаваніемъ достигнешь желаемаго успѣха?
— Я увѣренъ, что ни въ чемъ другомъ ни найду удачи.
— Такъ ты хочешь пойти въ море, Шадрачъ?
— Не ради удовольствія, увѣряю тебя. Я не могу найти на морѣ столько удовольствія, Жанна, какъ у себя дома. Говоря откровенно, я не люблю моря и никогда не любилъ его. Но, если является вопросъ о пріобрѣтеніи состоянія для тебя и для мальчиковъ, — это другое дѣло. Нѣтъ другого исхода для такого моряка, какъ я.
— А много-ли времени это возьметъ?
— Смотря по обстоятельствамъ, — можетъ быть и немного.
На слѣдующее утро Шадрачъ вынулъ изъ комода морскую куртку, которую онъ носилъ первые мѣсяца по своемъ возвращеніи изъ плаванія, выбилъ ее отъ моли, надѣлъ и пошелъ на пристань. Портъ велъ удачно торговлю съ Ньюфаундлендомъ, хотя не такъ хорошо, какъ прежде.
Вскорѣ послѣ этого онъ затратилъ весь свой капиталъ, чтобы сдѣлаться пайщикомъ въ Обществѣ, которому принадлежалъ бригъ, состоящій подъ его командой, такъ какъ онъ былъ назначенъ его капитаномъ. Нѣсколько мѣсяцевъ прошли въ каботажѣ, и въ этотъ промежутокъ времени на Шадрачѣ исчезли слѣды береговой жизни, и онъ снова сталъ похожъ на моряка. Весною бригъ отплылъ къ Ньюфаундленду.
Жанна осталась дома со своими сыновьями, которые теперь стали здоровыми мальчиками и находили себѣ различныя занятія въ портѣ и на пристани.
— Пусть ихъ работаютъ, — разсуждала про себя ихъ любящая мать. — Наша нужда заставляетъ ихъ работать теперь, но когда Шадрачъ вернется домой, одному будетъ 17, другому 18 лѣтъ, можно взять ихъ изъ порта и отдать на руки учителю для дальнѣйшаго образованія; съ деньгами они можетъ быть будутъ такими же джентельменами, какъ и сыновья Эмиліи съ ихъ алгеброй и латынью.
Срокъ возвращенія Шадрача приближался, но его не было видно. Жанна была увѣрена, что бояться нечего, потому что время прибытія парусныхъ судовъ никогда не было съ точностью извѣстно. Эта увѣренность оказалась основательной, такъ какъ поздно вечеромъ въ сырую погоду мѣсяцъ спустя послѣ назначеннаго времени было объявлено, что судно находится недалеко и вскорѣ раздалась по корридору шаркающая походка моряка и Шадрачъ вошелъ. Мальчиковъ не было дома, Жанна сидѣла одна.
Какъ только прошло первое волненіе встрѣчи между супругами, Джолиффъ объяснилъ свое замедленіе тѣмъ, что ему пришлось заключить небольшой выгодный контрактъ, который далъ ему хорошую прибыль.
— Я не хотѣлъ обмануть твоихъ ожиданій. — сказалъ онъ, — и ты должна сознаться, что я этого не сдѣлалъ.
При этомъ онъ вытащилъ громадный парусинный мѣшокъ, полный и круглый какъ кошелекъ великана, котораго убилъ Джэкъ, развязалъ его и высыпалъ все на колѣна Жанны, которая сидѣла на низенькомъ стулѣ у камина. Масса совереновъ и гиней (въ то время были гинеи) упали ей на колѣна съ громкимъ звономъ, отвѣсивъ ея платье до полу.
— Вотъ, — произнесъ радостно Шадрачъ. — Я сказалъ тебѣ, что заработаю, и заработалъ, развѣ неправда?
Хотя ея лицо и выразило сначала возбужденіе, но не надолго.
— Да, правда, много золота, — сказала она. — Это все?
— Все? Да, знаешь ли, Жанна, ты можешь сосчитать до 300 въ этой массѣ. Вѣдь, это состояніе.
— Да, это составитъ состояніе на морѣ, но не на сушѣ.
Однако, въ данный моментъ онъ отложилъ денежныя соображенія. Вскорѣ мальчики вернулись и въ слѣдующее воскресенье Шадрачъ отслужилъ благодарственный молебенъ.
Нѣсколько дней спустя, когда возникъ вопросъ о помѣщеніи денегъ, онъ замѣтилъ, что жена не была такъ довольна, какъ онъ ожидалъ.
— Знаешь что, Шадрачъ, — отвѣтила она, — мы считаемъ сотнями, а они считаютъ тысячами, — указывая на живущихъ напротивъ. — Они завели карету и пару лошадей съ тѣхъ поръ, какъ ты уѣхалъ.
— Развѣ?
— Дорогой мой, ты не знаешь, какъ все идетъ впередъ на свѣтѣ. Однако, мы постараемся на эти деньги сдѣлать все хорошее, что можемъ. Но они богаты, а мы все-таки бѣдны.
Большую часть года она провела не такъ, какъ обыкновенно, вяло занимаясь торговыми и домашними дѣлами, а мальчики продолжали работать въ портѣ.
— Жанна, — сказалъ онъ ей однажды, — я вижу по твоему поведенію, что денегъ тебѣ не хватаетъ.
— Да, ихъ не достаетъ, — сказала она. — Моимъ сыновьямъ придется управлять судами, принадлежащими Лестеръ, а я когда-то была выше ихъ.
Джолиффъ не умѣлъ привести никакихъ доводовъ, только пробормоталъ, что ему снова необходимо отправиться. Онъ колебался нѣсколько дней и, возвратясь однажды съ пристани, вдругъ объявилъ:
— Дорогая, я могу еще разъ для тебя пойти въ плаваніе.
— Что такое, Шадрачъ?
— Дать тебѣ возможность считать тысячами вмѣсто сотенъ, если…
— Если что?
— Если бы мнѣ можно было взять съ собою мальчиковъ.
Она поблѣднѣла.
— Не говори этого, Шадрачъ, — отвѣтила она поспѣшно.
— Почему?
— Мнѣ непріятно это слышать. Плаваніе сопряжено съ опасностью. Я хочу, чтобы они занялись чѣмъ-нибудь благороднымъ, гдѣ-бы не было опасности для нихъ. Я не могу допустить, чтобы они рисковали своею жизнью. О, я на это ни когда не соглашусь.
— Хорошо, этого не будетъ.
На слѣдующій день, послѣ нѣкотораго молчанія, она предложила слѣдующій вопросъ:
— Если они съ тобою пойдутъ, составитъ ли это большую разницу въ прибыли?
— Прибылъ будетъ втрое больше, чѣмъ когда я одинъ отправлюсь. Подъ моимъ наблюденіемъ ихъ работа замѣнитъ такихъ двухъ, какъ я.
Немного времени спустя, она сказала:
— Разскажи мнѣ побольше объ этомъ.
— Могу тебя увѣрить, что мальчики такъ же свѣдущи, какъ и любой шкиперъ въ управленіи мелкихъ судовъ. Нѣтъ въ сѣверныхъ моряхъ болѣе валкаго мѣста, какъ на отмеляхъ нашей гавани, а они упражнялись здѣсь съ дѣтства. Они такіе стойкіе. Я во многихъ взрослыхъ не могъ замѣтить такой стойкости и увѣренности въ успѣхъ.
— А что, очень опасно на морѣ? Теперь также ходятъ слухи о войнѣ, — спросила она съ безпокойствомъ.
— Конечно, есть рискъ. Однако…
Мысль все росла и росла, сердце матери было подавлено и заглушено. Эмилія относилась слишкомъ покровительственно, этого нельзя было перенести. Жанна не могла не придираться къ своему мужу за ихъ относительную бѣдность. Молодые люди, такіе же добродушные, какъ и ихъ отецъ, согласились на плаваніе, когда при нихъ затронули этотъ вопросъ, и хотя они оба, подобно отцу ихъ, не очень любили море, но пришли въ полный восторгъ, когда дѣло коснулось подробностей.
Все теперь зависѣло отъ согласія матери. Она долго не давала его, но, наконецъ, позволила сыновьямъ сопровождать своего отца. Шадрачъ очень обрадовался этому: до сихъ поръ Господь охранялъ его и онъ горячо благодарилъ Его: Богъ не оставляетъ тѣхъ, которые вѣрятъ въ Него.
Все состояніе Джолиффа было вложено въ это предпріятіе. Запасъ лавки былъ уменьшенъ до крайности, только чтобы поддержать скудное существованіе Жанны во время ихъ отсутствія, которое должно было продолжиться столько времени, сколько его обыкновенно требуется для торговаго плаванія въ Ньюфаундлендъ. Какъ она перенесетъ это грустное время, она не знала, потому что до сихъ поръ сыновья всегда были съ нею; но она старалась не падать духомъ.
Судно было нагружено сапогами и башмаками, готовыми костюмами, рыболовными снарядами, масломъ, сыромъ, снастями, парусиной и т. п.; оно должно было привезти масло, мѣхъ, шкуры, рыбу, бруснику и все, что попадетъ подъ руку. Кромѣ этого предвидѣлась торговля съ промежуточными портами между Гавенпулемъ и Ньюфаундлендомъ, что обѣщало доставить большой барышъ.
III.
правитьБригъ отчалилъ весною въ одинъ изъ понедѣльниковъ утромъ, но Жанна не была при его отплытіи, такъ какъ для нея было бы невыносимо присутствовать при исполненіи того, чему она была главной причиной. Зная это, Шадрачъ сказалъ ей наканунѣ, что они отчалятъ до полдня, такъ что, когда она проснулась на другой день въ пять часовъ утра, и слышала ихъ суету, то она не поторопилась сойти внизъ, стараясь подкрѣпить себя для разставанія, думая, что они уйдутъ часовъ въ девять, какъ это было въ прошлое плаваніе мужа. Сойдя внизъ, она увидѣла надпись, сдѣланную мѣломъ на покатой сторонѣ конторки, но ни мужа, ни сыновей не было видно. Въ поспѣшно нацарапанныхъ строкахъ Шадрачъ объяснилъ, что они уѣхали такъ рано для того, чтобы избавить ее отъ тяжелаго прощанія, а сыновья написали подъ его словами: «прощай, мама».
Она бросилась къ пристани и смотрѣла въ даль, но ничего не могла увидѣть, кромѣ мачтъ и выгнутыхъ парусовъ судна, человѣческихъ фигуръ не было видно.
— Это я ихъ послала, — сказала она въ отчаяніи и разразилась слезами.
Дома написанное слово «прощай» разрывало ея сердце. Но когда она вошла въ первую комнату и посмотрѣла на домъ Эмиліи, то на ея худомъ лицѣ показался восторгъ предвкушаемаго освобожденія отъ рабскаго подчиненія.
Отдавая справедливость Эмиліи, надо замѣтить, что сознаніе ея превосходства было вымысломъ со стороны Жанны. Положеніе жены купца было гораздо лучше Жанны, этого Эмилія не могла скрыть, хотя, когда бы онѣ не встрѣчались, что было теперь не очень часто, Эмилія всячески старалась не показывать разницы въ ихъ средствахъ.
Прошло первое лѣто; Жанна скудно поддерживала себя лавкой, которая теперь состояла только изъ окна и прилавка. По правдѣ сказать, Эмилія была одна изъ самыхъ главныхъ покупательницъ, и милая готовность г-жи Лесторъ покупать все, не разглядывая качества товара, имѣла долю горечи, потому что это таило въ себѣ отношеніе покровительницы, почти благодѣтельницы. Наступала скучная, длинная зима; конторка была повернута къ стѣнѣ, чтобы сохранить написанныя на ней прощальныя слова; Жанна не могла ихъ стереть и часто смотрѣла ли нихъ со слезами на глазахъ.
Красивые сыновья Эмиліи пріѣхали домой на рождественскіе каникулы, говорилось объ ихъ поступленіи въ университетъ, Жанна переживала все это съ затаеннымъ чувствомъ зависти.
Еще одно лѣто и «чары» будутъ сняты.
Передъ наступленіемъ срока Эмилія навѣстила свою бывшую подругу. Она слышала, что Жанна начинаетъ безпокоиться: нѣсколько мѣсяцевъ она не получала писемъ ли отъ мужа, ни отъ сыновей. Шелковое платье Эмиліи шуршало надменно, когда въ отвѣтъ на почти безсловесное приглашеніе Жанны, она прошла въ гостиную.
— У васъ во всемъ удача, а у меня наоборотъ, — сказала Жанна.
— Почему вы такъ думаете, — сказала Эмилія. — Я слышала, что они возвратятся богатыми.
— Возвратятся-ли? Сомнѣніе выше силъ женщины. Всѣ трое на одномъ суднѣ — подумайте объ этомъ. Я о нихъ не слыхала ничего нѣсколько мѣсяцевъ.
— Но срокъ еще не прошелъ. Нечего сокрушаться о томъ, чего еще не случилось.
— Ничто не вознаградитъ меня за скорбь, которую я испытываю во время ихъ отсутствія.
— Зачѣмъ же вы имъ позволили уѣхать? У васъ, вѣдь, дѣла шли хорошо.
— Я заставила ихъ поѣхать, — сказала она раздраженно. — И я скажу вамъ почему. Я не могла переносить, что мы прозябаемъ, а вы богатѣете и преуспѣваете. Теперь я высказалась, и, если хотите, вы можете ненавидѣть меня.
— Я никогда не буду васъ ненавидѣть, Жанна.
Впослѣдствіи она доказала справедливость своихъ словъ. Наступилъ конецъ осени, бригъ долженъ былъ притти въ гавань, но «Жанна» не появлялась. Теперь, дѣйствительно, можно было безпокоиться. Жанна сидѣла у камина, и каждый порывъ вѣтра заставлялъ ее вздрагивать. Она всегда боялась и ненавидѣла море, оно ей представлялось измѣнчивымъ, безпокойнымъ существомъ, торжествующимъ, при видѣ печали женщинъ.
— Все-таки, — говорила она, — они должны вернуться.
Она вспомнила, что Шадрачъ сказалъ ей передъ отъѣздомъ, если если вернутся здравы и невредимы, и ихъ плаваніе будетъ увѣнчало успѣхомъ, то онъ пойдетъ съ сыновьями въ церковь, какъ и тогда послѣ кораблекрушенія, и воздастъ искреннюю благодарность Богу за спасеніе. Она ходила въ церковь каждое утро и днемъ, садилась на переднюю скамейку, ближе къ алтарю. Ея глаза были устремлены на то мѣсто, гдѣ Шадрачъ стоялъ молодымъ, она хорошо помнила мѣсто, гдѣ онъ становился на колѣна, его фигуру, его шляпу. Богъ милостивъ. Навѣрно ея мужъ будетъ еще разъ становиться на колѣна, а по бокамъ сыновья, съ этой стороны Георгъ, а съ другой Джимъ. Наблюдая долгое время за тѣмъ мѣстомъ, которое она чтила, ей казалось, что всѣ трое вернулись и преклонили колѣна, двѣ тонкихъ фигуры сыновей, большая фигура отца, ихъ сложенныя руки, ихъ головы, направленныя къ западу. Фантазія почти переходила въ галлюцинацію. Она не могла устремить свои усталые глаза на ступени алтаря, чтобы не видѣть тамъ мужа съ сыновьями.
Однако они не пріѣзжали. Небо милосердно, но оно не хотѣло облегчить ея душу. Это было ей очищеніемъ за грѣхъ, что она сдѣлала ихъ рабами своего честолюбія. Но вскорѣ это сдѣлалось больше очищенія, ея настроеніе духа переходило въ отчаяніе. Мѣсяцы проходили послѣ назначеннаго срока, но бригъ не возвращался.
Жаннѣ всегда казались или слышались признаки ихъ пріѣзда. Когда она была на холмѣ за портомъ, откуда открывался видъ на открытый каналъ, она была увѣрена, что маленькое пятнышко на горизонтѣ, разсѣкающее ровныя волны моря по направленію къ югу, и были клоты главной мачты на «Жаннѣ». Когда раздавались крики или слышалось волненіе на углу той улицы, которая примыкала къ пристани, она вскакивала и кричала:
— Это они! — но бригъ не показывался.
Каждое воскресенье призрачныя фигуры преклоняли колѣна на ступеняхъ алтаря.
Ея лампа опустѣла. Отъ апатіи, которая явилась результатомъ ея одиночества и горя, она перестала дѣлать какія-либо заготовленія, и такимъ образомъ у нея не стало покупателей.
Въ этомъ затрудненіи Эмилія Лестеръ старалась на сколько возможно помочь огорченной женщинѣ, но ея услуги были постоянно отвергаемы.
— Я не люблю васъ. Я не могу васъ видѣть, — повторяла Жанна хриплымъ голосомъ, когда Эмилія приходила къ ней съ желаніемъ помочь.
— Но я хочу вамъ помочь и успокоить васъ, Жанна, — возражала Эмилія.
— Вы лэди, у васъ богатый мужъ и прекрасные сыновья. Что вамъ нужно отъ покинутой старухи.
— Вотъ что мнѣ нужно, Жанна, я хочу, чтобы вы жили въ моемъ домѣ, а не оставались бы одна въ этомъ мрачномъ мѣстѣ.
— Представьте, что они придутъ и не найдутъ меня дома. Вы хотите насъ разлучить. Нѣтъ, я останусь здѣсь. Я не люблю васъ и не могу благодарить васъ, какое бы вниманіе вы не оказывали мнѣ.
Однако время шло и Жанна была не въ состояніи заплатить ни за лавку, ни за домъ, не имѣя дохода. Она была увѣрена, что надежда на возвращеніе Шадрача съ сыновьями была напрасна, но согласилась неохотно воспользоваться пріютомъ Лестеръ. Ей была отведена отдѣльная комната во второмъ этажѣ, она уходила и приходила, когда хотѣла, безъ всякаго столкновенія съ семьей. Ея волосы посѣдѣли, глубокія морщины покрыли ея лобъ, и ея фигура сдѣлалась худой и сгорбленной. Она все-таки ожидала погибшихъ, и когда встрѣчала Эмилію на лѣстницѣ, то говорила угрюмо:
— Я знаю, зачѣмъ вы меня взяли сюда. Они вернутся и будутъ огорчены, не заставъ меня дома, и можетъ быть снова уѣдутъ, и тогда вы отомстите мнѣ за то, что я отняла у васъ Шадрача.
Эмилія Лестеръ переносила эти упреки отъ разбитой горемъ души. Она была увѣрена, какъ и всѣ жители Гавенпуля, что Шадрачъ и его сыновья не вернутся. Уже давно судно считалось погибшимъ. Тѣмъ не менѣе, когда Жанну будилъ какой-нибудь шумъ ночью, она вскакивала съ кровати и смотрѣла на лавку при свѣтѣ мерцающей лампы, чтобы быть увѣренной, что это не они.
Это было въ одну сырую и темную декабрьскую ночь, шесть лѣтъ послѣ отплытія брига «Жанны». Вѣтеръ дулъ съ моря, густой туманъ покрывалъ окрестность холодной сыростью. Жанна прочла свои обычныя молитвы объ отсутствующихъ съ большимъ усердіемъ и вѣрою, чѣмъ въ послѣднее время и заснула около 11 часовъ. Между часомъ и двумя она вдругъ вскочила. Она ясно услышала шаги на улицѣ и голосъ Шадрача и сыновей, которые зашли въ лавку. Она вскочила съ кровати и, едва сознавая, какъ она была одѣта, поспѣшила по большой лѣстницѣ, покрытой ковромъ, поставила свѣчу на столъ въ передней, сняла болты и цѣпь и вышла ли улицу. Туманъ, поднимавшійся съ пристани, мѣшалъ ей увидѣть лавку, хотя она была совсѣмъ близко, но она въ одну минуту перешла на ту сторону. Что это значитъ? Никого не было тамъ. Несчастная жена, она ходила безумно вдоль улицы, она была босикомъ — но кругомъ не было ни души. Она вернулась и постучала изо всей силы въ дверь лавки, которая когда-то принадлежала ея; ихъ впустили, можетъ быть, переночевать, чтобы не безпокоить ея до утра. Не прошло и нѣсколько минутъ, какъ молодой человѣкъ, который содержалъ теперь лавку, посмотрѣлъ въ верхнее окно и увидѣлъ полуодѣтую человѣческую фигуру, стоявшую внизу.
— Не пришелъ-ли кто-нибудь? — спросила фигура.
— О, г-жа Джолиффъ, я не узналъ васъ, — сказалъ молодой человѣкъ ласково. — Нѣтъ, никто не приходилъ.