В стране, где тысячи озёр (Песковский)/РМ 1887 (ДО)

В стране, где тысячи озер
авторъ Матвей Леонтьевич Песковский

Опубл.: 1887. Источникъ: az.lib.ru • (Из путевых заметок по Финляндии).

Въ странѣ, гдѣ тысячи озеръ.

(Изъ путевыхъ замѣтокъ по Финляндіи.)

«Финскій народъ навсегда сохранитъ признательность за неоцѣненныя выгоды, доставленныя ему присоединеніемъ къ Швеціи. Но… судьба влечетъ Финляндію къ чему-то лучшему въ ея неразрывномъ союзѣ съ Россіей… Связи, соединяющія Финляндію съ Россіей, дѣлаются съ каждымъ годомъ сильнѣе и многочисленнѣе» *). К. Игнаціусъ. ) Изъ Статистической замѣтки о Финляндіи К. Игнаціуса, директора гельсингфорскаго статистическаго бюро.

I.

Стоитъ разъ побывать въ Финляндіи — и въ жаркую лѣтнюю пору васъ невольно потянетъ въ эту страну волшебнаго сочетанія камня, воды и лѣса, гдѣ — какъ бы ни разгоралось полуденное солнце, васъ не жжетъ, а только пріятно ласкаетъ и нѣжитъ, гдѣ, во время солнцепека, воздухъ переполняется смолистыми испареніями и пріобрѣтаетъ такую прелесть, что имъ положительно не можешь надышаться.

Море ворвалось въ сплошную гранитную скалу, какою представляется Финляндскій полуостровъ, избороздило тысячами большихъ и малыхъ озеръ, расчленившихъ самую мощную изъ первозданныхъ породъ на тысячи островковъ, полуостровковъ, мысовъ, косъ и перешейковъ. Озера и озерки дали начало безчисленному множеству рѣкъ и реченокъ, то плавно катящихъ свою чистую, какъ хрусталь, воду, то ниспадающихъ бѣшеными каскадами — или такими грандіозными, какъ Эмме (у Каяны), Тампере (на рѣкѣ того же имени), Высокій водопадъ (Гогфорсъ, на одномъ изъ устьевъ Кюмени), Иматра (на Вуоксѣ), какъ водопадъ во всю ширину рѣки Ванды (близъ Гельсингфорса, у самаго паденія рѣки въ Финскій заливъ) и другіе, или болѣе скромными по размѣрамъ водопадами, но за то и болѣе рѣзвыми, а то и бурными, вродѣ, напримѣръ, тѣхъ горныхъ потоковъ, которыми вода спрыгиваетъ съ гранитныхъ утесовъ въ сѣверо-западную часть Ботническаго залива.

Все это взятое вмѣстѣ составляетъ типичную, характерную черту для финляндской территоріи — отъ южныхъ ея предѣловъ (подъ 60° сѣверной широты) до самыхъ сѣверныхъ (до 70° сѣверной широты).

Дикая, до угрюмости суровая, но величественная природа. Финляндія — сплошь гористая страна. Въ какую сторону ни направишься, то и дѣло приходится взбираться съ горы на гору; развертывающіяся передъ глазами панорамы мѣняются, словно въ калейдоскопѣ, и одна другой привлекательнѣе. Дикіе, глубокіе, лѣсистые овраги вдругъ рѣзко смѣняются отвѣсными, многосаженными гранитными обрывами, блестящими и играющими на солнцѣ, какъ отполированные. Лѣсистыя возвышенности разбѣгаются во всѣ стороны самыми прихотливыми линіями дугами, зигзагами, параллельно, скрещиваясь и переплетаясь другъ съ другомъ, а между ними разбросаны правильные, словно выточенные, холмы, лѣсистые или обнаженные, въ видѣ полушаровъ, заостренныхъ или усѣченныхъ конусовъ и другихъ правильныхъ или фантастическихъ формъ. Но вотъ линія лѣса порвалась, лѣсъ разступился и выдвинулся гигантскій гранитный кряжъ, протянувшійся на нѣсколько верстъ и затерявшійся тамъ, далеко, на горизонтѣ, гдѣ опять обступилъ его лѣсъ. У подножія гиганта занялась молодая лѣсная поросль, но она не смѣетъ, у ней не достаетъ силы взобраться хотя бы на бока гиганта, не говоря уже о его крутомъ хребтѣ, увѣнчанномъ мѣстами какъ бы нарочно изваянными возвышеніями, то въ видѣ булавы или шара, то на подобіе шпица или конуса и т. п. Гигантъ кое-гдѣ посѣдѣлъ отъ времени, занялся мхомъ, но, въ общемъ, онъ все еще хранитъ дѣвственный видъ первозданной породы, искрящейся своими кристаллическими блестками, какъ бы именно для того, чтобы еще болѣе скрасить и увеличить эффектъ пейзажа. Заглядишься на этого громаднаго великана, залюбуешься имъ, и кажется, что онъ залегъ тутъ не даромъ, что онъ выдвинулся на свѣтъ Божій затѣмъ, чтобы повѣдать міру о превратностяхъ судьбы, о своемъ прошломъ и будущемъ. Всматриваясь въ него, вы такъ ясно представляете себѣ ту всесокрушающую мощь переворотовъ, бывшихъ здѣсь много тысячъ лѣтъ тому назадъ и заставившихъ это громадное чудовище выдѣлиться изъ одной цѣльной первозданной породы; вы понимаете также, что молодая лѣсная поросль, только еще начинающая набираться силы, непремѣнно одолѣетъ въ будущемъ каменнаго гиганта: пройдутъ десятки, быть можетъ, сотни лѣтъ, но она непремѣнно взберется на самый его хребетъ, въ который, въ концѣ концовъ, врѣжутся заступъ и плугъ пахаря и безпощадно исполосуютъ его, чтобы добыть отъ мірозданія накопленную въ немъ силу и претворить ее въ хлѣбъ…

Что-то спокойное, величавое, какъ бы сосредоточенное развито въ финляндской природѣ. Лѣсистыя и обнаженныя возвышенности и холмы густо столпились около сверкающихъ серебромъ рѣкъ и озеръ, чтобы заглянуть въ ихъ зеркальную поверхность, да такъ и замерли въ какой-то роковой думѣ.

Обиліе гранита, т.-е. исключительное преобладаніе его надъ всѣми другими породами, придаетъ финляндскимъ видамъ какую-то особенную серьезность. Сплошь и рядомъ попадаются дома, стоящіе пряно на голомъ гранитѣ. На гранитѣ, даже еще не успѣвшемъ покрыться сплошнымъ почвеннымъ слоемъ, растетъ лѣсъ. На гранитѣ же, едва-едва занявшемся почвеннымъ пластомъ, вы видите и пашни, края которыхъ то сходятъ на-нѣтъ на обнаженномъ камнѣ, то упираются въ отвѣсныя, первозданныя скалы. Впрочемъ, во всей хлѣбопашеской Финляндіи, отъ Выборга, Гельсингфорса и Або и до Улеаборга, вамъ будутъ изрѣдка попадаться въ пути веселенькія, муравчато-зеленыя ложбины, занятыя лугами и пашнями. Заботливою, хозяйственною рукой здѣсь пухомъ взбитъ каждый вершокъ земли; вдоль и поперегъ прорыты водосточныя канавы, черезъ которыя переброшены небольшіе мостики; между отдѣльными полосами посѣвовъ проложены стежки для пѣшеходовъ, чтобы наблюдать за пашнею.

Глядя на эти прелестныя равнины, съ ихъ всегда юною свѣжестью зелени (что составляетъ особенность сѣверной полосы, гдѣ растительность не замираетъ отъ зноя), глядя на эту сочную траву, рослый хлѣбъ, обѣщающій хорошій урожай, положительно забываешь, что находишься подъ негостепріимнымъ сѣвернымъ небомъ, въ области 61—65° сѣверной широты, да притомъ еще въ странѣ камня. Но, увы, стоитъ только внимательно оглядѣться кругомъ, и окажется, что гранитныя скалы сплошнымъ кольцомъ охватили равнину, какъ бы выражая этимъ, что они вовсе не намѣрены потворствовать этому, въ видѣ исключенія допущенному ими, царству жизни въ своей искони вѣковъ мертвой средѣ.

Дѣйствительно, здѣсь каждой былинкѣ, каждому кустику и деревцу, также какъ и человѣку, приходится вести упорную, безпрерывную борьбу съ камнемъ, чтобъ отвоевать себѣ право на существованіе. Здѣсь право жизни имѣетъ лишь органически-сильное, слабое же обречено на смерть. Вывернетъ, напримѣръ, бурею какое-либо столѣтнее дерево — и оказывается, что на его корняхъ много-много, если наберется четверти двѣ почвеннаго слоя; корни едва замѣтными нитями предательски заползаютъ въ самыя малѣйшія трещины и углубленія, присасываются, такъ сказать, къ камню, болѣе и болѣе разрушаютъ физическую связь между его частями, разрыхляютъ камень, разлагающійся затѣмъ химически, и, такимъ образомъ, добываютъ необходимую для дерева пищу. Деревья, какъ болѣе сильные организмы, прекрасно держатся на почти обнаженныхъ скалахъ, едва прикрытыхъ кое-гдѣ незначительнымъ почвеннымъ слоемъ. Труднѣе дается эта борьба кустарнику, который ищетъ укромныхъ рвовъ и овраговъ. Травянистая же растительность, какъ самая слабосильная, не могущая вести непосредственной борьбы съ камнемъ, спускается въ ложбины.

Точно также и человѣкъ отвоевываетъ себѣ у камня буквально каждую пядь земли. Во всѣхъ частяхъ земледѣльческой Финляндіи, простирающейся верстъ на 200 сѣвернѣе полярнаго круга, попадаются равнины и косогоры, усѣянные валунами сѣраго и краснаго гранита. Недавно еще, всего нѣсколько лѣтъ тому назадъ, это были поля сплошнаго камня. Руками человѣка камни помельче собраны и сложены тутъ же грузами въ видѣ кубовъ, пирамидъ и конусовъ. Но и затѣмъ еще крупныхъ, глубоко сидящихъ въ землѣ валуновъ остается такъ много, что поле представляется усѣяннымъ ими, и какое бы ни избрать направленіе, непремѣнно придется лавировать между камнями, подвигаться впередъ зигзагами.

Это каменистое поле, однако, занято посѣвомъ. За невозможностью вспашки, его нерѣдко просто вскапываютъ, а въ награду за этотъ египетскій трудъ камень родитъ человѣку такой хлѣбъ, какой, къ стыду нашему, не всегда удается и на черноземной пахотѣ, воздѣлываемой, какъ извѣстно, у насъ, едва ли не въ большинствѣ случаевъ, съ большею небрежностью.

Таково прошлое огромнаго большинства тѣхъ цвѣтущихъ пашенъ, которыми довольно богата южная часть Финляндіи, особенно же западная часть края и преимущественно окрестности Николайстадта. Громадная часть этихъ тучныхъ, роскошныхъ полей и луговъ, такъ недавно еще, всего нѣсколько десятковъ лѣтъ тому назадъ, были каменистыми полями. Ихъ не только очистили отъ камня, но этотъ самый камень получилъ примѣненіе: въ зажиточныхъ, благоустроенныхъ хозяйствахъ онъ пошелъ на ограду вокругъ полей.

Не бывши на мѣстѣ, трудно представить себѣ, какъ сурова, упорна, ожесточенна борьба человѣка съ гранитомъ изъ-за насущнаго пропитанія. Здѣсь не въ диковину, напримѣръ, натолкнуться на гранитную глыбу въ нѣсколько саженъ длины и ширины, до 1 ¹/₂—2 саженъ въ высоту, а на глыбѣ — гряды. Подумайте, какого труда стоитъ уходъ за этимъ импровизированнымъ огородомъ: нужно каждый разъ карабкаться туда по вѣстницѣ, таскать карзинами землю и удобреніе, носить ведрами воду для поливки. Здѣсь облитъ человѣческимъ потомъ каждый дюймъ земля; этого рода обработку земли можно назвать нянѣчанѣемъ съ землею. Но за то по-истинѣ «Богъ труды любитъ»: удивительно быстро произрощаютъ въ этомъ безпримѣрномъ огородѣ вкусныя, сочныя, ароматныя овощи и, притомъ, въ изрядномъ количествѣ.

Да, здѣсь на камнѣ живутъ люди и изъ камня добываютъ себѣ хлѣбъ. Это не помѣшало, однако, человѣку добиться въ этой суровой странѣ культивировки лучшей породы ржи — вазаской и обширнаго произростанія прекраснѣйшей кормовой травы — тимоѳеевки. Ну, да и знаютъ же здѣсь цѣну каждому хлѣбному зерну, каждой пылинкѣ муки.

— Какой у васъ черный хлѣбъ! — обыкновенно изумляются русскіе, впервые попавшіе въ Финляндію; иностранцы же — такъ тѣ просто въ ужасъ приходятъ отъ одного вида финляндскаго ржанаго хлѣба и лепешекъ.

— Мы бѣдны, — гордо отвѣчаютъ на эти изумленія финляндцы, — мы тяжкимъ трудомъ добываемъ хлѣбъ и дорожимъ каждою крупинкой муки; мы потребляемъ зерно такъ, чтобы съэкономить его все, цѣликомъ.

И, дѣйствительно, нѣтъ нигдѣ такого чернаго хлѣба въ буквальномъ смыслѣ слова, какъ въ Финляндіи, и, въ то же время, такого вкуснаго, питательнаго хлѣба.

Бѣдна и финляндская природа. Гранитъ, лѣсъ и вода, вода, гранитъ и лѣсъ, — вотъ и все видимое, естественное богатство страны. Здѣсь совершенно нѣтъ ни каменнаго угля и мѣла, ни какихъ бы то ни было древнихъ раковинъ, — словомъ, поразительная бѣдность органическихъ остатковъ давно минувшихъ временъ, чѣмъ такъ богаты другія страны, не исключая въ томъ числѣ и Россіи.

Подобно тому, какъ человѣкъ ведетъ безпрерывную, упорную борьбу съ гранитомъ, составляющимъ материкъ Финляндіи, и водою, представляющею здѣсь неизбѣжное дополненіе материка, и эти два элемента находятся въ скрытой, упорной борьбѣ другъ съ другомъ, причемъ перевѣсъ оказывается на сторонѣ суши, которую, въ свою очередь, такъ успѣшно подчиняетъ себѣ человѣкъ.

Финляндія занимаетъ 6,690 квадр. географическихъ миль или около 324,000 квадр. верстъ, т.-е., иначе, превосходитъ пространство Великобританіи и Ирландіи съ прилегающими къ нимъ островами. Систематическія изслѣдованія и наблюденія, производящіяся уже почти полтора столѣтія, дали самыя несомнѣнныя доказательства, что дѣйствіемъ подземныхъ силъ материкъ всей Финляндіи безостановочно поднимается и поднимается. Для разныхъ пунктовъ Финляндіи скорость подъема суши неодинакова; во всякомъ случаѣ, она не менѣе 2 футовъ и не болѣе 6 футовъ въ столѣтіе. Такимъ образомъ, если заглянуть тысячи на три лѣтъ впередъ, то, при условіи продолженія подъема суши въ той же пропорціи, какъ это происходитъ теперь, весь материкъ Финляндіи будетъ поднятъ отъ 60 до 180 футовъ надъ уровнемъ моря. А это уже такой значительный подъемъ, который совершенно измѣнитъ характеръ страны.

II.

Въ двадцатилѣтній почти промежутокъ времени мнѣ довелось посѣтить Финляндію три раза. И лѣтомъ нынѣшняго года, какъ 20 лѣтъ тому назадъ, когда я, въ бытность еще студентомъ, забрался въ самую глубь этой страны, пѣшкомъ бродилъ въ окрестностяхъ Тавастгуса, Таммерфорса, С.-Михеля, Куопіо и Баяны, — Финляндія, плѣняя своими поэтическими красотами, вмѣстѣ съ тѣмъ, привлекала строемъ и складомъ народной жизни, удивительно гармоническимъ ея ходомъ. Глядя на обнаженные, торчащіе на каждомъ шагу граниты, на обиліе воды, разорвавшей, раздробившей всю внутренность материка, представляющагося въ видѣ отвѣсныхъ клочковъ, на скудость растительнаго царства, въ которомъ значительно преобладаетъ хвойный лѣсъ, а изъ благородныхъ нашихъ древесныхъ породъ дубъ не поднимается сѣвернѣе побережья Финскаго залива и Оландскаго моря, кленъ едва выдерживаетъ широту С.-Михеля, липа кое-какъ добирается до предѣловъ Николайстадта — Куопіо, — каждый, кому сколько-нибудь доступенъ языкъ природѣ, понимаетъ, что природа здѣсь для человѣка не мать, а суровая мачиха, что она вооружена всѣмъ необходимымъ, чтобы затруднить условія жизни, разобщить между собою населеніе, — словомъ, извести его моромъ. А, между тѣмъ, здѣсь люди живутъ, да какъ еще завидно живутъ сравнительно не только съ нашими черноземными обывателями, но, пожалуй, даже и съ населеніемъ многихъ изъ тѣхъ заманчивыхъ мѣстностей, гдѣ «зрѣютъ апельсины и виноградъ»!…

Въ послѣднія десять лѣтъ Финляндія усерднѣе и усерднѣе посѣщается иностранцами; во всякомъ случаѣ, иностранныхъ туристовъ, какъ увѣряютъ, больше, чѣмъ русскихъ, хотя не только въ политическомъ отношеніи, но и въ географическомъ, эта страна составляетъ одно цѣлое съ Россіей, какъ естественный, органическій придатокъ къ нашей озерной области. Иностранцевъ привлекаетъ въ Финляндію и общій эффектный видъ страны, и ея здоровый климатъ, можно сказать, съ идеально-чистымъ, укрѣпляющимъ и освѣжающимъ воздухомъ, и ея очаровательные водопады всевозможныхъ родовъ и видовъ, и, наконецъ, единственная въ своемъ родѣ гора Авасакса на берегу рѣки Торни (Торнео), нѣсколько южнѣе полярнаго круга, съ которой открывается роскошнѣйшая панорама цѣлаго ряда пейзажей и въ іюнѣ мѣсяцѣ можно любоваться полуночнымъ сіяніемъ солнца прямо съ сѣвера. Иностранцы, посѣщающіе Финляндію, съ восторгомъ отзываются о благоустройствѣ страны и благосостояніи населенія, даже болѣе — удивляются той стойкости, мужеству и энергіи, съ которыми финскій народъ какъ бы придвигалъ благодатный югъ въ суровыя сѣверныя широты своего края, сдѣлавъ что-то такое, вслѣдствіе чего сѣверъ положительно утратилъ свою негостепріимность. Это что-то есть созданіе рукъ человѣка, т.-е. благоустройство, не оставившее забытымъ, заброшеннымъ, запустѣлымъ ни одного уголка, заслуживающаго вниманія человѣка въ какомъ бы то ни было отношеніи. Благодаря этой высокой заботливости населенія о своей странѣ, куда бы вы ни направились по Финляндіи — на пароходѣ, по желѣзной дорогѣ, проселочнымъ трактомъ или простою гористою тропкой, вы нигдѣ не разойдетесь съ культурными условіями жизни, вездѣ будете имѣть возможность любоваться огромными успѣхами. Даже подъ широтою полярнаго круга, на восхитительной Авасаксѣ, вы будете пользоваться всѣми благами и удобствами современнаго комфорта. А этотъ вездѣ расчищенный, старательно обнесенный изгородью лѣсъ, цвѣтущій, вообще говоря, видъ полей и луговъ даже на сотни верстъ за предѣлами полярнаго круга, сильные, выхоленные кони, бодрый, откормленный рогатый скотъ, пушистыя овцы и козы, — все это до такой степени скрашиваетъ негостепріимство сѣверной природы, что рѣшительно даже самому себѣ не хочешь вѣрить, что находишься подъ такою отдаленною или даже прямо полярною широтой.

Здѣсь, дѣйствительно, человѣкъ, подчинивъ себѣ природу, въ полномъ смыслѣ слова властвуетъ надъ нею и заставляетъ ее, капризную, прихотливую, служить себѣ; какъ ему вздумается, такъ что и каменистыя скалы уступаютъ настояніямъ человѣка, когда онъ стучится къ нимъ за хлѣбомъ. Эта уступчивость природы трудолюбію и настойчивости финскаго народа просто изумительна. Даже въ самой отдаленной части полярной Финляндіи (Финской Лапландіи), верстъ на 400 сѣвернѣе полярнаго круга, въ предѣлахъ почти 70° сѣверной широты, по берегамъ обширнаго, изобилующаго рыбой озера Энаре, затерявшагося въ самомъ сѣверо-восточномъ углу Финляндіи, все еще можно встрѣтить благоустроенныя жилыя избы рыболововъ, съ огородами, въ которыхъ съ успѣхомъ воздѣлываются картофель и ячмень; а изъ домашнихъ животныхъ, помимо оленей, у нихъ встрѣчаются и коровы. Легко представить себѣ, какого труда стоитъ здѣсь разведеніе коровъ, сборъ необходимаго для нихъ корма! Но, благодаря труду, въ этомъ крае-свѣтномъ захолустьѣ (Лапландія — значитъ «крайняя», «послѣдняя» земля) люди все же живутъ, а не прозябаютъ.

Невольно приходитъ на умъ слѣдующій характерный историческій фактъ. Въ 1809 году, когда только что, силою оружія, состоялось отдѣленіе Финляндіи отъ Швеціи и присоединеніе ея къ Россіи, Императоръ Александръ І-й 7 (19) іюля, при закрытіи перваго финляндскаго земскаго сейма, произнесъ рѣчь (на французскомъ языкѣ), въ которой, между прочимъ, сказалъ: «Сохраните свой образъ мыслей и убѣжденіе о важныхъ выгодахъ вашего политическаго положенія, о святости вашихъ законовъ, о личной безопасности и обезпеченной собственности. Этотъ благородный и честный народъ будетъ благословлять Провидѣніе, устроившее нынѣшній порядокъ вещей. Возведенный на будущія времена въ число націй, подъ защитою своихъ законовъ, онъ будетъ помнить свое прежнее правительство только для того, чтобы тѣмъ тѣснѣе поддерживать дружескія отношенія, которыя доставитъ миръ. Я же пожну лучшіе плоды моихъ заботъ, когда буду видѣть этотъ народъ счастливымъ, огражденнымъ отъ внѣшнихъ нападеній, внутренно свободнымъ, занимающимся, подъ покровомъ законовъ и нравственности, земледѣліемъ и промыслами, оправдывая своимъ благоденствіемъ мои намѣренія и благословляя свою судьбу».

Это — пророческія слова. Финскій народъ, дѣйствительно, «благоденствуетъ» въ широкомъ смыслѣ слова. «Благоденствіе» это чрезвычайно прочно и глубоко, — успѣло уже распространиться на всю страну, болѣе и болѣе захватываетъ даже самый низшій, трудящійся классъ, хотя на первый взглядъ это и не бросается рѣзко въ глаза, какъ все вообще въ этой удивительно странной, спокойной, серьезной странѣ, — серьезной какъ по характеру природы, такъ и по всему складу народной жизни. Въ противуположность всеобщимъ жалобамъ на экономическое и финансовое затрудненіе, Финляндія не знаетъ ни того, ни другаго, ростеть и ростетъ въ торгово-промышленномъ отношеніи, главное же-въ ней послѣдовательно, систематически болѣе и болѣе сглаживается рознь между отдѣльными слоями и классами населенія, а также и племенная разобщенность между элементами, входящими въ составъ населенія.

Въ періодъ присоединенія Финляндіи къ Россіи населенія въ ней было 900,000 человѣкъ, но изъ нихъ умерло отъ голода въ 1808 и 1809 годахъ 105,000 человѣкъ, такъ что къ моменту окончательнаго присоединенія осталось лишь 795,000 человѣкъ. Въ настоящее же время въ Финлядіи считается немного болѣе 2.100,000 человѣкъ. Такимъ образомъ, въ теченіе 77-ми лѣтняго подданства Россіи, населеніе Финляндіи увеличилось болѣе чѣмъ въ 2 ²/₃ раза, т.-е. почти утроилось, хотя, все-таки, не достигаетъ еще размѣровъ наиболѣе населенныхъ русскихъ губерній. Замѣтимъ, кстати, что въ Финляндіи правильное исчисленіе народонаселенія ведется съ 1749 года, такъ что за любой періодъ времени можно получить полную, законченную картину какъ общаго движенія народонаселенія, такъ и въ отношеніи отдѣльныхъ племенъ, входящихъ въ составъ населенія. По процентному составу, разноплеменность финляндскаго населенія выражается такъ: финновъ немного менѣе 86 %, шведовъ менѣе 14 %, остальная часть населенія (не болѣе ¹/₂%) приходится на русскихъ, нѣмцевъ, евреевъ, лопарей и цыганъ. Но по поводу этихъ цифръ необходимо сдѣлать весьма существенную оговорку.

Огромное большинство называющихся шведами по происхожденію — тѣ же финны, но только усвоившіе себѣ шведскій языкъ, какъ культурный, подъ вліяніемъ бывшаго подданства Швеціи. Да и вообще проживающіе въ Финляндіи шведы суть только «финляндцы шведскаго языка», какъ справедливо называютъ ихъ. Высшая культурность шведскаго языка ни мало не мѣшаетъ общераспространенности, популярности и развитію языка финскаго. Такъ, напримѣръ, на двухмилліонное съ небольшимъ населеніе Финляндіи приходится болѣе 60-ти періодическихъ изданій и изъ нихъ около 40 выходятъ въ свѣтъ на финскомъ языкѣ. Образованный финнъ считаетъ обязательнымъ для себя знать шведскій языкъ, какъ языкъ культурный, точно также и образованный шведъ свободно владѣетъ финскимъ языкомъ, какъ языкомъ массы, болѣе чѣмъ въ шесть разъ превосходящей численность остальнаго населенія страны. И не только шведы и финны, находившіеся въ тѣсномъ, непосредственномъ общеніи между собою въ теченіе шести вѣковъ (т.-е. до присоединенія. Финляндіи къ Россіи), но и всѣ другія народности, попадая въ Финляндію, такъ сказать, растворяются въ господствующей массѣ населенія, — не изолируются отъ нея, а, напротивъ, сближаются съ нею. Такъ, напримѣръ, финляндскіе нѣмцы, финляндскіе евреи — это совсѣмъ не то, что нѣмцы и евреи въ Россіи: каждый изъ нихъ и по языку, и по складу жизни обязательно старается походить ужь если не на финляндскаго шведа, то, по крайней мѣрѣ, на финна. Изъ всѣхъ другихъ народностей обитающихъ въ Финляндіи, первое мѣсто послѣ финновъ и шведовъ занимаютъ русскіе, которыхъ считается здѣсь не менѣе 36,000 человѣкъ. Одни изъ нихъ поселены здѣсь еще со временъ Петра Великаго и Екатерины II (въ Выборгской губерніи), другихъ загнала сюда служба и дѣла торгово-промышленныя. Первые, т.-е. невольные русскіе поселенцы живущіе въ деревняхъ, сохранили родной языкъ и главнѣйшія черты своей народности, но, въ то же время, усвоили финскій языкъ и складъ жизни кореннаго населенія, его обычаи. Еще легче русскіе другой категоріи (т.-е. добровольные поселенцы) сливаются съ финнами. Сліяніе это происходитъ такъ быстро, что не только внуки, но нерѣдко и дѣти русскихъ лучше говорятъ по-фински, чѣмъ по-русски, и считаютъ себя финляндцами. Съ этому имѣется большое основаніе. Русскіе уроженцы края, наравнѣ съ кореннымъ населеніемъ, пользуются всѣми гражданскими правами и вмѣстѣ съ нимъ принимаютъ участіе въ народномъ представительствѣ на земскомъ сеймѣ. Даже лопари-кочевники во что бы то ни стало стараются казаться финнами и съ этою цѣлью поддѣлываютъ всѣ свои сказанія о происхожденіи лопарей и названій ихъ края подъ характеръ финскихъ сказаній. Они охотно вступаютъ въ браки съ финнами, такъ что количество лопарей въ тѣсномъ смыслѣ слова годъ отъ года уменьшается, — но не отъ «вырожденія», какъ это замѣчается у нашихъ инородцевъ, а вслѣдствіе перерожденія въ болѣе культурную народность. Наконецъ, вліяніе финновъ на лопарей такъ велико, что это отупѣвшее отъ суровыхъ условій жизни дикое племя, считавшееся искони вѣковъ неспособнымъ ни къ чему, кромѣ рыболовства и бродячей жизни, съ каждымъ годомъ болѣе и болѣе обращается къ земледѣлію.

Словомъ, все населеніе Финляндіи представляется въ высшей степени сплоченнымъ, дружнымъ, органически-цѣльнымъ и нравственно-солидарнымъ. Этому единенію, между прочимъ, способствуетъ и единство религіи. Если исключить немного менѣе 2 % православныхъ, то все остальное населеніе (98 %) лютеранскаго вѣроисповѣданія; процентъ католиковъ и евреевъ такъ незначителенъ, что его не стоитъ даже ставить въ счетъ; язычниковъ же (которые такъ обычны не только во всей сѣверной полосѣ Европейской и Азіатской Россіи, но также на востокѣ Европейской Россіи и въ волгодонскихъ степяхъ) совершенно нѣтъ въ Финляндіи еще съ прошлаго вѣка. Главнымъ хе факторомъ въ дѣлѣ единенія и солидарности финляндскаго населенія, въ дѣлѣ необычайно дружной патріотичности финляндцевъ въ лучшемъ смыслѣ слова, является общій высокій культурный уровень страны. Чтобъ оцѣнить по достоинству ту высоту, которой Финляндія достигла въ этомъ отношеніи, необходимо принять во вниманіе слѣдующія обстоятельства.

Во-первыхъ. Со временъ отдаленнѣйшей исторической эпохи, когда между Финляндіей и Господиномъ Великимъ Новгородомъ существовала настолько тѣсная и дѣятельная связь, что финскій народъ впервые позналъ отъ русскихъ свѣтъ христіанскаго ученія и добровольно заимствовалъ было даже вѣру православную, впослѣдствіи утраченную, — въ Финляндіи народъ все время пользовался свободой: голосъ его представителей раздавался на Вѣчахъ народныхъ, на шведскихъ сеймахъ и теперь продолжаетъ раздаваться на земскомъ финляндскомъ сеймѣ.

Во-вторыхъ. Благодаря тому обстоятельству, что въ Швеціи феодальные порядки были очень слабы и народъ оставался незакрѣпощеннымъ, финскій народъ вовсе не извѣдалъ крѣпостнаго права: онъ всегда самъ владѣлъ тою землей, которую обрабатывалъ.

Въ-третьихъ. Финляндія имѣетъ свой университетъ съ 1640 года, т.-е. въ теченіе почти двухъ съ половиною вѣковъ. При малочисленности населенія, само собою понятно, какой огромный процентъ лицъ съ высшимъ образованіемъ успѣлъ уже дать этой странѣ университетъ. До 1827 года онъ находился въ Або, древней столицѣ Финляндіи, пока городъ этотъ не былъ уничтоженъ пожаромъ; затѣмъ университетъ перевели въ Гельсингфорсъ, нынѣшнюю столицу Финляндіи, причемъ назвали его, въ честь Императора Александра I, Александровскимъ. Университетъ этотъ имѣетъ чрезвычайно важную и характерную особенность, рѣзко отличающую его отъ всѣхъ другихъ европейскихъ университетовъ: съ первыхъ временъ существованія этого почтеннаго уже лѣтами заведенія и до сихъ поръ принимались и продолжаютъ приниматься самыя энергическія мѣры, чтобы сдѣлать какъ можно болѣе доступнымъ высшее образованіе для лицъ разныхъ половъ, возрастовъ, званій и состояній. Матеріальная помощь, оказываемая финляндскимъ правительствомъ и обществомъ университетской молодежи, была всегда такъ щедра, что бѣдность никогда не составляла препятствія къ прохожденію университетскаго курса, и въ числѣ студентовъ этого университета бѣдняки неизмѣнно составляютъ подавляющее большинство. Мало того: для окончанія университетскаго курса нѣтъ ни минимальныхъ, ни максимальцыхъ сроковъ: каждый слушаетъ университетскій курсъ, сколько ему нужно, и держитъ экзаменъ, когда чувствуетъ себя готовымъ къ нему; экзамены же производятся во всякое время учебнаго года, притомъ, публично, съ объявленіемъ даже полученныхъ экзаменовавшимися отмѣтокъ. Наконецъ, лекціи профессоровъ имѣютъ публичный характеръ; ихъ можетъ слушать кто угодно, безъ различія пола, возраста и состоянія. Такимъ образомъ, финляндскій университетъ, по органическому своему уставу, никогда не былъ закрытъ для женщинъ. Что же касается допущенія женщинъ не только къ слушанію университетскихъ лекцій, но и къ другимъ занятіямъ наравнѣ со студентами, т.-е., иначе, зачисленія ихъ въ число студентовъ, то оно произошло въ Финляндіи едва ли не въ концѣ 50-хъ годовъ, во всякомъ же случаѣ значительно раньше, чѣмъ у насъ вспомнили о высшемъ женскомъ образованіи. Съ 1879 года, по почину финскихъ женщинъ, при университетѣ есть даже стипендіи для студентокъ. Если принять во вниманіе давность существованія университета, доступность его, а также и то обстоятельство, что въ университетѣ, не считая случайныхъ посѣтителей публичныхъ лекцій, занимается систематическимъ изученіемъ высшей науки болѣе 1,000 молодыхъ людей (цифра очень большая для страны съ населеніемъ немного болѣе двухъ милліоновъ человѣкъ!), — будетъ совершенно понятна та исключительная важность, которую имѣлъ и продолжаетъ имѣть университетъ для жизни этой страны.

Въ-четвертыхъ. Съ 1766 года свобода печати составляетъ одинъ изъ основныхъ законовъ страны. А кто же не знаетъ, что свобода слова, въ связи съ свободою совѣсти, которая также имѣетъ въ Финляндіи полное право гражданства, составляетъ одинъ изъ могущественнѣйшихъ рычаговъ въ дѣлѣ движенія жизни народа и руководства его на пути къ прогрессу?… Финляндская печать, въ теченіе уже 120 лѣтъ, не знаетъ никахъ репрессивныхъ мѣръ, кромѣ отвѣтственности передъ судомъ. Естественно, что финскій народъ до такой степени сжился, сроднился съ гласностью, что судебныя преслѣдованія органовъ печати частными лицами почти вовсе не извѣстны, да и вообще какіе бы то ни было литературные процессы несравненно рѣже.

Въ-пятыхъ. Минуло уже около полувѣка, какъ все мужское и женское населеніе Финляндіи поголовно грамотно. Грамотны въ томъ числѣ и лопари, притомъ, не только тѣ, которые успѣли осѣсть на землю, но и остающіеся еще въ положеніи кочующихъ рыболововъ. Этимъ успѣхомъ начальнаго образованія Финляндія обязана, съ одной стороны, маленькимъ подвижнымъ школкамъ грамотности (т.-е. учителямъ, переходящимъ изъ одной мѣстности въ другую и обучающимъ дѣтей, достигшихъ школьнаго возраста, чтенію, письму и начальному счету); съ другой — лютеранской религіи, требующей, чтобы каждый умѣлъ читать слово Божіе на своемъ родномъ языкѣ. Наконецъ, огромное вліяніе на успѣхи народнаго образованія имѣла и свобода печати, свободное обращеніе въ населеніи газетъ и всякихъ другихъ изданій. Благодаря такому счастливому стеченію обстоятельствъ, простая грамотность оказалась такимъ могущественнымъ орудіемъ въ подъемѣ умственнаго и нравственнаго развитія и воспитанія массы населенія, что даже лопаря, затерявшіеся въ полярной Финляндіи, достигли уже настолько почтеннаго уровня развитія въ пониманіи общихъ интересовъ, что ихъ сравняли съ остальнымъ населеніемъ страны въ правѣ посылать своего представителя на финляндскій земскій сеймъ.

Словомъ, эта маленькая историческая справка о Финляндіи свидѣтельствуетъ не только о высокомъ культурномъ уровнѣ Финляндіи, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и о томъ, что весь историческій ходъ этой страны незыблемо упрочилъ тѣ культурные устои, на которыхъ держатся здѣсь жизнь и бытъ населенія.

III.

Подобно расчлененности, разорванности финляндскаго материка, и населеніе живетъ разбросанно.

За исключеніемъ Гельсингфорса и Або, довольно населенныхъ, сравнительно, городовъ (въ первомъ — около 43,200 человѣкъ, во-второмъ — около 23,000), всѣ остальные города отличаются такою малочисленностью населенія, что, по общепринятой у насъ мѣркѣ, могутъ казаться просто «городишками». По одна населенность городовъ ровно еще ничего не значитъ. Наберется не мало русскихъ городовъ, съ населеніемъ свыше 100,000 человѣкъ, которые просто прозябаютъ въ торговопромышленномъ отношеніи, тогда какъ не только малонаселенный Выборгъ и другіе еще менѣе населенные приморскіе финляндскіе города (напримѣръ, Улеоборъ — не болѣе 10,000 жителей, Николайстадтъ (Ваза) — менѣе 7,000, Торнео — до 1,000 человѣкъ), но даже и Куопіо, затерявшійся въ глубинѣ страны, не имѣющій и 7,000 жителей, ведетъ всемірную торговлю, отправляетъ свои суда во всѣ части свѣта, до Америки и Астраліи включительно.

Когда знаешь, какъ мало населены финляндскіе города, просто поражаешься, любуясь ихъ паровыми и парусными судами, изящными и удобными по устройству, грандіозными и помѣстительными по размѣрамъ, которыя по десятку и болѣе скопляются за одинъ разъ въ невскихъ водахъ, почти также дѣятельно поддерживаютъ торговлю съ побережьемъ Средиземнаго моря, какъ и съ Петербургомъ, наконецъ, хорошо извѣстны и на другихъ торговымъ рынкахъ всѣхъ частей свѣта. Удивительно, откуда только берутся у этихъ маленькихъ городовъ матеріальныя средства и энергія, чтобы сооружать и разсылать по бѣлу свѣту такія грандіозныя, благоустроенныя суда. Какой-нибудь Нейшлотъ или Іоэнсу, пріютившіеся внутри страны въ закоулкахъ лабиринта Сайминскаго побережья, имѣющіе едва по полторы тысячи жителей, какъ бы самою судьбой обречены на полную безъизвѣстность; а, между тѣмъ, и ихъ суда разгуливаютъ по водамъ Балтійскаго моря и дальше.

Попадешь ли въ мало или много-населенный финляндскій городъ, — онъ не поразитъ ни затѣйливостью и богатствомъ построекъ, ни ихъ давящею громоздкостью. Но маленькіе, одно-двухъ-этажные домики, деревянные или каменные, довольно широко другъ отъ друга поставленные, обильно укутанные зеленью, содержимые съ замѣчательною опрятностью, имѣютъ весьма нарядный видъ и производятъ чрезвычайно пріятное впечатлѣніе своею изящною простотой. Холмистый видъ городовъ, занимающихъ, несмотря на ихъ малонаселенность, довольно значительный районъ, превосходныя шоссейныя дороги придаютъ финляндскимъ городамъ какой-то особенно нарядный, праздничный видъ. Здѣсь городъ не имѣетъ вида алчнаго хищника, съ тысячами разинутыхъ пастей, чтобы пожрать достояніе деревни, не представляется зазнавшимся сибаритомъ-бариномъ или ожирѣвшимъ буржуа. Въ самомъ складѣ городской жизни также нѣтъ лихорадочной торопливости и безтолковой суетни. Даже на большихъ желѣзно-дорожныхъ станціяхъ, на морскихъ, озерныхъ и рѣчныхъ пристаняхъ, гдѣ идетъ сложная разгрузка и нагрузка, опять-таки нѣтъ никакой суетни: работа производится съ удивительною методичностью и размѣренностью, потому что каждый хорошо знаетъ, что ему слѣдуетъ дѣлать, и дорожитъ малѣйшимъ моментомъ рабочаго времени.

Еще болѣе раздробленно живетъ сельское населеніе. Большую рѣдкость составляютъ поселки въ 6—8 дворовъ; обыкновенно же живутъ починками въ два-три двора или даже такъ, что отдѣльные дворы разбросаны на разстояніи полуторыхъ-двухъ верстъ другъ отъ друга и болѣе. Правда, въ Финляндіи, въ юго-восточной части Выборгской губерніи, есть и большія деревни, по нѣскольку десятковъ дворовъ въ каждой, но населены онѣ не финляндцами, а русскими.

Крайняя раздробленность сельскаго населенія не помѣшала ему не только овладѣть грамотностью, но и пролагать и поддерживать въ идеальной, можно сказать, исправности проселочныя шоссейныя дороги, устраивать водное сообщеніе между разобщенными природою озерами, осушать болота и спускать озера, обращая ихъ дно въ пашни и луга. Въ настоящее время они дошли почти до виртуозности въ отвоевываніи себѣ пахотной и луговой земли у болотъ и озеръ. Въ юго-восточномъ, напримѣръ, углу Выборгской губерніи, недалеко отъ Ладожскаго озера, есть мѣстность, тучность полей и луговъ которой невольно обращаетъ на себя вниманіе. Между тѣмъ, съ небольшимъ полвѣка тому назадъ здѣсь было непроходимое болото; сосѣднее озеро Суванто обращало жизнь мѣстныхъ поселенцевъ въ одно сплошное бѣдствіе. Сельчане спустили Суванто въ Ладожское озеро. Этимъ они не только оградили себя отъ весеннихъ и осеннихъ разливовъ, осушили болото, но и добыли еще значительную часть озернаго дна подъ пашни и луга. Подобные примѣры считаются въ Финляндіи тысячами.

Разрозненность сельскаго населенія въ физическомъ отношеніи нетолько не помѣшала замѣчательной сплоченности его по приходамъ, а, наоборотъ, какъ бы даже обусловила собою эту, достойную глубокаго вниманія, сплоченность. Здѣсь приходъ составляетъ цѣльную, дружную, органически-сплоченную единицу, руководимую пасторомъ — лицомъ, получившимъ высшее, университетское образованіе, и неизбѣжнымъ его помощникомъ — учителемъ. Каждый приходъ, какъ общественная единица, ищетъ въ себѣ самомъ энергіи и силы, чтобы вооружить все подростающее поколѣніе грамотностью, призрѣть осиротѣвшихъ дѣтей, укрыть безпомощныхъ стариковъ отъ голода и холода, наконецъ, провести въ мѣстное населеніе прикладныя знанія, необходимыя для развитія мѣстной производительности и промышленности. Пасторъ — не только глава, но и душа прихода, а, вмѣстѣ съ тѣмъ, и первое лицо, несущее отвѣтственность за безграмотность подростающаго поколѣнія. Эту отвѣтственность раздѣляютъ съ нимъ родители, родственники и опекуны, которымъ поручена забота объ осиротѣлыхъ дѣтяхъ, наконецъ, частныя лица, въ услуженіи у которыхъ находятся дѣти. Въ дѣлѣ распространенія народнаго образованія пасторы опираются, прежде всего, на матерей, потомъ — на подвижныя школы грамотности, наконецъ, на постоянныя народныя школы, между учителями которыхъ очень много лицъ съ полнымъ университетскимъ образованіемъ. Такой порядокъ въ распространеніи народнаго образованія продолжается въ Финляндіи уже болѣе 300 лѣтъ, — и лютеранское духовенство, хорошо обезпеченное въ матеріальномъ отношеніи, поставленное (еще со временъ подданства Швеціи, именно при Карлѣ IX) внѣ всякой зависимости отъ случайныхъ церковныхъ доходовъ и унизительныхъ поборовъ съ прихожанъ за требы, имѣло возможность посвятить себя дѣлу просвѣщенія массы населенія и оказало огромное вліяніе на культурный его подъемъ въ нравственномъ и матеріальномъ отношеніи.

Если вы остановите вниманіе на самой плохонькой на видъ финляндской деревушкѣ, вамъ не можетъ не броситься въ глаза относительная опрятность ея. Улица, проулки и дворы выметены; нѣтъ навозныхъ кучъ; избы, съ принадлежащими имъ службами, отгорожены; поля и луга также почти вездѣ обнесены изгородью; бѣдныя избушки смотрятъ опрятно; на окнахъ видны занавѣски, горшки съ цвѣтами.

Выберите самую бѣдную, покосившуюся избушку и войдите въ нее. Васъ не оттолкнетъ неряшество, неопрятность, зловоніе: все чистенько, прибрано, даже уютно. Будь это самое крайнее убожество, вамъ не противно будетъ сидѣть на безукоризненно чистой лавкѣ, скамьѣ или табуреткѣ; столъ, покрытый грубою полотняною скатертью, не помѣшаетъ вашему аппетиту; деревянная и глиняная посуда такъ безукоризненно чиста, что вамъ не вздумается перемывать ее. Главное же, попавъ въ самую бѣдную финляндскую избушку, вы не рискуете сдѣлаться жертвою всевозможныхъ паразитовъ, составляющихъ, какъ извѣстно, неизбѣжную принадлежность почти каждой провинціальной русской гостиницы, не исключая даже и сравнительно благоустроенныхъ.

Въ самомъ глухомъ провинціальномъ захолустьѣ едва ли можно найти семью, у которой не было бы Библіи, или, по крайней мѣрѣ, Новаго Завѣта. Воскресный день свято чтится. Въ этотъ день старѣйшій въ родѣ читаетъ слово Божіе, остальные же члены семьи внимаютъ ему. Этотъ обычай имѣетъ огромное значеніе. Чтеніе священнаго писанія, не говоря уже о нравственномъ его вліяніи, укрѣпляетъ полуграмотное населеніе въ грамотности, возбуждаетъ въ немъ потребность въ печатномъ словѣ и способствуетъ огромному его распространенію. Какъ было сказано уже, на маленькую территорію Финляндіи, имѣющую немного болѣе двухъ милліоновъ населенія, приходится около 60-ти періодическихъ изданій. Изданія эти, черезъ пасторовъ, школы и учителей, проникаютъ въ отдаленнѣйшіе поселки и, такимъ образомъ, печатное слово становится достояніемъ даже самыхъ бѣднѣйшихъ финляндскихъ лачужекъ. Благодаря этому, въ Финляндіи совершенно нѣтъ «захолустья» въ русскомъ смыслѣ слова. Миссія образованныхъ учителей и пасторовъ въ томъ именно и состоитъ, чтобы заставить и отдаленныя окраины, и затерявшіеся въ лѣсныхъ дебряхъ выселки и починки жить, мыслить и чувствовать за одно съ центрами умственной жизни страны, гдѣ тонъ и направленіе всему, какъ увидимъ ниже, дается университетомъ и другими высшими учебными заведеніями прикладнаго характера. Вотъ поэтому-то чрезвычайно трудно отыскать въ Финляндіи такой маленькій городишка, гдѣ бы не было не только книжной лавки, но и типографіи, занимающейся печатаніемъ мѣстной газеты и другихъ дешевыхъ, полезныхъ для народа, изданій. Учитель, пасторъ, типографскій станокъ и печатное слово, — вотъ что составляетъ живую душу этой страны, съумѣвшей, наперекоръ неблагопріятнымъ физическимъ условіямъ, слить разбросанное сельское и городское населеніе въ одно органически-цѣлое, солидарно-сплоченное.

Сказанное о коренномъ финляндскомъ сельскомъ населеніи не относится къ тамошнему православному русскому населенію, составляющему, какъ извѣстно, нѣсколько десятковъ тысячъ человѣкъ и образующему цѣлые приходы. Среди сельскаго русскаго населенія, до самаго послѣдняго времени, царила безграмотность. Лѣтъ восемь тому назадъ финляндское правительство обратило серьезное вниманіе на это обстоятельство и учредило особую учительскую семинарію, со спеціальною цѣлью приготовленія учителей въ православно-русскіе сельскіе приходы. Вмѣстѣ съ тѣмъ, было обращено вниманіе на улучшеніе быта православнаго духовенства. Въ самое недавнее время (около половины прошлаго года) финляндскимъ сенатомъ выработано положеніе о духовенствѣ и храмахъ въ православныхъ сельскихъ приходахъ, касающееся также и обученія православно-русскихъ дѣтей въ сельскихъ приходахъ. Въ силу новаго положенія, во-первыхъ, городское православное духовенство въ Финляндіи переводится на постоянное жалованье, съ уничтоженіемъ поборовъ за исполненіе требъ; во-вторыхъ, во всѣхъ православно-русскихъ сельскихъ приходахъ учреждаются школы для обученія дѣтей.

IV.

Набросанные до сихъ поръ штрихи объ особенностяхъ Финляндіи совершенно блѣднѣютъ и стушевываются передъ тѣмъ глубоко-назидательнымъ фактомъ, что та самая физическая сила, которая раздробила этотъ материкъ, разобщила населеніе, настойчивостью и трудомъ человѣка обращена здѣсь въ силу объединяющую, такъ что, гдѣ бы ни поселился человѣкъ, одъ находитъ теперь удобное, дешевое и быстрое сообщеніе. Съ дерзкою смѣлостью былъ задуманъ этотъ планъ и геніально выполненъ уже во всѣхъ главнѣйшихъ своихъ частяхъ.

Озера, изрывшія материкъ Финляндіи, естественно группируются въ три громадные водоема: восточное или Сайминское многоозерье, центральное или Пэйянское и, наконецъ, западное или Нясинское многоозерье. Каждая изъ этихъ системъ озеръ получила свое названіе по имени главенствующаго въ немъ озера. Какъ велико, въ общей сложности, пространство внутреннихъ финляндскихъ водъ, можно составить приблизительное понятіе по тому, что одинъ Сайминскій озерный бассейнъ равняется почти четверти всей Финляндіи, принимая въ себя воды 120 большихъ озеръ и болѣе тысячи малыхъ.

Страшно даже подумать, сколько затрудненій и бѣдствій причиняй человѣку эти многоозерья въ отдѣльности и совокупности еще и въ весьма недавнемъ прошломъ, какихъ-нибудь 20—30 лѣтъ тому назадъ. Озера, входящія въ составъ трехъ названныхъ системъ, въ большинствѣ случаевъ, были соединены между собою посредствомъ несудоходныхъ, порожистыхъ протоковъ, а нѣкоторыя изъ озеръ и вовсе не имѣли сообщенія съ главнымъ озеромъ бассейна. Естественнаго сообщенія между отдѣльными многоозерьями нѣтъ. Наконецъ, ни одно многоозерье не имѣло сколько-нибудь удовлетворительнаго для судоходства выхода въ море. Словомъ, внутреннія воды Финляндіи представляли собою безусловно разобщающую силу въ отношеніи отдѣльныхъ частей материка и населенія, потому что переходить изъ озера въ озеро возможно было лишь въ рѣдкихъ случаяхъ, обходить же озера сухимъ путемъ мѣшали болота, представлявшія въ прошломъ настолько характерную черту, что самое названіе «Финляндія» значитъ болотная страна, а «финны» (т.-е. господствующее населеніе) — болотники.

И вотъ началась ожесточенная борьба человѣка съ водою. Въ незапамятной дали прошлаго теряется начало осушки здѣсь болотъ и расчистки порожистыхъ протоковъ, но правильно, систематически ведется эта борьба человѣка съ негостепріимною природой лишь около 130 лѣтъ. Успѣхъ борьбы поразительный. Болота въ настоящее время едва ли занимаютъ шестую часть Финляндіи; размѣры ихъ быстро сокращаются съ каждымъ, годомъ; болота успѣшно превращаются въ рощи, поля и луга. Теперь уже смѣшно и дико было бы считать Финляндію «болотною страной», а финновъ — «болотниками», — теперь это благоустроеннѣйшая страна съ тысячами прелестнѣйшихъ озеръ, буквально одно лучше другаго, такъ что рѣшительно не знаешь, которому изъ нихъ отдать предпочтеніе. Не будемъ, однако, забѣгать впередъ и прослѣдимъ сначала, какъ велась человѣкомъ борьба съ водою и какихъ результатовъ удалось достигнуть ему.

Вслѣдъ за началомъ осушенія болотъ, финляндцы принялись за устройство сообщенія между озерами каждой системы многоозерья въ отдѣльности. Работа по-истинѣ египетская. Тутъ буквально шагъ за шагомъ приходилось работать порохомъ да молотомъ, расчищая пороги, образуя стоки изъ озеръ выше лежащихъ въ озера съ менѣе низкимъ уровнемъ, или, наконецъ, пролагая канавы между озерами, находящимися на одномъ уровнѣ. Примѣрно черезъ сотни лѣтъ неустанныхъ человѣческихъ усилій, работа подвинулась впередъ настолько, что тридцать лѣтъ тому назадъ, 26 августа (7 сент.) 1856 года, послѣдовало открытіе Сайминскаго канала, при помощи котораго установилось прямое сообщеніе между моремъ (Финскимъ заливомъ) и самымъ большимъ многоозерьемъ (восточнымъ или Сайминскимъ).

Каналъ этотъ — въ своемъ родѣ чудо гидротехники, и немногія изъ соотвѣтствующихъ твореній рукъ человѣческихъ могутъ поспорить съ нимъ. Южный берегъ Сайминскаго озера около Вильманстранда, гдѣ начинается каналъ, выше берега Финскаго залива около Выборга, гдѣ каналъ оканчивается, болѣе чѣмъ на 36 ¹/₂ саженей. Такая разница въ паденіи воды на 56-ти верстномъ протяженіи канала весьма значительна. Естественно поэтому, что Сайминскій каналъ представляетъ собою не открытый рукавъ или русло, а сложную систему шлюзовъ, которыхъ на немъ 28. Такимъ образомъ, каналъ этотъ въ общемъ представляетъ собою водную лѣстницу болѣе чѣмъ въ 36 ¹/₂ саженъ высоты. И по этой-то лѣстницѣ, остроумной по идеѣ, изящной по виду, безукоризненной по техническому исполненію, совершается безпрепятственное движеніе судовъ вверхъ и внизъ. На протяженіи 30 верстъ каналъ проведенъ въ гранитѣ и земляномъ грунтѣ; остальныя 26 верстъ канала проходятъ черезъ рѣки и озера. Сайминскій каналъ — одинъ изъ самыхъ многоводныхъ, потому что, помимо водъ Саймы, въ него направлены еще воды нѣсколькихъ малыхъ озеръ, рѣкъ и потоковъ. Наконецъ, каналъ этотъ выстроенъ на вѣчныя времена, такъ какъ дно его и берега сплошь облицованы гранитомъ отъ начала до конца. Тридцать лѣтъ уже работаетъ это прекрасное сооруженіе, а, между тѣмъ, смотритъ, что называется, «какъ съ молоточка», точно его сегодня открыли. Но подумайте, какія затрудненія приходилось преодолѣвать при постройкѣ канала, какъ сложно это сооруженіе. Тамъ на десятки верстъ нужно было создать въ сплошной гранитной скалѣ русло канала; въ другомъ мѣстѣ нужно было обложить гранитомъ ложе канала то на сухомъ пути, то подъ водою… И эта ужасная, по своимъ размѣрамъ и технической трудности, работа выполнена съ такою тщательностью, даже, можно сказать, любовью, что, несмотря на колоссальность этого грандіознаго созданія рукъ человѣка, она не только не давитъ васъ своею массивностью, а, напротивъ, кажется чѣмъ-та вродѣ игрушки, созданной какъ бы спеціально для того, чтобы баловать глазъ человѣка своимъ щегольскимъ видомъ и очаровательными пейзажами тѣхъ мѣстностей, черезъ которыя проходитъ каналъ.

Открытіе Сайминскаго канала, или, что то же, установленіе естественнаго воднаго сообщенія между обширнѣйшимъ восточнымъ многоозерьемъ и моремъ, имѣло огромное вліяніе на оживленіе внутренней финляндской торговли. Искусственный разрывъ кольца, замыкавшаго Сайминскій водоемъ, открытіе свободнаго выхода паруснымъ и паровымъ судамъ изъ Сайминской системы озеръ въ мореразомъ увеличило протяженіе береговой линіи Финляндіи болѣе чѣмъ на одну треть, которое впослѣдствіи (въ концѣ 70-хъ годовъ) еще болѣе возросло, вслѣдствіе расчистки прохода изъ обширнаго, многоводнаго озера Піэлисъ въ Сайму. Но какъ ни велико значеніе Сайминскаго канала въ торговомъ отношеніи, непосредственное вліяніе его все же ограничивалось только предѣлами восточнаго многоозерья, всѣ населенные пункты котораго, дѣйствительно, разомъ утратили свой разобщенный, изолированный характеръ, получили такую же свободу передвиженія и торговли, какъ и на морскомъ берегу Финляндіи. За то, съ другой стороны, центральное и западное многоозерье (Пэйянское и Нясинское) оставались, попрежнему, безъ выхода въ море; наконецъ, между всѣми тремя многоозерьями, попрежнему, не было сообщенія.

Это послѣднее неудобство было окончательно устранено сооруженіемъ очень остроумной желѣзно-дорожной сѣти, связавшей между собою многоозерья и давшей каждому изъ нихъ выходъ въ море. Благодаря этому, континентальныя финляндскія воды не только перестали быть силою разъединяющею, но, напротивъ, обратились въ драгоцѣннѣйшую, незамѣнимую связующую силу; мало сказать, что береговая линія Финляндіи увеличилась во много разъ, но и вся внутренность материка, изрѣзаннаго озерами, приведенными между собою въ связь, приняла, такъ сказать характеръ одной сплошной береговой линіи. Теперь финляндцамъ до всего близко, до всего легко достумиться. Имъ нѣтъ никакой надобности скучиваться въ. большихъ городахъ и селахъ, — напротивъ, они охотно болѣе и болѣе разбрасываются по странѣ всюду, гдѣ только можно, пріютиться, гдѣ только можно изобрѣсти какой-нибудь родъ пресыщенности, чтобы обезпечить себѣ насущное пропитаніе, — и, какъ бы, они ни разбрасывались, все, же останутся не разобщенными, а связанными между собою обиліемъ водъ и желѣзно-дорожныхъ путей. Пояснимъ это примѣромъ. На сѣверо-востокъ отъ Саймы, въ наиболѣе глухой части Финляндіи, расположено озеро Піэлисъ, а на. самомъ сѣверѣ его пріютилось село Пурмэсъ. До расчистки порожистаго, прохода изъ этого, озера въ Сайму какъ озеро Піэлисъ, такъ и еще болѣе ничтожное Пурдэсъ оставались въ полнѣйшей безвѣстности. Но вотъ открылось свободное торговое сообщеніе между названными озерами — и вся мѣстность оживилась; пошло въ ходъ и обиженное судьбою село Нурмзсъ: его знаютъ уже въ торговомъ мірѣ, оно болѣе, и болѣе привлекаетъ къ себѣ промышленный людъ и капиталы, обѣщая въ самомъ недалекомъ будущемъ сдѣлаться бойкимъ торговымъ пунктомъ, на подобіе маленькаго Нейшлота. Точно такое же чудодѣйственное оживленіе произвела финляндская желѣзцая дорога во многихъ другихъ скромныхъ, совершенно незамѣтныхъ прежде пунктахъ, разбросанныхъ по берегамъ многоозерьевъ.

Да, эта желѣзно-дорожная сѣть разбросана въ странѣ по-истинѣ остроумно. Упершись однимъ концомъ въ Петербургъ, желѣзная дорога пробѣжала черезъ Выборгѣ, Тавастгусъ, Таммерфорсъ и Николайстадтъ въ Улеоборгъ, т.-е. не дошла до полярнаго круга градуса на полтора. До такой отдаленной сѣверной широты нигдѣ еще не поднималась желѣзно-дорожная линія. На указанномъ протяженіи желѣзная дорога дала отъ себя питательные отпрыски: къ каждому изъ многоозерьевъ — Сайминскому, Пэйянскому и Пясинскому; къ важнѣйшимъ приморскимъ пунктамъ — Або, Гельсингфорсу, Борго и по самую оконечность. мыса Гангэ (Гангудъ), — словомъ, желѣзно-дорожная линія не. миновала ни одного пункта, гдѣ чувствуется мало-мальски замѣтное проявленіе промышленной дѣятельности и ощущается задержка въ сбытѣ. Въ степени развитія желѣзно-дорожной сѣти замѣчается уже нѣкоторая роскошь. Такъ, напримѣръ, вильманстрандская желѣзная дорога идетъ чуть, не бокъ-о-бокъ съ Сайминскимъ, каналомъ. Къ Гельсингфорсу и Ворго, пунктамъ, лежащимъ очень близко другъ къ другу, по берегамъ одного и того же небольшаго залива, проведено по особой желѣзно-дорожной вѣтви. Параллельно вѣтви, изъ Тавастгуса въ Або, тянемся по прибрежью водораздѣла между, Ботническимъ и Финскимъ. заливами, желѣзная дорога изъ Гельсиндфорсъ, къ самой оконечности. мыса Гангэ, и безъ того чрезвычайно счастлмво расположеннаго почти въ половинѣ морскаго пути между Гельсингфорсомъ и Або, глубоко вдающагося въ морѣ и доступнаго со всѣхъ сторонъ, такое развѣтвленіе желѣзнодорожной линіи дѣйствительно роскошь, но никакъ не излишество. Финляндская желѣзная дорога — учрежденіе правительственное, а не частныхъ лицъ, собственность страны. Поэтому здѣсь совершенно нѣтъ и быть не можетъ конкуррирующихъ между собою вѣтвей, т.-е. ослабляющихъ дѣятельность другъ друга; вся дорога устроена съ такимъ строгимъ разсчетомъ, что нѣтъ и одной излишней, безполезной версты. Что же касается указанной щедрости въ развѣтвленіи желѣзно-дорожнаго пути, то въ обиліи питательныхъ вѣтвѣй, въ той чуткости, съ которою желѣзная дорога даетъ отпрыски отъ магистральныхъ путей, и заключается весь секретъ замѣчательной доходности ея, а также и образцоваго вліянія на развитіе торговли и промышленности въ странѣ. Нужно очень и очень поискать другой желѣзно-дорожной сѣти, которая бы такъ отзывчиво относилась ко всѣмъ потребностямъ мѣстной производительности и промышленности, не исключая даже и самыхъ мелкихъ ея отраслей. Наши желѣзныя дороги, напримѣръ, до сихъ поръ еще не съумѣли приспособиться къ перевозкѣ даже такого важнаго и цѣннаго груза, какъ хлѣбъ; а по финляндскимъ желѣзнымъ дорогамъ вы можете своевременно и безъ всякой опаски отправлять на довольно значительное разстояніе молоко и другіе нѣжные продукты молочнаго хозяйства, ягоды, грибы и проч., — словомъ, такіе предметы, которые, по нашимъ желѣзно-дорожнымъ нравамъ, совсѣмъ не поддаются перевозкѣ.

Финляндская желѣзно-дорожная сѣть выросла въ двадцать съ небольшимъ лѣтъ. Срокъ весьма незначительный, сравнительно съ размѣрами желѣзно-дорожнаго дѣла, незначительностью населенія страны, особенно же съ изумительною трудностью условій проведенія желѣзно-дорожнаго пути. Долбить дюймъ за дюймомъ гранитъ и взрывать его динамитомъ, дѣлать многоверстныя насыпи по болотамъ, перебрасывать чуть не на каждой верстѣ мосты черезъ протоки, проливы, рѣки и бурные водопады, — вотъ что значитъ проводить въ Финляндіи желѣзную дорогу. Финляндцы мастера строить. Не даромъ говорится, что они строютъ въ пятъ разъ дешевле другихъ и въ десять разъ прочнѣе. Это вѣрно какъ въ отношеніи желѣзно-дорожныхъ, такъ и всякихъ другихъ сооруженій. Сайминскій, напримѣръ, каналъ, на устройство котораго потребовалось около 10—11 лѣтъ, представлялъ широкую возможность довести стоимость сооруженія его до какихъ угодно размѣровъ; но въ обычаѣ финляндцевъ не передержки, а экономія, — и сооруженіе этого колоссальнаго канала обошлось болѣе чѣмъ на 3.000,000 руб. дешевле противъ ассигнованнаго на постройку. Точно также и финляндскія желѣзныя дороги, несмотря на исключительныя трудности проведенія ихъ, сооружены несравненно дешевле русскихъ дорогъ, что, однако, не помѣшало образцовой ихъ прочности и благоустройству, замѣчательной исправности и точности движеній, равно какъ и общему порядку въ эксплуатаціи. Словомъ, финляндская желѣзная дорога — единственная изъ дорогъ имперіи, отправляясь по которой, смѣло можно не писать духовнаго завѣщанія. Эта дорога единственная еще и въ томъ отношеніи, что почти съ самаго момента открытія ея даетъ съ каждымъ годомъ все большій и большій доходъ, занимающій въ настоящее время первое мѣсто послѣ таможеннаго сбора — самаго крупнаго. Въ Финляндіи введено очень дѣльное правило — откладывать изъ чистыхъ желѣзнодорожныхъ доходовъ въ запасъ на дальнѣйшее сооруженіе желѣзныхъ дорогъ. Такимъ образомъ, желѣзныя дороги въ этой маленькой странѣ не только окупаютъ себя, но и даютъ еще средства на дальнѣйшее расширеніе желѣзно-дорожныхъ путей.

Короче сказать, финляндская желѣзная дорога имѣетъ полное право быть названной «жизненнымъ первомъ» страны, потому что она не только не истощаетъ жизненныхъ ея соковъ, не ложится тяжкимъ финансовымъ игомъ на населеніе, а, напротивъ, пробуждаетъ, вызываетъ промышленный ростъ всюду, гдѣ только раздается свистъ локомотива и грохотъ желѣзно-дорожнаго поѣзда. Недавно открыта желѣзно-дорожная линія отъ Николайстадта (Вазы) до Улеаборга. Добрая часть пути проходитъ почти по совершенно пустыннымъ мѣстностямъ, болотамъ и лѣсамъ. На нашъ русскій взглядъ, эти мѣстности имѣютъ такой безнадежно-унылый видъ, что, вѣроятно, назвали бы безуміемъ проведеніе здѣсь желѣзной дороги. Но поговорите съ финляндцемъ и онъ съ увѣренностью, не допускающею возраженій, будетъ пророчествовать вамъ широкое развитіе здѣсь лѣсной промышленности, тучныхъ пастбищъ, луговъ и полей и т. д. И правъ. Развѣ цвѣтущія пастбища и луга въ Лиминго (подъ Улеаборгомъ) или около Николайстадта не были въ недалекомъ прошломъ такими же глухими, пустынными болотами? Да, если бы такой разсчетъ не былъ вѣренъ, то никогда бы и не провели здѣсь желѣзной дороги, каждая верста которой строится всегда съ полною увѣренностью въ успѣхѣ и пользѣ для страны.

Блестящихъ успѣховъ достигло желѣзно-дорожное дѣло въ Финляндіи и еще болѣе блестящее будущее ожидаетъ его. Уже и теперь совершенно назрѣлъ проектъ протянуть желѣзную дорогу далѣе Улеаборга, на сѣверъ, черезъ Торнео, и перебросить на норвежскій берегъ, гдѣ норвежцы должны продолжать ее по другому берегу Ботническаго залива до города Лулео, въ недалекомъ разстояніи отъ котораго находятся богатѣйшія залежи желѣзной руды наивысшаго качества. Судя потому, какъ быстро развивалось желѣзнодорожное дѣло въ Финляндіи, осуществленіе этого проекта, вѣроятно, не заставитъ себя долго ждать. Точно также есть полное основаніе ожидать осуществленія давней, завѣтной мечты финляндцевъ — перерѣзать страну желѣзными дорогами въ поперечномъ направленіи, примѣрно, отъ Улеаборга, черезъ Нурмэсъ, къ Сердоболю (въ самомъ сѣверномъ углу Ладожскаго озера) и отъ Николайстадта, черезъ Сенъ-Михель, къ западному берегу Саймы. При этомъ послѣднемъ условіи Финляндія достигнетъ идеальной, можно сказать, быстроты, удобства и дешевизны сообщенія.

V.

Такихъ трудовъ и усилій стоило финляндцамъ, чтобы побороть, подчинить себѣ двѣ властныя стихіи — первозданную гранитную породу и воду, придать странѣ нынѣшній ея благоустроенный видъ. Вѣками велась эта жестокая, отчаянная борьба. Борьба эта закалила характеръ финляндцевъ, сдѣлала ихъ упорными, устойчивыми въ трудѣ. Вся жизнь финляндскаго сельскаго населенія — трудъ, трудъ и трудъ, одна безпрерывная страда, такъ что и самый отдыхъ есть ничто иное, какъ переходъ отъ труда физическаго къ труду умственному. О пьянствѣ, кутежахъ, буйствахъ, трактирномъ и кабацкомъ разгулѣ финляндцы и понятія не имѣютъ. Это народъ трезвый и высоко-нравственный. Мало того: масса населенія стоитъ уже на такомъ уровнѣ развитія, что даже и особенно парадныя празднества обходятся безъ спиртныхъ напитковъ; дѣло ограничивается пѣснями, играми и рѣчами. Такъ, напримѣръ, даже при торжественной укладкѣ послѣдняго рельса улеаборгской желѣзной дороги, т.-е. на спеціальномъ праздникѣ рабочихъ, дѣло обошлось совершенно безъ спиртныхъ напитковъ, хотя это не помѣшало веселиться рабочимъ до глубокой ночи. Время проводили въ разнаго рода играхъ, состязаніяхъ да въ произнесеніи отвѣтныхъ рѣчей на привѣтственныя рѣчи инженеровъ, техниковъ и разнаго другаго начальства. Эти отвѣтныя рѣчи произносились слесарями, каменщиками, вообще простыми рабочими, и многіе изъ нихъ оказались весьма недурными ораторами. Подобныя народныя празднества въ Финляндіи проходятъ весьма оживленно, хотя вообще финляндцы молчаливы, сосредоточенны, и въ этомъ они носятъ на себѣ отпечатокъ окружающей ихъ природы, которая шутить не любитъ и съ которою шутить нельзя.

Но угрюмость, величавость финляндской природы не мѣшаетъ своеобразной ея прелести, причемъ вода, въ видѣ массы озеръ и стремительныхъ водопадовъ, является однимъ изъ лучшихъ украшеній страны, особенно послѣ того, какъ у ней отнятъ угрожающій человѣческому благосостоянію характеръ и она обращена въ полезную силу. Вода въ Финляндіи находится въ такомъ своеобразномъ сцѣпленіи съ гранитною породой, что, сказавъ о первой, нельзя умолчать о второй, тѣмъ болѣе, что въ жизни населенія этой страны она играла всегда и продолжаетъ играть первостепенную роль.

Вотъ, напримѣръ, Сайма, ближайшее къ Россіи озеро, чаще другихъ посѣщаемое русскими. Очертаніе береговой линіи такъ своеобразно-фанастично, развертывающіеся одинъ за другимъ ландшафты такъ неожиданны и разнообразны, наконецъ, самое озеро такъ необъятно; многовѣтвисто и разбросано во всѣ стороны, что разомъ охватить и нарисовать полную, цѣльную картину Саймы — дѣло невозможное? Масса воды, тѣснимая со всѣхъ сторонъ островами, полуостровами и мысами, то вдругъ разбросается въ разныя стороны цѣлою системой рукавовъ, какъ бы каналовъ, строго очерченныхъ въ гранитныхъ берегахъ, то разобьется на цѣлую цѣпь большихъ и малыхъ бассейновъ самой прихотливой формы, кругами, эллипсами, сложными и смѣлыми завитками и т. д.; то, наконецъ, вода разопретъ тѣснящій, ее гранитъ и, обрадовавшись приволью, размотается такою ширью, что не ухватишь ея береговъ даже и вооруженнымъ глазомъ. А острова?… Что это за прелесть! Разнообразіе ихъ внѣшняго вида изумительно. Бугры или холмы разной величины и вида, почти правильной, формы пирамиды и конусы или просто узенькія полоску суши, дерзко вынырнувшія изъ воды на нѣсколько футовъ, среди какого-нибудь обширнаго водоема, готоваго каждую минуту поглотить ихъ, — все это или разбросано въ живописномъ безпорядкѣ, или расположено правильными группами, даже симметрично; все это искрится, блеститъ и играетъ на солнцѣ разными оттѣнками гранита и, въ то же время, поросло лѣсомъ, яркая зелень котораго такъ чудно гармонируетъ съ чистою, зеркальною поверхностью воды. То тамъ, то въ другомъ мѣстѣ, среди обширнаго воднаго пространства, одиноко врѣжется въ воду узенькая полоска материка, протянувшаяся то прямо, какъ стрѣла, и вездѣ, словно размѣренная, то съ вычурными извилинами и перехватами, какъ бы надорванная. Такія полоски нерѣдко бываютъ шириною всего въ нѣсколько саженъ и тянутся верстъ на 5—6 въ длину, оставаясь или соединенными съ сушею маленькимъ перешейкомъ, только-только для пешеходной тропинки, или, оторванными отъ сущи незначительнымъ проливомъ.

Нельзя, видѣвши Сайму хоть разъ, не желать видѣть ее въ десятый, сотый, тысячный разъ. Черты этой красавицы такъ оригинальны, исключительны, что онѣ съ перваго же раза врѣзываются въ памяти и ихъ невозможно забыть во всю жизнь. Побывавъ на Саймѣ, вы будете имѣть понятіе объ общемъ характерѣ внутреннихъ водъ Финляндіи, о своеобразномъ, варьирующемъ до безконечности сочетаніи здѣсь воды, гранита и лѣса. Но, какъ ни прекрасна Сайма, было бы очень грубою ошибкой думать, что, проѣхавшись по ней хотя бы до Нейшлота или Куопіо, хотя бы до озера Піэлисъ, вы вполнѣ познакомились со всѣми особенностями и прелестями красотъ финляндской природы. Вовсе нѣтъ.

Вотъ, напримѣръ, окрестности Таммерфорса или трактовый путь между Тавастгусомъ и Таммерфорсомъ, пролегающій по самому хребту довольно узкаго раздѣла живописными озерами. Это уже красота совсѣмъ въ иномъ родѣ. Она производитъ такое же сильное, цѣлостное впечатлѣніе, какое получается отъ финляндскихъ видовъ вообще, но которыхъ картины нѣсколько мягче, нѣжнѣе. Онъ имѣетъ нѣкоторое сходство, съ южнымъ склономъ крымскихъ горъ къ морю. Такъ же прихотливы и фантастичны уступы горы и ея разсѣлины, такъ же весело смотрятъ горныя ложбинки, густо занявшіяся сочною растительностью, такъ же, наконецъ, обманываетъ близость воды. Кажется, что вода вотъ-вотъ, подъ вашими ногами, тамъ, глубоко внизу, такъ что стоитъ взять камушекъ, бросить его — и онъ непремѣнно долетитъ до воды; а, между тѣмъ, васъ отдѣляетъ разстояніе въ нѣсколько верстъ.

Въ группѣ Нясинскаго многоозерья есть замѣчательно живописное озеро Ройнэ. Это опять-таки новый типъ финляндской красоты, напоминающій лучшія изъ швейцарскихъ горныхъ озеръ. Ройнэ расположено почти на 40 саж. выше поверхности моря и кругомъ мѣстность довольно гористая. Оно занимаетъ болѣе возвышенное, господствующее положеніе въ отношеніи сосѣднихъ озеръ, и съ береговъ открывается просто волшебная панорама на ближайшія озера и другія окрестности.

По этимъ немногимъ штрихамъ можно судить уже, какъ разнообразны красоты финляндской природы. То же приходится сказать и о водопадахъ, которыми справедливо славится эта страна, которые составляютъ одно изъ самыхъ блестящихъ, заманчивыхъ ея украшеній. Только побывавъ въ Финляндіи и познакомившись съ ея водопадами, можно получить опредѣленное представленіе о томъ, какъ измѣнчивъ, какъ варьируетъ общеизвѣстный типъ водопада. Въ этомъ отношеніи Финляндія — единственная страна въ мірѣ, гдѣ какъ бы нарочно сконцентрировано все разнообразіе водопадовъ — отъ простыхъ горныхъ потоковъ, прыгающихъ каскадами по скалистымъ уступамъ и ущельямъ, до многоводныхъ водопадовъ, составляющихъ какъ бы необходимую принадлежность каждаго большаго озера, начиная съ Саймы и кончая Улео, на южномъ побережья котораго гремятъ два бурные водопада — Эмме и Пойво.

Обильная, переполненная водой Сайма переливается черезъ край въ юго-восточномъ ея углу, образуя рѣку Вуоксу, представляющую собой какъ бы сплошную цѣпь проточныхъ озеръ, перерванную бурнымъ водопадомъ Иматрою и цѣлымъ рядомъ большихъ и малыхъ пороговъ. Иматра — такое оригинальное, величественное явленіе природы, что ей не установлено еще точнаго опредѣленія. Въ большинствѣ случаевъ Иматру называютъ «водоскатомъ», но «водоскатъ» означаетъ порогъ, гдѣ вода не плавно льется, а скатывается по неровному, скалистому или каменистому дну. Такое опредѣленіе не идетъ къ Иматрѣ уже въ силу грандіозности самой картины. Съ другой же стороны, Иматра не подходитъ и подъ общепринятое опредѣленіе водопада, подъ которымъ разумѣется паденіе воды съ отвѣснаго обрыва. Что же она такое? На этотъ вопросъ вы безъ труда отвѣтите сами, если пройдете немного болѣе полуверсты по правому берегу Иматры отъ того мѣста, гдѣ начинается бурное теченіе, до того, гдѣ низвергающійся потокъ переходитъ въ обыкновенные пороги (т.-е. водоскатъ) и затѣмъ вскорѣ принимаетъ совершенно спокойное теченіе. Вамъ представится, въ общихъ чертахъ, слѣдующая картина.

Берега Вуоксы, удаленные другъ отъ друга саженей на 160, быстро начинаютъ сближаться, становясь, наконецъ, на разстояніи саженей 20 другъ отъ друга, сплошными гранитными, почти отвѣсными стѣнами, съ очень рѣзко выраженнымъ общимъ наклономъ отъ сѣвера къ югу. Въ это-то узкое ущелье и устремляется многоводная Вуокса, какъ бы затѣмъ, чтобы показать всѣ аффекты, какіе только могутъ быть свойственны водѣ. Здѣсь, на протяженіи болѣе четверти версты, вода ниспадаетъ съ высоты не менѣе 9-ти саженъ, но не сплошнымъ потокомъ, а распадаясь на пять ясно выраженныхъ, послѣдовательныхъ водопадовъ.

Словомъ, Иматра — единственный въ своемъ родѣ сложный водопадъ. Многоводность его баснословно велика: въ секунду времени, въ каждомъ поперечномъ сѣченіи, проносится около 5.000,000 ведеръ воды (т.-е. на треть болѣе, чѣмъ въ Ніагарѣ). Это — такое обиліе воды, такая ужасающая быстрота, какой невозможно даже и представить себѣ. Неровность дна, гдѣ, помимо уступовъ, множество разорванныхъ утесовъ, обрывовъ, глубокихъ трещинъ, впадинъ и т. д., придаетъ этому гигантскому каскаду чарующую, ошеломляющую прелесть. Бѣшено мчится вода съ уступа на уступъ, пѣнится, бурлитъ, образуетъ водовороты, взвивается волнами въ нѣсколько саженъ, яростно бросающимися то другъ на друга, то на гранитные берега, поднимая при этомъ брызги на 1 ¹/₂—3 сажени въ вышину и заставляя сотрясаться эту сплошную скалу. А какое изумительное разнообразіе! Нѣтъ момента, нѣтъ пункта, чтобы можно было наблюдать совершенно тождественную картину воды: форма волнъ, ихъ размѣры и очертанія, водовороты, самый видъ лѣнящейся воды здѣсь, тамъ, въ другомъ мѣстѣ, — все это новое, новое и новое. На гребнѣ пѣнистыхъ волнъ, въ брилліантовыхъ брызгахъ, ниспадающихъ безпрерывнымъ дождемъ въ разныхъ мѣстахъ водопада, наконецъ, въ водяной пыли, стоящей едва замѣтною дымкой надъ всѣмъ водопадомъ, тысячами цвѣтовъ, тоновъ и оттѣнковъ играетъ и переливается радуга.

Эффектъ необычайный, невыразимый!… Свѣтовая игра, когда вы любуетесь Иматрой, въ тихую, солнечную погоду, находясь внизу водопада, т.-е. разомъ обозрѣвая весь водопадъ отъ начала до конца, заставляетъ забыть всѣ краски и цвѣта, которые когда-либо нѣжили вашъ глазъ, плѣняли васъ. Бурное рокотаніе каскада, слышное въ тихую ночную пору верстъ на 5—6 кругомъ, рѣшительно завладѣваетъ вашимъ вниманіемъ, заставляетъ вслушиваться и вдумываться въ этотъ величественный голосъ природы, какъ бы разсказывающій вамъ длинную эпопею о томъ, какими усиліями проложилъ себѣ этотъ бѣшеный потокъ дорогу въ первозданной горной породѣ. А самый видъ каскада, клокочущаго и бурлящаго на тысячу ладовъ!… Есть въ немъ что-то магически-притягивающее васъ, властвующее надъ вами. Стоя на самомъ берегу водопада, чувствуя, какъ подъ вашими ногами содрогается гранитъ отъ прибоя могучихъ волнъ, залюбовавшись общею картиной водопада, заслушавшись его рокота, не трудно поймать себя на желаніи, хотя бы только мимолетномъ, броситься въ эту пучину, слиться съ нею… Такъ сильно порабощаетъ она васъ своимъ величіемъ!

Едва бурныя воды Имтры, перебѣсившись въ тысячахъ водоворотовъ, успѣютъ успокоиться, какъ, версты на три ниже, въ мѣстности Валенъ-каски (каски — водопадъ) вновь повторяется бѣшенство ихъ. Правда, водная картина здѣсь менѣе грандіозна, но за то общая рама и ширина пейзажѣ болѣе привлекательна.

Словомъ, Иматра пользуется вполнѣ заслуженною извѣстностью и достойно посѣщается туристами, число которыхъ въ обыкновенные лѣтніе дни колеблется около 60—80 человѣкъ и доходитъ до 100, а по большимъ праздникамъ сюда стекается до 150—200 человѣкъ. Цифры эти нельзя не признать скромными, если принять во вниманіе близость Иматры къ Петербургу (не болѣе 180 верстъ, при самыхъ удобныхъ условіямъ сообщенія) и то, дѣйствительно освѣжающее, удовольствіе, которое можетъ доставить эта прогулка.

Ошибочно было бы, однако, думать; что Иматра — послѣднее слово великолѣпія финляндскихъ водопадовъ. Пэйниское многоозерье, подобно Сайминскому, имѣетъ также свой водопадъ. Это — Гегфорсъ (Высокій водопадъ) на Кюмени. Масса воды, шириною около 30 саженъ, срывается примѣрно съ 5-ти саженной высоты (точной цифры высоты водопада мнѣ не удалось найти) и съ оглушительнымъ грохотомъ падаетъ внизъ, разбиваясь въ пѣну и пыль. По общему характеру картины, Гегфорсъ безспорно можно назвать меньшимъ братомъ Ніагары и Замбезе, — онъ одного съ ними типа. Конечно, онъ не настолько могучъ, чтобы поднимать до облаковъ столбъ водяной пыли; какъ на Замбезе, но; въ общемъ, производитъ чрезвычайно сильное впечатлѣніе, когда любуешься имъ съ массивнаго желѣзно-дорожнаго моста, перекинутаго почти у самаго того мѣста, гдѣ вода срывается съ гранитнаго утеса, или; еще лучше, стоя внизу, на мыскѣ, лицомъ къ лицу съ водопадомъ. У Гегфорса нѣтъ того разнообразія водныхъ эффектовъ, какъ на Иматрѣ, но за то: общая картина болѣе грандіозна.

Самый-же красивый и величественный изъ финляндскихъ водопадовъ, безспорно, водопадъ Нясинскато многоозерья — Тампере, соединявшій въ себѣ все, чѣмъ прекрасна Иматра и величественъ Гегфорсъ. По обилію водъ, это лдинъ изъ самыхъ большихъ и наиболѣе эффектныхъ европейскихъ водопадовъ. Эффектное очертаніе беретовъ, живописность окрестностей Тампере даютъ право этому уголку Финляндіи выдержать конкурренцію со многими изъ прославленныхъ мѣстностей Швейцаріи.

Великое будущее ожидаютъ финляндскіе водопады, — эту красоту страны. Еще со времёнъ Александра I финляндцы начали пользоваться водопадомъ, какъ рабочею силой. Въ настоящее время берега величественнаго Тампере почти сплошь застроены фабриками и почти вся сила его утилизируется. Другой водопадъ нясинской же системы озеръ — Нокійя также работаетъ какъ фабричная сила, приготовляя высокаго, достоинства папку изъ дерева. Подобнымъ-же образомъ пользуются рабочею силой и многихъ другихъ водопадовъ. Такъ, напримѣръ, живописный водопадъ на рѣкѣ Вандѣ, заслуженно пользующійся вниманіемъ туристовъ, блистательно работаетъ надъ снабженіемъ водою Гельсингфорза. Но какая огромная разница между этою утилизаціей силы водопадовъ въ Финляндіи и у насъ, напримѣръ, въ Нарвѣ!

Въ Финляндіи не только бережно утилизируется рабочая сила ниспадающей воды, но и заботливо охраняется красота ея. Совершенно немыслимое дѣло, чтобы въ Финляндіи къ водопаду, поблизости котораго есть поселеніе, не была проложена удобная тропинка, чтобы на берегу его не было, по крайней мѣрѣ; скамейки, если не бесѣдки. Финляндецъ, вообще, любитъ свою природу, холитъ ее, — и она сторицею вознаграждаетъ его за трудъ улучшеніемъ климатическихъ и почвенныхъ, условій страны; желѣзнымъ здоровьемъ населенія. Если на берегу финляндскаго водопада выростаетъ фабрика, то это можетъ способствовать только къ увеличенію его благоустройства; но ни въ какомъ случаѣ незапустѣнія. И чѣмъ больше развивается въ данной мѣстности фабричная дѣятельность по берегамъ водопада, тѣмъ большаго благоустройство достигаетъ онъ. Фабрики какъ бы увеличиваютъ собою силу и мощь бушующей стихіи, а расчищенные дороги и спуски, разбросавшіеся по берегамъ, цвѣтники и парки придаютъ особенный блескъ красотѣ водопадовъ. И если тотъ или другой водопадъ здѣсь перестанетъ быть полезною рабочею силой, то никакъ не вслѣдствіе хищничества человѣка, а по причинѣ какого-либо геологическаго переворота.

У насъ, если хотите, есть, своя Иматра въ сѣверо-западномъ углу прибрежья Онежскаго озера, на рѣкѣ Сунѣ — водопадъ Кивачъ, совершенно аналогичный по характеру съ Иматрой (падаетъ съ 5-ти саженной высоты) и мало уступающій ей по обилію воды. Между тѣмъ, это — мерзость запустѣнія, глохнущая, несмотря на замѣчательную красоту мѣстности, въ полной безвѣстности, хотя пробраться на Кивачъ изъ Петербурга (по Невѣ, Ладожскому озеру, Свири и Онежскому озеру) не особенно трудно, да и самая поѣздка для жаркаго лѣтняго времени могла бы быть какъ нельзя болѣе кстати. Отъ Петрозаводска же до Кивача всего 57 верстъ. Но кому охота отправляться почти въ совершенно пустынную мѣстность съ первобытными условіями существованія? Иное дѣло въ Финляндіи. Тамъ, не говоря уже объ Иматрѣ, вы и на берегахъ отдаленнаго озера Улео найдете вполнѣ сносныя условія жизни и прекрасное сообщеніе, водное и сухопутное.

Финляндія получаетъ въ настоящее время отъ своихъ бѣгучихъ водъ не менѣе 200,000 механическихъ силъ (принимая за единицу силу, способную поднять въ секунду времени 15 пудовъ на 1 футъ), тогда какъ всѣ паровыя машины страны (локомотивы, пароходы и локомобили) развиваютъ лишь около половины указаннаго количества механическихъ силъ. Та умѣлость, та бережливость, которыя всюду замѣчаются въ Финляндіи въ дѣлѣ примѣненія воды, какъ даровой и надежной рабочей силы, обѣщаютъ въ будущемъ широчайшее развитіе здѣсь фабричной дѣятельности, вслѣдствіе обилія водныхъ стремнинъ, въ видѣ горныхъ каскадовъ, водоскатовъ и водопадовъ. Но не въ одномъ этомъ блестящее будущее финляндскихъ быстрыхъ водъ. Современное состояніе науки позволяетъ передавать силу механическихъ двигателей на значительное разстояніе изъ одной мѣстности въ другую по телеграфной проволокѣ. Это одно изъ величайшихъ открытій новѣйшаго времени, сдѣланное нѣсколько лѣтъ назадъ французскимъ математикомъ и физикомъ Марселемъ Депре, обѣщаетъ человѣчеству неисчислимыя облегченія и усовершенствованія въ промышленной дѣятельности. Нужно ли говорить, что лишь только на Визильскомъ водопадѣ завертѣлось водяное колесо и рабочая сила его была передана по проволокѣ въ Гренобль, гдѣ и получила практическое примѣненіе, — чуткіе ко всему новому финляндцы встрепенулись: завѣтною мечтой ихъ техниковъ и инженеровъ стала идея утилизаціи рабочей силы водопадовъ для самаго разносторонняго примѣненія въ практической жизни. Нужно знать хоть немножко Финляндію и ея прошлое, чтобы не сомнѣваться въ практическомъ осуществленіи этой великой идеи въ самомъ недалекомъ будущемъ, вслѣдствіе чего должно получиться баснословное развитіе финляндской промышленности.

VI.

6 (18) сентября 1863 года, при открытіи финляндскаго земскаго съѣзда, Императоръ Александръ ІІ-ой произнесъ тронную рѣчь, въ которой, между прочимъ, сказано:

"Вамъ извѣстны мои чувства: вы знаете, какъ я желаю счастія и благоденствія народовъ, ввѣренныхъ моему попеченію.

«Вамъ, представители великаго княжества, предстоитъ доказать, что въ рукахъ народа мудраго, готоваго дѣйствовать за одно съ Государемъ, либеральныя учрежденія не только не опасны, но составляютъ залогъ порядка и благоденствія».

И Финляндія, благодаря «либеральнымъ учрежденіямъ», т.-е. свободѣ въ проявленіи общественнаго почина и самодѣятельности, достигла завиднаго уровня благосостоянія. Въ этомъ каждый легко можетъ убѣдиться, заглянувъ во «всеподданнѣйшіе отчеты о хозяйственномъ состояніи Финляндіи», которые съ такою аккуратностью и дѣльностью издаются гельсингфорскимъ статистическимъ бюро черезъ каждыя пять лѣтъ. Въ этихъ образцовыхъ отчетахъ, какъ на ладони, видно всю экономическую жизнь страны, цвѣтущее состояніе народной производительности и промышленности и неуклонный прогрессивный ихъ ростъ, что само собою уже ручается за «порядокъ» въ этой странѣ, какой, дѣйствительно, и царитъ здѣсь во всемъ.

Земледѣльческій классъ составляетъ въ Финляндіи не менѣе 80 % населенія. Количество земель, принадлежащихъ крестьянамъ, систематически возростаетъ изъ года въ годъ. Съ одной стороны, закономъ установлены льготныя условія для пріобрѣтенія земледѣльцами арендуемой ими казенной земли въ собственность, съ другой — крестьяне скупаютъ дворянскія земли, которыхъ ежегодно переходитъ, въ послѣднее время, въ руки земледѣльческаго класса тысячъ на 60 рублей. Фактъ этотъ — слишкомъ ясное и вразумительное доказательство благосостоянія крестьянскаго населенія, чтобы нужно было распространяться по этому поводу. Но по массѣ и быстротѣ перехода дворянскихъ земель къ крестьянамъ совершенно ошибочно было бы заключить объ «оскудѣніи» дворянства: напротивъ, въ Финляндіи этотъ фактъ служитъ скорѣе доказательствомъ обогащенія дворянскаго сословія, которое, какъ болѣе сильное въ умственномъ отношеніи, примѣняетъ свои знанія и трудъ въ области такихъ профессій, которыя даютъ заработокъ, въ нѣсколько сотъ разъ превышающій доходъ съ земли, и «оскудѣнія» тамъ нѣтъ и въ поминѣ.

Въ Финляндіи земледѣльческая культура — интензивная, опирающаяся на улучшенное скотоводство. Выгода для хозяйства двойная. Съ одной стороны, земля болѣе щедро вознаграждаетъ затраченный на обработку ея трудъ: урожай самъ — 6 считается умѣреннымъ; обыкновенно же онъ колеблется около самъ — 8-ми, самъ — 10-ти и достигаетъ самъ — 12-ти. Съ другой стороны замѣчается повсемѣстное развитіе скотоводства и улучшеніе породы домашняго скота, какъ крупнаго, такъ и мелкаго. Въ общей сложности, на каждый десятокъ населенія приходится не менѣе 14 штукъ скота, крупнаго и мелкаго, или на каждое хозяйство не менѣе 4— 5 головъ рогатаго скота.

Заслуживаетъ вниманія порядокъ, какъ создаются въ Финляндіи новые мелкіе землевладѣльцы изъ крестьянъ. Подростетъ, напримѣръ, у крестьянина сынъ, предстоитъ пора женить его, а не изъ чего отдѣлить сыну участокъ земли, да въ одномъ домѣ и тѣсно хозяйствовать, — подростокъ-сынъ поступаетъ въ батраки. Батракъ же здѣсь отнюдь не парій. Онъ трезвъ, грамотенъ, умѣло и добросовѣстно работаетъ; на его положеніе смотрятъ какъ на переходное состояніе; съ нимъ по-человѣчески обращаются, хорошо содержатъ его, даютъ ему приличное помѣщеніе. Прикопивъ деньжатъ, батракъ или беретъ на выкупъ участокъ казенной земли, или поступаетъ въ бобыли. Но бобыль — это опять-таки совсѣмъ не то, что у насъ. Бобылемъ называется поселенецъ на чужой землѣ, съ правомъ обрабатывать ее и пользоваться ею, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и съ обязательствомъ исполнять извѣстныя, точно обусловленныя, работы для владѣльца земли. Бобыль — тотъ же работникъ, но работающій уже не на одного хозяина, а и на самого себя; это уже вполнѣ опредѣлившійся эмбріонъ будущаго хозяина-собственника. И рѣдкій изъ бобылей не обращается въ самостоятельнаго хозяина. Въ Финляндіи нѣтъ спеціальнаго узаконенія о сельскихъ рабочихъ, между тѣмъ отношенія хозяевъ къ рабочимъ какъ нельзя, лучше. Каждая изъ сторонъ твердо знаетъ свои права и обязанности и не переступаетъ законной черты въ ущербъ интересамъ другаго.

Въ настоящее время въ распоряженіи дворянства имѣется менѣе 4 % всѣхъ земель великаго княжества, тогда какъ во владѣніи крестьянъ состоитъ около 60 % и казны — не много болѣе 35 %. Количество земли, находящейся подъ пашнями, годъ отъ года увеличивается, въ зависимости отъ осушенія болотъ и улучшенія условій земледѣльческой культуры, какъ-то: развитія скотоводства, распространенія въ сельскомъ населеніи усовершенствованныхъ орудій и машинъ и т. д. Но, въ общемъ, размѣръ земли, распахиваемой земледѣльческимъ населеніемъ, все еще очень незначителенъ, — составляетъ на каждую душу мужскаго пола около 1 ¹/₂ десятинъ. Дальнѣйшее увеличеніе распахиваемой сельскимъ населеніемъ земли находится въ зависимости, главнымъ образомъ, отъ двухъ обстоятельствъ: съ одной стороны, отъ продолженія осушки болотъ и спуска мелкихъ озеръ, не имѣющихъ значенія для судоходства; съ другой — отъ обработки склоновъ холмовъ. И то, и другое очень трудно, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и чрезвычайно важно. По мѣрѣ того, какъ подвигается впередъ осушеніе болотъ, климатъ Финляндіи становится мягче и мягче, посѣвы рѣже страдаютъ отъ утренниковъ, происходящихъ вслѣдствіе быстраго испаренія болотной воды и неизбѣжнаго при этомъ охлажденія. Съ другой стороны, и обработка склоновъ холмовъ подъ пашни представляется, по мѣстнымъ условіямъ, дѣломъ особенной важности. Въ дождливые годы всю Финляндію поражаетъ неурожай, потому что пашни и луга расположены преимущественно на низинахъ и вымокаютъ. Въ виду этого, поднятіе пашенъ на холмы, особенно же по южному и западному склонамъ, было бы истиннымъ благодѣяніемъ для финляндцевъ. Но это возможно только при искусственномъ орошеніи, въ которомъ чувствуется недостатокъ даже и въ настоящее время, такъ какъ въ этой «странѣ озеръ» бываютъ иногда неурожаи отъ засухи.

Словомъ, финляндцамъ предстоитъ еще колоссальный трудъ, котораго хватитъ на много поколѣній, — на десятки, если не сотни лѣтъ, — чтобы создать совершенно нормальныя условія земледѣлія, безъ рискованной затраты труда. Безъ сомнѣнія, народъ, съумѣвшій заставить камни давать урожай самъ — 6, какъ средній, и добившійся урожая самъ — 12, выйдетъ побѣдителемъ изъ предстоящей ему трудной работы.

Вслѣдствіе скромныхъ размѣровъ распахиваемой земли, несмотря на очень почтенный уровень интензивной земледѣльческой культуры, финляндцамъ все же не хватаетъ собственнаго хлѣба, и его ежегодно приходится покупать милліонами пудовъ, даже и въ урожайные, сравнительно, годы. Но покупной хлѣбъ — не бѣда, если есть на что купить. Финляндцы же необыкновенно изобрѣтательны въ добываніи денежныхъ средствъ.

Природа, напримѣръ, очень обдѣлила эту страну благородными металлами вообще и золотомъ въ особенности. Это, однако, нисколько не помѣшало финляндскому правительству, закономъ 9 августа 1877 года, установить «основаніемъ финляндской монеты золото, какъ единственную мѣру цѣнности»^[1]. Значитъ, золото это нужно купить, и его покупаютъ, уплачивая тѣми незатѣйливыми дарами, которыми наградила суровая судьба этотъ край. Тутъ, дѣйствительно, въ ходъ пускается рѣшительно все, чѣмъ только владѣетъ этотъ край, какъ-то: гранитъ, лѣсъ, смола, мохъ, ягоды, корзинныя и разныя другія кустарныя издѣлія, дичь, рыба и раки, молочные продукты, наконецъ, издѣлія весьма разнообразной и очень сильно развитой фабрично-заводской промышленности.

Замѣтьте, все это — предметы вывоза. Какъ бы ни былъ на первый взглядъ ничтоженъ тотъ или другой предметъ отпуска, но, въ общемъ, онъ играетъ очень важную роль. Такъ, напримѣръ, брусника вывозится ежегодно десятками тысячъ бочекъ; глухари и рябчики, не считая другой, менѣе цѣнной дичи, доставляются въ Россію и Швецію сотнями тысячъ штукъ. Живыхъ раковъ вывозится ежегодно до десяти милліоновъ штукъ. Словомъ, каждый изъ этихъ мелкихъ предметовъ народнаго отпуска, въ общемъ, даетъ довольно ощутительный капиталъ.

Точно также не послѣднюю роль играетъ вывозъ корзинныхъ и всякихъ другихъ ручныхъ издѣлій, которыя, къ слову сказать, нельзя не признать лучшими, если не образцовыми. Одиннадцать лѣтъ тому назадъ послѣдовалъ законъ, въ силу котораго ежегодно отпускается не менѣе 20,000 марокъ, съ цѣлью разсылки опытныхъ въ ручныхъ производствахъ мастеровъ и мастерицъ, которые, переѣзжая изъ одной мѣстности въ другую, обучаютъ взрослое и подростающее населеніе ремесламъ и необходимымъ пріемамъ для ихъ улучшенія. Кромѣ того, независимо отъ преподаванія ремеслъ въ народныхъ школахъ, обращено весьма заботливое вниманіе на увеличеніе спеціальныхъ ремесленныхъ училищъ, примѣнительно къ потребностямъ рабочаго класса. Наконецъ, для устройства выставокъ ручнаго производства ежегодно отпускается казною не менѣе 10,000 марокъ. И выставки эти совсѣмъ особаго рода. На нихъ, кромѣ выставленныхъ предметовъ, работаютъ десятки образцовыхъ мастеровъ и мастерицъ (т.-е. преподавателей ремесла), обязанныхъ каждому желающему показывать свои издѣлія и давать необходимыя при этомъ объясненія. Такого рода ремесленныя выставки пользуются огромнымъ сочувствіемъ публики, что выражается, между прочимъ, пожертвованіемъ на ихъ учрежденіе десятковъ тысячъ марокъ, въ придачу къ суммѣ, ассигнуемой казною. Это даетъ возможность раздавать въ награду за лучшія ручныя издѣлія, кромѣ медалей, и деньги, что очень важно для бѣдныхъ ремесленниковъ и какъ матеріальное подспорье, и какъ нравственно-ободряющее средство. Благодаря всѣмъ этимъ мѣрамъ, финляндецъ, котораго жестокая природа, повидимому, желала обречь на отхожіе промыслы, крѣпко сидитъ на мѣстѣ, не валяется безъ дѣла зимою на печи и толково, съ пользой для себя и другихъ, обращаетъ въ деньги все, что есть у него подъ рукою, начиная съ камня, дерева, прутьевъ и коры и кончая растительнымъ волокномъ, волосомъ, шерстью, щетиной, кожей, рогомъ, костью и металломъ.

Распространеніемъ же въ народной массѣ прикладныхъ техническихъ знаній объясняются и замѣчательные размѣры въ Финляндіи молочнаго хозяйства, а также солидная доходность его. Количество вывозимаго изъ страны масла составляетъ немного менѣе 400,000 пудовъ въ годъ. Это означаетъ иначе, что, по отпуску масла, Финляндія занимаетъ въ Европѣ третье мѣсто: первое принадлежитъ Даніи, второе — Голландіи; Франція занимаетъ въ этомъ отношеніи лишь четвертое мѣсто. Кромѣ того, молочные продукты въ разныхъ видахъ составляютъ часть повседневной пищи населенія. Прекрасно разработанныя статистическія данныя по молочному хозяйству Финляндіи служатъ жестокимъ упрекомъ нашимъ доморощеннымъ теоретикамъ, ополчавшимся такъ недавно еще противъ артельныхъ сыроваренъ, что онѣ, будто бы, отнимаютъ молоко у сельскаго населенія и, главнымъ образомъ, у дѣтей. Напротивъ, Финляндія представляетъ неопровержимыя доказательства, что чѣмъ болѣе перерабатывается молока въ масло и сыръ, чѣмъ болѣе возростаетъ вывозъ молочныхъ продуктовъ, тѣмъ болѣе увеличивается потребленіе молока во всѣхъ его видахъ населеніемъ. И понятно: возростаніе вывоза молочныхъ продуктовъ свидѣтельствуетъ объ увеличеніи доходности скотоводства, что, въ свою очередь, пріохочиваетъ къ занятію скотоводствомъ, способствуетъ большему и большему развитію этой отрасли хозяйства, а слѣдовательно, и изобилію, молочныхъ продуктовъ, которыхъ достаетъ и для потребленія населеніемъ, и для вывоза.

Это изобиліе одного изъ важнѣйшихъ питательныхъ продуктовъ, составляющаго, въ то же время, очень крупную статью вывозной торговли (по цѣнѣ — около седьмой части годоваго отпуска), оказывается слѣдствіемъ прекраснаго закона 1868 года. Благодаря этому закону, теперь во всѣхъ частяхъ Финляндіи есть опытные въ молочномъ хозяйствѣ спеціалисты, преимущественно женщины, обязанныя переѣзжать изъ одной мѣстности въ другую, словомъ и дѣломъ поучать желающихъ уходу за скотомъ, раціональному обращенію съ молокомъ и его обработкѣ. Женщины, желающія спеціально изучить за границею молочное хозяйство, получаютъ стипендіи отъ казны, что и обязываетъ ихъ потомъ распространять на родинѣ, въ массѣ населенія, пріобрѣтенныя свѣдѣнія. Къ этому нужно прибавить еще другую, не менѣе важную мѣру, оказавшую огромное вліяніе на быстрое развитіе скотоводства въ странѣ и образцовую его доходность. Лицамъ, нуждающимся въ матеріальныхъ средствахъ для развитія молочнаго хозяйства, выдаются ссуды (до 4,000 марокъ одному хозяину) на самыхъ выгодныхъ условіяхъ, какъ-то: первыя пять лѣтъ вовсе не взимается процентовъ; уплата производится частями, на условіяхъ, наименѣе обременительныхъ для заемщика.

Благодаря умѣлому уходу за скотомъ, разумному обращенію съ молокомъ, сельское населеніе Финляндіи, съ придачею рыбныхъ запасовъ и картофеля, потребляетъ такую сытную пищу, о которой у насъ въ деревняхъ и понятія не имѣютъ. Россія также не обдѣлена рыбой, но какая огромная разница въ рыбѣ, заготовляемой впрокъ, у насъ и въ Финляндіи! Тамъ, можно сказать, понятія не имѣютъ объ отравленіи соленою рыбой; у насъ же количество отравившихся рыбою считается до 1,000 человѣкъ въ годъ и болѣе. Напрасно въ оправданіе отравленія приводятъ дороговизну соли, продолжающуюся, какъ извѣстно, несмотря на отмѣну солянаго акциза: Финляндія солитъ рыбу покупною, привозною солью. Но тамъ каждое дѣло дѣлается отчетливо, съ пониманіемъ, сообразуясь съ новѣйшими техническими усовершенствованіями, а у насъ — зря, ссылаясь на неизвѣстные никому, — ни на что негодные примѣры прапрадѣдовъ. Именно умѣлости и нужно приписать значительный вывозъ изъ Финляндіи рыбныхъ продуктовъ, которыхъ по одному только побережью Балтійскаго моря (считая въ томъ числѣ и Петербургъ) сбывается около 300,000 пудовъ въ свѣжемъ и соленомъ видѣ.

Словомъ, въ Финляндіи всякое дѣло спорится въ рукахъ массы населенія, и это нисколько не удивительно. Тамъ давно уже работаютъ, что называется, не покладая рукъ, чтобы разгонять и разгонять убійственную «тьму» то посредствомъ школъ, то при помощи «перехожихъ» учителей грамоты и разныхъ отраслей прикладнаго дѣла, то, наконецъ, обширнымъ распространеніемъ въ народѣ печатнаго слова. И, благодаря совмѣстной дѣятельности этихъ могущественнѣйшихъ факторовъ воздѣйствія на народную жизнь, оказываются не только возможными, но и довольно легкими всевозможныя улучшенія въ народной жизни, какъ-то: и разумное, не хищническое, пользованіе лѣсомъ, и интензивное земельное хозяйство, и улучшенное скотоводство, и необычайная воспріимчивость массы населенія ко всевозможнымъ усовершенствованіямъ въ практической жизни вообще и промышленной дѣятельности въ частности.

Спорится въ рукахъ финляндцевъ также и фабрично-заводское дѣло. Общая производительность ихъ фабрикъ и заводовъ возросла съ 1861 г. безъ малаго въ шесть разъ; въ отдѣльности нѣкоторыя издѣлія возросли за этотъ промежутокъ времени почти въ двадцать разъ (напримѣръ, суконное производство). О доброкачественности ихъ излишне даже говорить, такъ какъ нѣтъ такого производства, которое не было бы разсчитано на вывозъ, и все, что производитъ Финляндія, — начиная съ желѣзныхъ и хлопчато-бумажныхъ издѣлій и кончая производствомъ бумаги, папки, кожъ и суконъ, — хорошо извѣстно въ русской торговлѣ.

Фабрично-заводская производительность Финляндіи заслуживаетъ особеннаго вниманія по той умѣлости, съ которою пользуется населеніе скудными дарами мѣстной природы. Напримѣръ. Болота и озера страны богаты желѣзною рудой. И мы видимъ, что изъ производимаго въ Финляндіи желѣза употребляется въ годъ около 28 фунтовъ на каждаго человѣка, да вывозится около 18 фунтовъ. Это такой внушительный размѣръ производства, который доступенъ только народамъ, достигшимъ уже высокой степени культуры и цивилизаціи, — и количество желѣза, употребляемаго населеніемъ, справедливо считается мѣриломъ культурности каждой страны.

Обиліе лѣсовъ дало толчокъ чрезвычайно быстрому развитію бумажнаго производства, какъ-то: бумаги для письма и печати, обоевъ, папки для различныхъ надобностей, въ томъ числѣ и для покрытія крышъ, и прочихъ бумажныхъ издѣлій. Мы, русскіе, въ значительномъ количествѣ потребляемъ финляндскую бумагу и папку, которыхъ вывозится въ годъ почти на 2.000,000 рублей. Точно также, подъ вліяніемъ развитія и улучшенія скотоводства, быстро ширятся и ростутъ суконное и кожевенное производства.

Вывозу финляндскихъ фабрично-заводскихъ издѣлій, помимо ихъ доброкачественности, въ значительной степени способствуетъ также и относительная ихъ дешевизна, обусловливаемая, съ одной стороны, примѣненіемъ быстроты водъ, какъ даровой рабочей силы, съ другой — дешеваго воднаго сообщенія.

Къ слову о даровой силѣ, нелишне отмѣтить довольно распространенное въ Финляндіи примѣненіе вѣтра, какъ рабочей силы. При помощи простыхъ и изящныхъ по виду механическихъ приспособленій, которыя, вдобавокъ, сами собою принимаютъ должное направленіе по вѣтру, вѣтеръ заставляютъ накачивать воду (домашній водопроводъ), молоть зерно, драть крупу, сбивать шерсть въ войлокъ и т. под. Словомъ, вѣтеръ, какъ рабочая сила, оказывается важнымъ подспорьемъ въ домашнемъ хозяйствѣ.

VII.

Считая невозможнымъ набросать здѣсь подробную картину народной производительности и промышленности, замѣтимъ, что если вооружиться «всеподданнѣйшими отчетами» гельсингфорскаго статистическаго бюро о хозяйственномъ состояніи Финляндіи, то, за какой бы промежутокъ времени ни были взяты «отчеты», всѣ они, въ отдѣльности и совокупности, неизмѣнно будутъ свидѣтельствовать о томъ, что въ этой трудолюбивой, предпріимчивой странѣ, гдѣ такъ счастливо спорится работа, достатокъ быстрѣе и быстрѣе спускается въ низшіе слои населенія, прикрывая ихъ съ каждымъ годомъ болѣе и болѣе отъ нужды. Принимая во вниманіе сельско-хозяйственный бытъ, развитіе торговли и промышленности, количество рабочихъ, запятыхъ фабрично-заводскимъ трудомъ, и ихъ заработокъ, можно утвердительно сказать объ экономическомъ положеніи Финляндіи, что количество хорошо обезпеченнаго, т.-е. зажиточнаго, населенія составляетъ въ ней никакъ не менѣе 40 %.

Здѣсь мы только намѣчаемъ этотъ фактъ, въ высшей степени характерный, въ виду повсемѣстной шаткости экономическаго положенія. Что же касается детальной разработки намѣченнаго вопроса, то это требуетъ цѣлаго трактата и выходитъ за рамки предлагаемой статьи. Нѣсколько ниже, впрочемъ, будутъ указаны факты, не оставляющіе ни малѣйшаго сомнѣнія въ солидныхъ матеріальныхъ средствахъ, которыми располагаетъ этотъ край. Но предварительно нужно сказать о тѣхъ общественныхъ условіяхъ, которыя направлены спеціально къ уменьшенію размѣровъ народной бѣдности и нищеты, къ возможно-большему сокращенію числа обнищавшихъ, неимущихъ, безпомощныхъ, составляющихъ тяжкое бремя для общества.

Финляндія, во всѣхъ безъ исключенія сферахъ административной, общественной и частной дѣятельности, опирается на очень скромныя, но въ высшей степени важныя учрежденія, такъ называемыя «пенсіонныя кассы», особенно замѣчательныя въ томъ отношеніи, что вдовамъ и сиротамъ выдается пенсія даже и въ томъ случаѣ, если бы глава семьи былъ участникомъ кассы всего одинъ день. Здѣсь имѣются такія пенсіонныя кассы не только для семействъ лицъ служебнаго вѣдомства, начиная съ гражданскаго и военнаго и кончая духовнымъ и училищнымъ сословіемъ, но также и для семействъ тружениковъ на частныхъ поприщахъ. Назовемъ, для примѣра, слѣдующія изъ нихъ: кассы для вдовъ и сиротъ финляндскихъ писателей и артистовъ, капитановъ и матросовъ финляндскаго торговаго флота, аптекарей и служащихъ въ аптекахъ, дворянскихъ дѣвицъ и другія. Но общественная самодѣятельность, направленная къ огражденію отъ нужды семействъ лицъ, живущихъ скромнымъ трудомъ, далеко не ограничивается перечисленными учрежденіями. Кромѣ нихъ, существуетъ еще цѣлый рядъ мѣстныхъ «вспомогательно-пенсіонныхъ» кассъ, учрежденныхъ разными ремесленными обществами, въ видахъ обезпеченія какъ вдовъ и сиротъ, такъ и самихъ работниковъ, на случай потери способности къ труду. Наконецъ, необходимо еще указать на существованіе такъ называемыхъ «домовъ моряковъ», предназначенныхъ для вспомоществованія престарѣлымъ морякамъ и ихъ семействамъ.

Одинъ этотъ перечень вспомогательныхъ и пенсіонныхъ учрежденій свидѣтельствуетъ уже, какъ разностороння общественная дѣятельность въ укрываніи отъ нужды и лишеній людей трудящихся и ихъ семействъ. Все это, нужно замѣтить, учрежденія прочныя, обладающія солидными капиталами, дѣйствительно служащія той великой цѣли, для которой они предназначены, а не существующія только номинально на бумагѣ. Каждому изъ подобныхъ вновь возникающихъ учрежденій немедленно оказывается матеріальная помощь или правительствомъ, или обществомъ, такъ что учрежденіе это оказывается активнымъ съ момента его возникновенія. За исключеніемъ недавно возникшихъ и нѣкоторыхъ мелкихъ мѣстныхъ ремесленныхъ пенсіонныхъ кассъ, всѣ остальныя обладаютъ капиталами въ нѣсколько милліоновъ марокъ; нѣкоторыя же изъ давно существующихъ кассъ (преимущественно для лицъ служебнаго вѣдомства) владѣютъ капиталами около 10 милліоновъ марокъ.

Однѣ эти пенсіонно-сберегательныя кассы съ ихъ многомилліонными капиталами и многомилліонными же ежегодными вспомоществованіями и пенсіями свидѣтельствуютъ о солидномъ народномъ сбереженіи. Мы говоримъ «народномъ» потому, что это не милостыня, не благотворительность, но общественная самопомощь, организованная на самыхъ широкихъ основаніяхъ и захватившая всѣхъ трудящихся людей, которые, по скромности заработка, не въ состояніи личными сбереженіями обезпечить семьи свои на черный день. Какъ важна эта самопомощь въ матеріальномъ и нравственномъ отношеніи! Она позволяетъ людямъ трудящимся отдать всего себя на служеніе дѣлу общему въ увѣренности, что, въ случаѣ потери здоровья или смерти, семьѣ его не придется просить, унижаться, протягивать руку за милостыней, что она не умретъ съ голода.

Рядомъ съ пенсіонно-вспомогательными учрежденіями необходимо указать на существованіе около сотни «сберегательныхъ кассъ», куда вносятъ вклады по мелочамъ, включительно до самой мелкой размѣнной серебряной финской монеты — 5 пенни (около 2 коп. по курсу). Кассы эти такъ быстро открываются одна за другою, что, къ сожалѣнію, трудно опредѣлить не только сумму находящихся въ нихъ вкладовъ, но даже и точную цифру самаго количества кассъ. О быстротѣ открытія новыхъ и новыхъ сберегательныхъ кассъ можно судить по тому, что въ началѣ 70-хъ годовъ (не позже 1872 г.) на всю Финляндію едва насчитывалось около 40 кассъ, а въ половинѣ 70-хъ годовъ ихъ считалось уже не менѣе 80, т.-е. вдвое болѣе. Не имѣя полныхъ данныхъ о количествѣ сберегательныхъ кассъ, мы остановились на той цифрѣ (100 кассъ), до которой онѣ доросли къ началу 80-хъ годовъ и которая, вѣроятно, ниже дѣйствительной. Размѣръ вкладовъ, понятно, зависитъ отъ давности существованія кассъ, размѣра населенія въ тѣхъ мѣстностяхъ, гдѣ онѣ находятся, и степени его зажиточности. Нѣкоторыя изъ старѣйшихъ кассъ (напримѣръ, въ Або) имѣютъ вкладовъ свыше 4 милліоновъ марокъ; вообще, сберегательныя кассы, успѣвшія уже стянуть къ себѣ милліонные вклады, не составляютъ исключенія. Несомнѣнно, поэтому, что общая сумма народныхъ сбереженій, хранящихся въ этихъ маленькихъ кассахъ, весьма значительна, — выражается въ крупныхъ десяткахъ милліоновъ марокъ.

Такимъ образомъ, огромное развитіе пенсіонно-вспомогательныхъ и сберегательныхъ кассъ и солидные размѣры суммъ, обращающихся въ нихъ, позволяютъ уже составить себѣ нѣкоторое понятіе о степени зажиточности этой маленькой страны, съ населеніемъ немного болѣе 2 милліоновъ человѣкъ. Но, чтобы понятіе это могло получить до осязательности ясную и убѣдительную форму, необходимо еще принять во вниманіе слѣдующіе глубоко назидательные факты.

Финляндія имѣетъ весьма значительный торговый флотъ, въ которомъ количество однихъ паровыхъ судовъ, не считая парусныхъ, составляетъ около 125; общая же вмѣстимость всего финляндскаго флота превышаетъ 350,000 тоннъ. Это означаетъ иначе, что финляндскій торговый флотъ немногимъ уступаетъ соотвѣтствующему испанскому флоту, почти въ полтора раза болѣе датскаго, почти равенъ голландскому и шведскому и только въ послѣднее четырехлѣтіе немного отсталъ отъ прусскаго торговаго флота. Мореходствомъ на морскихъ и внутреннихъ водахъ занято отъ 15 до 17 тысячъ финляндцевъ. Стоимость финляндскаго торговаго флота превышаетъ 85.000,000 марокъ, точнѣе — приближается къ 100 милліонамъ марокъ. Это ужъ слишкомъ крупный капиталъ для маленькой страны. Короче сказать, изъ всѣхъ обширныхъ русскихъ владѣній Финляндія представляетъ почти единственный примѣръ самостоятельнаго торговаго флота, принимающаго активное и весьма значительное участіе въ мореплаваніи, при помощи котораго страна эта извлекаетъ огромныя выгоды. Здѣсь именно коренится одна изъ причинъ, почему въ этой обдѣленной природою странѣ чувствуется такой ощутительный приливъ капиталовъ вообще, золота и серебра въ частности, — приливъ, съ каждымъ годомъ все болѣе и болѣе возростающій по мѣрѣ того, какъ расширяется мореплаваніе. Въ настоящее время онъ имѣетъ уже такое развитіе, что нѣтъ въ Европѣ такого государства, съ которымъ Финляндія не находилась бы въ морскихъ торговыхъ сношеніяхъ; да, кромѣ того, торговыя сношенія довольно дѣятельно поддерживаются ею и со всѣми другими частями свѣта до Остъ- и Вестъ-Индіи, Южной Америки и Австраліи включительно.

Такое развитіе мореплаванія, само собою разумѣется, требуетъ и соотвѣтствующей спеціальной подготовки. Этому требованію удовлетворяютъ: съ одной стороны, прекрасно организованныя училища мореплаванія, кораблестроенія и технологіи, съ другой — политехникумъ, соотвѣтствующій нашимъ институтамъ путей сообщенія и технологическому. Названныя «училища» также, безспорно, высшія учебныя заведенія, хотя, быть можетъ, и не вполнѣ еще достигшія степени академической науки. Въ эти училища поступаютъ студенты университета и окончившіе курсъ въ лицеяхъ (соотвѣтствующихъ нашимъ гимназіямъ) и реальныхъ училищахъ.

Въ ряду высшихъ учебныхъ заведеній прикладнаго характера необходимо еще назвать: лѣсной институтъ и школу земледѣлія (оба въ Тавастгусской губерніи), первый — въ Эвойсѣ, второй — въ Мустіалѣ). Дѣятельность лицъ, выпускаемыхъ обоими этими учебными заведеніями, опирается на низшія профессіональныя школы, разбросанныя по всей странѣ и подготовляющія свѣдущихъ, дѣльныхъ и дѣятельныхъ исполнителей по всѣмъ отраслямъ хозяйства, въ томъ числѣ и лѣснаго. При посредствѣ этихъ исполнителей, совѣты и указанія просвѣщенныхъ спеціалистовъ разумна примѣняются въ практической жизни и быстро усвояются населеніемъ, т.-е. становятся достояніемъ массы, незамѣтно для самой себя пріобщающейся наукѣ. Эти, естественно попадающія къ ней, познанія окончательно закрѣпляются посредствомъ широко распространеннаго въ странѣ и общедоступнаго печатнаго слова.

Замѣтимъ при этомъ, что Финляндія пользуется такою общедоступностью средняго образованія, о которой намъ, русскимъ, и подумать пока нельзя. Въ общей сложности, Финляндія имѣетъ такъ называемыхъ лицеевъ, соотвѣтствующихъ нашимъ гимназіямъ, и реальныхъ училищъ около сорока. Тѣхъ и другихъ учебныхъ заведеній почти поровну. Количество учащихся въ нихъ превышаетъ 4,500 человѣкъ. Въ этотъ счетъ не входятъ, во-первыхъ, частныя учебныя заведенія, считающіяся десятками и дающія образованіе тысячамъ дѣтей мужскаго и женскаго пола; во-вторыхъ, двѣ русскія гимназіи (въ Гельсингфорсѣ) — мужская и женская. Словомъ, среднеобразовательныя средства Финляндіи изумительно обширны и имъ нельзя не позавидовать, особенно если припомнить, что населенность этой страны не превышаетъ населенія средней русской губерніи.

Все это, взятое вмѣстѣ, представляетъ слишкомъ реальное свидѣтельство, чтобы можно было усомниться въ примѣрномъ благосостояніи этой страны, которому, пожалуй, могутъ позавидовать и нѣкоторые изъ народовъ первоклассныхъ государствъ. Да, нужна большая и мощная имущественная, сила, чтобы создать все то, на что было указано сейчасъ, и, создавши, постепенно расширять и улучшать, притомъ, безъ обремененія страны долгами и исправно уплачивая всегда по всевозможнымъ обязательствамъ. Естественно, поэтому, что бумажныя деньги Великаго Княжества Финляндскаго (т.-е. билеты государственнаго его банка) принимаются всегда и вездѣ по ихъ нарицательной стоимости. И кредитные билеты дѣйствительно имѣютъ ту цѣнность, какая означена на нихъ, такъ какъ въ каждой размѣнной кассѣ (т.-е. банковой конторѣ) вы можете іота-въ-іоту получить такую именно сумму благороднаго металла, какая означена на размѣниваемомъ вами билетѣ.

Для характеристики финляндской экономности, разсчетливости и осмотрительности въ расходахъ, необходимо указать на очень остроумное и полезное учрежденіе, извѣстное подъ именемъ разверстныхъ окладовъ или, иначе, разверстной марки. Оригинальное учрежденіе это слишкомъ спеціально и сложно, чтобы можно было разсказать о немъ въ подробностяхъ, и потому остановимся лишь на основной его цѣли, заключающейся въ томъ, чтобы стоимость продуктовъ и плата за трудъ отвѣчали дѣйствительной стоимости денегъ. Если мы, напримѣръ, говоримъ, что жизнь (т.-е. продовольствіе, помѣщеніе, одежда и т. д.) вздорожала въ полтора раза, то это означаетъ иначе, что деньги подешевѣли въ полтора раза, или, что то же, приходится платить въ полтора раза больше противъ того, что платилось прежде. Деньги же принадлежатъ къ числу такихъ именно предметовъ, которые постепенно дешевѣютъ и обязательно должны дешевѣть уже въ силу того, что количество ихъ прибываетъ и прибываетъ. Въ виду этого, представляется безусловно невозможнымъ установить status quo какъ въ сборѣ платежей, такъ и въ уплатѣ вознагражденія хотя бы на незначительный срокъ, т.-е. нѣсколько лѣтъ. При условіи «разверстныхъ окладовъ» (т.-е. опредѣленія стоимости денегъ сообразно стоимости жизни), каждый будетъ получать плату (жалованье и заработную плату) соотвѣтственно тому размѣру, насколько подешевѣли деньги или, иначе, вздорожала жизнь; съ другой стороны, и взиманіе сборовъ будетъ производиться соотвѣтственно дѣйствительной цѣнности продуктовъ и производствъ.

Трудность задачи состоитъ въ точности учета, насколько дорожаетъ жизнь или, иначе, дешевѣютъ деньги. Съ этою цѣлью, еженедѣльно, во всѣхъ городахъ страны, особые представители земства и правительства записываютъ рыночныя цѣны всевозможныхъ продуктовъ, а также размѣръ поденной заработной платы и стоимость разныхъ металловъ. Путемъ математическаго разсчета, изъ этихъ таблицъ за годъ выводится разверстная цѣнность монетной единицы для каждой данной мѣстности, а по нимъ опредѣляется средняя цѣнность для всей страны.

Такъ установляется разверстная, окладная или податная монетная единица. Въ огражденіе отъ колебаній, поступаютъ такимъ образомъ: цѣнность ея на каждый годъ опредѣляютъ по даннымъ десятилѣтія, отбросивъ устарѣвшій годъ и прибавивъ новый. Это означаетъ иначе, что, при опредѣленіи цѣнности денежной единицы, приняты во вниманіе какъ самыя условія жизни, такъ и колебанія цѣнъ. Благодаря этой системѣ, въ Финляндіи одинаково невозможны ни очень жирные, ни очень тощіе оклады, какъ невозможны, съ другой стороны, ни очень грузное, ни очень льготное обложеніе. Правда, финляндцамъ, помимо общихъ нуждъ страны, приходится платить за все, что у нихъ есть на мѣстѣ, какъ-то: на школу, церковь, суды, полицію и т. д.; но за то они знаютъ, за что именно платятъ и какъ употребляются ихъ деньги, — платятъ столько, столько могутъ и требуется, и не жалѣютъ, тѣмъ болѣе не говорятъ, что даромъ платятъ.

VIII.

Мирно идетъ жизнь финляндцевъ — все впередъ и впередъ, все къ прогрессу и къ прогрессу, не спотыкаясь ни о земельный, ни о рабочій вопросы, удачно обходитъ всевозможные «кризисы» и «застои», эти неумѣренно распространившіеся въ послѣднее время гибельные рифы и шхеры на житейскомъ океанѣ, и, какъ было сказано уже, достатокъ въ этой маленькой странѣ, настойчивымъ трудомъ завоевавшей себѣ сравнительное счастье, все спускается книзу да книзу, дѣлаясь достояніемъ большей и большей массы трудящагося населенія. И помѣщикъ, и крестьянинъ имѣютъ одинаковое право на земельный кредитъ, потому что и тотъ, и другой — собственники, т.-е. равноправны въ имущественномъ отношеніи. Затѣмъ, какъ было указано выше, каждому, безъ различія сословій, доступенъ довольно значительный кредитъ для расширенія скотоводства и молочнаго хозяйства. Да и вообще въ Финляндіи почти невозможно, чтобы человѣкъ, имѣющій хоть маленькую собственность и занимающійся какимъ-либо предпріятіемъ, остался безъ кредита. Помѣщикъ (т.-е. крупный землевладѣлецъ) не разоряетъ крестьянина, крестьянинъ (т.-е. мелкій землевладѣлецъ) не мститъ помѣщику; между ними не только нѣтъ никакихъ застарѣлыхъ злостныхъ счетовъ, но, наоборотъ. царитъ взаимная солидарность интересовъ, какъ между равноправными гражданами: они взаимно опираются другъ на друга, почему и сильны въ борьбѣ со всевозможными житейскими невзгодами. Ни Колупаевы и Разуваевы, ни сельское ростовщичество и спаиваніе, ни отхожіе промыслы и стихійное переселеніе, ни сифилисъ, эпизоотіи и эпидеміи, какъ народное бѣдствіе, ни конокрадство, ни повальное выгораніе городовъ и селъ, ни потопленіе отъ наводненій, — словомъ, ни одна изъ тѣхъ специфическихъ «злобъ», которыя такъ тяжко одолѣваютъ насъ, невѣдома въ Финляндіи.

Финляндецъ совершенно не пойметъ, если сказать ему, что городъ, въ силу самаго факта своего существованія (т.-е. какъ городъ), обязательно долженъ быть конгломератомъ, разлагающимъ, развращающимъ деревню. И онъ правъ. Во-первыхъ, финляндскій городъ — не хищникъ, не разбойникъ-грабитель въ отношеніи деревни: онъ — такой же труженикъ, какъ и деревня, да и хищническаго грабительства, вообще, нѣтъ во всемъ складѣ, во всѣхъ проявленіяхъ жизни цѣлой страны, въ которой даже почти совершенно неизвѣстно и обыкновенное воровство: такъ рѣдко повторяется оно и такъ идеально, можно сказать, высокъ, по нашему времени, нравственный уровень финдлянцевъ. Во-вторыхъ, городъ не представляетъ собою простаго центра мѣстнаго административнаго управленія, т.-е. центра чисто-искусственнаго: напротивъ, онъ является естественнымъ центромъ достатка и интеллигенціи, средоточіемъ производительной и промышленной силы въ данномъ районѣ. Это означаетъ иначе, что городъ появляется на свѣтъ не въ силу какихъ-нибудь «предначертаній», а по естественнымъ причинамъ, и ростетъ отъ естественнаго притока жизненныхъ соковъ. Такой городъ не можетъ быть ни хищникомъ, ни разбойникомъ-грабителемъ уже потому, что, явившись на свѣтъ законнымъ путемъ, по разумнымъ, естественнымъ причинамъ, онъ не можетъ не понимать, что его сила, его благополучіеименно въ сплоченности, въ солидарности интересовъ города съ интересами деревни. И городъ не только не является конгломератомъ, разлагающимъ, развращающимъ деревню, но, напротивъ, онъ работаетъ изо всѣхъ силъ надъ умственнымъ и нравственнымъ подъемомъ деревни. Онъ распространяетъ печатное слово, разсылаетъ всевозможныхъ переходящихъ учителей, устраиваетъ выставки и съѣзды, заботится о наискорѣйшемъ распространеніи въ мѣстномъ населеніи всѣхъ тѣхъ полезныхъ знаній, которыя могутъ найти легкое и быстрое примѣненіе въ сельскомъ промышленномъ и домашнемъ быту и т. д. Словомъ, все, что есть лучшаго, разумнаго и полезнѣйшаго въ деревнѣ, — все это даетъ ей городъ, честно, съ пониманіемъ дѣла заботящійся о томъ, чтобы росла производительность деревни, улучшались и облегчались условія сбыта, такъ какъ лишь при такихъ обстоятельствахъ существованіе города можетъ быть прочно обезпечено въ настоящемъ и будущемъ. Въ этой-то солидарности деревни съ городомъ и заключается тайна, почему малонаселенные финляндскіе города такъ ярко блистаютъ своею мощною производительностью, такою солидною торговою силой.

Съ другой стороны, весь бытъ и складъ финляндской городской жизни не имѣетъ въ себѣ никакихъ развращающихъ элементовъ. Заглянете ли вы въ большіе или малые финляндскіе города, вы не найдете въ нихъ ничего похожаго на пьяный трактирно-кабацкій разгулъ, на вертепы разврата, на уличную выставку цинизма проституціи; не найдете въ нихъ ничего подобнаго безпутному, унизительному для человѣческаго достоинства, прожиганія жизни, примѣръ котораго, дѣйствительно, такъ глубоко и быстро разнуздываетъ нравственно-темныхъ людей, совсѣмъ дикихъ еще въ культурномъ отношеніи. Да и финляндская масса населенія, какъ извѣстно, довольно глубоко уже затронута образованіемъ, довольно давно уже отрѣшилась какъ отъ тьмы безграмотства, такъ и отъ нравственнаго невѣдѣнія: вообще говоря, она вооружена весьма прочными понятіями о нравственномъ долгѣ, честности, порядочности и уваженіи къ своему человѣческому достоинству. Вотъ поэтому-то для финляндца не страшны никакіе соблазны зажигательно-разгульной городской жизни. Ежегодно около полутора десятка тысячъ финскихъ моряковъ разгуливаютъ по бѣлу свѣту, видаютъ всѣ формы, всѣ способы, до которыхъ додумалось человѣчество въ «прожиганіи жизни» самымъ утонченнѣйшимъ образомъ. Но финляндцевъ не соблазняютъ, не завлекаютъ эти отрицательныя проявленія жизни, о пересаживаніи которыхъ на свою почву они и помыслить не хотятъ. Отговариваясь «бѣдностью», они, попрежнему, продолжаютъ жить скромно, крѣпкою, прочною семейною жизнью. Даже простые матросы, возвратившись на родину изъ дальнихъ плаваній, не вносятъ въ свою семейную среду привычки къ полному разгулу и, тѣмъ болѣе, не губятъ своихъ семействъ сифилисомъ.

Весь складъ сельской и городской жизни въ Финляндіи представляетъ собою въ высшей степени типичное и убѣдительное доказательство, насколько груба и нелѣпа такъ часто повторяемая у насъ формула, будто бы такова ужъ судьба цивилизаціи, что масса населенія усваиваетъ, прежде всего, отрицательныя стороны культурныхъ началъ. Оставляя подъ вопросомъ, что такое «отрицательныя стороны культурныхъ началъ» (больше чѣмъ туманно!), замѣтимъ, что формула эта произвольно выведена на основаніи ложныхъ данныхъ, т.-е. такихъ именно случаевъ, гдѣ въ народную жизнь проводились не корни цивилизаціи — всевозможные пріемы и способы образованія населенія, а лишь показныя стороны цивилизаціи, одна внѣшняя культурность. Въ Финляндіи же начали именно съ «корней цивилизаціи», на которыхъ и до сихъ поръ крѣпко держится весь строй и бытъ населенія; а потому естественно, что страна эта усвоила лишь положительныя «стороны культурныхъ началъ». Безъ малаго два съ половиной вѣка уже работаетъ финляндскій университетъ и еще древнѣе его работа здѣсь народной школы. Легко представить себѣ, какъ глубоко внѣдрилось въ этой маленькой странѣ просвѣщеніе въ обширномъ смыслѣ слова, какъ густо, цѣпко, прочно опутали его вѣчно живучіе корни каждую фибру народнаго строя. Отнимите у Финляндіи образованіе, эту животворящую ея силу, — и она моментально обратится въ ту полупустынную страну голодающихъ, нищенствующихъ рыбаковъ, какою была съ небольшимъ три четверти вѣка тому назадъ, когда не успѣла еще въ должной степени набраться силы образованія.

Тотъ уровень образованія, котораго достигла Финляндія, равно какъ и весь жизненный строй этой страны дѣлаютъ совершенно невозможными здѣсь не тольки специфическія наши «злобы», но и тѣ специфическіе же вопросы, которыми волей-неволей пробавляются у насъ. Въ Финляндіи совершенно непонятенъ никому вопросъ о томъ, будто бы «интеллигенція должна заимствовать у массы населенія нравственныя начала»: тамъ эти начала искони вѣковъ заимствуются оттуда, гдѣ они дѣйствительно сокрыты, и никто другой, а именно интеллигенція проводитъ ихъ въ жизнь и старательно, искренно, съ любовью прививаетъ къ ней. Точно также совершенно непонятенъ финляндцамъ вопросъ: что дѣлать образованнымъ людямъ и куда имъ идти? Въ Финляндіи каждый учится столько, сколько можетъ и хочетъ, — учится не для служебной обезпеченности, а для трудовой независимости, и потому избираетъ жизненный путь согласно природному своему дарованію и душевному влеченію. Никакія искусственныя препятствія не заграждаютъ дорогу передъ образованными людьми: каждый идетъ, куда желаетъ, и прилагаетъ свои познанія къ дѣлу, насколько хватаетъ его энергіи и умѣнья, таланта, получая за это и соотвѣтствующее вознагражденіе. Интеллигенція, такимъ образомъ, не скучивается въ крупныхъ центрахъ, а разбрасывается по провинціи, не исключая и отдаленнѣйшихъ окраинъ. Въ силу этого, знаніе является однимъ изъ самыхъ могущественнѣйшихъ и сильнѣйшихъ капиталовъ страны, находящимся, притомъ, въ постоянномъ и самомъ оживленномъ обращеніи, а потому и приносимый имъ процентъ неизмѣримо великъ, такъ какъ наростаніе процента на процентъ совершается съ неуловимою быстротой.

Около двухъ съ половиною вѣковъ университетъ является источникомъ и средоточіемъ духовной жизни финляндцевъ. Легко представить себѣ, какою любовью, уваженіемъ и авторитетомъ пользуется въ странѣ это учрежденіе, составляющее, такъ сказать, сердце и умъ ея. Не говоря уже о томъ, что всѣ сколько нибудь выдающіеся дѣятели въ государственной, общественной и частной жизни обязаны университету своимъ образованіемъ, — около него же, при его содѣйствіи и подъ его покровительствомъ началось печатное дѣло и книжная торговля, которыя затѣмъ развились по всей странѣ, опять-таки опираясь на университетъ, при непосредственномъ участіи и содѣйствіи выпускаемыхъ имъ въ жизнь дѣятелей. Точно также, благодаря университету и при его содѣйствіи, возникло около полутора десятка ученыхъ обществъ, сгруппировавшихся вокругъ университета. Вслѣдствіе такой постановки дѣла, Финляндія, не имѣющая de jure академіи наукъ, de facto имѣетъ одну изъ сильнѣйшихъ, обширнѣйшихъ и вліятельнѣйшихъ въ мірѣ академій. Дѣятельность ученыхъ обществъ оказывается очень производительною по всевозможнымъ отраслямъ знаній, начиная съ финской исторіи, археологіи, флоры и фауны, равно какъ и разныхъ спеціальностей филологическихъ и физико-математическихъ наукъ и кончая медициной, юриспруденціей, педагогіей, финскою литературой, изящными искусствами, примѣненіемъ художествъ къ промышленности и т. п.

И, понятно, умственная дѣятельность въ странѣ бьетъ ключомъ, отзываясь на всѣ проявленія практической жизни и почерпая все большую и большую силу изъ своего, умудреннаго вѣками, университета, который, въ свою очередь, сдѣлалъ все возможное, чтобы сблизиться съ жизнью родной страны, слиться съ нею. Какъ было указано выше, университетскія лекціи и экзамены студентовъ имѣютъ публичный характеръ; двери университета открыты для всѣхъ жаждущихъ просвѣщенія. Наконецъ, ученый университетскій праздникъ возведенія кандидатовъ университета на степень магистра и магистровъ въ докторовъ (такъ называемая «промоція») имѣетъ вполнѣ общественный характеръ, въ этомъ торжествѣ науки принимаетъ участіе все, что есть наиболѣе образованнаго по мужской и женской линіи во всей странѣ; каждый образованный финляндецъ, гдѣ бы онъ ни находился, считаетъ своею обязанностью быть на этомъ праздникѣ, если только какія-либо особенно важныя обстоятельства не задержатъ его.

При финляндскомъ (Александровскомъ) университетѣ, кромѣ студентовъ, числится обыкновенно до двухсотъ и болѣе человѣкъ готовящихся на магистерскую и докторскую степени. Когда накопится нѣсколько человѣкъ, выдержавшихъ установленное испытаніе на ту или другую ученую степень, назначается публичное университетское торжество — праздникъ возведенія въ ученую степень (т.-е. «промоція»). Вотъ на этотъ-то праздникъ науки и съѣзжаются со всѣхъ концовъ страны не только возводимые въ ученую степень (промовируемые) и ихъ родственники, но и всѣ, кому дорогъ университетъ, кто понимаетъ важность его значенія въ жизни страны. А такихъ оказываются цѣлыя сотни, притомъ, съ каждымъ годомъ, понятно, количество ихъ болѣе и болѣе возростаетъ. Сущность торжества заключается въ томъ, что каждому вновь возведенному на степень магистра надѣвается лавровый вѣнокъ на голову и золотое кольцо на палецъ, т.-е. происходитъ какъ бы наглядное вѣнчаніе съ наукою; каждый же изъ вновь удостоенныхъ степени доктора получаетъ особую докторскую шапку. Эта простая обрядность выполняется искони вѣковъ съ особенною торжественностью и даже пышностью. Праздникъ начинается богослуженіемъ въ церкви, гдѣ присутствуютъ учащіе, учащіеся, возводимые въ ученыя степени и съѣхавшіеся гости. По окончаніи богослуженія, все это направляется въ университетскій «залъ торжествъ», подъ предводительствомъ ректора, облеченнаго въ самую парадную, бархатную, малиноваго цвѣта, мантію. Залъ этотъ представляетъ собою обширное трехъ-этажное помѣщеніе, спеціально устроенъ для описываемаго торжества науки и убирается по этому случаю съ особенною торжественностью, преимущественно дорогими растеніями, между которыми преобладаютъ лавры, какъ эмблема, наиболѣе отвѣчающая торжеству. Вѣнки для магистровъ сплетаютъ дѣвицы, подъ руководствомъ одной, избранной самими «увѣнчиваемыми». Возложеніе вѣнковъ, надѣваніе колецъ и докторскихъ шапокъ исполняетъ одинъ изъ профессоровъ (такъ называемый «промоторъ»), помѣщающійся на каѳедрѣ, особенно эффектно декорированной растеніями. Церемонія эта сопровождается пѣніемъ сотенъ сильныхъ, молодыхъ голосовъ, мужскихъ и женскихъ, и музыкою. То и другое исполняется артистически, съ увлеченіемъ, какъ могутъ исполнять не наемники, а люди, увлеченные торжествомъ, его внутреннимъ смысломъ и общественнымъ значеніемъ.

Женщины принимаютъ такое дѣятельное участіе въ университетскомъ праздникѣ не потому только, что въ числѣ возводимыхъ въ ученыя степени есть ихъ родные и знакомые, но, главнымъ образомъ, потому, что университетъ — такое же учрежденіе для женщинъ, какъ и для мужчинъ. Правда, ни одна изъ слушательницъ финляндскаго университета, насколько извѣстно, не удостоилась еще магистерской или докторской степени; но, въ виду давности допущенія женщинъ къ вступительному и окончательному университетскому экзамену (болѣе 25-ти лѣтъ уже),.въ виду, опять-таки, давняго (не менѣе 15-ти лѣтъ) допущенія женщинъ къ медицинской практикѣ наравнѣ съ мужчинами, — этотъ почтенный университетъ очень близокъ къ предоставленію женщинамъ высшихъ ученыхъ степеней на одинаковыхъ правахъ съ мужчинами. Объ этомъ горячо ратуетъ въ послѣднее время финляндская печать; голосъ же этой печати, въ теченіе 120-ти лѣтъ уже не знающей ни карательной, ни предварительной цензуры, чрезвычайно много значитъ: она пользуется въ странѣ огромнымъ авторитетомъ Естественно, поэтому, что, вслѣдъ за печатью, и въ финляндскомъ сеймѣ настойчивѣе и настойчивѣе раздаются голоса по женскому вопросу, которому, можно быть увѣреннымъ, предстоитъ въ Финляндіи прекрасное будущее и, притомъ, въ непродолжительномъ времени.

Но возвратимся къ университетскому торжеству. Оно заканчивается баломъ, который дается въ самый день «промоціи» и называется баломъ ученыхъ. Это справедливо не только потому, что балъ этотъ дается въ честь вновь возведенныхъ въ ученыя степени, но еще и потому, что сотни лицъ, участвующихъ на балѣ, все это почти поголовно люди ученые. По процентному отношенію лицъ съ университетскимъ образованіемъ къ общей массѣ населенія страны, а также и по числу лицъ съ высшими учеными степенями, Финляндія, безспорно, занимаетъ одно изъ самыхъ первыхъ мѣстъ. Это, полагаемъ, понятно безъ всякихъ статистическихъ справокъ, въ силу давности университета, а также и по огромной цифрѣ ежегодно готовящихся при университетѣ на высшія ученыя степени. Такимъ образомъ, «балъ ученыхъ» является естественнымъ продолженіемъ и заключеніемъ праздника науки, — праздника людей, собравшихся со всѣхъ концовъ родины во имя торжества своего духовнаго возрожденія, своей духовной жизни. Конечно, этотъ балъ неизмѣнно остается лучшимъ изъ баловъ, которые даются въ Финляндіи, не только но своему блеску, но и еще болѣе по оживленности, естественности веселья и простотѣ, свойственной людямъ, стоящимъ на высшей степени развитія, сознающимъ, что имъ дѣйствительно есть чего веселиться, и не за себя только, но и за свою родину, за ея будущее.

Описанный праздникъ науки имѣетъ еще и другое значеніе. Онъ является какъ бы продолженіемъ того корпоративнаго устройства, которое имѣетъ здѣсь учащаяся молодежь, — нагляднымъ доказательствомъ, что, съ выходомъ изъ университета, не порываются узы духовнаго родства ни между университетомъ и его питомцами, ни между старымъ и молодымъ поколѣніями. Сходясь періодически на университетскомъ торжествѣ, они знакомятся между собою, сближаются — и продолжается, еще болѣе укрѣпляется то нравственное единеніе, которое зачалось между людьми, пріобщившимися университетской науки, еще въ молодые годы, въ пору студенчества. Трудно усчитать тотъ колоссальный запасъ нравственной энергіи, тѣ блага, которыя извлекаетъ изъ корпоративнаго устройства студенческаго быта не одинъ только этотъ убѣленный вѣковыми сѣдинами университетъ, но и ея страна, не говоря уже о самой учащейся молодежи.

Корпоративное устройство финляндскихъ студентовъ чрезвычайно своеобразно, рѣзко отличается отъ корпоративности всѣхъ другихъ университетовъ, начиная съ Дерптскаго и кончая германскими. Финляндскимъ студенческимъ корпораціямъ, можно сказать, почти совершенно чуждо безконечное поглощеніе пива и прочихъ спиртныхъ напитковъ (попросту — повседневное пьянство въ большихъ или меньшихъ размѣрахъ), раздоры, происходящія подъ вліяніемъ спиртныхъ паровъ, дуэлеманія и т. д., — словомъ, всѣ тѣ отрицательныя проявленія студенческой корпоративности, которыя не безъ основанія отталкиваютъ отъ себя многихъ. Сущность корпоративнаго устройства финляндскихъ студентовъ заключается въ слѣдующемъ. Студенты дѣлятся на группы или корпораціи по мѣсту ихъ родины, такъ какъ земляки, еще со школьной скамейки, ближе знаютъ другъ друга. Вслѣдствіе этого, количество корпорацій зависитъ, прежде всего, отъ того, какъ великъ приливъ учащейся молодежи изъ каждой данной мѣстности; поэтому число ихъ можетъ измѣняться — сокращаться или увеличиваться, но, вообще, оно довольно устойчиво держится на 6-ти корпораціяхъ или подраздѣленіяхъ по землячеству. Задача каждой корпораціи — товарищеская самопомощь въ экономическомъ отношеніи, съ одной стороны, а съ другой — нравственная поддержка, нравственный контроль другъ за другомъ. Каждая корпорація представляетъ собою нѣчто обособленное; для управленія и завѣдыванія дѣлами корпораціи, разъ въ недѣлю происходитъ собраніе корпорантовъ. Благодаря такому устройству студенческаго быта, новичокъ-студентъ вступаетъ въ готовую семью товарищей, съ прочно установившимися традиціями. Семья эта приметъ на себя всевозможныя пожертвованія ради матеріальной поддержки неимущихъ товарищей, пріисканія имъ заработка и т. д.;но, съ другой стороны, она ни подъ какимъ видомъ не покроетъ провинившагося въ какой-нибудь нехорошей продѣлкѣ и съ безпощадною суровостью караетъ всякій безчестный поступокъ, т.-е. изгоняетъ изъ своей среды виновнаго; изгнаніе же изъ корпораціи равносильно исключенію изъ университета.

Но корпоративное устройство не ограничивается только этимъ. Помимо интересовъ узко-корпоративныхъ, есть интересы общестуденческіе, какъ, напримѣръ, управленіе библіотекой, читальней, столовой и многія имъ подобныя дѣла. Для завѣдыванія ими, каждая корпорація выдѣляетъ изъ своей среды по два представителя, которые и образуютъ общестуденческое управленіе, подъ предсѣдательствомъ лица, избраннаго представителями корпорацій изъ своей же среды. Въ случаяхъ особенной важности, бываютъ общестуденческія собранія, т.-е. собранія всѣхъ корпорацій.

Самая симпатичная сторона корпоративнаго устройства быта финляндскихъ студентовъ заключается въ томъ, что ихъ молодая энергія не тратится попусту на мальчишескія продѣлки буршей, а чрезвычайно умно утилизируется для цѣлей, имѣющихъ непосредственное отношеніе къ университетской наукѣ. Кромѣ корпоративной группировки по землячеству, студенты группируются еще въ собранія или общества, согласно наиболѣе любимымъ занятіямъ каждаго. Такихъ собраній насчитывается около 15-ти, какъ-то: богословское, философское, историческое, юридическое, этнографическое, физико-химическое, математическое, біологическое (зоолого-ботаническое), музыкальное, читальное и т. п. Эта группировка, вызванная высшими потребностями, является прекраснымъ противовѣсомъ нѣкоторой узкости интересовъ въ подраздѣленіяхъ по землячеству. Здѣсь, все равно какъ въ университетскихъ аудиторіяхъ, лабораторіяхъ и кабинетахъ, перемѣшивается молодежь всевозможныхъ корпорацій и разныхъ курсовъ, дружно, солидарно работая, по собственному влеченію, надъ вопросами науки, давая полный просторъ своимъ молодымъ порывамъ и теоретическимъ увлеченіямъ, хотя бы это касалось передѣлки вселенной по собственному усмотрѣнію, до чего, замѣтимъ кстати, такая охотница учащаяся молодежь, потому что она молода, потому что у ней еще не улеглись, не перебродили, не пришли въ систему и связь разныя научныя гипотезы, теоріи, положенія и т. д. Само собою разумѣется, что профессора принимаютъ въ этой работѣ дѣятельное участіе, способствуя разумному выходу, насыщенію того избытка кипучей, молодой энергіи, который остается отъ лекцій и другихъ обычныхъ университетскихъ занятій.

Финляндія любитъ свою университетскую учащуюся молодежь и бережетъ eg. Не говоря уже объ общепринятой формѣ выраженія заботливости — въ видѣ учрежденія стипендій, необходимо отмѣтить совершенно исключительный, единственный въ своемъ родѣ примѣръ заботливости страны о нуждахъ учащейся молодежи. Мы имѣемъ въ виду «Студенческій домъ», т.-е. домъ не для студенческаго общежитія, а для нуждъ корпоративнаго ихъ устройства, какъ-то: для помѣщенія библіотеки, читальни, для всевозможныхъ студенческихъ собраній и сходокъ и т. д. Тысячи мужчинъ и женщинъ работали въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ надъ добываніемъ денегъ для покупки мѣста и постройки «Студенческаго дома». Съ этою цѣлью читали лекціи, устраивали концерты, рисовали картины для продажи, шили и вышивали для лотерей и т. д., — словомъ, работали, кто какъ можетъ, дружно, упорно. Результатомъ этой работы и явился «Студенческій домъ», устроенный гигіенично, помѣстительно, даже роскошно, — «домъ», гдѣ студенты — полные хозяева, гдѣ укрѣпляются и развиваются молодыя силы новыхъ и новыхъ поколѣній, гдѣ, опираясь другъ на друга, созрѣваютъ будущіе граждане, дружные, солидарные, сплоченные. Цѣною этого, въ сущности, очень скромнаго, учрежденія пріобрѣтенъ такой колоссальный нравственный капиталъ для настоящаго и будущаго страны, который, по своей громадности, не поддается никакимъ цифровымъ выкладкамъ.

IX.

Со времени присоединенія Финляндіи къ Россіи, согласно волѣ Императора Александра I, всѣ доходы великаго княжества употребляются только на его собственныя надобности. Есть охотники (и ихъ очень много!) приписывать этому именно обстоятельству поразительно успѣшный ростъ этой страны. Конечно, это обстоятельство имѣетъ весьма важное экономическое значеніе для Финляндіи и можетъ быть названо однимъ изъ благопріятнѣйшихъ условій подданства ея Россіи. Не менѣе важно также съ экономической стороны чрезвычайно выгодное положеніе Финляндіи въ отношеніи западнаго русскаго прибрежья, благодаря чему около трети финляндской морской торговли приходится на долю Россіи. Наконецъ, огромное вліяніе на оживленіе финляндской торговли имѣетъ также и близость Петербурга, съ которымъ Финляндія связана и прекраснымъ трактовымъ путемъ, и желѣзною дорогой. Но, признавая всѣ эти матеріальныя выгоды, извлекаемыя Финляндіею, вслѣдствіе присоединенія ея къ Россіи, было бы, однако, очень близоруко только этимъ, или этимъ по преимуществу, объяснять указанные выше успѣхи этой страны. Нужно замѣтить, что до начала 60-хъ годовъ прогрессивный ростъ Финляндіи былъ до крайности медленъ, ограниченъ, просто едва замѣтенъ, хотя она пользовалась всѣми указанными выше выгодами съ момента присоединенія ея къ Россіи (5 (17) сентября 1809 года). Въ началѣ же 60-хъ годовъ жизнь въ этой странѣ вдругъ брызнула ключомъ и закипѣла. Почему?

Читатели, конечно, помнятъ, что въ 1863 году Императоръ Александръ II съ высоты трона обратился къ представителямъ великаго княжества съ предложеніемъ «доказать, что въ рукахъ народа мудраго… либеральныя учрежденія не только не опасны, но составляютъ залогъ порядка и благоденствія». Это именно обстоятельство и вдохнуло въ Финляндію живую душу, сдѣлало ее активною, производительною и предпріимчивою. Какъ было уже замѣчено выше, насколько исторія помнитъ Финляндію, самоуправленіе не покидало этой страны. Оно продолжало дѣйствовать и послѣ присоединенія ея къ Россіи, но только находилось въ неопредѣленномъ, колебательномъ состояніи, что, само собою разумѣется, стѣсняло свободу печати, а, слѣдовательно, и всѣ остальныя функціи народной жизни. Съ 1863 года, когда финляндское народное самоуправленіе, т.-е. земскій сеймъ, получило вполнѣ устойчивое положеніе, окончательно закрѣпленное въ 1869 году особымъ Уставомъ о представительствѣ и земскихъ сеймахъ Финляндіи, началась свободная жизнь самоуправляющейся страны.

Права и полномочія сейма очень велики. Введеніе новыхъ законовъ и отмѣна старыхъ, установленіе новыхъ налоговъ, сборъ войскъ, — все это требуетъ согласія сейма. Такимъ образомъ, сеймъ представляетъ собою законодательное учрежденіе; исполнительнымъ же органомъ его является сенатъ, на которомъ лежатъ и министерскія функціи. Кромѣ очередныхъ собраній сейма, повторяющихся черезъ каждое пятилѣтіе, могутъ быть и чрезвычайныя, съ разрѣшенія Государя Императора или по Его повелѣнію. Въ сеймѣ принимаютъ участіе около 300 представителей отъ слѣдующихъ четырехъ сословій: отъ дворянства, духовенства и ученыхъ, горожанъ и отъ остальнаго населенія страны, но только христіанскаго вѣроисповѣданія, нехристіане же не могутъ быть не только избираемыми, но даже избирателями. Во всемъ же остальномъ, какъ-то: въ образованіи, выборѣ мѣста жительства, рода промышленности и т. п., нехристіане пользуются одинаковыми правами съ христіанами.

Самоуправленіе вызвало и гарантировало свободу въ проявленіи общественнаго почина и самодѣятельности. А въ этомъ — все, что нужно для преуспѣянія народной жизни во всѣхъ отношеніяхъ.

---

Заканчивая статью, необходимо сдѣлать нѣкоторое замѣчаніе.

Невозможно, чтобы жизнь цѣлой страны не имѣла темныхъ пятенъ. Есть они, конечно, и въ Финляндіи. Но пятно пятну рознь. По общему фону склада, строя и хода жизни финляндцевъ, который, можно сказать, скопированъ здѣсь, пятна эти такого свойства, что пришлось бы искусственно сгущать краски, чтобы сдѣлать ихъ достаточно ясными и сколько-нибудь характерными въ глазахъ читателя. Укажемъ на нѣкоторыя изъ такъ-называемыхъ «темныхъ сторонъ» финляндской жизни.

Многимъ, безъ сомнѣнія, приходилось читать или слышать упреки по адресу финляндскихъ пасторовъ. Ихъ называютъ «помѣщиками» и въ подтвержденіе этого приводятъ, что «прихожане обрабатываютъ пасторамъ землю», «пасторы взимаютъ съ паствы куръ, цыплятъ и т. п.». Тутъ, очевидно, весьма существенное недоразумѣніе. Какъ было указано выше, духовенство Финляндіи получаетъ опредѣленное вознагражденіе и поставлено внѣ матеріальной зависимости отъ паствы. Но нужно замѣтить, что пасторъ въ своемъ приходѣ — почти все. На его отвѣтственности лежитъ забота о народномъ образованіи; онъ же руководитъ проведеніемъ въ народъ прикладныхъ знаній; онъ замѣняетъ нотаріуса для совершенія сдѣлокъ, если таковаго не имѣется; наконецъ, пасторамъ весьма нерѣдко приходится вмѣшиваться въ разбирательства тяжебныхъ дѣлъ (главнымъ образомъ, конечно, для окончанія ихъ миромъ), такъ какъ судьи въ Финляндіи переѣзжаютъ съ мѣста на мѣсто и являются въ данную мѣстность лишь въ опредѣленные сроки. Помимо этихъ трудовъ, болѣе или менѣе связанныхъ съ пастырскими обязанностями, на плечахъ пасторовъ лежитъ еще много всякой другой работы, добровольно принимаемой ими на себя.

Нужно ли, напримѣръ, напечатать объявленіе въ газетахъ, забрать справку относительно спроса на рабочія руки, цѣнъ на разные предметы, способа доставки разныхъ продуктовъ и стоимости ея, — все это очень часто, а въ мѣстностяхъ глухихъ и обязательно, дѣлается опять-таки черезъ пастора. Словомъ, пасторъ и учитель, — вотъ живая душа и сила прихода искони вѣковъ; ими держится жизнь сельскаго населенія. Весьма возможно, что за личныя услуги, выходящія изъ границъ прямыхъ пастырскихъ обязанностей, пасторы, вмѣсто денежной платы, принимаютъ или обработку на принадлежащихъ имъ участкахъ церковной земли, или разные хозяйственные предметы. Но если это даже и такъ, то_т во-первыхъ, нельзя обобщать такого явленія, а несравненно справедливѣе причислить его къ категоріи единичныхъ случаевъ; во-вторыхъ, и въ этихъ единичныхъ случаяхъ нѣтъ ничего подобнаго насилію, вымогательству. Иначе пасторы не могли бы имѣть такого огромнаго вліянія на культурный подъемъ населенія, не могли бы пользоваться такимъ огромнымъ авторитетомъ въ глазахъ населенія. Безспорно, что культурный уровень страны переросъ уже патріархальную организацію пасторатствъ; но отъ этого неизмѣримо далеко до навязыванія финляндскимъ пасторамъ роли «помѣщиковъ», да притомъ еще «съ крѣпостническими замашками». Если гдѣ и можетъ имѣть мѣсто такой упрекъ по адресу пасторовъ, такъ это скорѣе въ Прибалтійскомъ краѣ, гдѣ солидарность пасторовъ съ баронами и дѣйствительно помѣщичьи замашки пастырей вызвали въ послѣдніе годы огромное развитіе раскола въ лютеранствѣ. Но между остзейскимъ пасторомъ и финляндскимъ нѣтъ рѣшительно ничего общаго, кромѣ названія: первый служитъ, главнымъ образомъ, баронству, второй — всецѣло интересамъ страны.

Очень многихъ приводитъ въ смущеніе существованіе въ Финляндіи личной подати, которую совершенно неосновательно приравниваютъ подушной подати. Подать эта взимается съ дѣйствительно существующаго лица, а не съ ревизской души, причемъ подростки до шестнадцатилѣтняго возраста и старики свыше шестидесяти лѣтъ не платятъ; но, съ другой стороны, платежъ взимается не съ однихъ только мужчинъ, но и съ женщинъ, причемъ послѣднія платятъ половину противъ мужчинъ. Отъ личной подати освобождены только дворяне и нищіе. Но существованіе «личной подати» очень опрометчиво было бы принимать за доказательство, что сами финляндцы считаютъ будто бы это явленіе «нормальнымъ». Совершенно наоборотъ. Съ начала шестидесятыхъ годовъ, т.-е. около четверти вѣка уже, въ Финляндіи дѣйствуетъ «подоходный налогъ», дающій съ каждымъ годомъ все большій и большій доходъ, причемъ, конечно, увеличивается и количество плательщиковъ этого налога; пропорціонально же этому происходитъ ослабленіе «личной подати». Такимъ образомъ, эта послѣдняя, какъ ненормальное экономическое явленіе, умираетъ своею естественною смертью, не нанося никакого ущерба доходамъ страны. Вообще же относительно финляндской податной системы необходимо замѣтить, что финляндцы почти не имѣютъ понятія о недоимкахъ и совершенно незнакомы съ «выколачиваніемъ» податей и недоимокъ. А это много значитъ.

У насъ очень любятъ ставить Финляндіи въ упрекъ суровость ея законовъ. Дѣйствительно, взамѣнъ смертной казни, тамъ есть въ высшей степени жестокая форма одиночнаго заключенія, почти равносильная медленному умерщвленію голодною смертью. Эта кара предназначается для особенно тяжкихъ преступниковъ, какъ-то: злостныхъ убійцъ, разбойниковъ, злоумышленниковъ противъ страны и т. д. За самоуправство, воровство и нѣкоторыя другія преступленія допускается, по финляндскимъ законамъ, тѣлесное наказаніе. Но все это — законы старинные, обветшалые, нисколько не мѣшающіе финляндскому суду быть очень гуманнымъ.

По приведеннымъ примѣрамъ такъ называемыхъ «темныхъ сторонъ» финляндской жизни (факты взяты самые крупные) читатель, вѣроятно, согласится съ нами, что финляндцы имѣютъ полнѣйшее право не сокрушаться объ этихъ «сторонахъ». Вообще, можно смѣло поручиться, что страна, съумѣвшая дикаря-лопаря сдѣлать христіаниномъ, вооружившая его грамотностью и избирательными правами, справится со всѣмъ, съ чѣмъ еще не успѣла справиться, и имѣетъ прекрасное будущее.

Очень обидно намъ, русскимъ людямъ, упорное, почти поголовное пренебреженіе финляндцевъ къ русскому языку, тѣмъ болѣе обидна ихъ обособленность отъ насъ. По этому поводу невольно просится подъ перо жесткій упрекъ по адресу финляндцевъ, особенно въ виду того, что ростъ Финляндіи за время подданства ея Россіи не имѣетъ ничего даже подобнаго во всемъ прошломъ этой страны. По будемъ справедливы до конца. Развѣ, напримѣръ, «таможенная перегородка» (на которую особенно часто дѣлаютъ ссылку) между Финляндіей и Россіей не насильственно навязана финляндцамъ еще при министрѣ финансовъ графѣ Гурьевѣ, въ предупрежденіе контрабанды? Развѣ справедливо было бы винить финляндцевъ за отсутствіе въ русской жизни такихъ измѣненій, въ виду которыхъ финляндскій народъ долженъ былъ бы предпочесть русскую культуру искони унаслѣдованной имъ шведской культурѣ?…

М. Песковскій.

"Русская Мысль", кн.II—III, 1887

---

1. Финляндія имѣетъ свой банкъ и свои денежные знаки. Монетная единица — марка, въ которой считается 100 пенни. Цѣнность марки соотвѣтствуетъ франку. Номинально марка отвѣчаетъ 25 коп., т.-е. въ рублѣ должно быть четыре марки; по курсу же — ихъ чуть не вдвое менѣе.