1879. править
ВЪ МОРОЗЫ. править
Въ трактиръ средней руки, входятъ военный фельдшеръ и купецъ. Буфетчикъ кланяется,
— Съ морозцомъ, Спиридонъ Игнатьичъ, честь имѣю поздравить! — говоритъ онъ.
— Спасибо, спасибо! Да, завинтилъ морозецъ! Не обидѣлъ нынче Никола батюшка торговаго человѣка, — отвѣчаетъ купецъ. — Насыпь-ка намъ съ господиномъ докторомъ по рюмочкѣ. — Ничего, торговому человѣку теперь хорошо, поправиться можно, а то ужъ и торговля-же была!
— Да что-же хорошаго-то, Спиридонъ Игнатьичь? — спрашиваетъ буфетчикъ. — Только для физіономіи ущербъ, потому лицо кочевряжитъ, а больше ничего.
— Эхъ ты! А еще ярославецъ! Углицкимъ клеемъ называешься! Изъ купеческой губерніи. Для физіономіи ущербъ, это точно, а для кармана пользительность. Теперича по вашему дѣлу — морозъ въ трактиръ человѣка загоняетъ. У торговца убойной живностью разная тухлятина за свѣжее сойдетъ, дровяникъ по полтиничку на сажень дровъ накинуть можетъ, купецъ, который по красному товару, деревянный аршинъ вмѣсто желѣзнаго клейменаго въ ходъ пуститъ и никакой покупатель ему за это супротивничать не можетъ, потому желѣзный аршинъ въ такіе морозы да при холодной лавкѣ и въ рукахъ держать невозможно: сейчасъ руки закоченѣютъ. Опять-же и для тѣхъ торговцевъ хорошо, которые съ вѣсами обращеніе имѣютъ: приморозилъ подъ чашку ледянку въ восьмушку вѣсомъ — вотъ тебѣ она и служитъ свою службу! А то такъ цѣпь на вѣсахъ водицей облей — оледенѣетъ она и тоже на каждый фунтикъ товарцу походецъ дастъ. Поймаетъ тебя покупатель — сейчасъ отвѣтъ есть: «морозъ, молъ, господа, ежеминутно не углядишь, само собой липнетъ!» Ну-ко, господинъ докторъ, соси! Ваше здоровье! Съ морозцу-то оно забавно и для тѣла ласково!
Фельдшеръ чокается съ купцомъ и пьетъ.
— Ну, а нашего-то брата лекарей забылъ? Въ морозы и намъ хорошо. Теперича воспаленіе легкихъ пойдетъ, горловая болѣзнь, простуда, начнется усиленное водочное глотаніе — а съ нимъ — смотришь и бѣлая горячка малодушнаго человѣка обуяетъ. Все деньги.
— Это ты дѣйствительно. Садись за столикъ-то Парамонычъ, собери чайку на двоихъ! Я вотъ все насчетъ моей супруги-то хотѣлъ спросить. Ну что ты въ ней нашелъ?
Фельдшеръ задумывается.
— А у нея болѣзнь сложная. Вѣдь она женщина сырая, мягкая, къ бѣготнѣ и суетѣ не сподручная…
— Это дѣйствительно. Она для домашняго обихода первый сортъ. Теперича ее въ гости или на гулянье волокомъ не стянешь. Самая сырая баба.
— Ну, такъ въ ней эта самая сырость отъ морозу окаменѣла. Понялъ? Требухалисъ катаралисъ по латынѣ называется.
— Не опасно?
— Опасно-то опасно, но ужъ коли я взялся лѣчить, то вылѣчу. Это моя спеціальность. Въ этой болѣзни у меня и самъ главный докторъ въ ассистентахъ ходитъ.
— Ну, а что-же это у нея въ горлѣ глотанію-то мѣшаетъ? Это не жаба?
— Вишь что сморозилъ! Жаба у женщинъ не бываетъ. У женщинъ больше ракъ.
— Господи! Какихъ только на человѣка насланіевъ нѣтъ! — всплескиваетъ купецъ руками. — Ну, а какъ-же вылѣчить этотъ самый ракъ?
— Плевое дѣло! Дуга у васъ есть?
— Есть.
— Такъ возьми дугу, обмажь ее деревяннымъ масломъ да и три женѣ затылокъ, покуда онъ не раскраснѣется. Кричать будетъ — пригрози. Понялъ?
— Еще-бы не понять!
— Ну, а теперь вынимай три цѣлковыхъ, да вели еще по рюмочкѣ насыпать. Въ такіе морозы да за такую болѣзнь трудную по одной рюмкѣ пить мало.
— Ладно, ладно. Эй, молодецъ! Изобрази-ка намъ графинчикъ!