РАЗСКАЗЫ О БЫЛОМЪ.
правитьВЪ ДЕРЕВНѢ.
правитьI.
правитьНа правомъ берегу Волхова, верстахъ въ двадцати слишкомъ отъ Новгорода, есть очень красивое мѣсто Собачьи Горбы. Крутой горой въ этомъ мѣстѣ поднялся берегъ Волхова къ востоку, на самой вершинѣ холма построенъ небольшой деревянный домикъ со службами; а отъ него влѣво идетъ почти до самаго берега вплоть густая, молодая, сосновая роща, о судьбѣ которой разсказано въ «Шумскомъ»; кое-гдѣ пробивается въ ней солнечный лучъ; за то въ ней въ лѣтніе жары пріятно укрыться; тѣнь, прохлада и смолистый запахъ отъ сосенъ оживляютъ, когда войдешь въ нее. Вплоть до самаго вечера пробродилъ я по рощѣ и когда уже стало садиться солнце я спустился къ Волхову и подошелъ къ порому. Перегнувшись черезъ перила порома, стоялъ пожилой мужикъ и глядѣлъ на мелкую рыбу, которая юлила у порома и подхватывала мошекъ, падающихъ на воду.
— Вишь ты ей сколько! — проговорилъ мужикъ, обращаясь ко мнѣ.
Я посмотрѣлъ на воду, рыбы было — какъ въ котлѣ, рѣзвая — проворная, — она держалась на самой верхности воды и, постоянно двигаясь во всѣ стороны, сверкала своею серебристою чешуею.
— Какъ называется эта рыба? — спросилъ я мужика.
— Уклейка.
— Ловятъ, я думаю, ея много?
— Кто ее поймаетъ; видишь какая она вострая. Мужикъ махнулъ рукою надъ водою и рыба въ одну минуту вся скрылась, потомъ, какъ будто ее выкинулъ снова кто со дна рѣки, она закипѣла и заюлила на верхности воды.
— Кажется, мелкими сѣтями можно бы ее было ловить, сказалъ я.
— Отчего неможно, отвѣтилъ мужикъ, да мѣсто-то здѣсь не такое.
— Зацѣповъ, можетъ быть, много здѣсь, или очень глубоко?
— А Богъ его знаетъ! Вотъ тамъ, — мужикъ рукою указалъ на мѣсто, саженей, на двѣсти повыше, — ловятъ рыбу неводами, значитъ и здѣсь бы оно, пожалуй, можно было бы; да мѣсто не такое.
— Чѣмъ же это мѣсто не хорошо?
Мужикъ какъ-то робко оглянулся кругомъ и съ смущеніемъ заговорилъ.
— Не къ ночи будь помянуто, мѣсто что-то не совсѣмъ чисто: бываетъ, здѣсь чудится временемъ.
— Что же такое здѣсь чудится?
— Да вотъ кажинный годъ на Христовскую заутреню здѣсь кто-то все воетъ въ рѣкѣ.
— Кому здѣсь быть!
— Выть-то оно и есть кому. Давно, еще когда и поселенія не заводились, былъ тутъ дремучій лѣсъ, что ужасти! Въ лѣсу этомъ притонъ держали разбойники и кого убивали, то все въ рѣку рыли. Вотъ грѣшныя-то души безвременно, безъ покаянія сгибшія, и воютъ предъ Христовской заутреней.
— Быть не можетъ!
— Тебѣ объ этомъ вѣрно говорятъ, я самъ слышалъ. Когда я былъ холостымъ парнемъ, вотъ мы предъ заутреней и собрались артелью, человѣкъ восемь и пошли слушать, какъ воютъ въ рѣкѣ грѣшныя души. Пришли мы на это мѣсто, рѣка была прошедши, пасха поздняя была, тишь такая вездѣ, ажно слышно было, какъ корова въ хлѣвѣ вдохнётъ. Ночь темная, претемная, а рѣка какъ стекло, такъ и лоснится. Вотъ мы стоимъ на берегу и слушаемъ… пропѣли пѣтухи… какъ вдругъ застонетъ въ рѣкѣ-то и такъ-то, жалобно и тихо… Насъ такой страхъ взялъ, что мы едва домой дорогу нашли!
Подъѣхала лодка, мужикъ сѣлъ въ нее и отправился на другую сторону.
Озадачилъ меня мужикъ своимъ разсказомъ. Не можетъ быть, чтобы онъ совершенно навралъ мнѣ, — думалъ я, — какой-нибудь поводъ долженъ же быть къ этому повѣрью. Тщетно я искалъ причины этому повѣрью и долго, а можетъ быть и совсѣмъ, не открылъ бы я этой причины повѣрья, если бы случай не помогъ. На другой день утромъ я пошолъ къ порому купаться. Погода была ясная и тихая, на рѣкѣ и на берегахъ никого не было видно, легкій вѣтерокъ, который даже не покрывалъ рябью поверхность воды, потягивалъ отъ Новгорода. Только я вошолъ въ воду, какъ слухъ мой поразилъ какой-то тихой густой звукъ, похожій на жалобный вой. Мнѣ пришолъ на память вечерній разсказъ мужика, и мною овладѣла робость, я вышелъ изъ воды и посмотрѣлъ на часы, чтобы замѣтить время, было два часа утра. Посидѣлъ немного я на берегу, послушалъ — ничего не было слышно — пошолъ опять въ воду, и въ водѣ снова сталъ слышаться вой. Это былъ какой-то тихій, едва слышный и прерывающійся звукъ. Съ четверть часа я купался и звукъ все слышался, подъ конецъ онъ смолкъ. Долго думалъ я объ этомъ, пока, соображая время, и вспомнилъ, что въ Юрьевѣ монастырѣ къ заутрени звонятъ въ два часа утра въ большой колоколъ, около тысячи пудовъ; тогда мнѣ ясно стало, что этотъ стонъ былъ отдаленный звонъ колокола. Такъ вотъ онъ вой-то откуда! Звонъ въ Новгородѣ къ заутрени очень легко можетъ доноситься до этого мѣста по теченію рѣки при благопріятныхъ условіяхъ, тихомъ попутномъ вѣтрѣ, тишинѣ всюду и полой водѣ. Что крестьяне только вовремя ночи на канунѣ Христова дня слышатъ этотъ гулъ: это дѣло естественное, въ это время они съ напряженнымъ вниманіемъ прислушиваются ко всему, чтобы услышать церковный звонъ и идти къ службѣ. Сколько я впослѣдствіи ме разувѣрялъ окрестныхъ мужиковъ, что они слышатъ новгородскій звонъ, а не стоны и вой грѣшныхъ душъ, но не могъ разувѣрить.
Солнце только что всходило, когда я вошолъ на балконъ дома. Верстъ на двадцать вокругъ открывался видъ съ балкона, по обѣимъ сторонамъ Волхова растилалась равнина, рѣдко гдѣ была не большая возвышенность; мелкій кустарникъ прерывалъ мѣстами поля, деревни были растянуты по берегу Волхова, противъ Собачьихъ Горбовъ за рѣкой тянулась деревня Катовицы версты на четыре, среди ея еще оставались развалины аракчеевскихъ построекъ. Вправо видѣнъ былъ уланскій штабъ верстахъ въ пяти, а съ-лѣва драгунскій штабъ верстахъ въ десяти. Лѣсъ уходилъ къ самому горизонту; а къ Новгороду совершенно не было лѣсу, однѣ только рощи вблизи монастырей кое гдѣ виднѣлись. Около селеній были еще поля съ темной зеленью ржи и свѣтлой-яроваго хлѣба; за ними все пространство до лѣсу такого жалкаго вида, точно позженая степь: это была большею частію голая земля, которая бѣлѣлась, точно подернутая инѣемъ. Во всѣ стороны въ разныхъ направленіяхъ шли дороги; однѣ изъ нихъ вели къ селеніямъ и штабамъ и были обсажены березами, густо сплотившимися въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ когда-то существовали поселенныя роты, отъ которыхъ остались только груды разбитаго кирпича и мусору. Много было дорогъ въ полѣ безъ березъ, перекрещивающихся въ разныхъ направленіяхъ и уходящихъ далеко къ лѣсу. Вдали мѣстами еще виднѣлись поселенныя шпили, стоящія одиноко, точно будто маяки. Вся эта мѣстность представляла видъ лагеря, брошеннаго арміей, поспѣшно разбѣжавшейся. Самый берегъ Волхова очень былъ оживленъ, крестьяне косили траву на поемныхъ лугахъ, ярко сверкали косы на солнцѣ и пестрѣли ситцевыя рубахи мужиковъ.
Полюбовавшись на эти жалкіе остатки чего-то въ прошедшемъ, я прошолъ къ Волхову и переѣхалъ на лодкѣ на другую сторону, въ Катовицы. Домики крестьянскіе въ Катовицахъ не велики и всѣ одной формы, въ три окна съ острой кровлей и рѣзными украшеніями, на каменныхъ фундаментахъ, что впрочемъ не помѣшало имъ покривиться; фундаменты выложены, какъ я узналъ послѣ, поверхъ земли, когда уже были выстроены дома, такъ для виду; начальствомъ было приказано, что бы дома были съ каменными фундаментами. Дома расположены по два въ гнездѣ и въ равномъ разстояніи одинъ отъ другого, интервалы обсажены обстриженными березками и между дворами тоже посажены березки. Дворы кутные, покрытые соломой. Ставни оконъ раскрашены на одинъ образецъ. По распоряженію военнаго начальства ставни были крашены маляромъ, нанятымъ окружнымъ комитетомъ, чтобы во всѣхъ домахъ было однообразіе; а о томъ, желалъ-ли хозяинъ раскрасить ставни или нѣтъ, и какъ ему хотѣлось раскрасить — его не спрашивали; деньги съ него только взыскивали за работу маляру. Живуча Аракчеевщина!
На улицѣ, кромѣ старухъ, маленькихъ рябятишекъ и собакъ, никого не было. Русскій человѣкъ умѣетъ расположиться на улицѣ съ комфортомъ. Подъ березами противъ домовъ, старухи устроились какъ дома. На колу, воткнутомъ наклонно въ землю и подпертомъ небольшими козелками изъ двухъ сказанныхъ колышковъ, повѣситъ старуха какую-то коробку, набьетъ въ нее сѣна и разныхъ грязныхъ тряпокъ, положитъ туда грудного ребенка, обвернетъ коробку съ верху по веревкамъ, какимъ либо ситцевымъ старымъ тряпьемъ и качаетъ, лежа на лужкѣ, да грѣется на солнцѣ. Ребенокъ реветъ, онъ матери лѣтомъ не видитъ весь день, вечеромъ мать накормитъ его своимъ перегорѣлымъ молокомъ; отъ того ребенокъ и плачетъ, что его желудокъ страдаетъ отъ нездороваго молока матери. Надоѣстъ старухѣ плачь ребенка, встанетъ она, "поѣсть вѣрно хочетъ, " скажетъ, отыщетъ тутъ же гдѣ-нибудь въ сторонѣ припятанный горшокъ съ молочной гречневой кашей отъ другихъ ребятишекъ, возьметъ на руки ребенка и начнетъ кормить. Запуститъ старуха свой указательный палецъ въ горшокъ, захватитъ кашки, положитъ себѣ въ ротъ, пожуетъ и тѣмъ же пальцемъ достанетъ изъ своего рта кашу, ловко мазнетъ по открытому рту ребенка, залѣпитъ ему весь ротъ, — ребенокъ давится и глотаетъ. Такое кормленіе продолжается, сколько вздумается старухѣ, и постоянно повторяется во весь день. Если бы не постоянный и напряженный крикъ ребенка, помогающій пищеваренію, то ребенокъ конечно бы къ вечеру померъ; вотъ одна изъ самыхъ обыкновенныхъ причинъ большой смертности дѣтей въ нашихъ деревняхъ и русской золотухи!
Другіе ребятишки, которые на своихъ ногахъ, босые, въ однѣхъ засаленныхъ и рваныхъ рубашонкахъ, съ открытыми головами, съ выгорѣвшими отъ солнца, растрепанными волосами, бѣлыми, какъ хорошій ленъ, бѣгаютъ по улицѣ и за дворами и перекликаются съ бабушками.
— Бабушка, а бабушка, тянетъ своимъ звонкимъ голосёнкомъ изо всей мочи, гдѣ-нибудь на задворкахъ мальчишка лѣтъ пяти.
— А-а-ась, отвѣчаетъ ему сиплымъ голосомъ со всѣхъ силъ старуха,
— Онтошка-то на омбаръ слѣзъ, кричитъ мальчишка.
— А — у! отвѣчаетъ ему старуха, не разобравши, что кричитъ ей внучекъ.
Пока бабушка перекликается съ своимъ внучкомъ, Антошка успѣетъ свалиться, разбить себѣ до крови носъ и идетъ уже весь въ крови и реветъ на всю улицу.
— Ахъ ты воръ не добрый! кричитъ ему старуха, — опять разбился; вишь всю рубаху въ кровь выпачкалъ, ужо тебя мать-то… какъ вернется домой! Поди сюда, я тебя оботру, и начнетъ обтирать мальчишку грязной тряпкой. Мальчишка оретъ во весь ротъ. Да замолчишь-ли ты неугомонный, вскрикнетъ сердито и дастъ ему въ спину тумака. Мальчишка вырвется, и запачканный кровью снова бѣжитъ на задворки и лѣзетъ на амбаръ.
Въ другомъ мѣстѣ старуха зажметъ себѣ въ колѣни голову ребенка и крѣпко держитъ и роется въ волосахъ, да работаетъ ногтями; а ребенокъ реветъ дурнымъ матомъ и бьется руками и ногами. Тутъ мало бываетъ тумаковъ, потому что волоса въ распоряженіи самой старухи.
По самой серединѣ деревни большая площадь полукругомъ раздѣляетъ деревню на двѣ половины, — это аракчеевскій плацъ. На немъ еще остались длинные дома въ восемь оконъ съ дверью по срединѣ и съ мезониномъ съ полукруглымъ большимъ окномъ, окрашенные желтой краской, это непоселенные связи, въ которыхъ жили фронтовыя унтеръ-офицеры.
На крыльцѣ одного изъ такихъ домовъ сидѣлъ старикъ, отставной солдатъ. онъ сталъ и пріосанился, какъ только ко я къ нему подошолъ.
— Здравствуй добрый человѣкъ! сказалъ я ему, кланяясь.
— Здравія желаю вашему благородію! отвѣчалъ мнѣ бойко старикъ,
— Я не ваше благородіе, сказалъ я старику.
Старикъ съ неудовольствіемъ посмотрѣлъ на меня: ему было досадно на себя.
— Я, дѣдушка, заговорилъ я, усаживаясь возлѣ — на крылечкѣ, не чиновный человѣкъ, простой, вотъ хожу по монастырямъ все.
— Дѣло святое, отвѣтилъ старикъ, мы къ этому не привычны, такъ оно, боязно какъ-то; а походилъ бы. Дѣло святое.
— Славный домъ у тебя какой!
— Казенный. Онъ пустой, я не здѣсь живу, да вотъ здѣлана привычка, двадцать пять лѣтъ походилъ я сюда, писаремъ служилъ въ комитетѣ.
— Такъ это комитетъ былъ.
— Точно такъ. Сперва былъ поселенный комитетъ, а потомъ окружной. Вотъ въ этой половинѣ была канцелярія, а въ той сперва присутствіе, а потомъ ужь пустая стояла, только рекрутовъ тамъ принималъ удѣльный начальникъ.
— Ты дѣдушка, я думаю, все помнишь, что здѣсь дѣлалось при Аракчеевѣ.
— Строгъ былъ покойничекъ, не тѣмъ будь помянутъ. Всѣ дрожали, полковники и генералы, когда бывало пожалуютъ въ комитетъ.
— Что же онъ дѣлалъ въ комитетѣ?
— Извѣстное — дѣло разсматривалъ дѣла, отдавалъ приказанія и пр. Онъ вѣдь все въ той половинѣ съ начальствомъ толковалъ; а въ этой мы, все время стоимъ на вытяжку ни живы, ни мертвы, на другомъ и лица нѣтъ, какъ взглянешь., Пока онъ присутствуетъ въ той половинѣ, а мы по мѣстамъ стоимъ во фронтѣ, не пошевелимся, и не сморгнемся даже.
— Вотъ какъ!
— Трудное было время.
— Да, тяжелое было время.
— Все по командѣ, не смѣй крючковъ у воротника отстегнуть, когда пишешь; всю шею перетерло воротникомъ. А работы было… съ утра до вечера все писали.
— Что же вы писали?
— Какъ что? Вотъ хоть бы приказы. Сколько ихъ! отъ Аракчеева, отъ начальника штаба, отъ дивизіоннаго, отъ бригаднаго, отъ полковаго командира, отъ батальоннаго, отъ ротнаго. Каждый день приказъ и въ немъ все подробно расписано, что мужику, и бабѣ, и всякому въ семьѣ дѣлать. Все надо было переписать къ вечеру, чтобы съ вечера разослать по капральствамъ.
— Развѣ по наряду въ своемъ хозяйствѣ мужикъ все дѣлаетъ?
— Все по наряду.
— Ну, — а какъ въ праздникъ? — Я думаю не работали.
— Праздники! — старикъ разсмѣялся, на праздники-то еще больше. Надо было росписать: кому въ церковь идти, кому въ церковный парадъ, кому въ разводъ, кому быть дневальнымъ, смотрѣть за пьяными, да за виномъ, да духовенству послать приказы, кому въ какой церкви служить.
— И объ винѣ былъ нарядъ?
— Еще строгій-то какой, избави Богъ! Во всѣмъ поселеніи было запрещено торговать водкой; кабаковъ и духу нигдѣ ни было.
— Значитъ и водки не пили?
— Ну какъ не пить? пили, и крѣпко пили.
— Гдѣ же водку брали?
— По праздникамъ на ротный дворъ привозили изъ города и отпущали хозяевамъ за деньги по порціямъ. Конечно, этой водки было мало, только раздразнятъ. Какъ, вѣдь, строго не держали, а водки промыслятъ. И народъ воровской былъ. Отпросится за дѣломъ въ Подберезье, тамъ вольный ямъ, кабакъ всегда былъ, принесетъ ведро; только сильно водой разбавляли мошенники и дорого драли. Попадались, вѣдь, и наказывали очень больно: нѣтъ не нялось, все приторговывали. Одинъ молодецъ нарвался на Аракчеева… и странное дѣло! съ рукъ сошло.
— Какъ же это? раскажи, пожалуйста.
— Идетъ-такъ нашъ солдатъ изъ Подберезья и несетъ за плечами въ мѣшкѣ боченокъ водки. Махъ встрѣчу изъ-за поворота Аракчеевъ въ коляскѣ. Куда солдату дѣться? мѣсто чистое кругомъ; въ сторонѣ эдакъ кусточки были небольшіе, солдатъ туда и давай нырять за кустами. Увидѣлъ-таки Аракчеевъ, зорокъ больно былъ, и послалъ за солдатомъ. Привели.
"Что тутъ дѣлаешь? спросилъ Аракчеевъ.
"Грибы собираю в. с., отвѣтилъ солдатъ безъ запинки; дѣло было лѣтомъ.
"Покажи, какіе грибы.
Солдатъ скинулъ съ плечъ мѣшокъ на-земь, посмотрѣлъ въ него и развелъ руками.
"Что же ты стоишь? крикнулъ Аракчеевъ.
"Чудо, в. с., отвѣтилъ солдатъ.
"Какое чудо?
"Собиралъ, в.с., грибы, очутилось вино.
«Чудо, братецъ, чудо! сказалъ. Аракчеевъ и засмѣялся. Ну, дѣлать нечего съ тобой, иди съ Богомъ, только смотри, чтобы впередъ такихъ чудесъ съ тобою не случалось.» Такъ и отпустилъ, видно очень веселъ былъ, а то бы солдатъ по зеленой улицѣ прогулялся.
— Ничего солдату и не было?
— Ничего. Послѣ Аракчеевъ разсказалъ полковому командиру, а солдата не велѣлъ трогать.
— Вѣдь и это чудо.
— Дѣйствительно чудо! Если увидитъ, бывало, что мужикъ не въ формѣ, — поретъ, а солдатъ уцѣлѣлъ!
— Ты, дѣдушка, здѣшній уроженецъ?
— Какъ-же, коренной здѣшній житель.
— Ну и помнишь, конечно, что раньше поселеній было здѣсь?
— Какъ-же. Большой я былъ парнишка, какъ только стали заводиться поселенія, меня прямо въ школу взяли… было мученья много; учителя все унтера были, злые презлые, били постоянно, то линейками по рукамъ, то розгами драли, а писать учили на пескѣ.
— Какъ это?
— Насыплютъ на столъ песку мелкаго и сровняютъ линейкой, а тебѣ дадутъ палочку въ руку и заставятъ писать. Если промахнулся, то и раздѣлка сейчасъ.
— Не-ужели и въ то время здѣсь были такія гладкія поля, кругомъ?
— Что прежде было, того теперь и слѣдовъ не осталось. Вотъ хоть бы здѣсь, гдѣ мы съ тобой сидимъ, былъ, такой дремучій лѣсъ, что какъ взойдешь, такъ свѣту не видно. Деревня-то дальше туда была — къ Богослову. Бывало, ходили маленькіе за грибами или за ягодами, такъ все больше по опушкѣ, а въ средину не смѣли и заглянуть: звѣрья много было, а деревья въ обхватъ, какъ на верхъ взглянешь, такъ шапка свалится. И шолъ такой лѣсъ вплоть до столбовой дороги, т. е. до Подберезья и за Подберезье. По ту-то сторону рѣки, отъ самаго берега начинался и конца ему не было. Вотъ Варламья Хутынскаго видишь тамъ; а тогда не видать было его, пока къ самому не подъѣдешь.
— Гдѣ же у мужиковъ тогда поля были?
— По самому берегу на скатахъ около деревень, да по лѣсу небольшія нивки. Хлѣба сѣяли мужики не много, больше рыболовствомъ занимались.
— Когда же это лѣсъ успѣли вырубить?
— Все въ то время, какъ поселенія заводились. Войска было нагнано видимо не видимо. Вотъ они и рубили лѣсъ. Съ перваго мая начнутъ; да вплоть до морозовъ — все работаютъ, почти до зимнихъ заговень.
— Да ты грамотной?
— Грамотный дѣдушка.
— Если тебѣ любопытно знать, такъ я дамъ тебѣ почитать; у меня остался цѣлый ворохъ старыхъ приказовъ. Что не было переплетено, то пораздавалъ ребятишкамъ на змѣйки; а теперь молодымъ парнямъ на папиросы, вишь подхватили моду дѣлать папиросы, навертятъ въ бумагу папуши и курятъ. Ну, а книги-то еще цѣлы остались.
Мы пришли въ домъ отставнаго писаря, онъ сходилъ на подволоку и принесъ цѣлую вязанку книгъ, штукъ тридцать, въ малую осьмушку и страницъ по четыреста. Все это были приказы по военному поселенію Аракчеева и штабнаго начальства печатные. Старикъ порылся въ книгахъ и, разогнувъ одну, подалъ мнѣ.
— На, вотъ почитай, коли тебѣ любопытно знать, какъ лѣса расчищали, а я пока соберу на столъ, да пообѣдаемъ, сказалъ онъ.
Поданная мнѣ книга началась слѣдующей статьей.
«Положеніе о расчисткѣ и осушкѣ пахатныхъ полей, сѣнныхъ покосовъ и выгоновъ, и о раздѣленіи ихъ на участки въ округахъ военнаго поселенія гренадерскаго корпуса».
Этотъ печатный памятникъ бывшей нашей регламентаціи очень важенъ; удивительно до какихъ мельчайшихъ подробностей доходилъ въ своихъ правилахъ учредитель военныхъ поселеній! Впрочемъ, это нисколько не покажется страннымъ, если мы возьмемъ въ соображеніе, что дѣло это поручалось людямъ, не имѣющимъ никакого понятія о немъ. Писалось-то оно не совсѣмъ свѣдующими людьми, исполнителями были фронтовые офицеры, да еще армейскіе; а во времена двадцатыхъ годовъ всѣмъ, я думаю, извѣстно какого образованія были армейскіе офицеры. Объ этомъ распространяться нечего, лучше всего покажутъ правила, написанныя для нихъ, какъ думалъ объ нихъ тотъ, кто писалъ правила, потому мы ихъ здѣсь приводимъ буквально. Читатели, не особенно любопытные, могутъ, впрочемъ, пропустить эти правила.
1) Проектъ устройства и раздѣленія каждаго Округа Военнаго Поселенія на роты, капральства или взводы, съ назначеніемъ пространства для полей, сѣнокосовъ и выгоновъ каждой части, составляется въ главномъ штабѣ Его Императорскаго Величества по Военному поселенію.
2) По утвержденіи проекта, приводится оный въ исполненіе по распоряженію главнаго штаба Его Императорскаго Величества по Военному Поселенію.
3) Общее по корпусу исполненіе поручается корпусному оберъ-квартирмейстеру, а частныя по дивизіямъ дивизіоннымъ квартирмейстерамъ.
4) Мѣста для расчистокъ назначать по предварительному сношенію дивизіонныхъ квартирмейстеровъ съ комитетами полковыхъ управленій, такъ какъ симъ послѣднимъ болѣе извѣстны мѣстныя обстоятельства и самыя нужды военныхъ поселянъ хозяевъ.
5) Сообразно пространству, назначенному для расчистки полей, назначается ежегодно въ ихъ распоряженіе потребное число баталіоновъ къ работамъ, инструменты для оныхъ по особымъ положеніямъ и нужные офицеры для наблюденія за произвотствомъ работъ.
6) Работы, расчистку и осушку составляющія, раздѣляются на начальныя и окончательныя.
7) Начальныя работы состоятъ въ расчисткѣ лѣсовъ и необходимомъ спускѣ воды съ мѣстъ, для расчистки означенныхъ.
8) Работы производятся по даннымъ урокамъ.
9) Уроки назначаются по качеству расчищаемыхъ лѣсовъ, согласно приложенной табели подъ литерою А.
10) Качество лѣсовъ, по личному осмотру, опредѣляютъ — офицеръ, наблюдающій за расчисткою (по руководству дивизіоннаго квартирмейстера), баталіонный командиръ работающаго баталіона и ротный командиръ той поселенной роты, для которой производится расчистка.
11) По опредѣленіи, такимъ образомъ, качества расчищаемыхъ лѣсовъ, офицеръ, за расчисткою наблюдающій, означаетъ на планѣ классы, къ которымъ принадлежитъ расчищаемое пространство, и урокъ работающему баталіону.
12) Въ случаѣ несогласія баталіоннаго командира на дѣлаемое офицеромъ, за работами наблюдающимъ, назначеніе классовъ расчищаемому пространству и самому уроку, офицеръ сей, чрезъ дивизіоннаго квартирмейстера, представляетъ корпусному оберъ-квартирмейстеру, которымъ какъ классы, такъ и урокъ опредѣляются уже рѣшительно.
13) При отводѣ уроковъ, имѣть въ виду, чтобы расчистка начиналась отъ селенія и была продолжаема къ лѣсу.
14) Расчистку лѣсовъ производить по принятому правилу съ кореньями и сортировкою расчищаемаго лѣса: 1) на бревна толстыя; годныя къ построенію или распиловкѣ; 2) на накатникъ, заборникъ и рѣшетникъ; 3) на дрова трехъ-полѣнныя отъ 12 до 15 четвертей, 4) на хворостъ, и 5) на пни.
15) При расчисткѣ лѣсовъ подъ пахатныя поля не оставлять промежутковъ, имѣющихъ заросль; при расчисткѣ же сѣнныхъ покосовъ и выгоновъ оставлять мѣстами лѣсъ на оныхъ, и не истреблять, мѣстами же, лѣса, вновь возрастающаго, во вниманіи той пользы, что отъ лѣсовъ сѣнные покосы получаютъ тѣнь, и чрезъ сіе сохраняется на нихъ сырость, столь необходимая къ хорошему растенію травы. Лѣсъ сей оставлять на расчищаемыхъ мѣстахъ въ видѣ небольшихъ рощей, занимающихъ пространство отъ 800 до 1,200 квадратныхъ саженъ.
16) Сіи рощи должны быть расположены такимъ образомъ, чтобы изъ 10 десятинъ чистаго мѣста сѣнокоса только одна десятина, а изъ 10 десятинъ выгона двѣ десятины занимались рощами, и преимущественно на возвышеніяхъ, гдѣ безъ тѣни нельзя ожидать хорошей травы. Въ рощахъ оставлять молодыя прямыя и лучшаго рода деревья, на разстояніи отъ 2 до 4 аршинъ между собою, срубая съ нихъ всѣ сучья на высотѣ одного аршина отъ земли и расчищая совершенно пространство между деревьями отъ всякаго другого лѣса, пней и тому подобнаго, дабы можно было безпрепятственно косить траву.
17) Кромѣ рощей оставлять по всему пространству покосовъ и выгоновъ слѣдующіе роды лиственныхъ деревъ: дубъ, кленъ, ясень, липу, рябину, калину, черную ольху и яблони въ такомъ видѣ, какъ они находятся, не очищая, еслибы росли и кустами.
18) При расчисткѣ полей не оставлять никакихъ корней, могущихъ препятствовать распашкѣ; при расчисткѣ же покосовъ и выгоновъ, лѣсъ и пни срубать съ корнемъ и отростками на ½ аршина кругомъ стоявшаго дерева.
19) Рощей на такихъ мѣстахъ, которыя занимаются половою водою, и которыя извѣстны подъ именемъ поемныхъ мѣстъ, не оставлять, а оставлять лѣсъ только на берегахъ рѣкъ и озеръ.
20) При началѣ расчистки назначать для складки лѣсныхъ матеріаловъ въ паралельныя линіи, разстояніемъ одна отъ другой въ 30 саженяхъ; на сихъ линіяхъ складывать: 1) строевой лѣсъ на подкладкахъ въ штабели, по очищеніи его отъ сучьевъ и коры, 2) дровяной лѣсъ въ сажени или полусажени, по перерубкѣ его въ показанную въ § 14 мѣру; 3) пни въ кубическіе полусажени, имѣя основаніемъ квадратныя сажени, а вышиною ½ сажени; 4) хворостъ, который тонѣе 1 вершка, складывать между сими линіями въ кубическія сажени.
21) Складку начинать не прежде, какъ тогда, когда линіи совершенно будутъ очищены отъ пней.
22) Каждый баталіонъ долженъ въ теченіе недѣли непремѣнно все назначенное пространство расчистить и разсортировать полученные съ онаго лѣсные матеріалы; за симъ имѣть надзоръ офицеру, за расчисткою наблюдающему, требуя, въ случаѣ замѣченнаго имъ упущенія въ работѣ, понужденія отъ командира работающаго баталіона; а если бы требованіе сіе было оставлено безъ удовлетворенія, то дивизіонный квартирмейстеръ доноситъ о семъ старшему надъ войсками того округа начальнику и корпусному оберъ-квартирмейстеру, который немедленно дѣлаетъ свое распоряженіе.
23) Баталіонный и ротные командиры баталіона, на расчистку командированнаго, отвѣчаютъ, дабы съ сихъ расчистокъ никто никуда не употреблялъ бревенъ, накатнику и дровъ: въ противномъ случаѣ съ виновныхъ взыскивается за каждое бревно и за каждую сажень дворъ въ десятеро противъ того, что по расчету, показанному въ вѣдомости подъ литерою А, за срубку солдатамъ положено.
24) Равномѣрно баталіонный и ротные командиры наблюдаютъ, чтобы на мѣстѣ расчистки ни въ какомъ случаѣ не было разводимо огня, и за пожаръ, если бы произошелъ оный отъ несоблюденія сихъ правилъ, подвергаются отвѣтственности.
25) Баталіоны, командированные къ расчисткѣ полей, получаютъ задѣльную плату особо за одну расчистку, и особо за лѣсные матеріалы, при расчисткѣ собранные, по показанному въ вѣдомости подъ литерою А расчоту.
26) Каждую субботу собранные баталіономъ въ продолженіи недѣли бревна, накатникъ и рѣшотникъ считать, а дрова, пни и хворостъ — обмѣривать и записывать по качествамъ въ особую тетрадь, данную отъ корнуснаго оберъ-квартирмейстера, съ означеніемъ числа и класса десятинъ, съ которыхъ собраны ein мѣстные матеріалы. Статью сію утверждать подписью въ книгѣ командирамъ работающаго баталіона и поселенной роты, и офицеру, за расчисткою наблюдающему, которые обязаны въ той же тетради означить и засвидѣтельствовать, что вырублено въ теченіи недѣли пространство дѣйствительно расчищено, такъ что по оному распашка полей или снятіе сѣна удобно можетъ производиться.
27) Расчищенныя и освидѣтельствованныя такимъ образомъ поля и сѣнокосы поступаютъ въ завѣдываніе командира поселенной роты, который печется уже, дабы военные поселяне и до раздѣленія на участки пользовались и не допускали заростать вновь.
28) Задѣльная плата работающему баталіону производится по прошествіи каждаго мѣсяца, по требованіямъ баталіоннаго командира.
29) Въ сихъ требованіяхъ офицеръ, за расчисткою наблюдающій, долженъ засвидѣтельствовать, что собранный на вычищенномъ пространствѣ (означая число и качество десятинъ) строевой и дровяной лѣсъ и пни по надлежащей того и другого разсортировкѣ, сложены, и сверхъ того долженъ означать въ свидѣтельствѣ своемъ: число бревенъ, годныхъ къ строенію или распиловкѣ, число накатника или рѣшетника и число саженъ дровъ, пней и хвороста кубическими саженями; безъ сего же свидѣтельства задѣльная плата произведена быть не должна.
30) Засвидѣтельствованіе требованія оканчивать не позже 1 числа наступающаго мѣсяца, дабы баталіонъ получилъ плату въ положенное время.
31) Офицеру, за расчисткою наблюдающему, весть рабочіе журналы, въ коихъ, по прошествіи каждой недѣли, означать: 1) сколько расчищено десятинъ; 2) сколько собрано мѣстныхъ матеріаловъ; 3) сколько рабочихъ людей находилось при работѣ и 4) сколько слѣдуетъ имъ задѣльной платы, и ежемѣсячно представлять по командѣ въ главный штабъ Его Императорскаго Величества по военному поселенію выписку изъ онаго по формѣ подъ литерою В, которая и будетъ служить отчотомъ объ успѣхѣ въ производствѣ порученныхъ ему работъ.
32) По окончаніи годоваго производства работъ, журналъ сей представлять чрезъ дивизіоннаго квартирмейстера къ корпусному оберъ-квартирмейстеру, который, равно какъ и дивизіонный квартирмейстеръ, должны повѣрить и скрѣпить оные, и вмѣстѣ съ общею отчетною вѣдомостію, по формѣ подъ литерою В, представить въ оригиналѣ къ 1 декабря оберъ-квартирмейстеру главнаго штаба Его Императорскаго Величества по военному поселенію, для доклада начальнику штаба.
33) Несходствіе въ требованіи съ журналомъ остается на отвѣтственности того, кѣмъ требованія засвидѣтельствованы по § 29.
34) По окончаніи работы, весь строевой и дровяной лѣсъ, пни и хворостъ, собранные въ теченіе лѣта на расчищенномъ пространствѣ, сдаются по шнуровой тетради, отъ корпуснаго оберъ-квартирмейстера данной, въ полковой комитетъ того полка, округу коего принадлежитъ сіе пространство, и квитанція въ пріемѣ оныхъ будетъ служить баталіонамъ для полученія задѣльной платы за строевой и дровяной лѣсъ по § 25 сего положенія.
35) Копіи сихъ квитанцій представляются чрезъ корпуснаго оберъ-квартирмейстера въ главный штабъ Его Императорскаго Величества по военному поселенію.
36) Строевой и дровяной лѣсъ свозится съ линіи по назначенію начальства, а хворостъ и пни передаются въ завѣдываніе ротнаго командира той поселенной роты, для которой расчистка производилась, и обращаются на отапливаніе домовъ военныхъ поселянъ; мелкій же хворостъ, негодный на отапливаніе, по совершенной свозкѣ всѣхъ прочихъ лѣсныхъ матеріаловъ, должно въ весеннее время раскидывать по полямъ и сожигать вмѣстѣ съ щепками и другимъ валежникомъ, для удобренія земли.
37) Правила при сваливаніи деревъ: 1) каждый баталіонъ, на работу выступающій къ вырубкѣ и сваливанію деревъ, долженъ имѣть по два каната пеньковыхъ, крѣпкихъ, толщиною въ окружности въ три дюйма, длиною въ 40 саженъ; 2) при подрубаніи корня дерева или пня, наблюдать, чтобы люди не были разставлены на слишкомъ близкое одинъ отъ другаго разстояніе и не могли повреждать одинъ другого; 3) прежде чѣмъ приступить къ сваливанію дерева, нужно удостовѣриться, что оное хорошо подрублено и и окопано; ибо если дерево дурно подрублено, то на сваливаніе онаго потребуется больше людей и сверхъ того будетъ портиться канатъ отъ усиленнаго дѣйствія, 4) деревья сваливать, какъ скоро они подрублены, ибо можетъ случиться, что они, по слабости грунта, или по сильному порыву вѣтра, упадутъ и подвергнутъ опасности жизнь рабочихъ людей; въ особенности же запрещается, чтобы люди не уходили съ работы, оставя подрубленное дерево несваленнымъ; 5) во время сильныхъ, а особенно порывистыхъ вѣтровъ, большихъ деревъ не подрубать и не сваливать, а оставлять ихъ до удобнѣйшаго времени, производя расчистку находящихся между оными пней и прочаго лѣса; 6) во время сваливанія большаго дерева, непремѣнно наблюдать, дабы на разстояніи 20 саженъ кругомъ онаго людей не было, и чтобы канатъ, коимъ дерево сваливается, имѣлъ длину не менѣе 40 саженъ, такъ чтобы, при паденіи дерева вершина онаго не могла задѣть тѣхъ людей, которые канатомъ его тянутъ; 7) при поступленіи баталіона къ вырубкѣ лѣсовъ, въ теченіе первой недѣли работы, должны находиться при оной: баталіонный командиръ, ротные начальники и унтеръ-офицеры.
38) Баталіонъ, окончившій свой урокъ, выступаетъ осенью на зимнія квартиры, хотя бы время, назначенное для работъ, и не кончилось; а чтобы послѣ 1 октября не оставались недоконченные уроки, за симъ наблюдаетъ офицеръ, расчисткою завѣдывающій.
39) По мѣрѣ производства расчистки офицеръ, за оною наблюдающій, снимаетъ мѣстоположеніе на планъ, означая какъ топографическіе предметы, такъ пашни, сѣнокосы, луга, временные каналы и канавы; а крутыя горы, покатости и овраги, по коимъ не могутъ производить распашки земли, означаетъ кистью; масштабомъ для плана принимается англійскій дюймъ въ 100 саженъ.
40) Въ продолженіе расчистки и съемки полей, офицеръ за расчисткою наблюдающій, обще съ дивизіоннымъ квартирмейстеромъ составляютъ проектъ каналамъ, которые, для осушенія низменныхъ и болотистыхъ мѣстъ, вновь проведены должны быть. Въ такихъ мѣстахъ, гдѣ мѣстоположеніе ясно показываетъ направленіе для осушительныхъ каналовъ, тамъ проектъ сей составляется безъ нивелированья; но гдѣ мѣстоположеніе не имѣетъ яснаго наклона, тамъ, по приказанію оберъ-квартирмейстера, офицеръ, за расчисткою наблюдающій, производитъ нивелировку, и уже по ней составляетъ проектъ каналамъ.
41) При составленіи сего проекта имѣть въ видѣ слѣдующія правила…
И опять правила, правила и правила, числомъ семьдесятъ два. Какъ хорошо-все выходило на бумагѣ! Въ какомъ дивномъ поряднь раскладывались бревна, дрова, пни и даже сучки срубленнаго лѣса. Сколько заботливости о томъ, чтобы человѣкъ не порубилъ себѣ чего-нибудь топоромъ или бы не убило кого деревомъ; а о томъ, что люди осенью мокли подъ дождемъ и дрогли отъ холода и не смѣли даже огня разводить, чтобы погрѣться, не подумали: впрочемъ въ этомъ ихъ извинить можно; писавъ правила въ теплой комнатѣ при всемъ комфортѣ, развѣ можно помнить о дождѣ и холодѣ? Солдаты сами пополняли недостатки правилъ, разводили огни, гдѣ хотѣли, жгли, что вздумалось и раскладывали лѣсные матеріалы по своему, Смотрѣть ѣздить эту работу охотниковъ не было, только несчастный дежурный офицеръ полеживалъ на пнѣ, покуривалъ трубочку, да подгонялъ солдатиковъ, чтобъ какъ-нибудь оборониться отъ скуки. Планы писались на квартирѣ съ общаго плана; а столбы ставились тогда, когда все было готово и когда по углаженнымъ и укатаннымъ дорогамъ ѣхалъ начальникъ военныхъ поселеній осматривать. Лѣсъ пропадалъ и гибъ, и не смотря на громадное количество его, Богъ вѣсть по чему, — его сплошь покупали въ Новгородѣ, какъ это видно изъ отчетовъ отдѣльныхъ начальниковъ по инженерной части и по лѣсопильному заводу. Тутъ ужь такъ мудрено, что и не разобрать. На лѣсъ израсходовано при постройкѣ поселеній нѣсколько мильоновъ! Поля разбивались по плану такими людьми, которые никогда не видали въ натурѣ того мѣста, которое разбивали на планѣ, да и о земледѣліи врядъ-ли имѣли какое понятіе; потому, поля шли подъ рядъ — подъ нумерами, — на землю не было обращено вниманія годна-ли или не годна. Нивеллировку дѣлали исправно. Срывали возвышенности и заравнивали ямы, — т. е. плодородную землю снимали и зарывали въ ямы. Земля вывѣтривалась, истощалась, дошло до того, что въ бывшемъ третьемъ округѣ въ сороковыхъ годахъ отдавали по нѣскольку сотъ десятинъ въ арендное содержаніе по пяти копѣекъ серебромъ за десятину въ годъ! И на это охотниковъ не было. А всего только за пятнадцать верстъ отъ Новгорода, если еще не ближе. Дѣйствительно, трудно было и придумать, что дѣлать съ такой землей, на которой и трава не росла! А было время, что на этомъ самомъ мѣстѣ росъ лѣсъ сосновый и еловый вершковъ по шести въ діаметрѣ!
Скучно и тяжело говорить объ. этомъ!
Пока я читалъ правила, писарь накрылъ на столъ, — постлалъ толстую скатерть, положилъ двѣ деревянныя ложки и въ глиняную чашку налилъ щей.
Отъ хлѣба соли грѣшно отказываться; надо обидѣть русскаго человѣка, если уйти отъ него, когда уже поданы щи на столъ и онъ усердно проситъ. Надо было поѣсть щей изъ зеленаго капустнаго листья, крупно накрошеннаго съ гречневой крупой и заправленныхъ коноплянымъ масломъ, да гречневой крутой каши съ тѣмъ же коноплянымъ масломъ, постный день былъ. Это вѣдь еще хорошій обѣдъ исправнаго крестьянина! Послѣ обѣда я купилъ у писаря всѣ книги за рубль серебра и потащился съ ними опять на Собачьи Горбы.
Поромъ и лодки были на той сторонѣ, я сѣлъ на каменьяхъ, гдѣ человѣка три крестьянъ тоже поджидали перевоза. Бойко подъѣхалъ къ намъ еще крестьянинъ на телѣгѣ. Онъ соскочилъ съ телѣги и козыремъ подошелъ къ крестьянамъ; выпито было у него изрядно.
— Куда это ты Петруха? спросилъ его одинъ изъ сидѣвшихъ крестьянъ.
Петруха махнулъ рукою на другую сторону рѣки и крикнулъ во все горло «поромъ!»
— Съ праздника, что ли ты ѣдешь, вишь носъ-то себѣ какъ наварилъ? спросилъ Петруху крестьянинъ.
Тотъ опять махнулъ рукой.
— Что же ты ничего не говоришь? Аль языка у тебя нѣтъ? опять спросилъ его крестьянинъ.
Петруха выворотилъ ему весь свой языкъ наружу.
— Чего ты изгиляешься, съ тобой добромъ говорятъ, сказалъ ему крестьянинъ.
— Да видишь тебѣ языкъ мой понадобился; а горя моего ты не знаешь, отвѣтилъ Петруха.
— Какое у тебя горе? Бога-то гнѣвить тебѣ нечего, всѣмъ Богъ наградилъ.
— А кто добывалъ? Я, говорилъ Петруха, колотя себя по груди кулакомъ. А вотъ поѣду и все пропью, и лошадь пропью и телѣгу пропью! Вотъ, ей Богу, пропью. Вотъ тѣ Христосъ! пропью.
— Никово не укоришь этимъ.
— Нѣтъ укорю! Я все нажилъ, мое добро! Съ утра до темной ночи работалъ, рукъ не опускалъ. Видишь какой животъ у меня, — Петруха указалъ на лошадь, — дома пара еще лучше этой, и тѣхъ пропью, коли на то пошло!
— Да съ чего ты такъ ерепенишься?
— Будешь ерепениться, когда моимъ добромъ помыкать стали. Такъ вотъ имъ… Въ сундукѣ пятьдесятъ рублей есть — и тѣ пропью, коли на то пошло! Видишь рубаха не рубаха, — штаны не штаны; а онъ только по посѣдкамъ знаетъ ходить, да разгуливать; а Петруха батракомъ служитъ. Ты Митюшку-то, брательника моего, знаешь? Петруха наклонился къ самому носу крестьяина, который разговаривалъ съ нимъ и снова выпрямился.
— Знаю отвѣчалъ ему крестьянинъ.
— Ну такъ и знай! А я раздѣлюсь, коли вздумали моимъ добромъ распоряжаться.
— А грѣхъ-то? Тебѣ и не грѣшно будетъ на старости лѣтъ отца оставить, что выростилъ тебя, да на ноги поднялъ. Э-эхъ Петруха, Петруха!
Петруха заплакалъ.
— Головушка моя горемычная, горемычная — да побѣдная, обижаютъ меня всѣ, и за что? за доброе, за стараніе! — причиталъ Петруха, захвативъ руками себя за голову.
— Съ чего это онъ? спросилъ сосѣдъ говорившаго съ Петрухой крестьянина.
— Ни съ чего. Аль невидишь, что пьянъ. Тверезвый мужикъ золотой, а какъ выпьетъ и пойдетъ привередничать.
Подали лодку; мы поѣхали на ту сторону, а Петруха остался на берегу оплакивать свою горькую судьбу и такъ сильно, что на другой сторонѣ было слышно, какъ онъ охалъ.
II.
править— Кусомъ везетъ лошадь, какъ, все-равно, и человѣкъ, говорилъ мужикъ, съ которымъ я ѣхалъ въ телѣгѣ на маленькой чахлой лошаденкѣ.
— Еще ребенокъ, продолжалъ мужикъ, стегнувъ легонько кнутомъ по спинѣ лошадь, — на четвертую траву только пошла. Добрая бы вышла изъ ней лошадь, если бы не посбили тѣла, одна стала — отдоху нѣтъ; а работы въ волю.
— Отчего же другой не заведешь? спросилъ я.
— Была тройка, да Богъ не помиловалъ. Время-то пришло такое тяжелое: вотъ посѣялъ прошлой весной овса десять четвертей, а и шести не намолотилъ, чтобы хоть въ магазею долгъ отдать. Не родились овсы и конямъ дать нечего. Нашъ первый домъ былъ въ деревнѣ, пока дядя живъ былъ, да не продлилъ Богъ ему вѣка. И точно чувствовалъ что. Знай торопился, будто на пожаръ, не далъ и коня выкормить, а и въ самомъ дѣлѣ сгорѣлъ.
— Гдѣ же онъ сгорѣлъ?
— Въ слободѣ на большой дорогѣ. Онъ знаешь, телятами торговалъ. Весной было дѣло: поѣхали мы боронить а онъ остался справляться въ дорогу; да не разсудилось ему ѣхать на той лошади, что у цыганъ вымѣняли — ногами плоха была — а лошадища большая такая. Пріѣхали мы… и говоритъ намъ, запрягайте ребята гнѣдка въ возъ, а самъ торопитъ, и покормить, какъ слѣдуетъ, не далъ. И куда торопился? словно смередушку свою чуялъ! Строптивый гнѣдко такой былъ; закладываешь гужъ, такъ смотри, чтобы за руку не кусилъ, а нѣтъ, такъ оглоблю грызетъ. А тутъ вѣдь, какъ повѣсилъ голову, да и стоитъ, какъ вкопаный. Вошли мы въ избу, сѣли, какъ слѣдуетъ проводить въ дорогу: а онъ еще этакъ ногу руками обхватилъ, болѣла она у него, и сидимъ всѣ. Вдругъ откуда невозмись вихорь, такъ и высадилъ оконницу и чудо — не разбилась, такъ и упала на полъ; а онъ только молитву сотворилъ и поѣхалъ. Подумали мы, что ужь не къ добру должно быть; а оно такъ и случилось: сгорѣлъ сердечный.
— Какъ же онъ сгорѣлъ?
— Сгорѣлъ-то какъ? А видишь-ли: остановился онъ ночевать на постояломъ дворѣ въ слободѣ на большой дорогѣ; ночью дворъ-то и загорись. Повыскакали всѣ, и его на улицѣ-то видѣли; такъ возъ-то его былъ въ заду двора, а тамъ ворота были, ему знать и захотѣлось вывесть возъ-то въ задни ворота, свое добро, жалко стало. Такъ и остался тамъ.
— Какъ же остался?
— Да ужь видно на то время Господь умъ у него отнялъ. У самыхъ воротъ нашли; возъ запряженъ какъ слѣдуетъ, и телята, и гнѣдко, и онъ сердечный лежитъ, и руки у сердца сложены; А деньги, тѣ не сгорѣли, серебра намъ отдали не много, не все; ну да Богъ съ ними! Домой хоронить привезли, на силу отпустилъ становой, пять рублей дали. Домой-то какъ привезли, онъ весь какъ головешечка; и ноженьки, и пальчики обгорѣли; а тѣло хоть и почернѣло, а все знать, что тѣло. Какъ внесли въ избу, а дѣдъ такъ и грянулся объ полъ. Такъ его и похоронили.
— Такъ вы и перестали торговать телятами?
— Теперь-то бросили, не до того. Послѣ него отецъ поторговалъ еще, да норовъ у него дурной такой, вотъ и поразсовалъ домъ. А домъ былъ первый въ деревнѣ. Къ празднику бывало наваримъ пива ведеръ полста, водки четвертей семь купимъ, порода большая у насъ; зятевья и дядевья, посторонницы наберется… всю ночь на пролетъ пьютъ… у другого такъ пальцы и ростопырятся.
— А теперь пиво варите къ празднику?
— Оно все справляешь, какъ-нибудь изъ послѣдняго. Вотъ хоть бы и весной, къ празднику кое-какъ пораздобылся. Порядился съ бурлаками до Полисти, — верстъ сорокъ будетъ. Такъ и то сосѣдъ хотѣлъ отбить, въ домъ пришолъ, жеребьемъ давай бросимъ. «А какой тебѣ жеребій, — говорю — они вѣдь сами ко мнѣ пришли». —Они меня на улицѣ рядили, да дорого запросилъ съ нихъ; а теперь и самъ по три гривенника съ человѣка повезу, — говоритъ. Насилу съ нимъ развязался. Ну и наколотилъ деньжонокъ, и праздникъ провели съ полведеркомъ только.
— Вотъ вы все на праздники деньги убиваете, а лучше бы на хлѣбъ берегли, чтобы посѣяться.
— Ну посѣяться-то изъ магазеи дадутъ, только отдавать тяжело.
— Взялъ, такъ отдать надо.
— Отчего же не отдать, дѣло законное, да не берутъ еще; иной раза три привезетъ, да и назадъ отвезетъ. Все бракуютъ, все, видишь, требуютъ, чтобы зерно чисто было. Какъ привезешь, такъ депутатъ забьетъ руку въ мѣшокъ, посмотритъ зерно; а если хоть немножко пыли на ладони останется, то и вези назадъ и вѣй снова на гумнѣ; замучаютъ совсѣмъ.
Мы подъѣхали къ каменному штабу. Я сошолъ съ телѣги и далъ мужику два двугривенныхъ.
— Маловато, прибавить бы надо было, говорилъ мужикъ, посматривая на деньги, лежавшія у него на ладони.
— Да за что же любезный? Провезъ ты меня пять верстъ только, и то по-пути, даромъ бы сюда одинъ проѣѣхалъ. Вѣдь бурлаковъ-то за девяносто копѣекъ сорокъ верстъ возилъ.
— Ну, то бурлаковъ, они вѣдь больше и не платятъ и пора была не такая: деньги нужны были. Да коли не прибавишь, такъ Богъ съ тобой, силой не отнимать же.
Дорога у штаба была обсажена въ два ряда липами, а за ними деревянныя конюшни; въ штабу квартируетъ кавалерійскій полкъ. Штабъ расположенъ четвероугольникомъ, по срединѣ огромный плацъ, обсаженный липами и по всѣмъ четыремъ сторонамъ построены каменные дома въ два этажа съ третьимъ подвальнымъ. На одной сторонѣ тянется огромный каменный манежъ, замыкаемый съ обѣихъ сторонъ большими домами, бывшими госпиталемъ и школою; посрединѣ его выступомъ устроена церковь. Архитектура штабныхъ построекъ не очень привлекательна, къ тому же всѣ дома красные. Оно не мудрено, что постройки имѣютъ такой непривлекательный видъ; а чудно то, что они до сихъ поръ не развалились. Главные строители не имѣли и понятія объ инженерномъ искусствѣ, какъ сами сознаются, а работники были вовсе незнающіе дѣла, да и матеріалъ-то былъ очень подозрительнаго достоинства, какъ объясняютъ это слѣдующія два письма.
"По разсказамъ каменнаго мастера, (пишетъ Ѳ. Бухмейеръ Аракчееву о постройкѣ штаба Аракчеевскаго полка) узналъ я, что для большого корпуса, т. е. экзерцизгауза (манежа), не имѣя для фундамента плиты, на булыжникѣ строить не возможно. Притомъ свинарѣцкую извѣсть не находитъ для большаго корпуса годною; а полагаетъ, нужна будетъ тосненская. То разсудите, если все сіе возить изъ Тосны, чего это будетъ стоить? Я нарочно приглашалъ къ себѣ тосненскихъ промышленниковъ, чтобы узнать отъ нихъ цѣну, услышалъ, что когда заготовлялъ для себя Стр--ая известь, для ея деревни, что за Тосною пятнадцать верстъ, платила съ поставкою на мѣсто за сажень извести отъ 450 до 480 руб. (ассигнаціями) и возили не болѣе, какъ сорокъ верстъ. (До аракчеевскаго штаба отъ Тосны будетъ водою верстъ двѣсти пятьдесятъ). Генералъ Вильяшевъ мнѣ объявилъ, что за плиту, которую онъ долженъ вывозить на большую дорогу, придется платить за сажень одной перевозки за пятнадцать верстъ отъ сорока и пятидесяти рублей (ассигнаціями). Наша же потребность одного большого корпуса есть около пяти сотъ сажень плиты, не говоря о цоколѣ, да до тысячи саженей извести, то разсудите сію издержку. Добрый старикъ P….. уговорилъ въ вчерашній день первѣйшихъ здѣшнихъ промышленниковъ купца Меньшушкина и Андреева, взявъ рабочихъ людей, поискать нѣтъ-ли около Чудова (до тридцати пяти верстъ сухимъ путемъ до штаба) плиты годной; ибо онъ полагаетъ, коли въ рѣкѣ Керести есть тонкая плита, то дальше отъ береговъ должна быть и толстая, годная на строеніе и на известь… Одной милости отъ васъ прошу, избавьте меня отъ комитета и строенія штаба; я не могу за то отвѣчать, чего не умѣю сдѣлать, и я лучше хочу, будучи теперь невиненъ, подвернуться гнѣву Государя и быть брошенъ (sic) отъ службы, нежели тогда, когда настрою и будетъ все валиться настроенное дорогими цѣнами. Тогда предадутъ меня суду, яко вора и нерачительнаго человѣуже въ дѣло составитъ четыре милліона двѣсти пятьдесятъ тысячъ. Слѣдовательно, едва можно будетъ отдѣлать какъ два жилыя строенія т. е. школу и госпиталь, а церковь и экзерцизгаузъ останутся до будущаго лѣта. Въ семъ никакого разстройства не произойдетъ, если только не истощится запасъ кирпича, но не предположатся работы, на которыя уже отпущено и заготовлено болѣе пятьсотъ тысячъ. ибо если зимою подвезется кирпичъ къ штабу, то можно будетъ начать работы шесть недѣль ранѣе, нежели въ нынѣшнемъ году. Въ такомъ смыслѣ имѣлъ я докладывать вашему сіятельству, что лучше нѣкоторыя строенія не додѣлать и обойтиться безъ вольныхъ мастеровъ. Если я послѣ того просилъ о наймѣ таковыхъ, сіе было единственно для того, чтобы лучше могли научиться наши мастера, и въ семъ уваженіи просилъ бы еще о наймѣ хоть осьми человѣкъ для указанія нашимъ мастеровымъ на два мѣсяца; но если, ваше сіятельство, найтить изволите, что издержка сія будетъ, то обойдемся и безъ нихъ. Выше сего имѣлъ честь докладывать, что оставленіе не жилыхъ строеній не будетъ имѣть послѣдствіемъ разстройства въ работахъ будущаго года, сіе основывается на томъ, что кромѣ главнаго штаба, по предназначенному улучшенію въ корпусахъ офицерскихъ, на всѣ строенія не понадобится болѣе осьми милліоновъ кирпича, нужно будетъ выкласть въ годъ по осьми милліоновъ, что возможно будетъ; ибо, начавъ нынѣшняго года съ половины уже рабочаго времени можно надѣяться положить слишкомъ четыре милліона и что если съ одной стороны можно опасаться менѣе благовременнаго времени, съ другой болѣе успѣшности въ дѣлѣ. Кирпича сдѣлано сырцомъ девять милліоновъ. Дрова начинаютъ приходить. Известь (свинорѣцкая) пришла въ Новгородъ, противные вѣтры и нынѣ, продолжаются причиною великаго промедленія въ сей операціи. Едва-ли суда (казенные воен. пос.) сдѣлаютъ еще два рейса и предположеннная вывозка извести не вовсе исполнится. Работы въ 6-й ротѣ идутъ успѣшно; но г. м. Эйлеръ боится остановки, если не подоспѣютъ бревна и доски (изъ Новгорода). Артиллеристы приступили къ дѣлу и работаютъ хорошо и весело. Іюня 20, 1819 г. Л. Канроберъ.
А насъ удивляютъ египетскія пирамиды и работы!! Кто же были рабочіе и откуда ихъ набирали? На это я нашелъ отвѣтъ въ одной изъ купленныхъ мною книжекъ у отставнаго писаря. Вотъ онъ.
«Приказъ по отряду корпуса поселенныхъ войскъ въ новгородской губерніи расположенному. С. П. В. марта 10 дня, 1827 года, № 27-й» Не выписываю всего здѣсь приказа, онъ состоитъ изъ 24 пунктовъ и будетъ почти печатный листъ; пожалуй кто-нибудь вступится за литературную собственность, хотя творецъ его давно умеръ: приказъ подписанъ Аракчеевымъ.
Въ округахъ графа Аракчеева полка 25-й пѣхотной дивизіи.
На кирпичные заводы 1-й, 2-й и 4-й морскіе батальоны. Въ каменную работу къ строеніямъ штаба 3-й морской батальонъ. Для подноски кирпича и прочихъ валовыхъ работъ у строенія штаба 1-й и 2-й егерскіе баталіоны. Инженеръ-капитану Детлову съ разрѣшенія директора работъ военныхъ поселеній, въ случаѣ надобности, для распиловки досокъ, кои потребны будутъ при отдѣлкѣ штабныхъ строеній, употреблять людей по своему распоряженію сколько нужно, изъ числа же баталіоновъ, назначенныхъ выше къ строенію штаба, а пилы требовать отъ временнаго члена полковаго комитета гренадерскаго графа Аракчеева полка полковника Мевеса; для успѣшнѣйшаго же приготовленія сихъ досокъ и удовлетворенія надобности въ нихъ, назначенъ въ сію работу на весь Апрѣль мѣсяцъ по особому предписанію, еще одинъ баталіонъ.
Для планировки мѣстоположенія штаба и выгрузки матеріаловъ — московскій и таврическій гренадерскіе и 3-й карабинерный баталіоны. Къ отдѣльнымъ работамъ 4-й карабинерный баталіонъ. Къ отдѣлкѣ бульваровъ, улицъ и мостовъ въ 5-й и 6-й фузелерныхъ ротахъ, гренадерекихъ артиллерійскихъ бригадъ, три батарейныя нарочныя роты — № 4-й.
Биваки сихъ войскъ должны быть наслѣдующихъ мѣстахъ: баталіоновъ 25-й пѣхотной дивизіи, противу строенія штаба, гдѣ были расположены въ истекшемъ году баталіоны 1-й и 4-й морскіе, 2-й егерской. Военно рабочій баталіонъ № 7-й и команда кирпичниковъ, и прочія на лѣвомъ флангѣ 4-й фузеріи роты и т. д.
17) Требованія задѣльной или валовой платы, какъ равно и довольствіе пищею, и отвѣтственность за оное баталіонныхъ и бригадныхъ командировъ остается во всей силѣ на правилахъ предписанныхъ и исполнявшихся въ истекшемъ году и т. д. Подлинный подписалъ генералъ графъ Аракчеевъ.
Изъ этого приказа взято только то, гдѣ говорится о войскахъ, употребляемыхъ на работы одного каменнаго штаба; а если перечислить всѣхъ солдатъ, занимавшихся постройками штабовъ и поселенныхъ ротъ, устройствомъ дорогъ и расчисткою полей, то наберется ихъ до пятидесяти тысячъ и всѣмъ имъ шла задѣлыіая плата, а офицерамъ порціонныя! Сколько же было израсходовано денегъ на устройство военныхъ поселеній и на матеріалы, если къ этому прибавить еще расходъ на переписку и прогоны служащимъ… А что отъ этого осталось? Каменные штабы, очень неудобные для стоянки войскамъ! Слова Сперанскаго fumus ex fulgore невольно приходятъ… на память.
Красивая деревенька на крутомъ берегу Волхова манила къ себѣ, да и дальнѣйшія розысканія по штабу не вели ни къ чему утѣшительному; я поплелся въ деревню.
Потертое пальто и котомка за плечами располагали въ мою пользу крестьянъ; они принимали меня за странника по монастырямъ и не отказывали въ гостепріимствѣ. Странное дѣло, наши крестьяне не питаютъ довѣрія и расположенія къ людямъ чисто и щеголевато одѣтымъ, особенно во фракъ и модный сюртукъ. Оборванцы напротивъ пользуются у нихъ искреннимъ участіемъ, особенно если стараются зарекомендовать себя предъ ними наружною набожностью. Вотъ почему у насъ на Руси есть много людей, толкающихся безъ всякаго дѣла и имѣющихъ вездѣ теплый пріютъ и радушный пріемъ. Мнѣ не разъ случалось видѣть людей, которые дальше Кіева не бывали; а выдавали себя за поклонниковъ іерусалимскихъ и дивныя, небывалыя вещи разсказывали безъ зазрѣнія совѣсти. Надобно видѣть, съ какимъ простосердечіемъ и любопытствомъ слушаетъ крестьянинъ разсказы этихъ безнравственныхъ бродягъ, чтобы оцѣнить наивность нашего крестьянина.
Былъ вечеръ, когда я пришолъ въ деревню; крестьяне возвращались съ работъ, скотъ подходилъ уже къ околицѣ. Хозяйки выбѣгали изъ воротъ, встрѣтить скотину. Густое облако пыли носилось надъ стадомъ овецъ, впереди прочаго скота бѣгущихъ къ деревни. Только что овцы вбѣжали въ деревню, бабы, дѣвки и ребятишки кинулись къ нимъ, поднялся гвалтъ и суматоха, всякому хотѣлось захватить своихъ овецъ и пригнать во дворъ. Овцы, испуганныя встрѣтившими ихъ, разбѣжались въ стороны съ блеяньемъ, за ними кинулись хозяева, призывая во все горло; многія бабы старались поймать ихъ, спотыкались и падали, ребятишки во всю прыть гнались за овцами вдоль улицы, нѣкоторыя бабы успѣли схватить барановъ за рога и волокли ихъ по улицѣ къ дому, точно верхомъ ѣхали на нихъ. Пока гонялись за овцами, подоспѣло стадо коровъ, та же исторія повторилась снова, многія коровы, а особенно телята, испуганныя встрѣчей, неслись вовсю прыть по улицѣ поднявъ хвостъ къ верху. Картина была очень оживленная, много было смѣшныхъ сценъ, неудобныхъ для передачи на бумагѣ. Понемногу все пришло въ порядокъ и послышался на улицѣ мѣрный стукъ молотка, которымъ крестьянинъ отбивалъ затупившуюся косу.
Много надо имѣть навыка, чтобы молоткомъ, похожимъ на кирку, искусно отбитъ лезвее косы, чтобы сдѣлать ее острою и заравнять зубья, которыхъ много надѣлается на косѣ отъ цѣлодневнаго кошенія травы.
Мнѣ приглянулся домъ на самомъ краю деревни, у ручья; наружность его была очень скромна, я попросился именя впустили безъ всякаго затрудненія.
За столомъ покрытымъ толстою скатертью, въ переднемъ углу сидѣлъ старикъ и мялъ зеленый лукъ, накрошенный въ деревянную чашку, деревяннымъ пестомъ. Вотъ помолились Богу: мужикъ лѣтъ сорока и еще двѣ бабы равныхъ лѣтъ, и сѣли за столъ. Меня пригласили тоже. Старикъ въ мятый лукъ налилъ квасу, посолилъ, отрѣзалъ всѣмъ по толстому ломтю хлѣба и начали ужинать. Не было никакой возможности ѣсть эту похлѣбку: Кромѣ непріятной горечи отъ лука, квасъ былъ теплый и до того кислый, что щипалъ во рту; а они только покрякивали и ѣли не безъ аппетита. Потомъ большуха, — надо здѣсь замѣтить, что большухою въ этомъ краю называется старшая невѣстка въ домѣ, заправляющая хозяйствомъ по части женской, т, е. стряпней и уборомъ молока, яицъ и прочаго, что подлежитъ вѣденію женщинъ, эта большуха встала и принесла горячихъ щей, въ которыхъ было только нарублено сѣрое капустное листье. Ужинъ тѣмъ и кончился; мнѣ отвели ночлегъ на сараѣ, гдѣ лежало свѣжее недавно сваленное сѣно.
Въ два часа утра заигралъ пастухъ на рожкѣ; на его музыку отозвались собаки лаемъ и воемъ, коровы тихимъ мычаніемъ. Бабы уже суетились съ подойниками на дворѣ и перебѣгали отъ одной коровы къ другой. Въ избѣ хозяинъ завтракалъ: ѣлъ съ хлѣбомъ творогъ, разведенный водой, что называется у нихъ — лаженое молочко; старикъ сидѣлъ въ углу; ему было лѣтъ восемьдесятъ.
— На будущей недѣлѣ надо будетъ прихватить кого, а то Лабутиной нивы мнѣ не одолѣть будетъ одному, говоритъ мужикъ, прихлѣбывая молоко.
— Отчего же и не прихватить, отвѣчаетъ старикъ, сходи завтра въ штабъ, да спроси солдата, что косилъ ономнясь.
— Косовищъ на него не надюжишь, здоровъ ихъ ломать; а подъ-часъ и коса пополамъ у него разлетится. Видишь какой онъ здоровенный, а сноровки нѣтъ, на нивѣ-то пеньковъ много.
— Такъ кого же взять?
— Не собрать-ли помочи въ воскресенье?
— Помочи… не прежняя пора, когда шли для добраго дѣла только. Теперь знаешь, все смотрятъ, чтобы вино было, да еще до сыти напиться; а ты знаешь, сколько нужно вина, чтобы ихъ до сыти напоить? Двумя полштофами и не думай отдѣлаться отъ нихъ. Нѣтъ, ужь лучше понанимать дня три, хоть по трехрублевому дать за день, все выгоднѣе будетъ помочи.
Мужикъ всталъ изъ-за стола и помолился Богу.
— Ты Марѳу-то съ Авдотьей поторови, чтобы онѣ поскорѣе справлялись, вишь день-то красный какой; а кучья много сегодня ставить надо, сказалъ мужикъ и ушолъ на работу.
Мы двое остались въ избѣ.
— Это сынъ твой, должно быть? спросилъ я старика.
— Да, было и много ихъ, да судилъ меня Господь только съ однимъ остаться на старости. Пятеро всего было.
— Гдѣ же они теперь?
— Трое-то умерли; а четвертый, Богъ его знаетъ, живъ-ли — мертвый-ли, ничего не извѣстно. Мы ужь и молебны и панихиды по немъ служили; а до сихъ поръ вѣсточки нѣтъ.
— Что же онъ на промыслы куда отправился?
— Въ службу былъ отданъ, заслали далеко куда-то. Писалъ годовъ пять тому назадъ, съ Польши, да съ тѣхъ поръ ни слуху, ни духу. Вотъ младшая невѣстка — Авдотья, жена его, заѣли вѣкъ бѣдной бабы, ни вдова, ни мужья жена. Была семья, любо было посмотрѣть, а теперь вотъ съ кѣмъ остался. Знать мнѣ ужь такъ на роду было написано. Сыновья всѣ были у меня погодки, парни ражіе такіе. Какъ поднялись на ноги, такъ одного и взяли въ солдаты, старшій былъ, послужилъ сердяга три годочка и померъ, въ гвардіи служилъ, въ Питерѣ. Прошло пять лѣтъ и другого взяли, вотъ того-то, что вѣсти нѣтъ, пришла холера, взяла еще двоихъ. Такъ и остался я съ однимъ Никифоромъ жить. Не благословилъ Богъ его дѣтьми: ино и поропчешь, а ино и подумаешь, что и слава Богу: съ сыновьями-то видишь наша участь какая, — ростишь, ростишь, а все тебѣ кормильцемъ не будетъ, да и сердце повыболитъ все по немъ, какъ попадетъ на службу въ чужую сторону. Вотъ одиночкамъ-то лучше жить; у кого только всего одинъ сынъ, заботы ужъ никакой нѣтъ, что возьмутъ сына въ солдаты.
— Надобно же, дѣдушка, и въ солдатахъ служить кому-нибудь.
— Вѣстимо, надо кому-нибудь служить, знать нужно солдаты царю; да обидно только, что иной сосѣдъ вѣкъ тягости этой не знаетъ, изъ поконвѣку у него идетъ такъ, что все приходится только отецъ съ сыномъ; а мы-то чѣмъ Богу согрѣшили, что сыновей больше наростили; вѣдь мы за это льготы передъ ними никакой не получаемъ, все едино тягости несемъ: больше семья, больше и оброку и прочихъ тягостей. Такъ вотъ оно и обидно, сказалъ старикъ и пошолъ вонъ изъ избы.
За перегородкой растапливала печь Марѳа, а Авдотья что то дѣлала на дворѣ, я вышелъ на улицу и сѣлъ на лавочку у дома.
Солнышко довольно высоко поднялось, было около пяти часовъ утра, ребятишки уже бѣгали по улицѣ.
— Васька! Васька! — кричалъ во все горло мальчишка, качаясь уцѣпившись руками и ногами за высунувшійся изъ изгороды колъ, смотрика я-то какъ.
Подбѣжалъ другой мальчишка, немного побольше этого и уцѣпился за колъ. Колъ обломился, мальчишки упали на землю, встали и задрались: первый вцѣпился въ волосы Васькѣ, а Васька далъ такую затрещину первому, что тотъ повалился на землю и заревѣлъ во весь ротъ. Высунулась старуха изъ калитки сосѣдняго дома.
— Я тебя, разбойникъ ты этакой, — кричала старуха, грозя кулакомъ, удирающему Васькѣ.
— Поди сюда, Ѳединька, поди родненькой! Я его ужо разбойника, говорила своему внучку старуха.
— Купаться, купаться, на Волховъ! кричалъ во все горло Васька по срединѣ деревни! Ѳединька бѣжалъ уже къ Васькѣ, за которымъ толпа ребятишекъ бѣжала на рѣку.
Старуха посмотрѣла, покачала головой и захлопнула калитку.
1862 г.