Что слышится сквозь шум и говор смутный
О том, что умер он так рано? Гость минутный
В тысячелетней жизни родины своей,
Он был, как ветер, видимо попутный,
На мутной толчее встревоженных зыбей.
Исканье знамени, как нового оплота,
В виду поблекнувших и выцветших знамён,
Развёрнутых в толпе, без цели и без счёта —
Вот смысл того неясного чего-то,
Чем этот шум толпы за гробом порождён...
Каков бы ни был он, усопший — волей Бога,
В нём обозначились великие черты:
Ему был голос дан, средь общей немоты!
Он знамя шевельнул! Он видел, где дорога!
Он был живым лицом средь масок и гримас,
Был прочным обликом в видениях тумана...
Вот отчего тот клич: «Зачем, зачем так рано!»
Вот отчего та скорбь глубокая у нас...
Гроб унесён... Вопрос убийственный гнездится
При взгляде на живых, в неведенье конца:
Зачем у нас всегда так рвутся те сердца,
Которым заодно с народом любо биться?
Зачем у нас судьба всё лучшее мертвит,
Безумцы мудрствуют, Христом торгует злоба,
Ликует часто смерть, шумят триумфы гроба,
А остальное всё, — иль лжёт, или молчит?..
Что ж? Русским умирать не страшно и не жалко...
И, если суждено, мы сообща умрём, —
Но тяжким трауром полмира облечём
И вразумим живых величьем катафалка!..
