В гостиной Фамусова (Дорошевич)/ДО
Текст содержит фрагменты на иностранных языках. |
| Въ гостинной Фамусова[1] : во время засѣданій Окружн. Суда по дѣлу о гибели парохода «Владиміръ» |
| Источникъ: Дорошевичъ В. М. Одесса, одесситы и одесситки. — Одесса: Изданіе Ю. Сандомирскаго, 1895. — С. 176. |
Фу, какъ усталъ! Охъ, мой Создатель!
Откудова, пріятель?
Я изъ суда, изъ засѣданья,
У насъ тамъ ежедневныя собранья,
Съ утра и до ночи, толкуемъ безъ умолка,
Чтобъ отъ свидѣтелей добиться толка
И…
«И этотъ гордый умъ сегодня изнемогъ!»[2]
Скажите, онъ серьезно занемогъ?!
Нѣтъ, обморокъ, пустое!
Лишь утомленіе простое.
Сейчасъ пройдетъ, не безпокойтесь…
Команда гдѣ?.. На палубу всѣ!.. Стройтесь!..
Скорѣй спускайте шлюпки,
И тѣхъ, на коихъ юбки,
Впередъ сажать!..
Въ бреду онъ началъ врать!
Назадъ, кто въ пиджаки одѣты!..
Пускать фальшфейеры, ракеты!..
Гдѣ я? На днѣ?
Послушай, мнѣ
Надѣлалъ ты хлопотъ не мало;
Лишь этого не доставало!
Ты въ обморокъ упалъ.
Простите, оплошалъ!
А все, все эти пренья,
О терминахъ различныхъ разсужденья!
Когда избавитъ насъ Творецъ
Отъ этого процесса, наконецъ,
Отъ этихъ бушпритовъ, форштевней, талей,
Отъ кочегаровъ — отъ каналій,
«Владиміровъ», «Колумбій» и «Синеусовъ»,
Помощниковъ, матросовъ-трусовъ,
Отъ разноцвѣтныхъ фонарей
И отличительныхъ огней!
Я гнѣва вашего никакъ не растолкую.
Процессъ принесъ намъ пользу пребольшую.
Случись хоть мнѣ, къ примѣру скажемъ, плыть —
Крушенье — знаю я какъ быть.
Къ спасенію есть многіе каналы:
Круги есть, пояса, какіе-то шлюпбалы,
Объ нихъ какъ истинный философъ я сужу:
Лакею пять рублей — въ мигъ поясъ подвяжу.
Читалъ процессъ я тоже съ прилежаньемъ:
Сказать могу, большимъ запасся знаньемъ!
На случай катастрофы, столкновенья,
Всѣмъ надо угождать, безъ исключенья:
Командѣ всей и капитану,
Лакеямъ, сторожу Ивану!
Быть съ машинистомъ надо другомъ,
Коль хочешь запастись спасательнымъ ты кругомъ,
Понравиться съумѣй камбузинеру
И вахтенному офицеру,
Помощникамъ, во избѣжанье зла,
И горничной, чтобъ въ шлюпку за собой взяла!
При смѣтѣ сей вы пропустили кочегара:
По шеѣ можетъ дать онъ здоровенныхъ три удара!
Спасибо судоговоренью…
Процессъ послужитъ многимъ ко спасенью.
Посмотри, теперь ужъ та-ли я?
Что такое, знаю, «тали» я,
Позабыла тряпки, юбки,
И спускать умѣю шлюпки.
Не интересенъ намъ Парижъ, ни Вортъ,
Командовать пошлите насъ на бортъ!
Скомандовать велите при крушеньи!
Полрумба влѣво! Вправо! Такъ!
Тащите вещи всѣ на бакъ!
Ахъ, не кричи такъ, сдѣлай одолженье!
Долой изъ шлюпокъ, тысяча черрртей!
Сажайте женщинъ и дѣтей!
Жаргономъ говоритъ какимъ!!!
Морррскимъ!
А наши барыни, кокетки по прозванью,
Прямыя адмиральши всѣ по званью.
Татьяна Юрьевна, Пульхерія Андреевна!
Княгиня даже Марья Алексѣевна
Команды знаетъ наизусть,
И пусть…
Зачѣмъ перечислять вамъ дальше?
Что значатъ ваши адмиральши,
Когда я самъ, — когда я вралъ? —
По знаніямъ глубокимъ — адмиралъ!
Ты? Репетиловъ? Вдругъ…
Зови меня Сурковымъ —
Я это имя заслужилъ!
Меня не огорчишь ты этимъ словомъ!
Когда подумаю, какъ жилъ:
Не жегъ я фонарей,
Ночей по десяти я не держалъ огней,
На вахтѣ въ усъ себѣ не дулъ,
Мастику съ коньякомъ тянулъ
Стаканами, да пребольшими!
Нѣтъ! Бочками сороковыми!!!
Съ трехъ кораблей бѣжалъ, —
Не съ одного, съ трехъ разомъ!
Команды не училъ и шлюпокъ не спускалъ
Я даже и къ примѣру…
Послушай, ври, — да знай-же мѣру!
Къ чему все это бичеванье?
Зачѣмъ тебѣ всѣ эти знанья?
Ты не морякъ, — изъ сухопутныхъ.
И, наконецъ, людей увидѣлъ путныхъ
Въ судѣ. Какіе адвокаты!
Какіе моряки изъ нихъ-бы вышли! Хваты!
Прямые штурманы по знанью
И капитаны по призванью:
Народъ — морякъ!
О дѣлѣ судятъ этакъ, такъ!
Экспертовъ, братъ, самихъ научатъ!
Свидѣтеля — въ конецъ замучатъ!
Вопросъ одинъ разъ сотню повторяютъ,
Познаньями экспертовъ изумляютъ!
И даже говорилъ судебный приставъ,
Что флотъ формировать намъ надо изъ юристовъ.
На-дняхъ они подрядъ
«Аврально» всѣ заговорятъ!
А? «Врально» — говоришь?
Ее не вразумишь!
Онъ повѣствуетъ тутъ про судъ!
Что? адвокаты врутъ?
Что-жъ удивительнаго тутъ?
Да вотъ я, не теряя словъ,
По пальцамъ всѣхъ пересчитать готовъ!
Во первыхъ, Карабчевскій:
Для дѣла кинувъ берегъ Невскій,
Пріѣхалъ къ намъ не по машинѣ, —
На пароходѣ плылъ! По той причинѣ,
Освоиться чтобъ съ пароходнымъ дѣломъ.
Онъ даже пожелтѣлъ, осунулся онъ тѣломъ, —
За то все изучилъ,
На пароходахъ многихъ плылъ
И даже можетъ побожиться,
(Такъ, вѣроятно, и случится!)
Что, хоть обрыскай свѣтъ,
«Владимірскихъ» порядковъ лучше нѣтъ!
А нашъ… Не надо называть,
Узнаешь по портрету, —
Портретъ въ моментъ нарисовать
Могу всему я свѣту:
«Всегда талантливая рѣчь,
И кудри у него до плечь»[3].
Какъ говоритъ!..
Да жаль лишь все молчитъ.
Когда-жъ свидѣтелей отвѣтамъ онъ внимаетъ,
Огонь въ глазахъ его пылаетъ.
Какъ должно по морскимъ уставамъ:
Зеленый въ лѣвомъ, красный въ правомъ.
Кажись, наоборотъ, не такъ!
Пустякъ!
Пускай огонь въ глазахъ горитъ хоть этакъ, или такъ,
Не избѣжитъ онъ столкновенья,
Когда начнутся словопренья.
Но кто у насъ морякъ ученый:
Румяный, розовый, какъ пирожокъ слоеный, —
Истецъ гражданскій Холева.
Mon cher[4], ну, что за голова!
И дарованій тьму Господь ему послалъ:
Онъ адвокатъ, онъ адмиралъ,
«Онъ мореплаватель, онъ плотникъ»[5],
Газетный, кажется, работникъ,
Онъ композиторъ, онъ поэтъ,
Какихъ талантовъ въ немъ лишь нѣтъ!
Не куритъ онъ, не пьетъ,
Какъ Шрайберъ нашъ, воюетъ съ водкой,
Рѣчей фонтаны прямо льетъ
И, говоря, трещитъ трещоткой!
Цыганскіе романсы пишетъ онъ,
И верхнія выводитъ нотки.
Прекрасный полъ, — ну, такъ къ нему и льнетъ…
А потому, что сами то-жъ трещотки!
Ужасно исхудалъ,
Въ лицѣ румянецъ потерялъ!
Пеше онъ защищая съ Риццо,
Не успѣваетъ и побриться!
Когда-же о пластырѣ, случится, говоритъ,
Какимъ-то демономъ внушаемъ,
Самъ плачетъ, а мы всѣ зѣваемъ!
Гмъ… Софья какъ глядитъ!
А Антонини съ грустнымъ видомъ?
Противу Карабчевскаго онъ выглядитъ Давидомъ.
Вопросовъ у него огромнѣйшій запасъ:
Для каждаго вопросовъ сто припасъ.
Сказать тебѣ не ложно,
Его безъ скуки слушать можно,
Лишь въ уши заложивъ морской канатъ,
Иначе — скучно, братъ!
А судьи что?
Съ терпѣніемъ конца вопросовъ ожидаютъ.
А наше солнышко, нашъ кладъ,
Литвицкій нашъ, извѣстный адвокатъ,
Какъ баки онъ свои закрутитъ,
(Онъ бывшій прокуроръ и говоритъ — не шутитъ!)
Да какъ допросъ начнетъ,
Войцеховъ какъ къ нему примкнетъ,
Куперникъ, Баршевъ и Тиктинъ, —
Не выдержитъ свидѣтель ни одинъ!
Лавинскій часу не сидитъ,
Глядишь, какой-нибудь вопросъ родитъ,
Другіе схватятся, передопросъ начнутъ,
А третьи разнорѣчіе найдутъ,
Четвертые заспорятъ, разойдутся,
Глядишь, во мнѣньяхъ не сойдутся,
Попросятъ въ протоколъ занесть,
По итальянски что-нибудь прочесть.
О шлюпкахъ схватятся и лодкахъ,
О пластыряхъ, перегородкахъ.
Я въ публикѣ сижу, — учусь.
Быть можетъ, какъ морякъ, отчизнѣ пригожусь…
Всѣ говорятъ?
Въ словахъ ихъ смысла много, толка,
Лишь одного я не могу понять,
Кого-жъ въ крушеньи надо обвинять?
Конечно, виноватъ Пеше…
Ach, chere amie, ne depechez —
Vous pas[6] такъ скоро обвинять:
Тутъ-то вѣдь надобно понять,
Что былъ обязанъ и Кріунъ
Поздоровѣе взять гарпунъ…
Для насъ все дѣло ясно.
Кріунъ тутъ поступилъ прекрасно.
Сурковъ не даромъ говорилъ: «опасно»…
Бѣжали всѣ… Ха, ха! Прекрасно!
Извѣстно съ давнихъ поръ…
Вы позабыли про топоръ?
Зачѣмъ закрасили шлюпъ-балки?
А? Что? Кто стоитъ палки?
Фельдфебеля имъ въ капитаны дать,
Такъ не посмѣли-бы бѣжать!
Куда дѣваться мнѣ отъ споровъ
И отъ морскихъ отъ разговоровъ?
Всѣ спорятъ, устали не зная…
Болѣзнь какая-то морская!
Пойду искать но свѣту,
Гдѣ разговоровъ нѣтъ про катастрофу эту.
Эй, шлюпку мнѣ… Тьфу! Виноватъ! Карету!
Примѣчанія
править- ↑ Авторъ глубочайше извиняется за ужасные стихи, которыми говорятъ дѣйствующія лица. Это объясняется тѣмъ, что грибоѣдовскіе герои, послѣ исполненія ихъ на сценѣ Городского театра, стали на себя не похожи.
- ↑ М. Ю. Лермонтовъ «Маскарадъ». Прим. ред.
- ↑ Неточная цитата изъ А. С. Пушкинъ «Евгенiй Онѣгинъ». Прим. ред.
- ↑ фр.
- ↑ Неточная цитата изъ А. С. Пушкинъ «Стансы». Прим. ред.
- ↑ фр.