Въ гостинницѣ (увы — въ Неаполѣ!)
Сижу одинъ, нетерпѣливъ.
Дробинки горестно закапали
И ощетинился заливъ.
Надъ жерломъ хмураго Везувія,
Уснувшаго холостяка,
Какъ своды тяжкіе Витрувія —
Гроза склубилась въ облака.
Раскрою книгу — не читается;
Хочу писать — выходитъ вздоръ;
А занавѣска раздвигается,
Стучитъ дверями корридоръ.
А рядомъ, ѣдкими укорами
Супруга подчуетъ жена,
Несдержанными разговорами
Моя печаль раздражена.
Минуты длятся безталанныя,
Какъ сѣрый пепелъ сѣрыхъ лавъ;
Вдругъ — и лучи обѣтованные
Вторгаются, затрепетавъ!
Опять смѣется солнце южное,
Мгновенье — высохнетъ балконъ;
А переулокъ блещетъ лужами,
На veturino — балахонъ.
Опять, размахивая косами,
Въ окнѣ — и прямо противъ насъ,
Она провѣтриваетъ простыни
И полосатый свой матрасъ.
И всюду воздухъ опьяняющій
Пестро-раскрашенный Востокъ.
А я — веселый, обоняющій
Ея мелькающій цвѣтокъ!
